Скандальная графиня Беверли Джо
– Вот уж увольте – даже если бы существовала такая возможность! Но, похоже, вы намеренно отвлекаете меня от главного, сэр. Итак, располагаете ли вы достойной великосветского приема одеждой?
– Нет, не располагаю. И если вы не волшебница, то я буду на балу в привычной для меня одежде – или вообще не буду на балу, потому что смена гардероба заняла бы не один день.
Джорджия усмехнулась:
– Возможно, в салоне Парджетера заправляют эльфы и феи, но именно там можно легко решить все ваши проблемы.
– Что за салон такой?
– Это лавка, куда камердинеры относят костюмы своих хозяев – разумеется, те, которые более им не надобны. Там представлены костюмы достойные, но весьма простые, без всяких там кружев и легкомысленных вышивок. Послушайте, а у вас есть камердинер?
– Нет. – ответил Дрессер и не мог отделаться от ощущения, что юная дама вертит им как хочет. – И в нем не нуждаюсь.
– Так наймите, и немедленно! И соблаговолите назначить достойное жалованье, чтобы он прилежно исполнял свои обязанности!
– Мне вовсе не нужен камердинер, леди Мейберри. Мой лакей вполне удовлетворяет всем моим нуждам.
– Да вы вздумали бунтовать? Впрочем, вам более близок термин «мятеж». Такой мятеж карается повешением, однако я попытаюсь вас спасти. Если вы намерены прозябать в деревне – это ваше дело. Моя же забота – сделать все для того, чтобы вы были на балу в своей тарелке, а для этого ваши привычные одежды не годятся. К тому же я всегда мечтала побывать в лавке Парджетера.
– А вот это вполне веский повод, чтобы ее посетить. Тогда вперед!
– Напоминаю: я ровным счетом ничего вам не задолжала, Дрессер! И оставьте этот приказной тон. Я всего лишь выполняю возложенное на меня поручение – на самом же деле я намеревалась провести ближайшие несколько часов у моей модистки.
– В таком случае мне надлежит покорнейше просить у вас прощения и нижайше благодарить…
Джорджия сурово нахмурилась:
– Да вы издеваться изволите? Вы ужасный человек. Знаете, пообещайте мне кое-что. – Она решила воздержаться от властности, приличествующей королеве.
– Что же именно?
– Да не бойтесь вы! Я прошу о сущей безделице. Скажу честно: все мои усилия направлены на помощь бедняжке Фэнси Фри. Пообещайте, что если вам будет приятно на балу, то вы сторгуетесь с папенькой за ту цену, что он предложит, и помилуете бедную лошадку!
Будь проклята эта женщина, и ее папенька заодно! Дрессеру мучительно хотелось открыть ей всю правду, прямо здесь и сейчас, но если бы он отважился, она отшатнулась бы от него на веки вечные.
– Неужели я прошу о невозможном? – спросила Джорджия.
– Пожалуй, вы чересчур очеловечиваете лошадь, миледи.
– Но лошади все прекрасно чувствуют! Совсем как люди… Неужели вы согласились бы обречь ее на страдания – и все ради того, чтобы получить ваш выигрыш сполна?
– В моем случае каждая монета на счету – поместье в прискорбном состоянии. – Дрессер с трудом сдерживался. Чем ближе узнавал он эту женщину, тем сильнее хотел ее. Она его вовсе не боялась – как не боялась вообще никого! – Ну хорошо, леди Мейберри. Я принимаю ваши условия. Если мне понравится на балу у вашей сестрицы, я соглашусь на условия вашего папеньки. Но лишь в том случае, если мы скрепим нашу сделку поцелуем.
– Поцелуем, сэр? Однако со мной моя служанка.
– Если бы ее не было, я не посмел бы предложить вам такое.
– Если бы ее не было, я бы сейчас с вами не беседовала.
– Справедливо. Учитывая ее присутствие, поцелуй ничуть не повредит вашей репутации.
Он не без удовольствия наблюдал, как Джорджия колеблется. Что перевесит: праведный гнев или искушение? Когда последнее перевесило, Дрессер ничуть не удивился. Приподнявшись на цыпочки, она запечатлела поцелуй на его губах:
– Итак, сделка заключена!
Едва ощутимое прикосновение ее губ, подобное касанию крыла бабочки, обожгло его, словно пламя. Возможно, она тоже это ощутила, потому что поспешно отвернулась.
– Сделка заключена, – откликнулся он, понимая уже, что рискнет своей бессмертной душой, лишь бы заполучить Джорджию Мейберри в жены, и пусть весь мир катится в тартарары.
– Что ж, мы направляемся к Парджетеру? – спросил он.
Она вдруг странным образом замешкалась, задумчиво глядя на него. И вдруг решительно двинулась к дверям, всем своим видом изображая, что это именно она командует парадом.
Джорджия не вполне осознавала, что произошло. Конечно, более чем смело с его стороны просить у нее поцелуя, но в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Мужчины и женщины частенько целуются, играя в разные игры, или заключают пари на поцелуи.
Однако этот поцелуй был совершенно иного сорта.
Этот человек как-то умудрился, еле коснувшись губами ее губ, сделать это… почти порочно и очень интригующе!
Ей следует помнить, что этот человек некогда без спроса позволил себе подхватить ее на руки, а после еще и флиртовать с ней самым рискованным образом. Он вовсе не намерен был выполнять любое ее желание. Боле того, он бросал ей вызов.
– Не приказать ли подать портшез для вас, миледи? – спросил Дрессер.
Проехаться в крытых носилках означало бы уберечь себя от пыли и грязи, однако Джорджия так соскучилась по лондонским улочкам.
– Нет, давайте прогуляемся. Это совсем недалеко.
Выйдя из дома, Джорджия тотчас опустила на лицо вуаль, чтобы защититься от пыли.
– Лавка Парджетера находится на Карлион-стрит, – промолвила она, поворачиваясь к Дрессеру.
– Рад, что вы вовсе не нежный тепличный цветок, – ответил он. – И частенько вы вот так прогуливаетесь по городу?
– Да вы изволите критиковать меня, милорд? Намекаете на то, что я крепкий орешек?
– Леди Мейберри, вы настолько легки и изящны, что никто в здравом рассудке не назвал бы вас крепким орешком!
– Хвала небесам! Я опасалась, что год затворничества совершенно меня уничтожил. А отчего вы сами не удовольствовались деревенским уединением? Отчего не уехали домой? Мне представлялось, вы именно этого желали.
– Однако мне приказано было заняться делами в Лондоне.
– И кто же вам приказал?
– Вы, миледи.
Щеки Джорджии запылали.
– Какая потрясающая наглость с моей стороны! Однако, похоже, я не ошиблась…
– А вы никогда не ошибаетесь?
– За исключением тех случаев, когда ошибаюсь, – беспечно ответила Джорджия. – По крайней мере в том, что касается бала, я абсолютно права! Сразу предупреждаю: формально торжество будет в мою честь, фактически же – чистой воды политическое сборище. Треттфорд пытается изображать миротворца. Он, мой отец и еще несколько человек намерены встретиться на нейтральной территории.
– О, куртуазные войска на паркетном поле битвы! Вы меня пугаете.
– Ничуть не бывало!
– Простите, что вы имеете в виду?
Джорджия взглянула ему в глаза:
– Вас ничто не может испугать, лорд Дрессер.
– А вот тут, леди Мейберри, вы заблуждаетесь.
– Именно поэтому вы пугаете меня, милорд.
– А вот тут вы совершенно правы, миледи.
По ее телу пробежала странная дрожь.
– Какой вы нынче… необыкновенный, – сказала она.
Ее сегодняшние планы рушились. И все стремительно менялось. С изумлением она поняла вдруг, что лицо Дрессера ее более не пугает. Она видела все тот же ужасный шрам, однако в ее воображении он казался куда страшнее, поэтому в реальности выглядел вовсе не таким уж ужасным…
Было и еще кое-что. Когда она увидела его издали, стоящим на каменных ступенях возле пристани, то поразилась благородству его осанки, а когда он стал спускаться, отметила легкость его движений. Как легко было представить его на корабельной палубе, в пылу сражения…
– Вы сказали, Карлион-стрит?
Услышав его голос, Джорджия словно очнулась – они почти достигли цели.
– Да. Нам нужен шестнадцатый номер. – Она устремилась вперед. – А вот и он. Сразу и не заметишь – табличка вовсе не приметная. – Она поднялась по ступенькам и бросила через плечо: – Стучите!
– Досадно, однако, что женщин не берут в армию!
Джорджия подняла вуаль и внимательно вгляделась в лицо Дрессера, но все же так и не поняла, всерьез ли он рассердился.
– Я чересчур раскомандовалась? Дикон, мой покойный супруг, временами жаловался на это. – Она одарила Дрессера одной из своих самых обворожительных улыбок. – О, мой драгоценный лорд Дрессер, не будете ли вы так любезны воспользоваться дверным молотком?
Дрессеру вновь мучительно захотелось ее поцеловать… или шлепнуть по заду, и он не понимал, чего хочет сильнее. Она и впрямь была Цирцеей и могла вертеть им так, как ей заблагорассудится. И, тысяча чертей, он ничего не имел бы против, если бы эта женщина принадлежала ему!
Он постучал в дверь. Им открыла служанка средних лет, которая тотчас присела в реверансе и проводила их в небольшую, но отменно меблированную приемную.
Когда служанка оставила их одних, его Цирцея изумленно огляделась:
– Очень похоже на частное владение, словно мы ошиблись адресом.
– Разве вы не были в подобном же заведении, предназначенном для леди?
– Разумеется, нет!
Ее ужас был, похоже, неподдельным.
– А что вы обычно делаете с вашими старыми платьями? – полюбопытствовал Дрессер.
– Те, что попроще, я отдаю Джейн, а прочие храню.
– Зачем?
– Считаете, лучше их продать, а потом встретить на балу леди в моем старом наряде? Это крайне смутило бы и леди, и меня. Или предлагаете мне их распороть и попытаться раскроить кусочки по-новому? Или, полагаете, лучше было бы их спалить?
– Думаю, лучше всего было бы износить их до дыр.
Джорджия, рассмеявшись, сказала:
– Вы, как человек экономный, наверняка одобрите мое намерение носить некоторые из них в течение нескольких последующих месяцев.
При всей очевидной язвительности этого замечания она оказалась совершенно права: да, он экономен. У него никогда не было достаточно средств, чтобы позволить себе расточительность.
В приемную ворвался низенький толстый человечек – его изысканно завитой парик, белила и румяна на лице, аромат духов необычайно соответствовали обстановке. Он поклонился гостям:
– Миледи, милорд, какая честь! Джеффри Парджетер всецело к вашим услугам! Чем могу помочь?
Дрессер, увидев, что леди Мейберри вот-вот начнет командовать, поспешно сказал:
– Мне нужна приличная одежда для летнего бала, сэр. Увы, я слишком занят и не успеваю заказать ее у портного.
Однако Джорджия все же вставила:
– До недавнего времени лорд Дрессер служил во флоте.
– Служить герою – вдвойне честь для меня, милорд, – залебезил Парджетер. – Если вы соблаговолите пройти внутрь, сэр, мы снимем с вас мерки и посмотрим, что можно вам предложить.
Дрессер послушно последовал за Парджетером, затылком чувствуя, как Джорджия Мейберри изнывает от желания пойти с ними. Он улыбнулся. Он ничего не имел против забот прелестной женщины, но она должна как следует усвоить: далеко не всегда им можно командовать.
Глава 10
Джорджия замешкалась в дверях:
– Понять не могу, что я здесь делаю.
– Я, честно говоря, тоже, миледи, – отвечала Джейн. – Лорд Дрессер вполне может сам о себе позаботиться.
– Но он совершенно не разбирается в моде и стиле!
– Мистер Парджетер в случае чего ему поможет, миледи.
Джорджия нервно осмотрелась в маленькой приемной, села и раскрыла журнал.
– «Женский альманах». Странно, что это не «Журнал для джентльменов» или что-то вроде того.
– Можете ли вы вообразить, миледи, чтобы один джентльмен привел сюда другого?
– Если бы так, то ему позволено было бы войти внутрь. Там наверняка развешаны костюмы и есть на что взглянуть. Однако, как бы там ни было, я этого никогда не узнаю. Присядь, Джейн. Как думаешь, какой цвет пойдет лорду Дрессеру?
– Синий, миледи. – Джейн присела на жесткий стул. – Но не темно-синий, а чуть поярче, в цвет его глаз.
– Разве у него ярко-синие глаза? – спросила Джорджия, слукавив: она их уже хорошо рассмотрела. – Может быть, они таковы оттого, что он часто смотрел на море?
– Море в основном серое, миледи.
– Ты совершенно неромантична.
– Просто я сказала правду.
– Опасная привычка. А что делать с его волосами? Их непременно надо будет завить и напудрить.
– Может быть, предложить ему надеть парик, миледи?
– Да, трудно вообразить его смирно сидящим в кресле парикмахера, – согласилась Джорджия. – Тогда парик… Однако хороший парик отыскать не так-то просто, это потребует времени.
– Миледи, лорд Дрессер вовсе не кукла, чтобы его переодевать ради забавы, – решительно заметила служанка.
– Разумеется, нет! – Джорджия изумленно воззрилась на Джейн. – Мне нужно лишь, чтобы он чувствовал себя на балу свободно – единственно ради будущего Фэнси Фри. Ничего не может быть ужаснее, чем явиться на бал одетым неподобающим образом!
– Уверяю вас, есть множество куда более ужасных вещей. И потом, откуда вам-то знать, каково это – быть неподобающе одетой?
– Да ты перечишь мне, Джейн?
– Вовсе нет, миледи. – Горничная вздохнула. – Но вы пытаетесь играть лордом Дрессером, словно куклой, а он совсем не таков, как те, с кем вы привыкли общаться. Понимаете, он прослужил на флоте долгие годы, терпел лишения, воевал, даже убивал… Вам бы не следовало забываться.
– Так ты про тот поцелуй? Он ровным счетом ничего не значит.
– Как скажете, миледи… Однако я имела в виду вовсе не это.
– Так ты полагаешь, он несколько грубоват для великосветского общества? Ну, тогда я отполирую его, словно латунную кастрюлю, не щадя сил – только бы спасти бедную Фэнси Фри!
– Вам не удастся изменить его, миледи.
– А этого мне и не надобно! Господи, о чем мы говорим? Ну да, я использовала лорда Дрессера как предлог, чтобы попасть в город, но что в этом дурного?
– Боюсь, вы внушили ему надежду.
– Ну, он не такой дурак! – воскликнула Джорджия, однако это прозвучало вовсе не так уж убедительно. – Если ты права, то это очень печально, но уверена, очень скоро он поймет, что не может претендовать на мою руку.
– И я от души на это надеюсь, миледи!
– Ну не корчи такую скорбную мину, Джейн! Я намерена всего лишь подготовить его к балу, а там присматривать за ним и наставлять его – только бы вызволить Фэнси Фри. А как только добьюсь своего, отпущу восвояси возиться в деревенской грязи!
На лице Джейн огромными буквами было написано: «Вы пожалеете о своей опрометчивости, миледи!» – однако служанка смолчала.
– Давай переменим тему – нам вовсе ни к чему ссориться, особенно здесь. Мастерская твоей сестры всего в паре кварталов отсюда – поспеши к ней, а я вскоре присоединюсь к вам.
– Но я не могу оставить вас одну, миледи!
– Я вовсе не нуждаюсь в присмотре и вполне в состоянии дойти сама! Когда с делами Дрессера будет покончено, мы к вам присоединимся.
– Помните, миледи, вы должны быть крайне осмотрительны, дабы не возбудить новых слухов.
– Да что мне может угрожать в этой-то ситуации? Ступай, Джейн.
– Но я не думаю, что…
– Иди сейчас же, или я рассержусь!
– Что ж, пусть это будет на вашей совести, – удрученно произнесла Джейн, поднимаясь.
Что она имела в виду?..
Оставшись одна, Джорджия мало-помалу успокоилась и ощутила наконец восхитительную свободу. Она в Лондоне – и свободна! Она может прямо сейчас встать и пойти, куда ей заблагорассудится, и делать все, что захочется.
Разумеется, она этого не сделает, ведь ей надлежит вести себя безупречно, однако сама возможность весьма ее воодушевила. Она принялась перелистывать журнал, изучая последние модные веяния. Будучи в Эрне, она отказывалась получать журналы, чтобы не затосковать еще сильнее, поэтому сейчас искренне наслаждалась.
Листая страницы, она с облегчением отмечала, что никаких революций в моде за этот год не произошло, поэтому в своих старых нарядах она не рискует стать посмешищем.
Впрочем, некие трудноуловимые детали отличали нынешний сезон от прошлого. Она легко смогла бы заменить фестончики на своем синем платье на кружева, но не будет ли это выглядеть жалкой попыткой обновить старье?
Но ее уже всецело захватили идеи новых нарядов. Вот это, с отделкой из вышивки в виде весенних цветов, обворожительно. А что, если смастерить цветы из шелка и приколоть тут и там? А если прибавить цветочные гирлянды? А если добавить к цветам листочки из зеленого шелка – не слишком ли это будет?
Фестоны на юбке выглядели странновато, на ее вкус. А что, если заменить шелк нежным газом и отделать стеклярусом? Будет мило… Однако белый цвет выглядит не очень-то хорошо. Может, лучше выбрать светло-коричневый со стеклярусом цвета начищенной меди?
Джорджия запомнила эти идеи и поклялась воплотить их в жизнь сразу же, как вновь выйдет замуж и сможет пуститься во все тяжкие.
Она внимательно рассмотрела эскиз голубого платья в пейзанском стиле. Вот если юбку слегка приподнять с одного бока, как это делают крестьянки, когда работают…
Двери распахнулись, и воротился Дрессер, сопровождаемый Парджетером и тремя служащими, каждый из которых нес на вешалке костюм, состоящий из сюртука, жилета и бриджей.
– Я счел необходимым спросить у вас совета, леди Мейберри, – суховато произнес Дрессер.
Джорджия дипломатично спросила:
– А какой из них вам рекомендует мистер Парджетер?
– Он не отдал предпочтения ни одному из нарядов, но говорит, что любой из них мне подойдет после минимальных переделок.
Джорджия внимательно осмотрела наряды – темно-синий, светло-синий и серый, расшитый мелкими цветами.
Она взяла светло-синий костюм и протянула Дрессеру:
– Приложите-ка к себе, милорд.
Цвет ткани был близок к цвету ярко-синих глаз Дрессера, однако она указала пальцем на другой:
– А теперь серый.
Когда он послушно приложил к себе серый костюм, она отступила на шаг:
– Да, трудно было предположить заранее… но тем-то мода и интересна! А этот наряд не смогут узнать, Парджетер? По-моему, темно-синий принадлежал лорду Ашарду.
– Вы весьма наблюдательны, миледи. Мы сменили отделку, ведь к такого рода деталям следует всегда относиться со всем вниманием, однако истинного знатока моды не провести! Что же до серого костюма, то его видели лишь в Ирландии. В Лондоне его никто ни разу не надевал, уверяю вас, однако мы все равно перестраховались и тоже сменили отделку.
Кивнув, Джорджия обернулась к Дрессеру:
– Вам нравится?
– Я всецело в ваших руках – мне самому все это малоинтересно.
– А вы могли бы себе позволить взойти на борт корабля в неподобающей одежде?
– Вы угодили в яблочко, – улыбнулся Дрессер.
– Тогда расплачивайтесь, милорд, и займемся прочими делами.
Дрессер вышел, оставив Джорджию в некотором смятении, хотя она и не понимала причин. Она помнила туманные намеки Джейн, однако отказывалась верить, что Дрессер может представлять для нее опасность.
Джейн говорила также о том, что он военный человек. Он бывал в битвах, а это означает – убивал. И наверняка жизнь его была нелегка – может быть, поэтому он порой сердится на нее за легкомыслие. Но что же можно поделать – судьба распорядилась так, что она жила всегда легко и беззаботно и вовсе не желала иной участи…
Он был так непохож на всех тех, кого она знала, – ни на Дикона, ни на де Бофора, ни на прочих. Все эти люди всосали вкус к роскоши с материнским молоком. Однако и на других, бесшабашных сорвиголов, он тоже был непохож – например, на Шелдона или Ванса. Они сами искали себе приключений.
Но это несходство не внушало Джорджии опасений. Ровным счетом никаких.
Уж до дома Мэри Гиффорд она вполне может дойти с ним, ровным счетом ничего не боясь!
Успокоив себя таким образом, она дружески улыбнулась вошедшему Дрессеру, совершенно овладев собой.
Впрочем, он, кажется, чувствовал себя несколько иначе. Когда дверь магазинчика закрылась за ними, он спросил:
– А куда запропастилась ваша служанка, леди Мейберри?
– Я отпустила ее повидать сестру – она живет тут неподалеку. Не дуйтесь! Мы вскоре тоже пойдем туда. Скажите лучше, вы предпочитаете парик или визит к парикмахеру?
– Парик у меня есть. Вы считаете разумным находиться со мной без сопровождения?
– Вполне.
– Тогда почему вы так тщательно закрываете лицо вуалью?
– Просто защищаюсь от пыли и грязи. Вы хотите сказать, что представляете для меня опасность, милорд?
– Вы даже представить не можете, насколько правы.
Он пытался ее обескуражить, однако тщетно.
– На море, возможно, вы и опасны. Но сейчас-то мы с вами на суше, не так ли? – И не просто на суше – на оживленной городской улице. Неужели она сама себя успокаивает? Смешно! И она предпочла заговорить о предмете, куда менее опасном: – Итак, парик. Он вполне подходящий?
– Надеюсь. Его следует напудрить?
– На балу большинство джентльменов будут в напудренных париках, и многие леди также.
– Включая вас?
– Я надеваю напудренный парик лишь в исключительных случаях. Например, ко двору.
– Весьма умно: ведь у вас такой великолепный цвет волос.
– О, благодарю, милорд! – лучезарно улыбнулась Джорджия.
Дрессер улыбнулся в ответ:
– Вряд ли это для вас столь потрясающая новость. Я не блещу галантностью, не правда ли? Прошу меня извинить: я предпочитаю говорить честно. Например, совершенно не понимаю, отчего белизна волос в такой моде в высшем свете. Ведь седина – признак возраста.
Джорджия радостно ухватилась за возможность переменить тему:
– Никогда не задавалась этим вопросом. Уже не помню, откуда пошла эта мода. Кажется, во времена Реставрации еще не пудрили волос.
– Тогда носили длинные кудрявые парики. И весьма объемные. Возможно, такие трудно было бы напудрить.
– Там, где дело касается моды, трудности никого не пугают. В париках мужчины выглядят романтично, даже если наружность их оставляет желать лучшего. У нас в Эрне висит портрет моего дедушки в цветущем возрасте: лицо у него суровое и грубоватое, однако в парике с обилием кудрей он выглядит просто душкой. Я бы даже соблазнилась таким…
– Но ведь парик когда-нибудь придется снять.
– Полагаю, я бы опомнилась куда раньше.
– Мудрая леди. Мы, мужчины, на самом деле суровы и грубы, даже если носим шелка и кудри.
– Мой муж был другим.
– Прошу простить, – осекся Дрессер.
– Нет-нет, – запротестовала Джорджия, – у меня и в мыслях не было укорять вас! Но Дикон и вправду был добросердечен, очень щедр и прекрасно воспитан. Поэтому все это и было так ужасно… – Она ускорила шаг, не позволяя печальным воспоминаниям овладеть ею. – Извините меня.
Она была рада, что под вуалью не видно слез.
– Когда вы в последний раз гуляли по этим улицам?
– О-о-о… – Джорджия остановилась. – За день до смерти мужа. – Она сглотнула комок в горле и тряхнула головой, силясь не выдать печали. – Он с удовольствием посетил бы лавочку Парджетера. Из чистого любопытства, разумеется.
– Разумеется. Ведь ему были совершенно ни к чему костюмы с чужого плеча. Он ведь был весельчак, ваш муж?
Читать бесплатно другие книги:
