Скандальная графиня Беверли Джо
– Да, должно быть, это так трудно.
«…когда кровь кипит от любви и желания…»
Джорджия никогда не чувствовала ничего похожего с Диконом, и их разлука никогда не казалась ей невыносимой – и теперь готова была плакать от грусти.
– Джорджия?
Вздрогнув, она обернулась и с великим облегчением приветствовала пышногрудую Бэбз Херринг – темные локоны покачивались, а на круглых щеках от улыбки появились очаровательные ямочки. Джорджия представила Бэбз Порции Маллори, втайне радуясь, что можно оставить скользкую тему. А через несколько минут две молодые матери уже обсуждали детишек, их прелести и шалости, их кормление и одежду, наперебой сокрушаясь, что приходится время от времени расставаться с малютками.
Извинившись, Джорджия отошла, улыбаясь и кивая гостям, тщетно пытаясь отыскать среди них Дрессера. Уж кто-кто, а Дрессер точно не станет беседовать с ней о няньках и кормилицах.
Выйдя из зала в холл, она то и дело останавливалась, чтобы поболтать со знакомыми и пофлиртовать с подходящими кавалерами, изо всех сил стараясь не замечать пристальных и странных взглядов прочих гостей. Ничего, как только они привыкнут к ней и поймут, что она осталась прежней, неспособной на низость и грех, все уладится, думала она.
Вспомнив, где именно она нашла в Эрне Дрессера, Джорджия вышла на террасу. Увы, и там не оказалось списанного на берег моряка, свешивающегося через балюстраду. Впрочем, здесь бы ему и не пришлось этого делать: терраса возвышалась над газоном всего на четыре фута, а балюстрада высотой была чуть выше колен.
Джорджия возвратилась в дом через библиотеку, где были поставлены карточные столы, но и там не увидела Дрессера. Не может быть, чтобы он оробел и не приехал, – такие, как он, не боятся и самого черта. Или просто он умеет тщательно скрывать страх?
Возможно, прежде ее тоже считали бесстрашной – и тогда вернее всего это было правдой. А вот теперь она чувствовала себя явно не в своей тарелке, это приходилось признать. Гости отчего-то не улыбались ей так же тепло, как прежде, не искали ее общества. Такого никогда не бывало прежде!
Ах, вот и де Бофор! Вот он приближается, лицо его сияет – и у Джорджии немного отлегло от сердца. Когда он поцеловал ей руку, то даже слегка покраснел, став еще обворожительнее. Тут к ним присоединился лорд Эвердон – наверняка он тоже не прочь был за ней приударить. Ее свиту вскоре пополнил герцог Ричмонд – он тоже принялся с ней флиртовать. Ого, целых два герцога, и ничего, что одному из них всего семнадцать. Все постепенно налаживалось.
Джорджия посулила Ричмонду первый танец – классический менуэт, – просто чтобы поддразнить остальных. Войдя в бальный зал, она заметила, как Селлерби приглашает на танец Элоизу, так что, возможно, и этот ее план сработал. Вот если бы еще и Дрессер прибыл, вечер был бы просто великолепен.
Она улыбнулась Ричмонду:
– Это мой первый танец за год, герцог. Сердечно благодарю вас за эту возможность!
Ричмонд вновь зарумянился:
– Нет, это я благодарю вас за честь, леди Мей! Без вас бал был бы бледен и скучен – вы озарили его собой.
– Как это куртуазно и мило, герцог!
Юный Ричмонд вновь покраснел, на сей раз до ушей.
Зазвучала музыка, и счастливая Джорджия позволила кавалеру увлечь ее в танце – она знала, что движения ее изящны и грациозны, как и прежде. Окрыленная, она подарила де Бофору следующий танец – и, похоже, ей удалось вскружить ему голову. Она плавно двигалась, приседала в реверансах, и на лице ее сияла победная улыбка. Да, леди Мей вернулась в свой привычный мир, и он нисколько не переменился…
Когда танец закончился, она увидела, что к ней приближается Селлерби. Следовало бы подарить танец и ему, но Джорджию все сильнее волновало отсутствие Дрессера, поэтому она, извинившись, вновь пустилась на его поиски. Увидев своего зятя, она спросила:
– А лорд Дрессер уже пожаловал?
– Дрессер? – переспросил Треттфорд. – Ах, этот моряк, протеже вашего папеньки. Понятия не имею, моя дорогая. Возможно, он просто-напросто заблудился – видимо, на суше он ориентируется куда хуже, чем в бурном море!
Хихикнув над собственной шуткой, он отправился приветствовать припозднившегося гостя. Увы, это был не Дрессер. Джорджия вновь обошла дом, а когда вернулась в бальный зал, обнаружила, что Селлерби поджидает ее у входа. Он взял ее за руку:
– Леди Мей, вы пир для моих глаз!
Порой он бывал уморителен, этот Селлерби.
– Полагаете, у глаз есть зубы?
– Умная девушка, – хихикнул он. – Нет, только лишь реснички.
– Тем лучше – ими можно меня высечь! Занятный разговор у нас с вами, не находите?
– Это вы сами, дорогая Джорджия, перескочили с пира на зубы, однако. Смею вас уверить, если бы мне пришлось вас высечь, это было бы в высшей степени нежное наказание.
– Если бы вам пришлось…
– Ну, когда вы станете моей. Однако пойдемте, танец вот-вот начнется.
Его слова, а в большей степени тон собственника, заставили Джорджию взбунтоваться:
– Увы, вам придется меня извинить, Селлерби. Вероятно, я что-то не то съела, и теперь…
И она поспешила прочь, словно ей внезапно понадобилось посетить дамскую комнату, надеясь, что ее внезапный уход останется незамеченным и не возбудит нежелательных разговоров.
Она прошла по коридору, однако дом был переполнен людьми, и от запаха людского пота, смешанного с ароматами разных духов, ей и вправду сделалось нехорошо. Она вновь вышла на террасу, чтобы глотнуть свежего воздуха и немного успокоиться, однако следила, чтобы ее нельзя было заметить из окон. Селлерби нынче в странном настроении – он мог начать ее преследовать.
Они с Селлерби и прежде порой упражнялись в острословии, но порка ресницами – это уже нечто вовсе неподобающее. И эти слова: «Когда вы станете моей». Она ведь никогда не давала ему повода для ложных надежд.
Нет-нет, ничего такого он не имел в виду, у страха глаза велики, уговаривала себя Джорджия. Виной всему волнение. Да, бал великолепен, все идет как нужно, но ей все равно ужасно не по себе. Она непременно все уладит с Селлерби, но позже. На террасе не было ни души, и Джорджия наслаждалась, дыша воздухом и собираясь с духом. Наверняка вскоре кто-нибудь из обожателей отыщет ее тут, и она вернется в бальный зал, воспрянув духом, в обществе очаровательного кавалера.
Она придирчиво осмотрела цветочные композиции – ведь это была ее часть работы. Цветочные горшки были расставлены по углам террасы – в них красовались высокие белые цветы, увитые плетьми разноцветного плюща. Белые цветы особенно эффектно смотрелись во время ночных увеселений – они видны были даже в темноте, – тогда как яркие цветы после захода солнца выглядели серо и уныло. Для усиления эффекта в каждом горшке был установлен высокий фонарь с матовым абажуром. Но по углам террасы оставались темные местечки, идеально подходящие для кратких свиданий. Сейчас Джорджия стояла как раз в таком.
Увы, сегодня ей не суждено свидание – ни здесь, на террасе, ни в саду.
Цветные фонарики на деревьях смотрелись очаровательно, но в этом ее заслуги не было: Уинни уже использовала такие украшения прежде, все эти светящиеся гирлянды, да и плавающие в пруду фонари. Джорджия очень хотела поглядеть на пруд теперь, когда солнце закатилось, и направилась к балюстраде. Это было восхитительно! На воде покачивались огоньки в разноцветных стеклянных фонариках, похожие на россыпь драгоценностей на черном атласе.
Однако где ее кавалеры? Теперь ее отлично видно из окон бального зала – они должны уже виться вокруг нее роем!
Нет, это положительно смешно. Какие глупости ее волнуют. Ричмонд и Бофор – знатоки светских приличий и отлично знают, что рассчитывать еще на один танец так скоро они не могут. Ну а Селлерби уверен, что ей не по себе. Наверняка он уже подыскал себе партнершу. Ах если бы тут был Дрессер!..
Она вспомнила душистый табак. Хотелось, чтобы его высадили в горшки, но садовник утверждал, что у него всего-навсего два здоровых растения. Уж не изничтожил ли он остальные намеренно? Впрочем, этого уже не узнать. Джорджия велела ему установить два горшка с табаком по обе стороны лестницы, ведущей в сад. Она подошла к ступенькам, но ноздри ее не уловили знакомого аромата. Черт бы побрал этого садовника! Но тут она все же почуяла запах – слабый, но явственно различимый. Опершись на парапет, она осторожно наклонилась, принюхиваясь.
– От души надеюсь, что вы не вознамерились свести счеты с жизнью, леди Мейберри!
Джорджия быстро выпрямилась. Однако оборачиваться не спешила, силясь усмирить быстро бьющееся сердце.
Он приехал.
Но когда она обернулась, сердце ее сорвалось в бешеный галоп.
Боже праведный, Дрессер великолепен! Роскошный пудреный парик странным образом подчеркнул мужественность черт, столь несвойственную представителям привычного для нее мира. Даже его шрам, явственно видимый, придававший лицу Дрессера слегка циничное выражение, сейчас отчего-то удивительно шел ему.
«Дыши, Джорджия, дыши!..»
Глава 13
Дрессер сохранил присутствие духа, но это было нелегко при виде леди Мей во всем блеске ее красоты. Сейчас она необычайно походила на ту самую миниатюру – разница была лишь в том, что она из плоти и крови.
Ее пышная грудь, возвышавшаяся двумя дивными полусферами над жестким корсажем, прикрывавшим, казалось, лишь соски, неумолимо притягивала взор. Веер из павлиньих перьев взметнулся, прикрыв это дивное зрелище.
– Примите мои извинения, леди Мейберри, однако если бы я проигнорировал эдакое чудо, мне не было бы прощения вовсе.
Губки ее изогнулись, она хихикнула и убрала веер.
– Смотрите сколько угодно, сэр, но учтите: если вы станете так же кокетничать с прочими дамами, то для вас все может закончиться печально.
– Не думаю, что хоть одна из них может сравниться с вами.
– Вы брали уроки лести, Дрессер?
– Единственно для того, чтобы применять эти уловки с другими леди.
– Да вы остроумец, как я погляжу! Однако пунктуальностью, увы, не блещете. Вы опоздали.
– Меня задержал неожиданный визит друга. Его крайне позабавила моя экипировка.
– Это ваш флотский товарищ?
– Нет, он из Девона. Присматривает без меня за поместьем. Сообщает, что дела там ничуть не хуже, чем обычно.
Джорджия улыбнулась этому как забавной шутке, однако именно так и сказал ему Том с явной укоризной. Тома волновало, что Дрессер так надолго задерживается в Лондоне, а когда он застал друга при полном параде, готовящегося ехать на бал к родной сестре Джорджии Мейберри, то забеспокоился всерьез. Дрессеру удалось уговорить друга подождать до следующего дня, однако ему явно придется еще долго успокаивать Ноттона.
– Неужели я чувствую аромат никоцианы? – спросил он.
– О, я потихоньку образовываю ваш нос!
– И мой нос нижайше вам признателен.
Она вновь хихикнула.
Дрессер рад был видеть ее в добром расположении духа. Наверняка бал удался на славу. Тогда почему она стоит здесь в одиночестве?
– Матушка прислала сестрице семян, но садовник высадил их в тенистом уголке сада. Думаю, с обонянием у него неважно.
– Или он просто не выходит в сад после захода солнца.
– Об этом я как-то не подумала. Ах как же хочется притащить его сюда сейчас.
– Он наверняка давно в постели, видит десятый сон, чтобы встать завтра с первыми лучами солнца.
Было ясно как божий день, что Джорджии и это не приходило в голову.
– Он встанет как раз тогда, когда мы, легкомысленные создания, будем ложиться. Да, мы живем в разных мирах.
Что ему необычайно нравилось в Джорджии Мейберри, так это ее способность, ухватив какую-нибудь мысль, сразу же пуститься в погоню за следующей. Кому-то это могло показаться сорочьим свойством, однако причина на самом деле была в том, что соображала Джорджия стремительно.
– На флоте в такое время тоже все в основном спят, – заметил Дрессер. Он мог бы прибавить: «Или те, кто пытается восстановить разрушенное поместье», – но смолчал.
– Тогда вы тоже далеки от нашего мира, – объявила Джорджия. – Я милостиво оставлю садовника наслаждаться заслуженным сном, тем более что он подчинился моему приказу и посадил внизу по крайней мере один кустик табака. Я как раз пыталась его разглядеть.
– Я могу снова вас… подсадить.
– Вы не посмеете!
– Это вызов, Джорджия?
– Да! – Она вздернула подбородок. Глаза ее сияли.
Вероятнее всего, она хотела, чтобы Дрессер вновь обнял ее и подхватил на руки, пусть и не отдавала себе в этом отчета. Однако он невозмутимо перегнулся через балюстраду:
– Два кустика, и оба какие-то хилые.
– Это потому, что он высадил семена в тенистом углу, да и пересаживал неаккуратно.
Дрессер выпрямился:
– Вы явно озабочены тем, чтобы все занимало надлежащее место. Вначале лошадь, теперь вот растения.
– А что здесь такого? Растения процветают в одних условиях и хиреют в других.
– Так вы всерьез интересуетесь садоводством?
– Домом всегда занимается женщина, а сад – это оправа для дома. Не пытайтесь представить меня ползающей на коленках по земле подобно моей матушке. Я просто отдаю распоряжения.
– В это я легко могу поверить, но чтобы леди Эрнескрофт…
– Полагаю, вы порой недооцениваете людей.
– Стараюсь от этого отучиться. Ваша матушка обещала прислать мне семян. Мой дом явно нуждается в достойном обрамлении, но вот террас у меня в поместье нет.
– Так выстройте их! – заявила Джорджия, словно это было так же просто, как посадить семена в землю.
– У меня сейчас множество куда более насущных надобностей.
Как легко было читать ее мысли! Вот сейчас она подумала, что это странно, – и тотчас же объяснила эту странность тем, что он существо из другого мира. И подумала еще: хорошо, что он не лелеет надежд сделать ее хозяйкой в своем поместье.
– А вокруг дома есть клумбы? – спросила она. – Табак начинает пахнуть ночью, и аромат должен проникать в открытые окна.
– Возможно, в спальню, – сказал Дрессер. «Где лежим мы с тобой, утомленные и счастливые…»
Наверное, она тоже прочла его мысли, потому что ее веер из павлиньих перьев вновь развернулся и затрепетал. Для леди веер – это средство самозащиты, сколь бы хрупким оно ни было.
– А каково ваше поместье, Дрессер? – спросила она.
Дрессер сказал ей правду:
– Простой деревенский дом, миледи. Сильно запущенный. Мой кузен тратил все деньги на свое городское жилище.
– Но ведь он бо€льшую часть времени проводил в городе, так что ничего странного тут нет.
– Ему не следовало пропадать в городе все время. Ведь у него были поместье и дом, нуждающиеся в неусыпной заботе.
Джорджия взглянула ему прямо в глаза:
– Уж не пытаетесь ли вы критиковать меня и моего мужа, лорд Дрессер?
Нет, такого намерения у него не было – и все же Джорджия оказалась недалека от истины.
– Вы с моим кузеном, похоже, одного поля ягода, – честно ответил он.
Джорджия даже рот раскрыла от изумления:
– Мы? С Сейди Дрейсоном? Ну, если вы позволяете себе такие сравнения, сэр…
Смеясь, Дрессер поднял руку, защищаясь:
– Только не вздумайте вызвать меня на дуэль! – Боже, не стоило так шутить с ней… – Хорошо. Тогда объясните мне, в чем разница между вами?
– В чем разница?
– Вижу, что глубоко вас оскорбил. О чем искренне сожалею. Я видел своего кузена всего однажды с тех пор, как ушел в плавание.
– Ваш кузен, сударь, был хлыщом самого низкого пошиба. Он вечно путал цену с ценностью, вечно позволял себе дорогостоящие капризы. У него не было ни вкуса, ни чувства стиля, ни здравого смысла, чтобы спросить совета у тех, кто всем этим наделен.
– Расстрелян из всех орудий! Бедный Сейди… Я бы искренне пожалел беднягу, если бы он не разорил поместье, занимаясь всеми этими глупостями. Если бы он потратился на картины или статуи, я мог бы все это продать, но он покупал безделушки и друзей, а все это сегодня не стоит и фартинга.
– Легко могу вообразить. Невеселое досталось вам наследство.
Неосознанно она положила руку на его рукав. Дрессера захлестнула волна вожделения. А ведь она просто положила руку на его рукав! А еще в ее прекрасных глазах было искреннее сочувствие – она не отрываясь смотрела на него. А еще его пьянил аромат ее духов, и ее пышная грудь была столь опасно близко…
– Милорд. – Она убрала руку.
Дрессер опустил глаза, понимая, что невольно выдал себя, обнаружив перед ней и свое желание, и, возможно, еще более глубокие чувства.
– Надеюсь, я не ввела вас в заблуждение, лорд Дрессер. Мне приятно ваше общество, мы с вами друзья, но только друзья, и никогда между нами не будет большего.
– Никогда? – спросил Дрессер, силясь сохранять спокойствие.
– Никогда. Прошу вас, поверьте. Если я пойму, что вам это тяжело, мы и друзьями с вами перестанем быть. Я не Барбара Аллен.
Эта безыскусная честность покорила Дрессера. Многие красавицы наслаждались своими победами и коллекционировали разбитые сердца в качестве трофеев подобно Барбаре Аллен, героине известной баллады. Не такова Джорджия Мейберри – она и в самом деле станет избегать его, если почувствует, что его сердце в опасности.
– Честно говоря, – беспечно произнес Дрессер, – я не из тех, кто способен умереть за любовь. Но вы наделены редкостной красотой и не менее редким обаянием – и я не могу вообразить мужчину, который смог бы остаться ко всему этому равнодушным.
– Я полагала, что вы устоите.
Похоже, он еще не вполне убедил ее.
– Может, мне стоит завязать глаза… или вам перестать пользоваться столь волшебными духами!
Шутка слегка разрядила обстановку, и Джорджия рассмеялась, качая головой:
– Тогда любуйтесь и вдыхайте, что с вами делать? Только не влюбляйтесь! У меня и без вас в избытке безнадежных обожателей. А теперь, на правах вашего друга, я готова рискнуть и потанцевать с вами.
– Вы любите рисковать, не так ли?
– И делаю это частенько, – ответила она и пошла в дом легкой походкой, с улыбкой на губах.
Дрессер последовал за ней, изучая причудливый шлейф ее роскошного платья и думая о только что состоявшемся не менее причудливом разговоре.
Разные миры и разбитые сердца. С чего он вообще вздумал на что-то надеяться?
Ну, по крайней мере ему удалось ее развеселить. Войдя в дом в поисках Джорджии, он услышал кое-что, и это ему совсем не понравилось: «Леди Мей слишком хороша, это не принесет ей счастья… Как не принесло счастья и ее супругу… Ни тени стыда… И сколько бы герцогов ни вилось вокруг красотки, теперь ей не удастся заполучить ни одного…»
Менее всего ему понравилось словечко «теперь». Что это значит? Ощущение было такое, что речь вовсе не о скандале годичной давности, а о чем-то более свежем. Куда запропастились все герцоги? Дрессер вел свою даму в бальный зал, и соперников не было видно.
Джорджия присела в реверансе, от души надеясь, что Дрессер не самый плохой танцор на свете. Рано или поздно ей все равно пришлось бы танцевать с ним, и она вполне была готова к очередным насмешкам своих недоброжелателей.
Закончив первую фигуру танца, она одарила Дрессера едким замечанием:
– Почти хорнпайп.
– Я уже доказал, что хорнпайп мне по силам, – улыбнулся Дрессер. – Однако не стоит недооценивать морских офицеров. У нас зачастую есть обязанности на берегу.
– И эти обязанности предполагают танцы?
– Мы услаждаем местное население в меру наших сил. Особенно это касается леди.
Ах каков негодяй!
– По подружке в каждом порту, я слышала! – съязвила Джорджия и унеслась в танце вдоль вереницы других танцующих.
Проклятие! А вдруг он воспринял ее язвительность как проявление ревности? Нет-нет, это было лишь раздражение. Ну почему все нынче ночью на себя непохожи?
Вместо того чтобы назойливо волочиться за ней, Селлерби источает угрозу. Вместо того чтобы смущаться и чувствовать себя неуверенно, Дрессер выглядит изумительно элегантно, даже почти очарователен! И танцует не хуже прочих, и многие дамы это отмечают. Если их даже шокировало или напугало его лицо, все они преодолели страх. Они улыбаются, заливаются румянцем, а кое-кто даже прижимается к нему теснее, чем этого требуют танцевальные па! Репутация этих женщин не была секретом для Джорджии – она не сомневалась, что они уже прикидывают, как залучить его в свою постель. И эти люди смеют называть ее распутной!
Она не может ревновать человека, которого не любит, однако слова Дрессера продолжали звучать у нее в ушах, и она в красках представляла, что за ними стоит. Когда они вновь встретились в танце, Джорджия сказала:
– Думаю, корабли нечасто бывают в порту.
– Но если корабль заходит в порт, – Дрессер явно забавлялся ее растерянностью, – то может месяцами не выходить в море.
Облегчения Джорджия отнюдь не испытала. Селлерби стоял, подпирая стену, и холодно смотрел на нее. Господи! Она придумала отговорку, чтобы не танцевать с ним, потом вернулась с другим кавалером и пустилась в пляс. Это попирало все законы вежливости. Как она могла такое допустить?
А Дрессер тем временем спросил:
– Что-то не так?
– Ничего, все в порядке, – ответила Джорджия, кружась.
Когда танец закончился, неугомонный Дрессер вновь спросил:
– Это «ничего» носит имя Селлерби? Он глаз с вас не сводил во время танца и смотрел как-то нехорошо.
– Не имеет значения.
– Он оскорбил вас?
Дрессер в этот момент выглядел столь угрожающе, что Джорджия помимо воли схватила его за руку, – впрочем, тут же выпустила. На них смотрели, за ними наблюдали!
– Я сама виновата. Изобразила нездоровье, когда он пригласил меня на танец. А когда вернулась, то как ни в чем не бывало танцевала с вами. Так что следующий танец будет принадлежать Селлерби, и я искренне перед ним извинюсь.
– А еще очаруете его, и он прекратит кукситься.
– Джорджия!
Хвала небу, к ним направлялась Бэбз, но все ее внимание сосредоточено было на Дрессере, и взгляд у нее был тот самый…
Джорджия хотела предупредить Дрессера, но вовремя спохватилась: о чем, собственно, его предупреждать? Бэбз обожала легкий флирт, а также красавцев мужчин, но всей душой любила своего мужа – приземистого коротконогого человека с бульдожьим лицом. Институт брака казался Джорджии все более таинственным и непостижимым.
Впрочем, Дрессер наверняка был близко знаком с женщинами многих стран, и опыт у него имеется. Справится и здесь.
– Это, видимо, и есть лорд Дрессер? – спросила Бэбз.
– Мадам, – склонил голову Дрессер, – не припомню, чтобы нас представляли друг другу.
– О-о-о-о! Меня только что мягко поставили на место? Познакомь нас, Джорджия! Я жажду потанцевать с этим изумительным мужчиной – он отменный танцор.
Дрессера, похоже, происходящее развлекало, а Джорджия втайне желала Бэбз провалиться в тартарары. Официально и холодно представив Дрессера и Бэбз друг другу, она спросила, не удержавшись:
– А где твой муж?
– Разговаривает о политике, – ответила Бэбз как ни в чем не бывало. – Твоя матушка и сестрица пытаются призвать джентльменов выполнять свои обязанности в бальном зале, но успеха не имеют. Может, ты погуляешь около дверей? Ты ведь притягиваешь мужчин, словно магнит, – вдруг у тебя получится? А я ухожу с моим призом.
И Бэбз, подхватив Дрессера под руку, удалилась. Может быть, он и предпринял попытку воспротивиться, но лишь на мгновение. Бэбз, вероятно, была в его вкусе – походила на тех женщин, с которыми он флиртовал и танцевал в портах по всему миру. И наверняка занимался кое-чем посерьезнее. Моряки этим славятся.
– Что это так тебя взбесило?
Джорджия повернулась к Лиззи:
– Мужчины! Странные браки! Да все на свете!
– Бедняжка Джорджия! Мне нужно шепнуть тебе словечко.
Что еще стряслось? Лиззи явно была чем-то взволнована, но к ним стремительно приближался Селлерби. Джорджия задолжала ему танец, но подруга подошла раньше.
Она улыбнулась Селлерби самой чарующей из своих улыбок:
– И вновь примите мои глубокие извинения. Я нужна своей подруге. Следующий танец клятвенно обещаю вам! – И повернулась к Лиззи: – Пойдем ко мне в комнату.
Они поднялись в комнату Джорджии.
– Лорд Селлерби готов был убить тебя на месте! – воскликнула Лиззи.
– И не без причины. Но, надеюсь, мне удастся его утихомирить. Так что случилось?
– Дело касается именно Селлерби. Сожалею, Джорджи, но он распускает слухи, будто вы с ним обручены.
– Что-о? Черти б его взяли!
– Джорджи!
– Перестань! Доброе проклятие отлично помогает овладеть собой. Ну вот, мне уже лучше. Придется вернуться и опровергнуть эту чушь.
– Это непросто сделать – до тех пор пока тебе открыто не объявили об этом. Но у меня есть план. Мы с тобой вернемся к гостям, и в самой гуще народа я упомяну об этой якобы помолвке, а ты придешь в ужас и станешь все отрицать.
– О, спасибо тебе! Я не знаю, как заставить Селлерби образумиться.
– Не уверена, что у него вообще есть разум, если дело касается тебя, дорогая.
– Ему необходим другой объект для обожания. Я пыталась обратить его внимание на Элоизу Кардус.
– Думаешь, любовью можно управлять?
– Он вовсе меня не любит, иначе бы так мне не докучал.
– Полно, дорогая! Такова природа любви – докучать своему предмету.
– Но Дикон никогда не докучал мне.
– А ему это просто было ни к чему. Брак между вами был делом решенным.
– Селлерби донимал меня своими подарками в пору траура. Правда, Лиззи! Кажется, мир сошел с ума. Люди полагают, что я спала с Вансом. Селлерби несет полную ахинею. Бэбз воркует с Дрессером.
– Душенька Бэбз обожает кокетничать с красавцами и героями, но ты ведь сама знаешь, как преданна она Херрингу. Лорд Дрессер и герой, и красавец, правда ведь? Да, поначалу шрам пугает, а потом… вовсе нет.
– Если и ты начнешь флиртовать с Дрессером – значит, дни мира сего сочтены.
– А тебе, кажется, нравится его общество.
– Нет! Если ты об этом… Да, у Дрессера множество замечательных качеств, но… это невозможно.
– Отчего же?
– Он беден, и он всего лишь барон. Знаю, это прозвучит глупо, но я была бы счастлива в браке с ним не больше, чем если бы вышла за епископа.
Читать бесплатно другие книги:
