Клятва истинной валькирии Мид Райчел
Матушка прищурилась – кулон ярко блеснул в свете лампы.
– Откуда мне знать? Это принадлежит Мэй. Спрашивайте ее.
Мэй версия Джастина совсем не понравилась, но она не могла проигнорировать вопрос.
– Она всегда здесь была! Я ее не покупала!
– Видимо, досталось от бабушки.
Матушка переводила хмурый взгляд с одного лица на другое.
– А почему вы интересуетесь?
– Просто любопытно, – отозвался Джастин и щелкнул кулон на эго.
Мэй не сомневалась – фотографию разошлют по полицейским участкам на других патрицианских территориях. И попытаются найти точно такие же подвески среди личных вещей убитых. Но ничего не обнаружат, Мэй была в этом уверена на сто процентов. «Я вообще не связана с остальными. Так, по крайней мере, сказал Лео». Конечно, не следовало слепо доверять суждению Лео – тайну тени-убийцы на записи он до сих пор не разрешил. Джастин впрямую ничего не говорил, но она чувствовала: он не верит в то, что запись подправили.
– Уже поздно, и нам пора, – произнесла Мэй.
Джастин развернулся к ней:
– Но мы…
– Мы не отыщем здесь ничего полезного, – отрезала она. – Во-первых, это все – плод смехотворных домыслов, а во-вторых, не имеет отношения к нашей работе.
Он хотел ей возразить, но Мэй мрачно уставилась на него, и он сразу передумал. Тесса тоже обрадовалась, а матушка Мэй быстро пришла в себя и надела маску безразличия. Тесса и Джастин уже вышли, а Мэй вдруг остановилась и выпалила:
– Почему ты рассказала об этом именно сейчас?
– Твой так называемый друг застал меня врасплох. Кроме того, все осталось в прошлом. А историю не изменишь. И никаких доказательств моей вины вы тоже не найдете – даже если ты захочешь предъявить мне обвинение.
И она криво и весьма неприятно улыбнулась:
– Правда, мне не очень верится, что даже такая, как ты, решится продать своих.
Надо же, ну и чувствительность!
Мэй нахмурилась и вспомнила жаркий спор с Клаудией по поводу контрабандой вывезенного из страны ребенка. Тогда Мэй потребовала от сестрицы отчета: в курсе ли та, что ее ребенок оказался в варварской Аркадии? Клаудия не на шутку перепугалась – но отнюдь не из-за девочки.
– Что ты наделала?! Ты что, действительно собираешься отыскать ее и привезти обратно? – воскликнула сестрица.
– Не знаю, – честно призналась Мэй. – Пока просто ищу.
– Если все просочится наружу, тогда моему браку конец! И меня арестуют! Неужели ты настолько жестокосердна, Мэй?!
Мэй промолчала. Девочку увезли далеко-далеко – практически на край света. Как ее отыскать? А нет ребенка – нет доказательств преступления.
Обратно в гостиницу они ехали в напряженной тишине. Джастин предусмотрительно решил не начинать разговор в присутствии Тессы. А Тесса молчала, потому что понимала: она услышала нечто, не предназначенное для ее ушей. Она поняла, что лучше ей затаиться и притвориться, будто ничего не произошло. Тесса тактично попросила разрешения прогуляться, когда она приедут. Вероятно, она сообразила – Мэй нужно побыть одной.
– За пределы квартала не выходи, – велел Джастин. – Ясно?
На улице, правда, еще толпился народ, да и фонари горели. Дождь так и не пошел, в скверике напротив гостиницы выступала местная группа – играла прямо на открытом воздухе. Тесса заверила его, что с ней ничего не случится, и когда девочка убежала, Джастин поманил Мэй наверх:
– Надо поболтать.
Мэй, устало шагавшая рядом, ответила:
– Я не хочу разговоров.
– Нет, хочешь.
И она последовала за ним в номер. Он машинально направился к мини-бару, потом одернул себя и устроился на кровати. И похлопал по покрывалу – дескать, располагайся.
– Разве мы это уже не делали? – угрюмо спросила она.
И присела на краешек.
– Правда, в тот раз ты заявил, что веришь в сверхъестественное.
– Теперь твоя очередь исповедоваться. Как ты себя чувствуешь? Что ты ощущаешь?
– Ничего. Пусто внутри.
– Это невозможно. Ты столько всего узнала. Ты должна что-то чувствовать.
Она сурово смотрела перед собой.
– В основном я виню себя за то, что оказалась недогадливой. Какая наивность – думать, что все получилось само собой, что у меня в профиле девятка и физические данные отличные. Легкоатлет из касты…
Она говорила очень спокойно – хотя душа ее разрывалась от боли. То, что зачатие состоялось в чашке Петри, ее не особо волновало. А вот то, что кто-то поработал над ее ДНК… это совсем другое дело. Ее тело будто стало чужим, враждебным. Она посмотрела на руки – и ее охватило дикое чувство, что они ей уже не принадлежат.
– Все, что я знала о себе, оказалось ложью… – пробормотала она.
– Неправда. – И он положил ей руку на плечи. – Начало процесса сейчас не имеет значения. Важно то, какая ты сейчас.
Она положила голову ему на плечо:
– Психотерапией решил заняться? Тебе надоело совать нос в чужие дела?..
– Какая разница, Мэй…
Она пожала плечами и глубоко задумалась. Теперь она размышляла не только о том, соглашаться с ним или нет. С одной стороны, когда кто-то знает о тебе практически все, он может понять, откуда ты родом. Мэй замотала головой. Что за чудовищная ситуация…
– Я была для нее товаром. Меня рассчитывали выгодно продать, – прошептала она.
– А меня мать родила ради пособия. Особой разницы не вижу, – резко бросил он.
– Ох! – вырвалось у Мэй.
Она сморозила очередную глупость!
– Прости.
– Ладно тебе…
И он посмотрел ей в глаза – пристально, словно хотел заглянуть прямо в сердце. И она буквально провалилась в них. Он не обманывал, не сплетничал – был честен.
– Слушай меня, Мэй. Важно то, кто мы такие. Мама родила меня ради денег, чтобы просто дурь покупать. Но я получил диплом, преподавал в университете, а потом стал правительственным агентом. Тебя растили как миленькую послушную девочку, чье призвание – детей рожать, чтобы затем продать с торгов за максимальную цену. А ты взяла и откликнулась на призыв Родины. И выбрала самую уважаемую профессию.
– Твоего телохранителя?
– Это вторая по значимости профессия. Но я имел в виду бесстрашие, с которым ты подвергаешь опасности свою жизнь ради служения РОСА. Ты спутала все их планы, Мэй. Выросла совсем другой.
И он нежно провел пальцами по ее щеке.
– И ты сама распоряжаешься своей жизнью.
Слова Джастина мягко обволакивали ее, они просочились внутрь и достигли потайного места, о существовании которого многие даже не догадывались. Рана продолжала болеть – правда терзала и мучила ее. Но когда она находилась рядом с Джастином, боль уменьшалась. И вдруг это случилось опять – эмоции Мэй вырвались из-под замка. А ведь она вроде бы надежно заперла в себе желание, страсть, тоску и влюбленность в неотразимого мужчину… Но он занимался с ней любовью так, как никто другой – ибо искал не власти над ней, а некоей истины, к которой оба стремились.
Во власти этого порыва Мэй наклонилась и поцеловала его. Она хотела просто поцеловать – из благодарности. Но ее накрыла та же самая волна, как при первом поцелуе – и по всему телу пробежал огонь. Поэтому поцелуй продлился намного дольше, чем она ожидала.
– За что это мне? – поинтересовался он, когда они оторвались друг от друга.
– Попробуй сам догадаться. Ты же у нас аналитик.
Она не отодвинулась и видела каждую ресницу и чувствовала запах его одеколона – модного и дорогого, сомневаться не приходилось…
Джастин поколебался несколько мгновений – не принять вызов он просто не мог.
– За то, что мужчины хлопочут вокруг тебя и обещают вечную любовь. А я единственный не хочу контролировать тебя и даже признаю, что твоя независимость – это хорошая штука.
Мэй оттолкнула его:
– Вечно ты все портишь!
Он засмеялся, взял ее за руку и притянул к себе:
– Выходит, я прав?
– Конечно, прав! Ты всегда прав! Хотя, если честно, я в таких научных терминах об этом не думала.
В ответ он улыбнулся еще шире и наклонился к ней. Несмотря на всю ярость, боль и злую память о том, что между ними было, вырвавшиеся на свободу чувства никуда не ушли. Вдруг Джастин замялся и отпустил ее руку. Отвел глаза и отодвинулся.
– Ну, – сказал он скучным голосом, – я рад, что талант аналитика все еще при мне.
Мэй не знала, что и думать. Он хотел ее, она точно знала. И тут ее осенило. Какая же она дура!
– Джастин… Я хочу извиниться за свои слова. За все, что я тогда наговорила про «такую, как я» и «такого, как ты». Теперь ты прекрасно знаешь, что я встречаюсь не только с патрициями и нордлингами. Я сказала это, чтобы тебя уязвить – потому что чувствовала себя оскорбленной и униженной и думала, что ты меня просто использовал в своих целях. Но я так больше не считаю. Я знаю, что ты ничего такого не имел в виду.
И тут его черты исказились болью, а потом лицо его приняло прежний вид – и он бледно улыбнулся.
– Да. Но сейчас получится, что я воспользуюсь своим положением. Потому что твой мир пошатнулся – меньше часа назад. Ничего не изчезнет – тебе придется с этим жить, а не метаться из стороны в сторону. Страсть, родившаяся как ответ на стресс, ни к чему хорошему не ведет.
Она подкралась поближе, положила руку ему на колено и сжала пальцы:
– Может, я воспользуюсь твоим положением… Уж ты-то должен понять, как иногда хочется ни о чем не думать…
– Да-да, такие настроения и привели меня в больницу в Виндзоре… – ответил он.
Несмотря на легкомысленный тон, он сидел весь напряженный и тяжело дышал. Мэй чувствовала, что Джастину нелегко сопротивляться ей.
И поэтому она действовала с абсолютной уверенностью – ибо знала, каков будет результат. Она поднялась на коленях и взяла его лицо в ладони:
– Стань моим наркотиком, – тихо проговорила она. – Помоги мне забыть.
Он обнял ее за талию, потом ладони его соскользнули к бедрам. Нежное, почти неуловимое движение – преторианцы так не умеют. Для Мэй это мгновение значило гораздо больше, чем неуправляемые кошачьи страсти.
Но Джастин смотрел нерешительно. Странно, обычно он такой самоуверенный…
– Мэй… Это не очень хорошая идея…
Она прошептала ему на ухо:
– Мы можем не гасить свет…
Это решило все. Через несколько секунд они уже торопливо срывали друг с друга одежду. Как Мэй и надеялась, она забыла обо всем. Она опьянела от невероятно сильного желания, она такого не испытывала уже очень давно.
Отвратительный осадок после сегодняшних дрязг и откровений исчез – лишь тепло его кожи и прикосновения имели значение. Она нашла его губы своими, голова кружилась, тело плавилось. Мэй успела забыть, какое роскошное у него тело, обычно скрытое под дорогими костюмами. Кто бы мог подумать, что под материей перекатываются стальные мышцы. Ее тело требовало, а разум жаждал освобождения другого рода – чтобы она отпустила все тяжелые мысли и горькие воспоминания…
Одежда уже лежала мятыми кучами на полу, она села сверху – как в прошлый раз – в крови огнем струилась жажда обладания. Но она сдержалась – а ведь это нелегко, когда имплант работает в полную силу! – потому что хотела насладиться не спеша. Времени на кошачьи страсти у них предостаточно. И она провела ладонями по его груди и склонилась к его лицу. Сердце его бешено стучало.
– Ты прекрасна, – выдохнул он. – Ты потрясающе прекрасна. Делать это в темноте – преступление.
Он попытался отвести волосы с ее лица, но они тут же упали обратно.
– Непослушные…
Мэй очень надеялась, что он ничего не заметит. Слова про темноту всколыхнули в ней старые страхи – как она боится, что мужчина поймет, насколько сильно ее чувство… Она так долго шла к тому, чтобы не выключать свет, занимаясь любовью с Порфирио… Джастин только-только заслужил эту возможность. Она позволила себе эту слабость, приняла ее и обнаружила, что это правильно. Правильно подарить ему это. Конечно, страшновато… но и интересно!
– Восхитительно… – прошептал он.
Он снова отвел от лица прядь, она снова упала, и он провел кончиками пальцев по шее, вниз к плечу, и от плеча по груди. Еще одно нежное прикосновение – она таяла.
– Я тебе нравлюсь даже без цветов? – насмешливо спросила она.
Его рука замерла.
– Что?
Она негромко рассмеялась и быстро поцеловала его в губы.
– Разве не помнишь? Ты сделал мне предложение в Виндзоре – о, как ты был красноречив…
Не ожидая ответа, Мэй снова поцеловала его – на этот раз сильнее. Тело вспыхнуло – пора, она не могла больше ждать. Ее движениями руководила нетерпеливая страсть, она должна была почувствовать его в себе снова, раствориться в единении…
Джастин ухватил ее за плечи и мягко отодвинул – поцелуй прервался.
– Что я тогда сказал? – спросил он.
– Что?
– В Виндзоре. Про цветы.
Мэй кружило в омуте вожделения, она даже не поняла вопроса. Ее захлестнули первобытные желания.
– Давай потом…
– Что – я – сказал?
Он был так резок, что ее продрало холодом даже среди пламени желания. Мэй нахмурилась:
– Я не все помню… Но ты говорил про цветы, которые как звезды, и ты хотел увенчать меня…
Тут случилось нечто совершенно неожиданное. Джастин оттолкнул ее и отодвинулся. Ее перекрутило практически физической болью – желаемое было так близко, и вдруг все отняли, забрали! Но самое страшное – это его лицо. С него словно смыло все – радость, обожание, счастье.
Мэй была настроена весьма решительно, она понять не могла, что случилось.
– Что с тобой?
Он провел рукой по волосам:
– Это ошибка. Мы не можем.
Она протянула руку – дотронуться, он убрал свою ладонь.
– Почему? Не только можем, но и должны, почему…
Тут их глаза встретились, и в его взгляде мелькнули знакомые боль – и тоска. А потом в них отразилась холодная решимость:
– Нет. Не можем. Ты прекрасна. Мужчины должны в очередь выстраиваться, на пару кварталов, просто ради надежды попасть в твою постель. Но… я же уже был с тобой в постели.
– Ты считаешь, что я давала кому-то повод надеяться?
Он отрицательно помотал головой:
– Нет-нет. Просто я… для меня… все это уже утратило остроту ощущений.
Она смерила его взглядом:
– По тебе не скажешь. Нижняя твоя половина подавала совсем другие сигналы.
– А голова – нет. – И он для ясности постучал пальцем по виску. – Я не хотел вскружить тебе голову из тщеславия, нет, но кое-что из того, что я сказал в министерстве, – правда. Я обычно встречаюсь с женщинами один раз, не потому, что я маньяк или что-то подобное, просто я так устроен. После того как переспишь с женщиной, загадка исчезает, тайны больше нет. И смысла делать это снова – тоже нет…
Тут он выбросил вперед руки в жесте совершеннейшего бессилия:
– Я знаю, как оно с тобой, и…
Если в ней и оставалось еще желание, сейчас оно улетучилось.
– Ты лжешь.
– Если бы лгал – не сказал бы такого, но я тебя слишком уважаю, чтобы опускаться до лжи. Ты мне нравишься. Мне нравится работать с тобой, и я не хочу, чтобы наши рабочие отношения испортились – и именно поэтому говорю тебе чистую правду. А на данный момент правда такова: неинтересно заниматься с тобой любовью. Извини.
Мэй не хотела и не могла в это поверить. И потом, она же собственным глазами видела, как он восхищенно смотрел на нее буквально минуту назад. Пристальный взгляд, лишенный нежности и даже симпатии, и ровный голос оказали свое действие – она засомневалась в себе. А с сомнением пришли гнев и чувство унижения. Ведь это он виноват. Все из-за него! Она ухватилась за них и впустила в себя, обратила в доспех – лишь бы он не увидел раны, которую только что нанес. И она бросила на него холодный взгляд и не допускающим возражения тоном приказала:
– Убирайся.
Глава 29
Технические подробности
– Это мой номер, – вежливо напомнил он.
На Мэй снова была маска ледяной принцессы – хотя она надела ее слишком поздно и он успел заметить, как больно ей стало от его слов. Словно в сердце ударил. Он попытался сосредоточиться на ненависти в ее глазах цвета морской волны – если бы он смотрел на что-то другое, он бы не выдержал. Все в ней звало и привлекало – грудь, губы, шея, встрепанные волосы. Он помнил, как перебирал их. Если она снова до него дотронется, он овладеет ею без дальних слов и лжи – и отдастся в рабство богу, чьего имени он не знает, – лишь бы провести с ней еще одну ночь.
Но она не дотронулась до него. Она встала и принялась яростно искать свою одежду. Он молчал и старался не смотреть, как она одевается. Но разве это возможно? И словно назло, выглядело это невероятно сексуально – но почему, он же не выдержит…
«У нее черное нижнее белье. – мелькнула в голове печальная мысль. – Жаль, что не бежевое. Мне было бы легче…»
«Тебе было бы легче, если бы ты занялся с ней любовью и занял свое законное место среди слуг нашего господина», – отрезал Магнус.
– Я пошла к себе, – сказала Мэй.
Она уже полностью оделась.
– Увидимся завтра утром в холле гостиницы.
И она решительно направилась к двери.
– Мэй…
Она остановилась и оглянулась. В голове мелькнуло – а ведь еще не все потеряно. Он мог бы отыскать какие-нибудь невероятно умные слова, чтобы отречься от дикой чуши, которую только что нес. Или, что самое страшное, он мог сказать ей правду. Но он ничего не сказал, и она просто ушла.
Обескураженный и голый Джастин опустился на кровать. Он хотел найти какой-то смысл в том, что произошло, но в абсурде нечего искать смысл… Он лег, но стало только хуже – он снова начал думать о ней, а простыни пахли ее духами… В отчаянии он встал и оделся. Простыни остались почти не смятыми. Он пригладил волосы, и все приняло обманчивый вид – словно ничего и не произошло. Вот только в груди болело.
«Я этого не хотел! Ничего этого я не хотел, понимаете, нет? Ваш бог первым ко мне полез! – заявил он воронам. – Меня из-за него в изгнание отправили. А если бы не он, я бы оставался в СК на прекрасном счету. И мне не нужно было бы говорить ей все это».
«Ты – один из избранных, – спокойно ответил Гораций. – И она – тоже. Боги избрали тебя, смирись с этим».
Теперь о том, чтобы заняться любовью с Мэй, и речи не будет никогда. Он видел, как каждое его слово уязвляет ее – словно физический удар. И каждый удар был очень болезненным – потому что ко лжи в его словах примешивалась правда. Как это ни грустно, но масса женщин в его глазах теряла свою привлекательность после первого раза. Мэй – не из них, но она этого не знала. И не узнает – он не зря устроил чудовищный спектакль. После такого обратного пути нет.
Сам виноват в том, что дело зашло так далеко. Принялся утешать ее – ведь сегодня ей и так пришлось многое пережить. Он понял, к чему все идет, и попытался удержать ее – но ничего не вышло. Она дотрагивалась до него, и обычно ясные глаза туманило желание…
Он почти забыл все эти туманные обещания из сна. Она наклонилась над ним, а внутри и вокруг нее сиял свет. Она воистину была как жена среди жен, которую ему обещали во сне… Но когда она заговорила о цветах – тогда-то он и очнулся. И все вспомнил. Цветы, дурацкие цветы…
Хватит, пора идти. Рядом с гостиницей располагалось небольшое казино, и в нем вдруг пробудилась старая страсть к игре. На самом деле он хотел предаться сразу нескольким порокам, чтобы утопить в море излишеств меланхолию. Если он останется в номере и будет думать обо всем, что было, он просто сойдет с ума.
«Может, в кости мне повезет больше», – сказал он воронам.
Горацио радостно ответил: «Естественно. Тут-то у тебя полная… да. Терять тебе нечего».
Но Мэй до сих пор стояла перед его глазами. И он подумал: а не сказать ли ей правду? Конечно, она на взводе. Считает его веру в сверхъестественное чем-то иррациональным. Как она отнесется к его признанию? А ведь у сна про золотое яблоко было продолжение: бог предложил ему именно ее, Мэй.
Он поведал Мэй сон во всех подробностях, но опустил важные детали – те, что касались его судьбы и договора с богом. Память у Джастина хорошая, и слова навеки врезались в его сознание…
– Отдай яблоко мне, – изрек окутанный тенями бог, – и я укажу тебе путь к мудрости. Моя мысль поведет тебя, и ты перехитришь врагов, ибо я дам тебе все необходимое для победы.
– Я посулила ему то же самое, – рассердилась серебряная богиня. – Я сумею сделать твой путь гораздо приятнее, не сомневайся!
– Моя мудрость старше твоей. – И окутанный тенями бог повернулся к Джастину. – Ты слишком честолюбив и не хочешь заниматься пустяками. Присягни мне – и я разделю с тобой знание и научу тебя заклинаниям и заклятиям, чарам, подобных которым давно не видела земля.
– Я не верю в чары и заклинания, – пробормотал Джастин, хотя внутри все замерло от предвкушения.
Бог презрительно произнес:
– Ошибаешься. Ведь ты уже веришь в чары женщин. Я тебе пошлю одну такую. Женщину, изваянную из огня и льда, и она опалит тебя на ложе, и будет жить и умирать ради тебя, когда встанет с него.
– Что же получается, мудрость дать нельзя, а любовь – можно? – возразила богиня.
– Он не обещал мне любовь. – Джастин вдруг понял, что сказал это вслух. – Он посулил мне ее.
Окутанный тенями насмешливо фыркнул, и богиня назвала его хитрецом. А вот бог в дымном плаще разозлился не на шутку:
– Тебе нужны женщины? Я тебе дам такую власть, что тебе от них не будет проходу.
– Ему нужна одна-единственная, – ответил им всем тот, что сидел в тени.
Хотя Джастин не видел его лица, он почувствовал взгляд.
– Жена среди жен. Ты сразу узнаешь ее по короне из звезд и цветов, и когда ты возьмешь ее на ложе и потребуешь ее для себя, ты поклянешься мне в верности.
И тотчас бог удивленно вскинул голову – странный, небожественный, комичный жест.
– Ты мне требуешься живой, а не мертвый!
Джастина захлестнуло чувство нереальности происходящего – ибо он одновременно ощущал себя во сне и в своей кровати на постоялом дворе. А наяву – в реальности – полыхало пламя. Он зажмурился, провалился обратно в сон и взмолился:
– Спаси меня! И я отдам тебе яблоко!
– И согласишься на остальные условия? Слова, сказанные между нами, обладают силой клятвы. Когда ты присягаешь мне здесь, ты клянешься в своей душе.
– Да! Только забери меня отсюда!
И Джастин бросил ему яблоко – а когда пробудился, заметил воронов.
Однако несмотря на беспрерывно болтающих и, возможно, воображаемых, а не реальных птиц в голове, Джастин в изгнании почти забыл о сне. Жен, облеченных во славу, ему не попадалось, заклинаний он тоже не слыхал, а боги его более не навещали. Поэтому появление Мэй застало его врасплох – и он едва сумел отстоять свободу, оспорив словесные нюансы договора. «Ты узнаешь ее по короне из звезд и цветов, и когда ты возьмешь ее на ложе и потребуешь для себя, ты поклянешься мне в верности».
Джастин тогда заявил, что, согласно договору, он должен принести присягу лишь после того, как потребует для себя определенную женщину, увенчанную цветами и звездами. А поскольку он был не в курсе, кто она такая, то решил вообще не желать для себя незнакомку с сияющим венцом на голове. Доводы слабые, однако они сохранили его независимость, правда, лишь на время. А ведь он мог снова влипнуть. То же самое касалось обучения заклятиям, которое бог ему предложил. Ключевой момент был в слове «предложил». А Джастин ничего и не обещал. Это бог почему-то решил, что Джастин так и кинется изучать всю эту магию.
«Ничего-ничего, теперь наш господин возьмется за тебя всерьез», – мрачно заявил Магнус.
Джастин тем временем дошел до казино. Тамошняя публика четко делилась на плебеев и патрициев. Обе группы весьма активно взаимодействовали между собой. Плебеи приезжали на территории каст в основном по делу, их легко было отличить в толпе. Некоторые держались особняком, другие общались с компаньонами из нордлингов, можно было увидеть плебея и нордлинга за дружеской беседой, обсуждавших что-то личное. А вот смешанные парочки отсутствовали вовсе. Это не значило, что такого не случалось. Джастин уже приметил нескольких «миксеров» – так называли флиртующих с плебеями патрициев, – обходящих зал, но те не афишировали свои намерения.
Он провел эго над столом и купил очень много фишек. Так не следовало поступать, но эмоции бурлили, и Джастину требовалась разрядка. Недостатка в деньгах он не испытывал, тем более, как тонко заметил Гораций, терять все равно было нечего.
Зато получилось приобрести. То есть он не то чтобы много выиграл, но и не проиграл – и остался с запасом денег на случай тотального невезения. Официанты то и дело подносили ему напитки, и он топил тоску по Мэй в алкоголе. Игроки за столами менялись, и вдруг он обнаружил рядом с собой молодую женщину из нордлингов. Она не делала ставок, просто стояла и наблюдала за игрой.
– Играете? – спросил ее Джастин.
Она несмело улыбнулась и покачала головой.
– Нет. У меня не получается следить за ставками.
– Это совсем несложно, – сказал он.
Щедро поделился с ней фишками и принялся объяснять правила. Она оказалась не очень-то сильна в стратегии, но кое-что поняла. Иногда рекомендации Джастина срабатывали. Каждый раз, когда выигрывала, она радовалась, как ребенок, и хлопала в ладоши. Получалось очень мило.
Они провели вместе примерно полчаса, а потом девушка – которая назвалась Катрин – подошла поближе и прошептала:
– Вообще-то я здесь не ради игры. А ради тебя. И я тоже могу тебя кое-чему научить…
«Не ходи», – простонал Магнус.
Джастин посмотрел на нее – куда девалась прежняя девичья скромность! Она смотрела ему прямо в глаза, и в нем всколыхнулась прежняя жажда и неудовлетворенность – все то, чему он прежде не давал вырваться. Конечно, Катрин – не высокая ледяная принцесса, зато у нее надутые губки и платье, выгодно подчеркивающее фигуру – потрясающую, надо сказать. А еще у нее светлые волосы.
Он напал на «миксера» – хотя и не искал подобных приключений на свою голову.
– Я люблю узнавать что-нибудь новенькое, – тихо ответил он.
Но продолжил смотреть за игрой, чтобы не привлекать излишнего внимания.
– Некоторые мужчины находят мои уроки… страшноватыми.
– Меня нелегко испугать.
«Дурак ты», – заметил Гораций.
«Неудовлетворенная дамочка из нордлингов желает преподать мне пару уроков, – насмешливо отозвался Джастин. – Идиотом я буду, если откажусь подняться с ней в номер».
Читать бесплатно другие книги:
