Чистилище. Побег Пронин Игорь
– Это пробка старая, – припомнил Максим. – Ну, все, что от нее осталось. Не такая пробка, которой затыкали, а которая железная, на бутылку. Брось, она сама рассыпается. А бусинку оставь себе, если хочешь. Она тоже бесполезная.
– Ничего и не бесполезная! В ней дырочка есть! Бесполезные я сама знаю.
– Ну вот, на этом дереве я от них и спасался! – Максим повернулся к Вальке и указал на клен. – Замерзать буду, а его не срублю. Видишь, как кору когтями изодрали?
Валька, испуганно оглядевшись, внимательно изучил глубокие царапины. Он понимал, что у него, неловкого и слабосильного, на месте Максима шансов не было бы никаких. Максим, отодвинув с дороги оторопевшую от неожиданности Алку, которая понятия не имела, куда они идут, вразвалочку направился к тому месту, где забросал землей мелких. Тут, несмотря на прохладную ночь, уже попахивало – и от тел, недостаточно глубоко закопанных, и от частей их внутренностей, разбросанных по полянке дравшимися за мясо мутами.
– Может, все-таки прожарить? – важно спросил Максим у Вали, повернувшись спиной к тому месту, где в тени кустов лежали мертвые твари. – Хотя я-то на желудок не жалуюсь.
– Я тоже. – Валя покосился на кастрюлю и кивнул каким-то своим мыслям. – Нет. Если жарить, нужно больше огня, будет больше дыма. Ну и запах резче. Я уверен, лучше отварить. Просто пусть покипит подольше. Но ведь мы не торопимся? Мы уже нарушили все, что могли, так что…
– Хватит ныть! – потребовал Максим. – Ты скажи, как конкретно поступим. Все обдумал?
– Ну да… – Валька покрутил кастрюлю в руках и вручил ее переводившей взгляд с одного парня на другого Алке. – Овражек пересохший, ты его знаешь. Лучше места нет. Над ним кусты, так что дым слегка развеет, ну и Аллу попросим махать ветками. По овражку граница идет, так что Безрукий подумает, что это соседи что-то жгут. А березовские решат, что наши. С их стороны до берега все голо, никаких делянок у них там нет, а раз так, значит, все сейчас далеко, как и наши. Кому надо проверять, что случилось? Если тревога, так сигнал иначе подадут. В общем, нас не должны побеспокоить, даже если заметят.
– Овражек к реке близко! – заявила враз побледневшая Алка.
– Овражек – русло ручья, он весной течет, когда снег сходит, – терпеливо пояснил ей Валька. – Мы повыше поднимемся, туда, где все заросло. Это далеко от реки. Ну, вот такой план. Ты лучше скажи: что же все-таки мы скажем Голове, когда вернемся?
– Опять ты боишься! – Максим повернулся и раздвинул ветки, открывая путь к мертвым мутам. – Если Голова рот раскроет, я ему сразу скажу: объясню Андрею, где тела мелких и кто мне приказал от него их спрятать. Он испугается.
– А не подумает Голова, что мы мелких ели?
– Да плевать мне, что он подумает! И ты будь понаглее с ним. Вообще же… – Максим, присев на корточки рядом с трупами, лица которых облепили муравьи, с усмешкой следил за реакцией Алки. Она то порывалась бежать, то останавливалась, в страхе оказаться одной вдали от Цитадели. – Вообще, Валя, нам поговорить надо о будущем. Ведь что-то и правда надо решать.
– Давай все по порядку. – Валька сглотнул слюну. При мысли о том, что сегодня он сможет съесть мяса сколько влезет, у него кружилась голова. – Давай сначала все сделаем, как решили, а потом поговорим.
Украденный нож резал не очень хорошо – Голова злился, когда ножи точили, это сокращало срок и без того короткой их жизни. Тела следовало расчленить, после чего большую часть выбросить. Сделать это решено было прямо в тихую речку Осотню, все равно к воде придется идти, чтобы наполнить кастрюлю. Для себя срезали самые мягкие части, с бедер, ягодиц и спины. Рыжая, что-то шепотом причитая про себя, бегала вокруг кругами, но на нее никто не обращал внимания. Осеннее солнце, будто прощаясь, стало припекать, и жадные мухи налетели целым облаком. Уставшие, грязные, бунтари успели даже поругаться, когда сломалось пополам истонченное лезвие ножа.
– Ну, и что теперь делать? – почти закричал Валька. – Я же сказал: позвоночник надо кистенями ломать! Как я обратно такой нож положу?
– А ты не клади! – ощерился Максим. – Я возьму нож, а обломок – тебе. Приделаешь рукоять, будет чем Косого полоснуть, если опять бить тебя станет!
– Ты совсем с ума сошел?.. Своих не убивают! – Валька сел, отмахнулся от кусачих мух и оглянулся на Алку. – Что уставилась?
– Мне можно кусочек… нож. – Тонкий, короткий палец Алки указал на обломок лезвия, лежавший в испачканной траве. – Тебе не надо, а я бы взяла.
– Вот! – Максим в сердцах ткнул несильно кулаком в лоб Вальки. – Даже она понимает. Ну, пошли.
Валька обтер обломок о траву и спрятал в карман рубахи. Кастрюлю, в которой лежало все необходимое для скорого пиршества, он вручил Алке. Туда же отправились и выбранные для трапезы лакомые куски.
– Неси, не отставай и не приставай, – коротко проинструктировал он ее. – Все равно будет так, как мы хотим, так что не реви и помалкивай.
Но она все равно тут же заревела, хотя и беззвучно. Расчлененных, увязанных мутов нести было легче, и все равно несколько раз пришлось останавливаться, чтобы передохнуть. Где шагом, а где и ползком, все трое вскоре вышли на границу, которая по молчаливому согласию разделяла земли двух общин. Тут и бежал к реке ручей, русло которого летом полностью пересыхало. Узкий, глубокий овражек по бережкам зарос невысоким кустарником и лопухами.
– Не ходите к речке, а? – чуть слышно попросила Алка, когда Валька жестом приказал ей вывалить содержимое из кастрюли. – И вообще, пошли бы мы все домой. Мясо принесем, обрадуются все. Простят!
– Ты можешь здесь остаться! – усмехнулся Максим. – Ну, или иди сзади шагах в двадцати. Мы только тела сбросим в воду, да и все. Ни к чему им на нашей земле гнить и мутов запахом привлекать.
– У воды муты! Схватят!
– Не разговаривай с ней, тогда она быстрее успокоится. Алла, она не глупая, просто нервная. Слышь, Алка? Как будем идти, ветки и коряги собирай, дрова нужны.
– Мясо будешь есть! – пообещал Максим.
– Она не будет, – покачал головой Валька и крякнул, снова поднимая узлы. – Она у нас веганка. Никогда мутов не ест, только лягух и насекомых.
«А я и не знал! – подумал Максим, пристраивая кистень на плечо, чтобы в случае опасности не тащить из петли на штанах. – Надо же, не ест мутов… Только взрослые, которые старый мир помнили, мутами брезговали, да и то только бабы в основном. Дядя Толя говорил, что поначалу не мог их есть, а потом привык».
Поход к реке, редкий для общинников, бравших воду только из двух колодцев, прошел без приключений. Останки мутов отправились в воду, некоторые части сразу всплыли и не спеша отправились в путь по течению узкой Осотни. Друзья с наслаждением умылись, хоть вода и была уже почти ледяной. Наконец-то от них отстали надоевшие мухи. Валька принял от бледной Алки, которая реки боялась панически, кастрюлю и набрал воды. Вдвоем с Максимом они быстро донесли ее к выбранному местечку, а девушка по пути набрала целую охапку дров.
– Продолжай собирать! – напутствовал ее Валька и бросил «вырезку» в кастрюлю. – Помнишь, в Старой крепости сколько такой посуды было? И ковши, и тарелки из металла, и еще такие были, красивые…
– Эмалированные! – напомнил Максим. – Там и ножей немало бросили, и топоров, и пилы. Косы! Все косы там остались, когда уходили, потому что сарай пришлось зажечь – иначе не получалось дорогу пробить, кругом муты бегали. И кто-то стрелял, я помню. Значит, оставались еще патроны, на крайний случай. Может быть, даже не все успели истратить.
– Соседям все досталось, когда муты ушли, – подвел итог воспоминаниям Валька и зачиркал острием рога о кремень. – Вот прохудится вся посуда, что делать будем? Котел, правда, еще долго прослужит, но и он однажды прогорит насквозь.
– Не волнуйся. Если дело так пойдет дальше, котел переживет нашу общину. И тоже достанется соседям. Только и им недолго радоваться! – Максим, поигрывая кистенем, наблюдал за Алкой, сновавшей вокруг. – Как с урожаем закончим, надо будет дровами запасаться. И я точно помню: никогда их к осени не было так мало, как в этом году. Все потому, что летом плохо рубили, филонили. Я теперь все по-новой припоминаю и будто другими глазами на все смотрю. Андрей, Косой, Витька Белый – они уже давно Голову не слушались! А значит, вообще никого не слушались.
– Белый старше Андрея на два года. – Валька добыл огня и пристроил над разгорающимся костерком кастрюлю. – Белый сам по себе. Они с Андреем еще весной схватились, я тебе рассказывал, да ты, наверное, забыл. Андрей сказал что-то, и Белый ему по роже раза три врезал. Ну, Андрюха здоровый, даже не упал. Тем дело и кончилось, вроде все нормально: старший наказал младшего, ничего особенного. Только потом, дня через три, у Витьки все лицо было разбито и рубаха в крови. Говорили, он с дерева на корни свалился, когда в секрете был. Белый молчал, а у Андрея кулаки сбиты были, я точно помню. И у Косого, кажется, тоже.
– Вот оно как! – Максим протянул босые ноги к огню. – Значит, и через это табу Андрей перешагнул? А Голова еще на что-то надеется.
– Голове надеяться можно только на то, что Андрей шею себе свернет. С сосны упадет, например…
– Ха! Ты на что намекаешь? – удивился Максим. – Чтобы Голова рискнул сам табу нарушить, своего убить? Никогда не поверю!
– Тогда кто-то другой это должен сделать… – Валька так увлеченно занимался варевом, которое еще даже не закипело, что чуть ли не с головой влез в кастрюлю. – Выживание общины дело общее. Если Голова не может, кто-то должен смочь.
«Так вот о чем ты ночью думал? – Внутри у Максима что-то сжалось. – Значит, и на тебя, приятель, надо по-новому смотреть?»
– Вот! – успевшая нагромоздить возле кастрюли целую гору хвороста, Алка принесла ворох листьев. – Натритесь, запах отшибет. И в воду надо бросить, муты мяса не учуют, только дым. А дыма они боятся и сразу не побегут, сперва посмотрят. Мы тогда успеем за огонь спрятаться!
И она удивила Максима. Он-то привык относиться к Алле, как к дурочке, которая с заискивающей тоской смотрела на всех мужчин, кто еще не попытался ей ребенка заделать. Вроде бы и не было у нее других качеств – а оказывается, она неплохо соображает и в растениях кое-что смыслит. Напоминать ей, что надо развеивать дым, тоже не пришлось: сама собрала наломанные ветки в веник и, пристроившись рядом с костром, стала равномерно махать. Дымок, конечно, все равно заметят и Коля Безрукий со своей сосны, и соседи-березовцы, но лучше, чтобы он не был слишком густым. Тогда никто не заинтересуется.
– Шум какой-то оттуда! – Алка мотнула головой в сторону соседей. – Голоса будто. Поглядите.
Максим и Валька одновременно легли на животы, выползли по склону овражка наверх и руками раздвинули кусты. И правда, обладавшая тонким слухом девушка расслышала далекие крики. Пока ничего не было видно.
– Худо, если муты на них навалились… – прошептал пугливый Валька. – Тогда лучше бы нам домой податься.
– Погоди. Мало ли что там случиться могло! Может, просто поссорились, или мелкие напакостничали. Сползай вниз, следи за готовкой, а то у меня уже слюна потекла. А я покараулю.
Валька сделал, как сказано, и вернулся к костру. Он легко мог дотянуться до черных пяток лежавшего на склоне Максима, так что разговор можно было продолжить.
– Андрей не изменится! – Валька вернулся к оставленной было теме. – Дело-то не в том, что он меня обижает, Косой мне хуже Андрюхи. Дело в общине. Андрей вожаком стал, его приятели боятся и потому слушают, давно уже. И Витька Белый, он раньше, как все, был, а как Андрей на него руку поднял, стал молчаливый и злой. Летом раза два в секрет с собой Машу Бесплодную брал, я точно знаю. Она просила меня за нее поработать и Алку тоже, потом нам с кухни приносила кое-что.
– Зачем ему Маша? – удивился Максим.
– Ну, как зачем? Она для него еды воровала, и вообще они там… Развлекались.
– В секрете? – Максим повернулся к Вальке. – Ты не шутишь?
– Не шучу, – его друг опять с преувеличенным вниманием помешивал блюдо. – Потому Голова уже давно Белого в секреты не ставит. Кто-то ему наябедничал. Но тоже никак не наказал. А началось-то все с Андрея! Он первым стал табу нарушать. Если с ним ничего не случится, общине конец. Но если он… Ну, если его не станет, многие задумаются. Только Голова этого не сделает, нужно, чтобы кто-то другой.
Алла, продолжая размахивать над огнем своим веником, задрала голову и уставилась на Максима. Она, кажется, все понимала. Закусив губу, Максим отвернулся и продолжил наблюдение за соседским леском, из которого все еще доносились какие-то крики. А потом над деревьями всплыло легкое облачко дыма, такое, что его можно было бы и не заметить. Потом, чуть в стороне, – еще одно. Так бывало, когда зажигали факелы.
– Валька, будь готов! – с сожалением проговорил Максим. – Похоже, муты у них. Алла, кончай махать! Вяжи пучки из хвороста, как бы не пришлось нам огнем отмахиваться.
– Пошли домой, домой! – запричитала девушка, но руки ее проворно заработали, исполняя приказание. – Говорила, что не надо к речке!
– Да погоди ты! – Добытчик мяса не собирался так быстро распрощаться с планами наесться его до отвала. – Если их мало, то березовские с ними быстро разберутся. Похоже, что так и есть, они же не в жилище с ними бьются, а прямо тут, в леске. Просто надо быть наготове.
Между тем крики звучали все ближе. Максим уже заметил несколько раз огни факелов, мелькнувшие между деревьями. Похоже было, что охотники пытались прикончить всего одного мута. Это было больше всего похоже на…
– Обратился кто-то! – выдохнул Валька, который с кистенем наготове улегся рядом. – Точно говорю! Ну, это дело обычное, сейчас они его убьют. Как же упустили-то? Мы же друг за другом всегда следим!
– Не всегда. Меня вот вчера Голова одного хоронить мелких отправил, – проворчал Максим. – Да и в секрете человек один сидит.
– Когда в секрете сидят, с ними патрульные перекликаются, когда посты обходят. И потом, там высоко… Помнишь, как в позапрошлом году Клык обратился прямо в секрете? Как пена изо рта пошла, так он вывалился и шею себе сразу сломал! Но патрульные сразу заметили.
– А как Белый женщину в секрет брал, тоже заметили?
– Я же сказал: доложил кто-то тихонько Голове, – напомнил Валька. – Тише… Вырвался! Он от них убегает!
Максим не верил своим глазам: явно свежий, только что обратившийся мут выскочил из леска на глинистый лужок, отделявший их от березовцев. О таком он даже не слышал. Только что обратившийся совсем безумен, он впервые почуял нечеловеческий голод мутов и кидается на всех, ни о чем не думая! Но этот, который еще недавно был длинноволосым мужчиной лет двадцати пяти, почему-то испугался загонщиков. Наверное, сперва он вел себя, как и все, но потом, окруженный охотниками с факелами, почему-то запаниковал и пошел не навстречу добыче и неминуемой смерти, а от нее. Конечно же, сказались и неверные действия березовских: неправильно организовав облаву, они сами вытеснили мута из леса.
Пробежав несколько метров по лугу, мут резко остановился и, не вполне еще владея своим стремительно меняющимся телом, упал. Тут же вскочив, он ринулся было назад, к людям, которые теперь были для него только пищей, но снова встал. Четверо охотников, трое из которых были с факелами, тоже вышли из леса и теперь перекрикивались, ругаясь и отдавая друг другу противоречивые приказания. Тот, что был без факела, вытащил из-за спины лук, очень похожий на тот, что имелся в общине Максима и Вали. Всем известно, что стрелы бесполезны против мутов! Тем не менее загонщик выстрелил, но даже не смог попасть: стрела пролетела мимо и вонзилась в землю позади мута. Тварь оглянулась на стрелу, визгливо завыла и отбежала еще на несколько шагов, снова сократив расстояние до овражка.
– Придется нам объяснять им, что мы тут делаем… – проворчал Максим. – Значит, так: у нас был обратившийся, и мы часть его едим здесь. Тут нас дежурить посадили, у реки. Почему – не наше дело, и уж тем более не березовских.
– Потом они расскажут Голове!
– Плевать, что будет потом, Валя! Я хочу сегодня день провести так, как мне угодно! Я заслужил, это моя добыча, и никто мне не помешает!
То ли мут услышал его голос, то ли заметил дым, а может быть, еще по каким-то причинам, но тварь теперь, медленно отступая от охотников, поглядывала то на них, то за спину, в сторону притаившихся друзей. Опершись на спину Вальки, выглянула из овражка и любопытная Алка.
– Не высовывайся! – прикрикнул на нее Максим, но было поздно.
Мут ее заметил. И то ли девушка показалась ему куда более легкой добычей, то ли он испугался забегавших с флангов факельщиков, но людоед огромными скачками понесся к овражку. Алла, взвизгнув, скатилась вниз, схватила пучок прутьев и пихнула его в маленький костерок так неудачно, что сбила все пламя. В панике выронив хворост, она взялась за другую вязанку, одновременно попыталась раздуть огонь поярче… Максим наблюдал за этим, быстро отползая в сторону. Его мут, кажется, пока не заметил, так пусть воин с кистенем за спиной станет для него приятным сюрпризом. О безопасности Алки он и не думал: сама не дура, должна отскочить за костер, даже через дым мут никогда не прыгнет. Но Валька неожиданно решил защитить девушку и не придумал ничего лучше, чем вскочить во весь рост и ждать во весь опор несущуюся тварь, неуклюже размахивая оружием.
– Вниз прыгай, дурак! – успел крикнуть ему Максим. – Не надо!
Ну как можно было совершить такую глупость? Конечно, Валька никогда не был бойцом, не умел ни драться, ни обращаться с оружием. Его и с тренировок-то обычно прогоняли, чтобы другим не мешал. Но и он не мог не знать, что даже с рогатиной в руках не остановить разогнавшегося мута! Разве что в землю упереть, но тогда людоед и перемахнуть через нее может. А Валька даже рог не выхватил, просто стоял и размахивал кистенем. Как же можно попасть по голове бегущего прямо на тебя мута? Разве что вскользь, но такого удара он и не заметит. Осознав, что секунду спустя мут прыгнет на Вальку и тот, скорее всего, даже руку подставить не догадается, а упадет в овраг уже с прокушенным горлом, Максим что есть силы прыгнул твари в ноги. Рог будто сам собой оказался в левой руке.
Успей Максим подумать хорошо – кто знает, может, он и не прыгнул бы. Попасть под ноги разогнавшемуся муту не самое приятное в жизни. Удар коленом пришелся в локоть правой руки, и кистень тут же выпал из вмиг ослабевших пальцев. Рог по перекладину вонзился в живот монстра, но разве это могло его остановить? Повалившись на Максима, тварь стиснула его железными руками и потянулась к шее. И вот тогда Валька, на которого Максим ни в коем случае не стал бы рассчитывать, ударил. И удар вышел на славу! Нет, он, конечно, не смог перебить муту шейные позвонки, как сделал бы Максим, сил у Вальки не хватило, но оглушить тварь получилось. Максим выкатился из-под тела мута, утирая здоровой рукой кровь с лица: придись удар на ладонь в сторону, и оглушенным сейчас лежал бы он сам. А может быть, и мертвым, человека убить несложно.
– Бей еще! – крикнул он. – Еще, не жди!
Валька, бледный и трясущийся от страха, взмахнул своим оружием еще раз, но мут уже подался назад, и удар пришелся в землю. Оставшийся безоружным Максим пытался высмотреть свой выпавший кистень. Мут уже поднимался, когда между ними и тварью оказалась Алла с зажженным наконец-то хворостом в руках, которым она отважно ткнула людоеда в морду. Тот с воплем отшатнулся, припал к земле, отпрыгнул назад, готовясь к новой атаке, но тут на него посыпались удары. Как березовцы успели добежать до них через луг? Максиму казалось, что все произошло в один миг.
– Вот как с ними надо! – сказал Максиму парень на полголовы ниже него, но нахальный, словно самый старший. – А ты что же? Оружие потерял!
– Не твое дело! – Максим скорчил злую гримасу, и это далось ему без труда: локоть очень болел. – Он от вас сбежал! Кто так ловит? Упустили мута! А если бы он к Цитадели нашей прорвался и убил кого-нибудь?
– Значит, хреновые у вас сторожа!
– Не хреновые, а получше ваших! Мы тут все видели и вашего мута к нам не пустили!
– Интересно вы тут сторожите! – Оттолкнув его плечом, нахальный подошел к овражку и присмотрелся к костру. – Жрать собрались? А чего не дома? Крысятничаете, у своих зажимаете?
Максим глубоко вдохнул и замолчал, сгоряча не придумав, что сказать. Но нахальный, задрав к нему редкую бороденку, вдруг расхохотался.
– Да ладно тебе! Нам-то что за дело? Главное, что наше мясо от нас не убежало!
– Он же один из вас! – вдруг подала голос Алка, которая стояла, потупившись, и все еще держала факел в руке. – Разве можно его есть? Это табу, это неправильно.
– Не учи ученого, съешь дерьма печеного! – Парень несильно дернул ее за растрепанный хвост рыжих волос. – Ладно, пора и нам перекусить. Я думаю, заслужили! Но большую часть в общину, как заведено. Пошли отсюда. Приятного аппетита, беженцы!
Когда березовские, волоча труп мута, немного отдалились, Алла посмотрела на Валю.
– А почему они нас беженцами называют?
– Козлы потому что, – рассеянно ответил Валька. – Макс, а ведь ты меня спас.
– Возможно, – не стал спорить Максим и разглядел, наконец, в траве свой кистень. – Но хотелось бы знать: ты почему перед ним встал? Неужели защищал Аллу?
Почему-то закашлявшись, Валька спустился в овраг следить за костром.
Глава четвертая
Осень зовет на юг
– Ну, отлично! – Скорчившись у костра, Валька поежился. – Коля нас наверняка видел. Еще бы! Он и крики слышал, это точно! Теперь он сообщил в Цитадель, и скоро к нам подтянутся свои, выручать. Их с работа снимут, и что они увидят? Что мы тут жрать собрались втихаря! Как этот парень сказал? «Крысятничаем»?
– Ты не болтай, ты вари дальше! – прикрикнул на него Максим. – Вот что: я побегу в Цитадель и скажу Голове, что все в порядке. Да и Коля видел из секрета, что березовские нам помогли! Хотя на самом деле мы им. Но Коля думать не станет, сразу тревогу поднимет, это точно… Все, я побежал! Ждите меня здесь!
Валька начал было спорить, но Максим, не слушая его, выскочил из овражка и напрямик, не скрываясь, припустил к Цитадели. Локоть сильно болел, но он не обращал на него внимания, да и вообще старался не думать. От обиды из глаз были готовы политься совсем еще детские слезы: почему все получается не так, как он хотел? Ведь он взрослый, он мужчина и победил двух мутов в одиночку, он заслуживает жить так, как ему хочется! И никого не боится, даже тех, кто сильнее его. На бегу, колотя землю твердыми пятками, он проверил карман: не выпал ли нож? Оставшееся лезвие было совсем коротким, но это даже к лучшему. От мута им не отбиться, а вот тихонько достать и в драке полоснуть Андрея, Белого, да кого угодно – это запросто. Пусть только попробуют! Больше он им не младшенький, раз уж община готова развалиться и погибнуть. Максим доверял старшим, но они не оправдали этого доверия.
– Что стряслось?! – нетерпеливая Оксана, поглаживая огромный живот, закричала, едва завидев Максима. – Алка обратилась, сучка порченая?
Максим единым духом влетел на стену по приступкам и, не тратя времени на глупую бабу, спрыгнул во внутренний дворик. Тут стоял, теребя бородку, Голова. В руках у него был горящий факел, но подать сигнал дымом для возвращения всех в Цитадель он явно еще не успел. Вокруг него прыгали толпой мелкие, но, завидев мрачного, разгоряченного бегом Максима, дети сразу притихли.
– Не надо сигнала! – выдохнул он. – Все хорошо.
– Хорошо, говоришь? – Голова не спеша потушил факел в противопожарной горке песка, которую почти всю уже растащили во время своих игр мелкие. Не говоря уже о том, что постоянно в нее гадили. – Я так не думаю, общинник. Ты нарушил мой приказ. Почему вы не работаете там, где я вас поставил? Хотите, чтобы южная стена совсем развалилась? Нога твоя, как я вижу, совсем не болит. Значит, ты солгал мне, и теперь вместо тебя на сборе урожая надрывается кто-то другой! А скоро пойдут дожди, надо спешить. Ты вредишь общине!
– Сам ты вредишь общине! – Максим немного стеснялся мелких, но раз уж Голова решил говорить при них, то и он молчать не станет. – Андрея не наказал, Витьку Белого не наказал, соли почти нет, урожай у тебя воруют! Да всем плевать на тебя, а ты, старейшина, вредишь общине больше всех, понял?
– Что ты сказал? – С неожиданной прытью Голова подскочил было к Максиму, но тот встретил его таким взглядом, что старейшина сразу отступил. – Ну-ка пойдем в оружейку!
Максим еще помнил, как в Старой крепости возле оружейной комнаты постоянно стоял часовой. Так завел Новосиб: оружие должно быть только у часовых, иначе если кто-нибудь обратится в мута в трапезной или в спальнях, то есть шанс пристрелить кого-нибудь из своих, в спешке и панике. Многие были с этим не согласны, вот первый старейшина и поставил часового охранять оружие. Но тогда в оружейке хранились автоматы, ружья, пистолеты и гранаты, от которых давно остались одни воспоминания. Теперь в соответствующем помещении находились факелы, запасные кистени и большая бутыль с маслом – на случай, если потребуется отгородиться от мутов огненной полосой. Увы, Максим сомневался, что это удастся. Самим выращивать подсолнухи у общины на новом месте почему-то не получилось, хотя поначалу выделили для них большое место в оранжерее. Это масло вроде бы несколько лет назад купили у озерных соседей. Оно выглядело очень мутным.
– Ты что, мальчик, совсем берега потерял? – опершись на ту самую бутыль, заговорил старейшина, припомнив по случаю выражение из старого мира. – А ты помнишь, какая у нас высшая мера наказания? Изгнание безоружным! В любое время года, между прочим. Скоро зима.
– Сам себя не хочешь выгнать? – нагло спросил Максим. – Голова, давай откровенно поговорим. Я вчера один напоролся на двух мутов. Один я был, потому что ты меня одного отправил, а это не по правилам. Но тебе пришлось так сделать, потому что ты боишься Андрея. Так вот, я убил двух мутов. И считаю, что это моя добыча и мое мясо. Делиться с теми, кто нарушает табу, и теми, кто их покрывает, я не хочу. Ясно?
– Двух мутов?.. – Голова с сомнением смерил Максима взглядом. – Ну, допустим. Но сегодня-то… А, так ты их припрятал от нас и сам с приятелем и его дурочкой решил сожрать, так, что ли? Не ожидал от тебя, Максим! Кроме того, я никого не… Я молчу о преступлениях Андрея до поры до времени! Будет удобный момент, и я смогу поставить его на место!
Максим только хмыкнул. Как же, поставишь ты его! За Андреем стоят его приятели, человек десять, а то и двенадцать. Витька Белый и подобные ему за Голову вступаться спешить не станут, они обиду затаили, и вот сам Максим теперь – тоже. Кто же поможет старейшине? Старшие! Только их немного, в основном женщины. Он снова хмыкнул, уже собственным мыслям: вот как легко он стал уже думать о противостоянии внутри общины, а еще пару дней назад ему такая возможность и в голову не приходила! Но стоило посмотреть на жизнь с чуть другой стороны, и привычная картина мира просто развалилась на куски.
– Тебе смешно, да? – осторожно спросил старейшина.
– Нет. Короче, так, Голова: если ты попробуешь меня наказать или еще что-то… Я расскажу, что ты от Андрея смерть мелких скрыл, и расскажу все, что ты мне говорил о нем. Знаешь, что тогда будет? Слово за слово – и драка. Общинник на общинника пойдет.
– Как же я в тебе ошибался!
– Ага, ты меня за дурачка послушного держал. Но ты ошибся, это точно. Я общине вредить не хочу, Голова. Если и ты не хочешь, то придумаешь, как все объяснить. Там, кстати, у березовских обратился кто-то, вот на нас и выбежал. Ну вот, ты все знаешь. Теперь думай, а я пойду поем. И вот еще что, Голова. Если ты действительно собираешься навести порядок в общине перед зимой, то я готов помочь всем, чем смогу. Но выполнять твои глупые приказы больше не буду. Я сам буду решать, как мне жить.
Голова открыл было рот, собираясь что-то возразить, но Максим круто повернулся и вышел, приложив дверью по лбам двух-трех любопытных мелких. Раздвигая локтями их шумную толпу, он прошел через двор и покинул Цитадель тем же путем, каким явился. Оксана в этот раз промолчала и посмотрела на юношу будто бы с испугом. Спустившись со стены, Максим неторопливой трусцой направился обратно, к кастрюле, издававшей уже аппетитные запахи.
«Когда я ел досыта? – думал он. – Только в детстве. Тогда рожали в основном еще те, кто помнил старый мир. Они любили детей, играли с нами, воспитывали и кормили самыми первыми. Теперь… Из этих мелких никто ни разу в жизни не наелся от пуза. Матери теперь рожают и по десять, и по двенадцать раз, лишь бы в мута не обратиться. Только для того и беременеют, потому что детьми мало кто занимается. Оксана вот, наверное, и по именам всех своих не вспомнит. И плевать ей, сыты ли они, здоровы ли. Общине тоже наплевать: главное, что их много, а значит, подрастают работники и воины. Кроме того, чем больше детей, тем меньше шансов, что в следующих потомствах уроды будут рождаться. Вот и все! А то, что они дерутся друг с другом за еду, что у малышей куски отнимают – до этого никому дела нет! И никто их ничему уже не учит! Только драться с мутами будут учить, как переведут во взрослые, и работам. Значит, мы дичаем. И ни Голова, ни я – никто ничего не изменит. Даже если Валька прав, и достаточно Андрея… – Он даже мысленно пропустил это слово. – Пройдет год, другой Андрей появится. Или сразу несколько. Хотя Валька молодец: у всех бед есть источник. И в том, что я не желаю больше слушаться Голову, тоже Андрей виноват».
Приближаясь к овражку – совсем не далеко, если ни от кого не скрываться, – Максим заметил торчащую из кустов голову Аллы. Дым валил столбом вверх, но теперь это не играло никакой роли: в обеих общинах уже знали, кто здесь обосновался и что делает. Добежав, Максим лихо спрыгнул вниз и повалился на бок, весело рассмеявшись.
– Не так уж все и весело, – мрачно заметил Валя. – Голова, наверное, обещал меня мелким скормить?
– Тебя? – Максим хохотнул. – Да он тебя и не вспомнил! Все, Валька, я сделал шаг! Я обещал ему, что если он будет требовать мне наказания, то я все расскажу. Все, что знаю. И вообще, доведу дело до выяснения отношений: кто в общине главный, почему Андрей со своими дружками часть урожая припрятывает и чем в секретах Косой занимается! Я даже расскажу, что Маша с кухни приворовывает!
– Вот этого не надо, пожалуйста! – взмолился Валька. – Мы же ей часто помогаем с Алкой, Маша нам доверяет. Не нужно ее подставлять, она хорошая.
– Хорошая, просто ворует у общины! – Максим окончательно развеселился. Ему совсем не было страшно. – Ну, когда уже жрать-то сядем?
– Потерпи еще, пусть проварится. Все-таки ночь лежали… – Хромой повар сунул пальцы в кипящую воду и отщипнул кусочек начавшего развариваться мяса. – Ну, нормально… Еще немного, и я воду почти всю солью, тогда солить буду и еще травок добавлю.
– Перца бы! – вспомнил Максим. – Я, кажется, любил перец.
– Ты еще сахар вспомни! Вот уж его мы точно любили! Новосиб над мешками с сахаром трясся, никого на тот склад не пускал. А сахара много было, они несколько… как их… – Валька наморщил лоб, вспоминая. – Ну, машины на колесах, только большие…
– Грузовики!
– Вот, три, кажется, грузовика с сахаром пригнали, когда обустраивались. Соседи все хотели выменять побольше. Новосиб не давал, он с этим сахаром что-то делал в специальном аппарате, и получалось горючее.
– И грузовики на нем ездили? – такого Максим не помнил. – Врешь!
– Нет, в грузовики его не заливали. Но папа рассказывал, пока был жив, что Новосиб немного в себя заливает. Ну, вот как озерские брагу делают, так и он пил. Но у него была не брага, а горючее. В оружейке стояли бутылки с ним и с тряпочками. Зажжешь – и кидаешь перед мутами. Бутылка разбивается, пламя вспыхивает, мут даже мог загореться сразу. Я знаю, потому что мой папа Новосибу по части оружия помогал. У меня папа раньше был военным, в старом мире.
– С кем же они воевали? Там мутов не было!
– Друг с другом. – Валя пожал плечами. – Я маленький был, может быть, не помню чего-то. Но выходило, что люди воевали между собой. Перестали, только когда муты на всех напали. Эх, Максим, тебя-то Голова побоится тронуть, а мне достанется…
– Хватит ныть! Лучше послушай, о чем я хотел тебе сказать. – Максим сел поудобнее и поближе, чтобы Алла меньше слышала. – Валька, мысли в голову лезут одна страшнее другой, но ведь все к тому, что не такие уж мы и дураки с тобой были, когда мелкими мечтали, что уйдем на юг, к большим городам.
– В Москву? – Валька даже вздрогнул. – Ты забыл, что они рассказывали? Там мутов – миллионы, и в реке, и под землей!
– Да, но там могут сохраниться и люди, выжившие! А у них техника, и даже оружие может остаться. Заводы ведь там, и остальное… – Максим даже не знал, что это «остальное». – И я не про Москву говорю. Есть же города на юге, верно? Вот, пойти на юг. Там тепло, там земля урожаи дает большие!
– Там муты, потому что там тепло. И урожаи все они просто сжирают. Может быть, люди вообще остались только там, где их зимой почти нет! Представь, что тут мутов было бы, как в Москве. Да они бы все наши делянки нашли и все сожрали бы. Даже отбейся мы в Цитадели, зимой передохли бы все до единого.
– Рушится наша община! – не отставал Максим. – Не спорь, тут вопрос только: когда начнется драка. Мелкие подрастают такие, что вообще закона не знают. Они просто привыкли бояться старших, но все это скоро кончится! И чего мы ждем? Вот ты, чего ты ждешь? Когда Андрей или кто-то другой возьмет власть, командовать будет тот, кто сильнее. И тебе, хромому, вообще жизни тут не будет. Давай подадимся на юг, пока еще холода не пришли. Мы быстро идти будем, налегке. Пропадем так пропадем! Зато узнаем, что там, на юге. Вдруг люди приспособились? Мы ведь мечтали, Валька!
– Мы мечтали, что там машины ездят и у всех автоматы есть. – Повар слил почти всю воду и только тогда достал драгоценную соль. – Теперь-то мы знаем, что, если бы было так, они бы давно сюда пришли. Даже прилетели бы!
– Тут тебе крышка, – сказал его неумолимый друг. – Может, год протянешь, а может, два. Потом будет заварушка с мутами, тебя вперед пустят: не жалко. А может, тебя просто зимой убьют и съедят. Кто заступится? Я уйду. Пойдешь со мной – хотя бы увидишь другие края. Ну а если недалеко уйдем и погибнем, так не о чем тужить: и тут сгинем.
– Не сгинем, если Андрею кто-нибудь шею свернет! – Валька повернулся к Максиму и вперил в него требовательный взгляд. – Я тебе помогу, Макс! Я даже… Если не хочешь, я сам его зарежу, вот этим лезвием, что отломилось! Но ты должен его держать, один я не справлюсь.
Максим скривился и уставился в огонь. Он понимал, что первое открытое убийство в общине произойдет скоро, может быть, даже очень скоро. Но убить самому… Андрей – не мут, он свой. И когда в очередной раз муты будут стоять под стенами Цитадели, они друг другу будут спину прикрывать, как и все общинники. И убить-то его нельзя как-нибудь в драке, ведь дружки заступятся. Только в спину, только предав… Максим понял, что просто не состоянии даже думать об этом.
– Валька, для общины это ничего не изменит, только отсрочит конец.
– Мы растем! – Валька схватил его за плечо. – Пусть Голова будет старейшиной, а мы придумаем, как его заставить делать то, что нужно! Он слабохарактерный, ну и отлично, нужно всего лишь этим воспользоваться. Вот не станет Андрея, и мы ему пригрозим, что скажем всем, что это он приказал. Он испугается! И еще, мы заранее будем с другими старшими разговаривать, чтобы когда придет их время, они тоже нас слушали. Постепенно наберем силу, потому что надо с мелкими еще подружиться. Их не воспитывают, а мы некоторыми, кто постарше, займемся! Вот они и будут знать, что хорошо, а что плохо. Сам я не смогу, но тебя они послушают, у тебя характер есть.
«Да ты, я вижу, много думал! – усмехнулся про себя Максим. – Все спланировал, в мыслях-то! Но на самом деле просто боишься уйти в неизвестные места. А я вот не хочу возиться с Головой, с Андреем и мелкими. Надоело мне все. Если не досталось счастья в старом мире пожить, то уж в этом прозябать я точно не хочу! Или найду себе место потеплее, или пропаду пропадом».
– Значит, я уйду один, – вслух сказал он, надеясь, что Валька передумает. – Ну, не завтра, конечно. Надо подготовиться.
Валя промолчал. Спустя несколько минут напряженного молчания Максим вскочил и, обжигаясь, схватил кастрюлю.
– Не могу больше ждать, уже кислота живот разъела! Давай жрать! От пуза!
Рассмеявшись, приятель помог ему слить воду и выбросить дымящиеся куски мяса на заранее приготовленные лопухи. Они ели жадно, вгрызаясь в сочную плоть, и совершенно не думали о том, кому она принадлежала. Мутов в общине ели давно, почти с самого начала. Были те, кто брезговал, но давно уже перевелись. Люди не живут долго – кто не погиб от мутов, голода, болезней или несчастных случаев, обращаются сами. Только дети да беременные бабы могу чувствовать себя спокойно, но и баба не может беременеть бесконечно. А значит – ешь, если есть что поесть! Почти всю свою жизнь оба парня провели впроголодь.
– Присоединяйся, Алка! – неразборчиво, с набитым ртом, позвал девушку Максим. – Может, выздоровеешь!
Алла отвернулась. Она помнила, что так поступала ее мама. Кто был ее отцом, Алка не знала, но зато гордилась дедушкой. Никто уже и не помнил, кто ее дед. Но девушка была уверена: он бы тоже не стал есть мутов и сейчас гордился бы ей. Ведь муты – почти такие же, как люди, только однажды они тяжело заболели. И каждый может заболеть, потому что лекарства нет. От этой мысли по щекам Аллы покатились слезы: если она не может забеременеть, то жить будет совсем недолго. И, может быть, однажды попадет в кастрюлю к этому тупому Вале и его грубому, прожорливому другу.
Челюсти устали от жевания, они не привыкли к такой напряженной работе. Животы у обоих едоков надулись, лица залоснились, а на блестящих от жира губах расцвели улыбки. Еда – единственное настоящее удовольствие! Поспать вволю можно зимой, спи хоть до весны, если ничего не случится. Женщины сговорчивы, хоть старшие и ворчат. Какая им, женщинам, уже разница, от кого беременеть? Конечно, в общине были пары, точнее, еще остались. Но понятие «измена» как-то само собой утрачивало смысл. А еда, при их голодных зимах, когда приходится ограничивать себя во всем, и полуголодном теплом времени года, когда приходится постоянно думать о зиме, еда остается наслаждением. А уж если ее много, если она вкусна и никуда не надо спешить! Они просто опьянели, хотя никогда в жизни не пробовали спиртного.
– Что-то у меня громче обычного в животе бурчит, – заметил Валька, когда они уже с час просто валялись рядом и смотрели в небо. – Слышишь?
– Слышу, но я думал, это у меня.
Над ними встала Алла, голодная и сердитая.
– Если сейчас хоть один мут придет, то убьет и съест всех! – строго сказала она. – Топлива нет совсем, я весь овраг обобрала. Без огня нельзя тут оставаться. Вода близко, а Цитадель далеко!
– Как ты мне надоела… – начал было Максим, но понял, что сейчас не время для споров.
Выругавшись, он побежал по извивавшемуся оврагу, на ходу расстегивая штаны. Не успел устроиться за поворотом, как рядом оказался и Валька, с той же проблемой.
– Может, не доварилось мясо? – озабоченно спросил он, устраиваясь. – Алка-то права: вот сейчас придет мут, а мы и не пошевелимся!
Вместо ответа Максим засмеялся и остановиться смог только из-за рези в животе. Ему вторил Валька: на сытый желудок живется спокойнее и мир кажется совсем не страшным. Их веселье не разделяла только Алла, которая переместилась так, чтобы видеть хотя бы их ноги, и экономно жгла остатки хвороста. Она и заметила березовских.
– Подтирайтесь скорей! – грубо потребовала девушка. – Опять те парни идут! Стыдно за вас! Обожрались, да продристались, с пустыми животами остались…
– Много ты понимаешь! – прикрикнул на нее Валька и потянулся к лопухам. – Что им надо-то?
– Откуда я знаю? – Алка стояла на цыпочках, осторожно выглядывая из оврага. – Тот, разговорчивый, идет, и еще двое с ним.
– Мясо мы все съели, что волноваться? – разумно заметил Максим. – У нас с Березовым срубом ссор никогда не было. Вот озерские, те другое дело.
Кое-как приведя себя в порядок и все еще морщась от бурления в животах, они выбрались из овражка на луг и степенно дождались соседей. Тот, с русой бородкой, важно вышагивал первым, поигрывая кистенем с поблескивавшим стеклянными остриями грузом. Смотрелось красиво, особенно на солнце, но по сути затея пустая: мутам на эти осколки наплевать, да и валяется их вокруг сколько душе угодно! То ли дело целые бутылки или стекла оконные. Вроде бы озерские говорили, что умеют плавить стекло и бутылки выдувать, но, скорее всего, наврали по обыкновению. Болтливого сопровождали двое помоложе, оба при крепких рогатинах.
– Потерял что-нибудь? – издалека крикнул Максим вместо приветствия.
– По тебе соскучился! – отозвался гость. – Старейшины по зеркалам поговорили, решили торг делать, прямо тут. Вы там, мы слышали, без соли уже остались? Ну, значит, зимой снег жрать будете, если мы не выручим. Снег-то солить не надо, он сладенький. Верно я говорю, красавица?
Алла отвернулась и молча спустилась обратно в овраг. Парни переглянулись: день был солнечный, и старейшины действительно могли пообщаться, передавая сигналы «зайчиками». Способ старый, а код такой же, как и при ночных разговорах с помощью факелов. Русобородый хихикнул и протянул Максиму руку:
– Я Алекс. А это Егор и Длинный. Длинный, у тебя еще какое-то имя есть?
– Гриша, – хмуро отозвался Длинный, и Максим понял, что он даже моложе Аллы. – Все Длинным зовут. Давно.
Когда Максим и Валька представились, Алекс повел степенный, но нудный разговор о том, что урожаи все хуже, молодежь растет тупая, а бабы рожают и рожают, как не из себя. Макс все больше помалкивал, кивая, а Валька умело задавал наводящие вопросы, чтобы побольше узнать о соседях. Несмотря на то, что жили общины бок о бок, в гости друг друга звать было не принято.
– Да много мелких, – рассказывал Алекс. – Вот нас было немного, мы и росли не такими дурнями. А эти – они ведь даже машины на ходу не видели!
– А ты видел? – не удержался Максим.
– Ну… – Алекс поскреб подбородок. – Машину – не помню. А вот мопед у нас только лет десять назад так сломался, что уж не починили. А до того гоняли на самогоне.
– На чем? – не понял Валька.
– Ну, на горючке! Ах, у вас же аппарата нет! – Сосед торжествующе взглянул на свою свиту. – Вот буду старейшиной, угощу. Но немножко, потому что дорогая штука. Хотите больше – платите! У вас-то как урожай? Мы бы, может, и взяли немного зерна. Но в общем-то, нам хватает. Вот кастрюлю взяли бы…
Он кивнул на овраг. Оттуда донеслось ворчание Аллы.
– Кастрюля общинная, – строго сказал Валька. – Аппарат, значит, у вас есть… А сделать можно его?
– Нет, конечно! Как ты змеевик сделаешь? – Алекс посмотрел на него, как на несмышленыша. – Ну, вы сегодня животы набили, как я понимаю! И куда в вас влезло столько? Да самые лучшие куски, я все заметил… Нам пришлось мута в Сруб вести. Там уж старшие поделят, кому сколько полагается. А у вас, значит, не так?
– Вам разрешается есть тех, кто из ваших же обернулся? – Максим решил проигнорировать вопрос соседа. – У нас считается, что нельзя. Мы ведь с ним кровь и стол делили.
– И что делаете? – Алекс, кажется, искренне удивился. – Закапываете, что ли, или сжигаете просто так? Глупо. Он не человек уже, зачем же церемониться. Ладно, дело ваше, живите как хотите. А на мопеде том даже я катался, сзади, конечно. Мой братец старший, в живых его уже нет, хорошо ездил. Колеса только надо было корой обматывать, чтобы ход помягче был. На твердой земле, рассказывают, муты его догнать не могли!
– Куда тут ездить? – поинтересовался Валька.
– К югу, к Ведьминому холму. – Парень загрустил, будто что-то вспомнил. – Вы их и не знаете, наверное. Да наши тоже не знают, кто помоложе. Они далеко к югу, пешком дня три идти. На мопеде за день добирались, если что-то срочное. Тогда еще свадьбы играли, невест друг другу посылали… Дружили с ними. Потом из-за чего-то поссорились, и все, закончилась дружба. Они рассказывали о других соседях, только я не помню, как их общины назывались. Сам я Ведьмин холм не видел, конечно, меня не брали, но когда они к нам приходили, то рассказывали, что на холме камни огромные, вот на них и крепость.
– Как их найти? – быстро спросил Максим. – Просто идти на юг? Их издалека видно на этом холме?
– Не был я там. – Алекс посмотрел на него с насмешливым интересом. – Зачем тебе их искать? Там нет ничего, чего не было бы у нас. Или своих невест не хватает? Не верю: мужики-то куда чаще обращаются! Если что-то хочешь купить или выменять, скажи мне. Я к западным соседям обращусь, они ближе.
– Да нет, ничего не надо.
Максим нахмурился и в разговоре больше не участвовал. А спустя пару часов, когда дневные работы были закончены, прибыл Голова в сопровождении отряда бойцов с рогатинами и факелами. Они принесли несколько ларей с зерном, продев древки рогатин в специальные ушки. Голова мрачно посмотрел на Максима, но что должен был означать этот взгляд, юноша не понял. Алекс пошел поздороваться со старейшиной соседей, а к Максиму подошел Андрей.
– Повезло тебе сегодня! – сказал он. – Мута помог забить уродам березовским, на угощение набился? Не боись, Голова предупредил, что это секрет и березовским попадет за то, что от своих мута утаили. Алка-дурочка, я вижу, для вас кастрюлю с кухни уволокла? А говорила, мяса не ест, тварь порченая!
Андрей басовито рассмеялся, а девушка, втянув голову в плечи, схватила посудину и побежала поближе к старейшине, где ей казалось безопасней. Отсмеявшись, он ткнул в плечо Вальку и мотнул головой, предлагая убраться и ему.
– Темнит Голова-то, – доверительно сказал Андрей Максиму, когда они остались вдвоем. – Не верю я ему.
– Дело твое.
– Было бы мое дело, я бы дознался, что к чему. Но дело не мое, так что мне наплевать. Торг будет, слыхал? Соли нет у нас почти. Озерные такую цену заломили, что Голова испугался, не купил. Они сказали: вернетесь – будет еще дороже. – Андрей сплюнул. – А как по мне, так купили бы сразу. Потому что нам соль нужна! А зерна мало будет – мелких на мороз, все равно много их зимой подыхает. Мне вот Оксаночка шепнула, что недавно двое ноги протянули…
Андрей посмотрел прямо в глаза Максиму, но тот выдержал взгляд, не моргнув.
– Ты куда клонишь? – спросил он.
– Туда, что соль нам нужна. Без соли овощи пропадут, да и лягух еще есть время запасти до зимы. Но пока морозы придут, все протухнет! Соль нужна. Так что если Голова будет упираться, я его подтолкну, так для всех лучше. Ну а ты, если не хочешь помогать, просто не лезь. Вот Белый уже решил, что не полезет.
Он повернулся к Максиму широкой спиной и не спеша направился к своим приятелям. Максим только головой покачал: он и не думал, что Андрей может снизойти до разговора с ним. Значит, ценит в нем силу? Это было приятно. Но сейчас стоило подумать о другом: неужели уже сегодня произойдет что-то, что изменит жизнь общины навсегда? Общинники загалдели, и, обернувшись, Максим увидел приближавшегося березовского старосту, тоже со свитой бойцов. Они несли только один ларь, и, судя по всему, не очень тяжелый. Голова, одернув длинную рубаху, вышел вперед, так же поступил его коллега, и в течение нескольких минут они неспешно беседовали с глазу на глаз. Постепенно они начали говорить все громче, и тогда несколько березовцев придвинулись к своему старейшине. Точно так же повели себя общинники из Цитадели, и вскоре оба руководителя были окружены бойцами. Максим, которому стало любопытно, тоже подошел поближе, проигнорировав предостерегающий взгляд Андрея.
– Ты совсем рехнулся?! – Голова прямо-таки трясся от негодования. – На десять частей зерна полчасти соли?! Да мне озерные дешевле предлагали в три раза!
– У них бы и брал, – спокойно отвечал березовский старейшина. – Я их знать не знаю. Может, у них бабы соль рожают, а у нас – нет. Так что или бери, или расходимся. У нас зерна достаточно, перезимуем.
– Ну человек ты или нет?! Мелких у нас полна Цитадель, а рожь жучок поел! Если я по такой цене отдам, чем кормить-то мелких стану?
– Солью попробуй, – усмехнулся его собеседник. – А лучше вовсе не корми, если лишние рты. Хватит варежку-то на меня развевать! Или давай взвешивать, или я пошел. У меня дела есть. В долг не проси, сразу предупреждаю: шиш тебе, беженцу.
– Да пропади ты пропадом!
Голова крутнулся на пятках и собирался уже сделать шаг, когда дорогу ему заступил мрачный, высокий Андрей. Порозовевшее во время торга лицо старейшины стало совсем красным.
– Нам соль нужна, – сказал Андрей. – Мужик дело говорит: лишние рты кормить не нужно. Мелких еще нарожают, а нам, работникам, надо перезимовать. Общине нужна соль!
Его тут же поддержал хор голосов. Громче всех покрикивал Косой, он же пихал кулаком в бок тех, кто кричал недостаточно активно. Все это происходило прямо на глазах обитателей Березового сруба, и Максиму стало стыдно. Он случайно встретился глазами с Алексом: тот едва сдерживал смех. Голова мялся и что-то шептал Андрею, но тот не отступал.
– Пусти старшего! – хрипло крикнул Коля Безрукий и, растолкав приятелей Андрея, схватил того за плечо. – Ты что, осатанел? Голова сказал: не берем! Еще думать будем!
– Нечего тут думать! – Андрей сильно толкнул в грудь пошатнувшегося Колю. – Общине нужна соль, я сказал!
– Ах ты…
Читать бесплатно другие книги:
