Чистилище. Побег Пронин Игорь
Коля схватил бунтаря за ворот единственной рукой и тут же получил сильный удар в ухо. Ему пришлось выпустить противника, чтобы попытаться ответить, но Андрей успел ударить еще раз, сбив Безрукого на землю. А миг спустя Андрей уже сидел на нем верхом и осыпал ударами. Голова, заламывая руки, топтался рядом. Никто не вмешался. Каменный, большой, почти как Андрей, но глупый, сделал было шаг, но перед ним тут же оказался Косой и еще несколько парней. И тогда Витька Белый положил Каменному руку на плечо, что-то сказал, и старший тоже остановился. Закончив бить Колю, Андрей поднялся и слизнул кровь с разбитых костяшек.
– Иди, Голова, покупай соль общине.
– Если община так считает… – начал было бормотать Голова, но его слова потонули в общем хохоте.
Смеялись и общинники, и их соседи, даже их полный старейшина широко улыбался. Торг состоялся, и все принесенное зерно вместе с ларями было отдано. Прощаясь, Голова протянул руку коллеге, но тот прошел мимо него и остановился перед Андреем.
– С тобой приятно иметь дело! – сказал он. – Не то что с Головой вашим.
– Я думаю, заканчивать надо с этим: кто старше, тот и командует, – нагло ответил Андрей, глядя в глаза старейшине Березового сруба. – Пора бы тем, кто умнее, это место занимать.
Старейшина смутился, а приятели Андрея снова загоготали. Березовские стали возмущенно переглядываться, и неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы Алка не закричала:
– Случилось что-то! Вовик мелкий от Цитадели бежит!
Глава пятая
Осада
– Муты! – заорал Вовик, приближаясь.
На бегу мальчишка оглядывался, словно за ним гналось не меньше десятка тварей. Толпа тут же разделилась пополам: березовцы отступили ближе к своей территории, обитатели Цитадели двинулись навстречу Вовику, некоторые даже побежали.
– Стой! – закричал Голова. – Стой, не разделяться!
– Назад все! – перекрыл его голос зычный молодой бас Андрея. – Факелы зажигай!
Его послушали, и, когда Вовик домчался до своих и, задыхаясь, стал словно выплевывать слово за словом, факелы уже зачадили в небо. Березовские, не дожидаясь развязки, прихватили лари и отправились восвояси. Их отступление тоже прикрывали факельщики.
– Штук пять!.. – сообщил Вовик. – Оксану на стене увидели… Побежали к ней, она спряталась… Не убрала приступки… Ну, наши успели, убили одного… Другие рвут его под стеной…
– Что ж ты перепугал нас, малявка! – Андрей наградил мальчишку крепким подзатыльником. – Что стоим? У Цитадели мясо! За мной, кто слабый – в задние ряды! И не отставать!
Он первым побежал к Цитадели, и за ним тут же кинулись его приятели. Среди них был и Белый – Витька понял, за кем сила, и не собирался сегодня остаться без порции свежего мяса. Остались только Каменный, помогавший избитому Коле Безрукому, Голова, Максим да еще несколько человек.
– Ларь-то! – опомнился Голова. – Максим, Валька! Помогайте ларь нести, только поторопитесь! Алка, наказание наше: кастрюлю не забудь! К Цитадели, скорей! Ведь и другие муты могут быть поблизости!
Все, кто был с рогатинами, побежали вслед за Андреем, так что ларь пришлось хватать за ушки руками. Пусть и не тяжелый, соли в нем было немного, нести его так было неудобно, тем более что Валька хромал, а Коля Безрукий пошатывался после пудовых кулаков бунтаря. Голова помочь и не подумал: он только суетился и покрикивал, будто и не был только что прилюдно унижен. Когда, взмокшие и злые, они добрались наконец до Цитадели, там все было уже кончено. Пятеро мутов, конечно, не могли представлять серьезной угрозы. С факелами и рогатинами их сразу прижали к стене, с которой кидали камни. Теперь кровоточащие трупы с размозженными головами затаскивали на стену. Командовал, конечно, Андрей.
– Поужинаем с мясом! – хохотал он, размахивая окровавленным кистенем. – А требуху и головы мелким кидайте!
– Обжарить бы сперва… – проворчал Косой, сидевший на траве с прокушенным плечом. – Помогите кто-нибудь! Эй, Хромой! А ну, иди сюда!
– Незачем обжаривать, и так сожрут! Пусть зубы точат, мы не только с мутами, мы и с березовскими разберемся! Они думают, мы им простим сегодняшний торг? Нет, они нам за все заплатят!
В Цитадели не было ни ворот, ни калиток. Попасть в нее можно было только поверх стен, для чего сверху сбрасывали веревки и втыкали в специально оставленные выемки деревянные приступки. Втянуть наверх четырех крепких, тяжелых мутов, среди которых не оказалось ни одной самки, было делом несложным и все же потребовало какого-то времени. Голова, на которого никто не обращал внимания, уселся на ларь и о чем-то задумался. Перед ним встал, трогая пальцем шатающиеся зубы, Коля Безрукий, которого все еще поддерживал добрый, но глупый Каменный.
– И как же мы теперь жить будем, Голова? – шепелявя, спросил Коля. – Старшинство теперь, выходит, и не значит ничего?
– Глупостей не говори! – зашипел Голова. – Жить будем, как и жили, только надо будет… Надо будет посовещаться.
И тогда из-за спины Максима, который, наевшись мяса до отвала, смотрел на затаскивание в Цитадель добычи без особого интереса, выступил Валька. Прежде он ни за что бы не решился встрять в разговор старших, но теперь понял, что отступать уже некуда.
– Если Андрея и теперь не накажут, он будет командовать, – сказал Валька. – Прежде такого не было. Значит, и наказание должно быть особенное.
– Изгнать! – Коля не совсем понял, что Валя имел в виду. – Слышишь, Голова? Хромой дело сказал. Изгнать его сейчас же.
– Как его сейчас изгонишь? – затараторил старейшина. – Все за него! Вот пройдет немного времени, и люди поймут, что соль купили слишком дорого, что без хлеба зимой оголодаем, что…
– Не изгнать! – громче сказал Валя. – Строже надо наказать! Так, чтобы другим было неповадно надолго.
– Ты о чем?.. – Коля повернул к нему разбитое лицо. – Ах, так ты… Рот закрой, урод хромоногий!
– Никогда такого не должно быть! – заверещал старейшина. – Община как семья, и если…
Он не успел договорить, потому что со стены закричали сразу несколько человек, указывая в сторону леса. Солнце уже совсем склонилось к закату, работы были окончены, да еще муты напали на Цитадель, и часовые покинули свои дозоры. Все время, что общиной управлял нынешний Голова, дисциплина постепенно падала. Вот так и вышло, что большое мигрирующее племя мутов, передовым отрядом которого были пятеро убитых, подошло вплотную никем не замеченное. Они шли вдоль реки, обычным маршрутом, когда заметили дымы от факелов. Теперь самые быстрые из них уже преодолели половину расстояния от леса до стен. Впереди неслись прыгуны, часто совершавшие двадцатиметровые скачки. О том, чтобы всем успеть забраться на стену, не могло быть и речи.
– Ко мне! – взревел Андрей, совершенно не растерявшись. – Рогатины вперед, факельщики с боков!
Максим и сам не заметил, как это вышло, а уже схватил с земли чью-то брошенную в суете рогатину и занял свое место в строю. Как раз вовремя: не успел поднять оружие, как уже прыгун взрыл перед острием землю, притормозив, и приготовился сигануть так, что на рогатину не поймаешь. Руки сработали, как на тренировках: сверху вниз, вогнать лезвие до перекладины, и давить! Держать его на месте! Пришлось сделать шаг вперед, открыв бока атакам других мутов, но Каменный тут же зашел справа и обрушил на голову твари кистень. Силы ему было не занимать, и мут повалился на колени, уронив голову на грудь. Второй удар вдребезги разнес его затылок, забрызгав кровью и мозгами обоих бойцов.
– Х-ха! – Ударив мертвого уже людоеда ногой, Максим высвободил рогатину и отступил на шаг, высматривая следующего противника. – Строй держать! – закричал он, как учили. – Теснее!
– Факелы с боков, с боков! – орал кому-то Андрей прямо за его спиной. – Со стены пусть огня еще кинут!
На них набегало целое племя. Между лесом и Цитаделью местность немного понижалась, и весной там долго стояла вода. Теперь там бежали мужчины, среди них – «кулачники», как их называли. Их коренастые фигуры трудно было перепутать с другими мутами. Такой убивал одним ударом руки, а не прыгал к горлу, как обычный мут. Самки мутов отстали, слабейшие, беременные или с детьми на спине еще только выбегали из леса. Это было целое племя, числом не меньше трех сотен! Сзади раздалось рычание, Максим оглянулся через плечо и ткнул тупым концом рогатины в спину прорвавшегося сквозь строй мута. Это на миг заставило мута потерять равновесие, и удар кистеня Андрея проломил ему висок. Дальше наблюдать было некогда, и Максим, припав на колено для устойчивости, вонзил оружие в следующего врага. Он был лишь первым среди новой группы подбежавших.
– Назад шагаем! – закричал Андрей, из-за спины Максима нанося богатырский удар. – Еще назад!
Максим попятился, вырвав рогатину из осевшего тела оглушенного, но недобитого тела. Нечего было и думать победить тварей в бою. Шансы выжить были лишь у тех, кто успеет скрыться за стеной. Переступив через труп мута, Максим краем глаза заметил чуть правее какое-то шевеление. Это был Каменный, он силился встать, с одной из его ног была с мясом сорвана коленная чашечка. Юноша остановился, чтобы прикрыть раненого, но подскочивший мут, юркий и невысокий, ловко пригнулся, вытянул длинные руки и с пугающей легкостью утащил застонавшего Каменного. Это, возможно, спасло Максиму жизнь: за истекающее свежей кровью тело Каменного тут же началась драка.
Перед Максимом упал горящий факел, тут же еще один. На стене наконец-то опомнились и теперь пытались огненной стеной защитить прижатых к Цитадели бойцов. Рядом оказался Андрей, в одной руке он держал кистень, в другой – факел, которым тыкал в морды наседавших мутов. Один из «кулачников» подобрался совсем близко, глядя только на вожака людей, и Максим, изловчившись, ударил его острием рогатины прямо в глаз. Тут же кто-то схватил его за шиворот, потянул назад.
– Подсади меня, а потом прыгай, я помогу!
Это был Валька. Пятясь и нанося отпугивающие удары, Максим сделал еще два шага назад. Ему было страшно, очень страшно! Еще несколько секунд, и до них добежит основная масса мутов, тогда ничто уже не спасет. Какой-то прыгун с разбега взвился в воздух, и Максиму едва удалось вовремя задрать рогатину. Тварь насадилась животом на острие до самой перекладины, оружие пошло вниз и уперлось тупым концом в землю. Узловатые когтистые пальцы царапнули плечо воина, выдрали клок волос. Втянув голову в плечи, Максим крякнул от напряжения и уронил рогатину с мутом вперед, под ноги к его бегущим собратьям. В тот же самый миг Валька оперся на его спину, заставив пошатнуться, и прыгнул, за что-то зацепившись. Рогатину вырвали из рук Максима, он схватился за кистень и снова шагнул назад, сразу наткнувшись на стену. Справа кто-то отбивался двумя факелами, он был изранен и покрыт кровью, узнать его было невозможно. Слева Андрей, что-то выкрикивая, размахивал своим увесистым кистенем.
– Руку! – крикнул сверху Валька.
Максим, нанося удар, вытянул левую руку вверх, и ее тут же схватили сразу двое. Его дернули вверх так, что едва не вывихнули сустав. Оторвавшись от земли, Максим развернулся и, выронив кистень, схватился свободной рукой за веревку. Белый, который помогал Вальке, тут же отпустил его и одним движением почти добрался до верха стены, одновременно ногой выбив из специальной выемки приступку. Он уже почти оказался в относительной безопасности, когда на спине у него повис прыгун. Страшно закричав, Витька запрокинул голову и, тщетно пытаясь разжать сомкнувшиеся на его шее челюсти, рухнул вниз. Не помня себя от ужаса, Максим могучим усилием взобрался на его место, и миг спустя Оксана и Маша втащили его на стену. Валька, который уже был тут, потащил вверх веревку. Вырвав у Оксаны кистень – какой с нее прок, с беременной! – Максим занял ее место и тут же сбил им взлетевшего почти до самого верха прыгуна. Нужно было отступать дальше.
– Помоги! – взвизгнул Валька, когда веревка, которую он пытался втянуть наверх, почти вырвалась у него из рук.
Свободной рукой Максим ухватился и потянул, отступая от края стены. Внизу, во дворике, уже вовсю голосили мелкие. Значит, какой-то мут уже успел ворваться туда. Пора было закрываться в помещениях, стены давно были слишком низкими. «Дядя Толя говорил, что раньше прыгунов не было!» – некстати вспомнилось Максиму. Он с трудом тянул веревку. Не мут ли на ней повис? Тогда надо обрубить! Но над краем стены появился окровавленный Андрей. На него тут же прыгнули, но Максим сумел достать прыгуна в висок, и тот лишь рассек Андрею спину когтями.
– Уходим! – рявкнул Андрей, едва оказавшись наверху. – Все закрываем, никого не ждать! Склады держите! Погреба, оранжерею!
В пылу битвы командовал только он, Голову вообще не было слышно. «Жив ли он?» – подумалось Максиму, когда они с Валькой налегли на тяжелую дверь, выходившую на стену из собственно Цитадели. Вскочивший на стену мут едва не успел зацепиться за створку, но они опередили его на мгновение. Оксана, втиснувшись между ними со своим животом, тут же вложила в скобы засов, толстый и прочный. Дверь открывалась наружу, а зацепиться там было не за что даже когтистым лапам мутов: сделанная из цельного дуба, доска была абсолютно гладкой и твердой.
– К зерну их не пустить! – Максим подхватил почти погасший факел, брошенный Оксаной, и побежал по темному коридору, заваленному по бокам теплой одеждой и обувью на зиму. – С огнем осторожней, дура, ведь себя подпалим!
Обе двери, о которых беспокоился Максим, оказались уже закрыты. Возле одной из них обнаружился и старейшина, жив-здоров.
– С этим блоком все! – тут же затараторил он. – Теперь вниз, надо оранжерейный блок закрыть!
Его словами никто не интересовался: все и так знали, что делать, а уважения к Голове значительно поубавилось. Сейчас Цитадель, стены которой столь неожиданно пали, оказалась разделена на несколько независимых участков, где закрылись защитники. Все они были соединены меж собой подземными коммуникациями, но как раз на случай внезапного захвата двери в них были закрыты. Вместе с Валькой Максим первым сбежал вниз по полуразвалившимся кирпичным ступеням – раствора здесь вообще не было, сложили второпях при постройке, да так и оставили. Достигнув двери первым, Валька отодвинул вверх и в стороны деревянные планки, в которых, как предполагалось, муты не смогли бы самостоятельно разобраться, схватился за засов и замер, прислушиваясь.
– Да не тяни, у второй двери послушаем! – Максим оттолкнул его и вытащил засов. Из-за двери пахнуло сырой затхлостью. В темном тамбуре грудой оказались навалены какие-то кирпичи, крупные осколки стекла и прочие стройматериалы, которые могли бы пригодиться. – Какой же дурак это сюда насовал! Во дворе можно хранить!
Пока он, ругаясь, пробирался в темноте через завал, сзади оправдывался Голова:
– Во дворе мелкие все растащат и перепортят! Ну а куда еще было сложить? Не на крышу же, чтоб на голову кому-нибудь свалилось!
Задержав дыхание, Максим прижался ухом ко второй двери. Эта запиралась изнутри, со стороны оранжерей, где общинники выращивали овощи и зелень. Там до клубней картофеля и моркови не могли добраться расплодившиеся кроты, отрезанные от добычи толстым фундаментом Цитадели. Иначе было и нельзя: муты роют еще лучше, чем кроты. Вот только урожаи год за годом падали, овощи мельчали, несмотря на «естественную подкормку», как называли сваливаемое на грядки дерьмо. В чем дело, никто не понимал. Из-за двери раздавался какой-то шум, выкрики. Потом она чуть дрогнула, и Максим понял, что сейчас ее откроют.
– Вроде порядок! – негромко сообщил он. – Но факел дайте.
Валька тут же пихнул требуемое в протянутую назад руку. Предосторожность оказалась напрасной: за отворившейся дверью оказался Косой.
– Как у вас, Макс? Закрылись?
– Нормально все. А что с оранжереями?
– Ворвались они! – Косой утер кровь, текшую из разбитой брови. – Толпой. Побили все, передавили половину и тут же жрать начали. Половину мы и собрать не успели, все в земле – а они жрут! Двое или трое и до склада добежали. Ну, мы дверь закрыть смогли, а тех, что внутри были, перебили понемногу. Оранжереи не отстояли, короче говоря.
– Драться надо было! – взвыл от первой двери старейшина. – Драться! Там же витамины все! Нужно было калитку сразу затворять, а по забору бить между прутьев, чтобы муты не залезли, ведь нарочно так сделано!
– Закройте ему рот кто-нибудь, а? – лениво попросил Косой. – Я потом ему все зубы повыбиваю. Нашелся учитель! Почему в секретах не оказалось никого, а?
– Пошли дальше, к оружейному блоку! – Максим решил, что для перебранки сейчас не время. – Надо понять, сколько нас осталось и что мы потеряли.
За все время существования Цитадели муты ни разу не захватывали стены внезапно. Трижды до этого дня муты брали убежище общины в осаду, но защитники успевали развести на стенах огонь и продержаться до тех пор, пока Цитадель не будет готова закрыться. Максим даже не помнил, чтобы хоть один человек погиб во время таких штурмов: все успевали уйти. Вот вне стен, так и правда гибли. Теперь же… Он вспомнил визг, который подняли мелкие. Наверное, весь двор забрызган их кровью. Впрочем, пройдя по ходу в «овощной» блок, Максим усомнился в том, что много мелких погибло: шум тут стоял ужасный. Общинники, перевязывая друг друга, то и дело раздавали галдящим и плачущим детям тумаки. Дальше двинулись в сторону «оружейного», тут тоже были две двери с тамбуром, в котором их и встретили защитники. Среди них оказался и уцелевший в передряге Вовик, гордо таскавший окровавленный и слишком тяжелый для него кистень.
– Коли Безрукого! – гордо сообщил он, заметив взгляд Максима. – Его прямо рядом со мной порвали, а я изловчился и вытащил кистень-то!
За стеной в момент нападения находилось больше половины из старших мужчин. Про себя Максим отметил, что теперь позиции Головы и вовсе слабые: многие из поборников старых правил мертвы. Откуда-то появился и Андрей, тоже выживший, с перевязанным плечом и почти целиком оторванным ухом.
– Ты, ты и ты! – Он ткнул пальцем последовательно в грудь Косого, Головы и Максима. – Пошли теперь в трапезную, поговорим. Остальные пусть посчитаются и посты определят! И еще надо проверить, что у нас с запасами, и тоже часовых поставить, а то эти мелкие гаденыши везде лезут. Прожорливые, хуже мутов!
Немного удивленный Максим проследовал за новым вожаком. Они закончили круг под землей, через два блока вернувшись к первому. Тут размещались трапезная, спальное помещение и зерновой склад, так и не наполненный. На лестнице их встретила Маша.
– Горим, люди! – Она в панике ломала руки. – Горим!!!
– А ну! – Андрей отвесил ей затрещину вполсилы. – Что говорит?
– Дрова занялись… – сквозь слезы ответила Маша. – Факел, поди, кто-то обронил…
– Вот еще радости! – Андрей оттолкнул ее и прошел на самый верх, под крышу.
Здесь, под бетонными плитами, которые кое-как затащили на сооружение при строительстве, проделали небольшие отверстия скорее для вентиляции, чем для наблюдения. Но и через них было видно, что из дровяного сарая валит густой дым.
– Погода, как назло, сухая стояла! – закудахтал некстати Голова. – Бабье лето, кажись, называется. Все сгорит, теперь на зиму только то останется, что за стеной.
Обитатели Цитадели держали за стенами только часть дров, необходимую для обороны. Их-то и полагалось жечь на стенах. Остальной запас лежал в стороне, в нескольких сотнях метров, и сейчас это оказалось как нельзя кстати. Но Андрей снова нахмурился.
– Дров мало, – мрачно сказал он. – Каждый год все меньше, потому что топоров осталось четыре. Пил, считай, что и нет, одни обломки, даже с сучьями замаешься. Холода уже скоро. Вот как надо: из костей мутов, как уйдут, понаделать пил, ножей для этого хватит. И с теми пилами гнать всех мелких в лес. Не свалят два дерева за день – не кормить!
– Костяные пилы? Да не возьмут они дерево, – возразил Максим.
– Их дело, не наше! Хотят жрать? Пусть работают. Что за глупость: держать мелких за стенами и не выпускать? Их много, если кто сдохнет – не обеднеем.
– Надо еще посчитать, сколько их осталось! – робко возразил старейшина. – И потом, Андрей: это ведь наши дети, нельзя этого забывать! Детей надо охранять, потому что только большая община может выжить.
– Ага, если с голоду не передохнет! – Андрей мрачно посмотрел на Голову, и Косой тут же отвесил ему подзатыльник. – Хватит, дожили уже со всеми этими правилами до того, что год от года все голоднее и все хуже. Машка, хватит орать, или я тебе нос сломаю! – обернулся он на мгновение. – Не сгорим, горластая, не бойсь! Кирпичи не горят. Зерно только надо от ближней к сараю стены перетащить подальше. Максим, ты командуй. Кто будет возражать, скажи, что я приказал и тебя назначил старшим. Ступай.
Чуть помедлив, Максим кивнул и пошел выполнять приказание, по пути схватив за руку все еще ноющую Машу. Ее, Вальку и Алку, как всегда трущуюся около хромого, он и направил таскать ящики с зерном. Присоединился и сам, конечно, – скорее, чтобы держаться подальше от Андрея, который почему-то решил его поставить даже выше, чем многих из своих приятелей. Пока носил ящики, удивляясь, как их все-таки мало в это время года, сообразил, что он сегодня спас Андрею жизнь. Но ведь и Валька там был! «Нет, ему он благодарности не покажет, – догадался Максим. – Хромому, по его мнению, полагается быть изгоем».
Мало-помалу община угомонилась. Двери все еще были надежны, и муты быстро отказались от попыток проломить их. Все опасались «кулачников», чьи удары, казалось, сотрясали всю Цитадель, но и они оказались бессильны. «Плахи» – так называл это обработанное чем-то дерево дядя Толя – были укреплены в стальных рамах, которые крепко-накрепко вмуровали в стены при постройке. Все это было привезено из Старой крепости после того, как муты ушли с ее развалин. Соседи не успели утащить все стоящее. Теперь шум, производимый мутами, которые дрались и жрали друг друга, а также все, что было пригодно в пищу, стал привычным.
Погибло больше двух десятков общинников, половина под стеной и еще столько же во время штурма, когда прыгуны, опираясь на спины сородичей, забрались наверх. Подсчет, само собой, касался взрослых, мелких можно было посчитать и потом. Чтобы они не галдели и не путались под ногами, всех их, вместе с пятью кормящими матерями, загнали в пустые помещения склада. Назначенный заместителем нового лидера Косой лично стоял за спиной Маши, когда она отмеряла порции для ужина. В котел пошли и муты, которых убили уже во внутренних помещениях. Андрей ел отдельно, в оружейной, вместе с Головой, который, насколько понял Максим, должен был ответить на некоторые вопросы, касавшиеся управления общиной.
– Что теперь будет? – тихо спросил Валька за ужином, устроившись рядом с Максимом на длинной лавке в трапезной. – Запасы у нас маленькие, а муты наверняка несобранную рожь найдут, у них же чутье. Оранжереи побиты, а половина овощей там оставалась. Командиры эти новые…
– Помалкивай о новых командирах, – шепотом посоветовал ему Максим. – И рожу не криви, веди себя очень осторожно. Уж кому-кому, а тебе есть чего остерегаться.
– Я знаю… – Валька почти уткнулся носом в тарелку. – Он тебя, кажется, уважает. Ты держись к нему поближе. Только опасайся Косого, он может заревновать, он такой. И тогда всякое может случиться.
– Зачем мне это нужно: держаться ближе к Андрею? – удивился Максим. – Ты же знаешь, я хочу уйти. Тут нет будущего, с новыми командирами или со старыми, все равно. Думай, Валька! Времени осталось мало. Иди со мной. А если ты думаешь, что я останусь, стану Андрею помогать и тебя защищать, то извини: я никогда в начальники не рвался и не собираюсь.
– Ну куда ты пойдешь? Пока здесь муты, это на несколько дней. Потом они будут поблизости. Что ты, по их следам на юг отправишься? Верная смерть! Тем более погода вот-вот испортится, все приметы об этом говорят. Зимуй здесь, Макс! А уж весной… Тогда все будет понятно. Может быть, и я с тобой отправлюсь.
Максим только вздохнул. После ужина оба, не сговариваясь, отправились напиться к колодцу. Он тоже находился в подземелье, под крышей из крошащихся бетонных блоков старых времен. Теперь сверху сыпалось почти не переставая: видимо, прямо над ними дрались муты.
– Надо накрыть колодец чем-нибудь! – укоризненно сказал Максим Алке, которая вытаскивала ведро за ведром для помывки посуды и прочих нужд. – Смотри, везде эта крошка!
– Скажи, что сделать, я сделаю, – ответила рыжая, продолжая крутить скрипучий ворот. – Чем накрыть? Как накрыть? Я сама не могу придумать, я неправильно сделаю!
– Вот! – оторвался Валька от глиняной плошки, в которую зачерпнул воды, и сплюнул бетонную крошку. – Таких, как она, большинство! Ты должен помогать Андрею, как бы ты к нему ни относился. Между прочим, мелких, кажется, так и не покормили.
– Команды не было, – меланхолично сообщила Маша, которая рядом мыла посуду. – Сказано было кормить в трапезной, я кормила.
Укрепленный на колодце факел, моргнув последний раз, погас. Валя тихо начал опять что-то говорить, но Максим, воспользовавшись темнотой, тихо поставил прямо на пол свою плошку и ушел, нащупывая дорогу руками. Новый огонь Андрей зажигать запретил: в подземелье оказалось гораздо меньше факелов, чем должно было быть. К тому же половина вытяжек была забита землей и мусором. Сталкиваясь с другими общинниками, Максим исхитрился заблудиться и лишь по запаху понял, что идет в сторону отхожего места. Оно располагалось под «оружейным» блоком, который имел в стенах достаточно широкое отверстие, чтобы через него можно было выплеснуть наружу содержимое двух деревянных корыт.
Поменяв курс, он добрался-таки до спального помещения. Тут, поверх кирпичного пола, был деревянный настил, на котором и спали общинники. Отыскать свою постель в темноте нечего было и надеяться, так что Максим просто подгреб под себя те тряпки, которые смог нащупать, и улегся, найдя местечко у стены. Раньше вдоль стен спали те, кто постарше, но кто теперь будет разбираться? Может быть, он лег там, где всегда спал Коля Безрукий или Каменный. Закрыв глаза и стараясь не обращать внимания на то и дело вспыхивающие перебранки, Максим наконец-то расслабил мышцы. Они болели. Но еще хуже чувствовала себя голова. Слишком многое случилось и в этот, и в предыдущий день. Мало того, все произошедшее оказалось лишь прелюдией к новой жизни общины.
«Почему я не ушел летом, а? – с запоздалой досадой сам себя спросил Максим, понемногу проваливаясь в глубокий сон. – Потому что страшно идти одному. И еще потому, что летом я еще не смог бы украсть у своих топор или нож, даже еду не украл бы. А вот теперь могу. Потому что наше подземелье – наша же могила. Зиму мы как-нибудь продержимся, но что будет потом? Соседи будут отдавать соль только очень дорого, мы им не нужны. И следующей зимой погибнут все, кто не уйдет. Может быть, попробовать объяснить это Андрею? Но тогда придется бросить мелких, с ними далеко не уйти…»
Глава шестая
Новые времена
Мутов не было слышно уже сутки, не удавалось увидеть тварей и в смотровые окошки. Первым, на рассвете, выпустили Вовика, которого Андрей пока еще не считал за вполне взрослого. Малец с чего-то взял, что его решили отправить на убой, заревел и начал отбиваться, а когда его тащили к двери, намочил портки. Тем не менее его вытолкали наружу рогатинами и не впустили обратно факелами, когда Вовик попытался проскочить между ног. Со сгоревшими бровями, зареванный, мальчик все же вышел во двор, усеянный костями и обломками. Моросил дождь, не прекращавшийся уже четвертый день. Постепенно осмелев, Вовик забрался на стену и обежал по ней Цитадель кругом.
– Ушли, не видать их ни с какой стороны! – весело прокричал он в отдушину, свесившись с крыши. – А южная стена проломлена осталась! А оранжереи все разбиты и перекопаны! А сарай с дровами сгорел, даже не тлеет, и все в пепле, пепел намок и очень грязно! А еще…
– Все понятно. – Андрей отошел от отдушины и приобнял Косого и Илью-Ногу, своих ближайших помощников. – Ну, выводите потихоньку народ. Работать по плану, как наметили. Кто будет против – напомните, что я обещал. И этого гада, Голову, пусть уж так и называется, чтобы на самые тяжелые работы направляли!
Обещал Андрей следующее: теперь, если кто вздумает не подчиняться приказам Главного – так он сам себя величал, – то в наказание на первый раз его запрут на трое суток без еды и воды. Раньше такого правила в общине не было, да и не было в нем нужды. Все и так понимали, что выжить можно, только действуя сообща. Андрей сам стал первым серьезным нарушителем. Вероятно, он понимал, что по его стопам могут пойти и другие, и решил заранее разъяснить всем, что терпеть такого не станет.
Голову он начал унижать с первого же дня своего командования, которое настало как-то само собой. Старшие глядели косо, собирались кучками и ворчали, но так и не выступили против. Остальные частью были за Андрея с самого начала, а частью смотрели на старших, как привыкли. К тому времени, когда муты покинули Цитадель, все уже смирились и даже как-то незаметно привыкли. Голове, к удивлению Максима, не сочувствовал вообще никто. Будто и не выполняли еще несколько дней назад его приказов, не признавали его старейшиной. Наоборот, с ним общались часто довольно резко и сторонились, даже если оказывались на одном рабочем участке.
– Хорошо-то как! – сказал тощий Илья, прозванный Ногой за несоразмерно длинные и широкие ступни. – Надоело сидеть в потемках да в духоте! Все, пошли, парни! Тоха и Макс пусть обегут все закоулки, остальные – на стену и крышу, хорошенько все осмотреть. Оружие держать наготове, поодиночке никуда не отлучаться!
Илья был моложе и Максима, и Тохи. Да, все трое были погодки, но к старшинству в общине всегда относились очень серьезно, и парни переглянулись. Тем не менее скандалить было бы просто глупо: Главный назначил Илью. Хмуро переглядываясь, будто стесняясь друг перед другом, что выполняют приказы младшего, они прошлись по внутреннему пространству Цитадели. Мутов, конечно, там не осталось – обычно это стадные твари. Правда, валялось достаточное количество костей, чтобы предположить, что около десятка мутов закончили жизнь на месте стоянки, а еще точнее – в желудках сородичей. Во время боя людоеды приходят в неистовство, а если видят кровь, то уже едва могут остановиться, особенно если их много. Всех раненых они обычно добивают сами.
– Пусто! – доложил Тоха Илье, когда оба поднялись к нему на стену, и будто бы с извинением оглянулся на Максима: мол, кому-то же надо доложить. – Переломали все, что можно, загадили весь двор. В оранжереях ни одного крупного осколка.
– Этим пусть Косой занимается! – поморщился Илья. – Он у нас теперь по хозяйству. Эй, Андрюха! – Он постучал по стене возле отдушины. – Скажи Главному, что в Цитадели пусто, и вокруг тоже! Я послал троих в ближний секрет! Пусть Косой работами занимается, а мы разведку начнем!
Максим вздохнул с облегчением: находившаяся под властью мутов часть Цитадели пришла в такое состояние, что там дышать было трудно. Лучше пойти в разведку, проверить, что с делянками. Если муты нашли посевы ржи – плохо дело. Если не нашли, то тоже не очень хорошо – погоду упустили, теперь рожь намокла и легла, собрать ее нелегко, так же как и сберечь.
– Банки побили… – Тоха вздохнул, глядя сверху вниз на груду мелких осколков, в которых угадывались части горлышек стеклянных банок. – Больше половины банок наших тут было, Голова приказал вынести дней за десять до осады. Собирались консервировать все, что в оранжерее созрело, а вот как вышло-то… Новых банок не добудешь. И как жить?
– Все равно почти ничего не осталось! – фыркнул Максим, которому было даже немного весело. Все складывалось в пользу его рассуждений: надо уходить. Все, кроме того, что он не ушел, когда нужно было это сделать, и теперь обречен зимовать в Цитадели. – Консервировать нечего. Ни огурчиков, ни помидорчиков… Даже моркови и свеклы не оставили. Зачем нам теперь банки?
– Ну а следующую зиму-то как жить? – Тоха снова вздохнул. – Жить-то ведь все равно надо. А без витаминов это ж не жизнь. И смотри, зелень тоже сглодали. Это детишки их, я знаю. Они до зелени охочие, особенно по весне. Как пойдут муты на север – молодой сосенки ни одной не останется не обглоданной. Охочие они очень до хвои, мягкой да свежей, понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Максим. – Хвою будем запасать. Отвары делать. Так и протянем, не в первый раз.
– Чтобы так плохо стало осенью – в первый раз. Говорят, в первый год после постройки Цитадели плохо было, но тогда на торг к соседям много чего имелось. А теперь они с нами и дела-то иметь не хотят, жлобы!
Нашли пару брошенных приступок, вставили в отверстия на стене, свесили вниз грязную веревку, и понемногу отряд спустился. Вооружившись рогатинами и часто оглядываясь на Машу, выставленную на крыше часовым, не спеша направились в лес. Несмотря на дождь и чавкающую под босыми ногами промокшую, холодную траву, все наслаждались долгожданной прогулкой. Сидеть в вонючем подземелье, почти в темноте из-за нехватки факелов – это никому не понравилось.
– Смолы бы… – негромко бурчал в такт каким-то своим мыслям Тоха, почесывая ранние залысины перекладиной рогатины. – Ну, я думаю, и зимой можно ведь смолой запастись? Сосны никуда не денутся, а дым мутов не привлечет. Зимой спокойно, верно?
– Зимой жрать будет нечего, – напомнил Максим.
– Посуды глиняной у нас мало, да и глина у нас, говорят, плохая. Потому даже лягух много запасти не можем. Но, была бы соль, то и без посуды можно, в ящике или еще как, до холодов протянуть, а там на лед и…
– Не спеши! – зычно крикнул Илья шагавшим в голове бойцам, когда они отдалились от Цитадели. – Или торопитесь вернуться и дерьмо разгребать со всеми? Пусть мелкие работают, нахлебники чертовы, и бабы! Прогуляемся не спеша. А если делянки наши разорили, так уж лучше подольше об этом не знать. Горю-то все равно не поможешь.
Конечно, муты нашли все. И делянки с рожью, и чахлые яблоньки, которые сажали в лесу, и садки с лягухами на болоте… Куда бы ни шли общинники, кругом они обнаруживали только вытоптанную землю. Даже деревья вокруг делянок и прочего хозяйства были обглоданы: ни листвы, ни коры. Понемногу, почувствовав себя спокойнее, отряд сам собой разбился на несколько групп.
– Тут муравейник был! – Илья, за которым шел Максим, сплюнул. – Ты не помнишь, Макс? Вот, прямо тут, перед этими березами! Сожрали муравейник, смотри: только яма осталась! Как эти проглоты еще весь мир не сожрали, а?
– Может, и сожрали. – У Максима настроение совсем испортилось, и думал он только об одном: почему не ушел летом, а лучше весной? Чего-то, выходит, ждал. Дождался. – Некоторые взрослые говорили, что только в таких местах люди и остались, а в остальных всем конец настал.
– В каких «таких»? – оскалился Илья. – В дерьмовых, да? А что ж тут тогда и в старое время люди жили? Сам знаешь, не мы кирпичи да бетон делали, все от них осталось.
– У них машины были, и автоматы, и тепло в дома само приходило. Свет еще был. А мутов не было, не надо было прятаться.
– Ох, какой ты умный! – Илья посмотрел на него с явной неприязнью. – Спорить со старшим будешь, да?
– Какой же ты мне старший? Ты моложе меня! – не выдержал Максим. – Хватит из себя командира изображать, все равно командовать не умеешь. Повел людей в лес, а теперь все разбрелись. Что будет, если какие-нибудь другие муты сейчас появятся?
Илья сжал рогатину так, что пальцы побелели. Он еще думал, что ответить Максиму, но ему помешал Тоха.
– Машка с крыши сигналит! – закричал он. – Эй, народ! Возвращаемся, зовут нас назад!
Со всех сторон уже бежали к ним общинники, бежали как попало, ломая строй. По привычке покосившись на Илью, который, видимо, просто забыл о том, кто здесь старший, и пытался разглядеть подаваемые дымом сигналы, люди пробегали мимо, направляясь к Цитадели. Поймав на себе насмешливый взгляд Максима, Нога опомнился и рявкнул что-то, но его уже не услышали.
– За мной! – Он помчался вслед подчиненным, закинув рогатину на плечо. – Я приказываю: за мной!
В Цитадели, как выяснилось, ничего не случилось. Просто Андрей решил посовещаться со своими советниками и вызвал для этого Илью-Ногу из леса. Но такого сигнала не существовало, и Маша позвала назад всех. У стены сгребал в кучу сбрасываемый сверху мусор Голова. Имя закрепилось за ним, потому что правил старейшина долго и от его прежнего имени общинники отвыкли.
– Получил, что хотел? – прошипел он, когда Максим проходил мимо. – Подожди, они еще опомнятся! Вот тогда мы со всеми поговорим, и с тобой тоже!
Юноша совершенно не понял, что имел в виду Голова и почему он, Максим, хотел, чтобы Андрей стал старшим. Впрочем, этот мужичок со всклокоченной бородкой его уже почти не интересовал. Поднявшись на стену, он краем уха расслышал часть разговора Андрея с Ильей.
– …все то, что мы припрятали. Разрыли и нашли, учуяли как-то. Лягух, похоже, всех сожрали, и муравейника даже возле березок нет! Одна делянка, что севернее, может, даже и уцелела от мутов. Там как-то странно перерыто, будто кто-то другой постарался. Я не уверен, но думаю, это соседи наши дорогие. Ну, а что твари и люди недобрали, над тем мелкие пичуги поработали. Так что зимовать придется с тем, что на складе осталось и в погребе. Я думаю…
– Думать буду я. Пошли в оружейку.
Новые власти еще не научились управлять общиной, и вновь прибывшим никто не сказал, что делать. Разбредались по одному, сами решая, чем и кому помочь. Максим отыскал Вальку, который вместе с прилипчивой Аллой собирал осколки стекла в оранжерее. Крупные могли еще пригодиться.
– Как в лесу дела? – сразу спросил Валька, а услышав ответ, мрачно кивнул. – Я так и думал. Надеялся на лучшее, конечно, но так и думал: муты и следы заметят, и запах учуют… Зима будет голодной, а все правила нарушены. Плохо дело. Поможешь мне мусор за стену вынести? А я тебе покажу кое-что интересное.
Пожав плечами, Максим загрузил большие, тяжелые носилки и вместе со слабосильным Валькой кое-как перетащил их через стену. Все равно заняться было нечем, и это непривычное состояние словно давило, мешало дышать. Каким бы плохим начальником ни был Голова, но он считал своей первейшей обязанностью распределять людей на работы и следить, чтобы у каждого было занятие. К этому все давно привыкли, и тем сильнее мучило общинников вынужденное безделье в подземелье во время осады.
Место для свалки Андрей, которого полагалось теперь называть Главный, тоже не догадался определить. В результате их возникло целых три, в разных направлениях от Цитадели. Все они располагались преступно близко: люди ленились работать без команды. А ведь свалки будут пахнуть долго и привлекать этим запахом близко проходящих мутов. Это понимали все, но самостоятельно принять решение не сумели.
– От нашей общины теперь будто трупом пахнет! – в сердцах сплюнул Максим. – И про Голову забыли, так что непонятно, зачем тогда его слушали, и Андрея приняли без возражений… А если бы я решил стать лидером? Тоже все промолчали бы?
– Кроме Андрея – все промолчали бы, – уточнил Валька. – Людям давно все равно, кто нами управляет. И тебе было все равно до недавнего времени. Ты же понимал, что Голова плохо справляется? Не ты один такой умный, многие понимали. Но не хотели занять его место, вот и стал Андрей главным. Что будем делать? Потащим носился в лес?
– Нет. Как все, так и мы! – решил Максим. – Несем к ближайшей куче.
– А подумать не хочешь? – обернувшись, спросил приятель, которого более сильный Максим толкал носилками вперед. – Ты мог бы начать командовать. Собрать всех, кто не очень занят, назначить место для свалки, выставить часовых… Тебя бы послушались, потому что все понимают, как надо, но не хотят решать сами. Потом ты пошел бы к Андрею, доложил, как идут дела… Стал бы важным человеком для него. После той драки он ведь тебя стал выделять, а ты не ухватился за возможность!
– Я одиночка, – вдруг сказал Максим неожиданно для самого себя. – Одиночка. Всегда таким был, поэтому и дружить стал с тобой, а не с другими пацанами. Мне трудно и подчиняться, и руководить. Я хочу сам за себя отвечать, но только за себя! В крайнем случае – за тебя.
– Это потому, что я хромой, неполноценный, – кивнул Валька. – Я понимаю, давно. Ты знаешь, что без тебя мне было бы еще хуже, поэтому и ответственности на тебе как бы нет. Не такой уж я и дурак. Да, наверное, ты одиночка. Но человек не может выжить один в нашем мире, пойми! Тебя все тянет уйти, а ведь самое страшное наказание в нашей общине – изгнание! Может быть, до Катастрофы, или Болезни, да как ни называй, все было иначе. Но как только появились муты и все стало рушиться, люди стали объединяться в общины, чтобы стоять друг за друга, как за себя! Иначе нельзя. И ты в любой драке с мутами забываешь, что ты одиночка, и я стараюсь хоть чем-то быть полезным.
– Ты видишь: все меняется. – Максим дернул носилки, чтобы увлекшийся речью Валя остановился. Они вывалили мусор поверх того, что принесли до них. – Уже в секретах сидеть не хотят, и мусор лень вынести подальше от Цитадели, и старших не уважают… Я думаю, везде так. Люди дичают. Вот если люди должны друг за друга держаться, почему соседи с самого начала с нами не поладили? «Беженцами» стали дразнить. И год за годом только хуже все стало. Теперь мы как враги.
– Может, и везде люди дичают, а может, и нет. Зима покажет, сможем мы выжить или нет. – Валька воткнул носилки ручками в землю, явно не торопясь возвращаться. – Если Андрей станет настоящим лидером общины, то вернет прежние правила. А если ума не хватит, то все продолжится… И для меня это будет очень трудная зима, я знаю. Косой уже начал меня всерьез доставать. В общем… – Он немного помялся, потом решился на что-то и вытащил из-за пазухи листок бумаги, явно из старой книги. – Не поворачивайся, стой так! Это секрет. Меня Андрей пустил в Архив, чтобы я ему помог понять, о чем Голова говорит.
– Архив?.. – удивился Максим. – Так ведь он пропал, в Старой крепости остался!
– Не весь. Понимаешь, кое-что они вынесли, и так вышло, что только голове общины положено было об этом знать. Ну вот, Андрей надавил на старейшину, он и отдал ему все.
– Не знал, что Андрей умеет читать!
– Из нашего поколения большинство не все буквы помнят, – вздохнул Валя. – А нынешние мелкие… Кто их учит, и зачем? Все равно книги сгорели в Старой крепости, кроме тех, что добрые соседи растащили. Вот те общины, которые уберегли свои библиотеки, те выживут, я так думаю. Ну, а у нас, ты сам знаешь, было штук десять книжонок, да давно все развалились на части. Но, оказывается, все это время существовал Архив.
– И что там?
– Полностью я не видел, Голова не хотел мне показывать и все намекал Андрею, что он зря меня привел. Вроде бы хотел, чтобы Андрей его самого оставил в помощь, чтобы все прочесть. Ну, в итоге наш Главный выгнал и его, и меня. Я успел только увидеть «Завещание Новосиба», так было озаглавлено. Там много листов, но мне не дали читать.
– А это что? – Максим не утерпел и вырвал у Вальки листок, развернул. – Карта?..
– Смог утащить. Даже подумать не успел ни о чем, просто увидел карту и пихнул в рукав…
Прижавшись друг к другу плечами и отвернувшись от крепости, они склонились над трепетавшим от ветра листком. Он оказался больше, чем сначала показалось Максиму, просто был сложен в несколько раз. Дождик все еще моросил, и надо бы было убрать драгоценность, но Максим сначала должен был все рассмотреть. Как давно он не держал в руках даже обыкновенного учебника по литературе! Когда его заставляли читать, было очень скучно: все, что было написано в книгах, не имело ни малейшего отношения к реальной жизни. Потом, уже в Цитадели, он порой скучал по тем урокам, по тем людям… Но читать было некогда, незачем и нечего. И вот теперь оказывается, что Голова, как и его предшественники, хранил самое настоящее «Завещание Новосиба»! Максим сморгнул и заставил себя сосредоточиться на карте.
– «Ци-та-дель», – прочел он по слогам написанное карандашом слово. – Тут было что-то другое, но стерли.
– Наверное, первая отметка была, когда еще только выбрали это место для запасного убежища. Ты читай названия, которые напечатаны! Вот: «Осотня»! – рукой дописано! Это наша речка, и тут все ее русло отмечено, как она изгибается и куда течет!
– «Тверская область», – Максим стал читать поживее, старые навыки просыпались. – Ну да, это я помню, где-то тут есть большой город Тверь.
– Вот он! – Валька ткнул пальцем. – Далеко от нас. Вот ты прикинь расстояние от нас до Осотни, а потом как бы умножь его, и получится…
– Получится, что далеко, – прервал его Максим. – Так, это – на восток, к Москве, значит. Вот она. А это… Это море? На западе – море?
– Ты вообще все позабыл! – восхитился Валька. – Конечно, там море. Только ближе всего на северо-запад, к… «Санкт-Петербург», – прочел он, вывернув шею. – Но это очень далеко, еще дальше, чем до Москвы. Но зато там море, Макс. Море – это соль.
– Соль и муты. Много мутов, которые так любят воду! – Максим прикинул расстояние до Северного океана, про который рассуждал когда-то дядя Толя. Выходило куда дальше, мимо больших озер. – Нет, на север вообще нет смысла идти. И на юг… Мы просто не знаем, что там, на юге. Что в Москве – тоже не знаем.
– Точно знаем, что там тоже соли не хватает! – заметил Валька. – Моря-то нет, откуда соль? Там, как тут: кто сидит на торговых путях, тот и решает, почем продавать! А остальные голодают зимой. Без соли ни капусту засолить, ни лягух!
– Тебе бы только жрать! – чувствуя, как от свежего воздуха и у самого стало живот подводить от голода, Максим сложил карту и бережно спрятал под рубахой. – Молодец. Ну что, понял, что надо со мной идти?
– Зима покажет, – уклончиво ответил Валя. – Сейчас уже никуда идти нельзя, скоро первые заморозки начнутся.
Остаток дня прошел вяло: Андрей и его помощники почти не показывались, что-то подсчитывали и выясняли, готовились управлять Цитаделью. Когда вечером все собрались внутри и возле трапезной – помещение не могло вместить всех за один раз, – подошел и Главный, он был мрачен.
– Хорошо бы пожрать! – сказал простодушный Тоха. – Маша ничего не варила, говорит: команды не было.
– Варева захотели?! – мгновенно вскипел Андрей. – А вы на него заработали? Защитили от мутов оранжереи, может быть? Или урожай вовремя собрали? Муты съели вашу жрачку, ясно? Сегодня обойдетесь без ужина.
– Что, совсем? – опешил Косой. – Андрюха, так не по правилам. Всегда хоть по чуть-чуть, но давали. Вот мелких не кормить – это законно, а…
Андрей прервал его речь коротким ударом в живот. Согнувшись пополам, Косой застонал.
– Меня надо называть Главным, – пояснил он. – Всем. И какие в общине правила, теперь решаю я. Всем ясно?
Ответом ему была тишина.
– Если всем ясно, то можете ложиться спать. Ужина не будет, нам надо на всем экономить, чтобы перезимовать.
– Андр… – начала было одна из девиц, давно входившая в его компанию, но тут же поправилась: – Главный, а ничего не осталось из того, что мы…
– Что мы про запас откладывали? – закончил за нее Андрей. – Из того зерна, которое мы пытались от прежнего старейшины спрятать, чтобы зимой было что есть? Нет, муты нашли схрон. Если бы не Голова, мы бы зерно в Цитадели укрыли, а теперь все пропало. Кому особенно хочется есть, разрешаю отрезать от него кусок.
Он ушел в оружейку, сопровождаемый Вовиком. Пацан, гордый тем, что его наконец-то отделили от мелких, стал бегать по поручениям Главного и сопровождал его везде. Общинники тут же разбились на группы и разошлись, громким шепотом начиная обсуждать произошедшее.
– Круто Андрей загибает, – хмыкнул Валька. – Как бы кто-нибудь не захотел с ним поспорить. Конечно, у нас к такому не привыкли, но пустое брюхо, может, и сделает кого-нибудь посмелей, чем обычно. Алка, а где мелкие? Что-то их не слышно.
– Главный приказал их под землю загнать, – сообщила Алла, которая по обыкновению терлась рядом с Валентином. – И тем, кто постарше, разрешил бить младших, чтобы не орали. И воду дают только им, а уж они решают, кому сколько.
– Сурово. – Валька посмотрел на Максима. – Не жалеешь, что не вмешиваешься? Ты мог бы попробовать ему помочь чем-нибудь, от тебя он примет помощь. И общине вышла бы польза, зимовать-то придется тут.
– Нет, пусть сам разбирается. Он захотел стать вожаком, вот и пусть командует, как хочет. – Максим пригнулся и шепнул Алке на ухо: – К продуктам нет какого-нибудь доступа? Нас бы и морковка порадовала.
– Илья охраняет, – так же тихо ответила девушка. – Не пройти, только Машу пускают, но по личному разрешению Главного. Но у меня кое-что есть, я еще во время осады немножко… Там совсем чуть-чуть. Но морковки нет, только лягухи соленые, три штучки. Банка-то разбилась, а я и подобрала что успела. Они маленькие.
– Умница! – шепнул Алле Валя, для которого она наверняка и похитила несчастных лягушат. – Иди вперед и не оглядывайся, а мы потихоньку за тобой.
Нельзя сказать, чтобы прежде в общине не приворовывали. Конечно, всякое случалось. В те дни, когда матери еще заботились о детях, а не беременели постоянно только из страха обратиться в мута, и маленькому Максиму кое-что перепадало в те дни, когда матушка дежурила по кухне. Потом, уже после гибели Старой крепости, большинства старших и переезда в Цитадель, тоже кое-что тащили, чаще для себя. Но это было просто баловство. А вот то, что делал Андрей со своими приятелями, пряча часть собранного зерна, было уже откровенным обкрадыванием своих же.
«Теперь и Андрей, то есть наш Главный, столкнется с тем же самым, – понял Максим, не спеша следуя за Валькой. – И чем жестче он будет, тем сильнее люди будут тащить каждый для себя. Тем быстрее будет умирать наша община. Дотянем ли до весны?..»
– Макс! – Андрей, выйдя во двор из дверей «оружейного» блока, поманил его пальцем. – А ты, тупица хромая, проваливай, не пялься! Что ты с ним вообще знаешься? – спросил он подошедшего Максима. – Ты крепкий парень, ты должен быть среди нас!
– С кем хочу, с тем и знаюсь, – ответил Максим, глядя в сторону. – Зачем звал?
– Зайди! – Андрей посторонился и одарил остановившегося вдали Валентина еще одним свирепым взглядом. – Он русского языка не понимает, что ли? Ненавижу этого урода! Жрать нечего, а у нас половина: кто убогий, кто беременная…
Максим не стал спорить, понимая, что изменить отношения Главного к Вальке он все равно не сможет. В оружейной комнате сидели ближайшие сподвижники Андрея. На столе перед ними Максим с удивлением увидел овощи, соленых лягух и хлеб, накануне выхода из подземелья испеченный Машей-поварихой. При его появлении разговор затих. Косой почему-то ухмыльнулся, глядя прямо в глаза Максиму.
– Что ты смотришь, будто я в мута обращаюсь?
– Да вот думаю: взрослый ты мужик или так, тихоня себе на уме? – Косой перевел взгляд на смутившегося Илью-Ногу. – Мы тут о тебе немного поспорили.
– Рот закрой! – Поставив Вовика караулить под дверью, Андрей заложил засов и понизил голос: – В общем, Макс, зима будет тяжелой. Самим не продержаться. Я все посчитал, и выходит, что общину никак не прокормить. Конечно, и мышковать будем, и рыбу ловить попробуем, только это слабая помощь. Голод будет у нас, мор. А по бокам от нас живут дорогие наши соседи, не пойму, кто поганее: озерные или березовцы? У них все хорошо, потому что они все время нас обирали. Как перед осадой. Помнишь, какую цену за соль заломили? Голова, дурак, упираться начал. Но я настоял, чтобы мы согласились, не потому, что готов их плевки утирать. Надо было их задобрить. Понял?
– Да нет пока, – соврал Максим.
Он, конечно, понял, куда клонил Андрей. Но набег на соседей – это не шутка! Люди так не должны поступать, они ведь все вместе противостоят мутам! С другой стороны, соседи никогда не хотели делиться с «беженцами» ни едой, ни знаниями. На каждом торге и те и другие повышали цену. Попадались, конечно, общинники, с которыми можно было дело иметь, как тот же Алекс, но старейшины будто ненавидели за что-то пришлых.
– Пойдем и возьмем сами, сколько нам надо! – мрачно уточнил Андрей.
– Они так просто не отдадут. Их ведь… Их убивать придется.
– А почему они должны жить, а мы умирать?! – взвился из-за стола Косой. – Я умирать не согласен! Если бы с ними голод приключился, пришли бы и перебили нас всех!
– Всех сразу не выйдет. – Андрей подошел к крохотному окошку и выглянул во двор. – Что там за шум? Всех сразу не одолеем, говорю. Их больше, а наши не все готовы драться. Поэтому действовать будем хитростью, сперва выманим их наружу, сколько сможем, и уж тогда навалимся. Ну, или еще что-нибудь придумаем! Только мне нужны бойцы, которые не будут ждать, пока их самих на рогатину насадят. Нападать нужно первыми и драться так же, как против мутов: чтобы каждый стоял и за себя, и за всех! И там, и тут на кону вопрос наших жизней, всех вместе. Ты пойдешь драться за общину с березовскими?