Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку Киселев Валерий

Алексей Горшков, командир 3-го взвода 3-й мотострелковой роты, старший лейтенант:

– Быть на войне и заниматься обозной работой мне не хотелось. После одного совещания в штабе полка подошел прямо к полковнику Юдину: «Есть желание перейти командиром взвода в пехоту…» – «Ты же зенитчик, тактику не знаешь». – «Уже знаю». – «Ладно, пиши рапорт. Будешь по ходу постигать, что не знаешь». Я написал рапорт и ушел в пехоту.

Комбатом-один был Геннадий Илюхин, командиром нашей роты – Александр Грошев. Пришел в свой взвод, приняли меня нормально. Со мной во взводе было 22 человека, срочников – половина, с первого февраля они должны были уходить на дембель. В других взводах солдат было примерно по столько же. Было и три «бэхи», исправные. Вскоре на марше, когда солдаты сидели на броне, одного из них ранило, и реально, кто из взвода воевал стрелками, не считая механиков-водителей и операторов-наводчиков, нас осталось пятнадцать человек.

Познакомился с командирами других взводов. Первым командовал Андрей Кузнецов, вторым – Иван Цыкин, он военное училище окончил в июне 99-го, с красным дипломом. Оба они за неделю до моего прихода получили звания старшего лейтенанта. Оба воевали с начала кампании. Замполитом роты был старлей Саша Цыбаев. Я оказался самым старшим по возрасту в роте: мне – 29 лет, Грошеву – 24, Цыкину и Кузнецову – по 23 года.

Из дневника Алексея Горшкова:

31.12.99 г. Новый год встречаем в окопах. Перевелся в пехоту. Стоим на северо-западе г. Грозного на сопках. Внизу, под нами, как на ладони лежит Старопромысловский район города.

02.01.2000 г. «Чехи» устроили нам новогодний подарок. Вернее, нам его устроило наше командование. Чтобы войти в Грозный, нужно сначала взять пригород Грозного – Ташкалу. В Новый год пригнали батальон ВВ (300 чел.) и кинули на штурм Ташкалы. Сегодня вывезли в тыл оставшихся 40 человек. 260 бойцов за два дня положили, но Ташкалу взять не смогли.

05.01.2000 г. Взять Ташкалу поставили задачу нашему полку. Снова матушка-пехота пошла вперед.

07.01.2000 г. Ташкала наша. Наконец-то взяли. Очень много раненых, снайперы у них великолепные. Убитых немного, но тоже есть.

«Сказано – сделано…»

Александр Федорченко, начальник штаба 2-го мотострелкового батальона, гвардии майор:

– Частенько вспоминается случай, когда мы стояли под Грозным, КНП батальона – в школе. Из-за угрозы применения противником отравляющих веществ поставили задачу на получение промышленных противогазов. На офицеров управления батальона их должен был получить взвод обеспечения. И вот наступил этот момент, прошла команда, что в городе взорвана емкость с отравляющими веществами, тем более что ветер дул в нашу сторону. Я продублировал команду по подразделениям батальона и вызвал замкомвзвода взвода обеспечения (командир, Женя Ращупкин, частенько был в разъездах), чтобы поставить задачу на выдачу средств защиты офицерам. Ответ и объяснения повергли меня в шок, правда, на короткое время. Противогазов в наличии нет, просто недавно прибыло пополнение, и их выдали молодежи. Я дал команду выделить необходимое количество для офицеров, личный состав, оставшийся без средств защиты, посадить в машину, убыть на КП полка, дополучить и выдать им. Впоследствии мы наблюдали, как оранжевое облако выходило из города, но над Старопромысловским районом оно повернуло на север. Нам сообщили, что потери понесли сами боевики, которые использовали простые армейские противогазы.

О преданности и исполнительности бойцов может свидетельствовать случай, произошедший там же, то есть когда мы стояли в школе. В один из вечеров комбат прибыл с совещания и поставил задачу, чтобы через наш КПП без его и моего разрешения никого не пропускали. Эта команда пошла после того, как в Моздоке не понравился пропускной режим начальнику Генерального штаба Квашнину. Я предложил сделать приближенно к Уставу, то есть оставить беспрепятственное движение для командира и начальника штаба полка, тем более солдаты их знали, но комбат не утвердил. Сказано – сделано. Я как чувствовал… Долго ждать не пришлось. На следующее утро, выйдя на улицу и начав потягиваться, я услышал звук работающего двигателя, который мог принадлежать БТР-80. Они у нас в полку находились в инженерно-саперной роте, а использовал их в основном командир полка. С нехорошим предчувствием я повернул голову в сторону звука. Над забором возвышались головы людей, сидевших на броне, среди которых я сразу узнал командира полка. Он что-то кричал. Я бросился к КПП. На бегу услышал разговор командира с бойцами, примерно так:

– Открывай.

– Не могу, не имею права. Разрешите доложить комбату или начальнику штаба?

– Солдат, ты меня знаешь?

– Так точно. Вы – командир полка.

– Так открывай ворота.

– Не имею права. Разрешите доложить?

Выбежав за забор, я крикнул, чтобы пропустили колонну. БТР с командиром, подъехав ко мне, затормозил. Я начал докладывать, при этом заметил на броне телевизионщиков, и мне стало еще противней от этой ситуации. Меня перебили кратко, но доходчиво, сказав, что этого не забудут. После того как колонна отъехала, развернувшись, я увидел комбата, который начал успокаивать, скорее с надеждой, говоря, что все будет хорошо. Нельзя сказать, что его возвращения вечером с совещания я ждал с нетерпением.

Но результат меня приятно удивил. Комбат сказал, что командир полка наш пропускной режим поставил в пример, мол, воробей не пролетит без разрешения, и объявил мне благодарность. Своих бойцов мы поблагодарили за службу еще раньше, но на всякий случай, дабы не испытывать судьбу далее, задачу уточнили.

«Люди знали, на что идут…»

Артур Сатаев, начальник штаба 1-го мотострелкового батальона, майор:

– В полк я прибыл в декабре 99-го. Перед этим только что получил звание майора, новую должность – и сразу на войну. Боевой опыт был: командировался на таджикско-афганскую границу, работал в мотоманевренной группе в 93-м. Но с Чечней это сравнивать было нельзя. Нагрузка была большая. Дела и должность принимал в ходе боевых действий. Не хватало опыта. Получилось так, что для большинства я был человек новый, это имело негативный оттенок при работе с командирами рот и начальниками служб полка. Познакомился с офицерами батальона. Командиры рот в батальоне все были с самого начала кампании, молодые, но уже получили опыт перемещений, ведения боевых действий.

Батальон в целом для ведения боевых действий был нормально подготовлен. Солдаты на порядок были опытнее, чем самые подготовленные в пункте постоянной дислокации. Лучше всего готовит солдата война. В коллективе отделения взвода более опытные подсказывали, что делать, обучали военному быту, и в тех условиях у всех солдат было желание обучиться. Война действительно всех ставит на свое место, и все стараются хорошо выполнить свои обязанности. В батальоне были срочники, кому уже подходил срок демобилизации, и часть из них хотели принять участие в штурме и закончить войну в Грозном. Костяк в полку был сильный. Люди знали, на что идут…

Александр Шмелев:

– Когда молодой и здоровый, то не думали, что могут ранить или убить…

Юрий Чердаков:

– Да лучше и не думать. И разговоров об этом не вели. Хорошо, что человек не знает о том, что его ждет, что не знает о своем будущем…

«Не плакали, знали, что надо…»

Дмитрий Иванов, помощник гранатометчика 2-го мотострелкового батальона, гвардии рядовой:

– Перед тем как входить в Грозный, взводный заставил меня надеть бронежилет, за что ему премного благодарен. Какое было число, не помню, но снял я его, только когда из Грозного вышли. Зато слился с ним так, как будто родился с ним, и не замечал. В Грозный входили через частный сектор, наш взвод был с командованием батальона, т. к. по штату я был помощником гранатометчика, нес с собой два магазина («улитки») от АГСа, довольно тяжелые штуки. Но ничего, не плакали, знали, что надо…

Сергей Гирин, заместитель командира 2-й мотострелковой роты по воспитательной работе, лейтенант:

– На окраине Грозного боевые действия стали ожесточеннее. Перестрелки были почти каждый день. В это время духи из АГС обстреляли второй взвод и ранили нескольких человек, в том числе командира взвода Андрея Дороганя. Он был ранен в глаз. Слава богу, все остались живы. Андрея я потом видел в полку в Мулино…

Игорь Дружинин, контрактник:

– Однажды в полк приехал какой-то полковник из штаба группировки и сказал, чтобы ему дали в охрану разведчиков. Он пошел осматривать местность, наши подумали, что он знает, куда идет. Незаметно прошли через завод, примыкающий к городу, и вошли в санаторий (а это уже Грозный). Пацаны видят: окопы, даже оружие кое-где лежит, а у дальних окопов стоит группа «чехов», разговаривают. Нашим повезло, что «чехи» их не заметили, и они свалили с насмерть перепуганным полковником.

Наш ротный, как узнал, что «чехов» можно тепленькими взять, решил в войнушку поиграть, срочно стал собирать группу – валить «чехов». Мы набрали «Шмелей», «Мух», а в последний момент, похоже, ротный испугался и дал отбой.

«В каждый выезд мог попасть в засаду…»

Сергей «Бомжонок», механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой контрактной службы:

– Вскоре поступил в распоряжение к заместителю командира полка подполковнику Фролову Сан Санычу. Неоднократно совершались с ним выезды. Он контролировал передвижение пехоты на новые рубежи по указаниям командира полка. Подполковник Фролов в прошлом тоже был афганец, это меня с ним сблизило. С ним можно было в огонь и в воду, очень грамотный офицер. Хорошо запомнил, как он вел колонну в Ханкалу за боеприпасами. Построил нас, водителей, и говорит: «Мужики, нашу колонну вычислили, пройти спокойно нам не дадут, в дороге радиообмен минимальный». Колонна была – больше десяти машин. Моя машина шла замыкающей колонну, а головную машину вел москвич Сашка Никонов из саперной роты. Проехали нормально, выехали через поле к железной дороге, на путях стояли вагоны. Приехали в Ханкалу, за ночь колонну загрузили боеприпасами, и на следующий день, в районе обеда, мы выдвинулись обратно. Прошли к своим без единого выстрела. Думаю, что чеченцы нас так быстро не ждали, поэтому не смогли организовать засаду и нас перехватить. Считаю, что огромная заслуга в этом была подполковника Фролова: грамотно проложил маршрут движения колонны и в максимально сжатые сроки загрузил машины. Важность этой колонны с боеприпасами была огромной, поэтому, наверное, ее проводку и возложили на подполковника Фролова.

Раз пять сопровождал колонны на Моздок, сопровождал и охранял колонну наливников с солярой и бензином. В каждый выезд мог попасть в засаду, под обстрел, на фугас, но как-то спокойно переносил это. Без суеты выполняли, что от нас требовалось, старались не думать о том, что нас может ждать…

1 января 2000 г. В течение дня перед полком стояла задача: не допустить прорыва противника из Грозного и уничтожить вновь выявленные огневые средства. В 8.00 подвижный КП выдвинулся в направлении НП и к 8.30 прибыл на НП с отметкой 272. Танковая рота с разведротой, действуя в интересах 21-й БРОН ул. 10-я линия Грозного, минометная батарея 1-го мотострелкового батальона вели огонь по передвигающимся группам НВФ в Грозном. 2-я рота по приказу командующего группировки была выведена в резерв командующего и сосредоточилась в районе высоты 339.

В 14.15 огнем 1-го батальона была уничтожена группа боевиков в количестве 5 человек. В 16.30 передвижной КП прибыл на основной КП.

«Поздравляю, тебе присвоено очередное воинское звание…»

Виталий Заврайский, командир 4-й мотострелковой роты:

– Дней через пять после Нового года меня перевели на новое место, где располагалась рота соседнего батальона. На этом месте я с ротой простоял две недели. Как-то утром на меня по связи вышел командир полка и вызвал на встречу на его маршруте движения, в момент работы его в батальонах и отдельных подразделениях полка. Командир полка подъехал, как всегда, на своем БТРе, слез с него и сказал: «Поздравляю, тебе присвоено очередное воинское звание – капитан! Да, командирам твоих взводов присвоены звания старших лейтенантов!» Было приятно это узнать. Один мой взводный был не кадровый, пришел вместо раненого замкомвзвода. Вечером у нас был маленький праздник.

Здесь мы простояли еще неделю, а затем было новое перемещение.

«Боевики ждут какого-то сигнала…»

Сергей Юдин, командир полка, гвардии полковник:

– Разведывательная информация, которая была в штабе группировки, позволяла сделать вывод, что город хорошо укреплен, что боевики ждут какого-то сигнала – либо отступить, либо сражаться. Мы знали, что руководил ими Басаев, что процентов двадцать в его отрядах были наемники, из них много негров. Мы знали, что боевики были не готовы драться до последнего, морально и физически истощены, потому что долгая осада дала себя знать. Не такие уж и большие были у них запасы продовольствия, медикаментов, чтобы долго держаться в осаде, не так много было и возможностей получать их извне.

14 января. С 9.00 до 11.00 командир полка с группой офицеров работали на макете местности, принимали участие в организации взаимодействия, проводимого руководством оперативной группы «Запад», после чего в 11.15 убыли на НП для работы на местности. Согласно распоряжению руководителя ОШ ОР в полку была создана ВМГ (войсковая маневренная группа. – Авт.) западного оперативного направления, в состав которой вошла 1-я мотострелковая рота с танковым взводом, минометным взводом и БМП.

Около 15.30 после получения задачи командир 1-й роты выдвигался в свой район на БМП-2 и в районе расположения 1-й роты взорвался на мине. В результате подрыва БМП № 113 была выведена из строя. Один человек был ранен, старшина Кошелев В.С., получил закрытую ЧМТ (черепно-мозговая травма. – Авт.).

15 января. С 8.00 на НП полка под руководством командира полка приступили к подготовке выполнения боевой задачи, которая заключалась в ведении разведки боем н. п. Ташкала-Нефть Старопромысловского района Грозного. Необходимо было подготовить систему огня средств прямой наводки, обеспечивающую и поддерживающую первый штурмовой отряд внутренних войск.

В 9.00 командир ОГ «Запад» генерал-майор Малофеев поставил задачу командиру полка на проведение разведки боем и подготовки системы огня. В 10.00 артиллерия полка открыла огонь по плановым целям согласно плановой таблице огня. Средства, выделенные для стрельбы прямой наводкой, открыли огонь по назначенным командиром полка целям. В ходе ведения огня уничтожались цели огневыми средствами, уточнялись сектора обстрела. Выявлен ряд огневых точек противника, по которым нанесено огневое поражение. Проводились мероприятия по организации взаимодействия с первым штурмовым отрядом внутренних войск непосредственно с НП полка, с проигрышем сценария штурма по Ташкала-Нефть.

В 12.30 КНП 2-й роты был обстрелян из АГС-17, в результате обстрела получил осколочные ранения рядовой, который немедленно был эвакуирован.

C 13.00 до 16.00 по кварталам Старопромысловского района, укрепленного в инженерном отношении, наносила БШУ авиация. Подразделения полка проводили инженерное совершенствование позиций.

16 января. В 7.00 из базового центра подвижный КП начал движение на КП отметка 274,4. В 7.30 на НП командир полка уточнил задачи на каждый период работы. В 8.00 командир полка прибыл на уточнение задачи к командующему ОГ «Запад». В ходе уточнения были конкретно определены периоды огневого поражения противника и порядок ведения огня по плановым целям. С 9.00 до 9.45 проводились мероприятия по уточнению системы огня.

В 10.00 началась огневая подготовка огня и ведение огня средствами прямой наводки по целям Старопромысловского района. С 11.00 началась тренировка штурма по взятию Старопромысловского района. Практически отрабатывались вопросы взаимодействия с первым штурмовым отрядом внутренних войск.

Из дневника Алексея Горшкова:

15.01.2000 г. Стоим на окраине г. Грозного, впереди Старые Промыслы. «Чехи» обстреливают постоянно, ни днем, ни ночью нет покоя. Только и смотри, чтобы из каких-нибудь развалин или заводских построек не прилетела пуля. Бронежилеты снимаем, только когда ложимся спать. Полностью не раздеваемся (снимаем лишь сапоги и бушлаты), автомат кладем заряженным рядом, чтобы был под рукой.

19.01.2000 г. Сегодня поминали солдата из 2-го взвода нашей роты, гвардии рядового Селезнева. Девять дней назад при зачистке домов нарвались на засаду. Отходили с боем. Селезень остался прикрывать нас, а сам… У него оставалось всего 4 патрона в рожке. Через два часа боя мы смогли вытащить его труп. Около него было 4 отстрелянных гильзы. «Чеховская» пуля попала в угол кирпича рядом с ним, когда Селезень стал отползать к нам. Она от удара разлетелась на мелкие кусочки. Осколок камня пробил Селезню висок… Жаль, а завтра, 20.01, он должен был бы уехать домой на дембель…

Так погиб гвардии рядовой Селезнев…

«Вот и сходили на мародерку…»

Сергей Серебренников, стрелок 2-го взвода 3-й мотострелковой роты, гвардии рядовой:

– В районе Катаямы мы, пять человек, пошли искать поесть, и, когда подходили к самому большому особняку на улице, женщина-чеченка, прятавшаяся в подвале собственного дома, окликнула нас: «Куда вы идете! Там полный дом боевиков – утром пришли». Мы постояли, подумали… Они утром пришли, сейчас время – после обеда. Подошли мы, шеренгой, уже почти вплотную к дому – метров сорок оставалось. «Скорее всего, боевики ушли…» – думаем. Но как не посмотреть дом: может быть, что-то там припрятали. Как на партсобрании, подняли руки – «Кто «за»? Кто «против»?». «Против» из пятерых никого, конечно, не было.

Проверили оружие, магазины разделили поровну, а то у кого-то было два, у кого-то шесть. По четыре магазина вышло на каждого. Чеченка причитала до последнего, чтобы не ходили. Я стою и думаю: «За особняк переживает, чтобы не разграбили». Когда она поняла, что нас уже не остановить, побежала в свой подвал, согнувшись в три погибели.

Выходим из-за стены то ли бани, то ли кухни, за которой прятались, и вот он дом, прямо перед нами. Шеренгой и двинулись к дому. «Чехи», наверное, охренели от наглости или хотели нас прямо в дом запустить. Когда до дома оставалось метров двадцать, я в оконном проеме увидел тело с башкой, как у быка, – пытается незаметно одним глазком посмотреть на нас. И понеслось… Успели отпрыгнуть за стену сарая. Постреляли по окнам, поменяли магазины. В ответ – тишина. Двое наших, обогнув сарай, побежали к дому, точнее – к открытым железным воротам гаража, за которыми, как оказалось, прятался «чех». На звук приближающихся шагов он делает один выстрел из АКМ, прямо через ворота, и попадает Генке-контрактнику из Тамбова в живот. Второй контрактник дает очередь по воротам, из-за них вываливается араб в натовской форме. А Гена, согнувшись и потеряв автомат, развернулся и побежал в обратном направлении, через соседний двор к нам в тыл, пока не упал без сил. Араба втащили в гараж, стали делить, кто и что с него снимет себе на трофей. Тут вспомнили, что Гена лежит где-то сзади! Начали по одному отступать. У половины из нас патронов уже вообще не было. Их первыми послали, прикрывая. Один отстрелялся – выбегает, второй тут же начинает. Главное, не дать им свои бычьи головы вытащить.

Я последним выбегал, сам себя прикрывая на ходу, пока автомат не заглох – пружину заклинило в магазине. Поворачиваюсь на «финишную прямую» и вижу: пацаны топчутся на пустыре, меня ждут. Как только с ними поравнялся, стартанули всей толпой, до укрытия метров пятнадцать оставалось. Тут земля под нами вскипела… От ударов пуль о землю даже выстрелов не слышно было. Помню, что даже успел подумать: «Семь-шестьдесят две бьет…» Струи песка выше головы взлетали. Слева в два ряда лежали доски, за них пацаны занырнули. Я справа упал, оказалось – за сортир из фанеры. Здесь когда-то экскаватор траншею вырыл метра два длиной, и в начале ее этот сортир стоит. Думаю: «Спрыгнуть в траншею, она как раз окоп стоя, а толку-то, патронов нет, да и дерьма куча лежит».

Селезень – Женька Селезнев, замкомвзвода, сделал перекличку: «Все целы?» Я головой киваю. От дома с арабами меня только сортир загораживает.

У нас одна «Муха» была, не помню, кто ее с собой взял, она легкая, не мешает. Правда, толку от нее мало, но тут она помогла. Селезень кричит мне: «Беги за «бэхой»! «Гену надо было на чем-то вывозить, до расположения взвода километра четыре, мы не допрем его, да и не дадут нам уйти, если пойдем медленно.

Я лежу за сортиром, между нами и арабами метров пятнадцать открытого пространства. Содной «Мухой» нам всем не перебежать, а у меня сзади стена, за которую нас чеченка успела затащить. На счет «три» – выстрел по дому «Мухой», и я, через сетку-рабицу перепрыгнув, оказываюсь за стеной. За ней же и Гена лежит, смотрю – живой. На ходу за плечо его тронул: «Дождись!» – и побежал по улице за помощью. Гена после госпиталя специально в Чечню вернулся, узнать, живой я или нет. Бегу по улице, по лицу последние патроны из разгрузки с заклинившего магазина вылетают, а за спиной у меня с правой стороны заборы шиферные осыпаются. Я слышал, что шифер трещит, думал, что это танкисты с сопки начали нас прикрывать, даже не оборачивался. Гена потом рассказал, что когда он лежал и смотрел, как я бегу и шифер за мной на улицу вылетает, думал: «Если не добежит – всем конец…»

Добежав до конца улицы, увидел, что человек пять ходят по поперечной улице. Прижавшись к забору, начал их рассматривать. Вроде силуэты знакомые, да и не будут «чехи» посреди улицы стоять, тем более что наверху наши танкисты стоят. Шел вдоль забора, без патронов, с надеждой в крайнем случае в ближайший двор занырнуть. Вижу, что узнали они меня, а я никак не пойму, глаза слезятся – песком забиты. Это были пацаны из первого взвода вместе со своим командиром, да еще и с Серегой Жилой, механом моей «бэхи». Тоже на мародерке лазили по крайним домам, да еще и «бэха» у них стоит за углом.

Жила, оказывается, как услыхал войну где-то в районе, куда мы пошли, так и побежал без «бэхи» на помощь. И у меня спрашивает: «Слыхал ли, где война идет?» После моего рассказа все засуетились, но топчутся на месте. Я думаю: «Что же вы стоите, бежать надо, пацанов вытаскивать, да и офицер среди нас есть, разрулит сейчас… Хотя он такой же мальчишка, как и мы, на несколько лет всего старше, да и дорогу они не знают…»

Шли по дворам, по другой стороне от злополучного дома, «бэху» пустили по улице на холостом ходу, чтобы шла со скоростью пять километров в час, а мы впереди нее выйдем, как к раненому подходить будем. Потом понятно стало, почему так близко от меня шифер осыпался: все заборы во дворах были с проемами или в них холодильник лежит, чтобы перепрыгнуть. Где-то доска оторвана, в общем, что по улице, что по дворам с одной скоростью передвигаться можно было – готовились «чехи»… Мы с Жилой шли впереди, остальные сзади на один двор. Думали, что нас догонит взводник, но он ни слова не проронил, просто шел, как все…

Ориентир был – на подвал чеченки (дай Бог ей здоровья!). Вышли на улицу, я показал оператору-наводчику дом – крышу было видно, механу – где встать «бэхой», чтобы Гену под прикрытием брони забрать. Пошли опять во дворы, чтобы как раз напротив дома выйти. Чеченка снова вышла из подвала, вся в слезах, с ней еще одна женщина, оказывается, жила, говорит, что правду же говорила. Я еще накричал на нее, чтобы закрылись в подвале, а то на всю улицу кричит, пару гранат к нам во двор кинут, и все. Мы тут все в куче собрались. Когда до места дошли, пацаны оставшиеся начали кричать, что «чехи» улицу постоянно перебегают метрах в ста от нас, хотят с тыла зайти, расстреляли бы в упор пацанов безоружных. Еще кричат, что Селезня убили… Для меня это был шок, сил уже не было ни на что. Жрать хотелось, и автомат еще тяжелее стал с полным магазином, который пацаны дали. Зрительно помня расположение дворов, пустырей, я думал, что если «чехи» перебегали улицу, причем постоянно, они где-то рядом собираются в кучу. Мы уже собрались, взял с собой кого-то, уже не помню. У него гранаты были, взял половину, и пошли на задний двор к проему в бетонной стене, из которого один «чех» под шум нашей стрельбы на одиночном режиме мог пощелкать всех, как котят. Тем более что уже «бэха» заработала по дому, пацаны сами справятся. Лежали возле проема, держа крест-накрест оборону, с гранатами перед носом, пока пацаны грузили всех. «Чехи» так и не пришли, может «бэху» услыхали, не знали, сколько нас пришло на выручку. А может быть, тоже жрать хотели и сил не было.

Выходили по той же улице, по которой я бежал. На механа постоянно орал, чтоб тише ехал, а то пехота не успевает прятаться за ней. Расстреливали последние патроны в «ту» сторону. Когда дошли до поперечной улицы, откуда начали идти, все погрузились на броню. Основная часть пехоты залезла на БМП, хоть за башней немного спрятаться, ведь на ней вообще ничего не слыхать, откуда ждать «подачи». В конце частного сектора начался асфальт, и механ дал газу… На одном из поворотов «бэху» начало швырять из стороны в сторону, пока не выкинуло в кювет. Она насобирала бетонных столбов, ограду какого-то огорода вместе с колючей проволокой, с проволокой от ПТУРСов, и механ с перепугу нажал резко на тормоз… Все, кто сидел впереди, за секунду слетели прямо на эти столбы. Я схватился за струбцину на пушке и удержался. У некоторых из нас кости коленей даже через штаны вылезли.

До расположения роты оставалось метров пятьсот. Я брел, волоча пустой автомат за ремень, и думал, что надо бы пожрать что-нибудь. Один «двухсотый», пятеро «трехсотых» – сходили на мародерку…

Об этом происшествии знал командир полка, и зачем мы туда пошли – тоже знал. Все спустили на тормозах… Авторитет взводника, видимо, повлиял. Все тихо замяли, наверное, поэтому в журнале боевых действий нет этой даты. Было это 10 января 2000 года.

Мы тогда не знали, что все самое страшное еще впереди.

«Офицеры и бойцы нервничали…»

Эдуард Виноградов, 3-я мотострелковая рота, стрелок, гвардии сержант:

– Много тогда было ненужных телодвижений. Вводные поступали одна за другой, причем одна отменяла другую. Про сон совсем забыли. Все это отражалось на выполнении поставленных задач. Офицеры и бойцы нервничали, быстро уставали. Случались и конфликты.

Был такой неприятный случай… Я пришел в первый взвод к своему земляку Валере Стратиле в гости и наблюдаю такую картину: командир взвода гвардии старший лейтенант Андрей Кузнецов в ярости бегает, как будто что-то ищет. Я спросил Валеру: «Что случилось?» Как выяснилось, ротный и замполит роты избили одного бойца. Андрей Кузнецов был правильным парнем. Он не мог проглотить, что его бойца, за которого он в ответе, избили. Вскоре мы, все контрактники, залезли на БМП и поехали за Кузнецовым. Андрей на ходу спрыгнул с БМП и вбежал в палатку ротного. Мы все остались на улице. Из палатки был слышен только один голос – командира первого взвода Андрея Кузнецова. Он отчитывал ротного, как новобранца. Вышел ротный с испуганными глазами и попросил у всех нас, контрактников, прощения.

Зато комбат у нас был – золото. Познакомился я с ним, когда он, еще перед Грозным, пришел в роту с проверкой. Мы же, контрактники, его не знали. Я спросил: «С кем имею честь?» – «Ваш комбат». – «Не вижу вашего звания…» – «Майор был с утра…» – «Товарищ майор…» – докладываю. «Гвардии майор…». В Грозном он всегда был с нами, а не сзади, сам часто командовал штурмовыми группами, минуя ротных. Взяли одну пятиэтажку, короткая передышка… Комбат был с нами. «Вы когда-нибудь спите, товарищ гвардии майор?» – спрашиваю его. – «Ну, бывает…» – Может, чайку?» – «А что – есть?» – «Есть». Чайком его хорошим угостили.

«Вжимались в асфальт на школьных дорожках…»

Игорь Дружинин, разведывательная рота полка, контрактник:

– В ночь перед штурмом подтянулись внутренние войска, ОМОН, СОБР, чеченское ополчение.

К нам под вечер пришла колонна из Моздока, и мы нажрались водки. Встали в четыре часа утра. Нас человек шесть послали к школе, а за нами опять двигалась УРка. С похмелья было, конечно, тяжеловато, но мы подобрались к самой школе. Уже засветло УРка сработала по дороге, входящей в Грозный, и стала отползать. И тут по школе и по всему району начала работать артиллерия, а с высоты били в упор танки. Нам спрятаться было некуда, и мы вжимались в асфальт на школьных дорожках. Били по нам минут 20–30, непонятно, как мы живые остались.

Как затихло, мы выстрелили из «Мух» по окнам школы и начали отходить. Нас обстреляли снайперы, но все живые остались.

Сзади нас подползали первые цепи «вэвэшников». Мы, видимо, еще под градусом, сказали, что идем с ними на штурм. Но ротный на нас наорал, и мы вернулись к своим. Как оказалось, про нас забыли, что мы у школы были, поэтому нас и расстреливали в упор. Потом, говорят, «кэп» – комполка – вспомнил, что у него у школы разведка лежит. Хорошо, хоть вспомнил!

«Они стреляли по нам, мы – по ним…»

– Начало штурма было без федералов. Хотя, считаю, зря. О многом говорит хотя бы факт, что московский ОМОН в полном составе отказался идти на штурм Грозного. У нас боевого духа было побольше.

Бои у «вэвэшников» шли сильные, постоянно из частного сектора подвозили «трехсотых» и «двухсотых», некоторые умирали прямо на земле, где им оказывали первую помощь. Где-то через неделю нас, человек пять разведчиков, послали сопроводить на передовую немецкого корреспондента, мы протянули его по кварталам до передовой, зашли в дом к роте Софринской бригады внутренних войск. Конечно, впечатление было – дай бог! БМП рядом с домом не стрелял, пушка не работала. У них не было даже ПК! Увидев его у меня, просили дать пострелять! Из роты в почти сто человек осталось восемь, остальные убиты или ранены. И эти ребята брали всего кварталов пять. Такие же потери были у ребят на каждой улице.

Через пару дней нас, человек 6–7, отправили на передовую в помощь к Архангельскому СОБРу. Он держал санаторий-профилакторий. Мужики полностью заминировали весь первый этаж, и мы держали с ними оборону на крыше. Рядом начинался сквер – это уже передовая. Там мы постоянно работали по близлежащим домам, пытались вычислять снайперов. Они стреляли по нам, мы – по ним. Я неоднократно пробовал себя как снайпер, лежал по три-четыре часа пытался заметить их снайпера, стрелял, но не знаю, попадал или нет.

Сергей Булавинцев:

– На первый штурм Грозного пошли части внутренних войск вместе с отрядами Беслана Гантамирова. Боевики их встретили огнем – они и побежали, бросая бронежилеты и каски. Больше я гантамировцев не видел…

«Собирали трупы с тихой грустью…»

Дмитрий Усиков, старший помощник начальника артиллерии полка, гвардии майор:

– Стояли в Старых Промыслах. Сначала была предпринята попытка войти в Грозный одним батальоном милиции. Был приказ, что войскам в город не входить. Мы стояли по холму, там же стоял Гантамиров, высокий, статный мужик, в норковой шапке и натовском камуфляже, он был у нас на КП полка. Тогда еще мужики меня сфотографировали, как я стоя сплю.

Видел, как из Грозного зенитные установки духов – только осколки сыпались – обстреливали наши вертолеты, но не попали. В том бою один из наших офицеров-противотанкистов с переносного ПТУРа с трех километров попал в башенный кран, где был наблюдатель духов. Наградили его за меткость часами. Правда, у этих часов через неделю отвалился циферблат.

Пошли в атаку менты, мы наблюдали сзади. Шли они кто в ментовской форме, кто в чем. Надеялись, что пройдут, но им дали по соплям. Результат этой атаки: человек сто убитых и столько же раненых.

Мои два солдата-связиста наелись семечек-дурмана, вроде как каштан, и одурели. Между собой разговаривают, друг друга понимают, а мы – не можем. Трое суток были в бессознательном состоянии, «ушли в космос». Утром никуда их не брали, оставили на попечение контрактника Володи из Владимирской области, чтобы никуда не ушли. И трупы ментов лежат, надо их убрать. Наши солдаты собирали их трупы с тихой грустью…

Вертушки стали прилетать за ними. А эти двое моих солдат, наевшихся семечек, выскочили, и давай махать руками, как дети. Володя надел на них бронежилеты, каски. Лежат два тела в касках и бронежилетах, отрубились.

«И проснулись как «огурчики»…»

Эдуард Дроздов, командир медроты полка, старший лейтенант медицинской службы:

– Как-то вызывают меня в одно из подразделений: двое солдат странно себя ведут. Я прибыл, вижу, что они потеряли ощущение реальности. У них галлюцинации, кого-то видят, слышат, с кем-то общаются. Офицер показал мне, что они съели, – это были семена растения, заключенные в засушенные коробочки с колючками, очень похоже на дурман. Я сказал, чтобы убрали все оружие и боеприпасы из их палатки и четыре человека оставили наблюдать за ними, поскольку агрессии с их стороны не было. Тем временем я набрал необходимых препаратов и благополучно их применил, после чего они практически весь день и ночь проспали и проснулись как «огурчики».

Также немало было случаев неосторожного обращения с оружием, а иногда и преднамеренные ранения, порой со смертельным исходом.

Дмитрий Усиков:

– Долго стояли на этой высоте, видел, как стреляет батарея «Градов». Прилетал к нам бывший командир дивизии, где я раньше служил, генерал Булгаков. Он отругал генерала Малофеева за неуспех операции: «Что вы топчетесь!», и он пошел в бой и погиб. С ним был связист, тоже погиб. Начальник разведки и начальник артиллерии тогда смогли уйти. Как только поняли, что Малофеев убит, получили приказ: дом, где он погиб, разрушить до основания, чтобы духи не смогли вытащить тело генерала на поругание. Духи уже сообщали, что генерал в плену, дает показания, а мы-то знали, что его завалили развалинами. Потом его откопали, забрали тело и отправили домой.

Игорь Дружинин, контрактник:

– Был у нас на высоте нормальный генерал, но приехал, видимо, генерал повыше, наорал на него: «Почему внизу «вэвэшники» топчутся? Чего-то там взять не могут…» Ну, тот на эмоциях пошел вниз к домам и повел сам людей в атаку, его, конечно, сразу завалили. Так после этого такой бой начался, чтобы его вытащить, я думаю, не один пацан погиб там.

17 января. На день полк имел задачу обеспечить проведение штурма Старопромысловского района первым штурмовым отрядом. В 5.30 подвижный КП убыл из базового центра на НП полка. С 6.00 до 7.30 по объектам в Грозном наносила удар фронтовая авиация. В 7.30 началась артиллерийская подготовка атаки, а также ведение огня средствами, выделенными для стрельбы прямой наводкой. В 7.35 первый штурмовой отряд вышел на исходный рубеж для проведения штурма. Разведрота полка имела задачу совместно с первым штурмовым отрядом провести штурм западной окраины поселка Ташкала-Нефть и к 14.20 овладеть опорным пунктом в районе перекрестка улиц Балановской и Львовской, перейти к его круговой обороне. В 7.35 рота вышла на исходный рубеж. В 8.00 артиллерия закончила артподготовку, начала 10-минутную демонстрационную имитацию атаки и штурма с целью выявления огневых точек противника.

В 8.15 установка «Буратино» начала огневой налет по объектам Грозного. В 8.25 начался штурм Старопромысловского района подразделениями 674-го ПОД.

К 9.15 разведрота выполнила поставленную задачу и закрепилась на указанном рубеже. В 10.00 видимость над городом ухудшилась, стрельба из всех огневых средств прекратилась. Подразделения полка, не привлекаемые к проведению штурма, занимались совершенствованием инженерного оборудования позиций.

В 13.00 видимость над городом улучшилась. По разведроте противник открыл огонь из ЗУ и стрелкового оружия. Личный состав занял укрепления. Потерь не было. Согласно плану огневого поражения артдивизион наносил огневое поражение противнику и вел огонь по объектам противника в интересах 276-го мсп и 205-й бригады.

В 13.301-й штурмовой отряд встретил упорное сопротивление противника в районе поселка Аргунский. Артиллерия полка и танки вели огонь по вызову и по выявленным огневым точкам противника, наносила БШУ авиация.

В 14.30 командир ОГ «Запад», начальник артиллерии группы генерал Малофеев и полковник Королев убыли для выяснения обстановки, т. к. подразделения отряда из-за ожесточенного сопротивления противника были остановлены. Подразделения отряда закрепились на достигнутых рубежах. Отдельные подразделения начали выход из боя. В результате выхода подразделений из боя пропал без вести генерал-майор Малофеев. В результате разрыва гранаты получил контузию полковник Королев, однако, несмотря на это, продолжал рукводить работой артиллерии группы. Группа, назначенная для поисков генерал-майора Малофеева, выдвинулась на место ведения боя, однако поисковые мероприятия результатов не дали из-за сильного сопротивления противника, который вел очень плотный ружейно-пулеметный огонь из хорошо укрепленного нижнего этажа 5-этажного здания. В 17.00 бой закончился. Артиллерия полка продолжала ведение огня по выявленным опорным пунктам и узлам обороны противника. После подведения результатов боя подвижный КП выдвинулся в 18.30 в расположение базового центра.

Потерь личного состава нет.

18 января. Полк продолжал обеспечивать огневую поддержку штурма 1-го штурмового отряда, 674-го ПОН (полк особого назначения. – Авт.). Бой длился до 17.00. Подразделения 674-го ПОН в основном овладели частным сектором и закрепились на достигнутых рубежах. В течение дня подразделения полка не привлекались на обеспечение штурма, занимаясь инженерным оборудованием позиций.

20 января. В 11.001-й штурмовой отряд продолжал наступление в указанном направлении. На всем протяжении штурма огневые средства полка вели огонь по вызову, поражая огневые точки противника в Старопромысловском районе.

22 января. Подразделения полка с 12.00 начали подготовку к маршу, одновременно дежурные силы и средства вели наблюдение на огневых позициях.

Алексей Горшков, командир 3-го взвода 3-й мотострелковой роты, старший лейтенант:

– 21 января я попался на глаза подполковнику Фролову: «Поедешь со мной на рекогносцировку, бери с собой одну «бэху». Шли мы передовым отрядом полка, с нами были несколько разведчиков, саперы. Прошли два перевала мимо Грозного с севера и вышли к Ханкале. Закрепились и день ждали главные силы полка. Ночевали у «бэхи», палатку привязали к машине, чтоб ветром не задувало, развели костерок, что-то варили. А спали прямо в «бэхе», на сиденьях десантного отсека. В берцах в спальник залезаешь – и спишь…

Сергей «Бомжонок», механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой контрактной службы:

– Когда все же отцы-командиры решили, с какого направления будет входить полк в Грозный, то колонну передового отряда с солдатами на броне в обход Грозного, по бездорожью, полями, ночью, повел заместитель командира полка подполковник Фролов.

Как стемнело, подул сильный ветер, стало холодно, погода была промозглая. Солдаты – на «бэхах», на броне сверху, и, надо отдать должное, он, так же как и все, сидел на броне с картой. Я ему еще крикнул, чтобы он хоть одеяло накинул на себя, чтобы ветер так не продувал. Мне внутри было холодно – оба люка открыты, только что ветра нет.

Провел нас Фролов без единого выстрела, я от него тогда, как от командира, просто в восторге был. Хотя возможно, что боевики не отважились бы напасть на такую колонну. За ночь обошли Грозный, подошли к городу с восточной стороны.

«На чутье прошли…»

Александр Фролов, зам. командира полка, гвардии подполковник:

– Задача на тот переход передового отряда полка мне была поставлена вечером, и провести его мы должны были в предстоящую ночь. Решение принималось на скорую руку, маршрут, пунктиром по карте, очень рискованный, протяженностью примерно 160 километров, по территории, не контролируемой нашими войсками, через три населенных пункта, где могли быть засады. Предварительного согласования маршрута движения колонны не было, потому что нас однозначно бы вычислили и накрыли: эфир духи прослушивали. Решено было идти не по предгорьям, а почти по северной окраине Грозного. Я вел колонну там, где стояли наши взаимодействующие части, были лишь сигналы взаимодействия и связи. Все механики-водители меня знали, всех перед началом движения проинструктировал: идти колея в колею, дистанция между машинами – не больше 20–30 метров. В колонне было 17 машин – «бэхи», по две от каждой мотострелковой роты, и грузовики.

Вышли через расположение второго батальона, примерно в 20.30, после ужина, предварительно послушав эфир. Боковой дозор – слева от колонны, впереди – машина с разведкой. Накануне выпал снежок, ночью это было естественное освещение, видно было, что мы идем. Шли компактно, только гул слышен, лишь в одном месте включали фары. Все механики-водители во время движения сидели на связи, у меня радиостанция «Чайка» стояла в рабочем режиме, но о ходе движения не докладывал, только когда пришли на место, доложил полковнику Юдину, что все нормально. В штабе группировки потом удивлялись: «Как вы это сделали?» – «На чутье прошли…» – не заходя ни в один населенный пункт, по бездорожью. За ночь прошли километров 70–80.

По прибытии надо было подготовить новый район сосредоточения полка, проверить его на мины. Через два дня полк перемещался на новое место совсем другим маршрутом. Я дал маршрут, которым мы шли, но командир полка принял другое, менее рискованное решение, под прикрытием 752-го полка. Так было надежней, хотя растянулись колонны тогда сильно.

Александр Лихачев, начальник штаба полка, подполковник:

– Подполковник Фролов повел передовой отряд своим маршрутом, а мы, основные силы полка, пошли на следующий день через Сунженский хребет мимо Октябрьского через Алхан-Калу, Алхан-Юрт и по «бакинке» до Пригородного (трасса Ростов – Баку.). Связь у меня с Фроловым была всю ночь, до 5–7 часов утра. Мы утром свернули пункт управления, палатки и движение начали около 8 часов утра. Весь переход и маршрут были детально спланированы. Полковник Юдин с боевыми подразделениями ушел вперед, 3-я мотострелковая рота обеспечивала прохождение колонны. У меня остались связисты, тылы, медики. Снег выпал, местность стала уже другая, немного заблудились. Машины на дороге стали буксовать. Я своей БМП-КШ таскал автомашины и прицепы в горку. Вышли на «бакинку», а навстречу идут и идут другие войска… Около 16 часов дня мы пришли на место, где стоял Фролов с передовым отрядом полка. Полковник Юдин вскоре уехал на рекогносцировку, тогда еще ранило его водителя и лейтенанта-сапера.

Жизнь, которая для каждого могла кончиться в любую минуту, в полку шла своим чередом. Каждый день – какие-то большие и маленькие события, ситуации, когда люди чем-то проявляли себя…

«Такие комара осторожно сдуют…»

Александр Федорченко, начальник штаба 2-го мотострелкового батальона, гвардии майор:

– Замкомвзвода гранатометного взвода сержант Габов, крепкий парень. И, как в большинстве своем все здоровые, очень добрый и скромный, по крайней мере – был. Такие комара осторожно сдуют, чтобы не причинить вреда.

Мы обошли Старопромысловский район с севера и развернули КНП батальона на птицефабрике. По периметру, как положено, установили сигнальные мины. Но бродячие собаки их постоянно «снимали». Вскоре менять сигнальные мины стало нечем, боевые гранаты ставить было запрещено. Мне не оставалось ничего другого, как отдать команду на отстрел собак, тем более что многие из них уже пробовали человечину. Но пуля калибра 5,45 – не та пуля, которая убивает сразу, тем более собаки очень живучи. В общем, было жалко. Ко мне подошел Габов и попросил одни сутки, за которые он с собаками договорится. Мне стало очень интересно посмотреть на сам процесс, и я дал «добро». На следующий день при обходе постов я услышал хохот с чердака здания. Поднялся туда и стал ругаться, что за цирк они здесь устроили. Они ответили, что цирк не здесь, а внизу. Я перевел взгляд и увидел замкомвзвода, который стоял по пояс в траве, а на его плече лежала кувалда. На мой вопрос, что он там делает, «Гринпис» наш, ответил, что собаки даже не успевают испугаться, которых он подманивал к себе близко…

«Голубей очередями из автоматов сшибали…»

Андрей Актаев, пулеметчик 3-го взвода 1-й мотострелковой роты, контрактник:

– В двадцатых числах января приказ: полку перебазироваться на другую сторону Грозного. Ехали весь день, к вечеру расположились на каком-то поле. Переночевали, на следующий день вошли в Грозный. Сначала шел астный сектор. Перед нами шел 506-й полк, после них в домах остались патроны – пачками, гранаты, «Мухи». Мы не собирали: своего было завались.

С кормежкой были проблемы. Голубей летало очень много, так мы их прямо очередями из автоматов сшибали. Наш контрактник растяжку снял своей ногой. Хорошо, что это была РГД. Матерился сильно, когда иголкой из ноги рубленую проволоку выковыривал. В медроту обращаться не стал. Вообще, везло ему на РГД. Под Комсомольским у него та же история приключилась. Но ничего, похромает недельку, и все.

Как-то вечером подходят к мазанке, в которой мы расположились, какие-то бойцы. Оказалось, что какая-то бригада внутренних войск. Все поголовно срочники. Из командиров у них только ротный и замполит. Они-то в домах боеприпасы и собирали. Там-то нас и распределили по штурмовым группам. Первая разведгруппа – три-четыре человека, затем основной состав и группа прикрытия – снайпер, гранатометчик и санинструктор. Первой группе выдали белые маскхалаты. В нее-то я и попал…

«Пришлось произнести проникновенную речь…»

Сергей Печугин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона по тылу, гвардии майор:

– Полк совершил марш на Ханкалу. Первый батальон разместился в районе железнодорожного депо на восточной окраине Грозного. По слухам, дошедшим до нас, какая-то часть ВВ отказалась брать город. В бой кинули нас. До этого момента нам приходилось только блокировать населенные пункты. К новой «работе» подошли со всей серьезностью. В город боевую технику заводить не стали. Как сейчас помню: еду с Ханкалы из расположения тыла полка, впереди слева мост, за ним частный сектор Грозного, и наши ребята в колонну по одному – под мост. С ними комбат.

У меня тогда работы много было. Получил пополнение из контрактников. С одним из них служил вместе в Прибалтике: тесен мир! Своих срочников на дембель отправил. Замечательные ребята. Под Долинским, не довольные своим «сидением в тылу», они вышли с инициативой отправить их на передовую. Пришлось людей построить и произнести проникновенную речь о том, что без боеприпасов, топлива, продовольствия и воды никакой передовой и быть не может, о том, что артиллеристы стреляют по площадям, а тыловик – в цель, и не реже трех раз в день (завтрак, обед, ужин). Да и кто больше рискует на войне – еще доказать надо. Очень много потерь было от нападений на тыловые колонны, в том числе и 245-й в первую кампанию сильно пострадал именно в ходе марша. Без подготовки, но речь получилась, и к вопросу о переходе в боевые подразделения никто ни разу больше не заикнулся.

Кроме того, занимался подвозом боеприпасов. На складе РАВ в Ханкале, кажется, безопасно. Но когда грузишь ящики в машину, то и дело слышишь, как пули свистят рядом. Видимо, быстро работали, что так в нас и не попали. Душа радовалась, когда мои солдаты, собираясь в Грозный, полный вещмешок боеприпасов нагружали, от продуктов отказывались, экономя место для патронов. Да плюс каждому «эрэпэгэшки» или «тэбэгэшки», сколько просили, давал.

В это же время получил долгожданное вещевое имущество. Все никак с ним не могли решить наверху, по каким нормам выдавать: по войне или по миру (все-таки операцию по восстановлению конституционного порядка в Чечне войной у нас не называли).

«С добрым утром, Ичкерия!»

Игорь Дружинин, разведывательная рота полка, контрактник:

– Собровцы – ребята веселые, часто утро начиналось так: встает собровец и с криком: «С добрым утром, Ичкерия!» – стреляет из гранатомета в сквер. Тут же начинается стрельба в ответ. Один раз мы, видимо, очень достали «чехов», они подошли практически в упор и минут пятнадцать долбили по нам из чего только можно, стволов в двадцать. Но все мы живые остались, даже раненых не было.

Удивил один случай… К зданию подтянулись несколько «вэвэшников» с офицерами, они хотели найти свои подбитые танки и сфотографировать, чтобы, видимо, списать потом. У нас такого я не припомню.

Как-то нас послали от санатория связаться с 205-й мотострелковой бригадой. Они от нас находились метрах в четырехстах, у железной дороги в нескольких пятиэтажках. Чтобы мы могли к ним забежать в подъезд, они нас прикрывали огнем, и только так мы смогли пройти. У них там вообще хреново было: здание простреливается снайперами, стреляют на свет, на движение, с близкого расстояния. Показали нам впереди девятиэтажку, до которой дошла их разведка и попала в засаду, там живых разведчиков распяли на окнах. Они просили нас остаться, помочь, но наш взводник отказался.

Все, кто был в эти дни в Грозном – прятавшиеся по подвалам местные жители, наемники из разных стран, боевики-чеченцы и русские солдаты, – понимали, что неминуемо здесь должна пролиться большая кровь и многим жить остаются последние дни…