Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку Киселев Валерий
Во взводе жили дружно – что делить-то…
«Месяца четыре спал в машине…»
Александр Белов, водитель взвода подвоза боеприпасов роты материального обеспечения полка, рядовой:
– Только в нашем взводе были бортовые машины, десять штук, остальные с имуществом стояли, поэтому в Моздок или в Беслан ездили мы. Все возили – снаряды, дрова, уголь, продукты. В сопровождение придавали нам одну БМП. В Моздоке нас загружали, а выгружали в полку сами. Ни разу нас не обстреливали, ни разу не заблудились. В кабине сидишь один. Ездили без офицеров, без охранения – и ничего.
Если сломался – в колонне есть замыкающая машина РТО. Друг у друга брали, что есть для ремонта. Машины ломались часто, постоянно. Бывало, что и колеса отваливались. Я один раз ехал со спущенным колесом – снять его не мог. На ночь оставаться одному на дороге смысла нет, и решил: лучше я поеду без колеса. За то, что потерял колесо, – получил втык, а за то, что доехал без него, – благодарность.
Мы своего ротного практически не видели. Задачи нам, водителям, ставили кто угодно – зам. по тылу, зампотех. Начальников было до хрена, особенно в начале кампании. Боеприпасов возили много, а машин не хватает, часто бывало, что офицеры между собой ругаются, какая машина и что повезет. Одному надо боеприпасы привезти, другому продукты.
Спали в основном в машинах. Перемещения были постоянно. Уставали зверски. Поспишь два-три часа, и опять ехать надо. Сон в кабине – разве отдохнешь… Но привыкаешь ко всему. Из шести месяцев службы я месяца четыре спал в машине. Жил в ней. Она была как дом. Только когда под Грозным стояли, спали в палатке. И сотни тонн боеприпасов перетаскали каждый из водителей. Сначала тяжело было, а через месяц разгружали машину вчетвером минут за пятнадцать – ящики летали сами, знали, куда им лечь.
Не болели ни разу, даже простуды не было. Температура воздуха вроде бы всего минус пять, но ветер… Туман опускался в считаные минуты. Стоишь и видишь, как машины закрывает белое облако тумана, внезапно, – и ничего не видишь.
С питанием сначала особых проблем не было, сухпайки постоянно выдавали. Но потом пришел новый начпрод и стал их делить: банка тушенки и банка каши на день, и – в колонну. Тушенка – кто ее делал? – начинаешь есть, а там песок. Хлеб выдавали серый, а то и заспиртованный, с хранения.
Воды сначала вообще не было. Вода с сероводородом, пить ее не могу, на ней и готовили. Проще было снега набрать и растопить его.
Одним котелком ухитрялись вдвоем умыться по пояс и побриться.
Проблема была – как согреться… Вынимали из ящиков мины на землю, укрывали их чем-нибудь, и эти ящики шли на растопку.
Александр Мясников, водитель «ЗИЛ-131», рядовой:
– Ездить в тыл приходилось не так часто, один-два раза в неделю, за провизией, в основном, в Моздок или Беслан. Ездили колонной. Один или два раза ездили за боеприпасами на какую-то железную дорогу, где, кстати, грузчиками были моряки. Из Чечни в Моздок возили только цветмет, и то не я. Вообще, от нашего взвода каталась только «Наташка», так мы называли «Урал» с цистерной для воды.
Машины ломались частенько. Нас пытались заставлять их ремонтировать – зам. по тылу и начальник штаба батальона, но для нас было только два командира: прапорщик Ращупкин и комбат. Да и запчастей все равно ни хрена не было, поэтому что толку, когда нас заставляли заниматься ремонтом.
«Не знаешь, где пулю схватишь…»
Сергей Печугин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона по тылу, гвардии майор:
– Самой большой проблемой тыла батальона в Чечне было снабжение водой в ходе постоянных перемещений. Вот и приходилось за ней в Моздок мотаться аж до конца октября. Едешь без охраны на одной «ацптэшке», ты да водитель, и не знаешь, где пулю схватишь. Вот тогда я начал постигать «Отче наш…». Пропоешь пару строчек, а дальше не знаешь слов, и так по кругу. Все спокойней.
Как-то возвращаемся по темноте, до расположения батальона рукой подать. Зеленая ракета. Я прекрасно понимаю, что нужно отвечать. Но проблемой № 2 с определенного момента стала нехватка ракет зеленого огня. Придешь на склад РАВ: все есть, а зеленых ракет нет. Продолжаем движение – перед машиной короткая очередь. Инстинктивно пригибаемся с водителем, как будто это может помочь. Опускаю стекло, что-то бормочу в свое оправдание – пропускают. А немец бы не пустил: по инструкции не положено. Слава богу, мы русские.
«Встанем – сразу окапывались…»
Михаил Хрыков, пулеметчик РПК, 4-й роты 2-го батальона, гвардии рядовой:
– Ночью не спали вообще, только днем, либо полусонные на броне сидели. Палаток у нас тогда еще не было. Все время было напряжение. Спали по два-три часа в сутки, очень мало. В основном днем, когда никуда не едем, стоим, ближе к обеду; а ночью обычно без сна – час, не больше, вздремнешь. Понимали, что если все будут спать – ходи да пыряй всех ножами…
Обычно, когда по степям ехали, встанем – сразу окапывались. Один-два человека от взвода в это время стоят в дозоре. Обязательно копали взводный опорный пункт, по отделениям, ячейками. Если песок хороший, то копается легко, и такие траншеи копали! Но были места, где невозможно было окопаться, – суглинок, не возьмешь его никак и ничем, на метр если зайдешь в землю, то это чудо, что столько прокопал. Поэтому обычно тогда копали окопчик для стрельбы лежа, неглубокий. Потом нашли мешки, в них песок набивали и обкладывались ими, делали бруствер.
У чеченцев окопы были – со стороны ничего не видать, полного профиля, вертушка летает и их не видит, настолько хорошо были замаскированы. Откуда стреляют – не видно, никаких признаков укреплений – холмы и холмы. И стреляли по нам непрерывно, а не так, что выстрелил и спрятался.
Из писем семье майора Бориса Асатряна:
…Поля эти надоели до чертиков. В общем, жить можно, но бывают перебои с водой, газет нет, радио периодически слушаем, очень плохо ловит здесь. Зато арбузов наелись на год вперед, бахчи брошены. В бане моемся каждую неделю. Полевая баня – это палатка, куда заводят краны с горячей и холодной водой. Стирался два раза, но буквально через 2 дня форма уже грязная. Тут такая пылища: куда-нибудь съездили – и сразу как черти. Дни вроде летят быстро, а в целом медленно. Прошел слух, что будем здесь до конца марта. Погода стоит ровная. Где-то часов с 12 дня начинается жара и часов до 18. Все остальное время прохладно и часто туман. По вечерам, как правило, начинается борьба с тенями, длится некоторое время, затем прекращается.
8.10.99 г.
«С утра опять задача…»
Виталий Заврайский:
– С утра опять задача на перемещение, дальше и дальше. Совершили марш в Надтеречный район. В этом районе уже чувствовалась обстановка боевых действий. Дома, скотина, техника брошены, людей не видно, кругом разрушенные строения, воронки от бомб – привет от нашей авиации. Видно, что здесь были боевики, потому что авиация так просто не работает по зданиям, а тем более по мирным жителям.
Опять ночь, организовал беспокоящий огонь по фронту перед боевым порядком моей роты. Ночью я, как всегда, обошел все расположения взводов, под утро залез в свою командирскую боевую машину, где и проспал до одиннадцати дня. Вечером на совещании командир батальона сориентировал нас о завтрашнем передвижении и назначил в каждую роту своего заместителя. Мне достался заместитель по воспитательной работе – офицер в годах, уважаемый человек, и пообщаться с ним всегда можно, и посоветоваться. Еще одна ночь, и – дальше…
2 октября… В 22.00 батальон вышел из боя и отошел на указанный командиром полка рубеж. Артиллерия полка продолжала обработку опорного пункта противника. В 4-й мср боеприпасы в БМП закончились полностью.
В 22.30 противник прекратил ведение огня.
В ходе ведения огня артиллерией полка по батарее дивизиона в тылу противник открыл огонь из стрелкового оружия, который вскоре прекратился.
В 23.00 обстановка нормализовалась. Командир полка доложил в штаб группировки обстановку и положение полка. В полосе наступления 1-го мсб противник активных действий не вел. 1-й мсб вышел на указанный рубеж и занял круговую оборону вдоль водоканала. Артиллерия полка продолжала методическое ведение огня в течение ночи.
Подбитый танк удалось завести, и он вышел из боя. В ходе выхода батальона слетели гусеницы у двух БМП, однако их удалось вытащить.
К 24.00 огонь стих.
Подразделения полка окапывались и изготавливались к ночным действиям.
Потери: получили ранения 11 человек.
3 октября. В 16.30 было получено боевое распоряжение из штаба ОГ «Запад» на подготовку и совершение марша в район сбора близ н. п. Виноградное Ставропольского края. Затем быть в готовности к совершению 105 км марша к занятию обороны в районе Зебир-Юрт Терского хребта. Подразделения полка начали подготовку к маршу.
4 октября. В 12.30 2-й мсб, АДСН и командир полка начали марш в район сбора близ н. п. Виноградное. В 12.10 при смене позиций 1-м мсб по огневым позициям 1-й мср противник начал минометный обстрел с окраин н. п. Ищерская. В 12.20 по 1-й мср велся снайперский огонь. С 12.45 до 13.30 минут батарея артдивизиона в целях подавления огневых точек противника произвела 9 залпов в районы по вызову. После чего минометный огонь и обстрел по 1-й мср прекратились.
К 18 часам весь полк сосредоточился в районе сбора близ Виноградное, где подразделения полка приступили к инженерному оборудованию указанных позиций и обслуживанию техники, помывке личного состава в бане.
5 октября. Полк продолжал выполнять боевую задачу. В 8.30 главные силы полка начали марш в указанный район горной местности. В 14.20 через 60 км пути полк расположился в районе изгиба Надтеречного канала на привал, продолжительностью 1 час. В 15.20 полк продолжал марш в указанный район. В 21.00 полк занял указанный район в 6 км северо-западнее н. п. Киров.
6 октября. Полк продолжал выполнять поставленную задачу. Отставшие группы техники подтягивались к расположению своих одразделений. В 12.00 прибыл вертолет за ранеными и личным составом, получившим травмы. С утра взвод 6-й мср (командир взвода – лейтенант Аришин) вел огонь по колонне машин, двигавшихся со стороны гор. В ходе ведения огня был уничтожен бензовоз, ЗУ на «ГАЗ-53». При ведении огня отличился снайпер зенитного взвода младший сержант Дешевой Е.В.
В 19.00 командир полка прибыл из штаба группировки и поставил задачу на организацию разведки маршрута нового района обороны.
«Все пошло как по маслу…»
Дмитрий Усиков, старший помощник начальника артиллерии полка, гвардии майор:
– Потом начался марш, подошли к Верхнему Науру, это предгорье Терского хребта. Расположились прямо на бугре, рядом встал ракетный дивизион 99-го артполка. Тогда Федя Сергеев и Вадим Мирошниченко ушли в разведку по склону Терского хребта. И разведка влетела в засаду. Откуда-то из виноградника, то ли из танка, то ли из РПГ, попали. У нас было девять погибших. Видел убитых, сложили их у штаба. Первый раз тогда увидел, как автоматная пуля калибра 5.45 мм пробивает бронежилет, попадая в изгиб. В этот же день к нам привезли первых контрактников. А я всю ночь по кустам бегал – диарея, объелся арбузами.
Утром командир полка мне говорит: «Едешь корректировщиком!» Сели на БМП. Первый раз тогда надел бронежилет и разгрузку, такие тяжелые, что еле поднялся на БМП. Терский хребет – голый, далеко видно. Скорректировал восемь «градовских» снарядов. Огонь тогда корректировал не только своего полка, но и 99-го артиллерийского.
«Простите нас все, кого объели…»
Сергей Печугин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона по тылу, гвардии майор:
– В первую же неделю, как вошли в Чечню, мне заказ поступил: «Хватит тушенку есть, давай гуся или еще что-нибудь такое». Селения пустые, птица ходит, только руку протяни. Вот тут я с одним из наших офицеров впервые поругался. Взять чужое в такой обстановке при отсутствии крайней необходимости, когда есть продовольствие, это примерно так же, как в хронике немецкого хозяйствования на оккупированных украинских территориях. Но, к моему стыду, мало-помалу и я перестал брезговать «свежатинкой». Простите нас все, кого «защитники» таким образом объели.
В самом начале кампании – до Терека еще не дошли – вечером прибывает с совещания наш комбат и ставит задачу: «Завтра выдвигаемся колонной, порядок движения такой-то…» По традиции, обоз – взвод обеспечения, ну, и я, соответственно, в голове его колонны, вслед за минометной батареей. Куда едем – ни слова. Я к комбату с картой: «Товарищ майор, куда мы должны прибыть, покажите?» Командир показывает: поселок Дальний – задача дня. Я простым карандашом поставил на него жирую точку.
Утро. Минометчики пока заводили свои «шишиги» – пара аккумуляторов живых на все машины, а встали, видимо, поздно – мотострелковые роты убыли. Я дождался, пока они колонну вытянут, поехали. Вдруг минут через десять – остановка. Бежит ко мне командир батареи, спрашивает: «Там развилка, куда ехать?» Пошел с ним, посмотрели: по следам непонятно, куда наши боевые машины уехали. Спросить не у кого, на автомобильной технике штатных радиостанций нет, моя Р-159 и минометного комбата сдохли за первые пять минут пути. Короче – связи нет. Сориентировался на местности, решил ехать прямо, по кратчайшему пути до Дальнего. Теперь уже в голове колонны. Минут через пятнадцать вижу на горизонте поселок, останавливаю колонну. Сличаю с картой – Дальний. Однако наших мотострелков не видно! Продолжаем движение, переезжаем какой-то канал, въезжаем в поселок, поворачиваем налево, едем вдоль канала. Местные – врассыпную, куры, гуси, дети – суматоха! Решаю, поскольку наших так и не видать, нужно по ближайшему мосту налево и назад, пока беды не случилось.
Слава богу, обошлось, отъехали на пару километров назад, заехали за холм, остановились. Тут зам. комдива к нам подъезжает на БТР с кучей вопросов: «Кто такие? Откуда? Куда?» Сам, по всей видимости, не все понимает, что делается и где мы. Поставил задачу минометке занять огневые позиции, остальным залечь… Связался с руководством, повел нашу колонну в сторону.
Картина… Мотострелки в боевой линии идут в сторону Дальнего прямо как по уставу. Навстречу им в походной колонне – мы. Важно так проезжаем сквозь их боевые порядки, разворачиваемся и далее следуем на своем месте – в паре километров сзади. Так тыловики «выполнили» задачу дня батальона быстрее боевых подразделений! Хорошо, что спросил накануне комбата, куда ехать.
«Отношения с жителями нормальные…»
Олег Аникин, начальник штаба полка, гвардии подполковник:
– Один из неприятных эпизодов первых дней кампании… Полк стоит у Горагорского с неделю. Местное население мы взяли под свою опеку, отношения с жителями нормальные. Вдруг звонок от командира первого батальона Илюхина: «Меня окружают». – «Кто?» – «Внутренние войска». Выясняется, что в наши тылы, без всякого согласования с нами и нашим командованием, вдруг приезжает какой-то ОМОН и начинает профессиональную зачистку селения – с киданием гранат, выбиванием дверей и битьем стекол. Закончилась такая зачистка банальным ограблением населения. Я сообщил об этом командиру полка. Тут же в этот ОМОН приехала прокуратура. Арестовали часть машин с награбленными ОМОНом вещами и передали их нам под охрану.
Некоторые офицеры из СКВО (Северо-Кавказский военный округ. – Авт.) не любили нас, офицеров, приехавших служить из центральной России, считали, что мы – полные дураки, а они – настоящие профессионалы.
Александр Федорченко:
– На протяжении всего марша первых дней кампании местные жители кидали на БМП фрукты и еду. Везде приветствовали нас одобрительными криками и напутствиями проучить и отомстить бандитам. Совершенно противоположная обстановка по сравнению с первой кампанией. Видно было, что многие натерпелись от бандитов и поняли, кто есть кто.
«Напоролись на засаду…»
Дмитрий Усиков, старший помощник начальника артиллерии полка, майор:
– Началось движение по хребту, и нарвались на засаду. У духов здесь были классические окопы. Получили мы по соплям. Танк у нас подбили, потери были – несколько человек убитыми, их сначала прикопали у КНП на высоте, а потом откопали. Тогда 8–9 духов положили, приволокли их в наш лагерь, на обмен. На высоте после боя нашли американский противоракетный комплекс «Стингер».
За тот бой командиру роты Заврайскому присвоили звание Героя России.
Из Журнала боевых действий:
8 октября. В 15.10 взвод разведроты полка, двигавшийся по предгорью, попал в засаду. Завязался бой. Артиллерия начала вести огонь по вызову. Подразделение разведотряда, двигавшееся по Терскому хребту, остановлено, т. к. по нему был открыт огонь из стрелкового оружия. Противник вел ожесточенный огонь по разведвзводу нашего полка. Взвод нес потери как в технике, так и в личном составе.
В 15.30 зам. командира полка подполковник Васильев с взводом из 4-й мотострелковой роты по указанию командира полка выдвинулся на помощь разведвзводу. Туда же убыл и начальник разведки полка майор Анненков. В 18.10 прибыл вертолет за ранеными. К 18.15 разведвзвод удалось вытянуть из боя. В 18.20 зам. командира полка доложил, что огонь прекратился и обстановка спокойная.
Артиллерия полка весь период боя вела огонь по вызову. После окончания боя вела беспокоящий огонь по намеченным целям.
По результатам боя определено, что противник был силой до взвода. Для поражения нашей живой силы и бронеобъектов использовал стрелковое оружие.
Потери за день: убитыми – рядовые разведроты Кинзаков С.Н., Тарасов В.В., Грачев А.А., Матафонов А.А., Пырников А.В., Байсункулов Д.Н. Ранены 7 человек.
«Страха не было…»
Андрей Фомин, наводчик ПК 3-й мотострелковой роты, гвардии сержант:
– Восьмого октября наш взвод на трех БМП совместно с взводом разведбата на двух БМП и минометным расчетом на ГАЗ-66» был в разведдозоре. Наш дозор должен был обнаружить оборонительные позиции боевиков, а основные силы полка уничтожить их и занять господствующую над Грозным высоту.
Следовали по указанному маршруту. Не помню, на какой высоте, но когда на сопку поднялись машины разведбата (они шли в голове дозора), мы где-то впереди услышали три выстрела. Потом узнали, что стреляли снайперы и поразили насмерть трех разведчиков с первой машины.
Командир взвода скомандовал: «К бою!» Взвод рассредоточился вдоль дороги. На сопке раздавались автоматные и пулеметные очереди. Наш дозор сопровождала пара Ми-24. Мы вокруг себя покидали оранжевые дымы. Вертолеты сделали несколько заходов на цель, отработали по зеленке и улетели. Как выяснилось потом, позиции боевиков были не только в зеленке, но и в поле через дорогу.
Через какое-то время разведчиков вывели из боя, так как они понесли значительные потери. Взводный сказал, что наступать будем силами взвода. Это было первое боестолкновение моего взвода. Рассредоточились, как на учениях, цепью, восемь метров от бойца до бойца, и начали наступать на соседнюю сопку. Страха не было, просто еще не понимали, что это такое, когда рядом убивают.
У противника были оборудованы позиции под АГС, т. к. перед нами и за нами очень часто взрывались ВОГи. Противник открыл огонь из стрелкового оружия. Взвод прошел какое-то расстояние. В один из моментов боя с соседней БМП № 139 крикнули, что гвардии рядовой Минаев ранен в голову осколком. Рядом с ним разорвался ВОГ. Наводчик БМП № 139 Эдик Данилкин вылез из машины, вколол Минаеву промедол и перевязал. Тут-то все и поняли, что стреляем не только мы, но и в нас.
Две пушки-«тридцатки» с БМП № 138 и 139 заклинили, сделав лишь несколько выстрелов, № 137 не стреляла вообще. Когда я в июле 2000-го служил в полку по контракту, то мне пришлось чуть меньше месяца быть наводчиком на БМП № 137. Когда из полка инспектировали вооружение БМП, я подошел к одному из офицеров и сказал, что на своей пушке я не могу закачать ленту. Он залез в башню и минут через десять, улыбаясь, сказал, что пушка стояла на консервации. Для этого ставят планку, и она не дает закачивать ленту. Теперь он ее снял, и можно эксплуатировать пушки по назначению. Машина находилась в боевых действиях уже почти год с законсервированной пушкой! Так вот и воевали…
Наводчики вели огонь из ПКТ. Наступать одним взводом на хорошо подготовленные позиции, с нерабочими пушками, без поддержки основных сил было самоубийством. Помогал нам огнем только минометный расчет. Взвод остановился, окопаться не было возможности. Гвардии рядовой снайпер Дмитрий Гатилов попытался возле «гусянки» окопаться, вытащил лопатку, и сразу же в нее попала пуля. Наверняка снайпер боевиков.
Через какое-то время нам поступила команда отойти на нашу сопку и закрепиться. Под прикрытием брони мы отошли. Потом мы узнали, что полк, шедший за нами, вел тяжелый бой, есть большие потери. По всей видимости, боевики грамотно организовали эту засаду. Разведдозор они пропустили без боя и ударили уже по основным силам. Дождались, когда дозор упрется в засаду, и ударили по нам.
«Стреляли суматошно…»
Сергей Гирин, заместитель командира 2-й мотострелковой роты по воспитательной работе, лейтенант:
– Первый бой второй мотострелковой роты был 8 октября около селения Верхний Наур. Причем виденные в фильмах картины войны разительно отличались от реальных боевых действий. В частности, своего врага в перестрелке отчетливо видишь очень редко. Стреляешь в основном по огневым точкам. Так было и в этот раз – несколько духов засели в траншее на одной высоте и открыли огонь по нашим. Мы в ответ сразу разрядили в них имеющиеся магазины.
Для подавляющего большинства из нас (в роте на тот период было всего три-четыре контрактника с имеющимся опытом боевых действий) это был первый реальный бой, поэтому больше, конечно, стреляли суматошно и из-за андреналина в крови. Так, вместе с «замком» первого взвода лежим в окопе, он и кричит: «Товарищ лейтенант, танки!», а сам рукой показывает на темный силуэт вдали. Я и обомлел, думаю: «Какие танки? Где?» В бинокль глянул, а это остов обгоревшего автобуса. Откуда он тут взялся?
«Не спать было очень тяжело…»
Андрей Фомин, наводчик ПК 3-й мотострелковой роты, гвардии сержант:
– Мы окопались на сопке. Готовились к ночи. Командир взвода расставил посты и распределил очередность смены. Я с номером расчета делил ночь пополам. По указанию командира взвода каждые сорок минут ночью нужно было выпускать очередь из ПК по зеленке. Не спать было очень тяжело. Ближе к ночи, по-моему, в этот же день, по БМП на нашей сопке «бойки» ударили ПТУРом. Ракета прошла над БМП и ничего не задела.
Так мы простояли на сопке два-три дня. А запаса еды и воды во взводе было с натяжкой на сутки. Когда силами полка удалось уничтожить засаду и к нам подошел наш батальон, то мы узнали, что солдат призыва первого полугодия 99-го выводят в ППД с заменой их на контрактников. В этот день моего второго номера увезли.
Батальон предпринял штурм высоты с ходу, но наткнулся на ожесточенное сопротивление духов. Наш взвод находился на нашей сопке. Бой был страшный. Боевики подготовили минные ловушки. В жестяную банку из-под пива они заливали взрывчатку и туда же клали взрыватель с проводами. По-моему, две или три БМП боевикам удалось подбить. Также батальону были приданы танки. Один из танкистов, наводчик, после боя рассказывал, что во время боя на его танк из окопа вылез дух с РПГ, спокойно прицелился и выстрелил. Потом спрыгнул в свой окоп. Танкист дал в окоп очередь из ПКТ. Когда осела пыль над окопом, танкист увидел духа перед окопом, но тот уже целился в танк из «Мухи». Наводчик был наготове и срезал его очередью из ПКТ.
Причина храбрости боевиков стала понятна только после боя. Дно окопов было усеяно шприцами. В этом бою погибли двое ребят из Тульской области. К большому сожалению, не помню их имена. У одного в подразделении было прозвище «Свист». Служил он в гранатометном взводе первого батальона. Погиб от пули снайпера, когда пытался перетащить АГС. Второй, командир отделения первой роты, погиб, когда хотел взять у бойца РПГ, чтобы накрыть огневую точку противника. По всей видимости, тоже погиб от пули снайпера. Родом он был из Богородицка Тульской области.
Командирами было принято решение выйти из боя, перегруппироваться и на следующий день организовать штурм высоты снова. На следующий день высота была взята.
Какими они были:
Кинзаков Сергей Николаевич. Родился 3 февраля 1978 года в г. Рузаевке. Окончил среднюю школу № 17. Потом были три года учебы в Рузаевском институте машиностроения МГУ имени Н.П. Огарева. 21 ноября 1998 года призван в ряды Вооруженных Сил. Службу проходил в 245-м мотострелковом полку. После окончания учебного подразделения стал младшим сержантом и командиром отделения разведки в разведроте. В сентябре 1999 года отправлен в Чечню.
Из характеристики директора средней школы № 17 г. Рузаевки Н.М. Логиновой:
«Серьезный, спокойный, ответственный, уравновешенный. Учился Сережа в лицейском классе, школу закончил на «4» и «5». За десять лет учебы никогда проблем с ним не было, ни разу не пришлось приглашать родителей в школу. Самостоятельный, добродушный, уважительный…»
Из письма командира 245-го гвардейского мотострелкового полка гвардии полковника С.С. Юдина родителям Сергея:
«8 октября разведывательный дозор, в состав которого входил и Сергей, производил разведку маршрутов продвижения полка. Около 15 часов наши разведчики попали в засаду и были обстреляны чеченскими боевиками. В ходе боя Сергей решительно командовал отделением, лично сам уничтожил двух бандитов. Он обеспечил выход из-под огня и эвакуацию раненых товарищей, пытался завести подбитую машину. Но получил смертельную рану в грудь…
Память о мужестве, самопожертвовании и героизме Сергея навсегда останется в наших сердцах. Он навечно в строю разведчиков нашего полка…»
Страшное известие родители получили 17 отября, в воскресенье.
Николай Петрович, отец Сергея: «Был бы помоложе, поехал бы в Чечню мстить за сына. Это очень страшно, когда из жизни уходят молодые ребята…»
«Трупы мы заворачивали в «блестяшки»…»
Эдуард Дроздов, врач медицинского взвода медроты полка, старший лейтенант медицинской службы:
– Когда тела погибших ребят вытащили, то привезли к нам в медроту. Тогда мне впервые пришлось проводить опознание погибших. Надо было подойти со всей ответственностью к этому, оформить соответствующие документы, убрать из карманов одежды, разгрузки оставшиеся боеприпасы. Морально было нелегко, конечно. Выпили потом спирту за упокой…
Через несколько дней достали тела сгоревших механиков-водителей, они были обуглившиеся полностью. Трупы мы заворачивали в «блестяшки» – это накидки медицинские.
«От боли на стену прыгал…»
Алексей Хмель, механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой:
– С 5 по 10 октября полк стоял в изгибе Терского хребта, в районе Зебир-Юрта. Сверху на хребте стоял реактивный дивизион. С наступлением темноты дивизион начинал стрелять. Стрелял красиво, видно было улетающие ракеты и искрящийся шлейф за ними.
Как-то вечером захотелось в туалет. Комбат сказал: «Ходить вдвоем, а то двоих уже в плен забрали». С Шиленковым полезли на хребет в подсолнухи. Вернувшись, узнал, что меня спрашивали друзья из разведки. Пошел в разведроту и, как назло, никого не нашел. А жаль, потому что на следующий день случилась беда. С утра разведчики уехали на задание. Какое-то чувство на душе было нехорошее: что-то случится. Помню, залезу на броню и все смотрю вдаль: едут или нет. И тут появилась БМП разведки, хотя сказали, что уехали три машины. БМП двигалась странно – рывками и очень быстро. Машина остановилась у первой палатки, это была палатка медроты. Началась суета, из машины начали вытаскивать раненых. Я побежал к палатке медроты, толком никто не может сказать, что случилось. Потом прилетел вертолет за ранеными. Пришел командир полка, народу собралось много. Один из раненых, сидя в вертушке и держа пулю в руке, заикаясь, рассказывал, как разведка попала в засаду.
Одним из раненых был мой земляк Алексей Гоглов. Тогда я ничего так и не понял, раненых погрузили на вертолет, и они улетели. Уже потом, на гражданке, ходили с друзьями к нему домой. Рассказывал, что попали в засаду. Две БМП подбили из гранатометов, били по механикам. Третьей повезло, остановилась резко, граната рядом легла. Потом начали обстреливать их, наши тоже начали отстреливаться. Гоглов говорил, что стрелял из автомата, затем из подствольника, и, когда ранили, еще минуты три стрелял, пока сознание не потерял. В общем, поняли, что не справятся, раненых погрузили в целую БМП – и к своим. Погибло несколько ребят, и раненые были. И щенок-кавказец сгорел, они его с собой на разведку взяли.
Помню, Леша перед посадкой на вертолет, весь в бинтах, бледный, блюет постоянно. Видно, крови много потерял. Их доставили в Ростовский госпиталь. У Леши рука в плече насквозь прострелена, кость перебило, и часть спины задело. В госпитале ему вместо кости штырь металлический вставили. От боли, рассказывал, на стену прыгал, даже мать не узнал, когда она к нему в госпиталь приехала.
Это были первые серьезные потери в полку… Причины потерь стали предметом разбирательства командованием группировки…
Особенности ведения войсковой разведки в ходе проведения контртеррористической операции
(по опыту боевых действий в Чеченской Республике)
…При выполнении боевых задач общевойсковыми подразделениями важная роль отводилась органам войсковой разведки, которые действовали впереди батальонов и рот и, как правило, выполняли задачи в пешем порядке. К сожалению, отдельные командиры мотострелковых подразделений, пренебрегая требованиями к вопросам планирования и организации разведки, использовали части и подразделения разведки не по прямому предназначению, ставили неконкретные задачи, в результате чего разведывательные органы несли неоправданные потери. Так, 8 октября 1999 года в результате нарушения всех требований РД 245 мсп понес неоправданные потери, попав в засаду, и потерял шесть человек убитыми, шесть ранеными и три единицы техники.
Основными причинами этого явились:
1. Самоустранение командного состава полка от вопросов планирования, организации разведки и руководства в подготовке разведывательных подразделений к выполнению боевых задач, в результате чего РД убыл на выполнение боевой задачи в смешанном составе (экипажи боевых машин комплектовались перед выходом за счет личного состава экипажей других подразделений).
2. Готовность РД к выполнению боевой задачи должностными лицами проверена не была, в результате чего на боевых машинах БРДМ-2 отсутствовали пулеметы ПКТ ввиду утраты постелей для их крепления. На боевых машинах БРМ-1К отсутствовали штатные осколочно-фугасные боеприпасы к орудиям.
3. Разведывательный дозор к действиям в ночных условиях был не подготовлен ввиду отсутствия достаточного количества приборов ночного видения, а на имеющиеся приборы отсутствовали элементы питания.
4. Имеющиеся данные о противнике в районе ведения разведки до командира РД не были доведены.
5. В нарушение требований Начальника Генерального штаба и командующего ОГВ (С), РД действовал на удалении, не обеспечивающем зрительную связь с ним и возможность поддержки его огнем.
6. В составе РД отсутствовал авианаводчик, поэтому в ходе боя наведение авиации осуществлялось с КП полка, что не обеспечило прибытие авиации в район для поддержки РД. Кроме того, в полку была только одна радиостанция для связи с вертолетами, а экипажи вертолетов и авианаводчик полка имели топографические карты разных масштабов и различную кодировку, что привело к взаимному непониманию в ходе целеуказания и наведения вертолетов для поддержки РД.
Следует отметить, что этот урок не прошел даром и в дальнейшем, при планировании действий общевойсковых частей (подразделений) особое внимание уделялось организации тактической разведки с привлечением как штатных сил и средств (войсковой, артиллерийской, радиоэлектронной, инженерной) разведки, так и нештатных разведывательных органов, которые, в соответствии с Директивой НГШ и Приказом Командующего ОГВ (С) № 012 от 10.10. 99 г., были назначены в линейных подразделениях: в ротах – разведывательное отделение, в батальонах – разведывательный взвод.
Командирам всех степеней (в том числе начальникам штабов, родов войск и служб) было поручено проверять подготовку штатных и нештатных сил и средств разведки к выполнению боевых задач, обращая особое внимание на их укомплектованность и материальное обеспечение. Запрещалось боевое применение разведывательных подразделений (органов) без всесторонней подготовки и проверки их готовности к выполнению боевых задач должностными лицами части, для чего на каждый разведывательный орган перед его выходом на выполнение боевой задачи составлялся формуляр, в котором отражались вопросы проверки его готовности к выполнению боевых задач за подписью должностных лиц.
(Сообщение отредактировал semen-RKPU-121–5.12.2006, 19:04)
«Ужин готов, а кормить некого…»
Сергей Печугин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона по тылу, гвардии майор:
– При выдвижении полка на следующее место вдоль Терского хребта наши разведчики наткнулись на засаду. Потери… Затем наш батальон вступил в бой. Моя колонна внизу стояла, и все, что я видел, это пару Ми-8, бьющих по горе, под которой мы стояли, танк, а за ним гуськом наши бойцы… Потом все стихло, настала ночь.
Мой тыл батальона расположился тут же, в одиноко стоящем доме. У меня ужин готов, а кормить некого. Где боевые подразделения? Куда, как и кого отправить с бачками – не известно: связи нет. Потом ребята меня не раз отчитывали за то, что не накормил вовремя. Но и меня понять тоже можно: задача на бой не ставилась, где находятся наши, где противник – неизвестно. Я, конечно, мог бы своих орлов отправить в никуда, но, слава богу, ума хватило не делать этого.
Поутру определились, что к чему, поднялись в гору. Зам. комбата майор Сергей Зайнулин обижается: голодный, холодный. Поел – отошел. Хороший мужик! Ругался только для порядка, а зла ни на кого не держал никогда. С начала кампании Сергей сформировал внештатный разведвзвод батальона и всегда с ним на передовой пропадал. Приедет под вечер, а у меня, как назло, ужину еще полчаса вариться. Я злюсь на себя, пару раз повару – чемпиону по бегу наперегонки с «ЗИЛом» – досталось за то, что вовремя не успевает.
Там на горе я впервые увидел генерала Шаманова. Молодец! Мигом порядок навел. Танковый взвод на прямую наводку поставил, расстрелял опорный пункт духов, а потом пехоту вперед отправил. Если бы сразу так… Но сначала, говорят, боем управлял зам. комдива. В лобовую бойцов отправлял высоту брать. Там наш батальон понес первые потери. В ногу ранило командира гранатометного взвода старшего лейтенанта Гребенчука. Отличный мужик. У него в подчинении с самого начала контрактники были. Так он их, несмотря на свою молодость, в порядке держал. Авторитетом пользовался непререкаемым, ел из одного котла с бойцами, в столовую управления батальона нарочно не ходил, чтобы от коллектива не отрываться. После того как я его в госпиталь отправил, единственным моим аргументом в разговоре с гранатометчиками было: «Не позорьте своего взводного». Эта фраза действовала безотказно.
Помню случай за год до войны… Нам несколько месяцев зарплату не давали. Мой бывший подчиненный – Царствие ему Небесное – начальник БТ-службы бывшего 26-го танкового полка танк от безысходности на центральную площадь поселка Новосмолинский выгнал. Бабы, телевидение, скандал, комиссия из Москвы… Нас, так называемых «полевых командиров», тогда с полигона вытащили, посадили в клубе полка. Сам генерал Ефремов Иван Иванович рассказывал, как в стране трудно с деньгами. Лапшу вешал на уши увесистую. Нам вопросы задают: «Как вы относитесь к поступку майора Беляева? Какие проблемы?» Все молчат, со всем соглашаются. Я не выдержал: все равно уже увольняться собрался, до конца контракта не больше полугода оставалось. Высказал все, что наболело, и «угонщика танка» поддержал. Иван Иваныч фамилию мою записал в книжицу и говорит, мол, квартира-то у вас есть, и то и другое – тоже… «А вот вы, товарищ старший лейтенант?» Встает Гребенчук. Представляется, а потом выдает: «Да, квартиры у меня нет, живу в общаге, так и семьи у меня тоже нет, поддерживаю товарища капитана». На этом собрание закончилось. Деньги снова волшебным образом нашлись через пару дней. Но к тому времени у меня уже состоялся разговор и с командиром полка, и с комдивом… Так что Гребенчука я уважаю, спасибо тебе за все, брат.
А настоящая война, похоже, еще и не начиналась…
9 октября. В 11.00 командир полка вручил командиру 1-го мсб боевое распоряжение на занятие района обороны на Терском хребте. В 12.001-й мсб начал выдвижение из занимаемого района на выполнение поставленной боевой задачи. В 15.001-я мср, выдвигающаяся в голове колонны главных сил, встретила огневое сопротивление противника с высоты 465,8. На данной высоте, как потом выяснилось, был хорошо подготовленный взводный опорный пункт противника. Завязался ожесточенный бой. Артиллерия полка начала вести огонь по вызову и по плановым целям. САДН также обеспечивал огневое сопровождение выдвигающихся подразделений. 1-я мср, ведя огонь из стрелкового оружия и вооружения БМП, продолжала наступление на отметку 465,8. Головная БМП № 119 подорвалась на мине. Одновременно была подбита из РПГ три раза БМП № 112, получила два попадания из РПГ. Рота несла потери в живой силе убитыми и ранеными. Для наращивания усилий 1-й мср в бой был введен гранатометный взвод. Противник оказывал ожесточенное сопротивление, однако батальон медленно, но упорно продвигался вперед. Боем батальона лично руководил командир полка. Артиллерия полка продолжала вести огонь по вызову и выявленным огневым точкам противника. Противник под натиском наших наступающих подразделений начал отступать. В 19.00 высота 465,8 была взята 1-м мсб. Захвачены трофеи: СВД – 1, ПКМ – 1, АГС – 1.
Подразделения батальона перешли к обороне.
В бою также участвовал взвод 4-й мотострелковой роты.
Потери за день составили: убитыми сержант Ильясов С.М., ефрейтор Савин И.И. Ранены 15 человек.
Прибыл личный состав контрактной службы на доукомлектование полка.
Глава 3
У контрабасов музыка своя
С прибытием контрактников в полку сначала незаметно, но начались изменения во многих сферах жизни…
«Чувство боевого товарищества…»
Алексей Росс, 1-я мотострелковая рота, стрелок, контрактник:
– Почему поехал? Война – это такое дело, что если понравится, то навсегда. Поэтому я и не мог не поехать. Да и чувство боевого товарищества – ни с чем не сравнишь. Я бы и сейчас поехал, если бы мог…
Срочную служил в 1995–1997 годах в 479-м пограничном отряде особого назначения. В 96-м году была командировка на чечено-ингушскую границу. На Бамутском направлении работали. После дембеля, в 1997 году, ездил в 14-ю армию, в Приднестровье, в миротворческий батальон, в 98-м году ездил служить миротворцем в Цхинвал. Словом, опыт был… И вот в 99-м году поехал в Чечню.
Сначала были сборы в 752-м полку, а потом бортом – на Моздок. Перед вылетом в Правдинске всю ночь «зажигали», как в последний раз. Там, наверное, и сейчас этот отлет помнят…
В Моздоке было последнее формирование по частям, и нас колонной отправили на место дислокации полка. Ехать по только что пройденной нашими войсками территории было страшновато: мы были без оружия. Нас прикрывали одна ЗУ и БМП, да горстка солдат.
В полк прибыли в начале октября, уже почти ночью. Полк стоял в окружении сопок. Что за ними, мы, естественно, не знали. Не успели мы построиться, как из-за сопки из «Града» залп в небо ушел. Кто-то на землю попадал, а кто-то уже в бронежилете стоял, не знамо откуда взятом. Паника была самая что ни на есть натуральная…
По распределению попал в первое отделение первого взвода первой роты первого батальона. Командиром взвода был лейтенант Моисеенко, кажется. Ротным – старший лейтенант Калинин.
«Головы не давали поднять…»
– Нас, только что прибывших в роту контрактников, в разгар боя к атаке на высоту на Терском хребте подключили. Тогда боевики трое суток держали полк на этой высоте. Мы срочников с высоты снимали и вместо них на штурм шли. Когда на высоту заходили, то на подступах к вершине одна БМП подорвалась на мине. Наводчик-оператор пытался покинуть машину, выстрел из гранатомета попал в открытый люк и зацепил ему голову. Он еще какое-то время был жив…
Оборону высоты «чехи» очень грамотно организовали. На верхушке – окоп шириной в два лопатных штыка зигзагом; вдоль дороги, со стороны спуска, зеленки, – ячейки для стрелков. Мы насчитали больше сорока стрелковых ячеек. Думаю, человек 60 против нас стояли. Положили они нас на землю, головы не давали поднять. Нам сообщили, что на помощь идут «крокодилы» (вертолеты. – Авт.), был приказ себя на высоте обозначить дымами, так как мы находились в крайней близости от противника. Дымы сожгли, а вертушек все нет и нет. Как они потом нас не накрыли, не пойму до сих пор. Наверное, асы были.
Командир роты молодой еще был, во время боя два раза по большой нужде за танком умудрился сходить. Нашему взводному после выстрела из танка выброшенной гильзой по голове зарядило – не там позицию выбрал. В общем, тогда наша рота первой на ту высоту зашла. Ротный вроде бы за этот бой орден Мужества получил. Но, по-моему, «чехи» просто решили отойти, потому что свою задачу по сдерживанию продвижения полка они выполнили. Потом искали на высоте схроны и мины. Нашли целый бункер, в котором нас «чехи» дожидались. Там еще еда была теплая. Наша молодежь ее срубила на раз-два. Несмотря на риск быть отравленными.
«Зенитка ии гранатомет – разберемся…»
Виктор Петров, командир взвода батареи ЗУ 1-го мотострелкового батальона, гвардии старший сержант:
– В этой яме на Терском хребте после первого же выстрела стоявшего недалеко «Града» сразу стало видно, кто из контрактников обстрелян, а у кого одна бравада. Немало странного народа – только что из запоя вышли. Как можно доверять им оружие… Процентов семьдесят надо по новой на КМБ, учить стрелять. Видно было, что люди не для войны сюда приехали.
Когда началась заварушка в Дагестане, меня это взяло за живое. «Я поехал», – сказал дома. Отец, военный, со скрипом, но отпустил, мать тоже, как и семья. Собрался. Военных специальностей у меня много, да и родился в казарме, и закутывался в портянки, по гарнизонам всю жизнь. Срочную служил в спецназе в дивизии имени Дзержинского, затем пограничником на афганской границе в Таджикистане.
Сотня нас, первых контрактников, была, если не больше. Стали покупатели приезжать. Попал в первый батальон. Из зенитной батареи приехал командир. Какая разница, думаю, зенитка или гранатомет – разберемся.
Задача у нас была – прикрывать огнем действия батальона, потом – сопровождать колонны. Командир нашего взвода был из «пиджаков», в первом же бою понял, что не только он, но и по нему стрелять могут. У него резко заболели зубки, и он уехал в госпиталь. Комбат меня вызвал: «Ну что, сгинул твой командир, принимай взвод…» Для меня это было не впервой. «Замком» был на срочке и в Таджикистане.
Начал с дисциплины. Старослужащим подедовать хочется – молодые от нас еще не ушли, – а контрактники им не давали. Ставил дедов на место: «Сегодня ты ему по дыне дал, а завтра он тебе пулю в лоб загонит». Хотя бы так, на страхе держать, чтобы этого «дедушку» домой не в цинке привезли.
Алексей Задубровский:
– Контрактники пришли после того, как молодых увезли обратно в Мулино. У нас один такой молодой свой автомат ковырял и себе ногу прострелил. Из контрактников раньше мало кто служил в артиллерии. Ко мне во взвод только один такой достался. Еще один контрактник смешной был: любил постоянно что-нибудь жевать. Попросил нас ему наколку сделать – орла над горами. Говорим ему: «Мы же из МВО!» – «Так служим же в горах!»
Александр Мясников, водитель «ЗИЛ-131», рядовой:
– Отношения с контрактниками сразу стали дружескими. Мы их уважали, потому что почти все они прошли первую кампанию.
Александр Цыбаев, зам. командира 3-й мотострелковой роты по воспитательной работе, гвардии лейтенант:
– Среди контрактников попадались хорошие ребята, прошедшие первую кампанию, кто-то и Афганистан. Нам, офицерам, приходилось и у них кое-чему учиться. Таких у нас в роте было много, например, Андрей Чугунов, арзамасец. Он воевал в первую кампанию, хороший специалист.
«Начинают собака лаять и жена ругаться…»
Сергей Булавинцев:
– В районе Горагорского мы по приказу заменили срочников, не отслуживших полгода, на контрактников. Таких было процентов двадцать от штатного состава батальона.
Контрактники… Все они были очень разные. Были такие, кто не видел себя без войны, ничего другого не умел. Помню одного такого, он воевал в Югославии и в первую кампанию был в нашем полку. Я его спрашиваю: «Как ты к нам попал?» – «Когда дома начинают собака лаять и жена ругаться – значит, мне пора собираться на войну». Позывной у него был «Кипарис». Кто-то приходил к нам из-за материальных трудностей, надо было срочно деньги зарабатывать. Но были, конечно, и такие, кто шел воевать из патриотических побуждений.
«Чечня вас ждет…»
Юрий Чердаков, командир отделения, старший сержант:
– Летом 1999-го я собирался ехать по контракту в Абхазию: у меня там друг служил, ему нужен был водитель в санчасть. Все документы оформил, в военкомате сказали: «Ждите недели две». Три недели нет вызова. Потом приходит извещение. Военком нам сказал: «Понимаете, ребята, в связи с недавними событиями – нападением чеченцев на Дагестан – прием контрактников в Абхазию закрыт особым приказом. Но, пожалуйста, Чечня вас ждет. Я сначала не хотел ехать: на первой кампании дерьма там «наелся». Ну, ладно, уговорили. Так и попал.
Полетели нас в Чечню человек восемьсот, тремя бортами, Ил-76. Восьмого октября мы были уже в Моздоке, там переночевали, а утром на машинах колонной в полки, в 245-й и в 99-й артиллерийский. Они только что вошли в Чечню. Из контрактников мы приехали в полк самые первые. Самые крутые вояки – на аэродроме они валялись пьяные – попали в роту материального обеспечения. Все ивановские, из районов области (нас было двенадцать человек), попали в 5-ю роту: договорились с комбатом, чтобы землякам быть вместе. И увольнялись все вместе, в один день. Правда, двое из наших сбежали, в декабре. Из ранее воевавших ивановцев был только я. А так – одна молодежь, младше 30 лет.
Как-то почувствовалось, что в роте напряжение. Солдаты рассказали нам про первый бой, ночной, на арбузном поле – между собой воевали, именно в нашей роте. Никто не погиб, но «бэху» тогда потеряли, сожгли. Из-за этого нашего командира роты сняли. Он на себя всю вину взял, и его отправили в тыл. Он был якобы внуком маршала Язова. Новым ротным стал командир нашего первого взвода. Я сразу был назначен командиром отделения. Вперемежку – контрактники и срочники. Все – нормальные ребята. А вот по обученности – как будто не было у нас ни Великой Отечественной, ни Афгана, ни первой чеченской. Боевой опыт у нас быстро забывается. Это такой уж у нас характер…
«Где найти работу…»
Андрей Актаев, пулеметчик 3-го взвода первой мотострелковой роты, контрактник:
– 1999 год, как многие помнят, был похож на предыдущую пятилетку: работы нет, зарплату чуть ли не годами не выдают. В общем, бардак. Я в тот год уже полтора года как уволился в запас, работал на стройке. Летом с друзьями наемными рабочими летали в Иркутскую область от авиалесоохраны тушить тайгу. Работа сезонная, так что в августе были дома. Встал вопрос: где найти работу? Как-то утром заходят ко мне выпившие друзья (прошу заметить: в то время пили практически все, и ничего в этом постыдного не было) и заявляют: есть тема – военкомат набирает контрактников для службы в Дагестане. Мне терять было нечего: жил один, родители умерли, женой не обзавелся, срочку служил в ВДВ, да и контракт имелся в батальон ООН в Сербской Краине. Так что мне определенно стоило поехать. Про зарплату никто ничего не знал. Да и мне было в принципе все равно.
А дальше все быстро: военкомат, медкомиссия, сбор таких же отморозков, как и я, электричка из Владимира до Нижнего Новгорода, тентованный «Урал» и прибытие в полк (если не ошибаюсь, сначала в 752-й). Практически сразу собеседование, выдача жетонов (почему-то их смертниками называют). Переодели. Нудная ночь в казарме. Я там понять не мог: на кой хрен нужно было дневального ставить? Да еще срочника. Все, кто контракт заключили, знали, куда едут, соответственно – пили. Мне этого дневального было жаль. У многих контрактников осталась привычка к дедовщине. Как же, он отслужил, своих пряников отхватил, так пусть теперь эти отхватывают. Не обошлось без эксцессов. Утром выяснилось, что у одного из нас пропал нож, и понеслось: «Дневальный – туда! Дневальный – сюда! Рожай нож!» Ну, и в том же духе. Конечно, ничего не нашли. Я не удивился: это же наша армия. Как говорится, кто первый встал, того и тапки.
Днем перезнакомились поближе. Один, помню, показывал свой военный билет, а в нем – мама, не горюй – вкладыши о службе еще в первую кампанию. Так эти вкладыши по количеству записей чуть ли не больше всего военника. Он рассказывал, что служил и в 245-м, и в 752-м полках, и еще где-то. По его словам, заключаешь контракт, два месяца там, потом разрыв, месяц пьянки, и опять контракт. И так по кругу. А чему удивляться? В 1995–1996 годах все было проще: пушечное мясо всегда требовалось. И я его не осуждаю, а, скорее наоборот, приветствую. Рассказывал мне один старый контрабас: из почти тысячи человек, прилетевших в Моздок, всего лишь около двухсот отправились в Чечню. Остальные посмотрели на убитых и раненых и подались домой.
Днем какой-то подполковник построил нас для проверки формы одежды. Ему заняться нечем было. Штаб дивизии вроде был там же, вот он и показывал рвение. Многие парни камуфляж первый раз надели, на срочке в песчанке ходили. Мы тоже с одним пареньком – он вроде в спецназе срочку тащил – не могли понять: на кой черт нужно куртку навыпуск носить. (В ВДВ ее заправляют в брюки.)
Поели в солдатской столовой. Хоть бы не позорились: бигус (капуста с малой толикой картошки) – то еще блюдо. Я на срочке, конечно, и не такое ел, но в полк приехали ребята из разных городов. Думаю, не слишком приятные отзывы остались у них о продслужбе этого полка.
«Водка исчезала, как в сказке…»
– Вечером подали машины – и вперед, на аэродром. Там опять началась комедия… В какую дурную голову пришла мысль выдать на руки такой ораве какие-то мифические подъемные! По двести рублей на человека, да еще на ночь глядя. Выдавали при свете автомобильных фар: «А дальше, ребята, располагайтесь на ночлег…» Конечно, все расположились. В местном ларьке водка исчезала, как в сказке. Сначала самая дешевая, далее по нарастающей. Я пить не стал, а просто улегся спать у костра.
Утром строились на борта весело. Кого-то несут, кто-то еле передвигается, тащит за собой по земле вещмешок. Да и понять ребят можно: не на пикник с девочками собрались. Кто сам не мог дойти до самолета, того оставляли. В нашем самолете борттехник, или пилот, все орал: «В самолете не курить!» Конечно же, на него положили с прибором. Да и попробуй найди, кто курит, когда нас как сельдей в бочке, да еще в два яруса. Примерно через два-три часа приземлились в Моздоке.
«И побрели мы по этим холмам…»
– После выгрузки из самолетов отправились во временный лагерь. Его только начали оборудовать. Стоят палатки не окопанные, ветер в них гуляет, как на улице. Но все же крыша над головой – дождь не замочит. Переночевали. На следующий день, ближе к обеду, за нами приехали «Уралы». Погрузились – и в путь. Дорога была просто забита всякой военной техникой, так что ехали долго.
Прибыли во временный штаб полка. Когда в полку нас распределяли по батальонам, вдруг – свист, гул. Многие падали, потому что в первые мгновения не понимали, что это. Потом видим, как из-за сопки вылетают ракеты «Градов» – красиво!
Началось распределение. Это был концерт… Офицеры из штаба подходили и спрашивали: «Кто сапером служил? Кто в зенитном дивизионе? Кто в артполках? Кто с электронной разведкой сталкивался?» Таких был мизер, их тут же забирали – все, вопрос решен. Остальных, а это подавляющее большинство, – просто тупо называли фамилию и говорили, в какой батальон, первый или второй. В разведку рвались немногие, но такие были. Помню одного, кричал всем и каждому: «Я в морской пехоте в разведроте служил! Буду служить только в разведке!» Уж не знаю, как у него сложилось. Надеюсь, что повезло.
После распределения отправились на КП батальона. Там на вязанках сена переночевали. Утром какой-то добрый человек показал направление и сказал, что нам туда. И побрели мы по этим холмам туда, не знаю куда. Ни оружия, ни сопровождающего… Так, идет банда мужиков в неизвестном направлении.
Забрели в какое-то село, там-то нас и застал вроде как зам. комбата на двух БМП. Видим – гуси пасутся, спрашиваем: «Чьи?» «Ваши», – улыбнулся он. Два раза нас упрашивать не пришлось: похватали гусей, кто сколько мог, на броню – и вперед.
Заезжаем на высотку, слезли. Подъехала другая «бэха», на ней сидит старший лейтенант в маскхалате – и давай предлагать вакансии в первую роту. Все просто: называет должность, желающий кричит «Я!» и отдает ему военник. Затем слез он с брони, собрал нас, кто к нему попал, а попало нас много больше тридцати человек, и представился: «Старший лейтенант Калинин, командир первой мотострелковой роты».
А вот дальше его понесло: «Мои срочники – патриоты, а вы – пидарасы, приехавшие за деньгами». И вся речь в таком духе. Смотрю на него и удивляюсь: с какой он луны свалился? Перед ним стоят ребята – некоторым за сорок, некоторые воевали в первую кампанию. Тогда мне это казалось, мягко говоря, ненормально. Да и потом его обращение с подчиненными оставляло желать лучшего. Но сейчас в ноги бы ему поклонился: командир от Бога. Один факт, что за Грозный рота не отправила ни одного «двухсотого», уже о многом говорит. Послушали мы этот монолог, взяли шмотки и перебазировались на соседнюю высоту, где и располагалась теперь уже моя рота.
«Оружие осмотрели, начали ощипывать гусей…»
– Я попал в третье отделение третьего взвода на должность пулеметчика РПК. Наконец-то нам выдали оружие, и только мы расположились, приехало какое-то начальство. Они там с краю что-то рассматривали в бинокли и типа нивелира. Нам все это было до фонаря. Оружие осмотрели, запалили костры, начали ощипывать гусей, чтобы приготовить. Жрать-то охота, а кормить нас – каких-то и кого-то – никто не позаботился. Увидев это дело, ротный шибко ругался. Понять его можно: генералы понаехали, а тут солдаты гусей разделывают. В общем, это безобразие он прекратил. Да и приказ пришел: построить роту – и вперед, в наступление…
Владимир Пономарев, старшина 4-й мотострелковой роты, старший прапорщик:
– Как солдаты приспосабливались к полевым условиям… Я получал пищу в термосах, развозил их по взводам. Идет ко мне грязный солдат, с цинком в руках. «Почему с цинком?» – спрашиваю. «В них удобней…» А им просто мыть термоса было лень. Солдаты подогревали обед в цинках из-под патронов.
Андрей Смирнов, психолог полка, майор:
– Если в первую кампанию я не замечал, чтобы контрактники помогали молодым солдатам в службе, то сейчас ситуация изменилась. Деньги деньгами, но многие контрактники ехали на войну не за ними, а чтобы помогать молодежи. Много было среди контрактников хороших мужиков.
Читать бесплатно другие книги:
