Седьмой флот Качуренко Сергей

Время, казалось, остановилось.

Я понимал, что плетусь не только вдоль линии огня, но и в эпицентре вероятного взрыва. Оглянувшись, с изумлением отметил, что отошел от жигуля лишь на десять метров. Попробовал ускориться и услышал за спиной истошный вопль Боровика:

– Ложись!!

«Сейчас испытаю ощущения Юнкера, – подумалось с небывалым спокойствием. – Надобно сигануть как можно дальше. В конце концов, хотел же понырять с пирса?».

Прибегнув к неимоверному усилию, справился с гравитацией. Оттолкнулся обеими ногами от земной тверди, перелетел на бреющем через обочину и вошел в крутое пике над поросшим присохшей травой кюветом. Полет проходил нормально и занимательно, будто в режиме замедленной съемки. Даже удалось запечатлеть момент, когда с оглушительным треском и воем разлетелась на куски злополучная «копейка».

Перед заходом на посадку был подхвачен взрывной волной и перенесен через кювет. Приземление прошло в штатном, слегка неконтролируемом режиме. Новоявленный акробат успел зажмуриться, но не сумел сгруппироваться. В итоге грохнулся, шмякнулся и бабахнулся, словно мешок с кукурузными початками, брошенный в телегу.

– Отныне буду видеть сквозь стены, пробормотал, выплевывая травинки. – На худой конец – чуять копчиком, как Черноух…

Глава одиннадцатая

ГЛОТ

– Серый, ты цел?! – будто со дна колодца долетел отзвук знакомого голоса.

Приподняв голову, определился, что вследствие эффектного приземления возлегаю ничком на краю неглубокой рытвины. Кто-то пытается меня оттащить, ухватившись за обе подмышки. Поучаствовав в потугах, перевернулся на бок и сел. Первым делом ощупал черепную коробку. Из-за свиста в ушах, звяканья в голове и скрежета песка на зубах казалось, будто граната разорвалась в мозгу.

– Вроде живой, – пробормотал, приглядываясь к озадаченным минам одесситов. – Нимбов и крыльев у вас не наблюдаю – значит, порядок.

– Те, что с крыльями кружат над воронкой, – отозвался Молодязев, указав на место, где стояла «копейка». – Чернющие, однако у них крылья, шо у воронов.

– Это я должен видеть, – попытался сострить, удостоверяя целостность ребер. – Юнкер хвастался, что после контузии открылись сверх способности. Вот и у меня должны …

– Вам бы шутки шутить! – проворчал запыхавшийся Самчуков. – Хорошо, хоть целы. Сваливайте отсюда поскорее! Мешаете думать. Не вам же отписываться за фейерверк!

– Тебе, Шура, раз плюнуть! – раскуражился Зимбер. – Хочешь, мы малявы настрочим? Типа приехали в колхоз оказывать шефскую помощь, а тут мужик на копейке. Как заорет – Аллах Акбар!

– Очень смешно! – раздухарился Проф. – Уматывайте, чтобы духа вашего не учуяли! Скоро здесь такое начнется! На трассу прямиком не суйтесь. Езжайте на хутор и дальше через поля.

Я покашлял, обращая на себя внимание, и просипел:

– Не хотите послушать прощальные откровения Гриба?

– Прям-таки, откровения! – усмехнулся Летописец. – Лапши тебе навешал.

– Потом поспорите! – замахал руками Александр Сергеевич. – Местные менты наскочат с минуту на минуту.

– Шура не кипишуйте! Нас уже нет! – крикнул Зуй, потрусив к «тойоте». – За хутором куда сворачивать?

Навигатор купи, деревня! – посоветовал Самчуков и указал ленинским жестом на близлежащий пригорок. – В сторону моря повернешь. По любому на трассу выедешь. Дальше по указателям на Каролина-Бугаз.

Усевшись на заднее сидение рядом с Пуртевым, убедился, что кроме ссадин на локтях и коленях других видимых повреждений нет. Зато брюки и рубаха с изодранным в клочья передком ремонту не подлежали.

Миновав развилку, а вскорости – придорожный хутор, «тойота» понеслась по проселку через поля. Я же успел поведать о пререканиях с Боровиком.

– Он напрочь отмороженный! – резюмировал в итоге Пуртев. – Подумаешь, намяли бока! За дело же! Зачем было злобу копить столько лет?

– Жалко, что не приложился тогда к его морде, – сокрушался Зуй. – Угодил бы в черный список. Щас потягались бы с Грибом!

– Ты шо, тю-тю?! – Репа покрутил пальцем у виска. – Потягался бы он! Батону пришлось бы отпевать геройски сгинувшего Зимбера. Я вообще против насилия! Видите, чем закончилось? За воровство отбили почку и мозги. Федя сбрендил и затаил злобу, пока окончательно не слетел с катушек. Людей сгубил, себя заодно. Впрос к знатокам – на кой ляд такая воспитательная работа?!

– Ты прав, Юра, – согласился Зимбер. – Не приучили его с малолетства чужого не брать.

– Похоже, у Боровика на роду было написано, – подсказал я, обмакивая платком саднившие колени. – Есть такая болячка в мозгах – клептомания. Передается по наследству. Однажды самолично убедился. Помните, как после развала совка бандюки делили зоны влияния?

Ты у нас об этом спрашиваешь?! – посмеиваясь, обернулся Молодязев. – В Одессе велись полномасштабные бои. Американским гангстерам не снилось!

Ага! Итальянская мафия тоже не конкуренты, поддакнул Летописец, отыскав в автомобильной аптечке бинт и флакончик с йодом.

Напитав тампон, протянул мне. Собравшись с духом, я прижег ссадину на колене и процедил сквозь зубы:

Беспредел полнейший … творился. Пока не пришло указание МВД зачистить криминальную верхушку. Многих авторитетов тогда приземлили. Некоторые вовсе канули в лету.

Испытанный одесский анфлераж, заумно подсказал Семен. – Маршал Жуков после окончания второй мировой наказал похожим образом обезглавить местную братву. Ничего не путаю, Слон?

Точно в масть. Методика большевистского террора. В девяностых тоже шороху навели на весь бывший совок. Наши сыщики припутали под новый год московского авторитета по кличке Пахом. Он кутил с корешами в ресторане на Крещатике, а кто-то из добровольных помощников сыска опознал и вломил. Оказалось, на Пахома выставлена розыскная карточка в МУРе. Запросили конвой из Москвы, а его упрятали в КПЗ. В тот день я дежурил по управлению. Ночь выдалась спокойной, потому решил пообщаться с залетным бугром – вдруг проскочит полезная информация. Испросил у него согласия, потому как ночные допросы запрещены. Короче, расположил к себе. Интересный оказался собеседник. Сам неказистый, щуплый, пенсионного возраста. Плешивый, да еще и картавый. Поначалу я недоумевал – как такой заморыш может быть уважаемым среди воров человеком? Правда, ситуацию выправляла белоснежная сорочка Хьюго Босс. В изъятых вещах – три такие же в упаковках. Воровской шик!

Хьюго Босс! – повторил Зуй, присвистнув. – Роскошь по тем временам.

Тем не менее, мужик оказался беспонтовый. Попытался я подъехать на кривой козе, а он мигом раскусил ментовской подвох. Чтобы как-то ублажить начальничка, поведал историю своей родословной. Прадед Пахома служил на Балтике, когда в России случился октябрьский переворот. Моряки влились в сухопутные отряды для выполнения наказа Ильича – мир хижинам, война дворцам. Грабили и убивали буржуев, жгли поместья. Матросик тот вырос в богобоязненной крестьянской семье, потому знал, что за разбой Боженька покарает. Только деваться было некуда, оттого грабил и убивал, как все. После демобилизации обзавелся семьей, а спустя годы одна из его дочерей стала многодетной мамашей. В тридцатые годы жила на Поволжье, и чтобы уберечь семью от голодной смерти, таскала пшеницу из колхозного амбара. В итоге по доносу односельчан оказалась в сталинских лагерях. Конечно, кражу из-за голода можно оправдать, но фактически она присваивала чужое так же, как папенька. Только боялась уже не Божьего суда, а суровых законов эпохи военного коммунизма. Потом была война и победа, а в середине пятидесятых после смерти Сталина в стране Советов началась первая оттепель, породившая воровской беспредел. Сынок сгинувшей в лагерях женщины оказался в составе крупной московской банды, промышлявшей квартирными кражами и разбоями. Это и был Пахом, который вскоре заделался уважаемым вором.

Понятно, о чем ты, вставил Репа. – Бандитская романтика, передаваемая в генах.

Так и есть. Как известно, криминальным авторитетам запрещено обзаводиться семьей, но так уж вышло, что у Пахома родился внебрачный сын. Коронованный папаня взял над ним тайное шефство, и спустя годы пригрел у себя в группировке. Сынок уверенно пошел по стопам отца – заслужил авторитет, отмотал пару сроков. Пахом мне так и сказал – дескать, воровской кураж у нас в крови и ни я, ни мой сын – мы ничего и никого не боялись.

Бесстрашные упыри, резюмировал Пуртев. – Я тоже знаю парочку таких династий.

Насчет бесстрашия не торопись. Сынка Пахома короновали, а вскоре начался передел зон влияния. Новоиспеченный авторитет принял сторону законников по примеру отца. Естественно оказался в оппозиции к беспредельшикам новой волны. Завязались разборки, и однажды ночью его вывезли в лес. Отдубасили для острастки и заставили рыть для себя могилу. Пахом плакал, рассказывая об этом. Сказал, что сынок впервые в жизни помолился, стоя в той яме. Похоже, Всевышний услышал молитву – в последнюю минуту концепция поменялась. Вступился бугор из совета коронованных и казнь отменили. Позже Пахом намеревался порешить обидчиков, но сын уговорил не развязывать войну. Мало того – начисто вышел из дела.

Завязал, что ли?! – поразился Зуй. – Небывалый случай! В натуре могли похоронить за такое.

Папаня отмазал на самом высоком воровском уровне. Убедил совет, что после того случая у наследника поплохело с головой. В итоге сынок затихорился в каком-то захолустье, организовал легальный бизнес, женился. Пахом даже навешал братве лапши, будто сын от него отказался.

– Рисковый авторитет, – подметил Репа. – Потому и разоткровенничался с первым встречным ментом.

– Я тоже удивился. Спросил об этом, а Пахом отмахнулся и заявил, что с недавних пор сам стоит в самолично вырытой могиле. Как узнал, что у него рак, так и задумался – какой ответ будет держать перед Создателем.

«Тойота» помчала по окружной дороге, минуя портовый город Ильичевск. В прохладном салоне воцарилась тишина. Пассажиры отмалчивались, и казалось, будто собирались дремать.

Подсушенные йодом ссадины ныли, но все же удалось расслабиться. Сонливость пошла в наступление.

Внезапно ощутил тошнотворную волну, которая зародилась за грудиной и растеклась по внутренностям. Дремотное состояние враз улетучилось. На смену явился конвульсивный спазм, сковавший судорогой мышцы пресса.

Показалось, что у Зимбера сходные симптомы – он резко подался вперед, вцепившись обеими руками в рулевое колесо. Завертел головой, всматриваясь в зеркала заднего вида.

– Наше вам здрасте! – запыхтел, ерзая на сидении. – Не ждали, пацаны, халепы?!

Летописец обернулся к заднему стеклу, а Репа спросонья непонимающе уставился на шофера.

Оглянувшись по примеру Семена, я увидел в метре от заднего капота никелированную вороненую решетку с выпученными по бокам фарами. Громадный черный «хаммер» без переднего номерного знака норовил протаранить нас с тыла.

– Торопятся, что ли? – предположил Молодязев, глядя в боковое зеркало. – Прижмись к обочине, Витя. Думаю, не стоит тягаться …

– Гляньте, он думает! – разорался Зуй. – Эти клоуны не собираются нас обгонять! Щас долбанут в зад и сметут с трассы! Место выбрали правильное – пусто, как в тундре! Километров семь до ближайшего села.

– Заправка на горизонте, – подсказал Пуртев. – Прибавь газу и сворачивай!

– Ты шо, Сема, странный?! Вдруг палить начнут? Там же горючее!

Тем временем преследователи передумали идти на таран. «Хаммер» перестроился в левый ряд, поравнялся с «тойотой» и угрожающе завилял.

Вероятно, не зря Зуй-Матроскин прослужил полвека в ГАИ. Отставной полковник решил продемонстрировать навыки высшего пилотажа.

– Держись, мужики!! – завопил и ударил по тормозам.

Я успел упереться руками в переднюю сидушку, потому увечий не добавилось. Заметил, как черная махина пролетела мимо, после чего наш водитель вывернул руль влево и стартанул, как заправский гонщик. Стремительно набирая скорость, «тойота» понеслась в обратном направлении, а Зимбер азартно подметил:

– Поглядим еще, кто шофер, а кто наездник!

«Хаммер» тем временем развернулся и довольно скоро пристроился к заднему бамперу. Повисев минуту на «хвосте», поравнялся и стал прижимать к обочине. Пуртев созвонился с Профом, запросил подмогу и убедился, что по его смартфону отслеживается геопозиция.

– До разворота мы проезжали стройку, – припомнил Молодязев и ткнул пальцем в лобовое стекло. – Вон желто-сини забор и ворота! Давай туда!

– Западня! – опротестовал Зуй, но быстро согласился. – А шо делать?! Была-ни-была!

– Оружие в машине есть? – поинтересовался Летописец.

– Обижаешь, Сема! Волына на лодыжке, в багажнике помповик.

– Пора!! – заорал Репа. – Резко сворачивай! Шоб хаммер мимо проскочил! Успеем занять оборону.

– Ворота закрыты! – процедил сквозь зубы шофер, закладывая крутой поворот. – Тачка новье! Теща меня грохнет!!

Пассажиры хором выкрикнули разные неприличные слова, пытаясь держаться за все, что находили под руками.

Привиделось, будто дощатые ворота с амбарным навесным замком, ужаснувшись, взмыли ввысь. Раздался оглушительный треск и скрежет, но в непроглядных клубах пыли невозможно было что-либо разглядеть. Тем не менее, Зуй сноровисто объезжал пирамиды кирпичей и штабели досок.

Наконец «тойота» остановилась. Шофер передал Летописцу короткоствольный револьвер и крикнул, распахивая дверцу:

– Все из машины! Прикроешь, Семен! Я за ружьем.

Пассажиры дружно десантировались и затерялись в пылевом смоге. Я добежал до бытового вагончика и укрылся за ним. Успел заметить, как порывом ветра развеяло облако, после чего воцарилась гнетущая тишина.

– Что ж вы творите, ироды?! – послышался гневный окрик.

Выглянув, рассмотрел седовласого мужика, показавшегося в дверном проеме недостроенного здания. Опираясь на увесистую палицу, он пошкандыбал к «тойоте».

Из-за поленницы выглянул Репа.

– Проваливай, дед! Щас стрелять начнут! – проорал и прибавил для острастки пару матерных слов.

– Грех тебе в Божьем храме выражаться! – просипел сторож, размахивая дубиной.

После упоминания о церкви я обратил внимание на характерную форму и витиеватую кладку будущего фасада.

«Уж не тот ли это храм, который Батон достраивает? – пронеслась в мозгу череда разрозненных вопросов. – Ворота хоть можно починить? Капот Матроскин здорово помял? А почему так тихо? Где хаммер?».

Потряс головой и оглянулся, увидев Зимбера с помповым ружьем наизготовку. Он крадучись ступал по искореженным створкам ворот, валявшимся возле проема. Невдалеке семенил Пуртев, прикрывая сотоварища с фланга. Дойдя до забора, оба замерли и осмотрелись.

– Никого! – крикнул Семен, неспешно выходя на шоссе.

– Снова зехеры! – рыкнул Зуй, сплюнув под ноги. – Как в Николаеве. Измываются, гады!

Мимо стройплощадки проезжали, как ни в чем не бывало легковушки, фуры, автобусы. Ничего кроме поверженных ворот не напоминало о недавней погоне.

Со стороны города послышалось завывание сирен. Летописец пошел встречать подмогу, и вскоре по створкам ворот проехалась гаишная «десятка». Еще через минуту на стройплощадку зарулил микроавтобус с затененными стеклами. Взвод автоматчиков в камуфляже живо рассредоточился по территории.

Примчавшиеся на выручку гаишники признали бывшего коллегу и обрадованно поручкались с Зимбером.

– Приняли ориентировку и галопом сюда, – пробасил тучный старлей. – Хаммера по дороге не видали. Похоже, укатил на Ильичевск.

– По любому где-нибудь отыщется, – вторил напарнику белобрысый старшина. – Хоть и без номеров. В области всего десяток таких монстров.

«Кто знает? – подумал я, осматривая покореженный передок «тойоты». – Не для того эти монстры нагоняют страх, чтобы потом нарываться на гаишников. В Николаеве они показали норов. Скорее всего, это тот же хаммер. Думаю, скоро убедимся. Жаль тачку Матроскина! Хорошо, что не я подал идею таранить ворота…».

Ближе к вечеру взбудораженные пенсы добрались до Зимберовского замка. На сей раз благополучно. Хоромы отставного полковника и впрямь впечатляли вычурностью и помпезностью.

Кованые врата отворил здоровяк в фиглярских шортах и растянутой майке-алкоголичке. Вытаращился на вмятый капот хозяйского седана, но не проронил ни слова. Дождался, пока авто зарулит во двор, прикрыл ворота и отошел в сторожку.

Выкарабкавшись из салона, я обозрел поместье с отвисшей челюстью. Трехэтажный особняк, выложенный из шоколадного кирпича, напоминал знаменитый столичный дом с химерами. Немного меньших размеров и с причудливыми башенками на черепичной крыше вместо жутковатых скульптур. Зато в окружении сосен и платанов, произраставших в ухоженном палисаднике, который был отгорожен от внешнего мира высоченным каменным забором.

Саднившие коленки вернули к действительности. Осмотрев боевые ранения сквозь дыры в штанах, помыслил:

«Репа расплатился за идею, отлистав сторожу две пятихатки на ремонт ворот. Мою одежонку, сколько не заплати – чинить бесполезно».

– Ну и видок у тебя, Шарапов! – подначил Летописец и посмотрел на Зимбера. – Может, поищешь во что Кучера переодеть?

Глазомер поправь! Мы же в разных весовых категориях. Хотя это не повод для грусти. Щас организуем!

Привратник подойдет по ранжиру. Предлагаю позаимствовать одежонку, – высказал идею Молодязев, пока хозяин поместья усердствовал с мобильником.

Закончив минутные переговоры, сообщил:

– Немного терпения и будет нам счастье! Ключника трогать не советую – мастер спорта по боксу. Нашу проблему разрешит именитый пересыпьский лавочник и мой персональный модельер Моня Кравец. Пообещал прибыть в течение часа. Пока прошу всех в дом!

Домовладелец продемонстрировал гостям просторный холл, напоминавший каминный зал в особняке Бокальчука. Оттуда провел по террасе во флигель, где располагались гостевые апартаменты. Мне и Молодязеву выделил угловую комнату с полукруглым балкончиком, после чего удалился. По праву раненного я удостоился безочередного омовения в душе, а Репа с блаженным видом растянулся на кровати.

Минуло не более получаса, и запыхавшийся Зуй сообщил о прибытии передвижной одежной лавки.

Продефилировав через двор в длинном махровом халате и шлепанцах, я подошел к распахнутой дверце белого минивэна «пежо». Похожий на Зимбера краснолицый пузач в спортивном костюме копошился в салоне, выкладывая на тротуарную плитку обернутые в целлофан стопки рубашек, брюк и нижнего белья.

Всего за пару минут и по сходной цене Моня сторговал мне серые шаровары с накладными карманами и молочного цвета тенниску.

– Кепи не хватает, – подметил Семен, дождавшись, пока ключник-боксер затворил за автолавкой ворота. – Вылитый Шура Балаганов.

– Иван Поддубный! – подправил Зуй и заторопился. – Айда, пацаны, в дом! Треба ужин шаманить. Кухарка в отпуске, а Бокал уже отзвонился. Известил, шо до Одессы полтора часа езды.

Упоминание о еде спровоцировало сильный приступ голода. Припомнил, что ранним утром заставил себя уплести бутерброд, а в полдень полакомился двумя пирожными из «Сластены».

Может, пиццу закажем?  предложил, проглатывая слюну. – Штук десять, думаю, хватит.

Ополоумел, что ли?!  всполошился одесский латифундист. – Депутат в гости едет! Я ему замок разрекламировал, а ты – пицца!

Точно гембель случится. Вареники боком вылезут, – поддержал друга Летописец и скомандовал. – Веди в лабазы, буржуй! Будем экспроприировать хавчик.

Гости оккупировали просторную кухню, а Пуртев назначил себя шефом. Поручил каждому, что-то чистить, шинковать, нарезать. Сам же, подвязавшись фартуком, выстукивал деревянным молотком по увесистым свиным биткам. При этом не забывал придирчиво оценивать работу.

– Мельче нарезай! – указывал Молодязеву.

– Если шо, пальцы пришьешь? – пробухтел Репа, уминая пригоршню нашинкованной капусты. – Вообще-то, пацаны, усматриваю в нашем действе нечто церемониальное. Сами мужики без милых дам. Процесс идет слаженно, умиротворенно. Вечеря получится отменной без привкуса меланхолии.

– Сходка мафиозо, – высказал видение Семен. – Помните, как в черно-белых фильмах про гангстеров? Главари кланов куховарят, попивая кьянти. Колдуют над соусами, варят ведрами спагетти. Сходится братва…

–… и решают, кого мочить, – закончил предложение Зуй.

– Снова все опошлил, – выдохнул Репа. – Придется пересмотреть график наших утренних пробежек по Лонжерону. Отныне буду гонять тебя в Аркадию.

Хоть за Лузановку! – парировал Зимбер и приложил к уху запиликавший мобильник. – Шо, приехал? Запускай!

Позабыв о кухонном таинстве, мафиози высыпали во двор, дабы встретить депутатский кортеж.

Бокал самолично управлял тривиальным «Фордом-Мондео», а сопровождавшие его лица или попросту Борила с Лютиком – блюли патрона все на том же «мерсе».

Впоследствии были переданы на попечение привратника, а депутат в окружении кулинаров продефилировал в замок. Вскоре завершились приготовления, и был накрыт пышный стол. За ужином обсудили жуткий финал происков Боровика и опасную гонку с преследованием.

– Похоже, тот же хаммер, на котором скрылся Штейн, – предположил Бокальчук и поделился новостями. – Когда я сопоставил факты и понял, что Гриба в Николаеве не было – обрадовался. Лучше иметь дело с конкурентами в бизнесе, чем с обезбашенным серийником.

– Думаешь, кто-то из соперников тебя заказал и подергивал Федьку за веревочки? – уточнил Семен.

– Кто знает? Могли же они прознать, что Боровик затаил злобу на сокурсников, среди которых значился ваш покорный слуга?

– В том-то и дело, что тебя в списке не было, – подсказал я. – Гриб утверждал, что Бокал чуть ли не вступился за него тогда.

– Не совсем так, ну да ладно! По любому тупик! Хотя информация о конкурентах поступила из надежного источника. И довольно об этом! Давайте вещайте за жизнь! Сколько лет не виделись!

Проговорили до глубокой ночи, слопали съестные припасы, опустошили бар и разбрелись по комнатам.

Поутру были жестокосердно разбужены шибутным Матроскиным.

– Батон всех кличет на завтрак! – разорялся домовладелец, барабаня в двери гостевых комнат. – Очень даже кстати. У меня шаром покати – все выпили и сожрали! Езжайте сами, а я – на СТО. Пообещали по быстрому замарафетить авто.

– Я тоже не поеду, – уведомил Репа, потягиваясь на постели. – Сегодня две защиты на кафедре. Кстати, Панфилов рожает кандидатский минимум.

Из соседней комнаты послышался заспанный голос Летописца:

– Мне домой надо. Куча электронной переписки. После обеда обещал жену в село отвезти. Короче, буду на связи.

Трапезничать к Саечкину по факту отправились только мы с Бокалом. Разумеется, в сопровождении Борилы и Лютика.

Так же как накануне, стол был накрыт на поляне в монастырском леске. Батон потчевал гостей пшеничной кашей с жареными бычками, капустным салатом и чаем со сдобными булками.

Откуда ни возьмись, нарисовался взъерошенный Доход и накинулся на меня, словно бык на красную тряпку. Сгреб в охапку и завопил:

Дякую, брат! Если б не ты, кранты мне на киче! Прости за все засранца!

Отпусти, придушишь! Тоже меня прости.

Отстранившись, Ленька повернулся к Бокалу и, потупившись, пробубнил:

Благодарю, Вадим. Век не забуду!

Пустое! Для того и друзья.

Хорош лобызаться! – поторопил Сан Саныч. – Еда стынет! Рубайте и повествуйте о мятежных буднях.

Потребовалось не менее часа, чтобы поделиться новостями и позавтракать. Я рассказал о злоключениях в Крыму, а Бокальчук изложил хронологию николаевских событий. После кратких комментариев Саечкина эстафета снова перешла ко мне. Детально описал возникновение Гриба на пустынном тракте, его признание и погибель. В довершение поведал о погоне.

– Не тот ли это хаммер, шо я намывал в Лесках? – будто бы у себя спросил Недоходов.

– Ты же говорил, джип! – услыхав известие, я едва не поперхнулся.

– По мне хоть уазик, хоть хаммер – все джипы. Думал, для следствия неважно.

Неважно, когда фурункул на заднице, – проворчал Вадим. – Мы тоже не лучше. В последний момент просекли, кто такой пучеглазый.

– Не думал, что я у него враг номер один, – пробормотал Ленька, пошкрябав пятерней затылок. – Хотя понятно. Поквитался со мной за издевки и унижение. Только Люда причем?! Из-за меня ведь сгубил! Как с этим жить?!

– Праведно, – еле слышно обронил Сан Саныч.

– Демагогия! – рыкнул Бокал. – Обоснуй, отче, как это понимать?

– Лучше сердцем, нежели башкой. Изо дня в день слезы лить, моля Бога о прощении. Только без видимых соплей и отпеваний самого себя. Просто жить, как подобает совестливому человеку.

– Проповедовать, наверное, легко, – не унимался депутат. – Как на практике применить твое нравоучение? Лить слезы, но без соплей – это как?

Батон усмехнулся, подлил спорщику кипятка из чайника и растолковал:

– Проповедовать точно несложно, но я стараюсь делиться опытом. К примеру, сказываю, как мучает совесть из-за того, что сам мерзко поступал с близкими людьми. Как из-за этого болит душа. Кстати, не меньше, чем у тебя сейчас. Порою мы не замечаем, сколько страданий приносим другим.

– На кого намекаешь?! – вознегодовал Вадим, но тут же обмяк. – Наверное, ты прав.

– Всегда больно, когда вину признаешь, – продолжил Саечкин. – Поначалу тебя разрывает в клочья, и ты не знаешь, как все выправить. Сидишь в ступоре с мордой зареванной. Со временем начинаешь соображать, как обустроить жизнь, чтобы подобное не повторялось. Коль заживешь праведно, то бытие вскоре наладится, только больно будет всегда.

– Утешил! Не хочу, чтобы болело всегда! – проворчал Доход. – Давай другую доктрину!

– Селяви, Леня! Альтернативы нет! Как нет человека, которому удалось прожить без боли?

Такого не бывает, согласился Бокал. – Рождаемся в муках и умираем так же.

Ты о боли телесной сказал, а я акцентируюсь на душевных страданиях, уточнил Сан Саныч. – На переживаниях, сострадании, угрызении совести, муках творчества, в конце концов. У одного душа болит только за себя. У другого – из-за поступков других. Боль ведь тоже бывает разная. Например, у Боровика душа болела по низменному, что и побудило его к местничеству. Это самоистязание, ведущее к самоликвидации. Человек вроде бы живет на земле, а сам уже в аду. Если же болит из-за своих огрехов или за ошибки других – то боль уже не боль, а чувство, без которого жизнь не имеет смысла.

Вадим кивал, разглядывая яблоки, нависавшие над головой, а Недоходов слушал, не моргая с приоткрытым ртом. Сама же проповедь проистекала под аккомпанемент птичьего пения, доносившегося из лесной чащи.

Неожиданно на тропинке появился Самчуков.

Похмеляетесь, что ли?  спросил, оглядывая стол. – Алкоголя вроде бы нет. Значит, кощунственно поедаете бычки без пива!

Чего ж не принес?  отбрил Батон. – Ладно, садись, приобщайся.

Обнявшись с Бокальчуком и сдержанно поздоровавшись с Недоходовым, Проф умостился рядом со мной.

– Не голоден, но рюмку чаю хряпну, уведомил, раскрывая неизменную папку в кожаном переплете.  Заодно доложу обстановку. Начну с осмотра хаты Боровика. Должен заметить – пещера неандертальца уютнее. Не понимаю, как в 21-м веке можно существовать в таком убожестве?! Из мебели только вшивый матрац на полу. Из бытовой техники – ржавый чайник и буржуйка.

– Зато тачки менял, шо перчатки, – подметил я, криво усмехаясь.

– Оружием тоже не брезговал, – продолжил Александр Сергеевич. – Под полом нашли тайник. Два макаровых, парабеллум, имитационные гаубичные патроны, коллекция десантных ножей. Полдюжины гранат в ведре под картошкой. Спичечных коробков с медведями – полный короб из-под обуви. Теперь о диковинном…

– Типа до этого все было в порядке вещей, – вставил Недоходов.

– Ваше дело слушать, Леонид Викторович, и не перебивать старшего по званию. Всё, что связано с Грибом – противоестественно! Но когда в смрадном хлеву от раздолбанной розетки подзаряжается новейшая цифровая рация – это, ни в какие рамки не лезет. Я такие только на канале дискавери видал. Волновая настройка, естественно, закодирована.

– Частоту не вычислить, – деловито резюмировал Сан Саныч.

– Соображаешь, отче! На закуску о том, что превращает серийника в суперагента, – докладчик выудил из папки десяток примятых листов и разложил на столе. – В матраце нашли. Ничего не напоминает?

С немалым удивлением я рассмотрел схемы дворов, квартир, распечатки топографических карт, текстовые графики. Присвистнув, резюмировал:

– План-задание для разведывательно-диверсионной группы.

– Похоже. Или справочная документация киллера, – уточнил Самчуков, выложив вером фотографии, отпечатанные на принтере. – Ознакомьтесь с объектами заказа.

– Лучше лицезреть рожу заказчика.

– Скоро увидишь, Слон. Кормой чувствую!

Испытав неприятное сдавливание за грудиной, я усмотрел на одном из снимков Вишенцева, сидевшего на пляжном топчане. На другом – улыбающийся Костюченко шел к машине.

– Вот же тот хаммер! – крикнул Доход, ткнув пальцем в крайнюю фотку. – Меня бухого засняли с ведром, а на заднем плане передок того джипа.

– Толку мало, номера не видно, – проворчал Бокальчук, взяв со стола несколько снимков. – Слоника еле узнал, а кто этот дядька в тельняшке?

– Сарычев, – подсказал Батон и протянул мне два фото. – Зацени, Кучер! Тебя вели по всем правилам наружного наблюдения.

На одном увидел себя, входящего в здание симферопольского главка. На другом – неизвестный папарацци запечатлел момент переговоров с бомжами на кладбище в Скадовске.

Безрадостно пробурчал, припомнив версию Брута:

Боровиком точно управлял компетентный кукловод. У него под началом целое разведподразделение. Гриба обработали так, что даже перед смертью не назвал главного зачинщика.

– Моей физиономии почему-то нет, – насупился депутат, перебирая снимки. – Даже обидно.

– Зато есть наиболее знаковые, – подобно фокуснику, Проф выуживал из папки все новые сюрпризы. – Знакомые лица, Слон?

– Еще бы! Александр Петрович Штейн собственной персоной. Снимали возле генпрокуратуры. На другом фото – генерал Брут. Поворачивает на Банковую к администрации президента.

– Непонятка полная! – недоумевал Вадим. – Почему нет ни одной фотки из Николаева?! Должна быть целая куча, судя по масштабам акции. Гриб точно не врал – не было его там.

– Скоро выясните, – уверил Саечкин. – Кипишевать бесполезно. Послушайте лучше мою версию. Постараюсь изложить доступно. Кукловод, о котором упомянул Кучер, либо по собственной инициативе, либо по заказу спланировал и частично реализовал широкомасштабную многоуровневую операцию. Стратегическое направление – бизнес-империя Бокальчука. Устранение Вадима, как олигарха, плюс дискредитация его, как народного избранника. Остальные тактические ходы для того, чтобы увести ментов по ложному следу.

– Хороша гипотеза! – раздухарился бизнесмен. – Получается, из-за меня столько крови пролилось?! Премного благодарен, отче!

– На тебе иная доля ответственности, а за убийства и увечья подсудны недочеловеки. Для них людская жизнь копейки не стоит. Важна итоговая сумма прибыли и число завербованных приспешников.

Демонический синдикат, – вставил Доход.

Молоток! В точку! – похвалил подопечного Батон. – Тайная структура, выполняющая масштабные заказы. Думаю, клиентов подыскивают сами и навязывают свои услуги. Федя Боровик – пусковой механизм для реализации их выгодного контракта.

Была у меня такая гипотеза, признался Бокальчук. – Отбросил без рассмотрения! Решил, что дутое величие олигарха и депутата навеяло манию преследования. Даже успел забыть, так батюшка напомнил.

Версия вполне реальная, сын мой! Приступив к выполнению заказа, кукловод изучил твою биографию и дознался об инциденте в школе милиции. Порешил разыскать Боровика и подтолкнуть к отмщению бывшим сокурсникам, чтобы своими действиями тот отвлек следствие от главного фигуранта. Только не учел, что лично к тебе у Гриба нет претензий, оттого вышла у стратега нестыковка. Несмотря ни на что он продолжил реализовывать план действий, только слегка подкорректировал. Вот почему заложников отпустили без обмена. Дескать, пускай менты мозги сушат и разыскивают серийника, а мы чуточку обождем и шандарахнем с неожиданной стороны.

Оживившись, я подался вперед и попросил:

– Подскажи, Саня, с какой!

– Были соображения, но концепция поменялась со вчерашнего дня. После того, как Боровик поквитался с жизнью. Думаю, недруги предпримут что-нибудь этакое. Хочу заметить, что они используют нестандартные методы кукловождения и научены манипулировать людьми посредством вторжения в психику.

– Мистические навороты! – отмахнулся Вадим. – Уверен, что все проще и банальнее!

– Зря сомневаешься, – пробормотал Недоходов. – Я по жизни неверующий, а на киче вдруг архангел в полусне заявился и подсказал, как поступить! По трезвяни, между прочим! А когда бухой был в хлам – посреди ночи голые девки в том хаммере привиделись. С клыками и рогами. Едва не обмочился!