Тайна ее сердца Хойт Элизабет

— Если я сделаю это…

Мэггс нахмурилась и вцепилась в полы пеньюара.

— Если мы это сделаем, — поправился Годрик, — я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.

— Все, что угодно, — опрометчиво кивнула Мэггс.

Лицо Годрика было торжественно и серьезно, однако взмахи его длинных темных ресниц настолько отвлекали внимание Мэггс, что она едва не пропустила мимо ушей его следующие слова.

— Как только ты поймешь, что забеременела, ты уедешь из Лондона. Вернешься в Лорелвуд и будешь жить там.

Рот Мэггс открылся помимо ее воли. Глупо, конечно. Она использовала Годрика в качестве… племенного жеребца и вот теперь совершенно необъяснимо чувствовала себя уязвленной.

— Ты хочешь, чтобы я уехала?

— Я хочу, чтобы ты оказалась в безопасности.

— Почему ты считаешь, что в Лорелвуде я буду в большей безопасности? — Мэггс прищурилась, потому что, произнеся эти слова, сразу все поняла. — Ты не хочешь, чтобы я искала убийцу Роджера.

Мускул еле заметно дрогнул на подбородке Годрика.

— Не хочу.

Мэггс выпрямилась и гневно посмотрела на мужа.

— Но ты не можешь заставить меня прекратить поиски.

Губы Годрика сжались в узкую полоску.

— Это верно. Но я могу отказаться разделить с тобой постель, если ты, в свою очередь, откажешься выполнить мои условия.

Ребенок или торжество справедливости… Мэггс не желала делать выбор. Она хотела и того, и другого. Нуждалась в этих двух вещах.

Она порывисто поднялась с кресла и принялась озираться, не зная, как заставить Годрика ее понять. Он всегда мыслил здраво, но способен был испытывать и глубокие чувства. Его любовь к покойной жене являлась тому подтверждением. Мэггс посмотрела на мужа.

— Если бы на месте Роджера оказалась Клара, ты бы отступился? Перестал бы искать ее убийцу?

Годрик поджал губы.

— Конечно, нет. Но ведь я мужчина…

— А я — женщина. — Мэггс раскинула руки в попытке выразить нужные эмоции, которые заставили бы Годрика понять ее мотивы.

— Не стоит приуменьшать мою любовь только потому, что я женщина. Я любила Роджера всем сердцем. И когда он умер, думала, что умру вместе с ним. Я имею право отыскать того, кто лишил его жизни. И не остановлюсь, пока не сделаю это. Пожалуйста, не пытайся меня разубедить. Потому что я буду непреклонна.

Годрик так долго смотрел на жену, что она испугалась, что он попросту встанет и уйдет. Но Годрик глубоко вздохнул:

— Что ж, хорошо. Пока ты живешь в Лондоне, пока мы пытаемся зачать ребенка… ты будешь продолжать поиски убийцы Фрейзер-Бернсби.

Мэггс с подозрением посмотрела на мужа.

— Но?

— Но как только поймешь, что носишь ребенка — моего ребенка, — ты уедешь независимо от того, увенчались твои поиски успехом или нет.

Мэггс закусила губу и задумалась. Это было не совсем то, чего она хотела, но ведь Годрик мог действительно отказаться делить с ней постель. Так что пойти на компромисс все-таки придется.

Просто нужно бросить все силы на поиски убийцы.

Мэггс вздернула подбородок и протянула руку.

— По рукам.

Кончики губ Годрика дрогнули, когда он взял руку жены и торжественно пожал ее.

— Но ты хотя бы позволишь помочь тебе в поисках? Посещать Сент-Джайлз вместо тебя?

Мэггс судорожно вздохнула, внезапно ощутив дрожь во всем теле.

— Да, конечно.

Годрик наклонил голову, все еще крепко сжимая руку жены.

— Хорошо. Я помогу тебе в поисках убийцы Роджера, пока ты в Лондоне. Я стану приходить к тебе в постель каждую ночь. И ты вернешься в Лорелвуд в тот самый день, когда поймешь, что беременна. Как думаешь, это справедливо?

— Справедливо.

— Только, Мэггс…

— Да? — Мысли Мэггс пребывали в беспорядке с того самого момента, как она услышала слова «каждую ночь» и «постель».

— Я оставляю за собой право вернуться к разговору об убийце твоего возлюбленного, — тихо и решительно произнес Годрик. — Возможно, мы найдем какое-то иное решение, которое удовлетворит нас обоих.

Мэггс следовало возмутиться, ибо Г одрик играл не совсем по правилам, ведь они уже обсудили условия сделки. Но его рука была такой сильной, а изящные длинные пальцы такими теплыми… Да и кровать была совсем рядом.

Мэггс ждала этого самого момента с тех пор, как приехала в Лондон.

Она порывисто кивнула:

— Хорошо, если ты настаиваешь.

— Настаиваю, — прошептал Годрик, поднимаясь с кресла и увлекая Мэггс за собой.

Внезапно она оказалась слишком близко. Так близко, что видела, как бьется на шее Годрика жилка. Мэггс сглотнула, открыла рот…

И Годрик наклонился и поцеловал ее. Только этот поцелуй был совсем не таким, как тогда на Сент-Джайлз. Не гневным и необузданным, а нежным и почти целомудренным, как если бы Годрик вопрошал губы Мэггс: «Этого ты хочешь? Я — тот, кого ты хочешь?» На мгновение мысли Мэггс смешались. Нет, не его она хотела. Она хотела Роджера. Ведь он был любовью всей ее жизни. Ему она подарила свою девственность в порыве блаженства. Его она оплакивала так, что едва не умерла сама.

Но губы Годрика действовали медленно. Убедительно. Они двигались с любопытством, словно Мэггс была каким-то совершенно новым, неизвестным существом. Чем-то драгоценным. Пальцы Годрика скользнули вверх по рукам Мэггс, пробежались по ее плечам, сомкнулись на затылке и приподняли лицо так, чтобы он смог провести языком по ее нижней губе. Мэггс охнула от неожиданности, слегка приоткрыв рот, и язык Годрика скользнул внутрь. Но не захватнически, а словно играя. Он прошелся по зубам Мэггс и приветственно коснулся языка. Внезапно ей показалось, что это уже слишком.

Мэггс отстранилась и посмотрела на мужа широко раскрытыми глазами. При этом ее грудь вздымалась и опускалась быстрее, чем ей хотелось бы.

— Что такое? — Голос Годрика звучал тихо и прерывисто.

Мэггс сглотнула.

— Ничего. Просто… — Она закусила губу. — Нам обязательно целоваться?

Годрик озадаченно вскинул брови.

— Нет, если тебе не нравится.

— Не то чтобы… — Мэггс тряхнула головой, не в силах подыскать нужные слова. Она не могла сказать Годрику, что не хочет думать о нем, когда они занимаются этим. Мэггс просто хотела воспринимать его как мужское тело, а не как Годрика.

В это же самое мгновение лицо Годрика приняло холодное и какое-то отстраненное выражение.

— Можем не делать этого сегодня.

— Нет, — возразила Мэггс, голос которой заметно дрожал. — Я хотела сказать…

Она втянула носом воздух, тщетно пытаясь успокоиться. Мгновение назад она разрушила нечто очень важное — Мэггс чувствовала это. Но если она позволит сейчас Годрику выйти за дверь, второго раза может и не быть.

Мэггс открыла глаза и умоляюще посмотрела на мужа.

— Пожалуйста. Я хочу, чтобы это случилось сегодня.

Годрик мгновение смотрел на жену с непроницаемым выражением, а потом кивнул:

— Хорошо.

Он указал на кровать, и Мэггс смущенно скинула с себя пеньюар, прежде чем забраться под одеяло. Она задрожала, когда ее голые ноги коснулись холодной простыни.

Годрик тоже снял халат, скинул с ног домашние туфли и вопросительно посмотрел на жену.

— Хочешь, чтобы я погасил свечи?

Мэггс с благодарностью кивнула:

— Да, спасибо.

Годрик молча задул свечи на туалетном столике и возле кровати. Огонь в камине потух, а тусклые отсветы тлеющих углей не могли разогнать темноту. Мэггс услышала, как Годрик откинул одеяло, и почувствовала, как просел под тяжестью его тела матрас.

Мэггс хотела уже замереть, но потом ощутила прикосновение — нежное и вместе с тем уверенное. Отступать было поздно.

Мэггс попыталась подумать о Роджере, представить себе его любимое лицо, но пальцы Годрика скользнули по ее боку, сбивая с толку и заставляя образ Роджера раствориться, словно отражение в воде. Годрик перенес вес тела на локоть и навис над женой. Мэггс подумала о том, что, окажись на его месте какой-то другой мужчина, она бы непременно испугалась.

Но рядом с ней был Годрик.

Мэггс ощутила его дыхание на своем лице и прикосновение руки к своему бедру. Годрик задержался на мгновение, чтобы поласкать его сквозь тонкую ткань сорочки, а потом его пальцы начали медленно и осторожно спускаться по ноге жены. Он действовал так сладостно и заботливо. И все же Мэггс не должна была от этого возбуждаться.

Однако ее дыхание стало слишком частым и прерывистым. Наверное, она распутница. Наверное, вкусив плотских наслаждений, она стала так зависима от них, что даже почти бесстрастное прикосновение пробудило в ней давно забытое томление.

А вот Годрика происходящее, похоже, совсем не тронуло. Его дыхание было все таким же спокойным и размеренным. Он взялся за подол сорочки жены и потянул вверх, обнажая ее колени, бедра и женское естество. Подол сорочки остался лежать на животе Мэггс, в то время как рука ее мужа заскользила вверх по уже теперь обнаженной коже колена. Ладонь Годрика была большой и теплой, и Мэггс закусила губу, дабы не издать ни единого звука.

Вот теперь и его дыхание стало прерывистым. Спасибо Всевышнему за это. Годрик, едва касаясь, рисовал на колене Мэггс замысловатые узоры, медленно, очень медленно продвигаясь к средоточию ее женственности. Она раздвинула ноги, давая мужу больше свободы, приглашая его действовать смелее, но он продолжал держаться в отдалении.

А потом Годрик наклонился, словно вновь собираясь поцеловать жену, но потом спохватился. Однако теперь уже Мэггс хотелось притянуть его. Накрыть его губы своими и сказать, что она ошибалась, запретив ему поцелуи. Что она очень хочет, чтобы он ее поцеловал.

Только вот тогда это затронет мысли и чувства, размышлять о которых в данный момент совсем не хотелось. Мэггс делала все это лишь для того, чтобы у нее появился ребенок.

А пальцы Годрика тем временем гладили мягкие завитки, покрывавшие лоно Мэггс, постепенно спускаясь к шелковистым складкам. Мэггс отвернулась и смотрела теперь на камин в попытке сохранить самообладание. Ей хотелось дотронуться до Годрика, ощутить под своими пальцами биение его сердца, но она уже приняла решение вести себя как можно отчужденнее. Негоже менять решение теперь, когда она не могла мыслить здраво.

А потом Годрик коснулся средоточия ее страсти, и все мысли тут же улетучились из головы Мэггс. Его пальцы скользнули в жаркие глубины лона, куда до сих пор допускался лишь Роджер. Мэггс должна была чувствовать себя так, словно ее муж посягнул на чужое, но почему-то совсем этого не ощущала.

Мэггс захотелось зарыдать, ибо рыдания просто разрывали ей грудь. Но она лишь прижала кулак к губам из страха издать хоть звук и разрушить эту видимость единения.

Палец Годрика принялся ласкать маленький чувствительный бугорок, и Мэггс на мгновение показалось, будто ее пронзила стрела. Она хотела… большего. Хотела потереться о Годрика, хотела застонать громко и свободно, хотела взять его руку и заставить его ласкать ее лоно более решительно. Но Мэггс ничего этого не сделала, ибо она была леди, просившая слишком многого, а Годрик поступил, как истинный джентльмен, согласившись удовлетворить ее просьбу. Поэтому самое малое, что она могла сделать, — это выдержать происходящее с достоинством.

Даже если это убьет ее.

А Годрик продолжал свои ласки, и Мэггс почувствовала, что понемногу закипает. Словно удовольствие разлилось по ее телу, обжигая лоно. Она уже переживала подобное и знала, что последует дальше.

Мэггс схватила мужа за запястье, и из ее горла вырвался звук, угрожающе похожий на хныканье.

— Ш-ш-ш, — прошептал Годрик. — Все в порядке. Просто если ты мне позволишь…

— Нет, — выдохнула Мэггс. — Прошу, не надо.

— Мэггс, — со вздохом произнес Г одрик. При этом его голос звучал обеспокоенно.

Мэггс не могла ничего ответить, лишь тянула мужа за запястье, молча указывая на то, чего ей хочется более всего.

И Годрик ее пощадил, оказавшись сверху.

Только теперь Мэггс отпустила его руку и раздвинула ноги. Годрик задрал вверх подол своей ночной сорочки, и Мэггс ощутила прикосновение его горячей кожи. Это было так чувственно. Груди Мэггс коснулось что-то холодное. Должно быть, кулон, который Годрик носил на цепочке. Она задумалась о том, что именно это может быть, а потом все мысли вылетели у нее из головы, ибо тугая плоть мужа коснулась входа в ее лоно.

Мэггс стиснула зубы и непроизвольно сжалась. Однако Годрик пробормотал что-то успокаивающее и медленно, словно дразня, коснулся шелковистых складок.

Мэггс хотелось сказать, чтобы он просто взял ее, а потом предоставил ей возможность успокоиться. Но Годрик не спешил, скользя по шелковистым складкам, описывая чувственные круги, дразня. До слуха Мэггс доносились весьма недвусмысленные звуки, а кожа вспыхивала каждый раз, когда ее касалась плоть мужа. И вскоре она уже дрожала всем телом, изо всех сил стараясь не потерять самообладания. Годрик входил в нее мучительно медленно. Немного вперед, а потом снова назад, с каждым разом погружаясь все глубже. Он был так внимателен, словно занимался любовью с девственницей.

Мэггс понимала, что просто сойдет с ума, если он и дальше будет продолжать в том же духе.

Не этого она хотела. Не в этом так нуждалась. Она не просила мужа о нежном и теплом обращении.

Ей нужно было лишь его семя.

И когда Мэггс уже подумала, что больше не выдержит, Годрик в последний раз подался вперед, и его плоть полностью заполнила лоно жены. Он немного помедлил, тяжело дыша и касаясь грудью груди Мэггс, спрятанной под тонкой тканью сорочки, а потом втянул носом воздух. Годрик начал двигаться, не говоря ни слова. В темноте слышалось лишь его прерывистое дыхание. Мэггс хотелось увидеть его лицо, узнать, смотрел ли он на нее. Ненавидел ли за то, что она заставила его сделать это.

Мэггс не могла дотронуться до Годрика, ибо запретила себе подобную роскошь, поэтому она закинула руки за голову и впилась ногтями в подушку.

И все же тугая плоть мужа быстро и размеренно погружалась в нее, словно безмолвно требуя чего-то. Того, что она запрещала себе дать.

Внезапно у Годрика перехватило дыхание, и он что есть силы вжал Мэггс в мягкий матрас. Она судорожно сглотнула, силясь разглядеть что-либо в кромешной темноте, когда Годрик замер, а потом с какой-то животной силой погрузил в нее свою пульсирующую плоть. Да, Мэггс хотела этого.

Но получила только то, о чем просила.

Его семя.

Годрик осторожно покинул теплые глубины тела Мэггс и перекатился на бок. Ему хотелось остаться, обнять ее и, если она позволит, поцеловать.

Однако Мэггс ясно дала понять, что делает все это без особого удовольствия, а Годрику не нужно было повторять дважды.

Поэтому он встал с постели, накрыл Мэггс одеялом, а когда она что-то протестующе пробормотала, просто сказал:

— Спокойной ночи.

Затем развернулся, ощупью нашел в темноте халат и обувь и вышел из спальни.

Годрик оставил в своей комнате зажженную свечу и теперь был очень рад ее свету. Он вывел его из слишком интимной темноты и напомнил ему, кто он такой.

И кто такая Мэггс.

И все же, даже озаренный светом, он не удержался и подошел к комоду. Пальцы совсем не дрожали, когда он вставлял ключ в замочную скважину, так что он мог вполне собой гордиться.

Годрик поднял крышку шкатулки. Пряди волос лежали на своих местах, и он протянул руку, чтобы дотронуться до них, но не смог этого сделать. Его пальцы все еще хранили аромат кожи Мэггс.

— Прости меня, — прошептал Годрик, обращаясь к Кларе.

В тот момент он не смог даже вспомнить ее лицо, звук ее смеха или выражение глаз. Годрик разговаривал с пустотой.

Он схватился за ящик комода так, что его края больно впились ему в ладони, но так и не смог увидеть Клару.

Он потерял ее.

И остался совершенно один.

Годрик судорожно вздохнул, запустил руку в стопку писем и нащупал теперь уже дрожащими пальцами нужное.

«2 ноября 1739 года.

Дорогой Годрик!

Спасибо за деньги, которыми вы меня обеспечили. На них я починила крышу, и в восточном крыле она почти уже не протекает! Осталась прореха в потолке крошечной комнатки, что находится рядом с библиотекой. Я не знаю, как именно она использовалась, но Батлфилд сказал, будто бы в ней заперли бывшую хозяйку дома, после того как ее муж завел роман с собственным камердинером (!). Но вам ведь известно, как Батлфилд любит подобные шутки.

На прошлой неделе мы доели последнюю малину, прежде чем обрезать на зиму кусты. Все остальное побил мороз. Кроме капусты. А ее я как раз не люблю. А вы? Должна признаться, в это время года я всегда испытываю какую-то странную меланхолию. Листва опадает, готовясь к смерти, и у меня ничего не остается, кроме покрытых инеем деревьев с несколькими уже неживыми, но все еще упорно цепляющимися за ветки листьями.

Господи, как же это грустно! Я не стану вас осуждать, если вы выругаетесь и сомнете это письмо, полное слезливых откровений. Боюсь, я не слишком веселая собеседница.

Вчера я ходила на чай к викарию, где меня обильно угощали пирожными. Вы не поверите, но нам подавали что-то вроде торта с хурмой. Очень красивый на вид, но довольно горький (подозреваю, хурма была не слишком спелой). Однако мне сказали, что это коронное блюдо хозяйки дома, поэтому мне пришлось съесть кусочек и при этом улыбаться (!). Мне показали младшего сына викария сорока дней от роду. По какой-то непонятной причине мне захотелось расплакаться при виде этого очаровательного малыша, но я рассмеялась, сославшись на то, что мне попала в глаз соринка.

Право, не знаю, зачем я все это вам рассказываю.

Ну вот! Опять я надоедаю вам своими россказнями. Но я исправлюсь, и в следующем письме будут только радостные новости, обещаю. Остаюсь преданно ваша

Мэггс.

P. S. Кстати, вы попробовали отвар из имбиря, ячменя и анисового семени, рецепт которого я присылала в прошлый раз? Знаю, на вкус он омерзителен, но вашему больному горлу поможет наверняка».

Слова постскриптума расплылись у Годрика перед глазами, и он отчаянно заморгал. Вот для кого он все это сделал: для Мэггс, считающей, что капризный старый дворецкий обладает чувством юмора; евшей горький торт с хурмой, чтобы угодить жене викария; и плачущей при виде младенца, не желая при этом понять, что именно вызвало эти слезы.

Она заслуживала того, чтобы у нее появился свой ребенок. Она станет прекрасной матерью: доброй, нежной и понимающей.

Годрик убрал письмо в ящик стола и закрыл его на ключ.

Он обещал помочь ей зачать ребенка и сделает это.

И не важно, какую цену ему придется за это заплатить.

Мэггс проснулась от шороха. Это Даньелз прибиралась у нее в шкафу. Мэггс прищурилась и, посмотрев на окно, поняла, что утро давно уже наступило. Она сладко потянулась и поняла еще одну вещь: ее бедра были липкими.

Ведь прошлой ночью Годрик занимался с ней любовью.

Лицо Мэггс залила краска смущения. Она до сих пор чувствовала ноющую боль в бедрах, коей не ощущала уже несколько лет, и пожалела, что не проснулась в полном одиночестве, чтобы в тишине свыкнуться с изменениями в ее жизни.

В ее теле.

К счастью, мысли Даньелз были заняты другим.

— У нас посетители, миледи.

Мэггс ошеломленно заморгала. Неужели так поздно? Кроме того, у них еще не было ни одного посетителя с самого приезда в Лондон. Мэггс не знала даже, убрались ли уже в гостиной.

— В самом деле?

— Да, миледи. — Даньелз, сдвинув брови, посмотрела на платье из желтой парчи и повесила его назад в шкаф. — Три леди.

— Что? — Мэггс поспешно села на кровати. — Кто они такие?

— Полагаю, какие-то родственницы мистера Сент-Джона.

— О Господи! — Мэггс выбралась из кровати, испытывая легкое раздражение. Почему Годрик ничего не сказал ей о том, что ожидает приезда родственников? Однако, вспомнив, в каком состоянии находился Сент-Хаус, когда они приехали, Мэггс подумала, что, возможно, Годрик ничего не знал.

Вот уж правда: о Господи!

Мэггс наспех ополоснулась, пока Даньелз повернулась к ней спиной, а потом послушно стояла посреди комнаты, пока та с одной из младших служанок помогали ей облачаться в розовое с черными узорами платье. Его сшили несколько лет назад, и Мэггс вот уже в которой раз взяла себе на заметку заняться гардеробом.

Даньелз раздосадованно бормотала что-то, пытаясь уложить волосы Мэггс в прическу. Обычно требовалось не менее сорока пяти минут, чтобы укротить похожие на пружины локоны. Сегодня ей пришлось уложиться в десять.

— Достаточно, — произнесла Мэггс, стараясь казаться спокойной, хотя ей так и хотелось вскочить со стула и бежать вниз, пока эти родственницы мужа не пришли в ужас от состояния дома. Хорошую служанку трудно найти. Особенно такую, которая согласится жить в деревне, поэтому Мэггс сердечно произнесла: — Благодарю вас, Даньелз.

Служанка фыркнула, но все же отошла в сторону, и Мэггс поспешила прочь из спальни.

На втором этаже царила тишина, и Мэггс озадаченно закусила губу. Неужели уехали? Однако, спустившись этажом ниже, она встретила миссис Крамб, выглядящую, как всегда, идеально и собранно.

— Доброе утро, миледи. Ваши гости ожидают в желтой гостиной.

Мэггс едва не открыла рот от изумления. В Сент-Хаусе есть желтая гостиная?

— Э… и где же она находится?

— Третья дверь справа. Сразу за библиотекой, — спокойно ответила миссис Крамб.

Глаза Мэггс расширились от ужаса.

— Это та, что с паутиной на потолке?

Одна бровь миссис Крамб еле заметно дрогнула.

— Она самая.

— Э… — Мэггс закусила губу, поглядывая на свою суровую экономку. — Но ведь она…

Левая бровь миссис Крамб слегка изогнулась.

— Нет, нет. Конечно, нет.

Мэггс облегченно улыбнулась.

Экономка спокойно кивнула:

— Я взяла на себя смелость попросить кухарку приготовить чай с пирожными.

И снова Мэггс едва не раскрыла рот от удивления.

— У нас есть кухарка?

— Да, миледи. С шести часов утра.

— Миссис Крамб, вы просто сокровище!

Кончики губ экономки еле заметно приподнялись.

— Благодарю вас, миледи.

Мэггс набрала полную грудь воздуха и пригладила подол платья, чтобы войти в холл спокойно и неторопливо, как и полагается леди ее положения. Она открыла дверь желтой гостиной, ожидая увидеть каких-то престарелых родственниц Годрика, но тут же облегченно выдохнула.

— О, миссис Сент-Джон! — воскликнула Мэггс, порывисто заходя в гостиную. — Почему вы не сообщили о своем приезде?

Мэггс обняла самую старшую из женщин и сделала шаг назад. Мачехе Годрика должно было скоро исполниться пятьдесят пять лет. Не слишком высокая и довольно плотная, она обладала волосами цвета льна, которые унаследовали все ее дочери. С годами ее лицо приобрело красноватый оттенок, а в волосах прибавилось седины. Во внешности не было ничего выдающегося, только этого почти никто не замечал, ибо отсутствие красоты компенсировали ее живость и жизнерадостность. До Мэггс не раз доходили слухи о том, что отец Годрика был просто без ума от второй жены.

— Мы решили приехать без предупреждения, Мэггс, — произнесла миссис Сент-Джон, тяжело опускаясь в кресло.

— Как эти бродячие торговцы, — сказала восемнадцатилетняя сестра Годрика Джейн. — Которые ни за что не оставят вас в покое, пока вы не купите у них жалкий кусок ленты.

— Эта лента была не жалкая, — возмущенно возразила Шарлотта, которая была на два года старше Джейн. — Ты просто завидуешь, ибо торговец пришел, когда ты резвилась в поле с Пэт и Гарриет.

— Пэт и Гарриет необходимо было побегать. — Джейн упрямо задрала нос. — К тому же я эту жалкую ленту не взяла бы и даром.

— Девочки, — перебила дочерей миссис Сент-Джон, и они тотчас же замолчали. — Я уверена, что Мэггс не слишком интересно слушать, как вы бранитесь из-за безделушек и собак.

Но Мэггс не возражала. Она находила взаимную любовь сестер Сент-Джон освежающей, если, конечно, они не ссорились. Она никогда не была так близка со своей старшей сестрой Каро. Дом матери Годрика находился в Верхнем Хорнсфилде, так что Мэггс имела возможность наблюдать перебранки сестер Сент-Джон довольно часто.

— Не знаю, куда подевалась Сара, — дипломатично произнесла Мэггс. — И Годрик тоже.

— Нам сказали, что Годрик куда-то уехал, — сообщила Джейн. — А Сару слуги тоже не нашли.

— Потому что я уходила на прогулку, — донесся с порога голос Сары. Позади нее стояли маленькие служанки, которые держали в руках подносы, полные всяких сладостей. — И только что вернулась.

Шарлотта и Джейн мигом вскочили с дивана и принялись обнимать сестру, словно не видели ее несколько месяцев, а не всего лишь неделю.

Миссис Крамб, незаметно вошедшая в гостиную, спокойно отдавала девочкам-служанкам приказания. Когда стол был накрыт, она вопросительно взглянула на Мэггс. Мэггс поблагодарила экономку, и та вышла из столовой вместе с девочками и прикрыла за собой дверь.

— Мама. — Сара наклонилась, чтобы поцеловать миссис Сент-Джон в щеку. — Какой сюрприз.

— Именно так и было задумано, — ответила миссис Сент-Джон.

Сара села на диван.

— Почему?

— Видишь ли, наше с Годриком отчуждение длилось довольно долго, и поскольку он не предпринимал никаких шагов к сближению, это сделана я. Спасибо, дорогая. — Миссис Сент-Джон приняла у Мэггс чашку с чаем, подслащенным несколькими ложками сахара, ведь именно так она любила. — К тому же, — добавила миссис Сент-Джон, сделав глоток, — нам с девочками необходимы новые платья. Особенно Джейн. Ведь осенью у нее дебют. У тебя тоже, Сара.

— О, как хорошо, — пробормотала Мэггс. — Я тоже собиралась посетить модистку. Так что теперь мы можем сделать это вместе.

— Здорово! — Джейн едва не запрыгала на сиденье. Дверь гостиной отворилась, но девочка, судя по всему, этого не заметила. — Это гораздо приятнее, нежели навешать старого сварливого Годрика.

— Джейн! — прошипела Мэггс, но было поздно.

— Я не знал, что мы ожидаем гостей, — бросил Годрик, переступая порог гостиной.

Мэггс закусила губу. Судя по всему, ее муж не слишком обрадовался происходящему.

Глава 11

«Это ад?» — спросила Вера, взирая на каменистый берег.

«Нет, — ответил Арлекин. Он то ли не заметил, как девушка столкнула с лошади беса, то ли ему не было до этого никакого дела. — Нам предстоит еще долгое путешествие, прежде чем мы доберемся до ада. А сейчас перед нами Вершина Шепота. — Он указал на гряду зазубренных скал, виднеющихся на горизонте. — Ты уверена, что хочешь ехать дальше?»

«Да», — ответила Вера, крепче хватаясь за талию Арлекина. Он лишь кивнул в ответ и пришпорил коня…

Страницы: «« « ... 89101112131415 » ... »»