Тайна ее сердца Хойт Элизабет
Капюшон упал с ее головы, блестящие темные локоны рассыпались по плечам. В руках женщина крепко сжимала пистолет, а прекрасные глаза горели решимостью.
От восхищения у Годрика перехватило дыхание.
Мэггс вздернула подбородок.
— Нет нужды меня благодарить.
Годрик ошеломленно заморгал.
— Что?
Мэггс махнула рукой.
— Я приехала в экипаже.
Мэггс держалась спокойно, хотя Годрик заметил, как дрожал ее подбородок, когда она произнесла:
— Хочешь верь, хочешь нет, но на этой самой улице драгуны часто пристают к призракам.
Сердце Годрика начало биться медленнее, когда он остановился, но теперь оно вновь затрепетало в груди от слов жены. Она приехала на помощь. Его храбрая Мэгги. Еще никогда в жизни никто не делал для него подобного.
Внезапно Годрик почувствовал ночную прохладу, обволакивающую его кожу, запах влажной мостовой под ногами, сам воздух, влетающий и вылетающий из его легких.
Но более всего он чувствовал присутствие этой женщины — его женщины! — стоящей так гордо и ждущей лишь его одного.
Он двинулся к Мэггс, зная, что идет навстречу самой жизни.
Взор Мэггс затуманился, когда Годрик — дорогой ее сердцу, смелый, безрассудный Годрик — двинулся ей навстречу. Она держалась спокойно и собранно, когда разбудила слуг и нашла пистолеты; когда ждала, пока запрягут лошадей и пошлют за доктором; когда отдавала спешные распоряжения миссис Крамб, Моулдеру и миссис Сент-Джон; когда ехала в экипаже и старалась не думать о том, что найдет Годрика мертвым.
Она была краткой, сосредоточенной и деловитой. Но теперь она нашла мужа. Живого.
Живой. Живой. Живой.
Мэггс не помнила, как они сели в экипаж, потому что она начала дрожать всем телом, а потом наконец дала волю слезам. С этими слезами она изливала всю ту боль и страх, которые держала в себе на протяжении последних нескольких часов. Годрик обнял жену за плечи, и она крепко схватилась за него, потому что больше никогда, ни при каких условиях не собиралась его от себя отпускать.
Вскоре Мэггс успокоилась настолько, что смогла расслышать тихий, успокаивающий голос мужа:
— Тише, моя Мэгги, тише. Все в порядке.
Только вот слова Годрика породили в душе Мэггс очередную волну горя. Она впилась в плечо мужа так сильно, что, наверное, причиняла ему боль. Но она просто не могла разжать пальцы.
— Нет. — Мэггс покачала головой. — Не в порядке. Ты ушел.
Она ощутила прикосновение ладони мужа к щеке, как если бы он пытался приподнять ее лицо. Но Мэггс не двигалась.
— Что не так, Мэгги? Почему ты так расстроена?
— Потому что нашла тебя в костюме Призрака Сент-Джайлза. Ты отправился на поиски лорда Кершо, не так ли?
— Так, — ответил Годрик, и Мэггс, даже не видя выражения его лица, уловила в его голосе неуверенность.
— Как ты мог, Годрик? — Она обхватила шею мужа. — А что, если бы ты его отыскал? Что, если бы никогда больше не вернулся? Я бы не перенесла…
— Я его нашел! — выпалил Годрик. — Он мертв, Мэггс.
Мэггс отшатнулась, в ужасе посмотрела на мужа и застонала:
— О нет!
Годрик сдвинул брови. Он открыл рот, потом снова закрыл и, наконец, осторожно произнес:
— Я думал, ты хочешь его смерти. Хочешь отомстить за гибель Роджера.
— Но не рисковать при этом твоей жизнью! — едва не сорвалась на крик Мэггс.
Годрик ошеломленно заморгал.
— Извини… что?
— Я не могла мыслить здраво. Хотя просто обязана была сказать, что ты для меня гораздо важнее, нежели месть графу. Обязана была сказать, что больше она не имеет для меня никакого значения. И тогда ты не ушел бы от меня, не сказав ни слова. Ведь если бы сегодня ночью тебя убили, я бы никогда не простила тебя и…
Мэггс замолчала, потому что Годрик продолжал ошеломленно смотреть на нее, а она так и не произнесла тех слов, которые должна была произнести. Поэтому она просто вцепилась в волосы мужа и нагнула его голову, чтобы запечатлеть на его губах поцелуй.
Ну вот. От прикосновения теплых губ мужа боль в груди Мэггс немного ослабла. Годрик скорее всего не понял ее слов, но зато охотно откликнулся на поцелуй. Мэггс довольно замычала, гладя Годрика по волосам и лаская мочку уха. Он содрогнулся всем телом, и Мэггс подумала о том, что раз уж его уши столь чувствительны, то…
Годрик отстранился и, сдвинув брови, посмотрел на жену в тусклом свете экипажа.
— Мэггс?
Ах да. Она все еще не сказала ему то, что должна была. Но виноват в этом был лишь он сам: нельзя обладать столь восхитительными губами.
— Я люблю тебя, — отчетливо произнесла она. — Люблю тебя глубоко и искренне. Я люблю твои изящные руки и то, как ты улыбаешься лишь кончиками губ, хотя это случается так редко. Люблю твои печальные глаза. Я люблю тебя за то, что ты позволил мне, моему и твоему семействам наводнить твой дом — и при этом даже и бровью не повел. Я люблю тебя за то, что ты занимался со мной любовью всякий раз, когда я просила тебя об этом, просто из вежливости. Люблю за то, что ты стал сходить по мне с ума позже и заставлял меня заниматься любовью с тобой. Я люблю тебя за то, что ты позволил Ее Светлости устроить гнездо из твоей рубашки в гардеробной. За то, что на протяжении многих лет самоотверженно спасал обитателей Сент-Джайлза, хотя теперь хочу, чтобы ты перестал это делать. Люблю тебя за то, что ты убил ради меня человека, хотя я до сих пор злюсь на тебя. Я люблю тебя за то, что ты сохранил все мои письма, хотя мы совсем не знали друг друга, и люблю твои короткие, слишком серьезные ответы.
Мэггс посмотрела на мужа.
— Я люблю тебя, Годрик Сент-Джон, и намерена нарушить данное тебе слово. Я не покину тебя. Ты можешь вернуться со мной в Лорелвуд, или я останусь с тобой здесь, в твоем старом, пропитанном плесенью доме и стану сводить тебя с ума своей болтовней и родственниками… и экзотическими позами до тех пор, пока ты не сломаешься и не полюбишь меня в ответ. И предупреждаю: я действительно не отступлюсь до тех пор, пока ты не влюбишься в меня безоглядно и мы не станем счастливой семьей с дюжиной детишек.
Мэггс замолчала, потому что просто не могла перевести дыхания, и посмотрела на мужа. Лицо Годрика оставалось непроницаемым, и сердце Мэггс упало, хотя она вовсе не собиралась сдаваться.
Но потом губы Годрика дрогнули в присущей лишь ему улыбке, и он переспросил:
— Экзотическими позами?
И вот теперь Мэггс поняла, что все будет хорошо. Даже более чем просто хорошо. Все будет замечательно.
И все же она слушала очень внимательно, когда Годрик заговорил снова:
— Мне ужасно нравится мысль о том, что ты собираешься заставить меня влюбиться в тебя с помощью экзотических поз, но в этом нет необходимости. Я полюбил тебя с тех самых пор, Мэгги, как ты прислала мне свое второе письмо.
Годрик мог бы продолжать и дальше, но Мэггс прервала его, чтобы еще раз запечатлеть на его губах поцелуй.
— И больше никакого Призрака.
— Никакого Призрака, — послушно кивнул Годрик, стягивая с жены бархатный плащ.
Он поцеловал ее обнаженное плечо, и она охнула, задрожав всем телом.
— Должен тебе кое в чем признаться, — прошептал Годрик.
Мэггс с трудом подняла отяжелевшие веки.
— И в чем же?
Серые глаза Годрика смеялись.
— Я согласился спать с тобой вовсе не из вежливости.
Годрик вновь поцеловал плечо жены, и им обоим стало не до разговоров.
Четыре недели спустя…
Годрик наблюдал за тем, как маленькая птичка с оранжевой грудкой проскакала по ветвям яблони и скрылась в дупле. За все годы жизни в Сент-Хаусе он еще ни разу не видел здесь малиновку… но ведь и его Мэгги не жила здесь раньше.
— Я же говорила, что это дерево не засохло.
Годрик повернулся на звук голоса жены. Сегодня утром на ней было ярко-розовое платье с зелеными узорами, и Годрику показалось, будто сама весна идет по посыпанной гравием дорожке сада.
— Тебе лучше?
Всего час назад за завтраком Мэггс поднесла ко рту гренок с джемом и тут же выбежала из-за стола, прикрыв рот рукой. Годрик поспешил узнать, в чем дело, и нашел ее склонившейся над тазом в своей комнате.
Мэггс сморщила нос.
— Просто не верится, что ты остался и помог мне в столь щекотливый момент. Еще ни разу в жизни я не испытывала подобной неловкости.
— Я люблю тебя, больна ты или здорова. — Годрик внимательно посмотрел на жену, но на ее щеках играл привычный румянец. — Тебе лучше?
— Все это так странно, — произнесла Мэггс, подходя к мужу и беря его под руку. Ноздри Годрика тут же уловили такой гостеприимный и теплый аромат апельсинов. — Теперь я так голодна, что готова съесть целый рыбный пирог. Да, мне ужасно хочется пирога… и, возможно, пшеничных лепешек с джемом из крыжовника. Ну разве это не вкусно?
— Очень вкусно, — согласился Годрик, хотя в глубине души считал сочетание рыбы и сладкого крыжовника по меньшей мере странным. — Ты уже сказала об этом кухарке?
Мэггс бросила на Годрика взгляд, который он теперь очень любил и называл «женушкиным».
— Годрик, не можем же мы вот так просто прийти на кухню и приказать кухарке напечь пирогов с рыбой, а потом отправиться на поиски джема из крыжовника.
— Почему? — удивился Годрик. — Я плачу ей жалованье. И если тебе хочется пирогов с рыбой, то ты их получишь. И джем из крыжовника тоже.
— Глупый. — Мэггс покачала головой, вновь посмотрела на яблоню и тихонько пробормотала: — Совсем не засохла.
Годрик усмехнулся, ибо каждый раз, когда они выходили в сад — а это случалось раз или два в день, — Мэггс ставила это дерево в пример, говоря о собственном садоводческом даре.
А зрелище действительно было впечатляющим.
Дерево покрылось легкой дымкой из нежных бело-розовых цветков, которые привлекли внимание Годрика, едва только он вышел в сад. Нет, его Мэгги никогда не перестанет говорить об этом дереве.
Но Годрик не жаловался.
— О, посмотри! — воскликнула Мэггс. — Гнездо малиновки. А еще вчера вечером я видела здесь кроликов. Вот уж не думала, что в центре Лондона можно встретить столько живности.
— Но и богиня здесь раньше не жила, — тихо произнес Годрик.
Мэггс взглянула на мужа.
— Что?
— Да так. Ничего особенного.
Годрик обнял жену и вместе с ней смотрел на порхающую над деревом малиновку. Он не сомневался, что вскоре в его саду поселятся белки, барсуки и ежи. Судя по всему, Мэггс действительно обладала каким-то волшебным даром.
И слава Богу.
Годрик наклонился к уху жены и тихо спросил:
— Я когда-нибудь говорил тебе, как рад, что ты вторглась в мой дом и перевернула мою жизнь с ног на голову?
Мэггс повернула голову так, чтобы губы мужа коснулись ее щеки.
— Каждый день.
— А… — Годрик улыбнулся. — Знаешь, ты меня спасла.
Мэггс вновь покачала головой:
— Глупый.
— Это правда, — произнес Годрик, и он не лгал. — А теперь я намерен спасти тебя, потребовав от кухарки пирогов с рыбой.
Мэггс поджала губы.
— Да-да, — кивнул Годрик и развернул жену лицом к себе. — Все, что угодно, для матери моего ребенка. — Щеки Мэггс залила краска, и она закусила губу, хотя и не смогла скрыть улыбки. — Ты теперь уверена, не так ли? Поэтому тебе было так плохо утром?
Улыбка, которая послужила ответом, показалась Годрику ярче самого солнца. Она счастьем отозвалась в его сердце, и он наклонился, чтобы накрыть губы жены своими.
Обнявшись, они вернулись в дом, чтобы поискать пироги с рыбой и джем из крыжовника.
Эпилог
— Подожди! — закричала Вера. — Куда ты?
— Встретиться с Дьяволом, — ответил Арлекин.
— Тогда я поеду с тобой, — сказала она.
Арлекин взглянул на нее, и девушке на мгновение показалось, что Вера разглядела в его взгляде печаль. А потом он протянул ей руку.
Она взяла Арлекина за руку, и он одним быстрым движением посадил ее на черного коня. Вера обняла Арлекина за талию, и они долго скакали по Долине Сумасшествия в молчании. Наконец впереди появились очертания арки из черного камня.
— Это Ад? — прошептала Вера.
— Да, — ответил Арлекин. — Это вход в Ад. Помни: что бы ни говорил тебе Дьявол, он не имеет над тобой власти, потому что ты живая и дышишь. Он властен лишь над мертвыми.
Вера кивнула и сильнее прижалась к Арлекину. А он въехал на своем черном коне в арку, и они оказались в кромешной тьме. Вера огляделась по сторонам, но не увидела и не услышала ничего. Здесь было пусто и холодно, и окажись она здесь одна, то непременно потерялась бы. Но Вера держалась за Арлекина. И когда прижалась щекой к его широкой спине, до ее слуха донеслось биение сердца. Впереди появились очертания человеческой фигуры. Несмотря на то что это существо было бледным, худым и не слишком высоким, отсутствие человечности в выражении его лица заставило Веру вздрогнуть и отвести взгляд.
Но Арлекин все равно взял ее за руку, помог спешиться и подвел к существу.
— Ты отпустил душу, за которой я тебя послал, — сказал Дьявол.
Арлекин склонил голову.
— Ты знаешь, какова расплата, — тихо произнес Дьявол.
Сердце Веры сжалось.
— О чем он говорит? — спросила она у Арлекина. — Что за расплата?
— Моя душа, — ответил Арлекин. — Дьявол потребовал привезти ему душу, и раз я потерял ее в пути, то должен отдать взамен свою.
— Нет! — закричала Вера.
Холодные тонкие губы Дьявола изогнулись в усмешке, словно ему вдруг стало весело.
— Живые люди такие страстные. Может, мне приковать тебя к раскаленному камню, чтобы ты поджаривалась на нем целую вечность, девушка?
Вера упрямо вздернула подбородок и, несмотря на то что дрожала всем телом, храбро взглянула в безжалостные глаза Дьявола.
— Я живая. И ты не имеешь надо мной власти.
— А… Арлекин уже рассказал тебе то, о чем его не просили. — Дьявол пожал плечами. — Тогда убирайся из моих владений, человек.
— Я уйду, — ответила Вера, — но только вместе с Арлекином.
Дьявол запрокинул голову и засмеялся. И смех этот напомнил Вере скрежет лезвия ножа о точильный камень.
— Глупая девчонка! Арлекин не человек. Перестал быть им тысячу лет назад.
— Он пьет, как человек, — возразила Вера.
Дьявол прищурился.
— Он ест и спит, как человек, — смело продолжала Вера, и в ее груди вспыхнула надежда. — И ты говоришь, что он умер?
— Он не может дышать, как человек! — рявкнул Дьявол.
Глаза Веры расширились, и она поняла, что проиграла, ибо ни разу за все то время, что Арлекин был рядом с ней, она не слышала его дыхания.
Вера повернулась к Арлекину, посмотрела на него полными слез глазами, а потом встала на цыпочки и взяла в ладони его черное лицо.
— Прости, — прошептала она. — Прости.
Вера накрыла губы Арлекина своими и вдохнула в него воздух из своих легких.
Дьявол взвизгнул от ярости, и вокруг Веры и Арлекина начал кружить гудящий вихрь. Вихрь становился все сильнее и сильнее, и Вера закрыла глаза и прильнула к Арлекину.
А потом вихрь утих. Вера открыла глаза и обнаружила, что они стоят на перекрестке дорог. На том самом месте, где умер ее возлюбленный. Из груди Арлекина вырвался странный хрип. Он схватился за бок и упал на колени. Вера опустилась на землю рядом с ним.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила она.
— Ничего, — ответил Арлекин. — Просто мне больно дышать. Ведь я не делал этого тысячу лет.
Он запрокинул голову и засмеялся. Только в отличие от Дьявола его смех был теплым и живым.
Арлекин заключил Веру в объятия.
— Дорогая, ты дала мне воду, еду и сон. Ты заставила мое сердце биться и вдохнула воздух в мои мертвые легкие. Ты перехитрила Дьявола и спасла меня от заключения в ад. Так со мной еще никто не обращался. Я не такой хороший человек, как твой возлюбленный, но если ты согласишься стать моей женой, я всю оставшуюся жизнь буду учиться тому, как заставить тебя меня полюбить.
Вера улыбнулась:
— Я и так тебя уже люблю, ибо ты отдал собственную бессмертную душу, чтобы освободить душу моего возлюбленного и угодить мне.
С этими словами Вера наклонила голову Арлекина и запечатлела на его губах первый из множества будущих поцелуев.
«Легенда об Арлекине»
Три месяца спустя…
Будучи компаньонкой леди Пенелопы Чедвик, Артемис не раз становилась свидетельницей ее необдуманных поступков. Однажды она решила возглавить Дом призрения несчастных младенцев и сирот, и была обстреляна вишневыми косточками. Потом решила придумать новую модель платья и использовать в качестве аксессуара живого лебедя, но не учла того, что лебеди ужасно раздражительны.
А чего стоила ее затея с костюмом пастушки и живой овцой? Даже спустя год Артемис не могла переносить запаха мокрой шерсти.
Но если не принимать во внимание шипящих лебедей, затеи Пенелопы не таили в себе опасности.
Но эта новая затея могла стоить им жизни.
— Мы в Сент-Джайлзе, и здесь темно, — заявила Пенелопа, как ей казалось, убедительным тоном. Улица действительно была пуста, а высокие дома зловеще нависали у них над головами.
— Мне кажется, ты и так уже выполнила условия вашего с лордом Физерстоуном пари. Так почему бы нам не отправиться домой? Еще утром кухарка испекла восхитительные лимонные пирожные.
— О, Артемис, — протянула Пенелопа с пренебрежением в голосе, которое Артемис постепенно начинала ненавидеть. — Проблема состоит в том, что тебе совершенно чужд дух приключений. Лорд Физерстоун не отдаст мне свою драгоценную табакерку, если ровно в полночь я не куплю стакан джина и не выпью его прямо посреди улицы. Так вот знай: я это сделаю!
С этими словами она двинулась дальше по самой темной и опасной улице Лондона.
Артемис нервно повела плечами и последовала за кузиной. В конце концов фонарь держала она, и, несмотря на то что Пенелопа была глупой и самодовольной, она очень ее любила. В конце концов, если они быстро найдут лавку, в которой продают джин, это приключение закончится вполне благополучно и Артемис будет что рассказать Аполлону, когда она навестит его в следующий раз.
«А всему виной эта несносная Ипполита Ройял», — мрачно думала Артемис, настороженно оглядываясь по сторонам. Мисс Ройял поразила воображение представителей высшего света, и у Пенелопы впервые появилась соперница. В ответ на брошенный ей вызов Пенелопе захотелось стать сногсшибательной, поэтому она и заключила это глупое пари с лордом Физерстоуном.
— Выглядит многообещающе, — радостно провозгласила Пенелопа, указывая на ужасную грязную лачугу на дальней стороне улицы, хотя Артемис не поняла, что такого многообещающего разглядела ее кузина.
Из лачуги вышли три здоровенных незнакомца и направились в их сторону.
— Пенелопа! — прошипела Артемис. — Обернись! Обернись сейчас же!
— С какой стати я должна оборачиваться… — начала Пенелопа, но было поздно.
Один из мужчин поднял голову, увидел их и замер. Когда-то Артемис видела, что точно так же готовится к прыжку огромный разъяренный кот. Как раз перед тем, как разорвать на куски несчастного воробья.
Мужчины направились к ним сурово и решительно.
Один путь для отступления был отрезан.
— Бежим! — прошептала Артемис и протянула кузине руку. Она не могла оставить Пенелопу одну. Не могла и все.
Пенелопа завизжала. Незнакомцам оставалось сделать всего несколько шагов. Даже если девушки побегут сейчас, то выиграют всего несколько секунд.
Господи, Господи, Господи.
Спасение пришло, когда его совсем не ждали, в лице огромного, внушающего страх мужчины, спрыгнувшего с крыши дома. Он выпрямился, играя мускулами, и Артемис увидела, что лицо скрыто под черной маской, с прорезями для глаз и огромным крючковатым носом. Глаза мужчины блестели — живые и умные.
Перед ней стоял Призрак Сент-Джайлза.
Читать бесплатно другие книги:
