Останься со мной Чжан Эми
– Ты… меня похищаешь? – пробормотала Лиз, когда Лиам дал задний ход, отъезжая от дома.
– Можно и так сказать, – ответил он. – Надеюсь, ты не станешь блевать в моей машине?
Ее стошнило.
– Проклятье.
Остаток пути они ехали молча. Лиам знал, где живет Лиз, – все знали, где живет Лиз. Однако впервые он видел ее дом вблизи и не понимал, почему ему так неловко уже от одной мысли, что он должен войти к ней домой.
Прокашлявшись, он спросил:
– Лиз, у тебя есть ключи от дома?
Она не ответила. Лиам заглушил мотор и в наступившей тишине снова задал свой вопрос, потом повторил его еще дважды, прежде чем она наконец-то невнятно произнесла:
– Под кооовриком.
Лиам вылез из машины, подошел к дверце со стороны пассажирского сиденья, вытащил Лиз. Она обмякла у него на руках. Вместе с ней он поднялся на крыльцо, неуклюже опустился на корточки и, прислонив ее к плечу, рукой стал шарить под ковриком, пока не нащупал ключ, приклеенный скотчем к нижней стороне коврика.
– Глупее не придумать, – буркнул он.
С Лиз на руках он выпрямился, отпер дверь, нащупал выключатель. Внутри дом был такой же большой, каким казался снаружи; красивый, отметил Лиам, все сплошь ясные линии и четкие грани, но как будто необитаемый. Идя через холл, он вдруг подумал, что идиотское место, выбранное для хранения запасного ключа, пожалуй, не самая большая странность в этом доме: здесь многое навевало тоску.
Он попытался аккуратно опустить Лиз на белый диван, но в итоге фактически свалил ее, как мешок: он выдохся, пока ее нес, так как не отличался выносливостью и могучим телосложением. Потом он огляделся и, когда его взгляд снова упал на Лиз, она уже опять стала недосягаемой. В том мире, которому она принадлежала, ему не было места.
Поэтому он ушел.
Направляясь через холл к выходу, он услышал, что она окликает его:
– Лиам, – выдохнула Лиз. – Спасибо.
Он замедлил шаг. Чуть не развернулся, чтобы остаться.
Но не остался. Прошел через холл с высоким потолком и покинул ее дом. Перед тем, как выйти на холод, погасил свет, оставив ее спать в темноте.
Лиам убедил себя, что сейчас Лиз слишком пьяна и наутро ничего не вспомнит. В понедельник она, как обычно, не обращала на него внимания, будто его вовсе не существует, и он решил, что рассудил верно.
Он ошибался.
Проснувшись, Лиз кинулась в ванную, где ее стошнило. После, когда она сидела возле унитаза, головой прислонившись к стене, она вспомнила про него. И задалась вопросом. Почему?
Она была утомлена. Сила тяжести воздействовала на нее более агрессивно, чем обычно. Закрывая глаза, она чувствовала, как эта сила затягивает ее все глубже и глубже.
Я вытащила бы ее. Удержала бы от падения, но она не видела моей руки.
Глава 42
За тридцать восемь минут до того, как Лиз Эмерсон разбилась на своей машине
Сила тяжести.
Основополагающая сила, не так ли? Последнее ускорение. И затем… авария.
Может быть, думалось ей, он видит то, чего больше никто не замечает.
Во мне.
Она рассмеялась.
Лиз толком не понимала, что такое сила тяжести; впрочем, Лиама она тоже толком не понимала. Сидя за рулем, она вспоминала его глаза в сиянии нелепой люстры, удивительную грациозность его пальцев, то, как он назвал ее глупой – без насмешки в голосе.
Они были смутными, эти воспоминания, и, очевидно, по ее вине. Алкоголь, травка… она мало что помнила о том вечере, но Лиама помнила.
И это казалось странным, ведь о Лиаме у нее были другие, более отчетливые воспоминания, которые она предпочла бы забыть, но никогда не забудет.
Но в этом, очевидно, она тоже сама виновата.
Глава 43
Взгляды
Джулия и Кенни сидят с мамой Лиз. Обе наблюдают за Лиамом, и обе пытаются скрыть это друг от друга.
– Надеюсь, мама моя сюда не вернется, – быстро говорит Кенни Джулии, когда понимает, что подруга заметила, как она обводит взглядом комнату ожидания.
– Не вернется, – отзывается Джулия. – Она вроде должна быть на каком-то собрании в церкви, да? Я отвезу тебя домой. Правда, не знаю, где мои ключи. – Она обводит взглядом комнату, хотя ключи у нее в кармане.
И все в таком духе.
Джулия порывается подойти к Лиаму и наконец-то извиниться за то, что они натворили, но с какой стати Лиам станет ее слушать? Кенни, напротив, вспоминает все те гадости, что она говорила о нем, и начинает плакать, потому что не помнит точно, в какой момент превратилась в дрянь.
Лиам смотрит в окно.
Глава 44
За тридцать пять минут до того, как Лиз Эмерсон разбилась на своей машине
Они обладали ускорением – она, Кенни и Джулия. Они обладали массой. Они подначивали друг друга, насмехались друг над другом и дополняли друг друга, соответственно они обладали силой. Они были катализаторами, пальцами, касающимися крайней косточки домино. Они инициировали процессы, перераставшие в другие процессы, которыми сами управлять уже не могли.
Прикосновение, легкий толчок в неверном направлении, и все рушится.
Глава 45
Падение
В первый учебный день пятого класса во время перемены Лиз сидела на качелях рядом с Лиамом, взлетая вверх, стремительно падая вниз. Волосы веером развевались у нее за спиной, глаза были закрыты, это его и привлекло – ее закрытые глаза. Она выглядела глуповатой и одновременно очень бодрой и энергичной, и Лиам не мог отвести от нее взгляд.
Лиз, со своей стороны, сознавала, что сидящий рядом мальчик наблюдает за ней, но ей очень нравилось летать на качелях, и не имело значения, что он о ней думает. Ей нравилось, что ветер обдувает ее лицо, нравилось, как она на мгновение зависает на вершине дуги, нравилось ощущение падения, которое усиливала темнота, потому что она сидела зажмурившись. Она воображала себя птицей, ангелом, заблудшей звездой.
На вершине дуги она отпустила руки. И полетела.
Лиам открыл рот от страха и изумления, ожидая, что она разобьется об асфальт и трагически погибнет прямо у него на глазах.
Она не разбилась и не погибла, и, когда она пошла прочь, сердце Лиама понеслось вслед за ней.
На следующий год они пошли в шестой класс и впервые выбирали факультативы. Лиз и Джулия записались на хор. Кенни и Лиам – на оркестровые занятия, что, в общем-то, было нормально. Но оба играли на флейте, и это создавало определенные проблемы.
В истории Меридиана Лиам был первым мальчиком, игравшим в оркестре в составе флейтистов. Его это не напрягало, ведь он играл чертовски здорово.
А вот Кенни этот факт бесил, как раз потому, что Лиам играл чертовски здорово, лучше, чем она когда-либо будет играть, и это означало, что ей суждено до конца своих дней быть «второй флейтой».
В девятом классе во второй учебный день Кенни вышла с репетиции злая как собака, и ну давай поносить Лиама: он и жополиз, и придурок, возомнил себя бог весть кем. Лиз, устав от нытья подруги, перебила ее:
– Так поставь его на место.
– Что? – спросила Кенни, резко остановившись.
Лиз пожала плечами.
– Ты вечно жалуешься, а делать ничего не делаешь. Так давай поставим его на место.
План созрел мгновенно.
Глава 46
Уничтожение Лиама Оливера
Осуществить план предполагалось в три этапа.
Первый этап проходил во время обеда в первый день недели праздничных мероприятий для девятого класса с участием выпускников. Центральная часть столовой пустовала, потому что вся элита толпилась в коридоре, выбирая короля и королеву бала. Столики по периметру столовой были заняты. Какой смысл? Всем известно, что победит Лиз Эмерсон и, возможно, Джимми Трейвис. Да пусть хоть сам черт. Слишком много хлопот – корону делать и все такое, говорили они себе. И потом, королем или королевой бала кто-то из них может стать только в том случае, если это будет решение самой Лиз Эмерсон.
Что, собственно говоря, тогда и произошло.
Она всем велела отдавать голоса за Лиама Оливера, единственного парня, игравшего на флейте. Остальные парни смеялись, называли его геем; девчонки пожимали плечами: им было все равно, кого выберут королем бала.
Лиам находился в оркестровой, наигрывал «Судьбу богов»[12], когда Дилан Мэдлен, председатель комитета учащихся выпускного класса, по школьному радио сообщил результаты голосования. Лиам чуть не выронил флейту, услышав свое имя вслед за именем Лиз Эмерсон.
На одно безумное мгновение ему подумалось, что это начало чего-то важного – может, и не зря он потратил деньги на новую одежду. Но потом он огляделся, увидел, что все вокруг хихикают, и все понял.
Н-да.
Изощренная шутка.
Лиам уставился взглядом на флейту, на свое искривленное отражение в ней, и не поднимал глаза, пока не прозвенел звонок.
Вторую часть плана они претворили в жизнь на следующий день, во время шестого урока. У Лиз было поддельное разрешение на посещение методического кабинета, и она воспользовалась им, чтобы уйти с урока геометрии. Кенни отлучилась с испанского якобы в туалет и встретилась с ней под лестницей. Джулию пришлось немного подождать – они вообще с трудом уговорили ее уйти с углубленки по биологии, – но она в конце концов появилась, и втроем они направились в оркестровую.
– Дура, – обругала Лиз Кенни, когда они шли по пустынным коридорам. Вид у всех троих был нелепый – темой нынешнего праздника были восьмидесятые, и они все трое вышагивали в неоновых легинсах и объемных ветровках. – Как ты объяснишь, что проторчала в туалете полчаса?
Кенни наморщила лоб. Она сделала прическу с начесом, и пышная копна скрывала почти все ее лицо.
– Проблемы с пищеварением?
– Женские дела, – предложила Джулия. – Скажи, что искала тампон или еще что-нибудь. Джекобсен боится женщин.
– Уууф, – оживилась Кенни. – Одолжите мне тампон?
– Он тебе не нужен, тупица, – сказала Лиз, останавливаясь перед оркестровой. – Так, теперь заткнулись. Пошли.
У Лиама по расписанию шестым уроком был библиотечный час, который он, как правило, посвящал игре на флейте. Лиз, в жизни не игравшая ни на каком музыкальном инструменте, отказывалась верить в то, что он действительно занимается музыкой. Ну а если он не музицирует, значит, явно занят чем-то еще – дай бог, чтобы чем-то монументально, уморительно постыдным. И она поймает его на этом.
– Пошли, – повторила она, без надобности, Джулии и Кенни, и они тихонько вошли в оркестровую.
Комнаты для занятий находились вдоль одной стены оркестрового зала, и в дальней кто-то музицировал.
Они заглянули в узкое окно.
Лиам стоял к ним спиной. Он играл на флейте.
Они прождали пять минут, десять, пятнадцать.
Лиам продолжал играть.
– Фигня какая-то, – наконец-то прошептала Лиз.
Но на самом деле она так не думала. Ей не было скучно. Она, как завороженная, слушала игру Лиама: было очевидно, что он счастлив. Ей сразу вспомнилось, что и она когда-то любила солнце, ветер, каждое короткое мгновение полета.
Слушать его игру – все равно что смотреть, как меняет цвета небо.
А потом в ней взыграла зависть, ибо такого покоя она никогда не знала. Никогда по-настоящему не была в ладу с собой и со всем миром. Уже давно.
Лиам внезапно перестал играть. Они припали к полу, затаили дыхание, – но Лиам их не заметил. Он просто поправлял пюпитр или пытался поправить.
– Черт, – услышала Лиз бормотание Лиама. – Ну… вылезай… же…
Кенни сдавленно фыркнула в плечо Лиз.
– Прямо так и сказал, – хихикнула она.
Вот он и наступил…
Этот блестящий, монументально, уморительно постыдный момент.
Лиз быстро вытащила из кармана свой мобильник, едва не заехав локтем в лицо Кенни. Включила режим видеосъемки, наклонила объектив к щели под дверью и нажала на кнопку записи.
– Здесь, – зашептала она, – мы наблюдаем Лиама Оливера в его естественной среде обитания. Как и все подобные ему особи, он проводит время за своим любимым занятием: игрой с флейтой.
Лиам прошел мимо – нижние края штанин его джинсов обтрепались, кеды едва не расползаются на ногах. Собственно говоря, больше ничего они и не увидели, но этого было достаточно. Раздался стук, Кенни снова прыснула со смеху.
– Ну же, – услышали они его приглушенный голос. – Чуть выше, черт бы тебя побрал.
А потом он и в самом деле закряхтел. Тут уж даже Джулия не удержалась от смеха. Камера затряслась, ибо они, пытаясь успокоиться, лицами вдавились в плечи друг друга.
Послышался приглушенный грохот: Лиам, потеряв равновесие, упал на стену, но в камере это выглядело иначе. Кенни то ли хихикнула, то ли икнула, и Лиам, по другую сторону двери, замер.
Но к тому времени, когда он подошел к окну, их уже и след простыл.
Лиз разослала видео всем, кто фигурировал в ее списке контактов. К концу дня, казалось, его уже посмотрела вся школа, весь город. Кто-то выложил видео в «Фейсбуке», кто-то еще загрузил его в «Ютуб». По окончании занятий, стоя у своего шкафчика, Лиз увидела, как Лиам идет по коридору, сопровождаемый взрывами смеха. И Лиз отвернулась, потому что, когда она взглянула на его недоуменное лицо, у нее где-то глубоко шевельнулось некое странное чувство.
Тем не менее, придя домой, она стала готовиться к осуществлению третьей части плана.
Лиам Оливер – извращенец.
Лиам Оливер – гей.
Лиам Оливер любит секс втроем.
Лиам Оливер заводится от неодушевленных предметов.
Лиам Оливер в детстве нализался свинцовой краски со своей колыбели и с тех пор постоянно на взводе.
Лиам Оливер готов трахать все что ни попадя.
И это были еще самые невинные слухи.
Третий этап должен был обеспечить им легкую победу. Правда, все утверждали, что и в футбольном матче они победят без труда, однако к концу первого тайма они проигрывали 14: 0. Весь Меридиан собрался на трибунах. Все, насквозь промокшие, орали что есть мочи. В воздухе пахло дождем и рыбой – фан-клуб всегда перед игрой по случаю праздника с участием выпускников устраивал пикник, на котором жарили рыбу, – и сегодня небо было соткано из чешуи, растительного масла и поражения.
Лиз, разукрашенная, в спортивном бюстгальтере и шортах, стоя на шаткой трибуне, топала ногами, прыгала и кричала. Справа от нее находилась Джулия. Та, единственная из школьников, сидела, скрестив на груди руки, потому что от дождя ее бюстгальтер стал полупрозрачным. Кенни – по левую сторону от Лиз – изо всех сил вцепилась в руку подруги, потому что некоторое время назад Дженна Эриксон упала с трибуны и сломала ногу. Прижимаясь к Лиз, Кенни скулила, что дождь смоет имя Райли Страйвера на ее животе прежде, чем тот его увидит. Лиз было все равно. Надпись «ДЖЕЙК ДЕРРИК» на ее животе уже давно превратилась в расплывшуюся акварель.
Но, когда дождь наконец-то прекратился, стало еще хуже: опустившийся густой туман поглотил огни. В перерыве после второго периода, когда закончилось выступление оркестра, Лиз, стряхнув с себя Кенни, пошла с трибун вместе с остальными членами «двора». В руках у нее была коробка из-под обуви, которую она несла очень бережно. Внутри лежала корона Лиама.
Девятиклассницы взорвались ликованием, когда она появилась на дорожке, ведущей к полю. Кенни кричала громче всех.
Парни тоже кричали, но они не ее приветствовали. Они вообще не ликовали.
Лиам шел за ней следом. Его разваливающиеся кеды хлюпали по грязи, шаги вторили ее шагам. И внезапно весь ее мир сосредоточился только на этом: ее ноги, его ноги, расстояние между ними. Они словно танцевали под музыку воплей своих одноклассников: шаг, гей, шаг, извращенец, шаг, гомик. Оскорбительные выкрики резали слух.
Ей хотелось обернуться. Хотелось взять его за руку, потащить… куда? Куда бы она его повела?
Лиз бросила взгляд через плечо, Лиам отвел глаза.
Они достигли центра поля и заняли свои места в ряду других королей и королев. Кейт Далмс, стоявшая в голове линейки, рассмеялась, увидев Лиама, и слегка подтолкнула локтем Брэндона Джейсона. Тот сделал непристойный жест. Директор полез в карман за списком их имен.
– Эй, Лиам. – Брианна Верн, одна из представительниц десятого класса, чуть выступила вперед из линейки, улыбаясь Лиаму. – Хорошо, что вы, ребята, присоединились к нам. Мы как раз говорили о том, что мальчикам живется легче, чем девочкам. У вас месячных не бывает. И вы балдеете от своих органов.
– А что, мужик, она права, – вылез Мэттью Дерринджер – еще один представитель десятого класса и один из лучших друзей Джейка. Лиз почему-то всегда так и подмывало обнять его, когда он был рядом. Наклониться к нему, обвить руками и, пока тот ни о чем не подозревает, коленкой дать ему под яйца. Со всей силы. – Я обожаю свои органы. Воздаю им должное. А ты, Лиам? Когда последний раз ты ублажал свою флейту? Только что, на трибуне? Кажется, я чувствовал, как она ходуном ходит.
Туман. Как же в тумане все это звучит гипертрофировано.
Смех. Крики – гей извращенец гомик гейизвращенецгомик. Лиз впилась ногтями в ладони, стиснула зубы, плотно сжала губы. Потом тишина. Напряженная, тягостная тишина.
Где-то в тумане директор объявил Майка и Кейт королем и королевой.
Корона, что Кейт сделала для Майка, – тяжелая, витиеватая, прекрасная; он преподнес ей картонную корону из «Бургер Кинг». Пауза. Родители яростно защелкали фотоаппаратами. Кто-то недовольно заметил, что процедуру коронации следовало бы провести на балу, когда все нарядно одеты, но эта реплика осталась без ответа. Директор продолжал объявлять королей и королев – из числа одиннадцатиклассников, десятиклассников.
Лиз глянула на Лиама.
Интересно, смотрел ли он видео – от начала до конца?
– Представители девятого класса: Лиз Эмерсон и Лиам Оливер!
Лиз достала из коробки свою корону. Она зашла в Интернет и купила самую дешевую, самую паршивую флейту, какую только сумела найти. Джейк на уроке труда разрезал ее на куски, которые она потом горячим клеем склеила в форме неровного круга. Теперь же она вынула корону из тонкой оберточной бумаги и протянула ее Лиаму.
Его лицо.
Зачем ты пришел? – хотелось крикнуть ей. Какого черта ты приперся сюда? Идиот, придурок. Ты же знал, что тебя ждет. Знал, что мы сделаем. Что я сделаю.
Ты это заслужил, – пыталась думать она, но не могла. Сам напросился.
В горле образовался комок. И откуда он взялся?
Лиам воззрился на корону долгим взглядом. Неясные очертания девчонок из группы поддержки развернули большой плакат с надписью «ВПЕРЕД, МЕРИДИАН! БОРИСЬ ЗА ПОБЕДУ!» Ник Брейден бегом вернулся на поле. В какой-то момент он споткнулся, и вся команда попадала на него. Толпа на трибунах ревела. Футбольный тренер, наконец-то утратив терпение, рявкнул новоиспеченным королям и королевам:
– Убирайтесь с поля! – И команде: – А ну-ка собрались все вместе!
А Лиам все смотрел и смотрел на корону.
Оно убивало ее, его молчание. Она громко вздохнула, чтобы нарушить это молчание, и он наконец-то поднял на нее глаза.
Предполагалось, что в этот момент Лиз должна ему что-что сказать, что-то ужасное, и улыбнуться во весь рот, но на ум шло только одно слово – его имя. Она попыталась его произнести. И не смогла.
В следующее мгновение Лиам взял корону у нее из рук, свою коробку бросил к ее ногам и пошел с поля.
Лиз смотрела ему вслед. У нее сдавило горло, глаза почему-то наполнились слезами. Потом она глянула вниз. Крышка соскочила с коробки, когда та упала на землю, и Лиз увидела верхнюю часть короны.
Она была восхитительна. И Лиз внезапно поняла. Поняла, зачем он пришел. Чтобы преподнести ей свою корону.
Она опустилась на колени рядом с короной, прямо в грязь. Земля была холодная, и холод проник в нее. Она взяла корону в руки, отшвырнула в сторону оберточную бумагу. Проволока, золотая фольга, краска «металлик», кручение, плетение, петли. Корона казалась какой-то неправдоподобной, и Лиз коснулась пальцами ее краев, чтобы убедиться в материальности этой красоты.
– Лиам! – крикнула она, резко обернувшись.
Отклика на ее зов не последовало.
– Ты, – заорал футбольный тренер, решительным шагом направляясь к ней. – Чтобы через три секунды твоей задницы и духу на поле не было, иначе я сам ее отволоку.
Позже, когда игра окончится со счетом 49: 2 – не в пользу Меридиана, Лиз ускользнет от Кенни с Джулией и побежит вокруг футбольного поля, ища Лиама, чтобы сказать ему… что-нибудь. Что – она не знала. Хоть что-нибудь. Все.
Но, пробираясь сквозь толпу, расталкивая людей, она увидела пакетик с порошком, торчащий из кармана какого-то парня, и вытащила его, потому что уже устала искать.
Глава 47
Последствия
Лиам не пошел на бал, но это не имело значения.
Разве смеяться запрещено? Смешно же. Чудика избрали королем и застали за… музицированием. К тому же ведь никто по-настоящему не пострадал. Лиз, Кенни и Джулия пошли на бал и отрывались там, виляя бедрами на скользком от пота полу, а потом продолжали ходить на вечеринки и напиваться, и напрочь забыли об этом происшествии.
В понедельник Лиам ушел из оркестра.
Преподаватель попытался его отговорить, но он швырнул свою флейту о стену и ушел.
Многие были уверены, что Лиам плакал, когда смотрел то злосчастное видео.
Они ошибались.
Лиам хранил полнейшую невозмутимость.
Никто не догадывался, что плакала Лиз, а она плакала, когда смотрела то видео.
После того, как Лиам ушел из оркестра, оставив в классе свою покореженную, сломанную флейту, она смотрела видео снова и снова. Удалила его из своего телефона и плакала, потому что уже ничего не могла изменить. Не могла изъять это видео у всех, кому она его разослала, или у тех, кому потом они его переслали. Не могла изъять это видео из Интернета. Не могла починить флейту Лиама. Поэтому она даже и не пыталась.
Глава 48
За тридцать три минуты до того, как Лиз Эмерсон разбилась на своей машине
Лиз думала о Лиаме Оливере в категориях второго закона Ньютона.
Масса. Лиз удалось собрать огромную аудиторию. Видео распространялось, как вирус. О Лиаме Оливере знали в городах, расположенных в часе езды от Меридиана. Парни и девчонки останавливали его в «Уолмарте» и, ухмыляясь, спрашивали про его флейту.
Ускорение. Нет такого прибора, которым можно было бы точно измерить скорость, потенциальную и кинетическую энергию сплетен. В сравнении с ними звук распространяется со скоростью черепахи, а свет – со скоростью прихрамывающей бабушки Кенни. Было некое странное удовольствие в самом процессе распространения молвы, в смаковании чужих страданий. Устоять перед этим не мог никто.
Сила. Лиз. Она огляделась и увидела за спиной груды обломков, а потом заглянула в себя и увидела паутину трещин, образовавшихся под гнетом всего, что она натворила. Она ненавидела себя и не знала, как стать другой, и за полчаса до того, как вильнуть с дороги, она поняла, что, несмотря на все это, у нее не хватит сил, чтобы остановить вращение Земли.
Но у нее было достаточно сил, чтобы остановить вращение своего собственного мира.
После Лиама были другие.
Лорен Мелбрук, которая начала встречаться с Лукасом Дрейком после того, как он бросил Кенни. Они были красивой парой, и Кенни плакала от злости. И вот однажды в январе Лиз, Джулия и Кенни встали пораньше и на снегу перед домом Лорен краскораспылителем вывели: ШЛЮХА. Сделали снимки, загрузили их в «Фейсбук» и на каждый прилепили фотографию Лорен. Лукас Дрейк бросил ее в тот же день.
Сандра Гаррисон, доложившая миссис Шумахер, их учительнице по алгебре, что Лиз списала контрольную. Миссис Шумахер ей поверила, но доказательств у Сандры не было, и учительница не стала устраивать разбирательство, однако Лиз (поскольку она действительно списала) сочла необходимым распустить слух, что Сандра Гаррисон беременна. Сандра, имевшая привычку много есть в состоянии стресса, действительно поправилась после того, как ее ославили. Позже Лиз распустила слух, что Сандра сделала аборт, тем самым поставив жирный крест на ее и так подмоченной репутации.
Джастин Стрейес, отпускавший шуточки по поводу напряженных отношений между Джулией и ее отцом. В тот день, когда в школу пришли представители наркоконтроля с собаками, Лиз подложила ему в шкафчик пакетик с марихуаной. Разразился большой скандал, проводилось тщательное расследование, и, пока шло судебное разбирательство, Джастину запретили ходить в школу. Когда же он вновь появился, от него все отворачивались. Одно дело курить травку, другое – быть пойманным с поличным. Джастина поймали с поличным, и теперь с ним никто не разговаривал, кроме наркоманов.
Это все жертвы из списка метафорических трупов Лиз.
Глава 49
За двадцать девять минут до того, как Лиз Эмерсон разбилась на своей машине
Лиз недоумевала, почему Лорен Мелбрук не написала краской «ХАНЖА» на газоне перед ее домом.
Глава 50
Чего не знала Лиз
Оказывается, Лиам никогда не бросал игру на флейте.
Он ушел из оркестра. Но занятия в оркестре он всегда считал баловством, глупостью. Флейту свою он размозжил. Но ведь дома у него были еще три.
Бывали дни, когда он готов был окончательно сдаться. О самоубийстве он никогда серьезно не задумывался – в принципе, точно не знал, как это сделать; если лечь в ванну и бросить туда тостер, сработает? – но такая мысль несколько раз мелькала у него в голове.
Конечно, видео оставило след в его душе: благодаря ему он понял, почему так много людей ненавидят Лиз Эмерсон, и также понял, почему они следуют за ней. Лиз Эмерсон легко пьянела, буквально от всего: от алкоголя, от власти, от предвкушения будущих событий. Она никогда не дорожила ни своей жизнью, ни чужой, и в основе ее пренебрежения лежали равнодушие, природная жестокость, готовность уничтожить любого, всех.
Он продолжал жить. Играл на флейте. Обнаружил, что в мире по-прежнему есть прекрасное и оно никуда не исчезнет – несмотря ни на что.
И однажды он решил простить Лиз Эмерсон.
Это случилось перед самым десятым классом. В тот день погода была переменчивая: небо то тучи затягивали, то оно снова светлело. Лиам остался после уроков, чтобы закончить редактуру своей статьи для литературного журнала, и, когда вышел из школы, увидел, что он не один.
Лиз Эмерсон ждала, когда за ней заедут. Судя по небольшому пятну пота на футболке и по растрепанным волосам, она только что бегала кросс. Они старательно игнорировали друг друга. Лиам стоял в тени здания, Лиз – под пасмурным небом, в тусклом свете. Прижимала к уху телефон, плечом прислонившись к кирпичной стене.
Лиам молча наблюдал за ней, вспоминая, какие чувства владели им, когда он впервые посмотрел то дурацкое видео. Никого еще ему так сильно не хотелось ударить, как Лиз Эмерсон.
Он рисовал эту сцену в своем воображении: вот он подходит к ней в своих истрепанных кедах, под которыми скрежещет усеянный жвачкой цемент; она удивленно оборачивается к нему и тут же с отвращением на лице отворачивается; он заносит кулак…
А потом он рассмеялся про себя: все же знают, что у Лиз Эмерсон удар куда сильнее, чем у него.
Он уже хотел отвести от нее взгляд, но тут облака внезапно разошлись, и в просвете заблестел кусочек ясного неба. Когда он снова глянул на Лиз, она стояла, задрав вверх голову, и во все глаза смотрела на этот кусочек голубизны.
Потом облака снова заволокли небо, голубизна исчезла, и на секунду лицо Лиз стало таким беззащитным и негодующим, что Лиам почти ожидал увидеть, как она взмоет ввысь и разведет тучи руками.
Скрежет шин по асфальту заставил Лиама выпрямиться и отвернуться, а когда он снова посмотрел в сторону Лиз, она уже садилась в машину.
Лиз уехала, а он в эту минуту простил ее, ибо понял, что Лиз Эмерсон тоже жаждет прекрасного.
СТОП-КАДР: В ВЫШИНЕ
У нее день рождения, ей исполнилось шесть лет, и папа сделал так, что осуществились все ее желания.
Она прижимается носом к маленькому круглому иллюминатору самолета. За бортом облака – горы, качающиеся на волнах, сворачивающиеся в огромные спирали, так что у нее кружится голова, когда она взглядом пытается объять их гигантские витки. Всюду, всюду солнце и небо, а внизу под ней простирается весь мир.
Когда она в тот вечер возвратится домой, Моника спросит у нее, как ей понравился полет на самолете, и она часами станет рассказывать о том, что видела. Потом она придет ко мне и снова поделится своими впечатлениями, но вид у нее будет отсутствующий. Я очень хорошо знала, как загораются глаза Лиз, когда она говорила о полетах, но я не увижу в них знакомого блеска.
Она берет меня за руки, и я крепко ее держу, ибо мне уже известно то, что она сама скоро поймет: что она – человек, и на нее, как и на всех людей, распространяются одни и те же законы природы – в частности, гравитация.
Как бы она ни старалась, крылья у нее никогда не вырастут.
Глава 51
За три дня до того, как Лиз Эмерсон разбилась на своей машине
Читать бесплатно другие книги:
