Останься со мной Чжан Эми
Лицо мистера Диксона стало суровым.
– Ну хорошо, Лиз. Что же ты хочешь от меня услышать?
– Не знаю, – огрызнулась она. – Разве вам не положено знать, что сказать?
– Мисс Эмерсон, я не могу помочь вам, если вы не хотите, чтобы вам помогли.
Но она нуждалась в помощи. Просто не знала, как о ней попросить, и очень, очень боялась, что ей вообще невозможно помочь.
Мистер Диксон вздохнул.
– Знаешь, Лиз, в молодости я тоже пережил мрачный период. Я всегда страдал некоторым избытком веса…
Лишь неимоверным усилием воли Лиз удалось удержаться от сарказма.
– …и одно время меня очень задевало то, что обо мне говорят. Но я это поборол, – сказал он, подаваясь вперед всем телом. Стул под ним скрипнул. – В какой-то момент осознал: неважно, что обо мне думают; главное – как оцениваю себя я сам…
Ладно, подумала Лиз, у тебя еще семь попыток, но ну их в задницу. Просто убей меня прямо сейчас.
– Запомни, Лиз, – продолжал мистер Диксон, – измениться никогда не поздно. Каждый новый день – это чистая страница, и твоя история еще не написана.
Лиз рассмеялась – надрывно, с отчаянием.
– Думаю, уже слишком поздно, мистер Диксон.
Он улыбнулся ей по-доброму.
– Лиз, ты никогда не изменишься, если не веришь в то, что сумеешь измениться.
Своими словами он словно ударил ее. Лиз выдавила улыбку и вышла из кабинета методиста. На улице висела мгла – нечто среднее между зимним сумраком и ночной тьмой, но ни то, ни другое. Лиз бегом кинулась к своей машине и, когда добралась до нее, лбом прижалась к дверце. Кожа липла к металлу, а вокруг сгущалась тьма.
– Видимо, – прошептала она, – другой мне уже не стать.
Глава 69
Четвертый посетитель
Мистер Элизер сразу определил, что Лиз – одаренная девочка, хоть та и давила в себе одаренность, замуровывала свои таланты. Наряду с глупыми вопросами она задавала и много умных, и в первый же день, как она пришла в его класс, он понял, что она могла бы учиться блестяще, если б приложила хоть какие-то усилия. И это, как он уяснил, было самое печальное в профессии учителя: видеть, как школьники ставят на себе крест, даже не попробовав чего-то добиться.
С Лиз он спрашивал строже, чем с остальных, ибо ему еще не доводилось встречать девочку, которая обладала бы столь огромным потенциалом, но совершенно его не использовала.
Мистер Элизер не задерживается надолго в палате Лиз. Моника по-прежнему стоит на страже, и она неохотно пропустила его к дочери, хотя он всего-то намеревался оставить свою карточку. Мистер Элизер слабо улыбается Лиз, будто она может его видеть, и уходит.
Карточка гласит: ДОРОГАЯ МИСС ЭМЕРСОН, ВЫ КЛЯТВЕННО ПООБЕЩАЛИ, ЧТО ПОДТЯНЕТЕСЬ ПО МОЕМУ ПРЕДМЕТУ, И ВАШЕ ОБЕЩАНИЕ ПОКА НЕ ВЫПОЛНЕНО. ВЫЗДОРАВЛИВАЙТЕ.
Глава 70
Шаг вперед
Поскольку Лиам никогда не ходил на вечеринки, он пристрастился к кофеину, а не к другим возбуждающим средствам. Вкус кофе, который принесла ему Моника, отдавал пластмассой, но ему необходимо выпить еще один стаканчик, иначе он свалится с ног. Стресс дал о себе знать, и сейчас ему жутко хочется спать, но он должен дождаться новых известий о состоянии Лиз Эмерсон.
Так уж случилось, что Лиаму нравятся больницы. Его мама – медсестра, и добрую часть своего детства он провел в стерильных коридорах. В его восприятии больница – это место, где свершаются чудеса, а не умирают люди, и он предпочел бы, чтоб так было и впредь.
Медсестра, у которой он спросил, где можно взять кофе, сказала, что на пятом этаже есть кафе, но, войдя в лифт, Лиам случайно нажимает кнопку четвертого этажа. Вздохнув, он потирает лицо, беспричинно раздосадованный тем, что лифт сделает остановку на четвертом этаже, но тут уж ничего не поделать. Лиам нажимает нужную кнопку и, прислонившись к стенке кабины, закрывает глаза.
На секунду он действительно засыпает, прямо так – стоя, скрестив руки на груди. Двери лифта открываются на четвертом этаже, и судорожные всхлипы грубо вырывают его из краткого забытья.
Он моргает. К тому времени, когда он окончательно просыпается, двери кабины уже снова закрываются. Лиам блокирует их рукой и выходит к девушке, сгорбившейся в углу коридора.
Он смотрит на Кенни. С минуту помедлив в нерешительности, он кашляет.
– Джулия? – Жалкий голосок. В нем безнадежность и недоверчивость. Наверняка ведь знает, что это не Джулия. Не настолько же она дура, думает Лиам, опускаясь на корточки подле нее. – Джули, ей лучше?
– Ее перевели в обычную палату, – отвечает он. – Значит, лучше.
Она резко вскидывает голову, и Лиам впервые открыто смотрит в лицо Кенни. Дело в том, что Лиам всегда видел в Кенни типичную легкомысленную Барби, у которой мозгов еще меньше, чем у куклы. Все так говорят.
Теперь, глядя на грязные подтеки расплывшейся косметики на ее щеках, на сломленную девочку, застывшую в ее глазах, он понимает, что ведет себя как скотина.
И осознал внезапно, что все люди – …люди.
– Ты не Джулия, – говорит Кенни.
– Нет, – соглашается Лиам.
Она шмыгает носом.
– Лиам, да?
Ну вот! На его глазах Кенни вновь трансформировалась в ту девушку, какой все ее ожидали видеть – немного глупую, немного заносчивую, ибо они сами ее такой создали.
Лиам решает, что незачем заострять на этом внимание. Кенни растеряна и напугана. Он не оставит ее одну.
Все носят маски, приходит к выводу Лиам. И он сам не исключение.
Он протягивает ей руку. Говорит:
– Пойдем. Ты хочешь ее видеть?
Кенни колеблется.
Но в итоге берет его за руку.
Глава 71
В ночь накануне того дня, когда Лиз Эмерсон разбилась на своей машине
Лиз сидела в своей гардеробной и плакала. Плакала и плакала, ненавидела весь свет и плакала, и к тому времени, когда слезы иссякли, она была опустошена. Потому что, кроме себя самой, ненавидеть было некого.
О, она по-прежнему злилась на других – за то, за что злиться, она знала, не должна. Злилась на мать – за то, что та не заботилась о ней; злилась на Джулию – за то, что той не хватает силы воли; злилась на Кенни – за то, что она такая идиотка. Злилась на Лиама – за то, что он позволил ей разрушить его жизнь; злилась на Джейка – за то, что он такой подонок; злилась на всех, кому она причинила боль, ибо они сидели сложа руки, не противодействуя ей, и ждали, когда она сметет их всех на своем пути.
Сидя в своей гардеробной, Лиз думала о том, что сидит здесь в последний раз. Это была странная мысль. Вонзившись ногтями в ковер, она прислонилась головой к стене и подумала: В последний раз. Назад дороги нет. Завтра утром она пойдет в школу, смело встречая свой последний день, самый последний в жизни, будет смотреть вокруг, а все будет как всегда, и относиться к ней будут так же, как всегда. Школьники будут болтать и смеяться, жаловаться на то, что им много задают, и прикалываться над учителями, и только она будет знать, что завтра ничего не будет. Завтра все, все кончится.
И боже, удивлялась Лиз, как же отчаянно она этого желает.
Она взяла свой телефон и в поисковой строке «Гугла» набрала: «признаки суицидального состояния».
Подавленность.
Утрата интереса/уход в себя.
Плохой сон/отсутствие аппетита.
Желание умереть, неоправданный риск, как то: езда с превышением скорости, езда на красный свет и т. д., крайне безрассудное поведение.
Злоупотребление алкоголем или наркотиками.
Перепады настроения.
О. Ну да.
Никто не заметил?
Ну надо же. Плохой сон – насмешили.
И ведь на полном серьезе.
В самом деле?
Ее решимость окрепла. Потому что никто не заметил. Ничего.
Ниже давались рекомендации относительно того, как побороть депрессию и суицидальные мысли. Лиз не стала их читать.
Лучше не станет.
Это не для нее.
Глава 72
За день до того, как Лиз Эмерсон разбилась на своей машине
Она пыталась наслаждаться жизнью. Пыталась убедить себя, что у нее еще есть шанс – последние несколько часов, чтобы найти причины жить. Но она пребывала в оцепенении. Хотела, чтобы скорее все кончилось.
Перед уроком обществоведения она увидела Джулию. Та смеялась, но под ее глазами пролегли темные круги, а пальцы дрожали. Она увидела Кенни. Та танцующим шагом шла по коридору, но смех у нее был неестественный. На уроке физики мистер Элизер, готовя их к экзамену, еще раз объяснил суть законов Ньютона, но она мало что поняла из его объяснений и про себя подумала: Какая разница?
Когда я разобьюсь, я буду инерцией массой ускорением силой силой тяжести противоположной равной всему.
Я стану ничем.
Когда прозвенел звонок с последнего урока, мистер Элизер задержал ее в классе, чтобы выяснить, почему она еще не сдала реферат по физике. Лиз оправдывалась недолго, но к тому времени, как он ее отпустил, коридоры школы почти опустели. Она убрала учебники в рюкзак, достала из сумочки ключи. Спустившись по лестнице, направилась к выходу и вдруг увидела нечто такое, что заставило ее остановиться.
Это была Кенни. Она уже переоделась в танцевальную форму и стояла, уткнувшись лбом в шкафчик, прижимая ладони к животу, и даже издали Лиз видела, что Кенни плачет.
Лиз вышла на улицу, завела машину и поехала на автозаправку, где наполнила бак, чтобы хватило бензина до нужного места, затем повернула в направлении автострады.
Глава 73
За семь минут до того, как Лиз Эмерсон разбилась на своей машине
Она наконец-то сообразила, что она, Лиз Эмерсон, и является силой противодействия. Следствием действия внешних факторов.
И нажала на газ.
Глава 74
Пятый посетитель
Лиам оставляет Кенни у открытой двери в палату Лиз, и та медленно идет к койке, на которой лежит ее подруга. Освещение неяркое. Руки Лиз вытянуты вдоль тела, на ней безобразная больничная сорочка. Такими Кенни всегда представляла покойников в гробу.
Она опускается на стул подле койки и делает то, что у нее лучше всего получается. Говорит.
– Знаешь, – рассказывает она, – я была наверху, в родильном отделении. Они такие лапочки. Младенцы. Знаешь, я всегда хотела, чтобы у меня была сестра. Когда мне было четыре года, на Рождество я написала письмо Санте с просьбой обменять Дэниэла на старшую сестру. От братьев ведь никакого толку. У них нельзя взять платья, туфли, вообще ничего.
Кенни умолкает. От воцарившейся тишины на глазах у нее наворачиваются слезы. Но не правы те, кто думает, будто Кенни всего лишь легкомысленная, поверхностная, недалекая, бойкая, задорная подружка Лиз, которая только и может, что вопить. И сейчас Кенни сама себе это доказывает.
– Да… Кстати, Джули записывает для тебя домашнее задание. Я сделала бы для тебя записи по химии, но мы ничего не писали. Если верить Джессике Харли. Сама я на уроке не была. Узнала, что они все просто сидят без дела. Тебе бы это не понравилось. То есть если б ты была там, мы вряд ли стали бы сидеть в классе целый день… не бери в голову. Ты должна поскорее поправиться, а то синяк у Джейка заживет, и ты его не увидишь. Шикарный синяк! Джулия врезала ему от всей души. Он аж со стула свалился. Может, и ты ему синяк поставишь. О боже, это было бы здорово! Он стал бы похож на панду! Кстати, вы все еще вместе? Он сказал, что вы поссорились. Никто не знает, что происходит, Лиз. Надеюсь, вы расстались. Надеюсь, ты к нему не вернешься. Лиз, он тебя не стоит.
Кенни на мгновение умолкает, бросает взгляд на дверь, потом с заговорщицким выражением на лице смотрит на Лиз. Именно так бы она и поступила, если б Лиз была в сознании, и неподвижность подруги, ее закрытые глаза приводят Кенни в замешательство. Она заставляет себя продолжать, но комок в горле меняет ее голос. Он ей самой кажется каким-то незнакомым.
– Ты ведь знаешь Лиама? Ну да, он с приветом, и мы, конечно, по-свински поступили с ним в девятом классе. Но вообще-то он милашка, как ты думаешь? Глаза у него красивые. И, ладно… ты ему очень нравишься, Лиз. В школе он постоянно наблюдает за тобой. Даже не верится, что ты раньше не замечала. Это так клёво… совсем не противно. Ну, может быть, наблюдает – не совсем верное слово. Но он не выпускает тебя из виду, Лиз. И, знаешь, он ведь умный парень. Помнишь, как в четвертом классе он выиграл конкурс по правописанию? Хотя нет, тебя ведь здесь еще не было. В общем, в четвертом классе он выиграл конкурс по правописанию. Из вас получилась бы отличная пара. Это я так, к слову. Ты давай поправляйся поскорее. Потом помиришься с ним и нам расскажешь, ладно?
Тут ее голос срывается. Трещина, появившаяся в горле, удлиняется, удлиняется, и Кенни начинает терять самообладание.
– Ты давай поправляйся поскорее, – повторяет она. – Лиз, возвращайся к нам. Мы отремонтируем твою машину. Конспекты для тебя сделаем, все, что на дом задают, вообще все. Мы все исправим, слышишь?
Кенни сдавленно сглатывает слюну. Прислоняется щекой к прутьям кровати, смотрит в лицо Лиз и шепчет:
– Ты прости, что я на тебя злилась. Я знаю, что ты не виновата, с… ребенком. Я… я расстанусь с Кайлом. А Джулия… Не знаю, сообщила она уже тебе… в общем, мне она сказала, что, если тебе станет лучше, она обратится за помощью. К доктору или еще к кому. Лиз, все наладится. Все будет хорошо.
Кенни моргает – быстро, насколько это возможно: липкими, утяжеленными тушью ресницами быстро не поморгаешь. Тыльной стороной ладони отирает глаза.
– Прости. Я не плачу. Не плачу. Ладно, помнишь, в конце седьмого класса я купила нам те дурацкие одинаковые колечки и мы поклялись навсегда оставаться друзьями? Мое до сих пор у меня, знаешь? И у Джулии ее колечко осталось. А твое, я знаю, лежит на дне шкатулки. Я видела его там, когда брала у тебя ожерелье на бал. Ой, оно ведь еще у меня. Напомни, чтоб я его тебе вернула… В общем… Лиз, навсегда – это значит навсегда. То есть ты не вправе бросить нас. Лиз…
Всхлип подступает к горлу, застревает в нем, и следующие слова она уже выдавливает из себя через силу:
– Лиз, ты должна выжить. Обязана. Ты не можешь бросить нас. Мы… мы без тебя не справимся. Боже, Лиз. Прошу тебя.
Потом Кенни начинает плакать, потому что даже самый сильный человек не в состоянии удержать в себе столько слез.
Глава 75
Самое ужасное
Лиз так ни с кем и не попрощалась.
Пока она беседовала с мистером Элизером, Джулия ушла из школы. Последний раз Лиз видела ее в коридоре. Она направлялась на урок испанского, Джулия – в спортзал. Джулия ее не заметила – слишком занята была тем, что пыталась собрать в узел свои длиннющие волосы. В душе Лиз понимала, что она видит подругу в последний раз. У них больше не было совместных уроков в этот день, не было никаких других занятий, на которых они могли бы пересечься, поэтому, заметив Джулию, Лиз остановилась посреди коридора и просто смотрела на нее, стараясь запечатлеть в памяти это мгновение, не думая о том, что через несколько часов все ее воспоминания перестанут существовать.
Позже, когда она увидела Кенни, плачущую у своего шкафчика, ей так захотелось подойти к подруге и обнять ее. Но Лиз понимала, что она может выдать себя. Кенни слишком хорошо ее знала. Она что-нибудь заподозрит. Поэтому Лиз развернулась и пошла прочь.
Мама, конечно, была в самолете, летела домой, но, выезжая с парковки, Лиз все равно ей позвонила. Ее звонок приняла голосовая почта, и она послушала голос мамы в последний раз. Лиз хотела попросить прощения. Ей за многое следовало извиниться. Но она нажала «отбой».
Она только раз отклонилась от своего последнего маршрута. По пути к месту автокатастрофы, за двадцать минут до конца, Лиз съехала с автострады и направилась к национальному парку.
Она не вышла из машины. Сидела за рулем и смотрела на макушку живописной башни, торчавшей над кронами деревьев. Сидела и вспоминала все желания, которые она загадывала, стоя на ней. Вспомнила, как наперегонки с отцом бегом поднималась на ее вершину, и он всегда специально немного отставал. Вспомнила, как некогда она отчаянно любила небо, и наконец произнесла те два коротких слова, что так давно рвались из нее:
– Простите меня.
Глава 76
Тревога
Кенни все еще в палате Лиз, когда приборы начинают тревожно пищать.
Вскоре в комнату влетают врачи и медсестры, что-то говорят, но Кенни ни слова не понимает. Она плачет, видит, что происходит что-то ужасное, а она понятия не имеет, что случилось.
Медсестра в униформе с рисунком в виде розовых динозавров отводит Кенни в сторону, чтобы не путалась под ногами.
– В чем дело? – истерично всхлипывает Кенни. – Что происходит?
Медсестра обнимает Кенни, объясняет:
– О, детка. У нее сердце опять отказывает. Пл… плохо дело.
– Нет, – лепечет Кенни, вырываясь из рук медсестры. Кричит: – Лиз, это неправда! Ты нас не бросишь, черт бы тебя побрал! Ты выкарабкаешься. Лиз. Лиз!
Глава 77
За две минуты до того, как Лиз Эмерсон разбилась на своей машине
Она вспомнила меня.
Вспомнила маленькую девочку, какой она когда-то была, ту девочку, которая верила в волшебство, в любовь, в героев, ту девочку, которая хоронила червяков, найденных мертвыми на подъездной аллее. Она вспомнила то время, когда была счастлива, а мир был красочным и светлым. И вспомнила воображаемую подругу детских лет.
Поскольку это все равно был конец, она представила, что я сижу в пассажирском кресле. Представила, что моя ладонь лежит на ее руке, что теплом своей ладони я согреваю ее холодную руку, что я крепко ее держу.
В те последние мгновения она была не одна.
Глава 78
Голоса
– Кто-нибудь, позвоните доктору Сэмпсону. Скажите ему, что пульс неровный…
– Что случилось? Секунду назад состояние было стабильное…
– Теперь – нет. Остановите кровь… должно быть, он что-то упустил, открылось кровотечение…
– О, ради всего святого, уведите ее отсюда!
Кто-то хватает Кенни за руки и тащит ее из палаты.
Глава 79
Авария
Напоследок Лиз Эмерсон загадала, чтобы она полетела. На этот раз не было ни снежинок, ни одуванчиков, но, закрыв глаза и резко повернув руль в сторону, она загадала свое последнее желание.
Она не полетела.
Она стала падать.
Привет, сила тяжести, подумала Лиз, раскинув руки в стороны навстречу этой силе.
Привет и прощай.
Но мир полностью не исчез.
Глава 80
Тишина
– Что случилось? – Моника вскакивает со стула. В комнате ожидания, куда три медбрата втаскивают Кенни, поднимается суматоха. Джулия вскидывает голову. Сердце у нее сжимается и падает, падает.
Один из санитаров отводит Монику в сторону и сообщает о том, что произошло. Комната затихает, все смотрят и, увидев, что лицо Моники сморщилось, бросаются в объятия друг друга, хватают салфетки и начинают плакать.
Кроме Кенни. Кенни подходит к Джулии и со всей силы стискивает ее руку.
Глава 81
Перед тем, как все поблекло
На уроке они повторили основные положения законов механики Ньютона, и мистер Элизер в заключение добавил:
– Итак, помните, все законы Ньютона описывают теорию движения. На наших занятиях мы допускаем, что силой трения и сопротивления воздуха можно пренебречь, но крайне редко законы Ньютона целиком и полностью применимы в реальном мире. В жизни не все так просто.
И когда класс негодующе зароптал, в очередной раз возмущаясь тем, что они изучают нечто такое, что даже нельзя применить на практике, мистер Элизер, улыбнувшись, сказал:
– Жизнь – это нечто большее, чем просто причинно-следственные связи.
В жизни не все так просто.
В этот момент – щелк, и все становится на свои места.
И Лиз Эмерсон закрыла глаза.
Глава 82
И снова комната ожидания
Санитары поспешили в палату Лиз. Моника подходит к подругам дочери, обнимает Кенни, которую Джулия так крепко держит за руку, словно вообще никогда ее не отпустит.
Остальные наблюдают. Ждут развязки. Ждут, когда Лиз Эмерсон перестанет существовать.
Джейк Деррик тихонечко сидит в углу, опустив голову в ладони. Конечно, он так сидит с тех пор, как сексапильная медсестра покинула его и окружающие стали указывать на его подбитый глаз. Но когда пришло известие о том, что Лиз стало хуже, он еще ниже опустил голову.
Мэттью Дерринджер выходит и снова заказывает цветы, доставку которых он отменил некоторое время назад.
Лиам сидит в застывшей позе, перед ним дымится стаканчик с кофе.
Потом Кенни внезапно поднимает голову – спутанные волосы рассыпаны по плечам, на щеках черные подтеки от туши, глаза воспалены. Она обводит взглядом комнату, находит Лиама и окликает его.
Лиам настороженно поворачивает голову; все, кто есть в комнате, наблюдают за ним.
Кенни смотрит ему прямо в глаза.
Наконец Лиам медленно встает со стула. Неслышным размеренным шагом идет к Кенни. С минуту он просто смотрит на нее – на миниатюрную девушку, которая способна быть очень жестокой, но, как и он, сейчас преисполнена печали.
Потом берет ее за руку.
Джулия берет его за вторую руку. Он бросает на нее взгляд, она сквозь слезы слабо улыбается ему. Моника тоже глянула на него, и от ее взгляда он забывает про ощущение неловкости, возникшее оттого, что он держится за руки с двумя самыми популярными девчонками в классе.
Все четверо они стоят тесным кружком – очень необычное зрелище, – и все четверо думают одно и то же:
Если она задалась целью выжить – выживет.
Эпилог
Я сижу за коричневым диваном, где она меня оставила, перебираю кадры из прошлого.
Вот она воображает, будто летит – широко раскинув руки, бежит через парк. Моя ладонь лежит в ее руке; благодаря волшебной пыли, которой она меня осыпает, мои ноги чуть-чуть отрываются от земли.
Вот она делает «снежных ангелов»[16]. Двух – чтобы мы могли лежать бок о бок, соприкасаясь крыльями.
Вот она гоняется за мной по двору; под нашими босыми ногами – теплая летняя трава.
Потом она про меня забывает.
И несколько лет я наблюдаю за ней со стороны.
Тишину огромного дома нарушает хруст гравия под колесами автомобиля, останавливающегося на подъездной аллее. Я слышу механическое жужжание открывающихся ворот гаража, потом – поворот ключа в замке.
– Не торопись, – говорит Моника. – Осторожней на костылях.
– Не волнуйся, мама, – машинально отвечает она.
Небольшая заминка, короткое затишье.
Потом Моника спрашивает:
– Доченька, тебе помочь?
Снова тишина.
Потом, едва-едва слышно, Лиз Эмерсон произносит одно-единственное слово:
– Да.