Бегство к любви Тоул Саманта
Он тут же мрачнеет, утыкается взглядом в землю, потом, подняв голову, отвечает:
– Нет. Сейчас я просто хочу напиться.
Рановато для принятия на грудь… но была не была. Раз я теперь другая, у меня появились новые черты, и одна из них – потребление спиртного в дневное время.
– Я бы тоже не отказалась, – с улыбкой говорю я.
– Вот это моя девочка. – Он широко улыбается.
Его девочка?
Его девочка.
Мы возвращаемся в Дуранго и прямиком едем в центр города, где находятся бары. Джордан говорит, что машину оставит там и заберет ее утром, а когда мы будем готовы вернуться в отель, возьмем такси.
Идти днем в бар, чтобы напиться… для меня это внове.
Я взволнована. Даже не так: я чертовски возбуждена. Чувствую себя бунтаркой.
Печально, но это так.
Джордан привел меня в бар с говорящим названием «Бар». Я сижу за столиком в глубине зала. Джордан пошел за напитками. Сейчас он угощает.
Потом будет моя очередь.
Джордан возвращается с четырьмя стопками в руках и двумя бутылками пива под мышкой. Гулять так гулять.
– Это текила, – говорит он, ставя две стопки передо мной.
Я никогда не пила текилу… но где наша не пропадала? Я теперь другая Мия. А другая Мия, может, и любит текилу.
Я беру одну стопку, но его голос останавливает меня:
– Сначала соль.
Сев напротив меня, Джордан берет со стола солонку.
– Давай руку, – говорит он.
Я протягиваю ему правую руку.
Когда он касается ее, во мне мгновенно что-то вспыхивает и воспламеняет соответствующие части моего организма.
Джордан сыплет соль на край моей ладони и говорит:
– Слижи.
Матерь божья. Как же возбуждающе это прозвучало.
Я и впрямь могла бы пристраститься к текиле. Особенно «под руководством» Джордана.
Выполняя его указание, я подношу ко рту ладонь и начинаю слизывать соль.
Джордан не сводит с меня глаз. Я замечаю, как они заблестели, едва мой язык коснулся соли.
Я неторопливо слизываю соль с ладони, блаженствуя под его взглядом.
Мне нравится, какой эффект это производит на него.
Когда вся соль у меня во рту, благополучно там растворяется, Джордан говорит очень сиплым голосом:
– Теперь пей.
Я беру одну стопку, подношу ее ко рту и опрокидываю в себя.
– Матерь божья! – Мое горло в огне. Я прижимаю ладонь тыльной стороной к своим влажным губам. На глазах выступили слезы.
Джордан смеется.
– Пивом запей, оно смягчит жжение. Я забыл принести лайм.
Я глотнула из бутылки пива.
Мои глаза все еще слезятся, и я пальцами провожу под ними, вытирая соленые капли.
– Не любишь текилу? – смеется Джордан.
Я качаю головой.
– Вообще в первый раз пила.
– Ну и как?
– Отвратительно, – отвечаю я с улыбкой. – Но дело свое делает. Так я что, одна пью? – Я киваю на его нетронутые стопки.
Он качает головой, потом быстро сыплет себе на руку соль, так же быстро ее слизывает и опрокидывает в себя стопку. Ему это дается гораздо легче, чем мне.
Поставив стопку на стол, улыбается. Глаза его сияют.
С бутылкой пива в руках я откидываюсь на спинку стула и начинаю ковырять этикетку.
– Опыт есть опыт.
– Ты про текилу?
– Хмм, – киваю я.
– Да, крепкие напитки – мой профиль. Что тут скажешь. – Улыбаясь, он берет солонку. – Хочешь еще лизнуть?
Я вздрагиваю. Он замечает.
– Я про соль, Мия. Хочешь еще лизнуть соли перед тем, как выпить вторую стопку?
Смутившись, я заерзала на стуле. Лицо горит от стыда.
– Э… да. – Кусая губу, я протягиваю ему руку.
Вместо того чтобы насыпать соль, Джордан заключает мою руку в свою ладонь. Меня бы это должно испугать, как это бывало обычно, но Джордан не внушает мне страха. Он держит мою руку бережно, даруя ощущение надежности… доброжелательности.
Впервые в жизни я сижу с мужчиной, который в буквальном смысле держит меня в руках, а мне не страшно.
Напротив, я чувствую глубокую взаимосвязь с ним, – раньше я думала, что такая взаимосвязь с другим человеком невозможна.
Чуть ослабив давление своей руки, он поворачивает мою ладонью вверх и проводит по ней большим пальцем, оставляя дорожку приятных ощущений.
Мои эмоции начинают отклоняться от своей оси, причем прямо в его сторону.
Джордан поднимает глаза на меня, перехватывает мой взгляд. Его пальцы ползут к моему запястью, поворачивая мою ладонь ребром. При этом он все так же смотрит мне в глаза.
Приставляет свою руку к моей. Ладонь к ладони. Его пальцы касаются моего запястья, той точки, где бьется пульс.
Остается надеяться, что Джордан не чувствует его частых ударов, практически выколачивающих из меня кровь.
Наклонив солонку, Джордан сыплет соль на наши соединенные руки. Одну полоску на свою. Одну – на мою.
– Не возражаешь, если я?.. – Он кивком показывает на наши соединенные ладони.
Не совсем понимая его вопрос, я недоуменно вскидываю брови.
– Соль?
Все так же озадаченная, я просто киваю, чтобы не выглядеть дурой. И надеюсь, что, ответив согласием, в конечном итоге я не выставлю себя идиоткой.
Потом Джордан делает нечто такое, что мне навсегда запомнится как сокровеннейшее мгновение в моей жизни.
Наклонившись вперед, он слизывает соль с моей руки. Медленно. Вот тогда-то до меня и доходит смысл его вопроса.
Матерь. Божья.
Не поднимая головы, он смотрит на меня сквозь свои длинные темные ресницы, да таким взглядом, что мне кажется, будто я превращаюсь в желе.
– Теперь твоя очередь.
Что? Он хочет, чтобы я слизала соль с его руки?
Господи помилуй.
Это воистину эротичное действо. А я не эротичная. Понятия не имею, как быть эротичной.
Нет, у меня получится. Я же теперь другая Мия. Я смогу слизать соль с руки Джордана. Подумаешь, великое дело!
Сделав глубокий вдох, я наклоняюсь вперед и, высунув кончик языка, начинаю слизывать соль.
Ощущаю только вкус его кожи. Соли вообще не чувствую. Ну да, а теперь мне предстоит выпить текилу, смыв его вкус со своего языка.
– Пей, – хрипло произносит Джордан.
Стопка у моих губ. Я вливаю ее в рот одновременно с тем, как он выпивает свою.
Джордан убирает ладонь с моей руки.
Без его прикосновения я будто осиротела. Голова кружится от спиртного. Я пытаюсь понять, что сейчас произошло.
Мои руки сами по себе начинают нервно искать себе занятие. Я беру бутылку с пивом.
– Второй раз легче? – спрашивает Джордан, абсолютно спокойно, будто мы и не слизывали соль друг у друга с рук. Или, может быть, для нормальных людей это в порядке вещей. Откуда мне знать?
Кашлянув, я придаю своему голосу беспечность, хотя мне не по себе.
– Намного.
Джордан улыбается.
Я снова принимаюсь ковырять этикетку на бутылке.
– Итак… – произносит он.
– Итак…
– Наверно, я должен дать объяснения по поводу того, что произошло в кофейне.
– Только если сам хочешь.
Он улыбается одними губами.
– Помнишь, я говорил, что раньше увлекался азартными играми?
Я киваю.
Джордан опускает глаза.
– После смерти мамы я слетел с катушек. Карты я всегда любил… но тут меня просто понесло. Я не вылезал из игорных притонов. Какое-то время выигрывал, потом пошла полоса невезения. Пытаясь отыграть свои потери, я быстро наделал долгов, расплатиться с которыми никак не мог.
– Ты задолжал Донни?
Джордан невесело рассмеялся.
– Нет, Донни всего лишь наемная обезьяна. Я задолжал Максу – мужику, на которого он работает. Я регулярно посещал несколько игорных притонов в Фармингтоне, потом попал в притон Макса, где играли в покер без ограничения по времени. Здесь ведь негде развернуться картежникам вроде меня. Таким, как я был тогда, – поправляется он. – А в Фармингтоне… для заядлого игрока много возможностей. – Джордан ставит локти на стол, наклоняется, ладонями трет лицо.
Не поднимая глаз, складывает руки на столе.
– Мия, мне очень жаль, что я втянул тебя в свои разборки.
Вот почему он не хотел представлять меня Донни. Не хотел, чтобы те мерзавцы знали, кто я такая. Он пытался защитить меня.
Меня это тронуло до глубины души.
– Ерунда. Я просто рада, что теперь у тебя все нормально. – Я поставила пиво на стол. – Тот долг все еще висит на тебе? Поэтому он пытался завязать с тобой драку?
Если долг все еще на нем, я его оплачу. Могу себе это позволить. Джордан так добр ко мне, помогает искать маму, вот и я наконец-то смогу пустить на доброе дело деньги Оливера. А оказать помощь Джордану – это, на мой взгляд, доброе дело.
– Нет, долг погашен. – Он снова трет ладонью лицо. – Папа оплатил. Деньгами из маминой страховки.
О. Вот как.
Теперь ясно, откуда у него чувство вины.
Я пытаюсь придумать, что сказать. Надо бы сказать что-то стоящее, что поднимет ему настроение, но никак не могу найти нужные слова. Поэтому говорю первое, что приходит на ум:
– Мне очень жаль, Джордан.
Он надолго прикладывается к бутылке с пивом. Отерев рот тыльной стороной ладони, качает головой.
– Не надо меня жалеть. Я не заслуживаю твоей доброты. – Моргнув, надолго закрывает глаза. – Помнишь, я говорил тебе, что мой отец служил в полиции?
Я киваю, тоже пью пиво.
– До того, как долг был оплачен, до того, как отец узнал обо всем, о том, что играю, о том, как глубоко я увяз, однажды вечером я пошел в бар. Не в этот, – добавляет он, словно это имеет отношение к его рассказу. – Я выпивал с приятелями, а ближе к ночи… вышел из бара с… одной девушкой. – Смутившись, он почесал щеку.
Я игнорирую неприятное ощущение в животе, вызванное мыслью о том, что Джордан покинул бар с девушкой, с которой он наверняка хотел заняться сексом.
– Мы направлялись к такси, и вдруг перед нами вырос Донни с парочкой своих громил. Им было поручено немного помять меня – чтобы напомнить о долге. Но я допустил ошибку: не ждал, когда меня отмутузят, а дал отпор. Не в моих правилах стоять, опустив руки, когда меня бьют. – Джордан пожимает плечами. – Ну и… в пылу драки, чтобы подзадорить его… сказал Донни, что поимел его девицу.
– Это правда?
– Да.
– О. – В животе снова екнуло.
– Всего один раз. Зря, конечно. – Он вздохнул. – Ну а Донни, как это услышал… схватился за бейсбольную биту.
– Боже мой. – Я морщусь, закрывая глаза, чувствуя его боль, как свою собственную. Мне ли не знать, что такое побои. Особенно с применением разных предметов.
– В общем… – Джордан проводит рукой по волосам, – девчонка побежала в бар, позвала на помощь моих друзей, вызвала полицию…
Остальное я прочла в его глазах.
– Приехал твой отец?
– Да. Он чуть с ума не сошел, когда увидел, что со мной сделали. Те сволочи смылись в ту же секунду, как заслышали вой сирен, но отец это дело так не оставил. В конце концов он нашел Донни в паре кварталов от того бара, и… – Джордан протяжно вздохнул, – и зверски его избил. Донни был уже безоружен, бросил биту, когда убегал. Отец сильно его избил. Очень сильно. Места живого не оставил.
Джордан пытливо смотрит мне в глаза.
– Мия, ты должна понять… мой отец… он по натуре не жесток. Дело не в этом. Он отличный мужик. Очень хороший. Лучший. И он заслуживает более достойного сына, чем я. Просто… понимаешь, мама недавно умерла, у него остался только я. Должно быть, увидев меня, он просто обезумел.
Я киваю, показывая, что все понимаю. Мне бы такого любящего отца, как у Джордана, который за тебя и в огонь, и в воду.
– Отец попал под следствие. На время выяснения обстоятельств дела его отстранили от работы. – Джордан откинулся на спинку стула, потирая глаза. – По результатам расследования отца признали виновным, уволили из полиции. Он не имеет права служить в правоохранительных органах – по моей милости. – Джордан шутливо приподнимает бутылку, будто говорит тост, потом прижимает ее горлышко к губам и запрокидывает назад голову.
– А Донни наказали за то, что он тебя избил?
Джордан издал глухой смешок.
– Дали год условно.
– И тебе все равно нужно было возвращать ему долг?
– Да. Мой долг Максу никуда не испарился из-за того, что Донни и его ребята надрали мне задницу. И отец опять остался внакладе. Он снял меня с крючка, заплатив с процентами. Я начал посещать собрания анонимных игроков, избавился от своего пристрастия. До сих пор посещаю эти собрания. – Джордан пытливо смотрит мне в глаза, словно ему действительно важно, чтобы я это знала. – В общем, мы теперь на мели, пытаемся держать на плаву убыточный отель, а Донни все еще жаждет моей крови за то, что отец сделал с ним. И за то, что я трахнул его теперь уже бывшую подружку. – Едва заметно улыбнувшись, он ставит бутылку на стол.
Джордан не стесняется в выражениях, говоря о своих прошлых сексуальных похождениях, и меня от его слов покоробило в третий раз, но я, не обращая внимания на свой дискомфорт, кладу руки на стол и говорю:
– Мне очень жаль, что это случилось с тобой.
– Это со мной не случилось. Я сам накликал на себя беду. Свою жизнь пустил под откос и отца за собой потащил.
– Ты не пустил свою жизнь под откос, и отца ты уж точно никуда не тащил.
– И пустил. И потащил. Я не очень хороший человек, Мия. – Он качает головой, откидываясь на спинку стула.
Я чувствую, что Джордан удаляется от меня, и мне это не нравится.
– Ты мне помогаешь, – не унимаюсь я.
Он глухо рассмеялся.
– Наверно, ты единственный человек на всей планете, который может это сказать. – Джордан пристально смотрит на меня. – Да я ничего особенного и не сделал для тебя, Мия. Ничего. – Он отводит взгляд. – Во мне нет ничего хорошего, поверь мне.
– По-моему, в тебе очень много хорошего.
Очень много. Даже слишком.
Джордан снова обращает взгляд на меня. Смотрит мрачно, сердито.
– Ты не слышала, что я сказал? Я кругом облажался. Отцу жизнь испортил.
– Нет. Действия твоего отца – это его собственный выбор.
– Но следствие моих поступков. – Я вижу, что в нем поднимается гнев.
Вообще-то, когда спор доходит до точки кипения, я иду на попятную, отступаю и соглашаюсь, – правда, раньше до такой точки дело и не доходило. Но сейчас я уверена, что смогу убедить Джордана, и сдаваться не собираюсь. На этот раз – нет.
– Каждый отвечает за свои собственные поступки.
– Я постоянно трахаюсь с разными женщинами. Позабавлюсь с ними и бросаю, как мусор.
У меня перехватывает дыхание, и от ревности, которой я не должна испытывать, до боли сжимается сердце.
Джордан хватает бутылку с пивом, надолго прикладывается к ней. При этом он непрерывно смотрит мне в глаза, словно для того, чтобы я отвела взгляд. Но я не… я не могу.
Его признание никак не вяжется с тем Джорданом, которого я знаю. Хотя, конечно, чужая душа – потемки.
Кому, как не мне, этого не знать?
Но особенно меня раздражает глупый голосок, неугомонно звучащий в моей голове. Голосок, недоумевающий, почему Джордан, если он всегда поступает так, как говорит, не попытался соблазнить меня.
Я ненавижу себя за эти мысли. Я не должна хотеть, чтобы он меня соблазнил, но я хотела… хочу.
Я чувствую, что покрываюсь гусиной кожей.
Барабаню пальцами по столу, чтобы заглушить нечестивые мысли и чувства.
– Это ты к чему?
Моя реакция его озадачивает. Я вижу это по его глазам, расширившимся от удивления.
Пытаясь скрыть свое удивление, Джордан выпрямляется на стуле, словно приготовился дать бой во втором раунде.
– Это я к тому… что я делал все это сознательно. Хороший человек так не поступает.
Он хочет, чтобы я испытывала к нему неприязнь. Почему?
Пожимая плечами, я заставляю себя принять невозмутимый вид, хотя сама я крайне взволнована. И отвечаю ему его же словами:
– Ну, это как посмотреть.
Джордан вскидывает брови.
И с интересом смотрит на меня.
Положив руки на стол, парень подается вперед всем телом.
– И как же ты на это смотришь, Мия?
Боже, как он произносит мое имя… я просто млею.
– Ну… на мой взгляд, ты неплохой человек. Я знаю мужчин, совершающих более ужасные поступки, в сравнении с которыми распутство – сущий пустяк.
Ну да, Форбс тоже распутничал, но это – неподходящий довод, так что лучше им не аргументировать.
Джордан сдвинул брови.
– Твой бывший?
Я делаю глубокий вдох.
– Синяк под глазом – не первая отметина, что он на мне оставил. – Я потерла руки, которые мгновенно покрылись гусиной кожей.
Джордан стиснул зубы.
– Он часто тебя бил? – спрашивает он резким тоном.
– Мм… – Теряя уверенность в себе, я приподнимаю внезапно отяжелевшие плечи. На меня нахлынули воспоминания. Поток неясных воспоминаний, в которых присутствуют два лица.
Оливер…
Форбс…
Ударили о стену.
Швырнули на пол.
Пригвоздили к кровати.
Столкнули с лестницы.
Стеганули.
Ладонью по лицу.
Пнули.
Врезали кулаком.
Избили.
Сломанные ребра, запястье, пальцы…
Душа сломлена – это навсегда.
Я – никчемная.
Боль.
Постоянная.
Неутихающая.
Меня никто ни разу не защитил…