Бегство к любви Тоул Саманта
Она качает головой.
– Нет, с отцом… я жила с отцом. Мама ушла, когда я была совсем маленькой.
– Черт, – выругался я. – А твой отец… он не возражает, что ты в одиночку отправилась на поиски матери? – И почему он не вытряс душу из того ублюдка, что ее ударил?
– Мой отец умер.
Черт. Полагаю, это и есть ответ на мои вопросы. Однако странно, что о смерти отца она говорит равнодушным тоном.
Для меня смерть мамы была жутким потрясением. Чудовищным. Я обожал маму. Если б потерял отца… мой мир бы рухнул.
– Соболезную. – Дурацкое слово, но что еще тут скажешь?
– Спасибо. – Опять все тем же равнодушным тоном. Хм, очень странно.
Я повернулся на стуле к ней лицом.
– Так твоя мама живет здесь?
Мия смахнула с глаз свои золотистые волосы.
– Вроде бы. У меня есть один адрес, но его дали больше двадцати лет назад. Живет ли она здесь до сих пор, трудно сказать.
Я понимающе киваю.
– Как зовут твою маму? Я живу тут с рождения. Если она еще здесь, возможно, я ее знаю. Если нет, отец все выяснит. Он раньше служил в полиции. Знает всех жителей.
Мия слегка прикусила верхнюю губу. У меня мгновенно разыгралось воображение: я представил, как я сам втягиваю в рот ее верхнюю губу.
– Анна Монро. Так ее звали в замужестве. Ее девичьей фамилии я не знаю.
Я стал судорожно вспоминать всех известных мне Анн. На ум пришла только Анна Паркер, но она лишь на несколько лет старше меня. Рот у нее как пылесос. Приятные воспоминания.
– Нет, не знаю, извини. – Я покачал головой.
– Нет так нет. – Мия грустно улыбнулась.
– А давай я посмотрю ее адрес на своем телефоне? Проверю, живет ли она там и до сих пор?
– Посмотришь? А мне как-то и в голову не пришло. Спасибо. – Она лезет в свою сумочку, вытаскивает из нее обтрепанный клочок бумаги, дает его мне.
Я достаю из кармана свой сотовый, набираю в поисковике адрес и имя «Анна Монро».
Когда я увидел ответ на свой запрос, у меня сердце сжалось за Мию. Даже не хочется ей говорить.
– Есть что-нибудь? – Боже, сколько надежды в ее голосе!
Я поднимаю на нее глаза.
– По тому адресу, где жила твоя мама, теперь находится продовольственный магазин.
– О.
Господи, я разочарован не меньше, чем она, как будто обмануты мои собственные надежды.
У меня снова сдавило грудь. Блин, что за черт? Я пальцами растираю грудную клетку.
– Дома, что там стояли, должно быть, снесли и на их месте построили магазин, – предположил я. – Мне очень жаль.
– Не расстраивайся. Ты не виноват. – Мия забирает у меня клочок бумаги с адресом, держит его в своей руке.
Улыбается, но через силу.
Вид у нее такой потерянный. Такой печальный. Смотреть больно.
– Хочешь, я помогу тебе найти твою маму?
Что за черт?! Свихнулся я, что ли?
С девушками я провожу время только в спальне. Со всеми, за исключением Бет, и то лишь потому, что она играет за ту же команду, что и я.
Я знаю, что произойдет, если я буду проводить время с Мией. А я не вправе вступать с ней в сексуальные отношения.
Да, пусть последние пять минут у меня из головы не идет картина, как она лежит на спине, а я вонзаюсь в нее, как бурильный молоток, но я же не последняя скотина.
Пусть мне неизвестны все обстоятельства ее жизни, но совершенно очевидно, что она прошла через ад с тем подонком, который поставил ей под глазом синяк, а теперь вот она ищет свою мать. Мать, которая бросила ее во младенчестве.
Возможно, Мия – самая сексапильная девушка, которую я когда-либо видел… ну хорошо, она – самая сексапильная девушка, которую я встречал в своей жизни. И самая милая. И я от нее тащусь, да так сильно, что аж член болит. Чертовски болит.
Но у нее проблем выше крыши.
А постоянно торчать возле сексапильной девушки, с которой я не вправе переспать… это выше моих сил.
Все равно что угодить в тюрьму.
Или в ад.
Так и есть: я в аду.
Это месть за то, что трахал ту замужнюю цыпочку.
Ладно, сознаюсь, прежде я солгал. Подкатывая к ней, я знал, что она замужем.
– Правда поможешь? – с надеждой в голосе спрашивает она. – Я даже не знаю, с чего начать, а ты знаешь местных жителей, знаешь, к кому обратиться.
– Конечно. – Ну и ну. Продолжай быть идиотом. Глубже копай себе яму. – Как я сказал, я в долгу перед тобой за то, что ты помогла Дозеру.
– Ты ничего мне не должен, Джордан. Я сама хотела помочь.
Она снова произнесла мое имя. И я растаял.
– Вот и я хочу тебе помочь.
Вот и я хочу тебе помочь. Боже, какой же я бесхребетный слабак.
Начисто лишился рассудка. И это уже диагноз.
И в этот момент она улыбнулась. Широко, лучезарно, ослепительно. Эта ее улыбка как удар под дых. Удар под яйца.
Я только что серьезно усложнил себе жизнь.
Мне будет так же нелегко, как и моему члену, постоянно находящемуся в состоянии возбуждения в присутствии Мии Монро.
Глава 8
Не могу поверить.
Я только что призналась Джордану – парню, с которым едва знакома, – что Форбс меня ударил. А еще рассказала ему про свою мать. Про то, что она меня бросила. Что я проехала через семь штатов, чтобы найти ее, а она даже не живет по тому адресу, который у меня есть.
Какая же я дура.
Почему не проверила прежде, чем предприняла свою жалкую попытку найти ее?
А что мне было делать? Вернуться в свою квартиру и заниматься групповым сексом вместе с Форбсом?
Ну уж нет.
Джордан, наверное, думает, что я ходячая неприятность. И идиотка.
Он прав в обоих случаях.
Пожалуй, лучше убраться отсюда. Вернусь в гостиницу, возьму свои вещи и уеду… куда?
Просто найду другой отель, а потом решу, как мне быть дальше.
Надеюсь, он никому не скажет о том, что узнал: что Форбс меня ударил. Впрочем, с какой стати? На сплетника он не похож. Правда, он сказал, что его отец служил в полиции. А что, если?..
Нет, об этом я должна бы сама сообщить в полицию, но вряд ли местные полицейские станут беспокоиться о приезжей, которой кто-то подбил глаз.
И все равно я должна уехать. Немедленно.
Я собралась было подняться, извиниться и помчаться прочь, как он вдруг сказал:
– Хочешь, я помогу тебе найти твою маму?
Что2? Он готов помочь найти мою мать?
Несколько минут назад он вызывался вышибить дух из Форбса, чем буквально сразил меня наповал, так что я едва не расплакалась. Никто никогда прежде не предлагал мне такую помощь. Тем более мужчина, что особенно поразительно и трогательно.
И теперь вот это…
Он предлагает мне помочь с поисками моей мамы…
Его доброта не знает границ.
Он готов пожертвовать своим временем, чтобы помочь мне. Почему?
Может быть, потому, что он действительно хороший парень, Мия.
От его доброты у меня комок подступил к горлу.
– Правда поможешь? – спрашиваю я, стараясь говорить ровно. С надеждой в голосе. – Я даже не знаю, с чего начать, а ты знаешь местных жителей, знаешь, к кому обратиться.
Ну вот, теперь еще и лепечу, как младенец. Великолепно.
– Конечно, – подтверждает он. – Как я сказал, я в долгу перед тобой за то, что ты помогла Дозеру.
Он помогает мне, потому что я помогла ему. Даже если это так, что в том плохого? Его это не характеризует как недостойного человека.
– Ты ничего мне не должен, Джордан. Я сама хотела помочь.
– Вот и я хочу тебе помочь, – говорит он. Голос у него такой теплый и чудесный, что я невольно расплываюсь в глупой улыбке.
– Что ж, спасибо. Я с радостью приму твою помощь.
– Вот и хорошо. – Он улыбается.
Он такой славный.
И красивый.
Внезапно меня одолело желание протянуть руку и коснуться его лица.
Я сжала ладони, вдавилась руками в колени.
С минуту мы сидим молча, потом Джордан говорит:
– Долго они еще будут возиться?
Я смотрю на часы, висящие на стене, словно это может помочь.
– Думаю, скоро закончат. Ему, наверно, делают рентген лапы и, полагаю, грудной клетки тоже, проверяют, не сломаны ли ребра.
Он улыбается мне.
– Что? – говорю я, чуть смутившись.
– Ничего. – Он качает головой. – Просто ты становишься совсем другой, когда говоришь на медицинские темы. Голос у тебя, как…
– Как у доктора? – усмехаюсь я.
– Ага. – Он смеется. – Как у доктора.
– Ну, я еще не доктор… если вообще им стану, – тихо добавляю я.
– А в чем проблема?
Я бросаю на него взгляд, не зная, что сказать, и вообще не понимая, зачем я это ляпнула. Потом Джордан поднимает глаза, глядя поверх моей головы. Затем быстро переводит взгляд на меня, опускает его на мои темные очки. Услышав приближающиеся шаги, я надеваю очки и беззвучно, одними губами, благодарю Джордана.
Он едва заметно кивает, потом поднимается со стула. Я тоже встаю.
– Ну как он? – спрашивает Джордан доктора Калли.
– Ваш пес – молодчина. Пока еще спит под наркозом, но скоро очнется. Лапа у него сломана, как вы и установили. – Он устремляет взгляд на меня, потом снова обращает его на Джордана. – Дело в том, что кость сломана в двух местах, и мне пришлось зафиксировать ее с помощью штифтов, чтобы она правильно срослась.
– Но опасности нет? – уточняет Джордан с тревогой в голосе. Меня это растрогало до глубины души.
– Абсолютно. Я наложил на лапу гипс. Ее нужно держать в состоянии покоя. Месяца через полтора придете, и я удалю фиксатор. А так, он придет в себя с минуты на минуту.
– Когда можно забрать его домой?
– Сейчас он отходит от наркоза. Я хочу подержать его здесь до конца дня, понаблюдать. Приходите за ним позже.
– В котором часу?
Доктор Калли смотрит на свои часы.
– Скажем, в половине пятого. К этому времени он уже полностью очухается.
К нам подходит Пенни.
– Пройдемте со мной, пожалуйста, мне нужно кое-что уточнить у вас, – обращается она к Джордану.
– Конечно, – говорит он.
Я собираюсь последовать за ним, но доктор Калли меня останавливает.
– Вы абсолютно правильно поставили диагноз. И повязку наложили великолепно. Из вас получится хороший врач. – Он искренне улыбается мне. Жаль, что я не разделяю его оптимизма.
Я не хочу становиться хорошим врачом. Не хочу быть творением Оливера.
– Спасибо, – благодарю его я, опуская глаза.
– Что ж… удачи вам в дальнейшей учебе.
– Спасибо, – киваю я.
– Ладно. Пожалуй, мне пора.
Я смотрю на его удаляющуюся спину, потом перевожу взгляд на Джордана и иду к нему. Он как раз закончил. Спрашивает:
– Готова?
– Да.
Я следую за ним к его автомобилю.
– Есть хочешь? – спрашивает он, когда мы садимся в машину.
Я кладу ладонь на свой пустой желудок.
– Немного.
– Ничего удивительного. Ты же не завтракала.
– Прости. Обычно я не сплю допоздна, но вчера очень устала. Надеюсь, ты ничего не готовил.
– Не-а. – Он качает головой. – Поедем перехватим что-нибудь на обед.
Джордан трогается с места, выезжает на дорогу и начинает крутить радио.
Я снимаю очки и оглядываю салон. До сего дня я ни разу не сидела в «Мустанге». Очень хорошая машина. Классная. Да, вчера я сравнила ее с «виагрой», но теперь, когда я немного узнала Джордана, думаю, он не нуждается в средствах для усиления потенции. Я, конечно, не видела его «в деле», но вид у него уверенный, и этот автомобиль идеально ему подходит. Отражает его уверенность и обаяние.
– Красивый автомобиль, – похвалила я.
Найдя подходящую радиостанцию, Джордан снова кладет руки на руль.
– Спасибо. Я его выиграл.
– Выиграл? В лотерею что ли? – поддразнивающим тоном осведомилась я.
– Нет, – рассмеялся Джордан, – в карты. В покер.
– Вот это да! Повезло так повезло, – восхищенно протянула я.
Убрав с руля правую руку, он разминает пальцы. Дьявольская улыбка появляется на его губах.
– Не то слово, детка.
Детка? Ничего себе! Он что?..
Заигрывает со мной?
Нет. Исключено.
И все равно мои щеки покрылись румянцем.
Делая вид, будто его слова не возымели на меня абсолютно никакого действия, я прокашлялась.
– Ты любишь играть в карты?
– Раньше играл. – сказал, как отрезал. Во мне мгновенно взыграло любопытство.
Вообще-то, я не люблю совать нос в чужие дела. Не задаю лишних вопросов – не хочу, чтобы в ответ меня вызывали на откровенность. Но ему уже известно про Форбса, да и есть в Джордане нечто такое, что порождает во мне желание узнать о нем больше. У меня такое чувство, что я могу часами сидеть и слушать его, и мне не надоест.
– Раньше? – уточняю я.
Его пальцы неугомонно барабанят по рулевому колесу.
– Я немного увлекался азартными играми. В карты любил играть. После смерти мамы… э… мое увлечение переросло в пристрастие.
– У тебя мама умерла. – Я прижала ладонь к груди. – Боже, мне так жаль, Джордан.
Он тряхнул головой.
– Мы с тобой оба потеряли родителей. Пожалуй, в этом мы с тобой схожи.
– Лучше не иметь такой схожести, – замечаю я.
Не могу же я ему сказать, что тот день, когда умер Оливер, стал самым счастливым днем в моей жизни.
Джордан никогда не поймет.
– Да уж, – тихо отозвался он.
– От чего она умерла? Не хочешь – не отвечай.
Он качнул головой, взгляд устремлен вперед, прикован к какой-то невидимой точке.
– Рак легких. Четвертая степень. За свою жизнь не выкурила ни одной сигареты. Я был в отъезде, путешествовал с друзьями по Юго-Восточной Азии. Отец позвонил, сказал, что она заболела. Я сразу же вернулся домой. Ее прооперировали… сделали химию… не помогло.
Его плечи приподнялись от тяжелого вздоха.
– Когда она умерла, я… м-м… в общем, было тяжело. Можно сказать, жизнь превратилась в сплошной бред.
Джордан бросил на меня быстрый взгляд, полный грусти, и снова стал смотреть на дорогу.
– Потом прозвенел тревожный звоночек, и я пересмотрел свои взгляды на жизнь. И вот теперь перед тобой абсолютно другой человек, почти что ответственный. – Улыбаясь, он проводит рукой вдоль своего тела, но я вижу, что веселость его притворная.
И тогда я поняла, что он тоже надломлен. Не так, как я, но в нем определенно есть какая-то трещина. Кажется, что он несет на себе тяжелый груз вины за смерть матери.
Я повернулась в пассажирском кресле к нему лицом.
– С прежним Джорданом я не знакома, а нынешний – очень добрый человек.
Он смеется, но так, будто иронизирует над самим собой. Самоуничижительно.
– Ну да, добрый. Это точно.
– По-моему, да. И, знаешь… э… это важно. Для меня. – Я принялась теребить губу, глубоко вздохнула.
Он снова глянул на меня, и наши взгляды не просто встретились. Они сомкнулись.
Я зарделась. Во рту пересохло. Пульс участился.
У меня вдруг возникло непреодолимое желание поцеловать его.
Оторвав от него взгляд, я приняла прежнее положение в кресле, лицом вперед, и принялась снимать с джинсов воображаемые пушинки. Остальную дорогу до кафе мы ехали молча.
Когда мы остановились, я надела солнцезащитные очки и вышла из машины.
– Я ужинала здесь вчера вечером, – бросила я ему через плечо.
– Знаю.
Я повернулась как ошпаренная, каждый мускул в моем теле окаменел от напряжения.
– Откуда? – Я знаю, что задала свой вопрос резким тоном, но ничего не могла с собой поделать.
Джордан чуть нахмурился. Положил руку на крышу машины, объяснил:
– Бет, официантка, что обслуживала тебя вчера, она моя добрая приятельница. Позвонила мне, предупредила, что ты едешь.
– Ах, ну да. – Слишком бурно реагируешь, Мия.
Проведя рукой по волосам, я рассмеялась, но как-то натужно.
– Тогда понятно, почему она порекомендовала твой отель, раз вы друзья. Как же иначе? Нет, конечно, она послала меня не в дрянной отель, наоборот. У вас замечательная гостиница. Лучшая из тех, в которых я когда-либо останавливалась.
Боже всемогущий. Умолкни уже. Немедленно.
Мне нужно кляп в рот вставлять, когда он рядом.
Джордан хмыкнул. Обойдя машину, подошел ко мне. В руке – вроде как клетчатая рубашка.
– Надень-ка вот это. – Он кивком показывает на мой оголенный живот.
Боже, поверить не могу! Как я забыла, что на мне разодранная футболка? Совсем на меня не похоже. Обычно я тщательно слежу за тем, как я одета. Рефлекс выработался – «благодаря» отцу.
И Форбсу.
Обеими руками я мгновенно прикрываю верхнюю часть живота. Потом отнимаю одну руку от оголенного участка тела, беру из его рук рубашку.
– Спасибо, – благодарю я, надевая рубашку. Она пропитана мужским запахом. Древесным. Его запахом. Вряд ли я когда-нибудь захочу снова снять ее.
Подступив ко мне, Джордан начинает застегивать на мне свою рубашку.
– А то подумают, что это я тебя терзал, – тихо говорит он с улыбкой.