Медовый месяц в улье Сэйерс Дороти

– Викарий попросил меня отвезти его на машине в Пэгфорд. Он не любит сам водить в сумерках. Человек уже немолодой. Там я поужинал в “Свинье и свистке” и посмотрел матч в дротики. Том Паффет может подтвердить. Он там был. Викарий предложил ему поехать с нами в Пэгфорд.

– Паффет кидает дротики? – радостно спросил Питер.

– Экс-чемпион. И до сих пор в грязь лицом не ударит.

– Ух ты! Несомненно, все дело в силе, которую он прилагает к дротикам. Он глубочайшей ночи был черней, как десять фурий злобен, словно Ад, неумолим и мощно потрясал огромным, устрашающим он дротом[147].

– Ха-ха-ха! – воскликнул Кирк, застигнутый врасплох и сильно развеселившийся. – Это здорово. Слышишь, Джо? Вот уж как здорово. Чернее ночи? Когда я его в последний раз видел, то, что торчало из кухонного дымохода, как раз таким и было! И мощно потрясал огромным, устрашающим он дротом – надо будет ему рассказать. Хуже всего, что он вряд ли слышал про Мильтона. Как десять фурий… вот так старина Паффет!

Суперинтендант еще раз повторил эту шутку, затем вернулся к допросу:

– С Паффетом мы скоро поговорим. Вы привезли мистера Гудакра обратно?

– Да, – нетерпеливо сказал Крачли. Джон Мильтон его не интересовал. – Я довез его до дома в пол-одиннадцатого или чуть позже. А потом поехал в Пэгфорд на велосипеде. В одиннадцать вошел к себе и сразу спать.

– Где вы ночуете? У Хэнкока в гараже?

– Да. Вместе со вторым его работником, Уильямсом. Он вам подтвердит.

Кирк вовсю выяснял дальнейшие подробности про Уильямса, когда в дверях показалось покрытое сажей лицо мистера Паффета.

– Прошу прощения, – вклинился в разговор мистер Паффет, – но с этой трубой у меня ничего не выходит. Вы хотите воспользоваться ружьем его преподобия? Или мне принести лестницы, покуда не стемнело?

Кирк открыл было рот, чтобы поставить Паффета на место, но не сдержался.

– Он глубочайшей ночи был черней, – весело пробормотал он. Новый способ применения цитат – не для наставления, – казалось, чрезвычайно его увлек.

– Боже мой, – сказала Гарриет. Она посмотрела на Питера. – Может, оставим это до завтра?

– Я хотел бы вам сообщить, м’леди, – заметил трубочист, – мистер Бантер сильно расстроен, что ему придется готовить ужин на этой дохлой керосинке.

– Пожалуй, я пойду и поговорю с Бантером, – проговорила Гарриет. Она чувствовала, что не может больше выносить его страданий. Кроме того, мужчины наверняка без нее лучше справятся. Выходя, она услышала, как Кирк зовет Паффета в комнату.

– Всего один вопрос, – сказал Кирк. – Крачли вот говорит, что в среду вечером он был на занятии хора с половины седьмого. Вы об этом что-нибудь знаете?

– Это правда, мистер Кирк. Оба мы там были. С полседьмого до полвосьмого. Гимн урожаю. Ибо Божья благодать вечно будет пребыва-ать…[148] – Обнаружив, что его голос лишен обычной силы, мистер Паффет прокашлялся. – Сажи наглотался, вот в чем дело. Вечно будет пребыва-ать. Вот теперь верно.

– И в пабе ты меня тоже видел, – сказал Крачли.

– Конечно видел, я же не слепой. Ты меня там высадил, отвез викария в приходской зал[149] и сразу вернулся ужинать, пяти минут не прошло. Хлеба с сыром взял и четыре с половиной пинты, я считал. Утопнешь ты когда-нибудь.

– Крачли все время был там? – спросил Кирк.

– До закрытия, до десяти. Потом мы снова заехали за мистером Гудакром. Вист закончился в десять, но мы прождали с десять минут, пока он болтал с мисс Муди. До чего ж языкастая старуха! Потом вернулся с нами. Верно говорю, Фрэнк?

– Верно.

– И если вы во мне не уверены, – продолжил мистер Паффет, выразительно подмигнув, – спросите Джинни, во сколько я вернулся. И Джорджа. Джинни еще ругалась, что я сел рассказывать Джорджу, как прошел матч. Ну да она четвертого ждет, поэтому очень ворчливая. Я говорю ей, нечего все валить на отца, но, чувствую, Джорджу тоже будет несладко.

– Замечательно, – сказал суперинтендант, – больше у меня вопросов нет.

– Хорошо, – отозвался мистер Паффет. – Тогда я пошел за лестницами.

Он ушел не мешкая, и Кирк снова обернулся к Крачли.

– Вроде все ясно. Вы ушли, скажем, в 6:20 и больше не возвращались. Вы оставили покойного одного в доме, задняя дверь, насколько вы помните, была заперта на замок и задвижку, а передняя на замок. А что с окнами?

– Он их все закрыл и запер до моего ухода. Как видите, на них всех противовзломные запоры. Мистер Ноукс не жаловал свежий воздух.

– Гм! – сказал Питер. – Похоже, он был весьма осторожен. Кстати, суперинтендант, вы нашли на теле ключ от передней двери?

– Вот его ключи, – ответил Кирк.

Питер достал из кармана ключ мисс Твиттертон, осмотрел связку, нашел такой же и сказал:

– Да, вот он.

Он положил оба ключа на ладонь, внимательно осмотрел их в лупу и наконец передал Кирку, заметив:

– Насколько я вижу, ничего особенного.

Кирк молча осмотрел ключи и спросил Крачли:

– Вы в течение недели сюда не возвращались?

– Нет. Мой день – среда. Мистер Хэнкок отпускает меня в среду с одиннадцати. И по воскресеньям, разумеется. Но в воскресенье меня тут не было. Я ездил в Лондон к девушке.

– Вы из Лондона? – спросил Питер.

– Нет, милорд. Но я там работал когда-то, и у меня остались друзья.

Питер кивнул.

– Можете сообщить нам еще что-нибудь? Не знаете, кто бы еще мог зайти тем вечером к Ноуксу? У кого еще был на него зуб?

– Да полно таких, – весомо сказал Крачли. – Но ничего из ряда вон выходящего.

Кирк был готов его отпустить, но Питер задал еще один вопрос:

– Вы что-нибудь знаете о бумажнике, который мистер Ноукс потерял некоторое время тому назад?

Кирк, Крачли и Селлон уставились на него. Питер ухмыльнулся:

– Нет, я не ясновидец. Поток красноречия миссис Раддл коснулся и этой темы. Что вы можете нам об этом сказать?

– Я только знаю, что он поднял большой шум, и все. Десять фунтов там было, по его словам. Вот если бы сорок, как у меня…

– Спасибо, достаточно, – сказал Кирк. – Мы что-нибудь об этом знаем, Джо?

– Нет, сэр. Кроме того, что его не нашли. Мы решили, что Ноукс выронил его из кармана на улице.

– Тем не менее, – добавил Крачли, – он поставил новые замки на дверях и окна сделал. Два года тому назад. Можете матушку Раддл спросить.

– Два года назад, – повторил Кирк. – Гм. Непонятно, как это связано с нашим случаем.

– Это может объяснить, – сказал Питер, – почему он так тщательно запирался.

– Ах да, разумеется, – согласился суперинтендант. – Ну что же, Крачли, спасибо, пока все. Не уходите далеко, вы можете нам снова понадобиться.

– Сегодня я здесь, – сказал Крачли. – Буду работать в саду.

Кирк проследил, как за ним закрылась дверь.

– Не похоже, чтобы это был он. Они с Паффетом предоставили алиби друг для друга.

– Паффет? Паффет сам себе лучшее алиби. Вы только на него взгляните. Тому, кто кроток нравом, не сердит, не нужен лом, не нужен цианид. Гораций, перевод Уимзи.

– Итак, свидетельство Паффета исключает Крачли. Хотя он мог сделать это позже. Доктор сказал: мертв около недели. Допустим, Крачли сделал это на следующий день…

– Вряд ли. Когда миссис Раддл пришла на следующее утро, она не смогла попасть в дом.

– Верно. Надо будет проверить алиби Фрэнка у этого Уильямса из Пэгфорда. Крачли мог вернуться и совершить свое черное дело после одиннадцати.

– Мог. Но не забывайте, что Ноукс не ложился. Может, раньше, скажем, в шесть вечера, перед уходом?

– Это не согласуется со свечами.

– Забыл про них. Но ведь свечи можно было зажечь в шесть часов, чтобы обеспечить алиби.

– Пожалуй, можно, – задумчиво согласился Кирк. Однако ему явно не приходилось сталкиваться со столь искушенными преступниками. Он поразмыслил немного, а потом сказал:

– А как же яйца и какао?

– В моей практике и их подделывали. Один убийца спал в двух постелях и съел два завтрака, чтобы добавить правдоподобия своей неубедительной истории.

– Гилберт и Салливан, – сказал суперинтендант без особой надежды.

– Я думаю, в основном Гилберт[150]. Если это Крачли, то, скорее всего, он все тогда же и совершил, потому что я не представляю, чтобы Ноукс мог впустить Крачли ночью. Зачем ему? Если только у Крачли в самом деле не было ключа.

– Ага! – сказал Кирк.

Он тяжело повернулся в кресле и посмотрел в глаза Питеру:

– Что вы искали на этих ключах, милорд?

– Следы воска в желобках.

– О! – сказал Кирк.

– Если с ключа сняли копию, – продолжил Питер, – то это случилось в последние два года. Выяснить это трудно, но возможно. Особенно если есть друзья в Лондоне.

Кирк почесал в затылке.

– Это было бы замечательно, – сказал он. – Но послушайте. Вот как я вижу это дело: если преступник Крачли, то как он упустил все эти деньги? В голове не укладывается. Неразумно как-то.

– Вы правы. Это самое загадочное во всем деле, независимо от того, кто убийца. Складывается впечатление, что оно вообще не из-за денег. Но другой мотив найти нелегко.

– Да, странно это, – сказал Кирк.

– Кстати, если бы после мистера Ноукса остались какие-то деньги, кому бы они отошли?

– А! – Лицо суперинтенданта засияло. – Это мы выяснили. Нашли вот это вот завещаньице в старой конторке в кухне.

Он достал документ из кармана и развернул его:

– “После уплаты моих законных долгов…”

– Прожженный циник! Такому наследству не позавидуешь.

– “…все, чем я буду обладать на момент смерти, достается моей племяннице и единственному живому родственнику Агнес Твиттертон”. Это вас удивляет?

– Ничуть. С чего бы?

Кирк, хоть и казался медлительным, заметил, как Питер на мгновение нахмурился, и немедленно воспользовался своим преимуществом.

– Когда Макбрайд, это семя иудино, выложил все начистоту, что сказала мисс Твиттертон?

– Э… ну, – сказал Питер, – она, естественно, пришла в негодование.

– Естественно. Это было для нее ударом, да?

– Не большим, чем можно было ожидать. Кстати, кто засвидетельствовал завещание?

– Саймон Гудакр и Джон Джеллифилд. Это врач из Пэгфорда. С этим все в порядке. Что сказала мисс Твиттертон, когда ваш слуга нашел тело?

– Ну, вскрикнула и забилась в истерике.

– А что-нибудь членораздельное она сказала?

Питер отметил, что чувствует странное отвращение. В теории он был с одинаковой легкостью готов отправить на виселицу женщину или мужчину, но воспоминание о мисс Твиттертон, испуганно прижавшейся к Гарриет, не давало ему покоя. Он был почти готов согласиться с Кирком в том, что семья для служителя закона – одна обуза да и только.

– Знаете, милорд, – сказал Кирк, не отводя своего мягкого, но по-бычьи непреклонного взгляда, – я кое-что слышал от остальных.

– Тогда почему вы их не расспросите? – спросил Питер.

– Сейчас расспрошу. Джо, попроси мистера Макбрайда зайти на минутку. Что же, милорд, вы джентльмен, и у вас есть чувства. Вполне понятно и делает вам честь. Но я полицейский и не могу позволить себе такой роскоши, как чувства. Это привилегия высших классов.

– Черт бы побрал высшие классы! – сказал Питер. Замечание Кирка уязвило его тем более, что он посчитал его заслуженным.

– А Макбрайд, – дружелюбно продолжал Кирк, – вообще ни к какому классу не относится. Если бы я спросил вас, вы бы сказали правду, но вас это задело бы. А можно выяснить у Макбрайда, которого это нисколько не заденет.

– Я понял, – отозвался Питер. – Вы специалист по безболезненным допросам.

Он подошел к камину и раздраженно пнул полено.

Тут в комнату энергично вошел мистер Макбрайд. На его лице было написано: чем скорее это закончится, тем скорее можно будет вернуться в город. Он уже рассказал полиции про финансовые обстоятельства дела и, как гончая, рвался с поводка полицейских формальностей.

– Мистер Макбрайд, еще один вопрос. Вы не заметили, какое влияние сегодняшняя страшная находка оказала на, так сказать, семью и друзей?

– Ну, – протянул Макбрайд, – они огорчились. А кто бы не огорчился?

(И стоило заставлять ждать из-за таких глупостей.)

– Не припомните ничего особенного?

– Ах да! – сказал мистер Макбрайд. – Я понял. Да, вот садовник – побелел как мел, было дело, – и пожилой джентльмен очень разволновался. У племянницы случилась истерика, но она-то не так удивилась, как остальные, да?

Он обращался к Питеру, который, уклонившись от его проницательного взгляда, отошел к окну и рассматривал георгины.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, когда слуга пришел и сказал, что нашли мистера Ноукса, она сразу же закричала: “Ах! Дядя умер”.

– Точно? – спросил Кирк.

Питер резко обернулся:

– Вы несправедливы, Макбрайд. По тому, как держался Бантер, это было всем ясно. Уж мне по крайней мере.

– Вам было ясно? – переспросил Макбрайд. – По-моему, вы не торопились в это поверить.

Он посмотрел на Кирка, а тот спросил:

– Мисс Твиттертон еще что-нибудь сказала?

– Она сказала: “Дядя умер, а деньги пропали”, только это. И тут ее стало корчить. Ничто так не пронзает сердце, как фунты, шиллинги и пенсы, правда?

– Ничто, – подтвердил Питер. – Вы, насколько я помню, спросили, не нашли ли на трупе деньги.

– Именно так, – согласился Макбрайд. – Мне он не родственник, понимаете ли.

Питер, все удары которого были парированы, сложил оружие и признал поражение.

– Вам, как юристу, должна быть видна широкая панорама христианской семейной жизни. Как вы ее оцениваете?

– Невысоко, – сухо ответил Макбрайд и повернулся обратно к столу. – Господин суперинтендант, я вам еще понадоблюсь? Мне надо вернуться в город.

– Пожалуйста. У нас есть ваш адрес. Хорошего дня, мистер Макбрайд, и большое спасибо.

Когда за ним закрылась дверь, Кирк перевел взгляд на Питера:

– Все правильно, милорд?

– Все правильно.

– Эх! Пожалуй, надо вызвать мисс Твиттертон.

– Я попрошу жену привести ее, – сказал Питер и выскользнул из комнаты.

Мистер Кирк выпрямился в кресле Мерлина и задумчиво потер руки.

– Настоящий утонченный джентльмен, Джо, – заметил мистер Кирк. – Из самого высшего света. Приятный и естественный, как ручку поцеловать. И образованный. Но он видит, куда дует ветер, ему это не по нраву. И я его не виню.

– Но он же не думает, что Эгги Твиттертон ухнула старику Ноуксу колотушкой по голове? Она ж такая хлипкая.

– Внешность обманчива, мой друг. Потому что самка зверя смертоноснее самца[151]. Редьярд Киплинг. Лорд это знает, но воспитание не дает ему признаться. И ведь он-то сказал бы поделикатнее, чем Макбрайд. Но вот здрасьте! Не поворачивался у него язык на такое. К тому же он прекрасно знал, что я все равно из Макбрайда все вытяну.

– Как я посмотрю, не очень-то он ей помог.

– Всякие такие чувства, – изрек Кирк, – обычно никому не помогают, только все запутывают. Но они красивы и при правильном подходе безвредны. Тебе надо будет научиться обходить их, когда имеешь дело со знатью. И запомни: то, о чем они умалчивают, гораздо важнее, чем то, о чем они говорят, особенно если они хорошо соображают, как этот наш джентльмен. Он прекрасно видит, что если Ноукса убили из-за наследства…

– Но у него не было никакого наследства.

– Я знаю. Но она не знала. Эгги Твиттертон не знала. И если его убили из-за наследства, так оно и понятно, почему шестьсот фунтов с трупа не прибрали. Возможно, она не знала, что они там, а если и знала – зачем ей забирать, все равно ей отойдет. Шевели мозгами, Джо Селлон.

Питер тем временем догнал мистера Макбрайда на пороге.

– Как вы доберетесь обратно?

– Бог его знает, – честно сказал мистер Макбрайд. – Я доехал до Грейт-Пэгфорда на поезде и сел на автобус. Если автобуса не окажется, придется искать машину. Не поверил бы, что в пятидесяти милях от Лондона есть такие места. Как можно в них жить – в толк не возьму. Но это, пожалуй, дело вкуса.

– Бантер может отвезти вас на машине в Пэгфорд, – предложил Питер. – Он им в ближайшее время не понадобится. Извините, что втянули вас во все это.

Мистер Макбрайд был благодарен, о чем и сказал.

– Такая у меня работа, – добавил он. – Вам и вашей леди в чем-то хуже всех пришлось. Меня самого никогда не привлекали эти деревни три на четыре. Вы ведь думаете, дамочка виновата? Конечно, ничего нельзя сказать наверняка, но в нашем деле надо очень внимательно смотреть на родственников, тем более если деньги замешаны. Бывают люди, которые и завещание не пишут – говорят, это все равно что подписать себе смертный приговор. И они не так уж и неправы. Но послушайте! Этот самый Ноукс был в весьма незавидном положении, так ведь? Может, он какие-то левые делишки обделывал? Видал я, как людей не только из-за денег пришлепывали. Ладно, всего хорошего. Мое почтение ее светлости, премного вам обязан.

Бантер подогнал автомобиль, и он сел, помахав рукой на прощание. Питер нашел Гарриет и объяснил, что от нее требуется.

– Бедняжка Твиттер, – сказала Гарриет. – Ты будешь при этом присутствовать?

– Нет. Пойду подышу свежим воздухом. Скоро вернусь.

– В чем дело? Кирк сказал что-то неприятное?

– Нет-нет, он беседовал со мной деликатно, в лайковых перчатках, так сказать. Принял во внимание мой титул, утонченность и прочие недостатки. Сам виноват, я на это напрашивался. О господи, снова викарий. Что ему надо?

– Они попросили его зайти еще раз. Выходи через заднюю дверь, Питер. Я возьму его на себя.

Кирк и Селлон наблюдали из окна за отъездом мистера Макбрайда.

– Мне, наверно, надо было самому привести Эгги Твиттертон, – предположил Селлон. – Может быть, ее светлость скажет жене, чтобы она ей кое на что намекнула.

– Беда с тобой в том, Джо, – ответил суперинтендант, – что у тебя, как это называется, никакой психологики. Ничего такого они не сделают. Они не попытаются замять уголовное дело и не станут препятствовать отправлению правосудия. Просто он не любит делать больно женщинам, а она не любит делать больно ему. Но ни тот ни другая и пальцем не шевельнет, чтобы нам помешать, потому что так не делается. А того, что не делается, они не сделают, вот и все.

Изложив таким образом моральный кодекс аристократии, мистер Кирк высморкался и вернулся на свое место. Тем временем дверь отворилась, впустив Гарриет и мистера Гудакра.