Смешная девчонка Хорнби Ник
– Я вообще не собираюсь с ним сегодня встречаться. Мне хотелось поговорить с тобой.
– Можно спросить: кто отец?
– Сама догадайся. Ты оказалась проницательнее меня.
– Этот милый Деннис?
– Он самый. – Софи улыбнулась, предвидя удовольствие матери.
– Выходит, не такой уж он милый, – сказала Глория.
– Он замечательный, – возразила Софи.
– А жениться он собирается?
– Да, конечно, только угомонись, пожалуйста, речь сейчас вообще не об этом.
– И что ты хочешь от меня услышать?
– Не знаю. Я думала, ты сама поймешь.
– Пойму – что?
– Я была для тебя желанным ребенком? Или ты пришла в панику, когда узнала?
– В панику? О чем ты? Да у нас два года ничего не получалось.
– Потому что ты не хотела.
– Я не хотела его. Он меня просто убивал. А потом я влюбилась в другого. У меня же не было того, что есть у тебя.
– А что у меня есть?
Тут ее мать рассмеялась – без горечи, но с искренним удивлением.
С Брайаном они не виделись давным-давно. Агент был ей не нужен – карьера сама собой шла в гору. Он сидел за своим письменным столом и перебирал огромную стопку фотографий десять на пятнадцать, изображавших молодых, красивых и честолюбивых девушек.
– А вот эта ничего. – Софи указала на фотографию, которую он отбросил в сторону.
– Я женат и счастлив, – с вызовом сказал Брайан.
– Да знаю я, – сказала Софи. – Просто говорю, что на этой можно подзаработать.
Он вновь придвинул к себе этот снимок, разглядел повнимательнее и скривился.
– Чем плоха?
– Физиономия больно умная.
Софи засмеялась. Она давно поняла, что на агента, который не скрывает своих шкурных интересов, обижаться невозможно. Он недолюбливал умных девчонок, потому что те не позволяли распылять на себе позолоту. Они хотели играть, а это дело рискованное.
– Кстати, об умных, – сказал Брайан.
– То есть?
– Как подвигается сериал? Сценарий закончили?
– Понятия не имею, – ответила Софи. – Я в положении.
– Так-так, – сказал Брайан. – В таком случае ты обратилась прямо по адресу.
– Неужели?
– Ты догадываешься, сколько раз в моем кабинете звучала эта фраза? Я, конечно, тут ни при чем, видит Бог.
– Меня не нужно убеждать, – сказала Софи. – «Я женат и счастлив».
– Не веришь – спроси у Пэтси.
– Я верю. И что вы им отвечаете?
– Направляю на Харли-стрит, к опытному доктору. Его услуги стоят недешево, зато надежность и полная конфиденциальность гарантированы.
– Типун вам на язык, – сказала Софи. – Мне совсем другое нужно.
– Ну-ну, – пробормотал он, – я, конечно, не доктор, но других возможностей не вижу.
– За исключением очевидной.
Брайан пришел в замешательство.
– По всей видимости, я что-то упустил, – сказал он.
– Некоторые, когда оказываются в положении, просто-напросто рожают.
– Кто, например?
– Некоторые. Да все.
– Мне понятен ход твоих мыслей. Но мы ведь о другом говорим?
– Да нет, почему же.
Опустив на стол фотографии, Брайан весь обратился в слух.
– Давай с самого начала, – потребовал он. – Ты меня совсем запутала.
– У меня будет ребенок.
Теперь она поняла, как донести это до Брайана. «Я в положении» – совсем не то же самое, что «У меня будет ребенок». Первая фраза предполагала временную напасть, тогда как вторая медленно, но верно наводила на мысль, что будущее Софи теперь прочно связано с появлением маленького человечка.
– А как же сериал?
Брайана, как отметила Софи, не интересовали вопросы отцовства или ее семейного положения. Соединить бы такого, как Брайан, и ее родную мать – получилось бы гармоничное целое.
– Сериал подождет, – ответила она.
– Ты так считаешь? – Брайана, похоже, насмешила ее уверенность.
– Он называется «Все любят Софи». А Софи – это я.
Брайан вытащил из середины стопки первую попавшуюся фотографию.
– А будет называться «Все любят Фриду». Вот тебе Фрида.
– Ужасающее имя: Фрида.
– Давай поменяем: «Все любят Сюзи». Неплохо звучит?
Такое название звучало вполне реально и оттого пугающе; на миг Софи подумала: «А ведь он прав». Но тут же поняла, что спор этот не стоит выеденного яйца. Она не собиралась обращаться к опытному доктору с Харли-стрит. Хотя могла бы: эта возможность казалась не менее реальной, чем новое название. Доктор может сделать так, чтобы ребенок просто исчез, как исчез ребенок Барбары. А Тони с Дианой даже ничего не узнают, и она, бездетная, беззаботная, безбашенная Софи, появится в сериале «Все любят Софи». Но каково будет сразу после аборта изображать бездетную, беззаботную, безбашенную девицу? Как она будет к себе относиться, если пойдет на аборт ради того, чтобы стать бездетной, беззаботной, безбашенной вымышленной личностью? Каково будет Деннису, отцу убитого ребенка, ставить этот сериал? Так ли уж смешны окажутся передряги и похождения беззаботной Софи?
Глория, вероятно, считала, что ее дочь вольна поступать как заблагорассудится. Разъезжать по стране, менять имена, жить в одиночестве, спать с кем угодно и не собираться замуж, пить кофе в отеле «Ритц», в одночасье избавляться от детей, а потом, если будет желание, возвращать их обратно. И правда: все эти возможности были ей доступны – нужно было лишь повернуть у себя внутри какой-то винтик. Притвориться, что ничего не происходит, – лишь бы жизнь и дальше катилась так, как тебе хочется. Почему-то она задумалась: какой финал будет у сериала про Софи, а может, про Сюзи через шесть месяцев или через пять сезонов? Софи, а может, Сюзи встретит своего мужчину и захочет от него ребенка, а у Тони с Дианой к тому времени иссякнет запас идей. Но ведь так заканчивается добрая половина всех историй на белом свете. Пусть это не самый блестящий финал, но для таких девчонок, как она, люди пока ничего другого не придумали. А Софи на самом деле уже встретила своего мужчину, забеременела и обрела с ним счастье. Нельзя же требовать, чтобы исписанные страницы одна за другой отправлялись в мусорную корзину, особенно если на них напечатан осмысленный текст.
– Ладно, – сказал Брайан, когда наконец-то все понял. – Надумаешь вернуться – я на месте.
– Спасибо, – сказала Софи.
Брайан не мог заинтересовать Денниса ни Фридой, ни Сюзи, ни какой-нибудь другой претенденткой из своей картотеки, но как-то вечером посмотрел по Айтиви постановку «Икра и чипсы»{83}, о рабочей семье, которая делает ставки в футбольном тотализаторе, и кое-что задумал: он обратился к хорошенькой молодой актрисе Джеки Чемберлен, которая играла дочку, и пообещал ей целый сериал. Потом связался с руководством Айтиви, переговорил с Тони и Дианой – и через несколько месяцев по четвергам, в лучшее эфирное время, на экраны телевизоров стал выходить сериал «Все любят Джеки» – про молодую, беззаботную, свободную девчонку, у которой проблемы с кошкой и с парнем. Век этого сериала был недолог, но Брайан обнаружил, что у молодых есть один большой недостаток: они настойчиво взрослеют.
Начиная с этого дня
Биографические справкиБилл Гардинер, создавший с соавторстве с Тони Холмсом сценарий сериала «Барбара (и Джим)», опубликовал романы «Дневник парня из Сохо», «Евангелие от Найджела» и «Чулан». Работает над киноверсией романа «Дневник парня из Сохо». Авторская инсценировка романа была поставлена в театре «Ройал-корт» в 1969 году.
Тони Холмс – автор двадцати с лишним сериалов для радио и телевидения. После сценария «Барбара (и Джим)» создал (в соавторстве с Дианой Стаффорд) «Все любят Джеки», а затем «Соль и уксус», «Зеленая, зеленая трава у дома» и «Желаю познакомиться» для канала Айтиви. Участвует в работе над радиосериалами «Простите, не знаю» и «Одну минутку».
Клайв Ричардсон в течение многих лет был актером телевидения Великобритании и США. Исполнитель роли доктора Найджела Фишера в сериале «Скорая помощь»; с успехом исполнил роль старшего инспектора Ричарда Джури в популярном сериале «Джури» по произведениям Марты Граймс{84}. Проживает в Голливуде со своей третьей женой Керри Кортни.
Софи Строу – любимица британской театральной и киноаудитории; дебютировала в сериале «Барбара (и Джим)».Участвовала в телесериалах «Палки в катафалке», «Соль и уксус», «Зеленая, зеленая трава у дома», «Желаю познакомиться» и «Минни Вэн». Наиболее удачным признано ее исполнение роли Лиз Смоллвуд (с 1982 по 1999) в мыльной опере «Чаттертон-авеню». В ее сценическом репертуаре – гастрольные спектакли «Как важно быть серьезным», «Вкус меда»{85}, а также ряд постановок по пьесам Алана Эйкборна, в т. ч. «Хор неодобрения» и «Завоевания Нормана»{86}. Состояла в браке с продюсером Деннисом Максвелл-Бишопом вплоть до его смерти в 2011 г. Мать двоих детей. Дочь, Джоржия Максвелл-Бишоп, номинировалась на премию BAFTA{87} за исполнение роли Аделы Квестер в телепостановке Бибиси по роману «Поездка в Индию»{88}.
Из программы торжественного вечера BAFTA«„Барбара (и Джим)“: золотая свадьба».Октябрь 2014 г.
Софи пыталась припомнить, доводилось ли ей видеть себя на большом экране, и решила, что не доводилось. Если не брать в расчет маленькую роль четырех– или пятилетней давности в том специфическом фильме с Юэном Макгрегором{89}, где она сыграла мать его невменяемой бывшей жены и, кажется, присутствовала на премьере – Юэн, Рос и Джим Бродбент{90} вытащили ее на поклоны. А осталась ли она на показ фильма? Вроде бы да. Ей запомнились длинные куски «Барбары (и Джима)», она могла проговаривать реплики в унисон с персонажами, но при этом зачастую не помнила, что вчера ела на ужин. Впрочем, она и не пыталась это вспомнить – ее ужины в большинстве своем того не стоили, но вот непослушная память в таких случаях ее злила.
Потом Софи все же сообразила: она никогда не видела эту версию самой себя в киноформате – версию двадцати одного года от роду. А видела она только себя нынешнюю, содрогалась и отводила глаза, не зная, как стереть из памяти морщины на лице, а потом и комковатую бесформенность тела. На премьеру «Шмен-дефер» она вообще не пошла – это был снятый в Уэльсе кошмарный фильм, где она сыграла в паре с французским поп-идолом. (Несколько лет назад на никому не известном ночном телеканале, одном из сотен, на которые упрямо подписывался Деннис, показывали этот бред, и она, сколько могла, посмотрела. Но без Денниса нечего было и думать вновь найти этот канал.) А теперь вот «Барбару (и Джима)» показали на большом экране – по ее сведениям, впервые.
Больше на такое мероприятие она без предварительной подготовки не пойдет, это точно. Поначалу еще была надежда, что юбилейный вечер станет желанным событием, что она с радостью повидается с друзьями, вспомнит прошлое, согреется в лучах похвал и любви. А кроме того, она надеялась, что достигла такого жизненного этапа, когда сможет слушать воспоминания о Деннисе и не чувствовать себя так, словно у нее через горло вытаскивают внутренности. Но нет, не достигла, да еще и морально не подготовилась к тому, что скорбь ее будет выглядеть не столь уж благообразно. Что красота осталась в прошлом – это не беда, все лучше, чем прошлое без красоты, жаль только, что преимущества, даваемые красотой, давно ушли. И Софи чувствовала, что невольно нагоняет тоску не только на себя, но и на окружающих – на всех, кто поднялся вместе с ней на сцену, на всех, кто сидел в зале, даже на молодежь, убежденную, что лекарство от старости – это лишь вопрос времени. Смотрите все! Над мною властны годы. Померкло мое разнообразие навек!{91}
После просмотра зажегся свет, и аудитория взорвалась неудержимым шквалом вопросов: «Вы сильно промокли в „Новой ванной“?», «Джим, если бы вы могли начать жизнь сначала, вы бы остались с Барбарой?», «Расскажите, пожалуйста, Тони: как организован ваш творческий процесс?», «Я бы хотела попросить каждого из вас назвать свой любимый эпизод», «Как вы считаете, кто на сегодняшний день лучшая комедийная актриса?», «Почему на телевидении больше не стало таких смешных сериалов, как „Барбара (и Джим)“?» (Аплодисменты), «Когда вы узнали, что будете участвовать в классическом ситкоме?» Неужели людей действительно интересовали ответы или им просто хотелось, чтобы кто-нибудь из съемочной бригады посмотрел в их сторону?
Громче всех (демонстративно, если уж говорить без обиняков) смеялись те, кто помоложе. Одни смотрели сериал еще детьми, а другие, преимущественно девушки, даже для этого были слишком молоды. Софи нередко слышала от молодых женщин, что она послужила для них источником вдохновения, что своими успехами в комедийном жанре они обязаны ей одной. Но впоследствии, пытаясь смотреть их фильмы, слушать записи, читать рассказы и сценарии, она не понимала, как это соотносится с ее личностью. Если кто-то и впрямь усматривал ее причастность к этим шуточкам на темы анального секса и вагинальной гигиены, ей следовало бы принести извинения британскому народу.
Показ включал пилотную серию и «Новую ванную». Многие другие эпизоды не сохранились: на Бибиси записи делались поверх старых. Софи, конечно, расстраивалась, что огромная часть ее лучших телевизионных работ утрачена, но зла не держала. Это были всего лишь комедии пятидесятилетней давности, рассчитанные на зрителей, которые уже давно одряхлели, а то и ушли в мир иной. В ту пору, когда никого еще не тревожило, что планета тонет в кучах мусора, пленки, можно сказать, были утилизированы, хотя это слово тогда еще не вошло в обиход. Из первоначальных шестидесяти эпизодов сохранилось штук десять-двенадцать, да и те в основном по чистой случайности: время от времени кто-нибудь из инженеров или монтажеров находил бобину с пленкой на чердаке или в сарае. Таких находок оказалось немного, но, по-видимому, достаточно.
– Следующий вопрос, – сказал ведущий юбилейного вечера, серьезный юноша из Британского института кинематографии, державшийся с таким видом, будто никогда в жизни не смеялся и не смотрел английских комедий.
Какой-то небритый молодой человек резко поднял руку, ведущий жестом предоставил ему слово, и всем пришлось ждать, когда до него дойдет микрофон.
– Вам никогда не хотелось вернуть к жизни своих персонажей? – спросил он. – Конечно, при наличии добротного сценария и добротной идеи.
Софи засмеялась. Она всегда четко представляла, как должен звучать ее смех, но выходило почему-то иначе: хрипло, скрипуче, вяло. Ужас в том, что все эти хрипы и скрипы, недомогания и бессонницу она по привычке считала временными явлениями. Раньше они и были временными. Теперь стали постоянными.
– Что скажешь, Клайв? – Софи переадресовала вопрос ему.
Между прочим, в тот вечер она испытала внезапную неловкость за свою манеру речи. В ней не осталось ни следа Барбары из Блэкпула. Наоборот, она говорила как гранд-дама. Пятидесятилетним юбилеем сериала «Барбара (и Джим)» измерялись полвека ее жизни в Лондоне. В конце-то концов, на севере страны она провела всего лишь треть своей жизни.
Клайв подремывал, и Софи вновь обернулась к залу:
– Неужели кто-то захочет смотреть, как ноют старики?
В зале раздались смешки, выкрики «Да!», «Захотим!» и аплодисменты.
– Зачем же ныть? – сказал все тот же заросший щетиной парень.
– Вы правы, – ответила Софи. – Это лишнее. То есть в жизни это лишнее.
– Сейчас возник спрос на произведения о стариках, – продолжал молодой человек. – Был такой фильм о доме престарелых, где живут бывшие оперные певцы: «Отель „Мэриголд“: лучший из экзотических»{92}… Возрастные актеры – на вес золота.
– Возможно, – сказала Софи, – только к нам, насколько я знаю, никто не обращался.
– Извините, – проснулся Клайв. – Ко мне кто-то обращался?
Софи театрально вздернула брови и сорвала смех.
– Я – продюсер, – сказал небритый парень, – и у меня есть спонсоры, которые…
– Ммм, – прервал его ведущий из Института кинематографии. – Это, обственно, уже не вопросы, а ярмарка вакансий. Не могли бы вы переговорить с Софи позднее, в приватной обстановке?
Он поблагодарил зрителей, и те долго аплодировали, а потом выстроились в длинную очередь, желая получить автографы на своих коллекциях DVD, на старых фотографиях десять на пятнадцать, на конвертах первого дня из серии «Британские ситкомы», выпущенной почтовым ведомством «на рубеже веков», как выражалась молодежь. (Впервые услышав это выражение, Софи чуть не расплакалась от собственной бестолковости. Старость – это когда путаешь века.) Она боялась, что долго не продержится, а сама без устали раздавала автографы – и молодела.
Небритый парень стоял в хвосте очереди. Софи – все его внимание было сосредоточено на ней – так и не смогла от него отделаться, и по окончании вечера им пришлось позвать его с собой в актерский буфет пропустить по стаканчику. У Софи поубавилось решимости его прогонять. Изредка ей поступали какие-то предложения – сняться в документальной ленте об истории шестидесятых или прочитать на Радио4 рассказ о бабушке, которая всеми силами старается не вмешиваться в процесс воспитания внуков родной дочерью (таких рассказов она записала три). Но Макс, так звали небритого парня, предлагал ей главную роль в спектакле.
– Не обещаю, что мы штурмом возьмем Уэст-Энд, – сказал он. – Такого не бывает.
– У некоторых бывает, – возразил Тони.
– У молодых, – уточнил Билл.
– Что я могу сказать? – Макс удрученно развел руками. – Это не про вас. Но чем черт не шутит? Если придумать крепкий, веселый сюжет, вы, как мне видится, с успехом отыграете такой спектакль на периферии. В Бексхилле, в Истбурне, да везде…
– …куда люди едут умирать, – подхватил Клайв.
Он перестал клевать носом. На чествование он прилетел из Калифорнии, а потому его дремота была простительна. Долгий перелет оказался зряшней тратой времени. Пока крутили эпизоды, Клайв поспал, а когда дали свет, ненадолго встрепенулся, но во время пресс-конференции опять закемарил.
– Вот об этом я меньше всего думаю, – с горячностью возразил Макс. – У меня и название готово: «Начиная с этого дня». Из брачного обета. Старики хотят, чтобы им дали надежду. Согласны? Пусть видят, что жизнь бьет ключом, и не только по голове.
– На самом деле – только, – проворчал Билл.
– Ну, знаете, ваша работа в том и состоит, чтобы их разубедить.
– Тебе это будет в радость, – сказала мужу Джун, которая во время торжественной части сидела в зале вместе с Роджером и его женой.
– При чем тут «работа»? – отмахнулся Тони. – Работа – это когда тебе платят.
– На выплату гонорара деньги я достану, – заверил Макс. – Неужели вы думаете, что я предлагаю вам вкалывать за бесплатно?
– Я готов, – быстро сказал Билл.
Тони покосился на соавтора.
– Что смотришь? – взвился Билл. – У меня в кармане моль повесилась.
В прошлый раз они собирались вместе на похоронах Денниса, но, кроме них, там была масса народу. После «Барбары (и Джима)» Софи с Деннисом прожили долгую, полную жизнь; на поминки пришли дети, внуки, крестники, друзья, коллеги по следующим телепостановкам. А те, кто был причастен к созданию их сериала, уместились в одном уголке гостиной. В какой-то момент Софи, подняв голову, увидела оживленно болтающих, смеющихся Клайва, Тони и Билла, и ей вдруг захотелось, чтобы все остальные, даже ее дети, разошлись, а они бы на полчаса остались своим кружком, чтобы она могла перемолвиться словом с теми, кто видел, как зарождалась ее любовь к Деннису. Но Софи знала, что другие этого не поймут, и не могла даже себе объяснить этот внезапный порыв, а потому в конце вечера с ней остались только Джорджия и Кристиан, да еще большая бутылка шампанского, которую Деннис хранил для особого случая. Либо он ее передержал, либо действовал с расчетом – это как посмотреть.
Задайся Софи вопросом, кого будут хоронить следующим, она бы поставила на Билла и, видимо, была бы в этом не одинока: уж очень скверно он выглядел. Длинная, изжелта-седая борода, а также трость, без которой он не мог передвигаться, прибавляли ему лет, но и с бородой, и с тростью еще можно было жить; хуже, что он пил и курил. Правда, до сих пор это ему не мешало, хотя он был даже старше Софи. Упади он замертво, никто бы не сказал, что из-за этих пагубных привычек жизнь его оборвалась преждевременно. Жизнь свою он уже прожил. Как и они все. Каждый отпущенный им год становился, если можно так выразиться, подарком судьбы. Конечно, только так и можно было выразиться. Но ей хотелось, чтобы они с друзьями в разговорах этого не касались. Она была почти уверена, что эти горькие шутки лишь маскируют отчаянную, обреченную жажду жизни.
– И сколько ты нам заплатишь? – поинтересовался Билл.
– Мы прямо сейчас будем это обсуждать? – спросил Макс. – Перед всеми?
– Десятку одной бумажкой, – ответил за него Клайв. – И будь доволен.
– Скажете тоже: десятку! – с таким напором возразил Макс, что всем стало ясно: Билл смело может рассчитывать на пятнадцать.
– Мне думается, – начал Тони, – Клайв имеет в виду, что нынешняя конъюнктура складывается не в нашу пользу. В любом случае другой работы у нас нет.
– А тебе не думается, Тони, что некоторым лучше помалкивать? – возмутился Билл. – Ты нам цену сбиваешь.
– Цену вопроса мы утрясем с вашим агентом, хорошо? – сказал Макс.
– Да уж, сделай одолжение, – сказал Билл. – Мы для тебя медиума вызовем.
– Э… – осекся Макс.
– А у меня есть агент, – выпалил Тони. – Можешь с ней переговорить.
– Ты всегда прешь напролом? – спросил парня Клайв. – Навострился обводить вокруг пальца старых лохов?
– Нет, – ответил Макс. – Мне нужны именно вы.
– Могу поспорить, ты всем девушкам такое говоришь, – заметила Софи.
– На самом деле, я некоторым образом фанат «Барбары (и Джима)».
– Могу поспорить, ты говоришь то же самое всем парочкам из ситкомов, – сказал Клайв.
– Я не вру, – ответил Макс. – И могу это доказать.
– Если ты собираешься пересказывать нам содержание всех серий, то избавь, – сказал Билл. – Мы сегодня уже наслушались.
– Их ведь было шестьдесят четыре, правильно?
– А сохранилось двенадцать, – уточнила Джун.
– Так вот, я собрал двадцать две, – сказал Макс.
Все обратились в слух.
– Каким образом?
– Вам этого лучше не знать. Но раскошелиться пришлось изрядно.
Тут Билл с размаху огрел его тростью. Целился он в голову, но Макс успел выбросить вперед руку, и удар пришелся в локоть.
– Какого хера?! – вскричал Макс.
Джун, которая, как оказалось, окончила курсы первой помощи, когда собиралась в отпуск с внучатами, заподозрила перелом. Но Макс походил кругами, разминая руку и матерясь на чем свет стоит, и через пару минут Джун решила, что в травму можно не ехать.
– За что? – спросил Макс.
– Ты наши деньги увел, – сказал Билл. – Десять эпизодов – это два полноценных DVD.
– Да кто сейчас покупает DVD?
– Отчисления за публичку, – сказал Билл. – За скачивание. За всю эту хрень. Ты нам денег должен. Тысячи фунтов.
– К этому мы вернемся после того, как выйдет спектакль, – пообещал Макс. – Если я, конечно, не передумаю работать со злобным придурком.
– Ты уж прости моего друга, – вступился Тони. – У него сейчас тяжелое время.
– Тысячи фунтов, – повторил Билл.
– Да ты бы их все равно просрал, – вставил Клайв.
– Имею право, – ответил Билл.
А ведь сейчас что-то произошло, подумала Софи. Не важно, что это было, не важно, что за этим стояла жалкая безнадежность; завтра утром можно будет позвонить Джорджии, рассказать, как Билл огрел тростью молодого парня, и Джорджия недоверчиво посмеется. Обычно Софи сама выслушивала рассказы дочери – про работу, про непутевого бывшего мужа, про детей. Если Джорджия и слышала ответные рассказы, то лишь вычитанные в библиотеке факты, приправленные байкой о приключениях Кристиана в семьдесят пятом на Майорке или цитатой из «Чаттертон-авеню» восемьдесят седьмого; все это Джорджия слышала не по одному разу. (И даже не притворялась, что история для нее внове. Не такова была Джорджия.) А свежих исорий у Софи не было. Спектакль Макса уже стоил дороже всех гонораров, на которые она могла рассчитывать. Много лет у нее не возникало такой жадной тяги к работе, да и вообще к чему бы то ни было, за исключением очевидных, невозможных вещей.
Тони и Билл встретились в польской кофейне за углом от берлоги Билла в Кентиш-Тауне. Уходить далеко от дома Билл уже не мог, а приглашать Тони к себе явно не хотел. Домработница приболела, объяснил он, уже недели две-три не показывается. Окажись на его месте кто-нибудь другой, Тони просто сказал бы ему не дурить – бардак делу не помеха, но те времена, когда Билл мог позволить себе домработницу, остались далеко-далеко в прошлом. Тони представил себе паутину по углам, пустые бутылки, кипы старых газет, коробки из-под купленной навынос еды.
Они заказали кофе, и во время короткой, но тягостной паузы Тони достал из дипломата ноутбук.
– Что я вижу? – поразился Билл.
– Я уж забыл, как на машинке печатать.
– Никто тебя не просит таскать с собой «Корону»{93}. Блокнот! Авторучку! В кофейне от руки пишут.
– Писали. В незапамятные времена. Неужели и сейчас будет, как раньше? – спросил Тони.
– Как раньше, уже не будет, – проворчал Билл. – Все прахом пошло.
– Черт возьми, Билл.
– Скажешь, неправда?
– Если мы рассчитываем придумать что-нибудь увлекательное, нужно отбросить такие мысли. Макс прав.
– Как он вообще может быть хоть в чем-то прав?
– Он хотел дать нам работу.
– И это, по-твоему, очень умно?
– Ну, знаешь, при таком отношении нечего и время тратить, – сказал Тони. – Я лучше домой поеду, «Невесту для миллионера»{94} включу, перекушу.
Когда-то Билл и Тони встречались примерно раз в два месяца, но в последние лет десять соблюдать эту традицию становилось все сложнее. Тони старался лавировать между подводными рифами, грозившими потопить их утлое, дырявое суденышко: он умалчивал о работе (потому что Билл остался не у дел), о Джун (потому что Кристофер, моложавый спутник жизни Билла, исчез с его орбиты), да и вообще обо всем, что хоть как-то указывало на счастье и успехи. Он терпеливо сносил долгие, нудные разглагольствования Билла о нынешнем упадке Бибиси и разнузданности современного юмора, которого и сам не понимал. Но когда эти монологи начали повторяться, а Билл перестал звонить, Тони решил больше не искать встречи.
Билл обнищал не из-за ухода в искусство; просто он обленился и, даже когда вспоминал писательское ремесло, выдавал не то, что нужно. В свое время «Дневник парня из Сохо» стал сенсацией, но со второй книгой Билл тянул непозволительно долго, а когда эта вторая книга наконец-то увидела свет, стало ясно, что она, в сущности, повторяет первую. Какое-то время Билл жил на потиражные отчисления, на деньги от продажи прав на экранизацию и на аванс за киносценарий, так и оставшийся, к огорчению Тони, незавершенным: в бюллетене BAFTA этот сценарий упоминался с пометкой «В работе». Но работа над ним давно прекратилась, а на экранизации поставили крест. Даже «Дневник парня из Сохо» заметно устарел. Хотя роман и переиздавался, читали его только специалисты по истории гомосексуализма. У британских геев двадцать первого века была собственная литература и совсем другая жизнь, с новыми проблемами. В их число не входил страх перед тюремным заключением. Он канул в прошлое вместе с рахитом и полиомиелитом.
Кристофер на протяжении последних пятнадцати лет сожительства с Биллом все расходы брал на себя. Тони водил с ним только шапочное знакомство, но догадывался, что этот добрый малый за много лет до разрыва с Биллом стал тяготиться и такими отношениями, и безнадежным иждивенчеством своего партнера. В прошлом Тони давал Биллу деньги «в долг» и теперь понимал, что с возобновлением их соавторства, если оно не сорвется, новых вливаний будет не избежать.
Принесли кофе, и Билл трясущимися руками вцепился в кружку.
– Плеснуть бы сюда чего-нибудь, – сказал он.
Тони сделал вид, что не услышал.
– Для рывка.
Убрав ноутбук, Тони вытащил из дипломата блокнот и шариковую ручку.
– Мы не пьем, – отрезал он, – по крайней мере с утра.
Клайв и Софи встретились в итальянском ресторане на Кенсингтон-Черчстрит, в паре кварталов от того места, где раньше находился «Тратт». Так пожелал Клайв, и эта сентиментальность немного смутила Софи: возраст, как она давно поняла, усугубляется еще и тем, что люди стремятся реанимировать былую дружбу без усилий и затрат, просто нажимая на кнопки – прежняя работа, старые связи, знакомые рестораны, – лишь бы себя не утруждать. Но Клайв теперь слабо ориентировался в Лондоне, а Софи ничего лучшего не предложила.
– Позволь начать с того, что выглядишь ты великолепно, – заговорил он. – Не скажу, что ты совсем не изменилась, но сделала это очаровательно.
– От тебя не убудет, если ты скажешь, что я совсем не изменилась, – ответила Софи. – В последний раз мы с тобой виделись три года назад, на похоронах Денниса. Я тогда была совершенно разбита.
– Но у меня перед глазами другой вечер. Мероприятие BAFTA.
– С того вечера я постарела всего на четыре дня.
– Ты знаешь, о чем я.
– Что-то я утратила нить комплимента, – сказала Софи.
– Ты хорошо сохранилась.
– И всего-то? А как долго говорил. – Софи надулась, изображая разочарование, и Клайв засмеялся.
– Ты с удовольствием пересматривала старые серии?
– Со смешанным чувством. А ты?
– Знаешь, не хотелось бы за обедом без передышки ворошить прошлое, – ответил Клайв.
– Умеешь ты сказать приятное.
– То есть?
– Никто тебя не заставлял ворошить прошлое. Ты меня спросил насчет юбилейного вечера, а я из вежливости задала встречный вопрос. И вообще, нас с тобой привело сюда именно прошлое и обыкновенное человеческое желание его вспомнить.
– Если тебя это утешит, я сожалею, что все так вышло, – сказал Клайв. – И всегда сожалел…
– Так уж и сожалеешь…
– Обо всем, что связано с «Барбарой (и Джимом)» и моей причастностью к сериалу.
– Еще чуть-чуть – и я тебе хлебную палочку в нос затолкаю, – ответила Софи.
– В чем я опять провинился?
– Каким образом твое сожаление может меня утешить? – спросила Софи.
– Просто я подумал, что тебе захочется это услышать.
– Нет, не захочется.
– И ничуть тебя не согреет?
– Ничуть.
– Ты на меня злилась?
– Нет.
– Теперь понятно, что в твоих словах нет ни крупицы правды. Ты безумно злилась.
– Мне казалось, мы вели речь о сериале. По крайней мере я. Нет, по этому поводу я на тебя не злилась. Но мне было противно, что в пору нашей помолвки ты спал с этой юродивой.
Читать бесплатно другие книги:
