Русский космос Ночкин Виктор

II

Температура внутри платформы – двадцать два градуса, воздух полностью обновлялся каждые десять минут; кислород и водород из топливных батарей смешивались, вырабатывая электричество и воду – часть ее уходила на внутренние нужды, остальное выбрасывалось в межсфирию. Атмосфера была даже лучше, чем в среднем на Земле, хотя и там она очистилась после образования Уклада, после того как значительную часть вредного производства закрыли или перенесли на орбиту.

Тимур очнулся с ясной головой и сразу попытался шевельнуться, привстать. Где там – полог держал крепко, не хуже «пеленалки», плотно окутал, прилепил к койке. Оно и понятно: как иначе бесчувственного больного в невесомости удержать?

– Очухался? Ты даже быстрей, чем я, в память пришел, – в голосе соседа по палате почудилась зависть. Паплюх был парнем очень старательным, ответственным, всегда стремился справиться лучше товарищей. – Ну, как себя чувствуешь?

Тим прислушался к ощущениям. Непривычно он себя чувствовал, что-то не так внутри, будто что-то шевелится, а еще холодит тело.

– Вроде нормально. Ну то есть странно как-то, но не очень чтобы уж…

– Скоро все почувствуешь, – обнадежил приятель. – Едва встанешь на ноги, сразу ощутишь.

– А ты разве вставал?

– Ты пока дрыхнул, тут гравитация появилась – мы с ускорением летели, к Луне приближаемся. Но теперь – опять невесомость. И я вставал, да. Тихо, пока никто не видел. Там слева кнопка есть – нужно только руку высвободить, дотянуться, и полог отпустит.

– Здорово… Я даже не заметил.

– Я сперва тоже не заметил, только когда тебя укладывали. Однако нужно очень осторожным быть, невесомость все же. И еще, – Роман заговорил шепотом, – за нами наблюдают. Мы – эксперимент. Какая-то новая технология. Думаешь, почему отец Карен с нами?

– Он мне сказал, что просился на боевую платформу…

– Вот именно. Отец Карен – офицер высокого ранга, а поставлен нашей дружиной командовать. С чего бы?

– Ну и с чего?

– А ты подумай, – с превосходством в голосе молвил Роман, – почему к желторотой дружине – да такой человек приставлен. Стало быть, имеется причина. И вот еще что: высвободи руку да пощупай у себя за ухом. Нет, медленно тяни, от резких движений полог крепче схватывается. Чувствуешь?

Тимур потрогал. Господи Всевечный, что они туда вставили?! За ушной раковиной в коже был разрез примерно двухсантиметровой длины, края его – гладкие, скользкие… Должно быть, залиты каким-то пластиком особым. А между ними холодная твердая поверхность – металл или нет, не разобрать. Шероховатости какие-то, вроде выемки… А вот… Он вздрогнул, нащупав тонкий короткий штырек.

– Что это?! – выдохнул Тимур. – Так нам не только кровь переливали?

– Пока не понял. Да не суть важно, что там за штуковина торчит. Плохого нам не сделают, тут о другом речь. Если мы эксперимент, значит, сможем отличиться. Нужно только держаться вместе. Слышишь, Жилин, нас в один истребитель назначают, я уже знаю. Так ты и дальше ко мне поближе старайся держаться. Ты хороший солдат и человек надежный, я тебе доверяю.

Тимур не очень-то понял, о чем говорит Паплюх, но похвала была приятна, Роман – толковый. Поэтому просто ответил:

– Хорошо.

– Ты со мной не пропадешь, – доверительно сообщил приятель. – Как на тренировках, помнишь? Ты снизу плечо подставил, я сверху руку протянул… О, кажется, идут. Прячься снова под полог!

Дверь с шипением отъехала, появилась знакомая доктор. Сперва быстро проверила датчики приборов над изголовьем Жилина, потом кивнула Роману: «Вставай!» – и отключила полог на его койке. Паплюх осторожно поднялся, вынул из ниши комплект внесфирного обмундирования, стал облачаться. Ромка всегда был неторопливым и обстоятельным, таким и остался. Женщина время от времени поглядывала на него, но не подгоняла. Потом велела выпрямиться, провела браслетом перед грудью Паплюха, с минуту глядела на монитор и наконец удовлетворенно кивнула.

– Готов, солдат. Все показания в норме. Найдешь отца Карена, доложишь.

Прежде чем выйти, Роман сказал Тиму:

– Ну, бывай, Жилин. Я постараюсь зайти к тебе еще.

– Твоему другу здесь шесть часов, – бросила доктор через плечо. – Обработка прошла успешно, больше не требуется. По инструкции положено сутки, но приказ получен – по ускоренной программе выписываем.

Паплюх ушел, но у Тимура осталось ощущение, что друг здесь, рядом. Больше того, он чувствовал близость и других членов дружины, а отца Карена – явственнее прочих. Как в САВКСе, на боевых учениях, когда в шлемах с мнемоусилителем дружинное единство отрабатывали. Чудно.

Доктор сделала укол, он уснул. Пробудился, когда женщина вернулась со стопкой обмундирования. Поглядела на приборы у изголовья, провела браслетом по укутанной пологом груди и велела:

– Встаем, одеваемся, – щелкнула кнопкой, полог сразу ослаб. – Показания в норме. Сам-то как себя чувствуешь?

– Вроде хорошо, – ответил Тим. – А Роман Паплюх не пришел за мной? Он сказал, что…

Тим был уверен, что приятель должен быть совсем рядом. Почему – сам не понимал, но чувствовал. И еще много чего ощущал – вроде как внутри него все изменилось. Когда встал… будто и не он, не Тимур! Словно раньше его мутноватая грязная вода наполняла, а теперь ее откачали и заполнили плоть чистейшей хрустальной жидкостью, ледяной, но не замерзшей, да к тому же с повышенной текучестью, в сравнении с которой обычная вода густой, как машинное масло, кажется.

Докторша велела:

– Пройдись, поприседай, руками помаши. Закрой глаза, попробуй так от стены к стене… Потом возьми с тумбочки вон что-нибудь, назад положи. Освойся, в общем.

Тимур аж раскраснелся от удивления и удовольствия, когда все это проделал. Движения стали четче и быстрее, мир – более ярким, зрение улучшилось, он видел мельчайшие сгусточки краски на стене, трещинки, такие мелкие подробности, каких раньше ни за что бы не разглядел. Ощущал себя великолепно – и непривычно. А еще червячок сомнений возник вдруг в сознании: угодно ли сие Всевечному? Не потерял ли он, Тимур, что-то от себя прежнего, от своей телесной человеческой сущности, когда кровь его заменили на синтетическую? Хотя она ведь меняется постоянно, организм новую вырабатывает. Но все равно – ПЭГ-кровь организм его обновила, да еще наноботы эти, они-то останутся…

– За дверью твой друг дожидается, – сказала докторша.

Тиму почудилось, что женщина глядит на него с намеком, чего-то ждет. Но смолчала, вслух ничего не сказала. Он облачился во внесфирную форму, и ткань задвигалась на нем, примеряясь к фигуре, справа на груди чуть нагрелась чит-карта, считывающая данные с чипа. К прежним мурашкам по всему телу, вызванным работой насыщающих ПЭГ-кровь наноботов, добавилось чуть заметное покалывание агрегатов, встроенных в комбинезон, – это они в САВКСе проходили, знакомые ощущения. Тим еще несколько раз присел, потом принял поочередно все пять тестовых положений, следя за тем, чтоб магнитные подошвы не отрывались от пола. Женщина наблюдала за ним спокойно, но очень внимательно… и все время косилась на браслетный монитор.

Роман в самом деле ждал за дверью. Завидев Тимура, ухмыльнулся.

– Ступай вперед, солдат Жилин.

– А куда?

– Давай, сам поймешь. Главное, не теряйся. Чувствуешь?

Да, Тимур чувствовал: сейчас нужно идти не в казарму, а в другой отсек, там собирается дружина, там Карен Шахтар… Тим замер оторопело, уставившись перед собой. Новая картина накладывалась на окружающее! Нет, видел-то он все то же самое, что и раньше, но…

– Чувствуешь? – повторил Паплюх.

Дружинное единство – без шлема, без получасовой концентрации! Вот это, должно быть, и есть эксперимент. Он покосился на приятеля, Паплюх подмигнул. Обдумывая новое состояние и прислушиваясь к незнакомым ощущениям, солдат Жилин отправился в нужный отсек, безошибочно сворачивая. Ноги сами несли тело, ставшее теперь ловким, приспособленным к магнитному полу и невесомости. Это значит, товарищи по дружине, которые уже освоились с пластиковой кровью, с расположением помещений на боевой платформе номер девять, с межсфирным пространством, помогают ему, делятся опытом. Воистину – дружинное единство!

Отыскав нужную дверь, нажал зеленую кнопку и вошел. Внутри стояли Акмаль, Толик, Костя, Сергей, Карен Шахтар. Вроде Тимур их только что углядел – но в то же время уже несколько минут как наблюдал содружинников, только внутренним ментальным взором, и знал наверняка, что они именно здесь, в этом помещении находятся, знал даже, что они стоят, а не сидят. Серега Чекалов с ноги на ногу переминается – и это тоже было известно заранее.

– Дружина, – молвил отец-командир. – Много объяснять не стану, сами все поймете. Сейчас начнем отрабатывать действия звеном георгиевских крестов. Работать спокойно, прислушиваться к товарищам.

Шахтар посмотрел внимательно на каждого из солдат. Когда дошла очередь до него, Тимур ощутил, как его сознания коснулось присутствие командира, будто Карен в душу заглянул. Офицер продолжал:

– Далее. Все вы прошли орбитальную прокачку, у вас ПЭГ-кровь, сейчас еще получите новые костюмы. Полетите на лучших боевых машинах сфиры, в ваших руках окажется мощь, равная архангельской. Не дайте себя обмануть, помните – могущество это от Всевечного, мы лишь неразумные дети и верные слуги его. Упоение полетом, скоростью, силой оружия, собственной телесной ловкостью и тому подобные чувства – суть гордыня, смертный грех. Бойтесь соблазна, слушайте меня и исполняйте инструкции в точности! Могущество доверено вам не для наслаждения своею силою, но лишь для исполнения воли Всевечного. Вопросы? Да, Жилин?

– Отче… – Тимур замялся ненадолго, соображая, как спросить, коснулся пальцами штырька за ухом. – Вот это, что после прокачки началось… Как оно происходит?

Шахтар кивнул:

– Механизм формирования надличностного сознания зиждется не то на суперпозиции нейронов, не то на квантовой телепортации нейронных состояний… не то сие одно и то же. Не могу вам сказать точно, ибо, во-первых, ни к чему это, во-вторых, сам мало что разумею. Поведаю еще только: это есть технология трансценденции.

– И что сие значит? – громко удивился Паплюх.

– Значит – чудо это, Роман. И еще значит: передана технология нам с самой Каабы, и, сколько знаю, в разработке ее самолично Кадмон Вознесенный участие принимал. А это что, в свою очередь, означает? – Отец-командир обвел солдат взглядом. Все молчали, пытаясь сообразить, о чем он. И Роман первым понял – дернулся несмело, повел плечами, будто сам своей догадке не веря. Карен ему кивнул, и Паплюх сказал:

– Всевечный вдохновлял Старца на создание этих устройств?

Шахтар кивнул вновь, коснулся пальцем сенсора на панели, утопленной в стене, – половина оной медленно поехала вбок, открывая высокую, от пола до потолка, нишу, озаренную белым светом.

Но Тим этого почти что и не видел: он стоял, от растерянности и благоговения рот приоткрыв. Технологию надличностного сознания передал командованию внесфирного воинства сам Кадмон, ну а его в работе над нею направлял Всевечный! Значит, это и не техника уже в обычном понимании, но чудо святое, благодать Господа, в механизм заключенная. И толика благодати Его в Тимуре теперь! А он, неблагодарный глупец, прямо противоположное думал. Синтетическая кровь, наноботы и этот таинственный механизм не лишали его человеческого, не оскверняли – нет, получается, достигнув орбиты Земли, он причастился, через Старца Вознесенного и трансцендентные технологии вкусил Тела и Крови Его, таинство посвящения прошел! Мысли эти мелькнули мгновенно, и в то же время он ощущал, как похожие соображения возникли в головах остальных, как близкие чувства охватили всю дружину, резонируя, усиливаясь…

– Слушайте, – громко велел Карен, когда солдаты более-менее пришли в себя. В нише на особых распорках висели темно-зеленые костюмы, поверхность которых была испещрена серебряными волосками-паутинками. Рядом с каждым на белой пластиковой полочке лежал шлем.

– Сие есть КОМ: киберкостюм особый модифицированный. Их подогнали по вашим фигурам, еще когда вы отдыхали после прокачки, и ваши наноботы могут вступать в контакт с программами КОМов. Все механизмы вам знать без надобности, но кое-что расскажу, ибо вы не миряне и должны ведать, что собой представляют устройства, коими пользуетесь, дабы не оставалось места суевериям. В костюм внедрен восстанавливающий полимер с низкой вязкостью. Оболочку пронизывают микроканалы, по ним восстановитель может спешно достичь любого поврежденного места. На внешнем покрытии КОМа катализатор – говорю вам о том потому, что оный раз в две-три недели необходимо обновлять, проводя особую обработку. На платформе есть специальные пункты техобслуживания, где упомянутую процедуру проводят. Следите за этим, не забывайте. При повреждении поверхности восстановитель по капиллярам подсасывается куда надо, вступает в реакцию с катализатором – полимеризация затягивает повреждение. Это напоминает рубец, заживляющий трещину, либо нашлепку, врастающую в более обширную рану, – Шахтар поднял руку, отвернул левый рукав, и все увидели большое темное пятно возле локтя. – Вроде такого. Сие есть искусственная кожа, но старой модификации, плохо прижившаяся и деградировавшая. Вы не знали, что у меня такое повреждение имеется?

Все стали качать головами, и отец-командир продолжал:

– КОМы оснащены процессором «Агнец-23» и терабайтной опер-памятью. Как сейчас поймете, невзирая на все это, костюмы легки и удобны. По сути, они – повседневная рясоформа внесфирных воинов на время боевых действий, их снимают, только когда отправляются спать, да и то не все. Топливные элементы работают на водороде. Сейчас вы наденете свой костюм, затем воспоследуют часовые тренировки в зале платформы, привыкните к ним, а они – к вам. После этого – в межсфирию. Вопросы? Нет? Благословляю вас на тренировочный полет.

Космоформа под названием скафандр, надеваемая поверх КОМа, ничего интересного собою не представляет. Так, защитный чехол, пронизанный жилами проводов да шлангов, и только. Шлем большой, угловатый, с тремя квадратными окошками – прямо перед глазами и двумя боковыми, так называемыми обзорными. Космоформа имеет ярко-белый цвет, она полужесткой модели: кираса из алюминиевого сплава, а конечности мягкие, с шарнирами на герметических подшипниках там, где руки-ноги сгибаются. Хорошо хоть в ней не используется повышенное давление, чтобы при выходе из кабины истребителя в открытую межсфирию компенсировать внутреннее давление человеческого организма, – эту роль берет на себя КОМ, который при облачении в скафандр соединяется с тем беспроводной связью. Спецкостюм, если на него подать соответствующий сигнал, сдавливает тело, превращаясь в эластичный и одновременно жесткий каркас, который и выполняет роль барометрического компенсатора. Хитрой электроникой оснащены шлем и перчатки – подключены напрямую к чит-карте, то есть микропроцессору скафандра. Они «общаются» и с центром управления истребителя модели «георгиевский крест».

Тимур хорошо помнил работу с наружным облачением, поэтому снарядился быстрей других. Шлем КОМа пришлось оставить – это был существенный недостаток данной модификации космоформы, под головную часть которой не помещался шлем спецкостюма. Пока системы его одеяния сверялись друг с другом и пози-чипом, Тим мысленно следил за товарищами по дружине. Смыкаясь с ним чувственно ипользуясь его сноровкой, ребята подгоняли свои скафандры. А он охотно раскрывал сознание, довольный, что может помочь, что полезен дружине. Только Паплюх отвечал странным недовольством. Этого Тим не понял – почему Роман носом крутит и кривится? Неужто из-за того, что Тимур быстрее него с космоформой управился?

Скафандр закончил тест, по двум мониторам под боковыми окошками шлема поползли цифры и символы. Тим принялся жестикулировать, чтобы совместились сигналы перчаток и шлема.

– Георги – челны относительно легкие, – говорил между тем Шахтар. – Более трех четвертей массы составляет топливо. Очень вероятно, что вам придется по большей части сопровождать генераторы плазмы, а они неповоротливы и медлительны. Потому значительная часть боев будет вестись на сверхнизких по космическим меркам скоростях. Вы отрабатывали такую тактику на тренажерах: уровень, приближенный к особенностям боя в атмосфере, четкий пилотаж, торможение и ускорение на коротких дистанциях. Теперь повторите все это здесь.

Наконец скафандр тихо пропищал в ритме колоколов Триждыстроенного храма, сигнализируя готовность. Чуть позже раздались зуммеры космоформы Шахтара, потом и остальных.

Облачившись, иеросолдаты стали похожими друг на друга: в одинаковых скафандрах, лиц почти не видать под тусклыми свинцовыми стеклами.

– Приступаем, – скомандовал отец Карен.

Истребители – лежащие на боку трехгранные пирамиды, покрытые зеркальными металлическими плитами противолазерной защиты, – замерли на взлетной полосе, надежно схваченные парковочными тисками. Передние опоры длиннее, оттого носы немного задраны. В громоздких корпусах скрыты двигатели на акватопливе. Оно того же класса, что используют на сфире, но прошло особый крекинг – расщепление длинных молекулярных цепочек на более короткие. Это улучшало горение, а еще приводило к интересному побочному эффекту, который Тим вскоре и узрел: георги давали сиреневый факел, на конце украшенный искрящей малиновой каймой.

Взлетная полоса – название старое, перешедшее по наследству от атмосферных самолетов. Здесь, на платформе, конечно, никакой полосы нет, а есть разделенный переборками громадный зал да металлические петли пешеходных мебиусов. Четыре георга – звено. Справа и слева, невидимые отсюда, другие машины: истребители, десантные боты, челны огневой поддержки – ЧОПы. Платформа несет столько челнов, что способна захватить большой плацдарм на поверхности сфиры, на орбиту которой выйдет, и удерживать его длительное время. Немалая сила! В космофлоте Земли – одиннадцать платформ, двенадцатая строится. Разумеется, не все одинаково укомплектованы челнами и людьми. На «девятке» – самый многочисленный экипаж.

Когда дружина вступила в отсек с георгами, загудели, зачмокали турбонасосы, откачивая воздух. Отец Карен дал команду: «Занять места!» – и солдаты устремились к челнам, грохоча тяжелыми ботинками.

Тимур был в паре пилотом, Паплюх – стрелком. Пилоту нагрузка больше, стрелку полегче, но он – командир истребителя. Быстро заняли места, задраили люки. Включились бортовые чит-карты, совмещаясь с процессорами скафандров, по мониторам побежали столбики символов. Тимур следил за ними – конечно, прочесть и осознать невозможно, но этого не требуется, достаточно видеть, что все зеленого цвета. Случись сбой – значки в строке станут красными.

Поток зеленых закорючек иссяк: все в порядке. Тимур доложил командиру, тот передал Шахтару: «Первый готов!» Затем в шлемофоне прозвучали голоса командиров остальных челнов. Тим положил растопыренные пальцы на консоль управления. Щелкнули фиксаторы браслетов космоформы, надежно закрепив их на приборной доске. Пилот пошевелил локтями, устраиваясь поудобней, глядя на датчик наружного давления. Когда оно упадет до нуля, отъедут бронещиты под потолком, открывая звездное небо. Иеросолдат Жилин чувствовал себя и пилотом истребителя, и членом экипажа командира Паплюха, и частью звена, ментальной конструкции из шести сознаний, группирующихся вокруг центра – разума отца Карена, мощного сгустка воли и веры. Тимур знал, что сейчас Константин, пристегиваясь запястьями к клавиатуре, вспоминает глупые басни о пилотах с оторванными руками, выбитых вместе с креслом-гнездом с места. Знал: Акмаль думает о Хайфе-Марии из десантной дружины бывших семинаристок, а Паплюх ворочается в своем гнезде, ему кажется, будто ремни недостаточно плотно охватывают грудь. Ну а отец-командир напитывает всех дружинников теплым участием, уверенностью и силой, помогает отрешиться от частного, слить сознания. Кольцо разумов образует венец, ободок снежинки, в центре, в перекрестье осей, – офицер Шахтар. Священник безмолвствует, но, пошевелив пальцами, может привести в действие шесть пар рук, пристегнутых к приборным доскам. Может. Однако сейчас делать все надлежит им самим.

Глядеть на звезды из пилотского отсека георга – вовсе не то, что в иллюминатор транспортника. Все-таки монитор, пусть и большой, – не живая картинка, она воссоздана электроникой по данным, которые сходятся от двадцати четырех камер наблюдения, вынесенных поверх брони боевого челна. Ощущаешь себя почти как в кресле тренажера.

Звено Паплюха приступило к отработке совместных действий, но для начала облетело тренировочный участок, приноравливаясь к машинам и, в который раз, друг к другу. У георгов тяга в вакууме почти двести тонн – скорость можно развить немалую. После разгона Тимур на десяток секунд включил дросселирование, проверяя работу вентилей трубопровода, после перевел силовую установку, закрепленную на мощном хвостовом пилоне, в основной режим, затем – в холостой, перейдя на инерционный полет. Четвертая машина, в которой находился офицер Шахтар, держалась поодаль. По его команде звено атаковало буй-мишень. Они отступали, перестраивались, брали в клещи… В противоперегрузочном гнезде тело располагалось спиной по вектору тяги маршевого двигателя, ведь в направлении грудь-спина самые мощные перегрузки можно выдержать, до двенадцати g, – но не дольше нескольких секунд. Впрочем, таких нагрузок истребитель не давал, хотя если ускоряться без остановки, то к концу, когда топливо уже заканчиваться будет, перегрузки к десяти g подберутся.

Сперва цель оставалась неподвижной, потом отец Карен начал управлять ею, имитируя действия вражеского пилота. Менял манеру, то атаковал, то уходил… Дело казалось Тимуру привычным, точь-в-точь занятия в тренажерном зале. Паплюху трудней, он руководил звеном и одновременно ловил «вражеский челн» в прицел. Но ловил классно. То и дело в наушниках пищало: «Фиксация цели! Фиксация цели!»

Тим, управляя георгом, ощущал себя частью единого организма дружины, не то рукой, не то ногой. Когда Сергей или Костя выдвигались вперед – он был с ними, хотя его челн оставался позади; когда прикрывал их обходный маневр ложной атакой – знал, что братья рядом, плечом к плечу. Снежинка, венец сознаний, маневрирует, наносит удары, бьет одним из своих разящих лучей. И мозг ее – не отец Карен, мозг – это сама цепочка взаимосвязей между семью разумами, «распределенные вычисления», вложенные прямо в ментальную среду, образованную ими.

Неожиданно середина снежинки провалилась, канула в черноту – челн отца Карена сорвался с места, стремительно ворвался в карусель, закрученную звеном истребителей вокруг мишени. Тимур едва успел заметить, как на мониторе опознавателя сигнал командирского георга сменился на красный, а Рома уже отдавал дружине команды, разворачивал строй против нового противника. Молодец Паплюх! Звено сработало четко – еще бы, ведь мысленное слияние создавало особую отчетливость боевых действий, зримость, будто это в твоей голове носятся межсфирники, а ты за ними за всеми наблюдаешь, причем разом со всех сторон, видишь сложную динамическую геометрию их перемещений одновременно с многочисленных точек обзора. И еще кое-что Тимур ощущал иногда – словно командир его пальцы подталкивает к нужному сенсору или клавише на консоли. Остальные дружинники наверняка то же самое чувствовали.

Тут и отец Карен духовно открылся: из центра тепло пошло. Затем голос в шлеме прозвучал:

– Отлично сражались, – одобрение, гордость. – Отбой учениям. Возвращаемся на платформу.

Теперь отец-командир принял управление и повел звено к «девятке». Боевая платформа – огромная, темная – казалась свинцовой отливкой, тяжелым брусом, глубоко продавившим межсфирную гладь, так что пространство вокруг морщилось, шло незримыми складками. Карен взял в обход, и перед Тимуром открылась новая картина: сфира, голубая, окутанная сиянием атмосферы с узором облаков.

Разворот – показалась Луна, и накатили другие чувства. Серый сфироид, маленький по сравнению с Землей, далекий, холодный и злой, испещренный оспинами кратеров и реголитовых рудников, по которым ползали гигантские комбайны-скребки. Тиму показалось даже, что он видит крошечные огоньки факельных лабораторий – автоматизированных станций, где реголит разогревали, выпаривая гелий, от которого уже отделяли необходимый изотоп, сжижали и в таком виде транспортировали на орбиту. Луна – суровый враг. Она скалилась недобро, грозно. Если подлететь ближе, станет видна цепочка желтых огней, свечение вокруг постоянных поселений, вгрызшихся в грунт, вцепившихся в сфиру. Незаконные оккупанты – и весь сказ! Доброе чувство ушло, Тим осознал, что то же самое ощущают и братья.

Мелькнула мысль: «Всевечный, но как просто! Сейчас я вел боевой челн вдали от Земли, летел сквозь межсфирию! Впервые! И в душе ничего не шевельнулось. Почему же так буднично все?»

Он не мог сообразить, порожден ли вопрос его разумом – или это подумал Паплюх? Или даже сперва был Акмаль, а потом мысль передалась дружине? Нет, не так: это и быламысль всей дружины.

Возвращение на «девятку» прошло без проблем, хотя в какой-то момент Карену пришлось скомандовать:

– Жилин, десятипроцентную тягу на тормозные двигатели! И следи за тангажем, у вас превышение допустимого угла.

Тимур сразу справился, выровнял челн и скорость вовремя уменьшил. Георги опустились аккуратно, сработали магнитные захваты, затем на консоли вспыхнули красные диоды, запищал звуковой сигнал: схватились парковочные тиски – механические, надежные. Индикатор боковой нагрузки на шасси показал норму; сомкнулись бронещиты, пилотская программа коротко продзинькала мелодию одного из церковных гимнов, и после изображение на мониторах съежилось, перешло в экономный режим. Тимур покосился на датчик давления. Зеленый столбик скользил вверх, достиг отметки «мин.», потом подполз к «норм.». Тут же на консоли замигали датчики, стали пульсировать разноцветные огоньки. Тимур отстучал нужную комбинацию сигналов; тренькнул, отключаясь, главный компьютер, пошла разгерметизация корпуса. Когда люк приоткрылся, раздалось легкое шипение: все же давление в кабине георга было немного выше.

Гнезда с тихим вздохом стравливаемого через клапаны газа выпустили тела из своих мягких объятий. Осторожно перебирая руками, пилоты соскользнули на пол, прилипли подошвами к магниту. Отец Карен помогал, разбрызгивая по снежинке капли сноровки, – он-то покинул кабину быстро и ловко.

Распахнулись двери, по мебиусам и полу к истребителям устремилась со всех сторон обслуга в легкой красной космоформе. Тимур подумал: на «девятке» все не так, как на поверхности сфиры, только звуки прежние. Ботинки техников, грохочущие по металлическому полу, рождали гулкое эхо. Что за банальная мысль, ну конечно, все не так. А, так, может, это подумал не он, а Серега? Или нет, скорее Акмаль. Надо же, уже не разобрать – теперь мысль о звуках принадлежала всей дружине.

Солдаты выстроились шеренгой, отец Карен прошелся перед ними, встал, опершись на посох.

– Итак, состоялся ваш первый вылет. Действовали дружно. Горжусь. Хотя сие недостойное чувство – но я сумел вас выучить. Знаний вам довольно, а вот хватит ли присутствия духа, когда окажетесь не пред мишенью, но живого безбожника узрите? Вы все ощутили, каково быть дружиной, братством. Помните, тот, кто проявит слабость, согрешит перед Всевечным – и себя погубит, и братьев. Не жалейте врага, проникнитесь пониманием того, что вы теперь есть десница Всевечного, частичка дружины, флота, верославной общины, коя составляет единый дух. Не за себя, но за общность верославную, устремленную к престолу небесному, пойдете в бой. Думайте о том, молите Всевечного о ниспослании твердости, это самое сложное – первый раз врага уничтожить. Трудно, по себе знаю. Но помните: убиваете лишь тело неприятельское, дух же, напротив, спасаете, освобождаете от оков греховной плоти. Таков долг воинский – души спасать… – отец Карен надолго замолчал, а после молвил: – Свершим послеполуденное моление.

Дружина покинула посадочную полосу, оставив георги в распоряжении техников. Обращаясь к Всевечному, Тимур, как и собирался, помянул родню – людей простых, бесхитростных. Он старался не прислушиваться к чужим мыслям, но уже не мог отрешиться от обретенного единства и, пусть изредка, не уловить моления братьев. Акмаль жаловался на соблазны, Сергей просил укрепить телесно, он трудновато переносил перегрузки. В голову ввинтился ясный, холодный, четкий поток: «Помоги мне стать командиром, старшим, старшим, старшим начальником, я могу, я сумею, я справлюсь! Дай силы и власти, я повергну врагов Твоих! Дай твердости, укрепи дух мой и десницу мою, не для себя прошу, но чтоб лучше бить безбожников, отвергших Тебя! Бить безбожников, отвергших Тебя! Бить безбожников, отвергших Тебя!» Воля Паплюха была столь целеустремленной, что вся снежинка вслед за Романом отринула личное, присоединяясь: «Бить безбожников, отвергших Тебя! Бить безбожников, отвергших Тебя! Помоги, укрепи!»

Придя в себя, Тимур помотал головой. Отголоски порыва, навязанного дружине Паплюхом, все еще бродили в голове, будто эхо, отражавшееся от стенок черепа, пронзавшее мозг снова и снова, хоть и слабее с каждым разом. Не благостный перезвон, но ярость, алая, звонкая. Благая ли ярость? Жадная, жадная…

– Паплюх, ты можешь стать отличным солдатом, – промолвил отец Карен. – Но будь осторожен. Твой порыв на грани греха всепоглощающей гордыни. Помни – ты лишь десница Всевечного.

– Да, отче, – иеросолдат склонил голову, и тут даже Тим сообразил: покорность напарника показная, притворная. – Я и прошу Его, чтоб укрепил меня, будто собственную десницу.

Дружинники молчали – что скажет офицер? Отец-командир долго глядел поверх голов, тяжелая рука его поглаживала посох. Наконец изрек:

– Ступайте за мной. Сейчас трапеза, два часа на отдых, затем снова вылет. Вам предстоит многому научиться… и как можно скорее.

После еды отец Карен сказал, что работные заканчивают готовить челны, и он рекомендует просмотреть новостной блок первого канала. Покосившись на монитор браслета, разъяснил:

– Сейчас начнется внеочередной выпуск.

В зале с укрепленным под потолком большущим телевидом собралось множество пилотов и работный причт в красных комбинезонах. Когда вошла дружина Тимура, несколько человек обернулись на звук шагов и тут же опять уставились на экран, остальные не обратили на вновь прибывших внимания. Выпуск уже начался, диктор читал:

– …Удалось достичь предварительного соглашения. Однако взлеты внесфирных челнов с поверхности Луны продолжаются, что может быть расценено только как сознательная провокация. Апостолы направили правительству незаконно оккупированной Луны меморандум, где, в частности, указано: «Следуя миролюбивому курсу политики Уклада, мы повторяем требования: прекратить полеты в непосредственной близости от станций Земли, возвратить беженцев и контрабандные грузы на территорию, контролируемую Укладом, рассмотреть предложения о концессионной разработке лунных недр…»

Когда выпуск окончился, все разом заговорили. Один техник утверждал, что правительство оккупантов скрывает от населения Луны правду о миролюбивых предложениях Уклада и готовится к бою, другой возражал: лунные не могут не понимать, насколько сильней флот Земли, стало быть, постараются удрать, а энергокомплексы – уничтожить, лишь бы нам не достались. Первый заспорил, вокруг тут же собралась толпа. Несколько человек выделялись спокойным отрешенным видом, будто их не волновало сказанное в новостях. Один стоял как раз возле Тима – молчал, потупившись, только руки разглаживали красное облачение. Вдруг он резко развернулся и зашагал прочь, к выходу. Жилин подумал: должно быть, ремесленник. Этому все едино, и посреди толпы ведет себя будто в келье. А подошла его смена – и сразу целеустремленным стал, быстрым. Спешит трудовой пост занять. Одно слово – блаженный.

Большинство собравшихся спорили, покрикивали даже, пальцами в телевид тыча. Слушая работных, Тимур вспомнил свою семью – сейчас техники в красных комбинезонах точно так же, как московская родня, повышали голос, перебивали друг друга, твердили пустое.

Пока длился спор, пилоты потянулись из зала. Тимур услышал, как один на ходу бросил:

– Не сбегут американы, будем сражаться. Нынче прибывают десантники с «тройки», «семерки» и «восьмерки». Если начальство их сюда перебрасывает – значит, есть для чего.

Десантники? Может, и дружину Насти перебазируют? – подумал Тим. Десантники? Может, Марию увижу? – подумал Акмаль. Десантники? Значит, будет штурм Луны? Это хорошо! – подумал Роман. Обрывки эмоций, полумысли, полуфразы заструились по кругу, будто вспыхнул в воздухе обод снежинки, только в центре – провал, ничто.

– Продолжим учения, – плеснулся оттуда спокойный голос отца Карена, хладнокровный и отрезвляющий.

Во второй раз отец-командир уменьшил нагрузки, полет прошел в сниженном темпе, и у Тимура было время разглядеть, как по периферии опознавателя ползут зеленые точки: к «девятке» подвозили боезапас, перебрасывали десантные дружины, дополнительные команды техников. Поток совместных мыслей утратил напряженность, дружина оценивала свое новое состояние, привыкала, примерялась к обретенным способностям. Отлетав заданную отцом Кареном программу, возвратились на боевую платформу.

Транспорты продолжали прибывать на «девятку», навстречу отлетали те, кто уже разгрузился, в длинном борту межсфирника раскрывались посадочные окна, челны входили и выходили, броневые листы становились на место. Звену пришлось подождать, пока пройдет очередной транспорт. Грузовой челн, разукрашенный в золото и серебро, с белыми крездами на боках, сбавляя ход, полз к «девятке». В цепочке красных огоньков вдоль борта платформы замигали зеленые сигналы, и броневой щит сдвинулся, открывая проем шлюза. На экране опознавателя точка, соответствующая транспортному челну, слилась с плотным пятном «девятки», монитор очистился – отец-командир запросил посадку.

Когда иеросолдаты покинули кабины истребителей, техников не было видно, должно быть, им хватало забот с разгрузкой непрерывно прибывающего грузового транспорта и с заправкой перед обратным рейсом. Насосы завывали, ячейки-шлюзы то наполнялись воздухом, то опорожнялись. Температура поднялась на несколько градусов, в облачении жара была не ощутима, но едва Тимур снял шлем – почувствовал сразу. Оно и понятно: стенки, разделяющие отдельные шлюзы, пронизаны трубами системы охлаждения насосов.

Отец Карен ничего не стал говорить, повел дружину к вечерне. Моление у Тимура не вышло. Он и сам чувствовал – не так, все не так. Из памяти не шел экран опознавателя, по которому ползут зеленые точки транспортных челнов, везущих на «девятку» оружие, десантные дружины и топливо. В вечернем выпуске новостей диктор снова говорил об агрессивных намерениях оккупантов Луны, об участившихся провокациях… а пилоты на платформе ни о чем таком не рассказывали.

За ужином обсуждали патрульные полеты, и Тим с товарищами слушали очень внимательно. Пилоты твердили, что челны американов не выходят за пределы орбит их станций. Полеты участились, это верно, на станцию везут сырье для реакторов, наверняка готовят запасы топлива – но не более того. А по первому каналу говорили, что лунные действуют агрессивно. После ужина отец Карен объявил:

– Теперь отдыхайте. Завтра благословлю вас в боевое патрулирование.

Когда Тим пришел в свой отсек, Паплюх был уже там – включив магниты, присел на койку. Роман выглядел странно сосредоточенным, так что Тимур не стал с ним заговаривать. И мыслей напарника не мог прочесть, тот «закрылся». Ну, раз такое дело – лучше не лезть. Молча совершили вечернее моление, разделись и легли, накрывшись пологами. Тимур заснул сразу, снилось звездное небо, огромная Кааба, раскинувшая ветви, и грузовые межсфирники, летящие к ненасытной пасти, что громогласно лязгала челюстями.

Сон прервался внезапно – его ухватили за плечо и несильно встряхнули. Тим попытался сесть, но полог тут же сдавил, прижал к койке.

– Ты чего? – Тимур разглядел склонившегося над ним Паплюха. Половина лица напарника была красноватой от огонька лампады, половина тонула в темноте.

Роман прижал палец к губам:

– Спокойней, а то разбудишь всех.

Тимур прилег обратно на подушку, полог тут же стал мягким, отпустил.

– Пока все спят, – заговорил напарник, щурясь на огонек в углу под иконой святого Георгия, покровителя верославных воинов, – можно поговорить. А то днем чуть расслабься – и вся дружина слышит. Я чего хотел сказать… скоро в бой пойдем. Может, уже завтра.

– Откуда знаешь?

– Прислушайся. Слышишь?

– Что?

– Ничего. Тихо, а?

Да, верно. Перегревшиеся насосы в шлюзах последние часы ревели так, что и в жилых отсеках было слыхать, а теперь смолкли. Значит, поток транспортов иссяк.

– Подготовка закончена, – продолжал Паплюх, – теперь жди приказа. Наши-то переговоры вели с Луной для чего? Время тянули, пока резервы перебрасывали сюда, на «девятку». Теперь подготовку завершили. Может, и приказ уже получен… Может…

– Нет, постой! – Тимур от волнения снова дернулся в койке, потом отстегнул полог и тоже сел. – Переговоры же, потому что мирно хотим! Чтобы все… ну, по-честному. Чтоб они могли одуматься.

Роман поглядел странно и снова уставился в угол.

– Ну, пусть так. Я о другом хотел… Ты подумай вот над чем: мы – новое оружие сфиры, понимаешь? Наша дружина. В этом бою нас испытывать будут, получается. И учти, таких солдат, вроде нас, много не подготовят. Вот сейчас Луну возьмем, останется один только Марс. А после того как с Марсом разберемся? После этого большая армия будет не нужна, а мы уже есть. Мы – лучшие. Тут главное не растеряться, проявить себя. Так что не подведи, напарник!

– Да я бы и так…

– Я знаю, Тимур, – очень добрым голосом подтвердил Роман. – Если б я тебе не доверял, если б не считал хорошим солдатом – так и не стал бы говорить. Но все же имей в виду: в этом бою нам нужно отличиться, потом случая, может, и не представится. Это таким, как Ратмиров, все помогут устроить, а у нас с тобой нет отцов митрополитов. А я собираюсь многого добиться, я хочу наверх, ближе к Господу. И чтобы ты со мной. Подумай.

Тим подумал.

– Слушай, Рома, а ведь на платформу много десантников привезли? И если нам завтра в бой, так, может, их уже из карантина выпустили? Сделали им орбитальную прокачку и досрочно выпустили. Как меня?

– Ты Настьку, что ли, вспомнил? – ухмыльнулся Паплюх.

– Да нет, я так. – Тимур смутился. Друг с ним о серьезных вещах, а он все о суетном… – Я вот думаю, десантные дружины тоже – новое оружие? Их же вместе с нами готовили?

– Этого не ведаю. А Настьку ты не встретишь, десантников размещают в нижнем ярусе. Она будет по «девятке» вниз головой ходить.

Тим сперва не понял, потом припомнил устройство платформы – верно, в пассажирской части нижний ярус использует тот же магнитный пол, что и они, только с другой стороны. Значит, кто попал туда – тот как бы вниз головой получается.

– Ладно, спать пора, – Рома улегся в койку и потянул полог. – Но моих слов не забывай. Только постарайся думать укромно, чтоб ребята не почуяли. Не потому что не доверяю, а просто ни к чему им души бередить, мыслями всякими лишними головы заполнять. Тебе вот заполнил – и хватит. Договорились, да? Ну все, спи…

На следующий день отец Карен благословил экипаж в патрулирование. Вести звено офицер поручил Паплюху, сказал, что вмешается, только если почувствует нужду. Место стрелка в георге отца-командира занял незнакомый военный – лысоватый, с седыми висками сухощавый мужчина. Нижняя губа у него отвисла, под глазами набрякшие мешки, веки красные, припухшие. Не иначе много летать пришлось – следы частых перегрузок на лице. Карен представил его как отца Михаила и больше ничего о новом соратнике не сказал, но ощущал его как старого, хотя и не слишком близкого знакомого – это чувствовалось. Солдаты привычно заняли места, подключились к челнам. Зашумели насосы шлюза…

Взлетев, Тим увидел странное: в борту над туннелями рельсотронов открылись невидимые раньше люки пусковых каналов, и оттуда вылетело множество серебристых воланов с хвостами-антеннами. Паплюх тут же прокомментировал:

– Ого, это они джипсы запустили! Ну, их по старинке так называют. Тактические спутники, в общем. Видите, толстые какие? С дополнительными баками, значит, на боевые условия рассчитаны, чтоб перемещаться часто… Так, пилотам звена приготовиться. Когда джипсы займут позицию и рассредоточатся, ваши системы начнут получать их сигналы.

Но не только появление спутников отличало этот вылет от предыдущих – один из двух поплавков радиолокационных станций, парящих над платформой, повернулся и на холодной тяге полетел вслед за навигационными спутниками, которые стали уже стайкой серебряных мошек вдалеке.

Если во время прежних тренировочных вылетов от Луны все время отделяла громада «девятки», то теперь звено обогнуло платформу, и малая сфира повисла перед дружинниками во всей бледной красе. Платформа уменьшилась в кормовом экране, стала свинцовым прямоугольником, от которого вправо и влево веером расходились межсфирники-носители устаревшей конструкции, украшенные золотыми крестами и звездами. Даже не верится, что эти челны совсем недавно считались лучшим оружием Уклада – примитивные, ненадежные, рассчитанные на базирование не более двух звеньев истребителей да десантного челна. Вот, значит, и старым носителям дело нашлось – видать, положение серьезное!

Луна постепенно росла в мониторах, надувалась серым пузырем, обрамленная кружевом выступающих из тени спутников. Дружину вел Роман, георг отца-командира держался в стороне.

На экране опознавателя возникли зеленые точки – патруль, который предстояло сменить. Роман связался с их командиром, назвался и принял доклад. Лунные проявляют активность, но их межсфирники не выходят за пределы орбиты энергостанций. Зеленые точки поползли через экран, сменяемое звено взяло курс на «девятку», а дружина Тимура продолжила полет к малой сфире. Начали поступать сигналы от джипсов. Когда верхняя часть опознавателя едва заметно потемнела – влияние массы Луны, – Паплюх дал команду сменить курс. Выполнив маневр, Тимур перевел взгляд с дальномера на обзорный монитор. На поверхности сфиры проступили пятна огромных рудников и цепочки желтых огоньков – поселения лунных. Города, добывающие станции, факельные лаборатории, космопорты, пункты слежения и ракетные шахты… Хотя нет, мысленно поправил себя Тим, воинские объекты, конечно, не видны, американы их маскируют. Тут Акмаль заметил движение, мысль его прокатилась по окружности снежинки: на фоне Луны проступило несколько темных точек. Энергостанции, вот что это такое. Американы отказываются вести концессионную разработку реголитовых рудников, завладели Луной, оккупанты… это уже мысли Константина, он лучше всех разбирался во внешней политике. Едва подумав об этом, Тим уловил легкое недовольство Паплюха: командир считал, что не хуже Ратмирова усвоил насчет лунной экономики.

Тут в центре дружинного сознания вспыхнул голос отца Карена: «Паплюх, достаточно…»

– Дружина, разворот! – Роман отдал команду вслух, его голос не высветился где-то в затылке, а прозвучал в шлеме.

Георги легли на обратный курс; все продолжали смотреть на станции лунных, хотя с такого расстояния подробностей было не разглядеть. Тимур тоже уставился в монитор, не забывая изредка коситься на опознаватель. Луна – бесстрастная, чужая, блеклая…

Вдруг на одной из энергоустановок вспыхнул огонек. Тимур напрягся, пальцы сами собой отыскали клавиши управления, и среди них ту, что в правом верхнем углу консоли, самую тугую, чтобы при нажатии приличное усилие надо было приложить.

– Энергетический трафик, – спокойно отозвался отец Карен, уловив волнение дружины. – То есть энерготранспортный луч. Станции монтировались для системы, благодаря которой энергия в конце концов должна была попадать на Землю, а у лунных пока не было возможности построить их подобие прямо на поверхности, потому они вынуждены использовать цикл сфира-орбита-сфира.

– Звено, держать прежний курс! – чуть охрипшим голосом быстро сказал Роман. Судя по отголоску эмоций, достигшему снежинки, он рассердился на самого себя за то, что не отреагировал первым.

Звено летело в плоскости лунной орбиты, солдаты разглядывали оккупированную сфиру и теперь уже не удивились, когда вспыхнули две других энергостанции, вонзив лучи в серую поверхность – будто раскаленные иглы в шар сырой глины. Тимур покопался в памяти, выискивая, что ему известно об энергопрограмме лунных, – и с помощью Кости кое-что припомнил. На поверхности Луны добывается гелий-3, грузовые межсфирники доставляют изотоп к «Сверхтокамакам» на орбите. Те вырабатывают энергию, которую транспортным лучом отправляют к приемникам на поверхности. Атмосферы нет, и трафик с минимальными потерями достигает цели. Станции собраны на земной орбите, прилунить их практически невозможно, вот и приходится поднимать сжиженный изотоп в орбитальных грузовиках. Зато американы, единолично завладевшие Луной, используют «Сверхтокамаки» для быстрой дозаправки челнов. Их истребители могут вести бой почти непрерывно, а межсфирникам земного флота придется регулярно возвращаться на базу… Тим ощутил, что это уже не Костик – это Паплюх прикидывает, как пойдет грядущее сражение. Мысль циркулировала по кругу из шести сознаний, перестраиваясь, перетекая с одного предмета на другой. Иногда в центре проявлялся отец-командир. Кстати, что там с топливом? Тим бросил взгляд на датчик. Его наблюдение тут же подхватил Роман и скомандовал:

– Всем проверить наличие топлива. Пять минут до окончания патруля.

Командиры георгов доложили о запасе горючего, последовала новая команда:

– Разворот на девяносто по часовой. Идем к точке смены.

На обратном пути Тимур позволил себе слегка расслабиться. Звездное небо, украшенное стройной цепочкой боевых челнов, родная сфира в радужном ореоле солнечных лучей, преломляющихся в атмосфере, – велики дела Всевечного! Радостны и удивительны они. Век бы Землей любовался… Сами собой в голове всплыли строки псалма: «…Когда взираю я на небеса Твои – дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил…»

Разлившееся в душе широкое и теплое чувство преклонения пред Всевечным словно холодной иглой пронзили: в мысли Тима врезался острый поток волнения Ромы. И тут же в шлеме прозвучал голос Паплюха: «Отец Карен, что случилось?» Тим встрепенулся; цепочка носителей на мониторе зашевелилась. Челны маневрировали, выстраиваясь в боевой порядок, и даже «девятка» теперь двигалась навстречу звену. Военный флот Земли шел к малой сфире.

– Пришло время, верославные воины, – произнес Шахтар, – показать, чему я вас учил. Пилоты, снизить скорость. Командиры челнов, включить трансляцию с платформы.

Тимур уставился на экран, а там, под черно-золотым знаменем Уклада, – Патриарх, один из владык сфиры! Глядя на Тимура мудрыми усталыми глазами, он вещал:

– …вынуждены, вопреки нашему миролюбию. Именем Всевечного, ибо сказано: «дабы сделать безмолвным врага и мстителя!»

Тим едва не подпрыгнул в кресле, ведь он именно этот псалом вспоминал! Вот ведь… Весь Уклад, все верославное человечество единым дыханием живет – от великого Патриарха до последнего солдата!

– Благословляем защитников наших, – продолжал старец, – дабы обрушились на безбожников, подобно карающему мечу в руках архангельских. Чтоб ощутили отвергающие Его, сколь великий гнев Всевечного навлекли на себя, ибо сказано: «Ведь тот, кто ненависть к Тебе питает, отвергнут будет навечно». Вознесем же молитву, обратимся сердцем и душой к престолу Его, испросим убежища и милости для верославного воинства, а безбожникам – погибели. Миновало время милости и терпения, пришло время гнева!

Он поднял сухую желтоватую длань в благословляющем жесте. Трансляция прервалась, экран померк; из серого мельтешения помех зачастил диспетчер шлюзовых камер «девятки»:

– Внимание всем! Челны принимаем в боевом режиме, насосы отключены, на взлетную воздух не подается. Магнитный пол работает на пятидесяти процентах, освещение – семьдесят пять процентов. Повторяю. Внимание всем! Работаем в боевом режиме…

И снова заговорил отец Карен.

– Звено, слушай команду. Руководство принимаю на себя. Следуем на «девятку», заправляемся, далее выходим в боевое патрулирование. Военные действия начались, челны-носители первого фронта верославных космических сил Земли атакуют орбиту Луны. Мы следуем во второй линии. Задача: прикрывать первую линию от возможных атак истребителей противника. В случае появления неприятельских челнов – огонь на поражение. Относительно энергостанций поступил приказ – захватить силами десантных подразделений. Это означает: по базам огня не вести, отсекать и уничтожать межсфирники противника. Повторяю: по базам огонь запрещен. Вопросы? Начинаем маневр.

III

Георг опустился на белую линию взлетной полосы, и Тимур ощутил, как вздрогнул корпус, когда сработали захваты. Работные в красном облачении устремились к челнам, передвигаясь длинными пологими прыжками, волоча толстые шланги с металлизированной оболочкой. Кажется, не будь у них ноши – взлетели бы над полом, который притягивал теперь лишь с половинной силой.

Роман переключил динамик на волну, используемую красными комбинезонами, и в кабине стали слышны их переговоры. Подсоединяя шланги, они обсуждали сообщения, достигающие «девятки» с уже вступивших в бой челнов. Пока что потери были невелики, георги Уклада не спешили атаковать. Монитор вдруг мигнул, раздался зуммер внутренней телесвязи платформы, затем на экране возникла голова какого-то офицера, рядом – схема двух боевых ракет американов, побольше и поменьше. К разным частям их протянулись пунктирные линии с надписями.

– Внимание, экипажи истребителей, мы провели анализ оружия лунных, – произнес офицер, то и дело посматривая вниз, наверное, сверяясь с записями. – Основой их межсфирных вооружений является ракетный комплекс «Рамерков-16М» в модификациях шахтного и орбитального базирования. Предполагаем, что у противника примерно сотня пусковых комплексов, среднее подлетное время до зоны прикрытия сейчас уточняется. Один комплекс обеспечивает несение боевого дежурства шестнадцати ракет, время до пуска из готовности-один – около восьмидесяти секунд, время перезарядки – двенадцать минут. – Он замолчал ненадолго, глядя в сторону, кивнул, вновь уставился перед собой и заговорил: – Баллистическое сближение обеспечивается носителем с хемореактивным двигателем и инерциальной системой наведения. После выхода на сопряженные орбиты происходит отделение активной самонаводящейся головной части, за поиск и захват цели ответственен комплекс систем оптического и радиолокационного наведения. Возможна неавтономная работа в составе радиолокационного комплекса «Жар» с радиоподсветкой цели с орбитальных станций. Оптическое наведение и распознавание свой-чужой происходит по сигнатурам выхлопа, основной режим поиска – оптический, захват – радиолокационный.

– Наши инерциалки лучше, – негромко произнес Паплюх, как всегда, стараясь продемонстрировать тонкое понимание вопроса. – Более точные, я слышал, и система наведения у нас на двух инерциальных и одном астро… этом… аст-ро-инерциальном блоке…

– Что не спасет тебя при взрыве ракеты, увернувшейся от твоих снарядов, – вдруг резко произнес голос Карена в шлемофоне.

Тим не видел этого, но буквально физически ощутил, как вздрогнул и сконфуженно сморщился Роман.

Голова в мониторе тем временем продолжала:

– Про маломощные ракеты, запускаемые с вражеских челнов: маршевый ионный двигатель, запас рабочего тела на пять-семь минут активного маневрирования, максимальная угловая скорость… уточняется. В головном колпаке ракеты установлен пьезодетонатор с секундной задержкой. Есть важная особенность: если ракета не сразу поразила цель, но находится в полете дольше двух-трех минут, ее навигационная система накапливает нарушения. Из-за больших скоростей, резких смен направления при учете взаимодействия гравитационных полей Земли и малой сфиры это происходит куда быстрее, чем при полете обычной баллистической ракеты в атмосфере. Малые погрешности накапливаются со временем, там положительная обратная связь. Потому следует более опасаться ракет сразу после их запуска с вражеских челнов. С течением времени увеличивается вероятность того, что электроника неверно интерпретирует данные и произведет детонацию вдали от цели. Это понятно?

Офицер вновь повернул голову, глядя теперь в другую сторону, слушая кого-то невидимого, покивал и добавил:

– Навигационные системы наших челнов не подвержены каскаду ошибок потому, во-первых, что сверяются друг с другом, во-вторых, принимают корректирующие сигналы от тактических спутников. Враг, однако, спутники уничтожает, чем их меньше – тем хуже работает автонавигация челна, тем чаще требуется ваше вмешательство и уточняющая корректировка курса. Это все. Удачи, воины!

Он исчез с монитора, и сразу включился телевид, ретранслирующий передачу из Горнего мира. Диктор первого канала уступил место архимандриту в облачении пилота-внесфирника, тот рассказывал о новых лунных истребителях – маленьких, беспилотных, называемых орионами. Паплюх отключил радио, голоса техников пропали. И правильно, если передачу транслируют верославным воинам, значит, следует поглядеть.

На стене студии возникли чертежи беспилотных орионов. Используя посох как указку, священник расписывал, какими возможностями обладают челны.

– Эти межсфирники небольшого радиуса действия могут показаться исключительно оборонительным оружием, – заметил диктор, – так как нуждаются в регулярных дозаправках. Они ведь не могут достичь земной орбиты?

– Разумеется, не могут, – подтвердил архимандрит, – но им и не надо лететь автономно. Станции оккупантов, на которых базируются беспилотные истребители, довольно подвижны. Патриархи неспроста требовали прекратить полеты в окололунном пространстве. Однако лунные не вняли нашим предложениям, они накопили на орбите большие запасы топлива и оружия. Что, если эти базы со всеми находящимися на них истребителями сойдут с траекторий и устремятся к сфире? Представляете эту армаду?

Диктор покачал головой.

– К тому же, – продолжал архимандрит, – у противника по-прежнему имеются межсфирники, на которых они колонизировали Луну и Марс. Те самые, кощунственно именованные «ковчегами». Даже если предположить, что большая часть этих гигантских челнов пошла на материал для марсианских поселений, в распоряжении лунных несомненно остался как минимум один ковчег – но, скорее всего, больше. Задумайтесь, сколько истребителей можно разместить на таком? Посему мы и…

– Заправка окончена, георги готовы к старту! – бодро доложил старший работный, переключившись на волну истребителей.

Тим глянул в мониторы внешнего обзора. Красные скафандры удалялись теми же длинными прыжками, сматывая шланги.

– Благословляю вас в бой, – серьезным тоном объявил отец Карен.

«Девятку» окружил рой челнов: межсфирники возвращались для дозаправки и тут же покидали платформу, чтобы занять место в боевых порядках. Должно быть, красным комбинезонам сегодня приходится тяжело…

Тимур уже привычно вслушивался в эфир. Сквозь треск то и дело доносились голоса пилотов первой линии. Изредка лунные ракеты, пробивая завесу кассетников, уничтожали истребители вместе с их экипажами. Всевечный милостив – потери были малочисленны, однако Тим понимал, что настоящий бой еще не начался.