Упавшие в Зону. Вынужденная посадка Буторин Андрей
– Блямс-блямс-блямс! – жалобно проговорил «богомол». А потом выдал призывно: – Блямс!
– Ты прав, – облегченно выдохнул косморазведчик. – Не время сейчас… Идемте искать Шершня!
Возле входа сталкера не оказалось. Причем, и самого входа больше не было, даже следа от него не осталось, так что Плюх даже подосадовал, что зря он переживал, искал оправдания своей безучастности на случай, если Шершень окажется снаружи.
Но сталкер снаружи в любом случае не остался. Стоило разведчику со спутниками пойти по правому ответвлению, как они совсем скоро увидели перед собой расширение «коридора», похожее на большой светлый пузырь, а когда подошли к нему ближе, увидели внутри как будто бы вырезанный кусок Зоны, помещенный в прозрачную оболочку. Даже не просто кусок… Складывалось полное впечатление, что они заглядывают в Зону из некой пещеры. Там, снаружи, было багровое небо с пляшущими молниями, рос неподалеку синий кустарник, а совсем рядом стояло то ли дерево, то ли огромный пень, своими корнями-«щупальцами» очень похожий на нелепого синего осьминога, утыканного тоненькими веточками с голубыми иголками.
Возле этого «осьминога», прижимая к груди нечто сверкающее, похожее на большую сине-зелено-красную брошь, стоял Шершень. А чуть в стороне, возле синего кустарника… там были они: Плюх, Илона и Блямс.
– Шершень! – выкрикнул тот косморазведчик. – Шершень, стой! Положи артефакт на землю и отойди.
А потом началось такое, что Плюх и вовсе потерял чувство реальности. Он будто находился в двух местах одновременно – здесь, в розовом, похожем на глотку или кишку «коридоре», и там, в Зоне, расположенной за прозрачной стенкой невероятного «пузыря». И там, в этом «пузыре», его убили… Он даже дернулся, будто в него самого, вот этого, что наблюдал за событиями из розовой «кишки», попала пуля из винтовки сталкера, разнеся вдребезги голову. А потом, когда Шершень убил и тех Блямса с Илоной, он готов был ворваться в «пузырь» и голыми руками разорвать сталкера.
Впрочем, он быстро остыл, заметив одно интересное обстоятельство – у Блямса «из пузыря» кровь оказалась зеленого цвета!.. А это значило, что все увиденное было не чем иным, как блефом, виртуальной постановкой – правда, весьма высокого, неотличимого от действительности качества. Ну и Шершень там, скорее всего, был настоящим. То есть, возможно, настоящим не телесно, а ментально, точно так же, как до этого сам Плюх в «Ростове-на-Дону». Хотя тут тоже никакой определенности не имелось. Если в «пузырях» находились не реальные тела, а только их виртуальные проекции, то где, в таком случае, пребывали в это время тела физически?.. Нет, понятно, что в случае с ним самим Машечка была виртуальной полностью, что называется, «от и до», а в случае с Шершнем такими «болванками» были они с Илоной и Блямсом. Но сами «главные действующие лица» – что происходило с ними? Каким образом осуществлялось взаимодействие реального, физического, с виртуальным?.. Ясно было одно: пурпурно-фиолетовая конструкция, чем бы она ни являлась в действительности, «вытягивала» из голов участников воспоминания, мысли и чувства, устраивая эдакий мнемотеатр, где актерами были и сами «подопытные», и те, кто до этого момента существовал в их памяти.
Пока все это переваривалось в голове косморазведчика, в «пьесе» Шершня появились новые действующие лица, которые расстреляли самого «главного героя». Вот теперь стало совершенно неясно – умер сталкер на самом деле или как ни в чем не бывало «выйдет на поклон» после «закрытия занавеса».
– Они же его убили! – вывел его из невольного ступора крик Илоны.
Девушка рванулась к окровавленному Шершню прямо сквозь прозрачную пленку «пузыря».
– Вытаскиваем скорей! – бросился вслед за ней Плюх. – Лишь бы сердце выдержало…
Пленка от воздействия извне лопнула, словно мыльный пузырь. Вместе с ней в одно мгновение исчезли и все «декорации» вместе с «актерами второго плана». Остался только лежащий на розовом упругом полу вновь принявшего прежние размеры «коридора» Шершень. Ни ран, ни крови на его теле не было, хотя, судя по выражению его лица, он до конца в свое «воскрешение» еще не поверил.
– Как же ты мог, а?.. – глядя сталкеру в глаза, покачала головой Илона. – Не зря ты мне сразу не понравился.
– Ладно, перестань, – заступился за Шершня разведчик. – Я ведь на него попер, вот и получил. А ты сама бы в него пальнула, если бы он не опередил. – Плюх посмотрел на сталкера: – Ну а ты, красавчик, знай – у Блямса кровь вовсе не зеленая, а такая же красная, как и у нас. И вот за то, что стрелял в него, безоружного, я тебе, когда очухаешься, морду начищу.
Бить Шершня Плюх все же не стал. И подостыл уже, и противно было – без того душу кошки в кровь исцарапали. Ростов этот, Машечка!.. Теперь-то понятно, что и тот, и другая с приставками «псевдо», но легче от этого не становилось. Ведь случись все на самом деле, все произошло бы в точности так же. «Мнемотеатр» сработал на славу. Вот только кому и зачем это было нужно?.. Впрочем, ответы напрашивались сами. Нужно это было тем, кто этот «театр» соорудил – то есть, жителям того мира, часть которого, вместе с фиолетовой конструкцией, захватила Зона. Зачем – тоже, в общем-то, можно придумать. Например, для развлечения. Кому-то интересно виртуальные постановки про чужую жизнь посмотреть, а кому-то – про себя, любимого. Возможно также, что этот «мнемотеатр» был неким тренажером. Ты продумываешь какую-то ситуацию, она воплощается в «пузыре», и ты в ней участвуешь, будто это происходит на самом деле. Потом анализируешь результат, переигрываешь при необходимости, а когда в итоге достигаешь желаемого – воплощаешь свои действия, что называется, в жизнь. В принципе, вариантов использования такой полезной штуковины могло быть несколько, в зависимости от целей.
Результат же, полученный Плюхом, ему совершенно не понравился. Где-то в глубине души он, конечно, подозревал, что его чувства «сменили приоритет», но одно дело переваривать это самому, и совсем другое, когда тебя в это тычут носом, словно нашкодившего щенка. Да еще при Илоне!..
После обоих «мнемоспектаклей» никто между собой не только не разговаривал – они даже смотреть друг на друга избегали. Один только расстроенный Блямс метался от девушки к разведчику и обратно, но в итоге остался с Илоной, виновато поглядывая на Плюха.
Косморазведчик решил, что лучшим выходом из создавшейся ситуации, каким бы каламбуром это ни звучало, будет поиск выхода из проклятого беспринципного «театра». Однако не успел он ничего ни сказать, ни предпринять, как розовые пол и стенки «коридора» начали вдруг судорожно сокращаться, подталкивая куда-то вперед образующимися упругими волнами всех четверых «артистов». Сопротивляться этим сокращениям не было возможности, да и кто знает, останься, приложив усилия, на месте, не сожмутся ли стенки, не раздавят ли упрямца? Тем более, в любом случае именно вперед и собирался двигаться косморазведчик.
Долго им «качаться на волнах» не пришлось: вскоре перед Плюхом – именно он возглавлял «процессию» – открылось похожее на давешний вход круглое отверстие. Правда теперь, в отличие от рта, у разведчика с новой «дыркой» возникла иная ассоциация, противоположная, так сказать, по функции первому. То, как все они, один за другим, вывалились наружу, под багровые небеса Зоны, и впрямь напоминало процесс дефекации.
На душе у Плюха стало еще противнее. Да и обидно, что уж тут говорить! Возникла даже мысль, почему среди сталкеров ходило убеждение, что соваться в такие вот чужие «поселки» опасно, хотя никто не мог сказать, в чем эта опасность заключается. Вероятно, и скорее всего, находились смельчаки, которые, испытывая судьбу, сюда все-таки забирались. Просто потом они об этом никому не рассказывали. И то, кому захочется сообщить, что тобой – твоими воспоминаниями, самыми сокровенными мыслями и чувствами – сначала отобедали, а потом тобою же покакали!..
Попутно косморазведчику пришла в голову и еще одна версия, кому и зачем было нужно это фиолетовое недоразумение. Да ему же, недоразумению этому самому! Возможно, это всего лишь нелепое по человеческим меркам животное; но для того мира, откуда оно появилось, оно представлялось не более нелепым, чем для людей, скажем, корова. Только наши буренки жуют траву, а эта питается чувствами и эмоциями. Вот только молочка от такой коровки пробовать Плюху совсем не хотелось. И еще показалось нелогичным, что сиреневое сооружение (или, по данной версии, существо) вызывало неосознанный страх и ужас, а не восторг или, по крайней мере, любопытство. По идее, оно должно было заманивать к себе «еду», а не отталкивать ее. Хоя в том, параллельном, мире его «призывное излучение» могло действовать на тамошних обитателей совершенно иначе, именно так, как надо.
Вероятно, подобные ассоциации пришли в голову не только разведчику. Во всяком случае, подгонять никого не пришлось – от пурпурной «сложногеометрической коровы» все разве что бегом не помчались. Скорость сбавили только у подножия холмов, тянувшихся впереди сплошной, похожей на зеленую челюсть стеной.
– Синий луг по ту сторону, – буркнул Шершень. Это были первые слова, произнесенные кем-то из спутников после случившегося, если не считать редкого печального блямканья «богомола».
– За собой никого не зову, – снова сказал Плюх и, не дожидаясь ничьей реакции, начал подъем, рассчитывая перевалить гребень меж двумя ближайшими скругленными вершинами.
Ему никто и не ответил. Но и назад тоже никто не повернул.
Перевал одолели в полном молчании. И лишь оказавшись на другой его стороне, разведчик невольно ахнул. Впереди простиралась синяя, будто усыпанная сапфирами прекрасная долина. А в ее глубине, километрах в трех-четырех от холмов, торчала чужеродной занозой «Ревда».
Глава 25
Вблизи Синий луг и впрямь оказался лугом – с сочной густой травой. Правда, он был очень большим, уходящим до самого горизонта, словно море. Синее море, поскольку название луга соответствовало действительности, трава на нем имела именно такой цвет.
Приблизившись к «Ревде», Плюх вздохнул с облегчением: корабль окружало защитное поле, а это значило, что на борт за время отсутствия хозяина никто пробраться не мог. Еще это говорило о том, что Информаторий был исправен. Впрочем, разведчик подумал, что сейчас, находясь в непосредственной близости от «Ревды», он может попробовать связаться с корабельным мозгом напрямую – вряд ли генерируемые Зоной помехи могли возникнуть, когда пару источник-приемник разделяли всего лишь три десятка метров.
«Доложи о состоянии корабля», – послал Плюх мысленный запрос.
Ответ, как и ожидалось, последовал незамедлительно: «Все системы работают исправно, запас энергии восстановлен, отсутствует одна спасательная шлюпка и один комплект автономной индивидуальной защиты».
«А то, что отсутствует командир корабля, он же пилот, и пассажир, тебя, конечно, совершенно не волнует», – мысленно хмыкнул косморазведчик.
«Экипаж и пассажиры не учитываются в номенклатурном реестре, – последовал немедленный ответ. – Волнение не входит в перечень функций Информатория».
– Кто бы спорил, – вслух пробормотал «командир корабля, он же пилот».
– Что? – перевел взгляд на Плюха Шершень, который до этого во все глаза пялился на «Ревду».
Откровенное любопытство плясало и в шоколадных глазах Илоны, как ни старалась девушка показать свое равнодушие.
Разведчику безумно, невыносимо хотелось, чтобы между ними растаял проклятый лед отчуждения! Сейчас это было особенно важно, ведь Плюх твердо решил взять Илону с собой. Но девушка не являлась бессловесным багажом, который можно погрузить, не спрашивая его мнения. А сейчас, когда и ежу было ясно, что она ответит отказом, даже если действительно хочет лететь, интересоваться этим мнением было бы огромной ошибкой. Но и долго ждать, пока девушка остынет, косморазведчик тоже не мог, потому что наверняка она сейчас, насмотревшись на «эфирный корабль», повернется и уйдет. Точнее, отойдет, чтобы посмотреть со стороны, как тот стартует.
Нет, с Илоной требовалось поговорить как можно скорее, но поговорить… по душам, совершенно искренне… Да что там, нужно просто взять и признаться ей… во всем. В том, что он просто-напросто не может без нее улететь, потому что… потому что не хочет, да уже и не может без нее жить.
Проговорив это мысленно, Плюх одновременно почувствовал липкий холод, прокатившийся струйкой пота вдоль позвоночника, и разгоревшийся в груди жар. И только сейчас он понял окончательно и бесповоротно, насколько все это серьезно. Поэтому тянуть больше было некуда, но заводить такой разговор при Шершне было просто немыслимо.
– Что ты сказал? – очень кстати повторил свой вопрос сталкер.
– Я еще не сказал, – вытер косморазведчик тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот. – Но как раз собираюсь. И сказать я хочу вот что: спасибо тебе, Шершень, что, как и обещал, проводил нас. Хоть и были между нами кое-какие недоразумения, но это все позади. Поверь, я тебе искренне благодарен за помощь. Так что еще раз спасибо – и прощай. – Плюх протянул для рукопожатия руку, но свою сталкер резко убрал за спину и, отступив на пару шагов, возмущенно поднял брови:
– Какое, на хрен, прощай? Я-то свое обещание выполнил, а вот твое «спасибо» что-то не булькает ни хрена.
– Как оно должно булькать, по-твоему? – насупился косморазведчик.
– А спирт мне кто обещал возместить?.. Или в твоем «светлом будущем» только трындеть хорошо умеют? Без изысков.
Вспомнив о своем обещании, Плюх едва не застонал от досады. Не сдержать данное слово для него было совершенно неприемлемо, но ведь пока он ходит за чертовым спиртом, Илона обязательно уйдет!.. Хотя…
– Забияка, – решительно повернулся он к девушке и посмотрел ей прямо в глаза, – присмотри, пожалуйста, за Блямсом, мне нужно ненадолго подняться на борт.
– Вот это совпадение, солёна Алёна! – послышалось вдруг позади. – И нам тоже надо подняться на борт!
Плюх, хватаясь за бесполезный бластер, резко повернулся. Перед ним стояли трое мужчин в типичном сталкерском одеянии. Двое держали на изготовку «Печенги», третий – «Никель». Все три ствола смотрели в грудь косморазведчика. Мелькнула мысль, что где-то, совсем недавно, он видел этих троих, но вспомнить, где именно, помешал вскрик Илоны.
Разом забыв про нацеленное на него оружие, Плюх, развернувшись, кинулся к девушке.
– Стоять! Глотку девке перережу! – остановил его окрик Шершня, который, грамотным захватом удерживая Илону, приставил к ее горлу нож. Автомат Забияки валялся метрах в трех в стороне. А еще сталкер крикнул прибывшей троице: – Бластер у него разряжен, других пукалок нет.
Заверещав и выставив, словно боевые мечи, когтистые суставчатые лапы, приготовился к прыжку на сталкера «богомол». Последствия молнией пронеслись в голове у разведчика: во-первых, даже если Блямс прикончит Шершня, тот все равно может успеть чиркнуть ножом по горлу Илоны, а во-вторых, самого «богомола» обязательно пристрелят «отмороженные» подельники сталкера – внезапно Плюх вспомнил, кто эти трое и где он их видел.
– Блямс, стоять! – завопил разведчик так, что у самого зазвенело в ушах. Затем, обернувшись, он крикнул и вооруженной троице: – По «богомолу» не стрелять, иначе разговора не будет!
– Не будет, так не будет – от нас и не убудет, – гоготнул один из них, приземистый и коренастый.
– Но вы ведь хотели попасть на корабль? – похолодел от страха за желто-зеленого друга Плюх. За Илону он почему-то так сильно не боялся: понимал, что убив девушку, Шершень, да и эти трое, рисковали стопроцентно расстаться со своими надеждами насчет корабля, а оставшись в Зоне, не прожили бы и до вечера – полковник Соболев им бы такой роскоши уж точно не позволил. Разве что все они были полными идиотами… Но разведчику очень хотелось верить, что это не так.
– А что, без «богомола» нас туда не пустят? – захихикал один из троицы.
– Не пустят, – кивнул Плюх. – Даже не надейтесь. Потому что пустить на борт могу только я.
– Пусть тогда убирается! – злобно процедил коренастый.
– Блямс, зайди за корабль, – категоричным, не подразумевающим возражений тоном приказал другу косморазведчик.
– Блямс!.. – вытаращив испуганные глаза на Илону, произнес «богомол».
– С ней все будет в порядке, – твердо пообещал Плюх и Блямсу, и девушке сразу. – Иначе хрен им, а не корабль и гарантированное скорое свидание с Князем.
Кто-то из сталкеров скрипнул зубами, но никто сказанное разведчиком оспаривать не стал. Блямс, постоянно оглядываясь на Илону, поплелся за «Ревду».
– Короче, так, – вновь заговорил коренастый – видимо, он был за главного. – Мой позывной Бизон, это Робин, это Толстый. Приятно тебе с нами знакомиться или нет, а поздно уже, познакомился. Ну а знакомство надо бы отметить. Я как раз слышал, что у тебя и спиртяжка имеется. Так что давай, приглашай в гости, Плюх. Так тебя вроде бы кличут?
– Не ёрничай, Бизон, – процедил косморазведчик. – Угощать я вас не собираюсь, много чести. Давай по существу.
– Ну давай, – согласился «предводитель» троицы, а скорее, и всей четверки. – Сейчас ты и мы четверо грузимся на корабль, и ты нас увозишь из Зоны. Мы хорошо заплатим, не сомневайся.
– Чем же? – прищурился Плюх.
– Оставим тебя в живых. Согласись, охрененно щедрая плата?
– Тогда можете убить меня прямо сейчас, – хладнокровно ответил разведчик.
– Что так? Цена не устраивает?
– Не устраивает груз. И не меня, а корабль. На «Ревде» только три места. Без меня вам не улететь. Так что бросайте жребий, кто летит, а кто остается.
– Мы можем и потесниться. На полу посидим, солёна Алёна, – натужно засмеялся Робин.
– Без ложементов вас просто размажет по стенам, – слегка приукрасил положение вещей Плюх. Впрочем, переломаться до смерти, находясь при старте и маневрах в незафиксированном положении, можно было запросто, особенно не имея никаких полетных навыков.
И тут из-за корабля, где он только что скрылся, истошно блямкая, пулей вылетел Блямс. А вслед ему засвистели настоящие пули!.. Разумеется, после грохота автоматной очереди – скорее всего, даже не одной.
– Блямс, беги сюда! – крикнул Плюх. – Прижмись к моей спине и не дергайся!
«Богомол» выполнил приказание. А из-за «Ревды» уже выбегали новые действующие лица – семеро по-сталкерски одетых мужчин. Поначалу разведчик подумал, что это тоже люди Бизона, настолько мало они отличались от уже знакомой Плюху четверки. Однако нет, «новенькие» хладнокровно и быстро распределили и взяли на мушки своих автоматов и винтовок (три «Никеля», две «Печенги» и две незнакомых разведчику, всего раза в три больше пистолета, модели) попарно Бизона, Робина, Толстого, а седьмой мужчина нацелил «микроавтомат» на Шершня, который по-прежнему держал нож возле горла Илоны.
По выражению лица Бизона Плюх понял, что тот узнал напавших. Впрочем, это тут же и подтвердилось, когда он заговорил:
– Грешный, Тушкан, Агроном, Кварк, Огурчик!.. А это еще кто с вами?.. Ага, узнал, Лихой и Будильник… Вы чё это, коллеги, с дуба рухнули?
– Сам ты калека! – огрызнулся один из «новеньких», самый молодой с виду, с гладкими, ни разу еще, видимо, не бритыми щеками. Впрочем, еще один из семерки выглядел не намного старше его.
– Заглохни, Будильник! – рыкнул на него самый мощный из семерых, с коротким жестким ежиком волос сталкер. И обратился уже к Бизону: – Мы теперь сами по себе, Бизон, так что, скорее, конкуренты, чем коллеги. Но хорошее помним, так что если уберетесь отсюда подобру-поздорову, то мы вас не тронем.
– Почему должны убираться именно мы? – поинтересовался Бизон. – И скажи мне, Грешный, что это за смешные пукалки в руках у Лихого с Будильником? Набрали вместо сталкеров детей, да еще и игрушки им вместо оружия всучили!
– Молодость не порок, она быстро проходит, – усмехнувшись ответил тот, кого назвали Грешным. – А пукалки – это такие вот новые «игрушки», которые стали поставлять ученые. Малогабаритный пистолет-пулемет «Умба». Скорострельность – тысяча двести пятьдесят выстрелов в минуту. Дальность стрельбы, правда, не большая, но вам, поверь, хватит. А теперь о главном, почему должны убраться именно вы… Собственно, причин несколько. Первая – то, что мы первыми нашли эту хреновину. Ведь это же космический корабль, на котором можно улететь из Зоны, мы правильно поняли? Вижу, что правильно. И не выпячивай так глаза – выскочат. Просто у меня, чтобы ты знал, высшее техническое образование. В общем, первая причина – право первооткрывателя, что на мой взгляд справедливо. Но поскольку я сильно сомневаюсь, что ты, Бизон, часто руководствуешься понятием справедливости, то у меня есть и еще один довод, более для тебя понятный. Догадываешься, какой? Вижу, что догадался. Правильно, нас больше, и это мы держим вас на мушках, а не наоборот. Да, еще я забыл сказать, что мы теперь не сброд одиночек, как некоторые, а группировка.
– Что, и название имеется? – криво усмехнулся Бизон.
– Разумеется. «Хищники». Красиво?
– Ни в хвост, и ни в гриву. Вы не «хищники», вы «падальщики». Как что-то упало – так вы сразу там.
– Шакалы, одним словом, – поддержал «предводителя» Толстый!
– Ах ты… калека!.. – взвизгнул, сорвавшись на дискант, молодой Будильник, и выпустил в Толстого короткую стрекочущую очередь из «игрушечной» «Умбы».
– Отставить! – завопил Грешный, но было уже поздно. Толстый, которому одна из пуль попала прямо в центр лба, рухнул навзничь, раскинув руки.
Воспользовавшись замешательством «хищников», Бизон вскинул автомат и прикончил ближайшего к нему соперника. А затем, продолжая стрелять, упал в траву и крикнул: – Робин, Шершень, падайте! И шмалите по гадам!.. А вы… Грешный, ты хорошо меня слышишь? Не вздумайте стрелять по пилоту, без него на корабль не попасть, да и улететь хрен получится.
Плюх увидел, что Шершень выполнил приказ «предводителя». Илону он, похоже, оставил в покое, и она тоже растянулась на земле. «Хищники» также попадали в траву. Завязалась слепая перестрелка, при которой убить кого-то можно было разве что случайно.
Косморазведчик понимал, что в него вряд ли станут стрелять, поэтому ложиться не стал. Конечно, от случайной пули и он не был застрахован, но бездействовать в столь ответственный момент он посчитал занятием весьма расточительным и недостойным – попросту говоря, глупым. Поэтому, велев Блямсу не отходить от себя ни на шаг, он подошел сначала к убитому Толстому и подобрал его «Печенгу», а затем поспешил к тому месту, где скрывалась в высокой синей траве Илона.
Девушка лежала, вцепившись в рукоять «Никеля», готовая к стрельбе, но огонь пока не открывала. Плюх мысленно похвалил ее: зачем понапрасну расходовать патроны, если явной цели перед тобой нет. Но, опустившись перед ней на одно колено, сказал он другое:
– Идем, больше такого шанса может не быть.
– Куда это? – не повернув головы, равнодушно спросила Илона.
– На корабль. Ты, я и Блямс. Пока все залегли, мы можем попытаться. До защитного поля отсюда всего десять-пятнадцать метров. Я сниму его, мы проскочим к «Ревде», и я его тут же захлопну снова. Дело нескольких секунд – и мы в безопасности.
– Надо же, как ты все рассчитал. А моим желанием поинтересоваться вера не позволяет? Или не по чину это космическому разведчику третьего класса, так тебя, кажется?..
– Илона, о чем ты?.. Я понимаю, ты обижена на меня, но пойми, сейчас не до обид! И… ты ведь не знаешь всего… Я не успел…
– Да, ты опоздал, – наконец-то подняла к нему голову девушка. – Я не полечу с тобой. Не трать время на уговоры. Бегите скорее, пока и впрямь есть такая возможность. Улетайте! И позаботься, умоляю тебя, о Блямсе! Он самый лучший и чистый из всех, кого я знала… Да, и передай привет Машечке…
– Прекрати! – взвился Плюх. – Хоть сейчас-то не надо!..
– Ладно, прости… Бегите же! Что ты застыл? Спасай Блямсика!
– Я не полечу без тебя, – тихо, но твердо сказал косморазведчик.
– Что?.. Нашел время устраивать представления! Мы не в театре.
– Это не представление. Просто без тебя мне нет никакого смысла лететь. Я не смогу без тебя жить.
– Мальчишка! Позер! – зарычала Илона. – Жить он не сможет!.. Не бросайся такими словами! Никогда, слышишь?! Иди и спасай Блямса! Ну же!..
– А его желанием тебе что мешает поинтересоваться? – выдавил из себя подобие улыбки разведчик. – Вдруг он тоже не хочет без тебя жить?
– Блямс-блямс-блямс! – запрыгал на месте «богомол».
– Блямс, ляг на землю, подстрелят! – сказал ему Плюх, а потом опять повернулся к Илоне: – Вот видишь. Ты нужна нам обоим. И это не пустые слова, не позерство. Поэтому или летим втроем, или… Ладно… Хоть сейчас не место и не время, но я все же скажу… Я тебя…
– Что это значит: летим втроем?! – раздался вдруг гневный окрик над самым ухом разведчика. Голос принадлежал Бизону. Как он умудрился приползти столь тихо и скрытно, осталось для Плюха загадкой. Хотя, учитывая его душевное состояние, он мог бы не заметить, даже если бы к нему кто-то прискакал верхом на носороге.
Неожиданностью стало появление Бизона и для Илоны. Причем настолько, что девушка вскочила на ноги и попятилась, целясь в лежавшего перед ней «предводителя» коварной четверки. Тот в ответ также направил на нее ствол «Никеля».
– Не стреляй в нее! – рванулся к Бизону Плюх. – Иначе… я уже говорил…
Тут он вспомнил, что сжимает в руках винтовку, нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Отбросив бесполезную «Печенгу», разведчик собрался прыгнуть на Бизона, но его опередил Блямс. «Предводитель» сталкеров принялся вопить о пощаде, но внимание Плюха привлек другой крик:
– Забияка, падай!!!
Кричал Шершень. Косморазведчик, предчувствуя страшное и понимая, что не успеет, вскочил и метнулся к девушке, заметив краем глаза приподнявшийся слева из травы силуэт.
Плюх не успел. Зато успел Шершень. Он выпрыгнул перед Илоной и, раскинув руки, заслонил ее собой в тот самый момент, когда прозвучала очередь. Правда тут же кто-то, скорее всего Робин, прикончил и стрелявшего, но сделанного им было уже не поправить. По куртке сталкера расплылись красные пятна. Подскочивший косморазведчик повалил в траву девушку и припал к груди опустившегося тут же Шершня. Его сердце еще билось, но звуков дыхания не было слышно, а из уголка рта заструилась алая струйка.
– Виталька… прости… – почти беззвучно шевельнулись губы сталкера.
– Он простит, – сказал Плюх. – Я тоже простил. Спасибо тебе! Извини, оно не булькает, но это такое спасибо, что стоит жизни… И ты обманул меня, когда сказал, что все люди скоты, и ты из того же самого теста…
Но Шершень его больше не слышал.
– Он убьет Блямса! – вывела разведчика из траурного ступора Илона.
Вскочив, девушка прыгнула на умудрившегося встать на колени Бизона и вновь повалила его в траву. Она приставила уже ствол «Никеля» к его спине, как вдруг послышался крик:
– Илона!.. Поручик Соболева, где вы?!..
– Вот ведь еще на мою голову, – буркнула поручик Соболева и крикнула в ответ: – Я здесь, возле эфирного корабля! Будьте осторожны, штабс-капитан, тут стреляют. И раз уж вы здесь, будет недурно, если постреляете и вы.
– Но в кого мне стрелять?
– Во всех, кроме меня, зеленого «богомола» и лысого господина в водолазном костюме.
– Держитесь, поручик!
– Да уж теперь-то!.. – хмыкнула Илона и вновь обернулась к Бизону. Но того уже крепко держал обеими лапами Блямс. Тогда девушка перевела взгляд на Плюха: – А где твое оружие? У тебя же была «Печенга»!
– Она не стреляет, – нашел и поднял из травы винтовку разведчик.
– Потому что она на предохранителе, – щелкнула небольшим рычажком Илона. – Все, теперь можешь стрелять. Хочешь, опробуй на этом, – мотнула она головой на Бизона.
– Я думаю, сейчас нам лучше объединиться с Бизоном и Робином против тех… «хищников»… Иначе, воюя со всеми разом, мы сильно уменьшаем свои шансы.
– Разумная речь, – прохрипел сжатый «богомольими» лапами Бизон. – Скажи, чтобы он меня отпустил… Обещаю в него и девчонку не стрелять. Робин тоже не будет, я скажу… Но и они чтобы в нас тоже… И пообещай еще, что не улетите без нас…
Плюх посмотрел на Илону. Та неохотно кивнула.
– Блямс, отпусти его, – сказал разведчик желто-зеленому другу. А потом, равнодушно-спокойно, Бизону: – Что тебе мои обещания? Разве ты чьим-нибудь вообще веришь? Иди лучше и покажи этим «хищникам», на что способны рассерженные парнокопытные.
Бизон, подхватив автомат, по-пластунски пополз в сторону доносящихся выстрелов. Затем, что-то вспомнив, обернулся к Илоне:
– Скажи этому своему… штабс-капитану, чтобы в нас с Робином не стрелял!
– А вот уж хренушки! – огрызнулась девушка. – Да и каким образом он вас отличит? Вы же все одинаковые, что снаружи, что изнутри…
Бизон только сплюнул и пополз дальше. Но потом все же крикнул:
– Тогда и мы с ним церемониться не станем!
Плюх понял, что они снова остались втроем. Причем, сейчас остальные, увлеченные перестрелкой, оказались как бы в стороне от них – и в прямом, и во всех иных смыслах. Не воспользоваться этим было нельзя.
– Летим, – снова сказал он Илоне. – Пожалуйста, летим с нами!
– Я не могу, – ответила девушка. – Правда, Егор. И ты тут ни при чем. Но здесь мой отец, мои соплеменники, которым я нужна. Здесь дорог каждый человек, ты же понимаешь. Если я улечу – это будет… как измена, предательство… А я ведь офицер. Для тебя это, наверное, пустое, ничего не значащее слово, а для меня – нет. Пусть моя страна осталась где-то очень далеко, но здесь тоже ее часть, хоть и очень маленькая. Это Земля моей родины. И я останусь здесь до тех пор, пока буду ей хоть чем-нибудь полезна, или пока все мы не вернемся домой. А ты лети, спасай Блямса. И вспоминай меня иногда.
– Ёшки-блошки!.. – озарило вдруг косморазведчика. – Раз уж ты категорически против улетать со мной, тогда лети к своим! И это ты спасай Блямса!
– Отказываюсь тебя понимать… – насупив брови, замотала головой Илона.
– «Труба»! Артефакт! Он ведь с тобой? Ты его не потеряла?
Девушка хлопнула по поясу. Плюх увидел, что ремень заметно оттопыривается над невидимым цилиндром.
– Пусть Блямс прижмется к тебе, а ты надевай-снимай «трубу», как уже делала это, и прыгай к своим.
– Блямс! – занервничал вдруг «богомол». – Блямс-блямс!..
Он несколько раз подпрыгнул на месте, словно демонстрируя что-то, а потом, вывернув суставчатые лапы, постучал ими по спине.
– Он хочет сказать, – догадалась Илона, – чтобы я залезла ему на спину, а прыгать будет он. У него ведь это куда лучше получается!.. Постой… Но почему только мы? Давай и ты с нами. Как-нибудь да удержимся…
– Вот именно что «как-нибудь». Это не годится, нужно наверняка. И потом, если увидят, что удираете вы, то это одно – говоря откровенно, для остальных вы тут только помеха, особенно ты со своим автоматом. А вот если с вами полечу я, вас обязательно постараются подстрелить, чтобы вернуть меня, единственного пилота «Ревды». Есть и еще один момент…
– Штабс-капитан Вострилов? – догадалась Илона.
– Именно. Что тогда получится: он пришел нас выручать, а мы возьмем и бросим его на растерзание этой своре?
– Он пришел выручать не нас, а меня. – Лицо девушки сделалось каменным. – Тогда уж это мне нужно остаться.
– То есть, ты предлагаешь нам с Блямсом упрыгать к твоему папе, бросив тебя здесь?.. Вот уж, как ты недавно выразилась, хренушки. И я примерно представляю, как полковник Соболев нас при этом встретит… А насчет Вострилова ты себя не вини. Он ведь не мальчишка, он офицер. Сама говорила, что это слово для тебя много значит. Думаю, для него тоже. А еще он мужчина. И для него было бы очень постыдно и больно, если бы любимая женщина не только не воспользовалась его защитой, но еще и сама стала его защищать.
– С чего ты взял, что любимая? – покраснев, фыркнула Илона.
– Потому что тебя не любить невозможно. Все, скачите! Упустите эту возможность – другой не будет.
– Погоди… Ты забыл про должок…
– Ах, да, – подставил щеку Плюх.
Приготовившись к заслуженным пощечинам, косморазведчик вздрогнул, когда вместо шлепков ощутил на щеке легкое прикосновение обветренных губ. Один раз… и второй…
– Мы в расчете, космический разведчик третьего класса, – лихо запрыгнув на спину пригнувшемуся Блямсу, глухим, хрипловатым голосом доложила поручик Соболева. – Честь имею!
– Блямс! – сверкнул заблестевшим глазом желто-зеленый друг.
Плюх потрепал его по плечу, и «богомол», оттолкнувшись, взмыл в такую вышину и так далеко в сторону, что разведчик сразу успокоился насчет того, что кто-то в них сможет попасть.
Зато сам он в кого-нибудь да попасть был просто обязан. И, поудобней перехватив «Печенгу», Плюх, пригнувшись, поспешил в сторону боя.
Эпилог
Плюх лежал в кресле-ложементе, пристегнутый к нему крепежными ремнями, ожидая, пока Информаторий проверит и подготовит все системы корабля к старту. На косморазведчике был надет форменный темно-синий костюм с вышитым символом Космической разведки – стилизованной под стрелу звездой – на правом рукаве кителя и тремя желтыми галунными шевронами на левом, определяющими его классность. Под костюмом, как и положено при штатном режиме полета, была лишь футболка с коротким рукавом – тоже темно-синяя и тоже с эмблемой Космической разведки, на левой стороне груди.
Переодеться ему пришлось, потому что Бизон потребовал выдать им с Робином скафандры, а когда узнал, что те настраиваются на вживленные в мозг чипы владельцев, потребовал, чтобы скафандр снял сам Плюх. Несмотря на то, что толку от разряженного скафандра все равно не было, Бизон решил перестраховаться – очень уж он боялся, что косморазведчик устроит какую-нибудь гадость – например, разгерметизирует корабль, когда тот будет уже в безвоздушном пространстве.
«Если бы ты знал, что я задумал на самом деле!..» – сам себе улыбнулся Плюх.
На ложементы, стоявшие справа от него, к которым были пристегнуты Бизон и Робин, он старался не смотреть. Если бы Бизон в самом конце боя – когда с «хищниками», не без его, Плюха, помощи, кстати, было покончено, – не выстрелил в штабс-капитана Вострилова, убив того наповал, все еще могло бы повернуться иначе. Но после этого события, сдобренного подхалимским смешком Робина, сердце разведчика закаменело. Сначала он хотел убить одного из них – лучше Бизона. Одного, потому что второй успел бы выстрелить раньше, чем очередь дошла бы и до него. И тогда Плюх принял окончательное решение. Хотите полетать, чайки драные? Ну что ж, полетаете. Это я вам обещаю. Как говаривал Шершень, без изысков.
«Корабль готов к старту, жду указаний», – доложил на встроенный чип Информаторий.
«На какой высоте кончается Зона?» – послал запрос косморазведчик.
«Прошу пояснений. Что подразумевается под Зоной?»
«Полусфера, в которой мы находимся, с условиями, отличными от условий остальной части планеты».
«Конкретизируйте запрос. Какие именно условия?»
«Ты можешь сказать, на какой высоте заканчиваются долбаные багровые тучи?» – начал выходить из себя Плюх.
«Данные отсутствуют», – будто бы даже обиженно отозвался корабельный мозг.
«Ладно, хрен с тобой, – произвел в уме несложные расчеты разведчик. – На тридцатнике она вряд ли еще кончается… Ну, пусть для надежности будет двадцать…»
«Запрос не понят», – откликнулся Информаторий.
«А это и не запрос. Это холера в крапинку. А вот теперь запрос. Слушай, хорошенько запоминай и не менее хорошо выполни, ибо это в последний раз…»
«Конкретизируйте запрос. Что слушать, что запоминать, что выполнять, почему в последний раз?»
«А потому что жизнь такая, дружище… И ты уж меня прости, но… Ладно, отставить сопли! Приказываю выполнить следующую последовательность команд: стартовать после отсчета минутной готовности на полной тяге планетарных двигателей. На высоте двадцати километров катапультировать ложемент номер один. Развернуть корабль на сто восемьдесят градусов. Лететь на полной тяге планетарных двигателей до точки касания с поверхностью. Приказ понят?»
«Требуются уточнения, – после секундной задержки ответил Информаторий. – При данной последовательности команд корабль будет разрушен до ремонтонепригодного состояния. Вы осознаете эти последствия?»
«Осознаю. Требуются дальнейшие уточнения?»
«Требуется еще одно. При разрушении корабля ложементы номер два и номер три также подвергнутся разрушению и не смогут выполнить функцию защиты пассажиров. Жизнедеятельность организмов пассажиров будет неизбежно и безвозвратно прекращена. Вы осознаете эти последствия?»
«Осознаю! – мысленно выкрикнул Плюх. – Это был их собственный выбор! Могли оставаться людьми, а захотели – скотами. Вот пусть и удобрят землицу, хоть что-то полезное сделают».
«Запрос не понят».
«А тут и нечего понимать. Начинай обратный отсчет и стартуй на хрен!»
«Требуются уточнения. Непонятно направление старта…»
«Прямо стартуй. Куда нос смотрит, туда и двигай».
«Запрос принят, начинаю обратный отсчет. Пятьдесят девять, пятьдесят восемь…»
– Чего так долго-то, солёна Алёна? – не выдержал ожидания Робин. – Скоро полетим-то?
– Ты даже не представляешь, как скоро, – улыбнулся Плюх.
– Эй! Ты чего этим хочешь сказать?.. – насторожился Бизон.
– Ничего. Только то, что минутный отсчет идет и уже скоро закончится. Включить громкую связь?
– Включи.
По кораблю разнеслось механически-монотонное:
– …девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один… Старт!
Корабль мелко завибрировал. Обзорные экраны Плюх тоже включил, и теперь стало видно, как взметнулись ввысь, словно пытаясь достать до багровых туч, клубы раскаленных газов, тоже багровые. Багровым стало все вокруг. Косморазведчик зажмурился, но даже веки изнутри просвечивало багрянцем.
Кресла-ложементы на космических аппаратах типа ЛКАГР, кроме защиты пилота при старте и приземлении, а также его удобства во время самого полета, имели еще одну чрезвычайно важную функцию. В них можно было аварийно катапультироваться. Кресло складывалось вокруг пилота подобно кокону, надежно фиксируя его в мягком чреве, и совершало мягкую посадку как на планетах с атмосферой, так и без таковой, поскольку имело тормозные и посадочные двигатели разового действия.
В этот раз ложемент сработал, как и полагается, штатно. При посадке, конечно, тряхнуло весьма ощутимо, но для тренированного Плюха это было привычно. Выбравшись из «кокона», он сказал:
– Вот видишь, Шершень, я не только проповеди читаю. И улепетывать отсюда не стал. Так что ты снова ошибся. Может, не такие уж мы, люди, и скоты, а?..
Потом он огляделся. Небо над ним было все тем же – багровым, с частыми трещинами молний. Где-то очень далеко к этому небу взбирался жирный столб черного дыма – туда Плюх старался не смотреть. Ну а вокруг него – вот ведь напасть! – извивались багровые ветви-щупальца странных гибких деревьев. Разумеется, тоже багровых.
«Может, у меня что-то не то стало со зрением?» – подумал Плюх, отдирая от плеча добравшееся до него «щупальце».
Как бы то ни было, из этих багровых извивающихся зарослей следовало побыстрее выбираться.
Читать бесплатно другие книги:
