Человек войны Негривода Андрей
– Да уж случилось... Ты это... Пойди-ка закрой дверь входную, поставь кофеек и садись. Будем мы все вместе думать, как дальше жить. Тебе, Андрей, и твоей семье.
– Да что случилось-то?
– Сволочь ты, командир, все сам сделал, а нам не сказал. Или не доверяешь уже?
– Ты че, Игорь? Ты че говоришь, «кусок»?
– Брэк! – взмахнул рукой Николай. – Сначала спокойно все обсудим.
Друзья расселись за столом, на который Андрей к тому времени поставил чашки с дымящимся кофе. Медведь остановил взгляд на окне и нещадно мял суставы пальцев.
«...Нервничает Игорек, сильно нервничает, – подумал Андрей. – Что же случилось-то?..»
– Хреновые дела, Андрей, – начал было Николай, но его перебил Медведь.
– Ты, епт, нас че, нас за друзей уже не держишь?! – Игорь зло смотрел на Андрея. – Чужие тебе стали, да?! Столько говна вместе сожрали, епт, а ты теперь вот так, да? Сука ты, командир, после этого, вот что я тебе скажу!
– У тебя крышу сорвало, Игорек?!
– Сорвет тут, бля!.. Да-а!.. Не ожидал я от тебя, не ожидал!.. Пацанам рассказать даже стыдно!.. Чтобы ты с нами со всеми вот так, бля!..
– Коля, что он несет?
– Я ему рассказал, где ты был весь март.
– Зря. – Теперь Андрею была ясна причина обиды.[56]
– Сам все сделал, да?! Ты, бля, мне бы хоть намекнул. А грохнули бы тебя где-нибудь? Кто же это работает вот так, без подготовки, без прикрытия?.. Ты че, Андрюха, забыл, как это делается? На одних эмоциях только сопляки работают. Ты же профессионал, твою мать! В деревне он был, на печи бздунов пускал под одеяло!.. – Игорь зло смотрел на своего командира. – А я, а пацаны, что?! Все? Уже не годны никуда? Так, что ли?!
Игорю было обидно не то, что Андрей «взял все на себя» и за те последствия, которые могли шарахнуть по голове этого новоявленного мстителя, а то, что во всем этом не участвовали они, «РДГ Филина» ...
– Извини. Не хотел я вас всех в свои проблемы вязать.
– Ты, епт!.. – Игорь вскочил и стал мерить шагами кабинет. – У тебя нет ТВОИХ проблем, командир!!! С того самого момента, когда родилась группа Филина! Мудила!!! Есть проблемы наши, понимаешь ты, НАШИ! Мы же братья все! Плохо ты сделал, командир, очень плохо. Ребята не поймут!
– Ладно, не ссорьтесь, – подал голос Николай. – Мы ведь и вправду братья... Сейчас о другом нужно думать – что тебе делать, Андрей, и как жить дальше...
– Объяснишь ты, наконец, или дальше парить будешь?
– А ты включи «ящик», Андрюха. Сам все и поймешь.
На экране телевизора, стоящего в кабинете, было изображение Влада Листьева в черной рамке. Андрей переключал каналы, но везде было одно и то же...
– Ну и что все это значит?
– А вот об этом мы и поговорим сейчас, Андрюха. – Николай тоже нервничал, и это было заметно.
«...Что произошло-то? При чем здесь телевизор? Ни хрена не понимаю!..»
Андрей просто ждал продолжения «банкета».
– В общем, слушай... Его завалили вчера, поздно вечером, в своем подъезде, в Москве, из тэтэшника. Завалили грамотно, с «контролькой» в голову. Чистая «заказуха».
– Ко мне-то это как лепится?
– Ты не перебивай! С тобой все же полковник СБУ разговаривает! – разозлился вдруг Монах. – После Холодова там на ушах все стоят... А теперь вот еще и это говно... Короче!
Монах походил тогда несколько минут по своему кабинету взад-вперед и заговорил утробным голосом:
– Мы сейчас хоть и разные государства, но на уровне полковников-генералов... все друг друга знают. Сам должен понимать, Комитет – организация серьезная! Была, по крайней мере!.. И старшие офицеры из ниоткуда не появляются. И связи соответственно тоже... Так?
– Так. Ну и что?
– А то, Андрюха, что сегодня, очень раненько утречком, ночью можно сказать, в общем, в 4.00 мне позвонил один мой ста-арый знакомый полковник ФСК из Москвы и рассказал оч-чень интересные вещи... Пока там менты пытались, что-то по «горячим следам», у них в конторе прошла информашка, что заказ был сделан кому-то из «авторитетов», причем кавказских, и, что смешно, окопавшихся у нас, в Хохляндии. Интересно?
– Пока не знаю, – пожал плечами Андрей.
– Зато я знаю! То, что он выдал дальше, – это полная жопа. В общем, в Москве знают, что около недели назад в Киеве завалили авторитета союзного уровня, и как раз кавказца... Гамлета Мелканяна то есть... Причем, как он, этот «источник», мать его, говорит, что завалили его не шпанюки голожопые. Его, говорит, «зачистил» снайпер очень высокого класса. Классно «зачистил» под острым углом, с большого расстояния. Он говорит, что так работать может только человек, прошедший специальную подготовку в одной из спецслужб, или иностранец. Так вот он и попросил не в службу, а в дружбу поинтересоваться, а вдруг у нас в Одессе живет человек с похожей выучкой. Причем не только в Одессе – он будет звонить всем своим старым знакомым по «Старой площади», и не только в Украине. А оперативная информашка, думаю, уже пошла в исполнение... Теперь понимаешь?
– Фуевые дела, – ответил Андрей, начиная осознавать масштабы «катастрофы».
– Не просто фуевые, Андрюха. Я тебе сейчас нарисую схемку оперативных мероприятий, которые провел бы я лично, если бы мне поручили заниматься этим делом, что совершенно не исключено... Перво-наперво – это баллистическая экспертиза. В течение одного дня можно сопоставить пульку из башки Гамлета с теми, что достали из двенадцати, укокошенных в Одессе, за один месяц, местных авторитетов и «бригадиров» ... Это прямой след, Андрюха!.. О том, что этот «стрелявший» «ствол» засветился еще в 89-м в Тирасполе, у нас известно давно. Да и «нашли» этот «винторез» ребята Ивана... Эх, бля, если бы знать! Там, правда, нет ни одного «пальчика», но ствол в наличии! И здесь, в Одессе!.. Ну а дальше даже ленивый опер сможет получить информацию, под такое громкое дело выдадут обязательно, сколько в городе проживает бывших армейских «спецов», где служили и чем занимались на службе. И чем занимаются сейчас... Вы, пацаны, ты, Андрюха, и ты, Игорек, в их числе... Да и Джин покойный тоже стоял на этом учете. Дальше все просто, до смешного. Нетрудно сопоставить даты смерти Арсена с дружками и Марата, да еще и изнасилование твоей жены... Наша клиника хоть и закрытая, но эту информацию тоже могут дать. Потом спешный, ее с дочкой, отлет в Минск и твое возвращение... А прилет шестерых профессионалов-спецназовцев в Одессу, служивших под твоим началом?! Все слетелись в один день – это похоже на экстренный сбор. Телефонные звонки из дома и ресторана отследить вообще раз плюнуть. А твое трехнедельное отсутствие, пришедшееся как раз на это мочилово... Какие выводы напрашиваются?
– Фуевые выводы.
– И тут уже дело даже не в этой московской заказухе, она просто станет толчком к раскрутке. И по масштабам, думаю, крутить дело будет кто-то из Киева. Очень уж заманчиво раскрыть одним махом шестнадцать «мокрых» дел! Это, знаешь ли, орденом и очередным званием попахивает для «следака».
– Как же ты так, командир? – подал голос Игорь, молчавший во время всего монолога. – Ведь все ребята были здесь! Сели бы, подумали... Все сделали бы так, чтобы не засветиться, а теперь-то что? Если это раскрутят – это же «вышка»! Да только тебя еще до суда отоварят, в КПЗ... Бля! Какой же ты баран, Андрюха! Что делать-то? Делать-то что?!
– Что делать, Коля? – Вот теперь Андрей понял и почувствовал все. – Ты все еще служишь. Что происходит, знаешь. Может, посоветуешь что?
– Сам голову ломаю, – ответил Монах, задумавшись. – Да-а... Наскирдовал ты, Филин, по самое «не хочу». Ну, Арсена с теми двумя еще можно подвести под самооборону или состояние аффекта. Но остальные – это уже расчет, хладнокровный. Погано, Андрей!
– Сваливать тебе надо, командир! – угрюмо проговорил Игорь.
– Куда? Найдут, если захотят.
– Куда, говоришь? А к тестю с тещей... – вдруг сказал Николай. – Анька твоя давно же уже рвется...
– Да не хочу я туда! Хер ли я там буду делать, в Израиле-то этом?! Да и не отпустят меня на ПМЖ. Сам же знаешь, Коля, что у нас подписка до 2006 года. Да и время это все возьмет.
– Слушай, Андрюха, а вызов туристический у тебя есть?
– Есть, с собой привез.
– Ну и не епи мозги тогда! Гражданство там получишь, через пару-тройку месяцев.
– А жить на что?
– Квартиру и машину продашь. Ресторан не стоит – на тебя оформлен, продажа может привлечь ненужное внимание. Ты лучше вон, на Игоря доверенность оставь, он как работал в ресторане, так и будет продолжать как управляющий.
– Ну, в принципе можно. Машина на отца записана, да и квартира тоже...
– Вот и давай. А через полгодика-год вернешься... И знаешь что, Филин, поторопись. Думаю, времени у тебя есть месяц, не больше. А я, как смогу, буду тормозить раскрутку. С Мишей и Иваном поговорю. Хотя надежды мало...
...А потом был его спешный отъезд тогда, 22 апреля 1995-го... О настоящих, об истинных причинах этой срочной «эвакуации» не знал никто, кроме них троих – Андрея, Медведя и Монаха... Никто! Даже его родители. Андрей не рассказал им ничего даже тогда, когда до отплытия «Дмитрия Шостаковича» оставались считаные минуты.
– ...Андрюша... А может, передумаешь? Ведь не поздно еще – «Шостакович» отходит только через три часа.
– Поздно, Ма. Уже давно поздно.
– Отпустил бы ты их в этот Израиль. – Пожилая женщина кивнула головой в сторону своей невестки Ани и внучки Машеньки, четырехлетнего карапуза. – Аня... Ну, что Аня... Найдет себе кого-нибудь, ведь молодая еще. Сколько ей там, всего-то двадцать пять! Она ж «к себе на родину» едет!.. А Машенька... Так сейчас уже не те времена!.. И они смогли бы к нам приезжать, да и мы... И ты... Смог бы к ней ездить... Денег хватило бы – ты ж сидеть не будешь на месте! Или зря, что ли, этот «Белый парус» на ноги ставил?! В последний год вон как хорошо жили! И им бы помогал отсюда...
– Нет, Ма, больше «Белого паруса» ...
– Как нет? А Игорь твой где же тогда «генеральным директором» остается? Я же сама этот приказ на машинке печатала, да и другие документы видела!
– Если бы ты знала, Ма, сколького ты не знаешь!..[57]
– Ведь не будете жить!.. Ты не сможешь! Ты чужой там, сына!
– Может быть, Ма, все может быть... Теперь все может быть...
– Сколько ж нам с отцом ждать-то тебя, Андрюша? – Пожилая, утомленная жизнью женщина заплакала. – Сначала из армии твоей ждали, теперь из Израиля... Не молодые уже мы, сына, дождемся ли?..
Ах, какие это были слезы!!! Таким слезам позавидовал бы любой солдат. Да что там любой! Любой из группы Филина!.. А уж эти-то ребята знали цену слезам.
«Мама Аня», как ее любовно называли все друзья Андрея, плакала тихо, по-мужски, по-солдатски, без всхлипов и вздохов. Просто... Из ее глаз катились молчаливые, горькие слезы, большие такие, огромные прозрачные капли...
– Из армии ждали... Только и знали, что по госпиталям ездить... Отец вон после твоей Ферганы в две недели седым стал...
– А ты?
– А я еще после Афганистана. Тогда и волосы красить стала, чтобы на работе дурных вопросов не задавали.
– Простите меня, Ма.
– Да, это!.. Ты тогда сам себе профессию выбирал. Нам оставалось только ждать и надеяться. А теперь-то что? Аня?..
– Что, Ма? Что?! Гуляет? Знаю... Так уж вышло...
– Ну и отпустил бы!
– А Маська? А я?
– Только не говори мне, что не нашел бы, где «голову на подушку притулить»! Знаю я тебя – чай, не ангел в белом!
– Аня! Оставь его в покое, в конце-то концов! – рявкнул вдруг всегда спокойный и уравновешенный отец Андрея, «папа Леша», сидевший на соседней скамеечке, видно, нервничал старик. – Он давно уже мужик! Офицер! Наград вон до пупа! Давно привык сам решать! Посмотри, какие мужики под его командой служили! Ты это понимать должна! Раз решил ехать, так, значит, надо... Не на всю же жизнь...
– Вы, бля! – Интеллигентная женщина срывалась на мат крайне редко, да и то только при сильном волнении, и только в их узком семейном кругу. – Мужики, мать вашу!.. Решают они, бля!..
– Ма! Не ругайтесь! – Андрей не мог не вмешаться. – Я уезжаю не просто так...
– И шо ж тебя туда гонит? Сладкая жизнь?
– Зря ты так, Ма. Знаешь ведь – я такой жизни никогда не искал... Легкой...
– А какого ж тогда? Если твоя семья и так развалилась почти?
– Ма... В нашей семье сидел кто-нибудь?
– Где сидел?
– ТАМ!
– Нет. – Женщина непонимающе уставилась на сына. – Сам знаешь.
– Знаю... Потому и не хочу портить семейную традицию.
– А ты что?..
– Лучше быть «невозвращенцем» из Израиля, чем зэком. Если еще им дадут стать...
– Что значит «дадут»?.. Ты что...
– Я сейчас, Ма, выбираю меньшее из двух зол.
– Наворотил что-то в своем ресторане, теперь бежишь!
– Я никогда ни от кого не бегал, Ма! – Андрей задумался на секунду. – Просто иногда бывают такие ситуации, когда умнее отступить и даже спрятаться, для «меньшей крови» ... Поверь уж моему офицерскому опыту. Вот я и отступаю.
– Что ж ты такое...
– Да уж наворотил...
– А твой Коля? Он помочь не может?
– Это он предложил мне этот «вариант», как самый «бескровный».
– Ты что, убил кого-то, Андрюша? Господи!..
– Перестань, Ма! Все хорошо. Будет...
– Когда же уже, наконец!..
– Скоро. Поживу там, в Земле обетованной, годик-полтора, и вернусь...
– Все вместе?
– А вот это уже, Ма, думаю, и сам господь не знает. Но я вернусь – это-то точно!
– Дай-то бог!..
– Иди, Андрей. Иди, сын, – опять «прорезался» «папа Леша». – Попрощайся со своими друзьями. Кто знает, доведется ли еще свидеться?.. Да и тезка вон твой ковыляет, бедолага. А мы тут с матерью посидим, по-стариковски, да посмотрим на вас издалека. Вояки... Мать вашу...
Ах, как прав был тогда его отец!
«Папа Леша» тоже был разведчиком... В далеком 41-м десятилетний пацаненок пришел в партизанский отряд, да так и провоевал разведчиком полных четыре года... А медаль его нашла только в 92-м, через 47 лет после окончания войны! Преступников, объявленных во всесоюзный розыск, находили быстрее, даже самых отпетых, максимум лет за десять... Видать, они были нужнее этой власти, чем пацаненок-разведчик, которого наградили-таки, на 61-й год от рождения...
Провидцем был его отец...
Двоих боевых братьев из своей группы Андрей больше не увидел никогда – Змея и Тюленя.
Они были единственными, кто после всех коллизий не нашли своего места на «гражданке» и остались служить в уже Российской армии. Да так и остались в ее рядах навсегда...
Первый погиб в Сербии через год, в 96-м... Второй в Чечне, в 97-м, через два...
...И только теперь, через столько лет, хлебнув на чужбине «большой полной ложкой», Андрей возвращался. Домой!..
...«Мама Аня» никогда, ни разу, наверное, за всю жизнь не смотрела в дверной «глазок» и не спрашивала, о том, кто звонит в ее дверь. Она просто открывала ее. Так произошло и сейчас.
– ...Здравствуй, Ма...
Его ничего не подозревавшая мама открыла дверь квартиры и просто остолбенела, увидев на пороге Андрея.
Она посмотрела ему за спину, где переминался с ноги на ногу Игорь, и сказала, пригрозив ему пальцем, словно нашкодившему сорванцу:
– Ты, засранец, знал и не сказал ничего? Щас вот, как возьму ремень, да как отхожу тебя по твоей большой заднице, свинтус!
– Я не специально, мама Аня! – загудел Игорь на всю лестничную клетку. – Это он сам меня попросил! Я не виноват!
– Так! Ну-ка, марш все в дом! Нечего тут торчать! Щас за стол сядем, тогда и оправдываться начнешь!
Да...
«Мама Аня» была женщиной старой закалки и умела «держать удары» судьбы, как молодым теперь даже и не снилось! «Старая гвардия», что и говорить!..
Их посиделки за столом на кухне затянулись до самого утра. Они там, за этим уютным родительским столом и отца дождались, который пришел с работы только на следующее – «папа Леша» трудился охранником на каком-то заводишке по графику «сутки через трое». Ну, и, конечно же, теперь выползти из-за стола не дал уже он сам.
Рассказывать о том, сколько было расспросов «что? как? когда?», даже и не стоит, наверное, потому любой догадается, что сыпались на Андрея они, эти вопросы, градом.
Они просидели за столом тогда почти сутки. И только уже вечером, 7 июля, Игорек задал вопрос:
– Ну, шо ты, Андрюха? Какие планы? Завтра шо делаешь?
– Планы, Игорек, просто наполеоновские! Дай бы бог успеть, все сделать! Но завтра... Хочу просто по городу погулять.
– Так пошли вместе!
– Нет, братишка, извини! Я хочу с родиной поздороваться. Сам!
– А-а-а... Тогда ясно. Ну ты, если что, сразу звони!
– Договорились, «кусок»!
8 июля 2004 г. Одесса
«...Вы не подскажете, который час?..»
...В 9 утра Андрей уже выходил из автобуса, который остановился у подземного перехода на углу Дерибасовской и Екатерининской.
«...Ну, вот! И сбылась мечта идиота!..»
Андрей гулял по знакомым улицам и бульварам, всматривался в отреставрированные дома родного города, вглядывался в лица... И понимал, как много всего изменилось за эти годы и сколько всего было для него «незнакомом». Чистые, ухоженные улицы, отреставрированные «новыми украинцами» дома... Встречались даже такие «новостройки», о которых Андрей, родившись здесь, в этом благословенном городе, только слышал, что они здесь когда-то были.
Со странным чувством он смотрел на восстановленный собор. Сколько он себя помнил, с самого раннего детства, коренные одесситы эту площадь именно так и называли – Соборная. Ну, или Соборка... И ему всегда хотелось узнать, почему это название на слуху больше, чем то, официальное, которое Андрей так никогда и не запомнил. И он узнал в конце концов, уже будучи подростком, что здесь, на этом месте, всегда стоял христианский собор, который взорвали фашисты при отступлении из Одессы. С тех пор здесь всегда был большой красивый парк. И тогда, в 95-м, когда он уезжал из Одессы, здесь все еще был парк. А теперь... восстановленные через 60 (!) лет, над площадью Соборки возвышались золотые купола и каждый час бил колокол.
А горсад?! А отреставрированный (наконец-то!) знаменитый на весь мир пивной бар «Гамбринус» – вообще городская легенда!..
Все, абсолютно все в городе менялось к лучшему!
Столько эмоций, столько радостных переживаний за один день ему не приходилось переживать никогда! И он устал! Просто перенасытился радостными эмоциями за три часа.
«...Все, Андрюха! Домой! – Он посмотрел на часы, стрелки которых показывали 12.30. – Надо домой ехать. Переоденусь и пойду на море...»
Это тоже было частью его «программы».
Море... Любимое Черное море!..
Он уже пять лет не купался в море! Он, одессит!..
Средиземка... Нет, она была не родной и чересчур для него соленой. Андрей годами грезил о родном, «одесском» море и попросту игнорировал Средиземное, и в Израиле, и находясь на Корсике, в Аяччо... И когда его звали на пляж, он всегда отнекивался и придумывал разные причины, чтобы не пойти, а сам при этом думал:
«...Нет, ребята! В этой луже я купаться не буду! Никогда!..»
...В 14.10 этого памятного дня Андрей, уже успевший вернуться домой и переодеться в свой старенький, натовский камуфляж, вышел из трамвая № 1 на остановке Лузановка... И в этот момент...
В стареньких динамиках-рупорах, привешенных на столбах, что-то щелкнуло, захрипело и...
Заиграла самая красивая, наверное, для любого настоящего одессита послевоенная мелодия, и полился, знакомый «до боли», лирический баритон одного из самых известных и почитаемых земляков-одесситов Леонида Утесова:
- ...Есть город, который я вижу во сне,
- Ах, если б вы знали как дорог!
- У Черного моря явившийся мне,
- В цветущих акациях город!
- У Черного моря!
- Есть море, в котором я плыл и тонул
- И на берег вытащен, к счастью.
- Есть воздух, который я в детстве вдохнул
- И вдоволь не мог надышаться!
- У Черного моря!..
- А жизнь остается прекрасной всегда,
- Хоть старишься ты или молод,
- Но каждой весною так тянет меня
- В Одессу – в мой солнечный город!
- У Черного моря!..
Андрей не сдвинулся с места, пока не дозвучал последний аккорд этой песни, пока не была последняя ее строчка...
- У Черного моря, у Черного моря!..
Лузановка...
Один из самых отдаленных городских пляжей Одессы. Но до него с поселка Котовского, где в «хрущевской» пятиэтажке жили родители Андрея, на трамвае было ехать минут двадцать всего-то, а то и того меньше! А Андрей... Да он просто «вырос» на этом пляже!
Здесь ему было знакомо все! Абсолютно все!..
И старая шашлычная, и крохотный местный «луна-парк» с его каруселями, и полуразвалившийся от времени пирс, к которому в незапамятные времена швартовались прогулочные катера, а Андрей ездил на этих «калошах» в центр, на Морвокзал... Даже песок вперемешку с крупными ракушками, и тот был ему знаком с самого детства...
«...Ничего не меняется! Вот она, „застывшая история“! Бог ты мой!..»
Он подошел к крохотному ларьку-палатке, в котором разбитная одесситка торговала «предметами первой необходимости»: пиво, «выпивон покрепше», сухарики к нему и «солнечные очки».
– Пиво можно?
И он в ту же секунду получил ответ на свой вопрос «неправильный» вопрос:
– Можно Машку за ляжку!.. Шо за пиво?
И Андрей тут же включился в эту «национальную одесскую» игру слов:
– А я знаю?! Пивное!
– А я знаю, шо для тебя пивное?! – улыбнулась молодуха. – Може, те в глаза пописать и тоже будет божья роса?!
– Это потом! А сейчас пиво!
– Вот так вы все! Все «потом-потом» ... Так шо за пиво?
– Хочу хорошего...
– И шо те мало? Вон, выбирай любое!
– Наше, хохляцкое...
– Так «Черниговское» бери и не загораживай мне уже тут горизонт!
– Шо, ждешь кого?
– Ага! – хмыкнула разбитная продавщица. – Ветра в поле! Принца под алыми парусами! А вдруг его сюда задует!
– Все еще в сказки веришь?
– А ты нет? Хорошего «хохляцкого» он захотел!.. – Она улыбнулась еще шире, хотя, казалось бы, что шире уже некуда. – Андерсен!.. Так ты уже дождался! Вот!
Она поставила перед Андреем пластиковую полуторалитровую бутылку «Черниговского нефильтрованного» ...
– Нашел свое счастье? Так отвали! Дай и другим помечтать!
– И шо оно такое?
– Иди, сядь на песочек, глотни разов несколько, а дальше сам поймешь!.. А у меня не надо спрашивать – я другое глотаю!..
...Пиво и в самом деле было неплохим.
«...А ведь научились делать! Во Франции такого и не найдешь даже...»
– ...Ну, здравствуй, родина!
Он сидел на песке, потягивал прямо из горлышка пиво и...
«...Вот оно!!! Ради этого стоило пройти все!..»
Чайки, парившие в вышине, носились кругами в поисках добычи. Они галдели и кричали совершенно по-вороньи, а Андрей вспоминал, глядя на них, старую одесскую шутку и улыбался своим мыслям:
«...Вы знаете, что такое есть ворона? Так шоб вы не сомневались – это таки импортная, африканская чайка!..»
– ...Мужчина! Вы еще долго будете здесь так сидеть?
Рядом с Андреем стоял парень в спортивных «боксерских», лет двадцати пяти. На его торсе, что называется, «не было живого места» от наколок. Ходячая «Третьяковская галерея» ...
«...А и правда ничего не меняется! – подумал Андрей, моментально оценивший своего „собеседника“ по этим „картинкам“. – „Синий“! Пасет пляжных фраеров... Ну-ка, че мы тут имеем? Три „ходки к хозяину“, судя по количеству церковных куполов на спине... Первая вообще по „малолетке“ ... Масть „воровская“ ... Нигде нет ни „гладиаторов“, ни тигров... Но и „кота в цилиндре“, что говорило бы о „в законе“, тоже нет – молод пока еще, не заработал...»
Глядя на этот «классический экземпляр» написания воровской биографии, Андрей почти лихорадочно вспоминал все то, чему его учили когда-то, много лет назад, еще в Отряде.
«...Но зато есть слово „Кот“ ... Как там это у них расшифровывается? А!.. Кажется, читается сначала „Кто он такой?“, а потом, в обратную сторону „Теперь он колонист“ ... Такое накалывают только на второй „ходке“ по одной и той же статье – это значит, что „товарищ“ твердо поддерживает воровские убеждения. Да тут в его „воровской масти“ вообще нет сомнений! Вон, на предплечье паук-крестоносец ползет вниз – значит, не в „завязке“ ... „Отрицалово“, судя по звездам на плечах – не поддерживает администрацию. А вот звезды на коленях – это уже хуже!.. Это означает „Никогда не встану перед ментами на колени!“, и такое накалывают только с разрешения воровской ходки, за „особые заслуги“, то бишь „полное отрицалово“ ... Да и слово „Лорд“ – „легавым отомстят родные дети“, да и еще кое-что по-мелочи... Ну, че... Интересный экземпляр, и довольно авторитетный! Либо „щипач“, либо „майданщик“. Что хрен редьки не слаще![58]Ну, ладно. Давай поговорим, красавец. Может, вы чего нового придумали...»
– Какое-то время, а что?
– Я искупаться хочу, а вещи просто так оставлять нельзя – потянут... Может, вы за ними присмотрите пока. А потом я за вашими.
Андрей только улыбнулся: «...Ничего не меняется! Вообще ничего! Даже их методы».
– Ну, давай, иди! – Андрей отхлебнул из баклажки добрый глоток. – Только я здесь вечно сидеть не буду!
– Я быстро! – засуетился «синий».
– И вещи свои ко мне не подсовывай! – сказал Андрей, напустив в голосе побольше строгости. – Вон там складируй! Метрах в двух от меня!
Это заявление «лоха» было очень неудобным, оно ломало всю «схему» ...
Дело в том, что эти «товарищи» на пляже в одиночку, как правило, не работают. Тут целая система! Рядом где-нибудь обязательно крутится «верхний», который еще только учится у настоящего вора и набирается опыта. Его задача, если «майданщик» решит предъявить «фраеру» пропажу своих «ценных вещей», стать свидетелем. И подтвердить, что вещи действительно были «в непосредственной близости» и до них можно было дотянуться руками. А дальше «лоха» начинали «грузить на деньги», или «разводить», или, чтобы было понятно всем, вымогать у него стоимость «украденных им ценных вещей» ...
Сейчас Андрей этот вариант событий пресек на корню – народу кругом было много, и любой из них мог бы подтвердить, что он вещей не то чтобы не трогал, а даже не вставал с места.
«Я быстро!» затянулось минут на пятнадцать, и Андрей уже начал было нервничать: «...Дельфин ты, что ли? Когда ж ты уже вернешься-то, красавец!..»
Беда была еще и в том, что просто взять и уйти тоже было нельзя, если ты не хотел, чтобы ровно через три минуты за тобой начала бегать вся пляжная милиция. Вот же где закон, мать его! Побежит «красавец» в опорный пункт, да и заявит, что у него из штанов вытащили 2000 долларов, к примеру, и золотой «Rolex», пока он купался. А «свидетель», который «все видел», подтвердит этот факт, и пойди потом докажи, что ты не верблюд и не передал украденное кому другому! Ситуевина, мать ее!..
... – Ф-фу-уф! – появился наконец-то любитель купаться. – Водичка – просто класс! Ну, давай! Иди! Теперь я посижу, посмотрю!
«...Да ты, дорогой, меня совсем за идиота принял!..»
– А кто сказал, что я хочу или буду купаться? – проговорил Андрей.
– Так жарко же! – опешил «добродетель».