Атолл «Морская звезда» Насибов Александр
— А что скажете о второй постоялице? — спросил падре.
Вопрос был обращен к Латке. Тот неопределенно повел плечом. Промолчал и Ловетти.
Тогда падре взял со стола большой конверт, вытряхнул из него на стол фотографии.
— Мы смотрим за этой особой. Почему, спросите вы? Потому, что она вовсе не испанка, за каковую себя выдает.
— Не испанка? — переспросил Лашке. — Знаете, я и сам обратил внимание на ее речь. Она в совершенстве знает язык, но это не говор испанки…
Падре рассмеялся и хлопнул в ладоши.
— Все верно, — сказал он. — Поэтому я дал указание поработать в ее доме… Поиск не был бесплоден. Вот посмотрите, — падре передал Лотару Лашке большой снимок. Сфотографирована была Сизова — сидела в ванне и, высоко подняв руки, поправляла волосы.
Лашке долго изучал снимок.
— Кто фотографировал и зачем?
— Снимок сделан моим агентом. Это горничная…
— Но зачем он? — повторил Лашке.
— Как видите, у дамы подняты руки. Вглядитесь внимательнее в ее левую подмышку. Что вы видите?
— Похоже на татуировку.
— Вот и горничная подумала то же самое, когда помогала хозяйке одеваться и обнаружила этот знак. Конечно, доложила мне. Я снабдил агента портативной камерой. Теперь вы держите в руках результат ее работы.
— Странно, знак как бы полустерт. Впечатление, будто его старались вывести.
— Похоже на то, — согласился падре. Он достал из ящика стола лупу, передал Лашке: — Попробуйте разобраться, что это за татуировка.
Лашке навел лупу на снимок:
— Вроде бы цифра 3.
— Правильно. — Падре потрогал себя за левое плечо: — У меня такая же татуировка, только цифра другая…
— Группа крови?[12] — Лашке стукнул себя кулаком по лбу. — Как же я запамятовал!..
— Вполне простительно, — сказал падре. — Ведь столько времени прошло.
— Так, значит, вы полагаете…
— Минуту! — падре предостерегающе поднял палец. — Не будем спешить с выводами. Лучше послушайте, что было дальше. Обнаружение у нашей общей знакомой татуировки, похожей на цифру 3, побудило меня к новым поискам. И вот что найдено в том же доме.
С этими словами падре передал Лашке вторую фотографию. Снимок, сделанный крупным планом, изображал раскрытую книгу.
— Что это? — сказал Лашке. — Какая-то пьеса.
— Вы держите в руке снимок страницы томика пьес знаменитого Лопе де Вега, предпоследнюю страницу “Овечьего источника”. Наклоните снимок, чтобы свет падал косо. Вглядитесь в широкое поле, свободное от текста.
— Следы записей?
— Верно. И так во многих местах. Тот, кто читал пьесы, делал пометки на полях книги, а потом уничтожил записи. Почему уничтожил? Это заинтересовало меня. Для нас с вами не проблема восстановить то, что было стерто, залито чернилами… И вот я изучаю записи. Их четыре в книге. Как и следовало ожидать, это оценка прочитанного.
— Ну так что? — сказал Лашке. — Автор записей показал себя человеком глупым? Или, напротив, сделал какие-то открытия? — Он запнулся от пришедшей вдруг догадки: — Написано по-немецки?
— В том-то и дело! И писала она, мне не составило труда добыть образцы почерка хозяйки дома.
Возникла пауза. Лашке расслабленно полулежал в глубоком кресле.
— Знак группы крови — полустертый, будто его пытались вывести… Записи, сделанные по-немецки на полях книги, — тоже уничтоженные…
— Быть может, у нее серьезные причины скрывать свою национальную принадлежность? — падре скривил губы в усмешке: — Я ведь тоже теперь не немец…
Он не договорил, сделав предостерегающий жест. Все притихли. И тогда стал слышен стук каблуков на улице.
— Она! — Падре поманил собеседников к распахнутому окну. По противоположному тротуару шла женщина. Улочка была плохо освещена, но тем не менее все трое узнали прохожую.
— Святые угодники! — пробормотал Ловетти. — Вдруг это колдунья? Только заговорили о ней, и вот — появилась!
— Очень педантичная особа. — Падре взглянул на часы: — Каждый вечер в это время совершает прогулку. Объяснила мне, что по совету врачей перед сном насыщается кислородом.
Шаги на улице смолкли. Постояв у окна, Лашке вернулся к креслу.
— А если не так? — вдруг сказал он. — Если следы оставлены, чтобы вы их нашли?
— Полагаете, она может знать об острове? — проговорил падре. — Знает о нем, специально приехала в этот город?..
— Ничего я не предполагаю. Но проверьте женщину со всей тщательностью. Кстати, почему за ней не смотрят во время ночных моционов?
— Смотрели. Потом в городе появилась эта владелица “лендровера”. Смотрим за обеими, но периодами, выборочно. Пока ничего существенного…
Сизова миновала дом, в котором жил падре, свернула в узкую улочку и чуть прибавила шагу, хотя спешить ей было некуда. Просто сказалось нервное напряжение — она приближалась к месту, где предстояло оставить записку.
Сегодня этим местом было дерево — старое, замшелое, с развилкой на уровне груди, одиннадцатое по счету, если считать от угла по правой стороне улицы.
Нужное дерево обозначилось, когда до него оставалось десятка полтора шагов. Тайником было углубление в развилке, скрытое под жухлыми листьями и трухой.
Футляр с запиской Сизова держала в девой руке — несла его так от самого дома, в другой руке была изящная сумочка, где нашлось бы место для десятка таких вот коротких трубочек — точь-в-точь как патрончики с губной помадой. Но сумочку вырвут сразу же, если будет схвачена. Содержимое же цилиндрика, когда он в руке, можно успеть уничтожить — стоит лишь сдавить его тонкие стенки…
Дерево совсем близко. Вот его ствол: патрончик лег в предназначенное ему место. Это все. Она удаляется. На углу возле афишной тумбы остановилась. Ну-ка, что здесь интересного? Ага, объявления о новых фильмах. Текст плохо виден — женщина наклоняется к тумбе. Незаметное движение рукой, и на афише появляется крестик, сделанный синим мелком, — уведомление, что дело сделано. Рано утром радист появится у афиши. Увидев значок, заберет патрончик.
На следующее утро Сизова совершила новую прогулку в район афишной тумбы. Там под синим крестиком появилась короткая белая черта — знак, что радист был и очистил “почтовый ящик”.
Вечером состоялась третья прогулка по тому же маршруту. Сизова вернулась домой успокоенная, потому что к значкам на афишной тумбе прибавилась новая черточка — уведомление о том, что материал передан адресату.
Теперь предстояло ждать ответа.
И вот прошли сутки. Ночь. Последний час перед рассветом. Дом затемнен. В спальне горит ночник под плотным абажуром да светится зеленый глаз индикатора радиоприемника. Наготове бумага и карандаши. Сизова в который раз осматривает окна. Ставни закрыты, задернуты шторы, а она все неспокойна…
Радио передает “Голубую рапсодию” Джорджа Гершвина. Значит, все в порядке.
В условленное время музыка оборвалась. Мягкое грудное контральто на безупречном английском посылает привет миссис и мистеру Крафт и просит записать очередную сводку изменения курса ценных бумаг.
Бежит по блокноту карандаш Сизовой. На бумаге растет колонка цифр…
Диктор закончил чтение “сводки”. В наушниках снова музыка, но это уже Прокофьев. Можно выключать приемник.
Около сорока минут затрачено на расшифровку радиограммы. Она прочитана в кухне и там же сожжена — пепел спущен в раковину под струю воды из крана.
Сизова возвращается в спальню, чуть приоткрывает ставень. Ого, рассветает. Позади бессонная ночь. Но зато сделано дело.
Она в постели — лежит на спине, заложив руки за голову. Широко раскрытые глаза устремлены в потолок. Итак, ее предложение одобрено. Луиза может отправиться в сельву в сопровождении пришельцев с острова.
Утро. На тумбочке возле кровати заурчал будильник. Десять часов. Она встает, спешит к окну. Только бы не дождь. В ненастье художнице с мольбертом нечего делать на горе Святого Франциска.
Ставни раздвинуты. Жаркие солнечные лучи бьют в глаза. Сизова счастливо улыбается, хотя голова как чужая: двойная порция снотворного не принесла облегчения, и последние полтора часа она провела в состоянии, близком к забытью или обмороку…
Итак, встреча сегодня, в шестнадцать часов.
Луиза сидела на брезентовой разножке перед мольбертом в десяти шагах от статуи высокой покровительницы города и старательно действовала кистью. С площади перед таверной Кармелы она была хорошо видна — этакая труженица, целиком поглощенная делом…
Сизова появилась точно в назначенное время — выбралась из зарослей дикого орешника на обратном скате холма и улеглась за цоколем статуи святой девы Марии.
Секунду спустя возле девушки шлепнулся камешек.
— Это я, — сказала мать, — здравствуй!
Она пересказала свою радиограмму и полученный на нее ответ. Луиза наклонила голову в знак того, что все поняла.
Следующие полчаса ушли на подробную расшифровку составленного плана. Луиза работала кистью и слушала, слушала, боясь пропустить хоть слово. Время от времени смотрелась в прислоненное к мольберту зеркальце — проверяла, не поднимается ли кто-нибудь за спиной, по склону холма…
Сизова сделала паузу — выкурила сигарету — и все повторила с мельчайшими подробностями.
— Теперь ты, — услышала Луиза.
Она стала говорить, вслушиваясь в каждую свою фразу, будто контролировала чужую речь. Но еще внимательней была Сизова, готовая остановить дочь, если бы обнаружилась неточность. Однако задание было повторено слово в слово, как хорошо выученное стихотворение.
— Вот и все, — сказала Сизова. — Теперь начинается твой самостоятельный маршрут. Хорошенько пойми: будешь одна, совсем одна, и никого не окажется рядом, если вдруг ошибешься… И связи у тебя не будет. А те двое — они тебе не верят и никогда не поверят… И помни: главный твой охранитель — острое чувство опасности. Гляди, чтобы оно не притупилось. Твой отец погиб, потому что позволил себе на мгновение расслабиться…
Луиза молчала.
— Хочешь что-нибудь сказать? Нет? Тогда я должна идти… — Сизова сделала паузу, чтобы успокоиться. — Магнитофон уже на месте. Ты знаешь, как с ним обращаться. Береги его — в сельве это твой единственный помощник. И до свидания. До встречи после того, как ты все сделаешь как надо… И пусть тебе повезет! — Последнюю фразу она произнесла уже с трудом — ее вдруг начала бить нервная дрожь.
Единственный в городе магазин, специально торгующий радиоприемниками, телевизорами и магнитофонами, располагался в трех кварталах от таверны Кармелы. Туда Луиза и повела Лотара Лашке, когда наконец у нее было “вырвано” согласие на поездку в сельву. Члены экспедиции делали необходимые покупки, и тут выяснилось, что Луизе нужны радиоприемник и магнитофон. Лашке сказал, что сам купит девушке оба изделия — это будет его маленьким подарком “очаровательной хозяйке экспедиции”. Но та не согласилась. Единственное, что было позволено Лотару Лашке, — это сопровождать ее в магазин.
В магазине два продавца сбились с ног, демонстрируя девушке и ее спутнику новинки радиоаппаратуры. Среди них были изделия американской, английской и западногерманской фирм. Луиза осматривала их и качала головой.
Она знала, что ничего здесь не купит.
Наконец появилась та, кого ждала Луиза. Первым ее увидел Лашке — поспешил к входу, распахнул дверь и почтительно поклонился.
В течение нескольких минут в магазине слышались восклицания, смех. Сизова выражала удивление по поводу того, что девушка, едва оправившись от ожогов, вновь собирается в джунгли: ведь это так опасно!.. Луиза кокетливо посматривала на Лашке: с таким чичероне можно отправляться хоть на край света!
В свою очередь, Лашке сетовал на привередливость спутницы, которая вот уже полтора часа выбирает себе радио и никак не выберет, хотя на прилавке выставлено множество аппаратов самых солидных фирм.
Луиза подняла один из радиоприемников и состроила гримасу:
— Тяжелый!
— Но в нем всего три килограмма. Зато надежность, великолепное звучание, избирательность.
— Три килограмма — радио. Еще столько же — магнитофон… Сеньор забывает, что отправляется в сельву не на грузовике и что на всем пути — ни одной бензиновой колонки. Следует экономить каждый грамм багажа, чтобы взять как можно больше канистр с бензином.
— Что же делать? Может, обойдетесь без магнитофона?
— Вы-то берете передатчик!
— Он нужен не для забавы. Случись беда, сможем вызвать помощь.
— Ну а я не могу без музыки!
На прилавке появился небольшой черный ящик с белым крестом на крышке — точь-в-точь миниатюрное надгробие. Его извлекла из своей сумки Сизова.
— Есть у вас какая-нибудь мелочь? — сказала она и загадочно улыбнулась.
Лашке сунул пальцы в жилетный карман, извлек монету, протянул женщине.
— Не мне! — Сизова показала на прорезь в крышке “надгробия”.
Монета была вставлена в прорезь. Тотчас возник рокот. Черный куб зашатался, будто в нем ожило некое существо. Крышка стала подниматься. Под нарастающий рокот из “могилы” появилась рука с мертвенно-белыми костлявыми пальцами, потянулась к монете. Цап! Пальцы схватили монету. Рука отпрянула, и крышка захлопнулась.
Все закричали, захлопали в ладоши. Луиза стала шарить в своей сумочке. Лашке услужливо протянул вторую монету. Ее вставили в прорезь крышки “надгробия”, и спектакль повторился.
— Прелесть, — Луиза погладила ящик. — Где вы достали эту игрушку? — спросила она у Сизовой.
— В конце улицы есть комиссионный магазин.
— Идемте! — Лашке взял Луизу под руку. — Идемте, я сделаю вам подарок.
У выхода Луиза обернулась:
— Мы вернемся и купим все ваши приемники и магнитофоны, — пообещала она продавцу, который уже убирал товары с прилавка.
Продавец почтительно поклонился.
На улице Сизова покинула девушку и ее спутника. Свою миссию она выполнила.
В комиссионном магазине покупателей ждало разочарование: второго “надгробия” в продаже не оказалось.
— Это была японская игрушка, — сказал продавец. — Такие приносят редко. Нам сдали ее вчера вместе вот с этой магнитолой, — он кивнул на аппарат из черного пластика.
— Сколько она весит? — поинтересовалась Луиза.
— Думаю, килограмма два. Аппарат очень легкий. Японцы большие скупцы — берегут каждый грамм материала.
Луиза долго рассматривала изящное изделие — комбинацию радиоприемника и кассетного магнитофона. В осмотре принял участие и Лашке.
Продавец показал работу приемника на всех диапазонах, сделал пробную запись в микрофон и тут же воспроизвел ее. В заключение в аппарат была вставлена кассета с записями поп-музыки. Звучание было чистым и сочным.
— Вам нравится? — спросил Лашке.
— Даже не знаю… — Луиза точно вела роль. — Во всяком случае, налицо одно бесспорное преимущество — аппарат легок и, мне кажется, прост в обращении. Впрочем, я еще не решила…
— Что же вас смущает? — сказал Лашке. Его стала раздражать возня с выбором покупки.
— Вот если бы имелись еще и наушники… — Луиза посмотрела на продавца. — Знаете, все спят, а ты слушаешь музыку и никому не мешаешь…
Продавец взял с полки пару наушников на металлической дужке, подключил их к магнитоле, передал наушники Луизе.
Некоторое время девушка слушала. Потом наушники взял Лашке:
— По-моему, все в порядке. Звук отчетливый, чистый. А динамик безмолвствует. То, что вы хотели…
— Да… — Луиза нерешительно взглянула на продавца: — Вы уверены, что аппарат в полном порядке, не был в ремонте? Ведь мы отправляемся в сельву, а там негде будет чинить его, если обнаружится неисправность.
— Сеньорита может не беспокоиться. Я знаю толк в подобных вещах. Машина новая и очень надежная. Все, что требуется, — это взять с собой запасной комплект батареек.
— Ну что же, если вы гарантируете…
— Думаю, вы нашли то, что искали. — Лашке вытащил бумажник: — Сколько мы должны?
— Платить буду я! — воскликнула Луиза.
— Сеньорита должна доставить мне эту маленькую радость! — Лашке улыбнулся и положил на прилавок купюру.
Они вышли на улицу. Лашке торжественно нес аппарат, который накануне вечером сдал на комиссию знакомый Сизовой…
“Лендровер” принял седоков и готов был тронуться, когда мимо промчался один из вездеходов Густаво Барреры. Машина скрылась за поворотом, а Луиза все глядела ей вслед. Женщину, сидевшую за рулем, она увидела мельком и только со спины, но все равно не могла отделаться от мысли, что вездеходом управляла дочь раненого старика, Хосеба.
Заурчал мотор “лендровера”. Машина сильно взяла с места. Вскоре она подкатила к таверне Кармелы.
Галантный Лашке отнес покупку в комнату Луизы. Здесь они распрощались, условившись вместе поужинать.
Оставшись одна, Луиза тщательно проверила свое новое приобретение. Магнитола была с секретом. В недрах ее пластикового корпуса находилось миниатюрное устройство — второй магнитофон с микрофоном. Запись совершалась скрытно: для непосвященного человека аппарат в это время не работал. Прослушивалась эта запись только через наушники. Здесь тоже был секрет: катушки “главного” магнитофона крутились, как обычно, но стоило нажать рычажок в оголовье наушников, и звук шел уже не с них, а со второго магнитофона…
Наступил вечер, а с ним и час ужина. Но Луиза никак не могла заставить себя спуститься в зал таверны. Если бы в вездеходе, проехавшем мимо комиссионного магазина, в самом деле находилась Хосеба!
Молодая сборщица чикле осуществлению составленного Сизовой плана могла помочь больше, чем кто-либо другой. Поэтому Луиза обязательно должна была встретиться с Хосебой — под любым предлогом и, конечно, тайно от Лашке и Ловетти. Понимала, как это сложно, и сейчас обдумывала свои возможные действия, когда экспедиция окажется в районе Синего озера.
Насколько бы все упростилось, окажись Хосеба сейчас здесь. Но о том, чтобы встретить ее в городе, нельзя было и мечтать. Ведь совсем недавно Луиза оставила свою новую знакомую далеко отсюда, в дебрях тропического леса.
ДЕВЯТАЯ ГЛАВА
Между тем в автомобиле, промчавшемся мимо магазина радиотоваров, действительно находилась Хосеба.
Вскоре после того, как Луиза покинула лагерь сборщиков сырья для жевательной резинки, на рассвете из сельвы к берегу Синего озера вышел человек и кличем возвестил, что к лагерю приближается друг. Это был индеец Ронно. Всегда спокойный, внешне даже медлительный, как и подобает истинному жителю леса, Ронно на этот раз проявлял признаки душевного волнения. Тем не менее разговор о деле, приведшем его в лагерь у Синего озера, состоялся не раньше, чем гость принял угощение в виде банки консервированной клубники и выкурил предложенную ему сигарету.
Вот что узнала Хосеба. Ронно охотился в районе высохших соляных болот. Туда приходят олени, чтобы полизать соль. Ронно устроил засаду возле одного такого солончака. Ждал долго, но олени не появлялись. Можно было предположить — кем-то напуганы.
Наконец за холмами показалось облако пыли. Оно все густело, будто к солончакам шло большое стадо оленей. “Вот и настал час охоты”, — подумал Ронно и приготовил духовое ружье.
Но на высохшее болото пришли не олени…
Ронно взял прутик и стал водить им по земле.
— Ты рассказывала мне о них. В городах эти машины возят на себе людей.
Хосеба вгляделась в то, что пытался изобразить индеец.
— Автомобиль? — пробормотала она. — Ты не ошибся, Ронно?
Индеец покачал головой, поднял прутик и стал делать новый рисунок.
— Еще один, — сказал он, продолжая чертить. — Они были похожи, как братья.
— Ты видел два автомобиля?
Ронно поднял руку с растопыренными пальцами.
Хосеба не поверила. Пять автомобилей в самом сердце непроходимой сельвы? Да откуда же они взялись? Верно, бывшие болота представляют собой ровную поверхность, покрытую коркой окаменевшего грунта. Там хоть танцы устраивай… Вспомнился сбитый в районе Синего озера геликоптер. Вдруг автомобили доставлены на бывшие болота по воздуху, потому что готовится новая акция против лесных индейцев и машины должны сыграть в этом какую-то роль?
— Они все еще на бывших болотах? — спросила Хосеба.
— Вечером были там, — последовал ответ. — Я увидел их и поспешил к тебе…
Маскируясь в кустарнике, индеец и его спутница приблизились к низине, где начиналось самое большое из высохших болот, и сразу увидели автомобили, сгрудившиеся под густыми кронами группы деревьев на самой опушке сельвы. Хосеба плохо разбиралась в типах машин, хотя когда-то сдала экзамен на водителя, но тем не менее определила: это вездеходы, однако не такие, какой у Луизы.
Что касается Ронно, то он привык к самолетам и вертолетам, летавшим над сельвой (одни походят на птиц, другие — на стрекоз, и это просто для понимания), но никогда не видел машин, которые двигались бы по земле и несли на себе людей.
Внезапно из-за деревьев с ревом вырвался самолет. Через минуту он приземлился и, прыгая по кочкам, направился туда, где были автомобили.
Началась работа. Из самолета выгружали ящики и коробки. Люди подхватывали их, несли к автомобилям.
Ронно почувствовал облегчение, поняв, что пришельцы вряд ли будут интересоваться индейцами. Судя по всему, у них другие заботы.
— Хосеба, — сказал он, — что может находиться в этих ящиках?
Девушка не успела ответить. Позади хрустнула ветка. Оба резко обернулись. Ронно схватился за нож. В десяти шагах от них стоял мужчина с карабином наготове.
— Шпионили за мной? — он шагнул вперед.
Ронно прыгнул навстречу, выставил руку с ножом.
— Стойте! — крикнула Хосеба. — Остановитесь, дон Антонио!
Главарь контрабандистов Антонио Альварес опустил карабин.
— Смотрите-ка, — пробормотал он, — меня и здесь знают… Эй, ты, убери нож!.. — Он подошел к Хосебе, взял ее за подбородок: — А ведь и я тебя где-то встречал. Ну-ка, имя твоего отца? Стой! Это старый Роберто, ведь так?
— Дон Роберто! — поправила Хосеба.
— Пусть по-твоему, — согласился Альварес. — Главное, чтобы он был жив и здоров и чтобы ему, как и в прежние годы, требовалось много хинина. Передай отцу: я только что получил этот самый нужный в сельве медикамент. Сама же видишь, сколько привезли добра. Есть все — и хинин, и лучшее виски, и всякие другие товары.
Следующий час прошел как в тумане. Хосебу и Ронно угощали вином, сладким и ароматным, консервированными фруктами из Европы, лучшими сигаретами. Окончательно осмелев, Хосеба решилась задать вопрос, который уже давно вертелся на языке: каким образом эти машины сумели проникнуть сюда, в центральную часть сельвы?
Антонио Альварес хитро сощурил глаз и подтолкнул девушку к одному из автомобилей, еще не загруженному.
— Садись! — приказал он.
Так Хосеба оказалась в вездеходе рядом с Альваресом, принявшим на себя обязанности шофера.
— Держись крепче, — сказал он и включил двигатель.
И началось! Машина рванулась вперед, вынеслась за пределы высохшего болота и стала петлять между деревьями и кустами. Она карабкалась по кручам, казавшимся Хосебе совершенно отвесными, стремительно скатывалась по откосам, преодолевала участки глубокого песка. В заключение водитель направил автомобиль в реку — машина въехала в воду на такой скорости, что поднятая ею волна хлестнула в ветровое стекло, заставив Хосебу зажмуриться. Но все было в порядке — вездеход пересек реку. И вот противоположный берег. Взобравшись на галечный мыс, Альварес выключил двигатель и насмешливо посмотрел на пассажирку. Он был уверен: девчонка ошеломлена, испугана. Но Хосеба была счастлива.
— Выходит, тебе понравилось? — пробормотал Альварес и расхохотался.
Потом рассказал, как была поднята на гору Святого Франциска статуя девы Марии, как сам он отреагировал на столь удачную рекламу, сделанную этим автомобилям, — купил полдюжины вездеходов. И вот итог. Прием и перегрузка очередной партии контрабанды организованы здесь, в дебрях сельвы, куда можно проехать по берегу реки. Полиция же и ее глупый шеф дон Мачадо устроили засаду совсем в другом месте.
— Можно попробовать мне самой? — вдруг сказала Хосеба. — Когда-то я училась…
Альварес развернул машину, вновь пересек реку.
— Пересаживайся на мое место, — сказал он, когда вездеход оказался на высохшем болоте.
Хосеба села за руль, и автомобиль запетлял по окаменелому грунту.
Минут через двадцать Альварес вылез из вездехода и направился к другим автомобилям — там продолжался прием груза.
— Ронно! — позвала Хосеба.
Индеец с достоинством занял предложенное ему место рядом с девушкой. И вездеход вновь помчался по бывшему соляному болоту.
Самолет вскоре закончил выгружать контрабанду и улетел.
Ронно вылез из автомобиля, взял духовое ружье и ушел в сельву. Он вернулся, когда уже смеркалось, неся на плечах убитого оленя. Это была его благодарность дону Антонио.
Контрабандисты разожгли костер. Воздух наполнился ароматами жареного мяса. Возле машин расстелили брезент. На нем появились консервы, бутылки…
— Возьмите меня с собой, дон Антонио, — вдруг сказала Хосеба. Она сидела у костра и мечтательно глядела в огонь.
— Куда?
— Ведь вы будете возвращаться в город? Отправитесь туда уже завтра?
— На рассвете.
— Вот и отлично. Я успею сходить к Синему озеру и вернуться с деньгами.
Альварес молча глядел на девушку. Он ничего не понимал.
— Деньги? — наконец пробормотал он. — Что за деньги?
— У нас с отцом как раз скопилось полторы тысячи долларов. Мы выгодно продали последнюю партию чикле. На нее был хороший спрос…
Альварес продолжал глядеть на Хосебу:
— Полторы тысячи долларов… Что же ты хочешь купить в городе?
— Автомобиль. Такой, как эти, — Хосеба показала на вездеходы.
— Ну, спятила! — крикнул Альварес. — Зачем тебе автомобиль?
— Нам нужен автомобиль, — упрямо сказала Хосеба. — Отец стар, ему трудно ходить. Вот он и будет ездить в автомобиле.
— По этому дикому лесу?
— Вы умеете водить машину в сельве. Значит, смогу и я. Научусь сама, буду учить Чако и Лино и еще этого моего приятеля, — Хосеба показала на Ронно. Затем подошла к одному из вездеходов, ласково провела ладонью по пыльному боку машины. — У моей знакомой девушки есть автомобиль, похожий на этот. А я завистливая…
Несколько контрабандистов стояли неподалеку, слушали этот диалог и обменивались громкими замечаниями в адрес эксцентричной жительницы сельвы. Альварес запустил в них камнем, и они отбежали.
— Хорошо, — сказал он, — поедешь со мной в город. Я помогу тебе купить автомобиль. Ну, ты довольна?
Хосеба улыбнулась и поцеловала Альвареса в щеку.
— А ведь ты стала совсем взрослой, — главарь контрабандистов погладил девушку по плечу. — Я приеду сюда через год, и мы поженимся, если к тому времени ты не найдешь себе парня моложе и лучше, чем я.
Антонио Альварес быстро доставил Хосебу в город. Коммерсант Густаво Баррера оказался на месте. Он был в отличном расположении духа, потому что торговля советскими автомобилями теперь шла бойко — несколько ульяновских джипов купил даже начальник местной полиции Мачадо…
Автомобиль для Хосебы был выбран. Как и полагалось, Коржов сделал на нем несколько кругов по площади. Но девушка хотела убедиться, что вездеход карабкается по горам не хуже машин Антонио Альвареса. Коржов вновь сел за руль, и они выехали за город. Дорога шла вдоль горы Святого Франциска.
— Может, нанесем визит святой деве Марии? — сказала Хосеба.
Коржов повернул голову к спутнице и увидел ее хитро прищуренный глаз.
— Туда нельзя, — сказал он. — Для города это святое место. А я безбожник… Но вокруг много холмов покруче этого, взберемся на любой другой.