Побег из Вечности Южный Саша

– Это моя, – прервал я дискуссию. Все четверо уставились на меня.

– Шутишь! – сказал Сергей.

– Да нет! – произнес я, доставая брелок с ключами. – Пошли, ее обмыть надо.

Часом позже, когда мы сидели в приличном кафе, а не в забегаловке напротив института, уже изрядно захмелевший Сергей произнес:

– Ты, Отто, наркодилер или деньги отмываешь? Такая машина стоит немало! И непохоже, что это приобретение сильно ударило тебя по карману. Еще и стол закатил!

– Подарок! – ответил я.

– Хорош подарок! – произнес Жора, задержав вилку возле рта. – Впрочем, я не против. Хоть наедимся.

Жора и Влад были лучшими на курсе. Талантами в области юриспруденции. У этих ребят мозги работали словно компьютер. Сейчас они жадно поглощали деликатесы, которыми я заставил стол. Я не жалел денег. Железо был жив, и мой оклад по-прежнему оставался таким же твердым, как и раньше.

Через два дня в аэропорту в одну ночь избили всех таксистов. Нападавшие садились к ним под видом клиентов, по пути в город выбрасывали из машины и били страшным боем. На банальный грабеж это не походило, поскольку касса ни у одного из водителей не была взята. А спустя неделю Железо с десятью своими людьми улетел во Владивосток. Зачем, догадаться было нетрудно. До Находки там рукой подать. Всадник Без Головы ничего не забывал.

А еще через день ко мне в квартиру постучал Виктор. Он выглядел немного уставшим, но был по-прежнему элегантен и даже аристократичен в распахнутом длинном плаще и темном костюме под ним. Виктор достал из кармана плаща конверт и положил передо мной.

– Что это? – спросил я.

– Кто знает! – пожал он плечами. – Может, счастье, а может, наоборот. Может быть, тебе вообще не стоит его открывать.

– А вы бы рискнули? – спросил я, беря конверт в руки.

– Я бы – да, – сказал Виктор.

Я разорвал конверт. В нем лежала распечатка с компьютера, какие-то адреса и фамилии. Всего восемь.

– Что это? – спросил я.

– Все московские владельцы «Мазды-Кабуры».

– Спасибо! – произнес я, вглядываясь в листок.

Здесь было четыре женские фамилии, но ни одна не подходила по возрасту.

– Видимо, машина зарегистрирована не на нее, – сказал Виктор. – Придется побегать. Придумай что-нибудь вразумительное, чтобы не выглядеть идиотом и не настораживать людей.

– В смысле? – не понял я.

– Я имею в виду, как ты будешь у них спрашивать о той девушке и кем представляться при этом. Вряд ли люди будут откровенны с человеком, которого впервые увидели.

– Ерунда, что-нибудь придумаю! Главное, есть адреса, – произнес я с энтузиазмом.

Виктор внимательно посмотрел на меня:

– Знаешь, дружок, будь осторожен. Любовь! – Виктор криво улыбнулся. – Это как океан, в который ты валишься с кормы своего благополучия. Чем кончится – неизвестно. Но если океан можно хотя бы отчасти просчитать: мели, течения, шторма, то кто просчитал любовь? Никто не написал навигацию чувств. И не напишет. Так что подумай. Может, остановиться, пока не поздно?

Я слушал его слова вполуха. В голове у меня вертелась мысль о том, что надо прямо сейчас купить карту Москвы, определить маршруты, дождаться вечера и выезжать.

– До двадцати ехать нет смысла, пробки, – словно читая мои мысли, сказал Виктор. – Тогда уж лучше на метро. – Он опять полез в карман, достал оттуда складную карту города и бросил ее на стол, – вот держи, – затем сунул в рот сигарету, прикурил и, внимательно рассматривая меня сквозь облако дыма, произнес: – Удачи!

Я вышел на улицу в сумерках. Холодный дождь вовсю поливал Москву. Сквозь его завесу огни ползущих по улице автомобилей выглядели расплывчатыми.

Первыми я выбрал станции метро «Академическая» и «Ленинский проспект». Они были самыми близкими от меня.

Мое сердце стучало громче обычного, когда я вошел в дом на улице Ивана Бабушкина. Дверь квартиры двенадцать была обыкновенной, стандартной. Я позвонил. Мне открыл мужчина средних лет с большой залысиной.

– Вы владелец красной «Мазды-Кабуры»? – спросил я.

– А в чем дело? – подозрительно уставился на меня мужчина.

– Я частный детектив. Расследую деликатное дело. Люди, что мне его поручили, не желают обращаться в милицию, – ответил я. – Мне хотелось бы знать, вы сами ездите на этой машине?

– Да, – ответил мужчина.

– В конце лета вы никому не одалживали свою машину? Например, женщине. Вспомните хорошо.

– Я вообще никому не даю свою машину, не имею такой привычки. Тем более женщине.

Водянистые глаза владельца «мазды» смотрели на меня холодно и настороженно.

– Ну что же, извините, что потревожил.

Первая попытка оказалась неудачной, но у меня было еще семь. Я вышел из дома и быстро двинулся к метро.

Первый день ничего не дал. Я успел объехать пять адресов. Последний из них мне удалось проверить уже около одиннадцати вечера. На второй день вечером я снова вышел на поиски.

Это была двенадцатиэтажка на окраине Москвы. Моя последняя надежда. Два других адреса оказались такими же пустышками, как и предыдущие.

Я позвонил. Дама среднего возраста с недовольным видом открыла дверь, держала в руках тонкую дымящуюся сигарету.

– Вам что? – спросила она, прежде чем я успел открыть рот.

– Мне? – Мой взгляд безразлично скользнул по голубым глазам блондинки, в которых угадывался некий интерес к возникшему на пороге объекту, ее полному лицу и бюсту.

– Скажите, кто в вашей семье ездит на красной «Мазде-Кабуре»?

Блондинка несколько секунд сверлила меня глазами, потом затянулась сигаретой и вместе с дымом выплюнула фразу:

– Какая к черту семья?!

Дверь с треском захлопнулась. Кажется, меня угораздило наступить на больную мозоль. Я вышел на улицу. Из тьмы над головой срывался мелкий снег и тут же таял на мокром асфальте, как моя надежда. Я стоял и смотрел в ночь, туда, где лежал огромный город, в котором найти человека было гораздо трудней, чем монету в песке большого пляжа. Мне стало холодно. И я вдруг вспомнил, как Саня Железо на мой вопрос, зачем он это делает, странно ответил: «Холодно». Теперь мне было понятно, что он имел в виду.

Я много раз представлял себе эту встречу. Как Она увидит меня, совсем другого человека! Не с заправочным пистолетом в руке и не с ушами, торчащими на полметра в сторону. Но ничего подобного не произошло. Видимо, нам не суждено встретиться. Виктор посчитает, это к лучшему. Но я с ним не соглашусь, поскольку она искала меня и вздохнула, узнав, что я больше не работаю на заправке. И это кое о чем говорило, а может быть, и о многом. Теперь уже не суждено знать. Как и ее имени.

Часть вторая

Огни Москвы

И говорю тебе: постой! Постой! Над этой суетой, Любимая, по слухам, есть Любовь.

Геннадий Жуков

Ночь мелким дождиком накрыла Москву. В его завесе плыли кремлевские звезды, купола соборов, башни высоток и текла Москва-река, по которой крался запоздалый теплоход.

Я кинул взгляд на часы и вошел в ночной клуб недалеко от набережной – заведение дорогое, бестолковое и модное. Мы с Владом договорились здесь встретиться. Я сел за столик, заказал кофе и стал рассматривать клуб. Он мне не нравился; более того, был неприятен, как и большинство модных московских заведений. С этим я уже смирился, как, впрочем, со многими другими вещами. Как сказал по этому поводу Виктор: «И правильно сделал. Всех дураков не перебьешь». «Но к этому надо стремиться, ну хотя бы пробовать, ради удовольствия» – это уже слова Железо. Но он был бузотер и мог себе такое позволить, а я юрист и лицо фирмы.

Я сделал пару глотков из чашки и стал рассматривать интерьер и людей. Минут через пять позвонил Влад и сказал, что ненадолго задержится: его клиенту срочно понадобились какие-то документы.

Я пил кофе, мой взгляд рассеянно блуждал по публике, которая, несмотря на раннее время, уже на треть заполнила клуб. Дорогой вовсе не означало элитный. Его, скорей, можно было назвать престижным. И сходство в ценах не уравнивало статус заведений. Сюда приходили те, кого не пускали в элитные клубы, но кто тоже хотел выразить свою значительность: молодые буржуа, бизнесмены и мошенники средней руки. Естественно, и соответствующие этой категории особы женского пола с хищными взорами.

Из представителей мужского пола преобладали относительно молодые упитанные индивидуумы. Они держались уверенно, у них были холеные физиономии и толстые оттопыривающиеся зады, которые обтягивала ветошь из дорогих бутиков. По-иному я не мог назвать то, во что они были одеты. Делая из чашки глоток за глотком, я утешал себя мыслью о том, что это не показатель действительности, что есть военные училища, спецназ и прочее, где мужчины не имеют поросячьих морд, мускулисты и поджары. Мне вдруг пришла в голову мысль о том, что мир – это клубок противостояний. Они между черными и белыми, между мусульманами и христианами. Такие противоречия на виду. Но есть другие, скрытые, им так мало придают значения. Например, противостояние бумажника и личности, в котором последняя сдает позиции. Ее компоненты – душа, внешность и прочее – такие теперь маловажные элементы существования. Бумажник значительно перевешивает. Личность же, покрываясь прыщами и жиром, сходит на нет.

Ко мне подсела компания из трех девиц. Брюнетка и две блондинки. Брюнетка была самой привлекательной, но какой-то нервной. Похоже, ей срочно надо было в дамскую, припудрить носик кокаином. Я смотрел сквозь них бесцветным взглядом, ощущал на себе взоры этих центровых сук и был уверен, что они оценили меня еще до того, как сели за столик. На мне был сшитый на заказ костюм от итальянца-портного, по сравнению с которым даже френчик от Дольче Габбана выглядел бледновато. С Риккардо меня свел Виктор, когда я получил диплом. «Это не Труссарди, по крайней мере звучит прилично, – усмехался он. – К тому же покупать готовое – участь плебеев с толстой мошной». С тех пор костюмы и пальто я шил у Риккардо.

Я шкурой чувствовал заинтересованность девиц и, чтобы подразнить их, слегка оголил левое запястье, на котором болтались часы «Константин Вашерон». Я был уверен, что им знакома эта марка. Как и многое другое из области дурных денег. Я бы не удивился, если бы выяснилось, что они не знают значения слова «антипод» или затрудняются указать точку на карте, лежащую вне туристических линий. Но касаемо цен на роскошь, от машин до мужских галстуков, подобные особы являлись экспертами. Они не были проститутками, берущими единовременную плату, а представляли новый вид паразитирующих существ, рассчитывающих не на ночь, а на более долгие отношения с мужчиной, а нередко и с двумя параллельно. Более длительные отношения приносили более длинные дивиденды. Но если после проведенной с ними ночи мужчина исчезал, оставляя на столике некую сумму, они не считали время потерянным. Они были повсюду. Казалось, что женская половина населения Москвы, по крайней мере две трети ее незамужней части, переметнулась под их знамена и стала продажными тварями. А может, и была по своей сути таковой всегда.

– Молодой человек, – обратилась ко мне блондинка. – У вас с собой нет?

– Чего именно? – не понял я вопроса.

– Того, чего нет в баре, мы заплатим. – Голубые глаза взглянули на меня с напускным сожалением и иронией.

Я понял. Эти ясные глазки хотели чуть подернуться кокаиновой дымкой. Но, скорей, это была попытка знакомства, совмещенная с ненавязчивым вымогательством. Пробный шар.

– К сожалению, нет, – ответил я.

Наконец у входа мелькнула фигура Влада. Я приподнялся и махнул рукой.

– Добрый вечер! – поздоровался со всеми Влад, подойдя к столику.

Ему ответили кивками и снисходительными взглядами. Влад одевался как молодой клерк, кем, впрочем, и являлся на данный момент. У него была золотая голова и полное отсутствие связей. Концы с концами он и его друг Жора сводили благодаря халтурам, которые я подбрасывал. К этому времени у меня был оклад в двести пятьдесят тысяч рублей. Я был лицом легальных предприятий Железо, а заодно вел дела нелегальных. То есть выполнял роль стряпчего при короле. Мне не хватало опыта и требовались помощники, которых я находил в лице Влада и Жоры.

– Присаживайся! – кивнул я на диван возле себя. – Что будешь пить?

Влад присел:

– Я не против ста грамм. День был тяжелым. Но, может, сначала о деле?

– И о деле тоже, – согласился я, подзывая рукой официанта.

– Сто «финляндии» и стакан сока, – сказал Влад.

Девицы заказали виски.

– Вместе считать? – спросил официант.

Я кинул взгляд на его продувную рожу и подумал, что, будь на моем месте Железо, официант запомнил бы этот день надолго. Девицы, напустив иронию на лица, держали паузу, и у Влада чуть не сорвалось: «Да!» Но у него было скоростное мышление, и он, мгновенно просчитав ситуацию, прикусил язык. Ему бы за свои сто расплатиться без ущерба для кармана. Цены здесь стояли космические.

– Отдельно, – вмешался я.

Официант кивнул и удалился.

– А мы думали, вы джентльмен, – язвительно произнесла брюнетка.

Это было грубовато. Колоть следовало бы более изящно.

– Я джентльмен, – спокойно парировал я. – Только вот беда: вы не леди. К тому же я плачу лишь за тех, с кем сплю, а сплю я с теми, кто испытывает ко мне хоть какой-то еще интерес, кроме денежного.

Губы брюнетки презрительно скривились:

– Вы ищете любви?

– В этом-то борделе? – Теперь презрительно улыбался я. – Она не живет здесь. И если бы вдруг по ошибке забрела сюда, то не протянула бы и десяти минут. И вскоре мы бы обнаружили ее блюющей в сортире. В лучшем случае, здесь можно встретить страсть. Хотя без белого порошка она тоже тут не задержится. – Мои глаза медленно ползли по лицам девиц, с одного на другое.

Получив отпор, хищницы молчали. Потеряв к ним всякий интерес, я обратился к Владу:

– Есть возможность отличиться. Железо хочет отсудить предприятие. Дело серьезное. У оппонентов опытные юристы. Я хочу, чтобы вы с Жорой помогли мне. В случае удачи ваш гонорар составит сорок тысяч евро на двоих. И разумеется, слава. В Москве об этом станут говорить. Вы сразу приобретете вес. Если проиграем, Железо по головке нас не погладит. Подумайте. Если вы не захотите, я откажусь. Пусть найдет кого-то более опытного.

Влад долго цедил водку сквозь зубы и наконец произнес:

– Подробней, пожалуйста.

Через полчаса мы покинули клуб. Из темноты над нашими головами по-прежнему сочился теплый летний дождь. Он был почти неощутим. Мы подошли к реке. Я глубоко вдохнул и произнес:

– Хорошо! Черт, как из погреба вылезли.

– Помойка! – коротко резюмировал Влад. – Но с женщинами, – и вздохнул. – Интересно, можно такую найти, чтобы не особо приглядывалась к твоему бумажнику?

– Вряд ли, – сказал я. – К тому же даже просто на мелочи: бар, кино, выставка, еще какое-то мероприятие – тысяч двадцать пять рублей в месяц уйдет. Если по-скромному. Да и потом, куда ты ее приведешь? В свою конуру, что вы с Жорой снимаете? – Я вгляделся в мрачное лицо Влада. – Знаешь, ты можешь ко мне привести. Где переночевать, я найду. Могу дать еще машину на вечер. Пыль в глаза пустить. Может, тогда удастся завоевать… э… – я слегка замялся. – Желудок желанной женщины.

– Желудок? – посмотрел на меня Влад.

– Ну да, – я пожал плечами. – А что ты хотел? У них нет сердца. Нынче любят органом потребления. Желудком. А сердце – символ того, что в руки не взять, на пальчик не надеть и не сожрать, как банку черной икры.

– У моей будет сердце, – заверил меня Влад и после короткой паузы добавил. – У тебя ведь тоже нет девушки, хотя ты и при деньгах. Что-то здесь не сходится.

– У меня это другое дело!

Влад удивленно вскинул на меня глаза:

– Ты все не можешь забыть ту девочку на «мазде»?

Я ничего не ответил и повернулся к реке. На темной воде, накрытой мелкой сеткой дождя, колыхались, дрожали огни фонарей. Все эти годы я искал Ее, но не смог найти. И теперь во мне не было ни малейшей надежды на то, что встречу ее. И забыть ее я тоже не мог. Это было странно и, видимо, глупо. Тем более на фоне Москвы, Но это было так.

– Знаешь, я согласен! – неожиданно сказал Влад. – Думаю, Жора тоже не откажется.

– Что ж, тогда завтра мне нужно будет представить вас Железо.

– Что ж, договорились!

Я припарковал «ягуар» на скошенной линии, обозначающей конец парковки. Ставить здесь машину не разрешалось, но мне было плевать. Я, юрист, хорошо знающий законы, оперирующий ими и при нужде взывающий к ним, имел внутреннюю тягу к их нарушению. Сказывалось длительное общение с Сашей Железновым. Видимо, анархизм заразителен – не на уровне идеи, а на уровне животной потребности, внутреннего бунта. Полагаю, любой не прочь хорошенько «дать этому миру в морду», но не каждый способен. Разве что вот такую мелкую выходку, которую, походя, только что сделал я.

Я распахнул двери офиса и в сопровождении охранника прошел в кабинет. Рачковский был самоуверен, снисходителен, источал светский лоск и манеры. Даже его упитанность неким странным образом была не лишней, а наоборот, дополняла образ преуспевающего человека.

– Ну, юноша, вы пришли обточить об меня свои молодые зубки? – произнес он, приглашая меня сесть.

– Что-то вроде того, – ответил я.

Рачковский был опытным юристом, прошел огонь и воду. Он подавлял своей личностью. Но я, за эти годы побывав вместе с Железо во многих переделках, повзрослел, заматерел и был тоже не подарок. Мне удалось получить все, что когда-то на заправке пообещал Железо, прежде чем я запрыгнул к нему в джип. И еще много того, чего он не успел пообещать. Кроме того, из меня вынули пулю, я месяц проходил на костылях – сломал ногу, когда прыгнул с моста в мелкую речушку под Москвой. Но остался жив. А водителя и одного из людей Железо, попытавшихся отбежать от машины, взрывная волна вместе с перилами снесла с моста. Мне пропороли бок заточенным арматурным прутом и если бы я не успел увернуться, то проткнули бы насквозь. Я не считаю пары ребер, по одной с каждой стороны, что не выдержали и сломались под напором кулака Луиса Доминиканца, к которому меня приставил на обучение Железо. Но, опять же, если бы не тренировки Доминиканца, мне бы пропороли не бок, а желудок. Доминиканец был еще тот фрукт. Ходили слухи, что он состоял телохранителем у Фиделя Кастро. Доминиканец не учил танцам – он учил убивать и калечить. Брал за это тысячу долларов в месяц. Похоже, не зря. Так что меня трудно было придавить чьим-то авторитетом или смутить многоопытным проницательным взглядом. Кроме того, я учился разговаривать с людьми у Железо. А тот всегда мог найти пару неожиданных аргументов в свою пользу. А еще мы хорошо подготовились. Я, Влад и Жора.

Так что Рачковский видел перед собой лишь надводную часть айсберга, а именно самоуверенного выскочку – сопляка, которого он прихлопнет как муху. За Рачковским стояли бизнесмены, за мной Железо. Когда-то такие конфликты решали другим путем. Пулеметом. Но Железо, в том что не касалось личного, давно придерживался буквы закона. Зато в личном он по-прежнему был на высоте. Он все так же регулярно плевал в лицо этому миру и даже чистил ему морду. И в этом ум Железо был как изощрен, так и равно парадоксален: как-то мы пошли в кинотеатр с котелком картошки в мундирах – только что с плиты, селедкой, завернутой в газету, и несколькими головками лука. Когда погас свет и вокруг начали пожирать попкорн и другие суррогаты, запивая их колой, мы принялись за свои припасы. Чистили картошку, резали селедку, хрустели луком. Кроме того, мы громко переговаривались, комментируя свои ощущения. А еще бросались огрызками селедки и картошкой в тех, кто особенно усердно поедал попкорн. Все кончилось скандалом. Вызвали полицию. Когда включили свет, Железо картинно, как Ленин, протянул вперед руку и с высоты двадцатого ряда громко произнес речь:

– Сержант, посмотри на этих скотов. Они что, не могут пойти в столовую и там жрать?! Кинотеатр – это место приобщения к искусству, а не к корыту с американскими помоями.

Мы встретились глазами с Рачковским. Они у него были мудрыми и чуть снисходительными и напоминали мне глаза одного пыльного хрена, главного редактора журнала, куда мы с Железо как-то заезжали. Тот тоже смотрел на нас так, словно сумел заглянуть за предел и увидеть Нечто. Только в отличие от Рачковского, дела которого процветали, журнал горел синим пламенем и должен был вылететь в трубу.

Мне было известно, что Рачковский наводил сведения обо мне. Ему скормили то, что и полагалось для посторонних, то есть немногое: армия, институт, бумажная работа у Железо. Вряд ли он мог знать даже то, что я работал на заправке. Его же биографию Железо изложил мне довольно подробно: был адвокатом, сидел при Советах. После освобождения работал на мясокомбинате помощником убойщика скота, потом там же юристом. В перестройку организовал кооператив при комбинате, участвовал в приватизации предприятия. Но ничего с этого не получил. Затем помогал приватизировать ряд других предприятий, параллельно ловко провел ряд дел.

Я открыл папку с бумагами. Когда я учился, меня очень интересовала адвокатура. Живые люди, которых надо было защищать, речи, борьба аргументов и прочее. Здесь же сплошь бумаги. Но дело требовало, чтобы я стал крючкотвором. К тому же Виктор намекнул, что мне не хватает гибкости и что я кое в чем схож с Железо. И в какой-то момент может случиться так, что, вместо того, чтобы защищать клиента, я, как минимум, испорчу ему физиономию, а как максимум, обеспечу увесистый срок.

– Ну-ну! – оживился Рачковский, поглаживая рукой небольшую бородку. – Что вы мне принесли?

– Компромат.

Я вышел от Рачковского через десять минут, оставив его очень озадаченным. Но до победы было далеко. Я знал, что Рачковский что-нибудь предпримет. Мы даже догадывались – что и были к этому готовы.

Медленно двигаясь в потоке машин по Профсоюзной – час пик был в разгаре, – я увидел «свою» заправку. Иногда, проезжая мимо, я сворачивал к ней, останавливался и молча смотрел, как подъезжают и отъезжают машины. Зачем я это делал и что хотел увидеть, было неясно даже мне самому. За эти годы на моем месте сменилось три человека, и ни один из них не видел «Мазды-Кабуры». И сейчас я опять сделал этот бессмысленный ритуал – свернул с проспекта и медленно вкатил на бензоколонку.

Машины заправлял невысокий, уже в годах узбек. Это было печальное зрелище. Я подъехал, и он засуетился.

– Не надо заправлять, друг, – сказал я, опустив окно. – Вот возьми. – Я протянул ему свою визитку и двадцать долларов. – Если вдруг подъедет красная «Мазда-Кабура», запиши номер и позвони. Получишь еще сто долларов.

Узбек, удивленно вскинув на меня узкие глаза, кивнул.

Вечер уже вступал в свои права. Небо было чистым, и над заправкой повисла одинокая звезда. Совсем как в тот день, когда я впервые увидел Ее. Я вздохнул и переключил скорость. «Ягуар» легко снялся с места и влился в поток машин. Мимо замелькали пешеходы, дома и только что вспыхнувшие фонари.

В этом проклятом городе-кормушке, где люди сидели буквально на головах друг у друга, было все: власть, страсть, деньги, возможности, кокаин, гении и дауны, – но не было Любви. Они вытолкали ее взашей, как назойливую попрошайку из богатого дома, поскольку тут не до нее. Когда-то изгнали Бога и поплатились. Поплатятся и за Любовь, потому что все, что они делают и чего добиваются, без нее бессмысленно. Так живет тупой жующий скот, которого в конце концов сведут на бойню. Даже отмороженный Железо интуитивно понимал это. Последняя мысль заставила меня вернуться к действительности. Я достал трубку и набрал номер. Железо отозвался сразу же.

– Как прошло?

– С некоторым положительным эффектом, – ответил я.

– Мы в офисе, подъезжай!

Через полчаса я входил в его кабинет. Он был просторным: с кухней, душевой и несколькими большими диванами черной кожи, на которых время от времени спали какие-то сомнительного вида личности с помятыми лицами. Еще здесь имелся черный ход, видимо, для того, чтобы эти личности не сталкивались в коридоре с респектабельными господами, что время от времени посещали мой кабинет, находившийся недалеко от Саниного. Номинально я был главой и владельцем пяти фирм, миллионером. Но по существу подставным лицом. Я заключал сделки, встречался с людьми, решал текущие вопросы, но за всем этим стоял Саша Железнов. И самые важные решения принимал, естественно, он, а я лишь вкладывал их в уши клиентам и партнерам по бизнесу.

Железо был не один. В кабинете находились трое его подельников, теперь они именовали себя компаньонами: Гарри, Братишка и Ишак, прозванный так за неприятный резкий голос, похожий на звуки, издаваемые ишаком. Все трое были значительно старше Саши и неглупы, имели значительный вид, внушающий опаску, и немалый вес в криминальном мире, но главным в этой камарилье все-таки был Всадник Без Головы. Их стынущие взгляды хищников тонули в голубом безумии Сашиных глазах. Они боялись его и в то же время нуждались в нем. И совсем не нуждались во мне. Они считали меня выскочкой, щенком, пустым местом. Им не нравилось, что я слишком много знаю, что курирую их легальную и нелегальную деятельность и что Саша советуется со мной. Возможно, они видели во мне будущего конкурента.

Бандиты о чем-то спорили.

– Присаживайся, – кивнул Железо на отдаленное кресло.

Я сел и встретился с косым взглядом Братишки. С некоторых пор наши отношения стали особо «теплыми»: как-то раз, войдя к себе, я застал в приемной секретаршу с покрасневшими глазами.

– В чем дело, Анна? – спросил я.

– Там, – она указала рукой на кабинет. – Этот жуткий тип, Братишка… Я не пускала его, но он схватил меня за горло. – Секретарь неожиданно расплакалась.

Я вошел в кабинет. Братишка, не обращая на меня внимания, рылся в бумагах. Это было не смертельно – все самое важное я хранил в сейфе, но, даже учитывая контингент и специфику нашего учреждения, все равно слишком бесцеремонно. Братишка на миг оторвался от своего занятия, посмотрел на меня наглыми пустыми глазами и опять уткнулся в бумаги. Мое появление абсолютно его не смутило.

– Что, Бензин, Железо побежишь жаловаться? – спросил он, открывая очередную папку.

Меня давно не унижали, с тех самых пор, когда я «заправил» Жоржа бензином.

Я молча смотрел на бритую макушку Братишки. Конечно, можно было сказать Железо, и Братишка получил бы нагоняй, но тогда я так и остался бы пустым местом, бледным клерком, прикрывающимся спиной патрона. Мой взгляд переместился с макушки бандита на толстый, кило на два, справочник, лежащий на столе. Теперь я внимательно разглядывал его. Несколько секунд. Потом осторожно взял в руки и прикинул на вес. Кажется, подходяще. Братишка, не обращая на меня внимания, продолжал изучать бумаги в папке. Это были отчеты по «Кредо».

Коротко размахнувшись, я изо всех сил треснул бандита книгой по голове. Братишка медленно поднял на меня глаза, они чуть подернулись пеленой, но до нокаута было далеко. Бандит попытался встать, но, едва оторвал зад от стула, я снова ударил его. Он шлепнулся обратно и тут же получил еще один удар. Меня разобрало не на шутку: Братишка все пытался встать, а я лупил его книгой по голове, как скорострельный пулемет. Не могу сказать, сколько это продолжалось, но остановился я лишь тогда, когда Братишка, качнувшись, свалился со стула и замер на полу без движения. Но во мне еще все клокотало. Я схватил бандита за ноги и проволок физиономией по кабинету, затем, под взглядом близкой к обмороку секретарши – представляю, что она теперь обо мне думала, – по полу приемной и еще по коридору и бросил его только у входа.

Братишку увезли на скорой. У него оказалось сотрясение мозга и деформация шейных позвонков. Через неделю он появился в офисе с тусклым в царапинах лицом. На входе его перехватил Железо. Они долго говорили, запершись в кабинете. Не знаю, что Железо сказал Братишке, но последний ушел из офиса молчаливый и мрачный. Затем настала моя очередь.

Саня вызвал меня к себе в кабинет и долго, с задумчивым видом, рассматривал, потом произнес:

– Таких, как Братишка, лучше сразу убивать, чем шлепать им по щекам. Менее опасно. Вывезли бы ночью труп – и никаких хлопот. А у тебя в деле появился бы свой пай. Ну что так смотришь? Иди, у тебя куча дел.

Я вышел из кабинета Железо слегка оторопевший от таких слов. Но урок усвоил. А Братишка с тех пор смотрел в мою сторону только искоса.

Бандиты продолжали о чем-то спорить. Я прислушался.

– Они требуют обратно свои деньги, – говорил Ишак.

– Так отдай, – невозмутимо отвечал Железо. – Без процентов.

– Семьсот пятьдесят тысяч евро? Где я их сейчас возьму?

– Но ты же брал их, чтобы пустить в оборот.

– Дело не выгорело.

– Ты профукал миллион зеленых?! – Железо покачал головой.

– Одного можно взять в заложники, второго отправить за распиской, – негромко произнес Ишак. – Вспомни, как делали раньше.

– Раньше много чего делали, – обронил Железо. – Стоит ли место поганить? Мне здесь пока не надоело.

– Не стоит?! – поднял брови Ишак. – Семьсот пятьдесят тысяч! Ты подумай.

– Ты поделился этими деньгами с нами? – вскинул Железо глаза на Ишака.

Тот упер взгляд в пол:

– Мне придется их убрать!

Железо пожал плечами.

– Твое дело.

– Договорились.

– Договорились?! – удивленно произнес Железо, а затем встал и подошел к Ишаку. – Ты… – обернулся на меня. – Зайди позже.

Я вышел в коридор.

В комнате для гостей сидели двое в кремовых костюмах. «Еще бы смокинги надели, – усмехнулся я. – Не понимают, куда пришли, что ли?»

Мои глаза равнодушно пробежали по лицам этих смертников. Я уже открывал дверь своего кабинета, когда что-то задержало меня на пороге. Несколько секунд я стоял и смотрел в узкий просвет, через который на фоне окна был виден профиль моей секретарши, а потом развернулся. Не знаю, что меня толкнуло, но я вернулся в гостевую к этим двум евреям. Они продолжали сидеть со скучающими лицами. Их оптимизм был сродни оптимизму людей, стоящих перед газовой камерой и считающих, что их привели помыться.

– Это вам Ишак должен семьсот пятьдесят тысяч евро? – спросил я.

Оба молча уставились на меня.

– Вы задаете неделикатные вопросы, юноша, – наконец мягко произнес один из них. – Кто вы?

– Я управляющий Железнова.

– Уже не семьсот пятьдесят, а восемьсот двадцать пять. Проценты, – осторожно ввернул второй, постарше, с красными прожилками на щеках. Взгляд его темно-карих глаз был близорук. – А в чем дело?

– Дело в том, что вам их не отдадут. У Ишака нет таких денег. Он собирается вас убить.

Кредиторы встали.

– Сидите! – прошипел я. – Никто не собирается убивать вас здесь и сейчас. Железнов этого не позволит. Но, если вы сейчас уйдете, они поймут, что я вас предупредил. – Я развернулся и направился обратно к себе.

Через полчаса Железо зашел ко мне сам. На костяшке его среднего пальца была свежая ссадина, из которой сочилась кровь. Я молча достал из аптечки перекись водорода. Железо отмахнулся, прижал ссадину к губам, немного пососал, потом посмотрел на нее и произнес:

– Пришлось Ишака слегка проучить. Взял деньги – ладно. Не поделился ни с кем – черт с тобой. Но зачем же остальных впутывать, когда за них спросить пришли?

– Обиделся?

Железо только фыркнул в ответ:

– Обиделся! Словечко ты нашел! Такие не обижаются – они звереют. А потом неделю водку пьют, чтобы ненависть в себе разбавить. Ничего. Это зверье надо в тонусе держать.

– Закажет! – сказал я.

– Не закажет. Кто им тогда каштаны из огня таскать станет?

– Он в самом деле собирается кредиторов убрать?

– Теперь уже наверняка, – ответил Железо и присел на край стола. – Так что там у тебя по заводу?

Я вкратце обрисовал ситуацию. Железо, как всегда, оказался непредсказуем. Он некоторое время с задумчивым видом мерил шагами кабинет, а потом неожиданно спросил:

– Кто твои родители, Бензин?

– Не знаю. Я из брошенных.

– А ты свою мать пробовал найти? Может, она теперь жалеет, что оставила, и думает о тебе. Ведь не стоит быть жестоким к ней. Так просто детей не оставляют. Ты представь: молодая девушка, наверняка брошенная мужчиной, без средств, может быть даже без жилья. Куда она с тобой?

– Я знаю. Я искал ее.

– Ты молодец, Бензин. Ты поищи еще, а?

Я удивленно взглянул на Железо, в его голосе звучали просительные нотки.

– Ведь должно же хоть что-то складываться в этой жизни, – продолжал Железо. – Хоть у кого-то! Моя мать была уборщицей. Жили в коммуналке. Я все думал, вот разбогатею, куплю приличную квартиру. Заживем. Отправлю мать в Неаполь. Она Неаполь хотела увидеть. Не знаю почему. Странная мечта для уборщицы. Но не успела. Год не дожила. А знаешь, где она похоронена? В Неаполе. Это целая история. Подкуп, поддельные документы и прочее. Но Таисия Петровна Железнова покоится под своим именем на неаполитанском кладбище. Там красиво.

В дверь позвонили в девять утра. Удивляясь тому, кто это может быть, я пошел открывать. Мне и в голову не могло прийти, что этот звонок разделит мою жизнь на две половины – до и после, и что «после» окажется совсем иной, чем «до». Что это будет свободное, но не безопасное плавание с полным правом выбора курса, средств и действий. Не надо спойлерить!

На пороге в черном распахнутом пальто стоял улыбающийся Железо.

– Салют!

– Салют! – ответил я, пропуская его в квартиру.

– Дело не хлопотное, – произнес Всадник Без Головы. – У меня состоится разговор с человеком, а ты будешь присутствовать в качестве свидетеля. Помнишь ту картину, подделку под Вермеера Дельфтского, которую принесли в галерею? Оказалось, что это камуфляж. А под ней еще одна картина. И вот ее Диана продала за миллион. Не знаю как, но об этом узнал Юсуп. Это его люди пытались тогда отобрать картину. Говорят, ему даже плохо стало, – Железо холодно улыбнулся. – А Диана большую часть денег уже потратила. У нее проект. Они строят Мастерскую искусств. Юсуп дал ей неделю на возврат денег. Сказал, что иначе убьет. Мы договорились с ним встретиться. Попробуем решить все мирно.

– И все? – спросил я, одеваясь.

– Все! – сказал Железо, по-прежнему улыбаясь.

Человек редко чувствует свою смерть, точнее ее приближение. Вот и Железо, во многом отличаясь от других, в этом был таким, как все. У него было прекрасное настроение, и день тоже стоял прекрасный, солнечный, с легким морозцем. И снег от этого легко и весело поскрипывал под нашими ногами. Мы шли к машине. Железо продолжал улыбаться.

– Знаешь, Бензин, бывают дни, когда хочется жить долго, – говорил он. – Непонятно почему. Словно что-то отпускает, и внутри тебя распахивается дверь. Сегодня мы сделаем дело без трупов и облаков порохового дыма. В такой день убивать нельзя. Даже ради любви.

В этих последних двух фразах был весь Железо.

Но все вышло иначе. Нас встретили автоматной очередью прямо через дверь. Спасло лишь то, что стрелявший немного поторопился: мы еще поднимались по ступеням. Очевидно, ориентировался на звук шагов и голоса, но не рассчитал. Очередь прошла у нас над самыми головами и затем стала забирать вверх. Мы с Железо упали на ступени животами и мгновенно сползли ниже. Край лестничной площадки оказался высоко над нами. Это был последний этаж. Пули еще несколько секунд впустую дырявили филенку двери и впивались в стену за нашими спинами, вырывая из нее кирпичную крошку.

Реакция Железо была мгновенной. Едва закончились выстрелы, он вскочил, с короткого разгона выбил ногой кусок нижней филенки – это было нетрудно, поскольку пули уже проделали большую часть работы, – и метнул в брешь гранату. Когда раздался взрыв, Железо стоял, прижавшись спиной к стене, и был вне досягаемости осколков. Затем все затихло. Осколки гранаты окончательно изрешетили дверь. Железо одним ударом ноги вынес ее и вошел в квартиру. Я последовал за ним. В квартире находился труп. Взрыв изуродовал ему лицо.

– Вот и поговорили, – произнес Железо.

В это время, как в насмешку, из кармана убитого зазвучала джазовая мелодия. Железо рукой похлопал по его куртке, нащупал телефон, достал и некоторое время слушал. Потом хмыкнул:

– У усопшего был хороший вкус! А по роже не скажешь, – и поднес трубку к уху:

– Привет, Юсуп!.. Да, я. Твой человек? Нет, он трубку взять не может. Почему? – Железо бросил взгляд на покойника. – Его душа отлетела в сторону бархан. Ты хотел меня убить, но я прощаю. Почему?.. День сегодня такой! Давай, Юсуп, разойдемся красиво. Помнишь ресторан, где ты свой юбилей отмечал? Я жду тебя там через три часа. Пальбы не будет, обещаю.

Страницы: «« 345678910 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Спецназ ГРУ, легендарная «Альфа», Интерпол, спецназ США и Великобритании – все они участвуют в масшт...
Не знаешь, какая одежда тебе подходит? Как правильно делать макияж и ухаживать за волосами? Не предс...
Пособие знакомит с творчеством 17 русских прозаиков, а также с поэтическими произведениями русских а...
Адольф Гитлер и Уинстон Черчилль. Два правителя, стоявших у власти двух столь разных государств. Эпо...
В журнале публикуются научные материалы по текущим политическим, социальным и религиозным вопросам, ...
В журнале публикуются научные материалы по текущим политическим, социальным и религиозным вопросам, ...