Револьвер для адвоката Коннелли Майкл
Я отодвинул от стены стул и сел напротив кровати. В складках одеяла обнаружился пульт, и я приглушил звук.
– Слава богу, – заметил Зак. – А то я чуть с ума не сошел.
– А почему сам не выключил?
– Да не мог найти этот чертов пульт… Зачем же ты пришел, если не принес мне подкрепиться? Ты ведь только вчера у меня был. Да? Пастрами из ресторана «У Арта» из Долины.
– Точно, Зак. Я рад, что ты помнишь.
– Тогда зачем пришел так скоро?
– Потому что сегодня подкрепление нужно мне. Юридическое.
– Что случилось?
– Я по поводу Лакосса. Творятся такие дела, что все труднее и труднее различать лес за деревьями.
Я стал загибать пальцы, отмечая действующих лиц:
– У меня тут подозрительный агент Управления по борьбе с наркотиками, не внушающий доверия следователь окружного прокурора, убийца из картеля и лишенный практики адвокат. Мой клиент сидит в тюрьме, а в довершение за мной следят.
– Так, давай рассказывай все по порядку.
Следующие тридцать минут я резюмировал последние события и отвечал на вопросы. Повторил ему версию, которую поведал ранее, но более детально, а потом с еще большими подробностями повел рассказ дальше. Он задал кучу вопросов, но предложений никаких не выдвинул. Просто собирал данные, придерживая свое мнение при себе. Я дошел до стычки с Лэнкфордом в приемной офиса окружного прокурора, и у меня возникло чувство, что я что-то упускаю – что-то прямо перед носом.
Зак молчал. Затем хрупкой рукой сделал жест, словно подбросил что-то вверх и дал ветру это разнести. Я заметил, что из-за уколов, что ему тут делали, из-за того, чем его тыкали и как кололи, обе кисти стали фиолетовыми. Старость не для слабаков.
– Это все? – спросил я. – Пусти по ветру, как горсть лепестков? Больше нечего сказать?
– Что ты, у меня много чего есть сказать, но тебе неприятно будет слышать.
Я жестом попросил его продолжить.
– Ты упускаешь общую картину, Маус.
– Да неужели? И что это за общая картина?
– Вот видишь, вопрос поставлен неверно, – назидательно проговорил Зак. – Первый вопрос должен быть не «что», а «почему». Почему я упускаю общую картину?
Я неохотно кивнул:
– Ну и почему же я упускаю общую картину?
– Давай начнем с того, что ты только что рассказал про состояние дела. По твоим словам, сегодня на утреннем совещании «первогодок», которую ты взял на работу из дешевого магазина, заставила тебя посмотреть на вещи в правильном свете.
Он имел в виду Дженнифер Аронсон. Я и правда вытащил ее из Юго-западного юридического колледжа, что располагался в старом здании универмага «Баллокс» на бульваре Уилшир. Это и породило ее прозвище. Но обозвать юридический колледж дешевым магазином – это уж перебор.
– Надо воздать должное тому, кто это заслужил, – сказал я. – Может, Дженнифер и новичок, но она проницательнее любых трех адвокатов, которых я взял бы из Верховного суда.
– Да, да, все это, конечно, замечательно, она хороший адвокат, я согласен. К сожалению, ты всегда рассчитываешь, что окажешься адвокатом лучше. И в глубине души ты на этом зациклился. Поэтому тебе действует на нервы, когда новичок из твоей команды зрит в корень. Ведь самым умным в комнате должен быть ты.
Я не знал, что на это ответить. А Зак наседал.
– Я не психиатр, я адвокат. Однако знаю: пора прекращать пьянствовать по ночам и привести свой дом в порядок.
Я встал и начал расхаживать перед кроватью.
– Зак, ты вообще о чем? Мой дом…
– Трезвость твоего ума и способность прорываться сквозь возникающие преграды в лучшем случае затуманены назревшими проблемами.
– Ты сейчас о моей дочке? О необходимости жить с мыслью, что твое дитя не хочет иметь с тобой ничего общего?
– Я имею в виду не конкретно это. Я говорю о первопричине. О чувстве вины, которое ты переносишь на все вокруг. Оно сильно воздействует на тебя как на адвоката. На твою работу как адвоката, как защитника обвиняемых.
Он говорил о Сэнди и Кэти Паттерсон и об аварии, которая унесла их жизни. Наклонившись, я обеими руками схватился за железный поручень в изножье кровати. Законник Зигель был моим наставником и мог сказать мне все, что угодно. Он мог отчитать меня похлеще моей бывшей жены, и я бы согласился.
Не поднимая головы, я кивнул.
– Вина, – продолжил Зак. – Придется с ней справиться. Отпусти призраков, иначе они тебя поглотят, и ты никогда не будешь настоящим адвокатом. Ты никогда не увидишь общую картину.
– Пожалуйста, – я воздел руки, – заканчивай со своим бредом про общую картину! О чем ты говоришь? Что я упускаю?
– Чтобы разглядеть, что ты упускаешь, нужно сделать шаг назад и увеличить угол обзора.
Я поднял на него глаза, силясь понять.
– Когда подали иск? – тихо спросил Зак.
– В ноябре.
– Когда была убита Глория Дейтон?
– В ноябре, – раздраженно проговорил я.
Мы оба прекрасно знали ответы на эти вопросы.
– А когда тебе адвокат вручил официальную бумагу?
– Только что. Вчера.
– А этот федеральный агент, о котором ты рассказывал, когда ему доставили повестку?
– Я не уверен, что ему вообще ее доставили. Но документ был у Валенсуэлы вчера.
– А еще фальшивая повестка, которую состряпал Фулгони для той девушки, связанной с прошлым жертвы.
– Для Кендалл Робертс, да.
– Есть мысли, почему он сыграл «под дурачка» для нее, а для тебя нет?
– Понятия не имею, – пожал плечами я. – Подозреваю, он знал, что я бы понял, законна повестка или нет. А она не адвокат, поэтому могла и не понять. Он бы сэкономил на регистрации. Я слышал про адвокатов, у которых такое прокатывало.
– На мой взгляд, неубедительно.
– Ну, больше я…
– Выходит, они выписали первые повестки спустя шесть месяцев после подачи иска? Говорю тебе, если бы я так же вел дела в магазине, то вмиг обанкротился бы и вылетел на улицу. Своевременным выполнением процедуры такое уж точно не назовешь.
– Да сыночек Фулгони не отличит свою задницу от…
На середине фразы я запнулся – перед глазами на секунду появилась неуловимая общая картина.
– Возможно, эти повестки были не первыми…
– Наконец до тебя начинает доходить, – кивнул Зак.
21
Я попросил Эрла подбросить меня до бульвара Олимпик, что в Сенчери-Сити, – надо было съездить в офис Слая Фулгони. Потом устроился с чистым блокнотом, рисуя схемы по делу об убийстве Глории Дейтон и ходатайстве о выдаче постановления «хабеас корпус» Гектора Мойи. Довольно скоро я разобрался, что эти два дела переплетались, словно двойная спираль. Я увидел общую картину.
– Босс, вы уверены, что адрес правильный?
Оторвавшись от схемы, я выглянул в окно. Эрл притормозил «линкольн» перед рядом таунхаусов во французском провинциальном стиле. Мы еще не выехали за пределы бульвара Олимпик и находились в восточной части Сенчери-Сити.
Судя по почтовому индексу и проставленным штемпелям, адрес верный. Но увиденное разительно отличалось от величественных башен на аллее Звезд, которые представляли себе люди, когда думали о юридической фирме в Сенчери-Сити.
Впрочем, сам я частенько работаю на заднем сиденье своего авто…
Выпрыгнув из автомобиля, я направился к двери, затем попал в крохотную приемную с потертым ковром. Он брал начало от стойки администратора и раздваивался, указывая путь к дверям слева и справа. На двери слева значилось незнакомое мне имя. А на двери справа стояло имя Сильвестра Фулгони. Не исключено, что Слай-младший делил офис с каким-то другим адвокатом. Возможно, и секретарь у них был общий, хотя в данный момент стойка администратора вообще пустовала.
– Эй! – позвал я.
Никто не ответил. Я взглянул на документы и письма, грудой лежавшие на стойке, и сверху заметил фотокопию графика судебных заседаний Слая-младшего. За месяц – раз-два и обчелся. Работы у Слая было маловато – во всяком случае, работы, которая требовала бы его присутствия в зале суда. Я заметил, что меня он включил в расписание для дачи показаний на следующий вторник; записей относительно Джеймса Марко или Кендалл Робертс не было.
– Ау! – снова позвал я.
Ответа не последовало. Я подошел к двери в кабинет Фулгони, прислонил к косяку ухо. И ничего не услышал. Я постучал, подергал ручку. Дверь оказалась не заперта. За огромным, богато украшенным рабочим столом, который свидетельствовал о лучших временах, сидел молодой человек.
– Простите, я могу вам помочь? – спросил он, явно недовольный вторжением.
Молодой человек закрыл ноутбук, но не встал. Я сделал два шага вперед.
– Я ищу Слая-младшего, – сказал я. – Это ты?
– Извините, я принимаю только по записи. Вот запишитесь, тогда и возвращайтесь.
– Но секретаря нет.
– Мой секретарь обедает, а я сейчас очень за… Постойте-ка… Ты – Холлер? Я прав?
Он вперил в меня палец, а другую руку положил на поручень кресла, словно готовясь вскочить и удирать. Я поднял ладони, демонстрируя, что оружия нет.
– Я пришел с миром.
Лет двадцати пяти, он изо всех сил старался отрастить сносную бородку и носил толстовку с эмблемой клуба «Доджерс». Совершенно очевидно, что в суд он сегодня не собирается, а может, не собирается и завтра, и послезавтра.
– Чего ты хочешь?
Я сделал еще пару шагов к столу. Этот великолепный гигант – очевидно, пережиток со времен отца, когда он стоял в более приличном кабинете – занимал слишком много места. Я выдвинул один из стульев, выстроенных перед столом, и сел.
– Не садись.
Я уселся.
– Ладно. Что у тебя?
Я благодарно кивнул и улыбнулся. Потом указал на стол.
– Симпатичный, – сказал я. – Наследство от старика?
– Послушай, что тебе нужно?
– Я же сказал, что пришел с миром. Почему ты нервничаешь?
Слай шумно выдохнул:
– Не люблю, когда ко мне вламываются. Это адвокатская контора… А, кому я это говорю, у тебя ведь даже кабинета нет.
– Никуда я не вламывался. Секретаря нет на месте. Я позвал, а потом просто толкнул дверь.
– Повторяю, она на обеде… Вообще, что тебе надо? Изложи цель визита и вали.
Он с чувством рассек воздух ладонью.
– Слушай, – сказал я. – Я пришел, потому что начали мы неудачно, и я приношу свои извинения. Был виноват. Я обращался с тобой – и с твоим отцом, – словно мы в этом деле противники. Вряд ли стоит продолжать в том же духе. Поэтому я решил наладить мир и посмотреть, можем ли мы друг друга выручить. Я раскрою свои карты, если вы не станете прятать ваши.
Он покачал головой:
– Нет, так не пойдет. У меня есть дело, у тебя есть… что там у тебя есть. Но вместе мы не работаем.
Я наклонился, пытаясь удержать зрительный контакт.
– Слай, основания для исков у нас схожие. Твой клиент Гектор Мойа и мой клиент Андре Лакосс только выиграют от нашего сотрудничества и обмена информацией.
– Сомневаюсь, – пренебрежительно покачал головой Фулгони-младший.
На стене висели дипломы в рамочках. Такой мелкий шрифт сложно было разобрать на расстоянии, но вряд ли я имел дело с воспитанником университета «Лиги плюща». Я решил выложить кое-какие мысли, которые пришли мне в голову в машине.
– Моего клиента обвиняют в убийстве Глории Дейтон, играющей очень важную роль для вашего ходатайства. Однако я считаю, что он невиновен.
– Поздравляю. Это не наша забота.
Я начал подозревать, что его «наше» относилось не к нему и Гектору Мойа. Имелась в виду команда Фулгони – мистер «Сидит» и мистер «Свободен». Только мистер «Свободен» был не в состоянии отличить habeas corpus – предписания о явке арестованного в суд – от corpus delicti – состава преступления. Я говорил не с тем. Но решил не останавливаться и задать ему главный вопрос. Вопрос, который родился в моей голове, когда я сделал шаг назад и увидел общую картину.
– Ответь на один вопрос, и я уйду. В прошлом году ты пытался вручить повестку Глории Дейтон, пока она еще была жива?
Фулгони категорически замотал головой:
– Я не стану обсуждать с тобой наше дело.
– Ты попросил Валенсуэлу ее доставить?
– Говорю же, я не намерен…
– Мы ведь можем друг другу помочь!
– Тогда обращайся к моему отцу, попробуй убедить его. Я не имею права что-либо с тобой обсуждать. Тебе лучше уйти.
Я не двинулся с места, по-прежнему поедая Слая взглядом.
– Уходи, пожалуйста.
– Кто-то до тебя добрался, Слай?
– Добрался до меня? Ты о чем?
– А зачем ты подделал повестку, которую Валенсуэла должен был вручить Кендалл Робертс?
Он поднял руку и зажал переносицу, словно пытаясь унять головную боль.
– Черт возьми, я больше слова не произнесу!
– Ладно, тогда я побеседую с твоим отцом. Звони ему и поставь на громкую связь.
– Я не могу вот так просто взять и позвонить. Он вообще-то в тюрьме.
– Почему нет? Он прошлой ночью говорил со мной по телефону.
Брови Слая удивленно поползли вверх.
– Ну да, когда я был с Триной.
Его брови снова выгнулись дугой, затем вернулись на место.
– Вот видишь. Он может звонить только после полуночи.
– Да ладно, у него есть сотовый. У половины моих клиентов есть. Вот уж, черт возьми, секрет.
– Да, но в Викторвилле используют глушитель. Знакомый отца его отключает, но только после двенадцати. И если у твоих клиентов есть телефоны, то ты должен знать, что сам им позвонить не можешь. Только исходящие. Когда безопасно.
Я кивнул. Он был прав. Почти в каждой тюрьме сотовые телефоны были распространенным контрабандным товаром. И многие исправительные учреждения вместо того, чтобы полагаться на их обнаружение в ходе постоянных досмотров полостей тела и тюремных камер, применяли блокираторы сотовой связи, которые исключали саму возможность использования этих телефонов. Очевидно, у Старшего в дружках имелся охранник – скорее всего охранник, которому за эту дружбу платили, – и в ночную смену он имел доступ к выключателю. Следовательно, звонок от Слая-старшего прошлой ночью был простым совпадением. Он меня не отслеживал. Но это значило, что отслеживал кто-то другой.
– Как часто он тебе звонит? – поинтересовался я.
– Так и сказал!.. – отреагировал Слай-младший. – Все, мы закончили.
Наверняка Старший звонил каждую ночь и диктовал список текущих дел на следующий день. Младшенький не производил впечатления особо самостоятельной личности. Я до смерти хотел взглянуть на его диплом, чтобы посмотреть, какой университет дал ему путевку в жизнь, но решил, что дело того не стоит. Знавал я адвокатов после топовых факультетов, которые сами не могли найти даже выход из зала суда. И знавал адвокатов, закончивших вечерние курсы, от которых ни одна мелочь не ускользала. Все дело в человеке, а не в университете.
Я встал и вернул стул на место.
– Ладно, Сильвестр, вот что ты сделаешь. Когда сегодня позвонит папочка, скажи, что я завтра к нему заеду. На входе назовусь его адвокатом. Его и Мойи. Мы с тобой работаем в паре. Ты убедишь папочку, что я пытаюсь добиться сотрудничества, а не противоборства. Скажи, что ему лучше согласиться на беседу и меня выслушать. Пусть передаст то же самое Гектору. Пусть не отказывается, иначе для него дела пойдут намного хуже.
– Что ты несешь? Работаем в паре? Чушь какая!
Я снова подошел к столу и наклонился, опершись на красное дерево руками. Слай-младший, насколько было возможно, откинулся в кресле назад.
– Давай-ка я тебе кое-что разъясню, Младшенький. Я добирался сюда два часа. И если сложится не так, как я только что сказал, будут последствия. Во-первых, перестанет выключаться ночью глушитель, оставив тебя ни с чем. И во-вторых, коллегия адвокатов Калифорнии очень плотно заинтересуется вашим с папочкой маленьким соглашением. Для папочки все выльется в занятие юридической практикой без лицензии, для тебя же – в юридическую практику без малейшего, черт возьми, понятия, что же это такое.
Я выпрямился и собрался уходить, но потом снова к нему обернулся:
– Когда я буду разговаривать с судебной коллегией, то про фальшивую повестку тоже не забуду. Им, наверное, такое не сильно понравится.
– Козел ты, Холлер!
Кивнув, я направился к двери.
– Временами – да.
И вышел, оставив позади широко распахнутую дверь.
22
«Линкольн» ждал там, где я его и оставил. Сев на заднее сиденье, я внезапно увидел мужчину, сидящего напротив меня, непосредственно за Эрлом. В зеркале заднего вида я заметил извиняющийся взгляд своего водителя. И снова переключил внимание на незнакомца. Очки-авиаторы, потертые синие джинсы и черная рубашка-поло. Смуглость шла к его черным волосам и усам. Мелькнула мысль, что он похож на киллера из картеля. Прочитав мой взгляд, мужчина улыбнулся.
– Расслабься, Холлер, – сказал он. – Я не тот, за кого ты меня принимаешь.
– Тогда кто ты такой, черт возьми?
– Сам знаешь.
– Марко?
Он снова улыбнулся.
– Может, отпустишь своего водителя погулять?
Секунду я колебался, потом взглянул на Эрла в зеркало заднего вида.
– Давай, Эрл. Но держись поблизости. Чтобы я мог тебя видеть.
Хотя на самом деле я хотел, чтобы меня мог видеть Эрл. Нужен был свидетель – кто знает, что собирался выкинуть Марко?
– Точно? – переспросил Эрл.
– Да. Действуй.
Эрл вылез из машины, прошел вперед несколько футов и привалился к переднему крылу машины, скрестив на груди руки.
Я посмотрел на Марко:
– Итак, что тебе надо? Ты за мной следишь?
Он ответил не сразу. Похоже, мои вопросы заставили его задуматься.
– Нет, я за тобой не слежу, – наконец сказал он. – Я пришел взглянуть на адвоката, который пытался всучить мне повестку, и тут вижу тебя. Вижу, вы работаете вместе.
Хороший ответ, правдоподобный. Никакой зацепки насчет того, что именно Марко поставил на мой автомобиль маячок.
Ему было около сорока пяти, и вокруг него витал специфический дух: чувство уверенности и осведомленности, словно парень знал, что он на два шага впереди планеты всей.
– Что ты хочешь? – повторил я.
– Хочу не дать тебе запороть основное дело.
– И что же это за дело?
Марко продолжил, словно не услышал вопроса:
– Тебе знакомо слово sicario, защитник?
Я отвернулся, бросив взгляд в окно.
– Вроде слышал.
– Аналога в английском на самом деле нет, так называют убийц картеля там, в Мексике.
– Спасибо, что просветил.
– У них другие законы; к примеру, подросток никак не отвечает за свои деяния.
– Это все, конечно, очень познавательно, Марко, но я занимаюсь адвокатской практикой здесь, в Калифорнии.
– Поэтому картели нанимают детей и учат их убивать. Если поймают и осудят, то дадут год, может, два, а в восемнадцать они выходят из игры и идут работать. Понимаешь?
– Понимаю, это действительно трагедия. Перевоспитать таких парней уж точно не получится.
Мой сарказм Марко оставил без внимания.
– В шестнадцать лет Гектор Арранде Мойа признался в суде города Кульякан, штат Синалоа, что до пятнадцати лет он замучил и убил семь человек, из них двух женщин. Трех он повесил в подвале, четверых сжег живьем. Женщин он еще и изнасиловал, а после тела разрезал на куски и скормил койотам.
– Ну а я-то тут при чем?
– И все по приказу картеля. Понимаешь, картель его вырастил. А когда ему стукнуло восемнадцать, он вернулся в картель на «спокойную» работу. И тогда обзавелся кличкой. Его прозвали Огненный Зверь, потому что он сжигал людей.
Выражая нетерпение, я посмотрел на часы
– Занимательная история, Марко. Но зачем ее рассказывать мне? А что ты сам? Разве…
– Именно его ты сговорился с Фулгони освободить. Огненного Зверя.
Я покачал головой:
– Понятия не имею, о чем ты. Единственный, кого я пытаюсь освободить, это Андре Лакосс. И сейчас он сидит в камере по обвинению в убийстве, которого не совершал. А про Гектора Мойю я скажу тебе только одно. Если хочешь упечь этого подонка пожизненно, то для начала сделай дело честно и справедливо. Не надо…
Я оборвал себя на полуслове и поднял руки ладонями наружу. Все, с меня достаточно.
– А сейчас выметайся из машины, – тихо сказал я. – Если понадобится с тобой поговорить, я это сделаю в суде.
– Холлер, идет война. И тебе придется выбрать, на чьей ты стороне. Жертвы…
– Теперь ты мне будешь втирать про право выбора? А как же Глория Дейтон? Она могла выбирать? Или она пала жертвой? Пошел ты, Марко. Есть нормы, нормы права. А теперь проваливай из моей машины.
Секунд пять мы молча смотрели друг на друга. Марко в конце концов моргнул. Он смачно хлопнул дверью и медленно отошел от машины. Затем наклонился и снова на меня посмотрел:
– Дженнифер Аронсон.
Я приложил ладонь к уху.
– Кто?
Он улыбнулся.
– Если она хочет что-то узнать, то может обратиться прямо ко мне. В любое время. Не надо шнырять в здании суда, выискивать досье, шепотом задавать вопросы… Я прямо здесь. Все время.
Он закрыл дверь и пошел прочь. В офис Фулгони он заходить не стал, хотя до этого заявил, что именно по этой причине оказался поблизости и засек меня.
Вскоре Эрл снова сел за руль.
– Все в порядке, босс?
– Да, поехали.
Он завел машину.
Возникшая досада и чувство уязвимости взяли верх, и я сорвался на Эрла:
– Черт возьми, как этот парень попал в машину?
Читать бесплатно другие книги:
