Тайные смыслы Второй мировой Кофанов Алексей
Я думаю, перелет «Ю-52» выдуман.
Но допустим, что он реален. Однако нет уж совсем никаких данных о том, какого пассажира и какие документы привез «юнкерс»! Если цель была той же, что у Гесса (тайные переговоры на высшем уровне), то лететь следовало Герингу — но ни малейших подтверждений тому нет. И ничего даже отдаленно похожего на сговор Германии с СССР за этим не последовало.
Мой вывод? Если перелет действительно состоялся, немцы могли осуществить его для успокоения Сталина: мол, «проделка» Гесса была столь же бестолковой. К вам слетали, к британцам слетали — обычное дело…
Итак, первой в голову приходит версия: Гесс улетел, чтоб заключить союз. Вроде тут всё логично.
Однако…
Этот ответ лежит на поверхности. Его обсуждали уже в 1941-м, и бритты не шибко отпираются.
А так ли всё просто?..
Вопросы к этой версии: зачем слать на переговоры (а фактически — в плен) настолько крупную фигуру? Хватило бы «пастора Шлага».
И главное: зачем нацистам вообще договариваться с Лондоном? Ведь они и так выполняли его волю, никакого удара в спину быть не могло!
Сложим кубики:
1) рейх создан англосаксами для уничтожения России,
2) Гесс — лидер рейха («второй» после Гитлера, который лишь шоумен),
3) перед вторжением в Россию Гесс прилетел в Лондон и был там всю войну.
Ну? Что получается?
Вот как хотите, а я вижу один ответ: Гесс правил рейхом из Лондона. Звучит дико, ошарашивающе. Но попытаюсь обосновать.
Подготовка кончилась, рейх приступил к выполнению миссии, для которой создавался. Разумеется, хозяева (англосаксы) хотят руководить сокрушением России предельно четко — и для этого нужно засунуть руль прямо в Берлин.
Лондонские банкиры — владельцы имения (Германии), а Гесс — его управляющий. Имение он знает лучше, чем владельцы; потому глупо навязывать ему управленческие решения — лучше их с ним обсуждать. Война с русскими непредсказуема, реагировать нужно каждый день, и для этого гораздо удобнее иметь управляющего под рукой. Ставишь ему задачи, он предлагает конкретику их реализации, обсуждаете, утверждаете — и он передает приказ исполнителям в Берлин. При фальшивой англо-немецкой войне нет ничего проще, чем наладить канал связи (и достоверно известно, что Гесс переписывался с оставшейся в рейхе женой).
Вот тогда Гесс становится военным преступником, и его перелет обретает смысл!
Чтоб доказать или опровергнуть мою версию, нужны архивы, которые Лондон НЕ откроет в 2017 году. А если вдруг откроет — ясно, что наиболее острые документы давно уничтожены…
— А кто был «исполнителем в Берлине»? — спросите вы. — Ты же Гитлера считаешь лишь актером!
Давайте попробуем найти ответ. Вот фрагменты сообщений наших берлинских агентов «Старшины» и «Корсиканца»:
2 октября 1940-го: «Геринг дал указание о прекращении поставок в СССР и лишь под нажимом фирм, требующих сырье, согласился на продолжение поставок».
7 января 1941-го: «Позиция Геринга все больше склоняется к заключению соглашения с Америкой и Англией».
6 февраля: «Штаб авиации[122] решил начать в марте Балканскую операцию. О решении Гитлера в этом вопросе неизвестно».
1 марта: «Геринг является главной движущей силой в подготовке войны против Советского Союза».
2 апреля: «Геринг на встрече с Антонеску потребовал 20 дивизий для участия в антисоветской акции».
17 апреля: «Основной фигурой, движущей антисоветские планы немецкой военщины и части буржуазии, является Геринг. Риббентроп является противником этих планов. Разногласия между Герингом и Риббентропом зашли так далеко, что переросли в личную неприязнь между ними».
Май: «Антонеску направил меморандум Гитлеру[123] и Герингу, в котором доказывает необходимость нападения Германии на СССР весной этого года» [290].
Герман Геринг.
Рейхсминистр авиации. Министр-президент Пруссии. Создатель гестапо. Уполномоченный по четырёхлетнему плану[124] — то есть руководитель всей германской экономики. Рейхсмаршал (это высшее звание в вермахте, имел его только Геринг). Согласно декрету от 29 июня 1941 года — официальный «преемник фюрера» («заместитель фюрера» улетел, и вот назначено новое «второе лицо» — фактически, надо полагать, первое).
Вес Геринга громаден — и в военных, и в политических, и в экономических делах. После отъезда Гесса в «центральный офис», возможно, директором «филиала» стал именно он.
Но это надо изучать особо. Ведь реально правящие фигуры чаще всего широкой публике вообще неизвестны…
Есть и другие версии перелета. Например, А. Подъяпольский уверяет, что в Англию прибыл двойник, а сам Гесс скрылся на подлодке, чтобы продолжить дело наци в случае поражения рейха. [300] Ярко, эффектно, детективно! Но в его книге начисто отсутствуют ссылки на источники, а потому серьезно относиться к ней нельзя.
Теоретически я готов допустить любой вариант, но он должен быть хоть чем-то подтвержден.
Накануне
Запад единодушно хотел нас уничтожить.
Римский папа Пий XII заявил: «Ватикан сделает все, чтоб ускорить начало войны, даже пообещает Гитлеру моральную поддержку. Германия победит Россию, но ослабнет настолько, что можно будет совершенно иначе вести себя в отношении нее» [301].
Не спасла «непогрешимость», папа малость ошибся… Не дождутся они победы над Россией! Но суть банкирских планов он выразил точно.
Вот вроде бы: какое ему дело? Он же церковный лидер, чего в политику полез?
Тут полезно помнить, что Банк Ватикана закрыт от аудиторских проверок и многократно «оказывался замешанным в отмывании денег мафии, продаже оружия конфликтующим сторонам и т. д.». [302] Он — важнейшая часть мировой банковской банды!
Так что римский папа очень даже заинтересован. И не только в главных для него делах (денежных), но и в побочных (религиозных). Истребить православную Россию — давняя мечта Ватикана.
Вся западная мощь давила на Гитлера. Большой брат видел его из-за Ла-Манша, каждый шаг изучал — и подгонял пинками, туда, вперед, на восток. Фюрер перед вторжением был подавлен. Игрушки кончились, настало время отдавать долг.
21 июня он написал Муссолини:
«Дуче! Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья и вечное нервное выжидание закончились принятием самого трудного в моей жизни решения. После уничтожения Франции — и ликвидации всех их западноевропейских позиций — британские поджигатели войны направляют взоры туда, откуда они пытались начать войну: на Советский Союз» [303].
В ночь на 22 июня фюрер сказал: «У меня такое чувство, словно я распахиваю дверь в темное, никогда не виденное мной помещение и не знаю, что находится за этой дверью» [304].
За овации надо платить, господин артист. Увы, не только вам…
По нашу сторону границы местами творилось странное. Судите сами.
«Из-за беспечности наших железнодорожных органов немцы сумели перебросить эшелон с запломбированными вагонами на Брест-Западный. В них были вооруженные немецкие солдаты и офицеры, которые заняли станцию, оказавшись в тылу наших пограничников и воинских частей» [305].
«За несколько суток до начала войны в Бресте появились подозрительные военные подразделения. Так, майор Климов вечером 21 июня остановил колонну машин, проверил у впереди идущего документы, понял, что это были немцы, хотя по документам значилась передислокация одного из подразделений Красной Армии. Еще до захвата города фашисты вывели из строя водопровод, электростанцию, телефонно-телеграфную сеть» [306].
Чудовищно.
Не хочется верить — но сами видите: белорусское руководство позволило немцам забросить в наш тыл войска…
Еще. Сообщает летчик, Герой Советского Союза B. Павлов: «Первый день войны я встретил в Черновицах.[125] И вот что странно: три месяца мы сидели в первой боевой готовности, спали под самолетами, и вдруг в субботу, 21-го числа, нам объявляют: завтра — выходной день. Сняли боевое дежурство, все зачехлили, оставили только три самолета — дежурное звено. И так не только в нашем полку — по всей границе дали выходной.
Мне кажется, здесь не обошлось без предательства. Во всяком случае, мы, младший комсостав, были убеждены в этом, но не могли вслух говорить» [307].
Из интервью с летчиком, Героем Советского Союза C. Долгушиным: «21 июня, в шесть вечера, закончив полеты, получили приказ: снять с самолетов пушки, пулеметы, ящики с боеприпасами и хранить все это на складе.
— Но это же… Говорить страшно… Похоже на измену.
— Все тогда недоумевали, пытались узнать, в чем дело. Но нам разъяснили: это приказ командующего войсками округа, а приказы в армии не обсуждаются» [308].
Внимание: приказ пришел из округа! Это важно. Москва требовала совсем иного, это мы еще увидим.
Странную беспечность накануне 22 июня вспоминают многие. Сам командующий Белорусским военным округом (ЗапОВО) генерал Д. Г. Павлов вечером 21-го отправился в театр…[126]
Что все это значило? Читайте дальше.
17 или 18 июня 1941-го наш старый знакомый по Испании Г. Захаров делал вот что:
«Я получил приказ командующего авиацией Западного особого военного округа пролететь над границей. Лететь предстояло километров четыреста, с юга на север — до Белостока.
Я вылетел на У-2. Районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, штабные автомобили. Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое у самой нашей границы притормаживалось, готовое вот-вот перехлестнуть.
Количество войск не оставляло вариантов для размышлений, кроме единственного: близится война. Всё, что я видел во время полета, наслаивалось на мой прежний военный опыт, и вывод, который я для себя сделал, можно сформулировать в четырех словах: „со дня на день…“
Я часто сажал самолет на любой подходящей площадке, к самолету тут же подходил пограничник. Он возникал бесшумно, молча брал под козырек и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30–50 километров, снова садились. И снова я писал донесение, а другой пограничник молча ждал и потом, козырнув, бесшумно исчезал.
…Командующий ВВС округа генерал И. И. Копец выслушал мой доклад с тем вниманием, которое свидетельствовало о его давнем и полном ко мне доверии. Мы тут же отправились с ним к командующему округом. Слушая, Д. Г. Павлов поглядывал на меня так, словно видел впервые. В конце моего сообщения он, улыбнувшись, спросил, не преувеличиваю ли я. Интонация командующего откровенно заменяла слово „преувеличивать“ на „паниковать“ — он явно не принял до конца всего того, что я говорил» [309].
Обратите внимание на действия генерала Павлова. К нему мы еще вернемся. Однако в Москву информация ушла.
Несметная сила немцев скопилась вдоль нашей границы, а это две тысячи километров![127] В их частях появились переводчики с английского и карты побережья Ла-Манша. Солдатам говорили:
— Мы тут отдыхаем перед «Морским львом». А еще русские согласились пропустить нас по своей территории в Персию (или в Пакистан), чтоб мы там ударили по британцам.
И даже так: Красная Армия пойдет вместе с вермахтом.
Третий вариант:
— Русские пропустят нас в нефтеносные районы Кавказа, чтоб мы их прикрыли от англичан.
Самое смешное, что некоторые «исследователи» до сих пор принимают это всерьез. Мол, была такая договоренность, немцы мирно перешли границу — а коварный Сталин напал на них. Правда, «мирный переход» они начали с артподготовки…
Очевидно: «персидский» и все прочие англоборческие варианты бойцам вермахта внушали для сокрытия истинных планов. Чтоб, даже если найдутся перебежчики, они не могли сообщить ничего важного.
Мы с вами уже точно знаем, что англо-немецкая война не планировалась и в страшном сне. Всё это было лишь дезинформацией. Но вели ее упорно: русские разговорники солдатам раздали лишь за пару дней до вторжения.
И лишь вечером 21 июня им зачитали приказ фюрера:
«Солдаты Восточного фронта! Мои солдаты!
Отягощенный грузом величайшей заботы, вынужденный многие месяцы хранить наши планы в тайне, я могу наконец открыть вам всю правду. У наших границ выстроилось до ста шестидесяти дивизий русских. Границы постоянно нарушаются — и не только границы самой Германии, но и другие, на Крайнем Севере, а также границы Румынии.
Сейчас силы наши так велики, что равных им не было в истории.[128] Плечом к плечу с финскими дивизиями и героями Нарвика наши товарищи ожидают схватки с противником в Арктике. Вы — на Восточном фронте. В Румынии, на берегах Прута, на Дунае, вдоль побережья Черного моря германские и румынские силы, руководимые главой государства Антонеску, стоят в едином строю.
В спасении нуждается вся европейская цивилизация и культура.[129] Немецкие солдаты! Скоро, совсем скоро вы вступите в бой — в суровый и решительный бой. Судьба Европы находится теперь в ваших руках.
Да пребудет с нами Всевышний[130], да поможет Он нам в борьбе» [310].
Пафосно. Это фюрер умел.
И вот после чтения случилось то, о чем 27 июня сообщила газета «Правда»: «Немецкий солдат Альфред Лискоф, уроженец гор. Кольверк, рабочий мебельной фабрики, служил на границе в местечке Теляш недалеко от советского города Сокаля. Он выждал, пока был отдан приказ о наступлении, и ночью вплавь переправился через реку. На советском берегу попал в руки пограничников».
То есть вроде как вечером 21-го предупредил о нападении. Как это повлияло на внезапность, читайте дальше.
А пока скажу: похоже… никакого Лискофа не было! В разных источниках у него разные звания (солдат, фельдфебель, ефрейтор), он служит в разных частях, арестован в разное время и при разных обстоятельствах. Неясно, как его фамилия пишется по-немецки: Liskow? Liskof? Неизвестна его дальнейшая судьба (вещают, якобы он поссорился с руководством Коминтерна — но кто пустил бы простого перебежчика в высшие круги?? Главное — зачем?). В немецких архивах о нем нет практически никаких материалов.
И любопытно, что взяли этого гипотетического Лискофа в районе села Ласков (вблизи города Владимира-Волынского), а чуть западнее, уже в Польше, есть поселок Luszkow. Может, фамилия родилась при взгляде на карту?
Похоже, Лискофа сочинила наша пропаганда ради оптимистического посыла: «Народ Германии с нами». Ведь «Правда», с его слов, сообщала также, как трудна и неказиста жизнь немецкого фашиста…
А настоящие, невыдуманные бойцы вермахта писали домой. [311]
Унтер-офицер Г. Колаковский: «Поздно вечером 21-го командиры сказали, что завтра мы вступим в битву с мировым большевизмом. Лично я был поражен. А как же пакт о ненападении?»
Лейтенант Г. Ритген: «Я вычислил продолжительность данной кампании исходя из продолжительности кампаний в Польше и во Франции, исходя из имеющихся у нас сил, а также расстояний и ряда других факторов. Получилось, что война должна завершиться к концу июля. Так что на 2 августа вполне можно назначать свадьбу».
Командир 88-мм зенитного орудия Г. Айкмайер: «К нашему орудию проложили вечером много телефонных линий, появилась целая толпа незнакомых офицеров и даже несколько генералов. Наше орудие первым выстрелом подаст сигнал к открытию огня. По секундомеру, в строго определенное время. Вот так, женушка, все и начнется».
Обер-лейтенант Э. Менде: «Моему командиру уже пришлось сражаться с русскими в Первую мировую. „Менде, — сказал он мне, — на бескрайних просторах России мы найдем свою смерть“».
Часть 3
Катастрофа 1941-го
Самый длинный день
22 июня в 03:15[131] утра по приграничным районам СССР ударила немецкая артиллерия. В ту же минуту границу пересекли заранее взлетевшие бомбардировщики — и обрушили страшный груз на наши аэродромы.[132] Нацистам важно было совершить это одновременно, чтоб ни наши наземные части, ни авиация не успели опомниться.
Однако пограничники были полностью готовы, врасплох их не застали. Почему — обсудим позже. Даже без тяжелого оружия, с винтовками и пулеметами воевали они стойко и эффективно. Но было их слишком мало…
С армией вышло сложнее. Некоторые части тоже стояли насмерть, но другие массово сдавались или действовали странно — например, шли не туда, куда велел приказ из Москвы. С этой загадкой нам тоже предстоит разбираться.
За вермахтом шли айнзацгруппы СС, уничтожавшие советское руководство: комиссаров, партработников, интеллигенцию. Эти слои в огромной степени состояли из евреев, так что расстрелы приняли антисемитские черты.
Еще раз: в Европе гитлеровцы евреев почти не трогали, охота на них началась только в СССР. Потому что тут жили русские евреи. И потому, что они (по троцкистской традиции) управляли страной. Убей их — и структура России разрушится. По крайней мере так думали немцы.
Советские евреи гибли не за свою национальность, а за принадлежность к правящему слою. Их убийство — часть истребления России, а вовсе не холокоста.
И кстати, в вермахте служили 150 тысяч евреев… [312]
В тайных смыслах нацисты разбирались. И 22 июня выбрали, конечно, не сдуру.
Летнее солнцестояние — светлый праздник русского солнечного культа! А нам превратили его в день скорби. Для того же измазали дерьмом нашу сияющую свастику. Лишить русских оберега, омрачить древнейший сакральный календарь!
Хозяева Гитлера копали глубоко. Нагадили они нам так, что до сих пор не отмыться.
Как и велела «Барбаросса», били три группы армий: «Север», «Центр» и «Юг». Мощнейший «Центр» — по Белоруссии, «Север» — по Прибалтике, «Юг» — по Украине.
Встретили их военные округа (с севера на юг): Ленинградский (ЛВО), Прибалтийский особый (ПрибОВО), Западный особый (ЗапОВО) — т. е. Белоруссия, Киевский особый (КОВО) — т. е. Украина и Одесский (ОдВО) — развернутый против Румынии. Особые так названы потому, что на них ожидался главный удар, что и вышло в реальности.
Страшнее всех пострадал ЗапОВО (он стал называться Западным фронтом): до 9 июля он безвозвратно потерял 70 % личного состава — или 57,2 % от общих потерь Северного, Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов! [313] (Так переименовались приграничные округа.)
Но Западный погибал, еще и почти не защищаясь. Вспоминает немецкий генерал Г. Блюментрит (группа армий «Центр»): «В 3 часа 30 минут наша артиллерия открыла огонь. И случилось то, что показалось чудом: русская артиллерия не ответила. Через несколько часов дивизии первого эшелона были на том берегу. Переправлялись танки, наводились понтонные мосты — почти без сопротивления со стороны противника. 4-я армия и 2-я танковая группа застали русских врасплох. Наши танки почти сразу прорвали полосу пограничных укреплений и по ровной местности устремились на восток» [314].
О том же писал Г. Гудериан, командир упомянутой 2-й танковой группы: «Внезапность была достигнута на всем фронте. Западнее Бреста 24-м танковым корпусом были захвачены все мосты через Буг, оказавшиеся в полной исправности» [315].
Даже мосты не смогли взорвать!
Что ж такое приключилось в Белоруссии? Почему там всё проморгали?! Куда глядел командующий Д. Г. Павлов?!
Еще картинка с места событий: «Уже 25 июня в районе города Минска скопилось огромное число беженцев из западных областей Белоруссии. Сюда же стекались на машинах, лошадях и пешком группы командиров и красноармейцев, потерявших свои части, пограничников, милиционеров, ответработников партийных и советских органов. Бесконечные потоки машин и людей шли на восток, загромождая пути и мешая продвижениям войск. Минск горел. Пожарная охрана с пожарами не боролась, и пожарные машины также уходили на восток. Органы власти и милиции покинули город. Штаб ЗапОВО, оставив город, не организовал ни комендантской службы, ни эвакуации военного и ценного имущества» [316].
Итак, штаб (во главе с товарищем Павловым) обороной практически не занимался. Запомним это.
Однако даже в Белоруссии кое-где сражались успешно.
Да — Брест.
Его крепость вермахт планировал взять за несколько часов. Но застрял надолго… Лишь в конце августа объект посетили Гитлер и Муссолини, и то под чуткой охраной: опасались недобитых русских.
Крепость дралась, по сути, вынужденно. Солдат там заперли. В ней были расквартированы немалые войска, ворота узки, быстро не выйти. Заметьте — на самой границе! Руководство округа обрекло их на окружение и плен. Почему?!
Из отчета о действиях 6-й стрелковой дивизии:
«В 4 часа утра 22 июня был открыт ураганный огонь по казармам, по выходам из казарм, по мостам, воротам и домам начальствующего состава. Налет вызвал панику среди красноармейцев. Уцелевшие командиры не могли проникнуть в казармы из-за сильного огня. В результате красноармейцы и младшие командиры без управления со стороны средних командиров, одетые и раздетые, группами и поодиночке, выходили из крепости, преодолевая обводный канал, реку Мухавец и вал крепости под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Потери учесть не было возможности» [317].
Вот в таких условиях солдаты начали защищаться. Взять крепость с ходу немцы не смогли, и на ее блокаду пришлось отвлечь целую дивизию.
Кстати, знаменитые слова «Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина. 20/VII-41» были нацарапаны на стене казармы 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД. Тоже к вопросу о ведомстве Л. П. Берии.
Но и переоценивать значение крепости не нужно.
Неоспорим подвиг тех, кто стоял в ней до конца! Однако и в плен текли охотно (только в ночь на 23 июня — две тысячи), и немцев при штурме погибло 430. Для вермахта — булавочный укол.
Брест помнят все, а вот другой факт почти забыт.
Древнерусский город Перемышль[133] в 1939-м был возвращен Большой России (стал частью УССР). Но не весь. Через него течет пограничная река Сан, так что полгорода оказалось в рейхе.
Так вот. 22 июня немцы захватили нашу часть Перемышля — однако назавтра советские войска не только ее освободили, но даже перешли границу и выбили немцев из их половины.
Повторю: 23 июня 1941 года Красная Армия вступила на территорию рейха!
И удерживала город до 27 числа!
В 03:10 Черноморский флот пытались бомбить «неизвестные самолеты» (так их именуют по сей день). Есть основания считать их не-немецкими. С чего?
Во-первых, они появились раньше общего срока нападения и могли сорвать внезапность. За 5 — 30 минут, конечно, всех по тревоге не поднять, но всё же… И с «немецкой пунктуальностью» это не вяжется.
Во-вторых, шли бомбардировщики (согласно радарам) не из Румынии, где имелись аэродромы люфтваффе, а из Турции. [318]
В-третьих, они не особо упорствовали. Зенитки шуганули их без большого труда.
Если не немцы, то кто?
Очень похоже, что самолеты принадлежали… британцам. Лондон поддержал своих берлинских марионеток, ударил по русским вместе с ними — чтоб вожди рейха не сомневались: хозяин поможет.
— А чего же потом Черчилль переметнулся на нашу сторону? — скептически хмыкнете вы. — Что-то ты, Кофанов, наворотил. Это уж вовсе неправдоподобно!
Нет, всё чудно стыкуется.
Бритты всегда воюют чужими руками. Потому до лета 1944-го они вообще не ввязывались в бои (Африка — иное дело, там делили колонии). Один ненастойчивый налет — в их стиле. Цель захода на Севастополь — запустить вторжение.
А дальше Лондон (пусть и символически) поддержал нас. Почему? Потому что мы казались слабее. Банкирам нужно, чтоб их конкуренты уничтожали друг друга, а это достижимо лишь в долгой войне. Разбить СССР слишком быстро они не хотели: надо ведь и немцев обескровить!
Но в первый момент атака англичан была весьма вероятной — и мы ее ждали! Вспоминает М. Литвинов: «Все думали, что британский флот идет на всех парах в Северное море для совместной с Гитлером атаки на Ленинград и Кронштадт» [319].
Флотом рисковать не стали. Самолеты дешевле…
Не верите. Вижу.
Что ж, почитайте данные разведки.
Сообщение из ЛондонаСов. секретно
№ 525, 19 июня 1941 г.
16 июня состоялось заседание комитета имперской обороны. Черчилль настаивал на скорейшем завершении приготовлений к бомбардировке Баку, что является одной из его «идей фикс». По настоянию Черчилля главнокомандующему индийской армией послана телеграмма: «Ход развития советско-германских отношений может сделать для нас исключительно выгодной бомбардировку бакинских нефтепромыслов. Дайте указания командующим войсками и авиацией в Ираке сделать все приготовления для этой операции, включая все требуемые улучшения посадочных площадок. Предполагаемый объем атак будет равняться интенсивным операциям в продолжение месяца двух эскадрилий бомбардировщиков „Веллингтон“ и двух эскадрилий бомбардировщиков типа „Бленхейм“, оперирующих из Мосула».
Вадим [320]
Почему отменили налеты? Всё потому же: сочли нас и без того слабыми. Невыгодно сокращать нашу войну с немцами, лучше нас немножко поддержать.
Изыски дипломатии
Через два часа после вторжения, примерно в 05:30[134], немецкий посол В. Шуленбург вручил наркому иностранных дел В. Молотову следующий документ:
Нота министерства иностранных дел Германии Меморандум21 июня 1941 года
I
Когда правительство рейха обратилось летом 1939 года к Советскому правительству, оно рассчитывало, что исключение вероятности войны и достижимое таким образом удовлетворение жизненных потребностей обоих народов остановит распространение коммунистических доктрин международного еврейства.
23 августа 1939 г. был подписан пакт о ненападении, а 28 сентября 1939 г. — договор о дружбе и границах. Суть этих договоров состояла:
1. в обязательстве государств не нападать друг на друга;
2. в разграничении сфер интересов путем отказа германского рейха от влияния в Финляндии, Латвии, Эстонии, Литве[135] и Бессарабии; территория бывшего Польского государства до линии Нарев — Буг — Сан оставлялась за Советской Россией.
Правительство рейха заняло дружественную позицию по отношению к СССР. Более того, усмирило Польшу, а значит, ценою немецкой крови способствовало достижению Советским Союзом наибольшего внешнеполитического успеха за время его существования.[136]
Поэтому правительство рейха надеялось на соответствующее отношение Советского Союза. К сожалению, правительство рейха ошиблось.
II
После заключения договоров Коминтерн активизировал подрывную и разведывательную работу. О ней имеется обширный документальный материал.[137]
Подрывная деятельность распространилась почти на все дружественные Германии или занятые ею государства. В Румынии листовки, переправленные из России, обвиняли Германию во всех трудностях. С лета 1940 года то же самое проявилось в Югославии. В Болгарии велась агитация против вступления в Тройственный пакт и за гарантийный договор с Россией. В Румынии 23 января 1941 года агенты Москвы устроили попытку путча. Финляндию стремилось разложить пресловутое «Объединение за мир и дружбу с Советским Союзом».
Население Франции, Бельгии и Голландии натравливали на германские оккупационные власти. Такая же травля велась в генерал-губернаторстве.[138] СССР систематически мешал Германии устанавливать стабильный порядок в Европе. Переселенных из Советской России немцев самыми грязными средствами склоняли работать на ГПУ.
Указанные факты — лишь небольшая часть неслыханной пропагандистской деятельности СССР. Правительство рейха решило опубликовать имеющиеся в его распоряжении обширные материалы.[139]
Заключение договоров было для Советского правительства лишь маневром с целью ослабления небольшевистских государств. Это с жесткой ясностью отражено в документе, найденном после оккупации в советской миссии в Белграде, в котором говорится: «Государства оси распылили свои вооруженные силы, и поэтому СССР внезапно нанесет удар по Германии»[140].
III
Внешнеполитическая и военная деятельность Советского Союза направлена на одно: выдвинуть вооруженные силы на Запад и распространить большевизацию дальше вглубь Европы.[141]Вот этапы этой политики:
1. Заключение так называемых договоров о взаимопомощи с Эстонией, Латвией и Литвой в октябре и ноябре 1939 года и возведение военных баз в этих странах.
2. Когда требования Москвы, грозившие Финскому государству потерей суверенитета,[142] были отклонены, Советское правительство создало коммунистическое псевдоправительство Куусинена. И когда финский народ отказался от этого правительства, Красная Армия вошла на территорию Финляндии.[143]
3. Согласно первому Московскому договору Литва относилась к сфере германских интересов.[144] Ради сохранения мира правительство рейха во втором договоре отказалось от большей части территории этой страны. После ультиматума от 15 июня Советский Союз, не уведомив правительство рейха, занял всю Литву, т. е. и находившуюся в сфере влияния Германии часть, подойдя к границе Восточной Пруссии. Пойдя еще на одну дружественную уступку, правительство рейха отдало Советскому Союзу и эту часть Литвы. Затем таким же способом, в нарушение заключенных с этими государствами договоров о помощи, были оккупированы Латвия и Эстония.
4. Московскими договорами было согласовано, что на территории бывшего Польского государства не будет вестись политическая агитация. Но Советский Союз сразу же после занятия этой территории поддержал антигерманскую агитацию в генерал-губернаторстве.[145]
5. 24 июня 1940 года Советское правительство уведомило правительство рейха о намерении силой решить бессарабский вопрос. Притязания распространялись и на Буковину, которая была старой австрийской коронной землей, никогда России не принадлежала[146] и о которой в свое время в Москве вообще не говорилось. И на этот раз правительство Германии во имя мира решило вопрос в пользу Советского Союза. Бессарабия и Северная Буковина были аннексированы Советским Союзом, большевизированы и тем самым фактически разорены.
IV
Переговоры английского посла Криппса в Москве развиваются в благоприятной атмосфере. Одновременно правительство рейха овладело документом, в котором говорится: «Перевооружение советских ВВС, танковых войск и артиллерии с учетом опыта современной войны будет закончено к августу 1941 года. До этого срока не следует ожидать изменений в советской внешней политике».
Когда германские войска были сосредоточены на территории Румынии и Болгарии против массированной высадки английских войск в Греции,[147] Советский Союз, в явном сговоре с Англией, пытается нанести Германии удар в спину, а именно:
1. политически поддерживает Югославию и тайно оказывает ей военную помощь;
2. пытается побудить Турцию к занятию агрессивной позиции по отношению к Болгарии и Германии и к вводу турецких войск во Фракию;
3. сконцентрировал крупные военные силы на румынской границе, в Бессарабии и у Молдовы;
4. в начале апреля сделана попытка сближения с Румынией с целью оторвать ее от Германии. Английская дипломатия предпринимает усилия в том же направлении.
Согласно англо-русскому плану по германским войскам в Румынии и Болгарии готовилось нанесение удара из Бессарабии, Фракии и Сербии — Греции. Лишь благодаря лояльности генерала Антонеску, реалистической позиции турецкого правительства и победам германской армии этот англо-русский план был сорван.
Советское правительство демонстрировало миру якобы дружбу с Германией. Сюда следует отнести экономические сношения с Германией, высылку норвежского, бельгийского, греческого и югославского посланников и опубликованное недавно опровержение ТАСС,[148] изображавшее отношения между Германией и Советской Россией вполне корректными. Эти отвлекающие маневры не смогли обмануть правительство рейха.
Враждебная политика сопровождалась концентрацией русских вооруженных сил от Балтийского до Черного моря. Дивизии перебрасывались из Восточной Азии и с Кавказа на территорию европейской части России.[149] Участились случаи пролета русских самолетов над территорией рейха.[150]
В последние дни, после проведения всеобщей мобилизации[151] в России против Германии развернуто не менее 160 дивизий. Россия может в любое время начать агрессию.[152]
Правительство Германии не может безучастно относиться к угрозе на восточной границе. Поэтому фюрер приказал вооруженным силам отвести эту угрозу. Немецкий народ осознает, что он призван не только защитить родину, но и спасти мировую цивилизацию от смертельной опасности большевизма и расчистить дорогу к подлинному расцвету в Европе. [321]
Удивительно: как можно врать почти в каждом слове? Сей документ называется «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать»…
Однако заметьте: объявления войны в нем всё равно нет! «Отвести угрозу» — это что?
То же спросил и Молотов.
— Это война, — объяснил Шуленбург.
Почти тотчас появился следующий приказ:
Директива № 222 июня 1941, 7:15
22 июня 1941 г. в 4 часа утра немецкая авиация без всякого повода подвергла бомбардировке наши аэродромы и города вдоль западной границы. Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу. В связи с неслыханным по наглости нападением приказываю:
1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. До особого распоряжения наземным войскам границу не переходить.
2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения сил противника. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить группировки его наземных войск.
На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налётов не делать.
Тимошенко. Маленков. Жуков [322]
Сейчас эта Директива кажется наивной. Но утро 22-го было невнятным. Нота Шуленбурга хотя бы прояснила: это война, а не пограничное недоразумение. Однако силы врага оставались невыясненными, и Кремль имел основания рассчитывать на стойкую оборону.
А страна узнала о войне в полдень, из радиоречи зампредседателя Совнаркома Вячеслава Молотова. Говорил он медленно, механистично, с долгими паузами между словами. Наверно, быстро и выразительно читать такой текст вообще нельзя…
Вот его речь (с сокращениями, как обычно в моей книге):
«Граждане и гражданки Советского Союза!
Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление.
Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.
Это нападение является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Между СССР и Германией заключен договор о ненападении, и советское правительство со всей добросовестностью выполняло условия этого договора. Тем самым фашистская Германия является нападающей стороной.[153]