Финляндия. Пора менять место жительства Шилов Андрей
И они действительно едут туда, мама рассказывает «временным родителям», что дети любят есть, как засыпают и прочие их привычки. Ежедневно ей можно звонить детям с 3 до 4 часов дня и еженедельно она может два часа проводить с ними вместе. Так проходит месяц, с детьми встречается и мама, и соцработники — и наконец маме сообщают, что надо подождать еще месяц. Тут у нее сдают нервы, и она пытается связаться со всякими проходимцами, которые рассказывают об этом случае в российских средствах массовой информации.
Один за другим к маме едут российские журналисты, а соцработники про это и не знают, занимаются своим делом. Только спустя какое-то время они могут случайно прочесть в местной прессе, что российские медиа все неправильно поняли, но без имен. Чем закончилась история с матерью двоих детей, я не знаю — но раз она больше прессу не звала, надеюсь, детей ей вернули.
Вот о чем важно помнить: ни в одном «детском» деле русским мамам не помогла шумиха в российской прессе. Образ Финляндии в глазах россиян создала специфический, это точно. Мне кажется, именно тогда, когда пошли у нас в прессе одна за другой истории про таких мам, вдруг оказалось, что можно исключительно медиасредствами создать какую-то виртуальную страну на границе с Россией, в которой бессердечные злодеи обижают русских. Среди русских мам я знаю в Финляндии таких, кто даже жалел, что связался с пропагандистами: влияния на финские соцслужбы и суды — ноль, а растрезвонили о человеке на весь мир. Спустя годы введешь фамилию в Яндекс — и в подробностях узнаешь, что мама была нехорошая. Надо им это?
Момент «придут ко мне домой и заберут ребенка» — самый страшный и самый непонятный для нас. Основание «кто-то сказал» не кажется серьезным. Мало ли кто что может сказать, сразу приходит в голову русскому человеку (мне, например). Думаю, что дело здесь в разной степени доверия граждан России прежде всего друг к другу.
«Для русского человека это и есть та самая страшная ювеналка, потому что он сам готов наговорить на ближнего и ждет этого от окружающих», — рассуждает моя российская коллега-журналист, с которой мы обсуждаем феномен. У финнов нет долгой истории доносов. Ни от взрослого, ни от ребенка не ожидают заведомо ложной информации. Люди доверяют друг другу и предполагают, что дыма без огня не бывает: мол, ребенок ни с того ни с сего не скажет, что его ударили.
И к государству у финнов отношение другое, как я уже рассказывал. Государственные органы, социальные службы — это не враги. Там работают не какие-то чужие люди с противоположными интересами. «Государство не Левиафан, государство — это мы», — помнит финн.
Конкретную ошибку соцслужб люди готовы обсуждать, но никому не приходит в голову, что те хотят забрать ребенка, обязаны поставить галочку в бесчеловечном плане, получают за каждого отнятого ребенка финансирование и прочее. Подобная извращенная для финна логика заметна в интервью пострадавших русскоязычных родителей, но ни одно обвинение не было доказано. Ничего подобного никогда не сообщала местная пресса — а своим журналистам финны верят. «Если бы что было не так, мы бы знали», — рассуждают они.
Работу соцслужб если и обсуждают, то не в связи с русскими родителями, лишившимися детей, а в более трагических ситуациях. В прошлом году страну совершенно потрясла история в городе Оулу: там в подвале жилого дома обнаружили останки пятерых детей, и жившая в доме женщина (финка) призналась, что она в течение десяти лет убивала своих новорожденных и хранила их трупы в морозилке, а потом в подвале.
Когда в обществе проходит первый шок от таких новостей, все начинают задаваться вопросом: как это могло случиться? И тут первым делом говорят как раз о социальных службах — что они видели, как реагировали, почему не уследили? Дело не в том, что соцработники должны подозревать всех родителей в худших намерениях. Но в стране есть твердое убеждение, что государство должно наблюдать за семьей.
Государственная структура вмешивается в семейные дела — сама постановка вопроса нас обычно пугает. А для финна это не враг вмешивается, а сосед. Не полицейское государство, а государство-няня. Отношение другое. Ребенок не может постоять за себя, не может защитить свои права — для этого есть соседи, сотрудники женских консультаций, воспитатели в садике, учителя и специально подготовленные соцработники.
«Как же можно с живыми людьми так обращаться? — возразит русский человек. — Это ж какая травма наносится психике, когда его от родителей — а они всегда самые любимые, какими бы плохими ни были — вдруг, без предупреждения куда-то переселяют! О какой пользе для ребенка тут может идти речь!» Я снова и снова обсуждаю североевропейскую «защиту прав ребенка» со знакомыми в России и слышу такие аргументы. Не зря именно эта тема стала пропагандистской, она в самом деле попадает в поле какой-то нестыковки традиций. Ничтожное число случаев, особые обстоятельства, физическая угроза — ничто не перевешивает нашу озабоченность, наше непонимание.
«Когда ребенка вернут в родную семью, для него родители навсегда потеряют авторитет. Мол, и ты меня будешь воспитывать? Да тебя саму на перевоспитание посылали», — легко представляем мы разговор ребенка с провинившейся мамой. Кстати, именно мамой. Папе, мне кажется, мы готовы не доверять, но мать вроде бы святое.
Родители важны и нужны ребенку — тут мы полностью соглашаемся с Северной Европой. Но биологические родители не бесспорно лучший вариант — вот где, возможно, проходит граница понимания. Во многих странах, в том числе в Финляндии, рассуждают примерно так: родные мама с папой лучше, но если они оступились, общество найдет ребенку других родителей, на время или навсегда. Благополучие ребенка важнее сохранения биологических связей. Права человека выше суверенитета семьи. Вот как сформулировал! Да, так я понимаю здешнюю логику.
Случаются ли здесь «перегибы»? Очевидно, да. Но общество исходит из того, что лучше излишне ретивая соцслужба, чем страдающий, а то и погибший ребенок. Лучше забрать ребенка из семьи слишком рано, чем окажется слишком поздно.
Ну а если спорить с соцслужбами — то не через иностранные газеты, а через суд. Читаю еще одно письмо в финской прессе от женщины, недовольной соцслужбами: «Мой ребенок учится в первом классе. Он пропустил уроки — и, чтобы отвести его в школу, к нам домой пришли школьный социальный работник и представитель службы защиты детей. Телесных наказаний у нас в семье никогда не было, наши друзья и знакомые просто в шоке. Я буду решать проблему вместе с адвокатом».
Хотя в основном судятся не по таким мелочам, а по принципиальным вопросам — где ребенку жить. Дело в том, что на учет семью ставят без согласия родителей, а вот решение проблем должно происходить по договоренности с ними. В каких-то случаях родители соглашаются, чтобы ребенок пожил отдельно (а то и сами просят помочь — если трудный подросток, а мама, например, воспитывает его одна). Но если родители не согласны (или если не хочет сам ребенок — начиная с 12 лет его мнение играет особую роль), тогда дело передают в суд.
Знакомый в Москве рассуждает о том, где отдохнуть, и говорит мне:
— Слушай, мы вообще в Финляндию не поедем. Жена там отшлепает дочку, и что?
— Не паникуй. Но и шлепать не надо, — пропагандирую я европейские ценности.
Эти службы совсем не идеально работают, и все это признают. Назначили в 2014 году нового омбудсмена по правам ребенка, Туомаса Курттилу, и он первым делом признал: главная проблема в том, что чиновники из разных служб не координируют свою работу и что мнение ребенка учитывают не всегда. Общие слова, конечно, но логика понятна: будет ли ребенку приятно и полезно услышать от чужих людей, что его родители — плохие родители? Будет ли ему лучше, если забрать его из семьи?
Вот судебная статистика хельсинкского отделения службы защиты ребенка: в 2010 году суд рассмотрел 42 таких дела. В трех случаях ребенка оставили в семье, четыре дела вернули на дорассмотрение в службу, а в 35 случаях суд подтвердил, что ребенка из семьи надо забрать. Это, впрочем, не означает, что родители его не увидят: во-первых, оговаривают условия свиданий, во-вторых, замещающее попечение обычно временное — на месяц, на год. Наконец, от «временных родителей» или из интерната можно сбежать, никто ж взаперти не держит.
«Временных родителей» снова и снова упоминали в разных интервью, и я наконец нашел одного такого «временного папу», Йоуни Сиркия, — интересно было его расспросить о том, что да как. В его случае обиженных нет, они с женой уже четвертый год помогают одинокому отцу, который сам о такой помощи попросил. Детей у отца-одиночки четверо, и дважды в месяц двоих из них — дошкольника и младшего школьника — папа привозит на выходные одним помощникам, а еще двоих детей постарше — другим. Таким образом, каждый месяц у одинокого отца есть два свободных уикенда.
Чтобы стать «временными родителями», эта (пока бездетная) супружеская пара Сиркия прошла трехдневные курсы и показала свою квартиру соцработнику. Служба защиты проверила их на предмет судимостей. Все. Теперь они два уикенда в месяц посвящают своим «временным детям», да еще шутят, что это тренировка перед рождением своих собственных. Соцслужба платит им небольшую компенсацию (не назвал сумму), которой хватает, «чтобы покрыть расходы на питание детям, сходить в кино или игрушку маленькую купить».
Конечно, я спрашивал, почему детей не отдают родственникам, но тут в каждом случае свои нюансы. Родня может жить слишком далеко, бывают и другие причины — но вообще я бы сказал, что у финнов родственные связи не настолько сильны, чтобы люди тратили свое время на регулярную помощь друг другу. Государство о людях должно заботиться? Вот пусть и помогает, это профессиональные соцработники, они действуют по закону, пусть ищут желающих, а те получат из наших высоких налогов пособие.
Если ребенок живет во «временной семье» подолгу, пособие таким «родителям» выходит около тысячи евро в месяц. На всех проблемных детей новых семей не хватает, ребенка могут определить в приют, но настрой у финнов такой, что надо больше стимулировать именно семьи. И детям лучше, и для бюджета дешевле (дополнительные выплаты приемным родителям все-таки меньше, чем содержание всей интернатской инфраструктуры).
В перспективе интернаты в Финляндии хотят оставить только для подростков от 12 до 17 лет. Это отдельная категория «клиентов», ведь тут обязаны учитывать мнение ребенка. Но именно в такой период в службу защиты детей часто обращаются сами родители.
Расскажу случай из практики того самого отделения, куда я приходил брать интервью. К ним обратилась мать 12-летнего подростка, который две недели не ходил в школу и уже несколько раз не ночевал дома. С друзьями сына мама не знакома и подозревает, что сын выпивает или принимает наркотики. Сигнал регистрируют. В тот же день мама звонит в службу снова — узнала, что сын ночевал у 18-летней знакомой. Но все-таки она просит помощи.
Работники соцслужбы идут к подростку домой и даже застают его там, но поговорить не удается: мальчишка лежит на диване, прикрывшись одеялом. Если бы был особый, экстренный случай, когда посчитали бы, что маленькому ребенку угрожает опасность — возможно, привлекли бы полицию, но тут обычное дело, трудный подросток, текучка, и ни мама, ни соцработники не имеют права ничего делать силой, а парень лежит и молчит. Записывают в отчете: видели только макушку. Разговаривают с матерью, утешают, уходят.
Проходит время — подросток опять уходит из дома. Теперь служба просит помощи у полиции. Как найдут — определят в интернат на два месяца, и потом уже будут разбираться по закону. Если и оттуда сбежит — будут снова искать.
«Кто меня возмущает, так это наши министры, когда они стоят перед камерами и говорят, что мы не можем ничего комментировать, — не сдержалась под конец нашего разговора Линда Бломстедт. — А мы можем комментировать! Главное — чтобы было согласие родителей. В результате пресса узнает все однобоко, и у нашей службы плохой имидж: вроде мы только и делаем, что отбираем детей у родителей».
Я вышел тогда из офиса соцслужбы и вспомнил, с чем еще их можно сравнить. С налоговой. Ее необходимость финны тоже нисколько не оспаривают и полагают, что налоговики обеспечивают в государстве справедливость. При этом никто не хочет, чтобы эта служба занялась именно им.
«Лучшее в мире образование»
У нас в России очень мало говорят о получении образования в Финляндии — по сравнению с брендами «сауна» и «Йоулупукки» бренд под названием «финское образование» в России просто, отсутствует. Думаю, финны сознательно его не продвигают, чтобы особо не привлекать российских студентов. Но для остального мира Финляндия прежде всего не «рождественская сказка» и уж точно не страна шопинга. Последние несколько десятков лет Финляндия — это удивительно успешное образование. Посмотрите любой рейтинг успеваемости школьников, почитайте, что пишет мировая пресса: один за другим едут к финнам специалисты из разных стран, чтобы разобраться в этом национальном чуде — в «лучшем в мире образовании», как пишут восторженные журналисты и как скромно соглашаются сами финны.
Для нас важно, что в финские вузы попасть проще, чем в другие вузы за рубежом. Обучение там бесплатное. Да-да, бесплатное. И для финнов бесплатное, и для нас. Для всех. Нужно быть готовым платить за жилье и за еду во время учебы — и тогда можно задаром получить очное образование, которое признается во всем мире. Важно знать английский (не все, но многие курсы у финнов идут на английском).
В 2014 году шли разговоры о переходе на платное обучение иностранцев из-за пределов Евросоюза — пока пронесло, отказались от этой идеи.
Но до вуза еще дорасти надо, а у меня дочка учится в первом классе, сын в шестом — вот же простой пример того, как все устроено. С них и начну.
В 6 лет финские дети идут в подготовительные классы при школах. Такой учебный год — самый простой, больше похожий на садик, без уроков, с играми, рукоделием и частым гулянием на свежем воздухе. Сама подготовительная школа с 8.15 полдня бесплатная, а дальше продленка до 17 часов за деньги (у нас было 158,4 евро в месяц). Большинство родителей выбирают этот вариант, потому что куда денешь ребенка в середине дня? Сложно представить себе работу до обеда, после которой ты сможешь сидеть дома с детьми.
В первом и втором классе продленка дешевле — 120 евро в месяц (дальше есть не всегда). Но туда надо еще успеть записаться: мы как-то опоздали с сыном в школьную группу продленного дня и пришлось записываться… на детскую площадку! Площадка была через пару кварталов от школы, при ней был домик, вполне современный, с вешалками для верхней одежды, туалетами, большой комнатой со столами, стульями, игрушками, бумагой и карандашами — можно было проводить время и внутри. Но обычно дети находились именно на площадке, в сопровождении пары взрослых педагогов.
Один прием пищи в финской школе бесплатный. Назовем его «обед», хотя столовая одна, и расписание составляют для параллелей. У сына сейчас в школе «обед» начинается в 11 — и домой в 15 или в 16 часов он приходит голодный. Еда — хм, как сказать… Разная бывает еда. Я слышу всякие отзывы. Но в этом школы не выделяются из сложившихся правил финского общепита (о котором я еще расскажу в отдельной главе). Важно то, что еда все-таки бесплатная и организованная: родители могут быть уверены, что ребенок в школе поел. Мэр Хельсинки Эва-Рита Сиитонен гордо рассказывала мне в интервью:
— В Финляндии уже 60 лет детей в школах кормят горячей едой, так что маме не нужно оставаться дома и готовить для ребенка. Я думаю, это больше способствовало участию финских женщин в рабочей жизни, чем какие-то политические демонстрации.[11]
Уроки в первом классе идут с 8:15 до 12:15 или 13:00. У сына-шестиклассника учеба начинается в 8:30 или в 9:15 — а заканчивается попозже, то в 13:30, а то и в 15:30.
У финских школьников два выходных в неделю (суббота и воскресенье), и внутри учебного года у них много каникул: осенние, рождественские, «лыжные» (в феврале), пасхальные и самые большие — летние, они длятся два месяца. У финнов нет единой даты начала учебы вроде нашего 1 сентября: новый учебный год начинается вместе с осенним холодом и дождями во вторую неделю августа. Церемоний в стиле «Здравствуй, школа!» по этому случаю ни для «подготовишек», ни для первоклашек не проводят — и это кажется странным для такой церемониальной страны. Да, Финляндия — страна церемоний, но не страна торжественности. Пышно и громко — это точно не про финнов. Во всем простота и сдержанность. Практично. По делу. Надо учиться — пришли и учимся.
В Финляндии ребенок обязан пойти в первый класс осенью того года, в котором ему исполняется семь лет. Сын у нас в Берлине влился в школьную систему раньше (так получилось), и после переезда в Финляндию оказалось, что по финским правилам ему по возрасту надо идти во второй класс, хотя в Германии он во втором классе уже отучился. Никакие наши доводы школа не приняла — мальчишке пришлось второй раз учиться во втором классе.
Перед началом учебы устраивают специальное родительское собрание. Рассказ о конкретном ребенке там не услышишь — это никогда не происходит при других родителях, только тет-а-тет (15-минутные встречи родителей каждого ученика с учителем устраивают в определенный момент в учебном году). На общем собрании в середине года могут упомянуть чью-то проблему или какой-то конфликт, но опять же не назовут имен.
В беседе для всех говорят о программе, о каких-то школьных мероприятиях, дают установки — что важно для родителей в этом году. У нас, родителей первоклассников, собрание началось с того, что каждого попросили встать, представиться и в двух словах рассказать о своем ребенке.
Такое единение собравшихся — типичная для финнов вещь. Любой коллектив как бы сплачивают, дают участникам ощущение чего-то общего. Именно это я имею в виду под «страной-компанией».
Вот другой пример командного духа: собравшись вместе, финны нередко поют. Не во время застолья (это наша традиция, тут я ее редко встречаю) — а в гораздо менее очевидных местах. Например, в церковь люди ходят редко, но раз в год, на Рождество, большинство туда заглядывают. Так вот, собрался народ на рождественскую службу, все расселись по скамеечкам — и спели заодно пару церковных гимнов. Или пришли родители на концерт самодеятельности, который ученики устраивают в школе, а там один из номеров — песня. Всем зрителям раздают листочки с потами и словами, какая-нибудь ученица садится за фортепьяно — и люди натурально распевают все куплеты!
Будем в коллективе, мы вместе — это прививается со школы и потом всячески поддерживается у финнов на протяжении всей жизни. Так человек проникается ощущением, что вся страна — одна команда. Не на спортивном стадионе, а в быту, для всех, вне зависимости от вкусов и привычек, такое проявление патриотизма нам малознакомо, поэтому скорее сравню его с корпоративным духом. Страна как одна компания.
Так вот, школьное собрание. Родителям первоклассников, среди прочего, раздают памятки (это, как мы помним, у финнов на каждом шагу, можно и в Интернете посмотреть). Моя жена рассказывает, что было важного в памятке для нас: «Подбадривайте своего ребенка. Следите, чтобы у него был организованный ритм жизни, обеспечьте ежедневно пять приемов пищи и хотя бы раз в день ешьте всей семьей. Расспрашивайте ребенка о том, как идут дела. Отслеживайте, чтобы его в школе не травили одноклассники».
Школ в стране много, второй смены нет и в классе обычно занимается человек двадцать. Говорят, что Финляндия высоко ценит образование, и видно это как раз на таких примерах: здания школ в хорошем состоянии, нужен ремонт — делают ремонт, с родителей деньги на это не собирают. Вот у сына сейчас ремонтируют в школе спортзал. Прошлый ремонт был совсем недавно, во время каникул, но что-то там не получилось, и в середине года затеяли его снова. Директору радость, учителю физкультуры наверняка головная боль (с каждым классом он ездит в крытый спортивный центр на сдвоенный урок), но недофинансирования школы точно нет.
Оснащенность школ разная, но определенный минимум, например компьютеры, везде есть. Мой сын с завистью смотрел на видеоматериалы, которые я снял в трех часах езды от Хельсинки, в глубокой финской провинции — там ученикам на уроке географии раздали айпады и они вместе искали по координатам здание своей школы на Google Maps. Однако такие роскошества все-таки не у всех.
И вот я читаю историю в местной прессе: учитель в каком-то поселке обратился к местным представителям бизнеса за помощью — так бизнесмены скинулись и купили для школы айпады.
Тут же в газете замечаю результаты научного исследования: обучение с айпадами более эффективное. Да кто бы сомневался.
У школ есть значительная автономия, и программы могут отличаться. Мой сын учится сейчас в школе, в которой больше внимания уделяют гуманитарным предметам и особенно языкам (принимают туда только со второго класса и со вступительным экзаменом).
У нас был разный опыт с финскими школами. Я не скажу, что все они идеальные — ту, где сын учился поначалу, вспоминаю с тихим ужасом — и учителя нам не нравились, и одноклассники были явно не того круга, что наш сын. Но ведь есть что-то присущее всем финским школам. И хорошим, и не очень — какой-то финский подход к школьному образованию.
Финны часто говорят о том, что создают ученикам мотивацию и что за теми остается свободный выбор. Ученики одеваются как хотят, школьной формы нет. В старших классах они вольны выбирать предметы и, соответственно, экзамены.
Вообще здесь другое отношение к дисциплине. Кого-то из педагогов любят больше, кого-то меньше, но грозности, ужасности в образе учителя или директора совсем нет. Очень редко случается, чтобы учителя на учеников кричали. Совсем нет в школе муштры, нет жесткости. Так сказать, образование без стресса. Я бы добавил: образование без напряжения и — без конкуренции.
Ольга Милосердова, работающая в школе в финском городе Лаппеенранта, может сравнить свой нынешний опыт с опытом работы в российской школе. На съемках она объясняла мне разницу между двумя школьными системами так:
— Мне кажется, в Финляндии учитель преподносит материал в более свободной манере. И всегда приветствуется диалог учителя с учеником. Школа меняется, и в России тоже, но здесь этот диалог все-таки свободнее. Его больше, чем на уроках в России.[12]
На индивидуальных встречах с родителями учитель отзывается об ученике, но очень осторожно, вежливо и мягко. В конце года учитель явно не по шаблону пишет на каждого многословную характеристику.
Дневников в школе нет. «Але, привет, че по математике задали?» — кто из родителей не слышал, чтобы ребенок так звонил приятелю! А просто нет одного-единственного места, куда нужно записывать, что сделать к следующему уроку, — ученики обычно отмечают это прямо в учебнике или в тетради. Не отметил, забыл — начинаются те самые созвоны.
Учебники школа выдает бесплатно, в них можно и нужно рисовать, писать, черкать, обводить кружочком — половина работы делается прямо на странице учебника. В младших классах в учебниках есть постоянные герои: у дочки сейчас в первом классе учебник математики начинается не с цифр и не с каких-нибудь рисунков яблок и груш.
Учеба — это игра, и первым делом ученику рассказывают, кто в этой игре действующие лица. На странице — картинки с лицами членов некоей семьи — мама, папа, двое детей. Двое знакомых семьи, а также кошка и собака. Большинство примеров в учебнике потом строится на опыте этой большой компании: один другому дал того и того, потом забрал сколько-то, потом будут умножать, делить и так далее.
Теперь, собственно, о предметах. Вот что изучают в первом и втором классах: финский язык и литературу (вместе), математику, окружающий мир, светскую этику или религию (в основном родители выбирают религию), музыку, ИЗО, труд и физкультуру. Домашних заданий в это время совсем немного — разве что по математике нужно выполнить несколько упражнений. Вот сегодня дочка вписала в учебнике ответы на сложение и вычитание в 28 примерах.
В третьем классе начинается иностранный язык — финны чаще всего выбирают английский. В четвертом классе факультативно можно начать изучение второго иностранного — французского, шведского, немецкого или русского. Этот ранний интерес к иностранным языкам очень важен! Нам это понятно: мало кто в России не хочет, чтобы его ребенок выучил иностранный язык. Но в других странах Европы, особенно на юге, такого культа иняза совсем нет. Да и в Британии, США, Австралии далеко не все учат в школе иностранный язык — это там часто выглядит каким-то капризом. Так что этими амбициями мы с финнами близки.
В пятом классе добавляются «взрослые» предметы: вместо окружающего мира — биология и география (одним предметом), история, физика и химия, (тоже пока совмещенные). Я захожу в комнату к сыну-шестикласснику и прошу его рассказать, что ему задавали по всем предметам в последний раз. По музыке, рисованию, труду и физкультуре домашних заданий почти никогда не бывает, а остальные рассмотрим по очереди.
Английский сын неплохо выучил в британской школе в Берлине, поэтому первым иностранным он взял французский. Последнее задание такое: в учебнике есть французский текст на страницу и отдельно к нему 11 вопросов по-фински — нужно прочесть текст, письменно ответить на вопросы по-фински.
Второй язык у сына все-таки английский. Сейчас (во второй год изучения) они учат прошедшее время глаголов. К следующему уроку нужно написать по-английски шесть ответов на шесть вопросов из учебника, плюс перевести еще пять предложений с финского на английский.
География-биология: повторить пройденную на прошлом уроке тему «Муссоны».
По физико-химии тема урока — «Кислоты и щелочи». Учитель раздал всем по полоске специальной желтой бумаги, с которой дома нужно провести опыты: измерить у разных веществ уровень кислотности pH. Сын выбрал слюну, сок лимона, средство для мытья посуды «Фейри», фанту, кетчуп и жидкость для полоскания полости рта. В Интернете он нашел таблицу цветов, показывающую, как будет меняться его школьная «желтая полосочка», если капнуть на нее разными веществами. Потом в тетради составил таблицу, где указал названия и уровень кислотности — причем нужно написать тот уровень, что ты предполагал, и тот, что оказался в результате. На одном конце шкалы у него оказался лимонный сок, на другом, разумеется, жидкое мыло.
Следующий предмет — религия. Тут нужно прочитать текст о языческих верованиях, существовавших на территории современной Финляндии, и составить в тетрадке их характеристику по пунктам. Смотрю, что сын написал: многобожие, шаманы и ведьмы, идолы, тролли, заклинания, особое отношение к душам умерших, а еще вспомнил финские поговорки, в которых тогдашние верования слышны до сих пор.
Домашнее задание по истории. У них сейчас XV век, надо перечитать текст, который проходили на уроке, — о Кальмарской унии XV–XVI веков (этот союз существовал и на юге современной Финляндии) — и еще прочесть новый текст о жизни крестьян в то же время.
Сразу бросается в глаза оформление учебников, оно как в научно-популярном журнале: каждая страница наполовину заполнена иллюстрациями — фотографиями, рисунками, графическими изображениями. В тексте про унию видим иллюстрацию, изображающую выборы шведского короля, потом фотографию пары тогдашних монет, современные фото сохранившейся Королевской дороги из Турку в Выборг и шведского хоккеиста в полном обмундировании, на груди у него — традиционные три короны.
После текстов даются вопросы, на которые нужно ответить письменно — например: «Почему в гербе современной Швеции три короны?» или «Что такое севооборот?».
Математика. Шесть заданий. Вот одно из них: «Ширина фотографии — 36 см, длина — 24 см. Посчитай, какими станут длина и ширина, если фото уменьшить в 4 раза». Ответ сын уже написал: длина 9 см, ширина 6 см.
Финский язык. Опять затейливо оформленная страница — рисунки типа оригами и ростки бамбука. Тут надо прочесть текст под названием «Китайские игры» и выполнить несколько заданий с наречиями: одни найти в тексте, другие образовать от прилагательных, третьи вставить в нужное место. Последнее задание — вписать пропущенные слова в несколько предложений, и все это по той же теме урока («Китайские игры»). Вот наш с сыном перевод: «Я не знал… игра „камень-ножницы-бумага“… китайская игра. Мне нравится эта игра… в нее можно играть где угодно… когда угодно». И ученик должен вставить в пропущенные места слова — по-русски это слова «что», «это», «потому что» и «и».
Напомню, все это — задания в шестом классе.
Финских школьников не заставляют читать книги. Отдельного предмета «чтение» просто нет — и только на уроке финского языка, среди прочего, дети за год проходят четыре книги (их нужно прочесть, потом написать по ним небольшие сочинения). Литература — вещь факультативная, и тех, кто хочет читать, в начале года заносят в специальный список соискателей «Диплома читателя».
Ученики получают список из 12 «категорий» — юмористические книги, научная фантастика, фэнтези, путешествия, отдельно у сына в прошлом году была категория «путешествия во времени», и так далее. Дают им адрес в Интернете, где по каждой категории можно найти большой список книг (как финских, так и переводных). За год «доброволец» должен прочесть эти двенадцать книг и написать по ним сочинения — а в конце года специальную тетрадочку с отчетом сдают учителю. Таким любителям чтения вместе с документом об окончании учебного года выдают «Диплом читателя» с оценкой. Мы с сыном, конечно, читаем и русскую литературу, но это уже не школьная программа, (мы еще российскую историю и географию учим, а куда деваться? В финской школе таких подробностей нет.)
«Диплом читателя» в пятом классе получили (кроме сына) только несколько девочек. От многих финнов я слышал, что девочки, мол, конечно, учатся лучше. Мне всегда казалось, что школьные успехи не зависят от пола — и когда я сам учился в школе, вот уж точно не было явного разделения на отличниц-девочек и так-себе-мальчиков (в десятом классе золотые медали вместе со мной получали и те, и другие).
Но, по статистике, в Финляндии девочки и правда учатся заметно лучше мальчиков! В знаменитом международном тестировании школьников PISA среднее количество баллов, которое набрали финны, было 529. Но это среднее число, а если посмотреть отдельно, то средний балл у девочек был 543, а у мальчиков 516!
И еще замечу: система современного финского образования создавалась в стране мононациональной. Этим она сильно отличается от многих других — и потому не всюду ее можно перенять. В последних результатах PIS А у финнов была одна всерьез отстающая группа — иммигранты первой волны. В среднем их уровень оказался на два класса ниже, чем у остальных учеников-финнов. Это показывает, что финской школе нужно меняться, иначе знаменитое равенство возможностей останется только на бумаге. Хотя проблема пока небольшая, ведь иммигрантов в стране совсем немного.
Вернусь к школьной программе. В седьмом классе в нее добавляется второй государственный язык (шведский) и домоводство — там мальчики вместе с девочками учатся готовить. На девятом классе базовое образование заканчивается, и следующие три года сильно отличаются в зависимости от того, где учится человек.
Теперь невероятная новость про домашнюю работу: за нее в финской школе никогда не ставят оценки! Я к этому до сих пор не могу привыкнуть. Сделала дочка все по математике — на следующий день спрашиваю ее: «Что сказали? Все правильно?» «А учитель не смотрел». Свобода. Сделал, не сделал — получается, это важно только ученику (и его родителям). Я спрашиваю знакомую финскую учительницу Лиису Тайвалкоски:
— Как же вы видите, кто сделал уроки, а кто нет?
— Я говорю с учениками в начале урока на тему домашнего задания — и сразу становится ясно, кто разбирается, а кто нет.
И все!
Правда, с не сделанными уроками долго не погуляешь — рано или поздно учитель замечает, что ученик злоупотребляет свободой (или случайно что-то не сделал). У нас с обоими детьми случалось так, что вдруг до конца недели надо было выполнить сразу много заданий. Что такое, откуда взялись? Оказывается, что-то ребенок не записал, что-то не доделал — а никто и не заметил. И вот сидим, человечек делает, я морально поддерживаю и иногда помогаю, если это нужно.
Первые четыре года в школе оценки не ставят. «Я и так знаю, кто как учится», — замечает знакомая учительница. В пятом классе сыну, наконец, начали ставить отметки, и выяснилось, что высший балл здесь не привычная нам пятерка, а десятка.
Когда сын приносит домой проверенные контрольные, у меня в голове включается «обменный пункт»: 10 — это наши «пять с плюсом», «молодец», «блестяще». Такую оценку дают редко, и рассчитывать на нее каждый раз бессмысленно, учитель так постоянно делать не будет.
9 — это просто «пятерка», 8 — «пять с минусом» или «четыре с плюсом», когда могут быть мелкие недочеты, но общий уровень работы хороший. 7 или 6 — уже не очень, это «четверка», «четверка с минусом» или даже «трояк». Ниже оценок я не встречал — сын старается, но думаю, их и правда редко ставят. И если в нашей школе фактически есть четыре оценки (5, 4, 3 и 2), то у финнов их шесть (10, 9, 8, 7, 6 и 5). Формально есть и «4» (вроде нашего «кола»), но одна финская учительница призналась мне, что директор просил их не ставить «4», такие оценки плохо влияют на репутацию всей школы.
Второгодники (не такие, как мой сын, а настоящие) редко, но случаются. У дочки в классе после подготовительной школы ученика не взяли в первый класс — отправили в особый «коррекционный», чтобы в первый он пошел через год.
— Почему? — спрашиваю я ее.
— Он шумел, всем мешал, и у него не получалось выучить буквы.
«Мальчик закончит школу на год позже — а что с армией?» — был бы первый вопрос российских родителей. У финнов армия тоже обязательна, но время начала службы не жесткое, может подождать (чуть подробнее расскажу в главе «Соседи»).
В конце года на общем с родителями собрании ученикам в конвертиках вручают свидетельства об успеваемости — учитель никогда не сообщает оценки публично. «Конечно, мы потом показываем оценки друг другу, — соглашается сын. — Но это мы сами, а не учитель». «При оценивании школьника его не сравнивают с другими учащимися, — читаю в справочнике для родителей, изданном в одном финском городе на русском языке. — Оценка успеваемости, прилежания и поведения учащегося проводится в сопоставлении с целями и задачами, обозначенными в учебном плане или в индивидуальной учебной программе ученика».
«Послушай, — как-то спросил я сына, — но если устно отвечать, у доски, ведь учитель должен сказать, что он ставит за ответ?!» «А нас к доске раньше и не вызывали, — смеется сын. — В Финляндии столько интровертов, что, если попросить кого-то выйти и говорить перед всем классом, многие испугаются и будут бормотать — бу-бу-бу — никто ничего и не услышит!» Сейчас, в шестом классе, они все-таки отвечают вслух, но оценок за это так и не получают.
Скрытность с оценками понимается в финской школе как индивидуальный подход и защита личного пространства — но я бы добавил, что это и явное подавление личной конкуренции. Мы одна команда, не отрывайся от коллектива — помните, да? Соревноваться с другими школами по итогам года — это можно. Играть с ребятами из своего «А» и косо посматривать на «бэшников» — тоже да. Но конкурировать между собой, внутри коллектива, — это в финской школе не культивируют.
В старших классах оценки одноклассников перестают быть тайной, но «лучшим» ученика все равно не назовут — скорее скажут, что у него «очень хорошая» работа. Учительница Лииса Тайвалкоски объясняет: «Финны считают, что тут нечем гордиться. Нужно быть скромнее». Да уж, этот комментарий подходит к любой ситуации в Финляндии. «Отстанешь — поможем, вырвешься вперед — притормозим», — кажется, так выглядит школьное воспитание по-фински. Не отрывайся от коллектива. Не мечтай о том, чтобы стать самым лучшим. Будь хорошим, как все.
И только обобщенные оценки выпускников в конце года сравнивают в газетах — так формируется общенациональный образовательный рейтинг, и люди знают, какая школа лучше.
Очень удобное правило финской школы — «три дня по болезни». Смысл его в том, что приболевший ребенок может до трех дней оставаться дома без медицинской справки (надо только обязательно сообщить об этом учителю). При легкой простуде или в том непонятном состоянии, когда ребенок то ли болен, то ли просто не выспался и жалко его мучить, — мы действительно иногда оставляем детей дома. Если это среда, четверг или пятница — получается, ребенок может не ходить в школу и пять дней (захватив выходные).
Сообщаем об этом учителю по Интернету — у финнов давно прижился знакомый некоторым в России «электронный дневник». Каждому родителю дают логин и пароль для входа на интернет-страницу, и внутри системы можно увидеть расписание уроков, написать письмо учителю, прочесть какие-то объявления для всех. В доинтернетную эпоху ученик носил в рюкзаке нечто вроде дневника, где были не расписание и не отметки, а как раз сообщения от учителя родителям и наоборот.
«Представьте, каков удар для родителей, когда ребенку исполняется 18 лет, и ты больше не имеешь доступ к этой интернет-системе. Все, он стал взрослым! — рассказывает мне мама двоих бывших школьников Эйлина Гусатинская. — А ребенок в 18 лет еще учится, и в 19 обычно тоже. И тогда для просмотра интернет-дневника сына мне нужно его разрешение!»
Мне этого ждать еще долго — как говорится, не доросли. Но я знаю, что последние три года (то есть годы обучения в финском лицее) отличаются от предыдущих уже тем, что в лицей берут не всех — оценки должны быть хорошие. Кроме того, меняется ритм: в течение года учеба разбивается на курсы.
Опытная мама Эйлина Гусатинская объясняет: «В старших классах идет „система периодов“: ученики б недель изучают одни предметы, потом 6 недель — другие. Это очень сложно, там нужно родительское внимание». Предмет может продолжаться в следующем «периоде», но после каждых шести недель ученики пишут контрольные. Не думаю, что такая учеба по-прежнему проходит без стресса.
Несколько раз я слышал упреки в адрес финской системы относительно того, что равенство учеников — это и минус. Здесь помогают слабым, но не дают лучшим вырваться вперед. Но если говорить о среднем результате, то именно в массе своей финские старшеклассники выделяются среди всех европейцев по результатам Международной программы по оценке успеваемости учащихся (той самой, что я упоминал ранее — ее обычно называют аббревиатурой PISA).
15-летних старшеклассников (не отличников, а сразу многих) оценивают по этой программе раз в три года, и финны регулярно выделяются по всем предметам (чтение, математика, естественнонаучные дисциплины и компьютерная грамотность). Они бывали и первыми, и среди первых (их соседи по рейтингам — азиатские школьники из лучших китайских провинций, Южной Кореи, Японии, Тайваня и Сингапура). США, Британия, Россия в таких списках обычно в третьем, а то и в четвертом десятке.
«А в России самым лучшим образованием традиционно считают не финское, а английское», — рассказываю я Крейгу Хьюстону, преподавателю английского языка, живущему в Финляндии. «Частное образование у нас и правда очень хорошее, но оно дорогое — отвечает он. — А у финнов речь идет о том, что бесплатно и что для всех». Равенство, как и было сказано.
Итак, не считая подготовительного класса, финский ребенок учится в школе девять лет — это «основное общее образование», по сроку как и наше. Далее еще три года учатся в «заведениях среднего образования» — профессионально-технической школе, после которой идут работать, или в лицее, после которого поступают в вуз.
Получается, к моменту поступления в вуз человек проучился уже 12 лет, то есть возраст абитуриента — не меньше 19 лет. Но поступать в вуз можно и намного позже, потому что у финнов это право остается в любом возрасте. Временами в вузах встречаются весьма пожилые студенты (знаю русских бабушек-иммигранток).
Обладатели полного среднего образования, то есть выпускники лицеев, получают в знак окончания обучения фуражку. Ничего особенного, такая белая фуражечка с черным козырьком, но у финнов и других жителей Северной Европы вы часто увидите в домах фотографии выросших сыновей и дочерей в этих фуражках — это знак образованности и принадлежности национальной традиции.
Фуражку хранят всю жизнь и надевают ежегодно на Первомай (причем тут Первомай, расскажу в главе о праздниках). Этим трепетным отношением к себе фуражка напоминает нам не аттестат о среднем образовании, а скорее золотую медаль. Только фуражки получают все выпускники лицеев, сдавшие экзамены, — то есть все, кто будет учиться в вузе (выпускные экзамены — они же вступительные, конкурс по аттестатам).
Сегодняшние финские пенсионеры помнят времена, когда в школах учились шесть дней, причем мальчики отдельно от девочек. Нас этим не удивишь, у нас было то же самое. Но можно ли поверить, что в конце 50-х годов финны ехали учиться в вузы СССР? А ведь так было — мама Эйлины Гусатинской, например, так оказалась в Советском Союзе. В Финляндии в то время высшее образование было платным, и позволить его себе мог совсем не каждый.
Свою систему финны поменяли в семидесятые годы: тогда отменилась плата за образование в лицеях и вузах, сильно уменьшилось число учеников в классах, сократились домашние задания, появилась школьная пятидневка, и тогда же сильно повысился статус (и зарплата) учителей. В 2010 году конкурс в финских вузах на получение профессии учителя начальной школы был 10 человек на место!
Я не смог объяснить знакомым финнам, что такое «репетитор». Школьная программа подогнана к вузовской, и готовиться с персональным учителем тут не принято (думаю, еще и потому, что это стоило бы чудовищных денег). Групповые курсы есть, и они недешевые.
Вузовские программы сильно отличаются друг от друга, и обобщать здесь еще труднее: одни российские студенты со смехом рассказывали мне об очень легкой программе, другие, наоборот, жаловались, что учиться тяжело. Важно, что обучение бесплатное, отчислить не могут, и некоторые финские студенты учатся очень долго: академические свободы позволяют выбирать курсы, и никто не гонит работать.
«Финнам-то платят стипендии! Очень даже хорошо, по 500, по 700 евро!» — рассказывает мне одна здешняя студентка из России. У иностранных студентов в Финляндии, конечно, стипендии нет (так и их родители тут не платят налоги). От россиян в качестве гарантии состоятельности финны требуют только справку о том, что на их банковском счете в России есть почти 7 тысяч евро. Это организовать несложно, просветили меня здешние студенты из России: «В принципе, можно взять кредит, положить деньги на счет, взять об этом справку — и кредит отдать. Но все равно студент должен себя как-то обеспечивать. Поэтому без помощи родителей тут не справишься».
Почти в каждом финском вузе встретишь сегодня студента из России. Санкт-Петербург, Ленинградская область и Карелия поставляют их регулярно. Неудобный момент для наших абитуриентов в том, что финские лицеисты заканчивают обучение и подают документы в вузы зимой — чтобы начать учиться осенью. А нашим выпускникам такой календарь не годится, и приходится терять год (чего российские юноши иногда не могут себе позволить — скоро армия). Российские девушки, нацелившиеся на такое образование, тратят год на спецподготовку и язык — учиться в Финляндии придется на финском или на английском (смотря какой курс нужен).
Студентка, поступившая в учебное заведение в финской Иматре, рассказывает мне:
— В мае я получила подтверждение, что меня приняли. Предоставила в консульство документы, оформила годовую визу. Вместе с информацией о зачислении сообщалось про студенческое жилье — в каждом городе есть компания, которая этим занимается. Я написала, что хочу жить в трехкомнатной квартире, то есть с двумя соседями, и мне через месяц ответили, что вот вам такая квартира предлагается, такая-то стоимость, такие-то услуги, я просто написала «да, подтверждаю». В августе приехала, забрала ключ, подписала договор, доплатила там за квартиру и залог отдала.
— Открывали счет?
— Нет, наличкой платила.
Финский студент, конечно, оплатит безналом, но к иностранцам с деньгами здесь отношение терпимое — возьмут и наличные.
В северо-западном регионе России существует целый бизнес по оформлению документов для учебы в Финляндии, хотя ничего сложного там нет, если внимательно прочитать правила и списаться с вузом, — так признавались мне те, кто пользовался услугами этих компаний и уже начал учиться.
У финнов информация централизована, и на нескольких сайтах можно более-менее все выяснить. Про учебу можно почитать на www.studyinfinland.fi, www.admissions.fi и www.universityadmissions.fi, а с помощью www.hoas.fi можно найти жилье в столичном регионе страны.
Система оценок в вузе основана на «баллах», или «кредитах». Чтобы пройти весь курс обучения, нужно набрать их, скажем, 210 — вот студент и получает «кредиты» за определенное число учебных часов, за практику, за написание диплома. В зависимости от усидчивости и старания можно потратить на собирание кредитов два года, а можно и шесть лет — были бы деньги на жизнь.
«В принципе в университете помогают, но возиться с тобой не будут, — рассказывают мне студенты. — Никто не будет говорить, почему ты на учебу не ходишь, всем все равно». Вот такая она, свобода финского образования. Но будьте готовы и к индивидуализму финских Студентов: «Они такие люди, у которых не спросишь напрямую „дай конспект“, потому что это их работа и они скажут что-то типа „надо было самому писать!“. Хотя если попадешь в хороший класс — будут нормальные».
Чтобы доказать копипаст из Сети, университетские преподаватели пользуются системами поиска плагиата (www.urkund.com, turnitin.com) — с их помощью находят текстовые соответствия в Интернете. В университете Хельсинки пока проверяют не каждую работу — исходят из того, что опытный университетский работник заметит, что студенческий текст выглядит не своим.
«Читаешь работу, и с нового абзаца вдруг меняется стиль, появляется интонация опытного исследователя — это же бросается в глаза! — рассказывает мне доцент университета. — Несколько лет назад, когда правила еще не были прописаны, я заподозрила несколько случаев плагиата и проверила работы с помощью системы поиска, которую тогда тестировали в университете. Действительно нашла заимствования в нескольких текстах, у одной девушки их было процентов 40! Написала тогда каждому студенту письмо по электронной почте. Реакция была одинаковая: они немедленно извинились и объяснили, что не знали, как нужно оформлять в работе заимствования. Девушка, у которой их было 40 %, больше не приходила на мой курс. Я видела, что на следующий год она опять записалась ко мне — но так и не пришла. Стыдно, наверно».
Сейчас в главном финском университете правила для таких ситуаций прописаны в деталях. Преподаватель не вправе просто пожурить студента и не принять работу: он обязан сообщить все обстоятельства своему непосредственному начальнику, а тот уже примет решение. Если чужой текст обнаружен в дипломной работе — студента не допускают к защите, новый диплом можно защитить только через определенное время. «По новым правилам действовать пока не приходилось, — признается преподаватель. — Студенческий плагиат — это все-таки не частая вещь».
Правда, изобретательные студенты нашептали мне пару хитростей. Если книга существует только в печатном варианте и человек лично перепишет из нее текст в свою работу — компьютерная программа поиска интернет-соответствий ничего в Сети не найдет. И если студент сам переведет отрывок из какого-то источника на иностранном языке — тут его тоже никто не поймает. Но это ж как надо знать язык, чтобы переводить в объемах, достаточных для студенческой работы!
Как раз о языках подробнее — в следующей главе.
Как говорить
«Пухутко энглантиа» — самая ненужная фраза в Финляндии. Означает она вопрос «Вы говорите по-английски?» («Puhutko Englantia?») — и ответ понятен: да. Да, говорят по-английски. Все говорят. Везде. В магазинах, в отелях, в справочной, в службе такси, в ресторане, в школе, в садике, в поликлинике, в полиции, в церкви, в автосервисе.
Были у меня два неожиданных случая: официантка в затрапезном ресторане во глубине финского озерного края призналась, что никак. И некоторые (не все) оленеводы, которых мы снимали в финской Лапландии, тоже смутились в ответ на такой вопрос. Это непросто — найти здесь человека, который действительно ответит «эй» (то есть «нет»). Уж по крайней мере скажет «вяхан» («немного»).
Мы маленькие, мы далеко, никто наш трудный язык учить не будет, и чтобы добиться большего, мы должны сами выучить мировой язык — при мерно так это ощущают финны. Страна-остров, где никому не придет в голову провозглашать свой особый путь. Финны — адепты глобализации посильнее великих держав, и отношение к английскому языку лучшее тому подтверждение.
Даже если вы знаете пять слов по-английски — употребляйте их в Финляндии смело. Ваш собеседник тоже может быть не силен в этом языке, но он знает, что иностранец уж скорее выучил английский, чем финский. К тому же для вас обоих это не родной язык — так общаться проще и понятнее. Правильное склонение и безупречное произношение в быту мало кого волнуют, здесь к языку практичное отношение. В некоторых магазинах продавцы прикрепляют себе маленький значок с британским флагом, чтобы туристы не стеснялись и сразу обращались к ним по-английски. Но и если нет флага — пробуйте.
Финские школьники с третьего класса изучают иностранный язык, причем большое внимание уделяется разговорному. По финскому телевидению английский слышен чуть ли не чаще, чем родной: свое телепроизводство небольшое, а среди покупных фильмов, сериалов и программ особенно много англоязычных.
Телевизор не так гонится за рейтингами, как у нас: из трех основных каналов два живут без рекламы (это общественное телевидение, функционирующее за счет всего населения). Все иностранные программы, кроме мультфильмов для самых маленьких, давно и уверенно титруют по-фински, а звук остается «родной», иностранный.
Если в компании оказывается хоть один человек, не говорящий по-фински, все автоматически переходят на английский. Очень впечатляет! Это не только на вечеринках или на деловых переговорах. Скажем, приходим с женой в садик или школу поговорить о нашем ребенке. Жена могла бы с преподавателем обсуждать все по-фински и мне переводить, пока я хлопаю ушами. Но нет — воспитатель просто переходит на английский и обсуждаем мы все втроем.
Товарищ приехал из Москвы с семьей, и его маленькая дочка на детской площадке искренне не могла понять, почему вокруг говорят на незнакомом языке. Мы смеялись, конечно, — в самом деле, где бы она раньше услышала нерусскую речь? Финляндия, пусть и с крохотными нацменьшинствами, напоминает мне этим Северный Кавказ, где в Нальчике, играя во дворе, мы говорили между собой по-русски, но если мальчика-кабардинца звала бабушка, он переходил с ней на кабардинский и никто не вздрагивал.
Неродная речь рядом — для финна это нормально, так сложилось очень давно. Последнюю тысячу лет на южном и западном побережье здесь говорят на двух языках, на финском и на шведском (шведоязычных граждан в стране сейчас 5 %). Оба эти языка имеют статус государственных, и звучащий «другой» язык не воспринимается финном как угроза.
На дорожных картах и указателях в Южной и Западной Финляндии можно заметить по два слова, как раз по-фински и по-шведски. Временами это помогает — так было у нас с указателем «Centrum», обозначавшим направление в центр города. Но временами двуязычие запутывает непосвященного человека, потому что слова совершенно разные — поди пойми, что обозначают они одно и то же. Названия городов Helsinki и Helsingfors, Turku и Abo, Porvoo и Borga хоть можно заранее проверить на карте. А то едешь в машине в поисках улицы или микрорайона, который тебе назвали знакомые, и ищешь слово Tapiola, а на глаза попадается Hagalund. Ничего общего? Оказывается, это одно и то же. Программа Google Maps, которой сейчас многие пользуются, может предложить только шведский вариант названия адреса: для американцев, похоже, одна абракадабра не отличается от другой.
У надписей на дорожных указателях есть своя логика: если шведское название написано над финским, значит, в населенном пункте больше шведоязычных финнов, если под — значит, их меньше, если написано только по-фински — шведоязычных жителей тут вовсе нет. В Лапландии на дорогах пишут по-фински и по-саамски.
Со шведско-финских семей здесь началась уверенная практика воспитания двуязычных детей. У мамы один язык, у папы другой — как им быть с ребенком? Очень просто: мама продолжает говорить с ребенком на своем языке, а папа — на своем. Человечек с первых слов ассоциирует язык с отдельным родителем. Еще не зная названия языков, он понимает, что есть «мамин язык» и «папин язык».
Единственное и очень простое правило для родителей — никогда, ни под каким предлогом не переключаться на «не свой» язык в общении с ребенком. Тот может сам это сделать — не зная правильного слова, например. Если постарше — из принципиальных соображений или просто капризничая. Но надо оставаться «в своем языке», и ребенок привыкнет. Я так уверенно об этом говорю, потому что это языковая среда у нас дома. «У тебя дети на каком языке говорят?» — спрашивали меня поначалу знакомые. «С кем?» — уточнял я. Потому что с мамой они говорят по-фински, а со мной по-русски. Между собой мы с женой говорим по-английски. Если общается сразу вся семья, каждый выбирает язык в зависимости от адресата. Слушавший и не понявший может уточнить. Со стороны выглядит сумасшедшим домом, но мы привыкли.
Английский язык дети в Финляндии в любом случае слышат рано. Как минимум в День рождения малыши поют вместе со взрослыми обязательное «Happy Birthday to You» сначала по-английски, потом по-фински. Если в компании есть дети, говорящие на других языках, то и на тех языках поют. Я же говорю: соседство языков здесь не выглядит странно. Смартфон могут купить ребенку уже в младшей школе, ролики на Ютубе за редким исключением он будет смотреть не на финском, а на английском (так выбор несравнимо больше).
Английский сближает нас с Финляндией не меньше, чем общая граница или экономика. Студентка финского вуза Ольга Евдонина из Кировска Мурманской области признается мне: «Я очень боялась, что мне будет сложно понимать английский. А оказалось — это вообще не проблема, потому что для учителей это тоже не родной язык. Они разговаривают, бывает, хуже студентов, так что это очень легко понять».
Научные работы по-английски финны пишут уже давно, у таких работ выше индекс цитируемости. Я встречал статистику, что в той же Школе бизнеса диссертации по технологическим дисциплинам в 99 случаях из 100 сейчас англоязычные. Похожая ситуация и в других науках. Не уверен, что это хорошо для финского языка — но куда деваться? К тому же английский и нужен, и моден, тут уж хочешь не хочешь приходится подстраиваться.
На улице вы легко можете увидеть рекламу только на английском. Нынешний слоган McDonalds (в России это «вот что я люблю») не переводят на финский — здесь он по-прежнему «i’m lovin’ it». Развешанная одно время на всех остановках реклама сахара показывала ягоды со словами «Need you sugar». Все ж понимают.
Финский рождественский дед Йоулупукки, конечно, говорит и по-английски (я еще расскажу про него в главе о праздниках). Прошлой зимой пресса цитировала его помощников, которые были очень довольны англоговорящими туристами из России! Правда, не взрослыми, а детьми. «Последнее время у российских детей хороший английский, — говорили они журналистам. — Приятно видеть, что дети помогают с переводом своим родителям. Йоулупукки очень уважает взрослых, которые заботятся о том, чтобы их дети учили иностранные языки». Вроде сказочки и шуточки — а ведь это две национальные традиции в одном флаконе: и празднование Рождества, и изучение английского.
В рядовом бассейне объявления на стенах «помойтесь в душе перед плаванием» или «перед заходом в сауну снимите плавки» будут написаны по-фински и по-английски. В спортивном центре указатели мест тренировок, раздевалок и прочего — тоже часто на двух языках. В аптеке, если я прихожу с рецептом и со мной общается провизор, на мой вопрос по-английски он и отвечает по-английски. Потом сходу переводит, распечатывает и приклеивает на упаковку лекарства инструкцию по применению тоже по-английски.
В телефонной службе банка, компании мобильной связи, страховой компании в самом начале звонка вам предоставляют опцию «if you wish to have service in English, press two», то есть «для обслуживания на английском языке нажмите два» (или «один», или «три», у кого как).
Банковские и прочие выписки, оповещения, договоры мне тоже приходят простой и электронной почтой на английском — финские компании в самом начале ставят меня в явно существующий раздел «англоязычных клиентов» и дальше все обслуживание с их стороны автоматически идет на этом языке. Это такое облегчение, например, после Германии, где найти в службах сервиса англоговорящего специалиста можно, но после долгих усилий и потери времени.
При этом помните: страна-остров. Интернет-сайты, службы по работе с клиентами в государственных и частных компаниях есть и англоязычные — но иметь дело там придется не с иностранцами, а с местными, а иногда это принципиально. Нам не удалось найти приличную англоязычную школу для детей (где все учителя были бы носителями языка). Мне в Финляндии не хватает обыкновенного Би-Би-Си по радио и хотя бы одного независимого бесплатного англоязычного новостного локального сайта вроде тех, что легко находятся в Германии, Швеции, да и в России. Укороченные англоязычные версии есть только у главной газеты и общественного телевидения — а это информация дистиллированная. Интернет-форумы экспатов по финской тематике скудные, с континентальной Европой не сравнишь. Здесь много англоговорящих, но мало англоязычных.
Обратная сторона у всепроникающего английского тоже есть. Попробуйте в магазинах, в сервисе заговорить с финнами по-фински. Удивительно, но люди не поддерживают такой разговор — сразу переходят на английский. «Если чуть-чуть слышат акцент — они тут же стараются подсунуть вам этот английский, — сетует Эйлина Гусатинская, сама хорошо говорящая по-фински. — Например, у моего мужа с устным финским тяжело, потому что все на английском хотят говорить. Финляндии нужно научиться снисходительнее относиться к людям с акцентом, потому что иначе невозможно. Один профессор немецкого языка, переехавший в Финляндию, говорил, что самая страшная линия Маннергейма — это финский язык, ее не перейти».
Мне о финском языке рассказывать как-то неудобно: за 13 лет брака я фраз нахватался, но ни в коем случае не скажу, что говорю свободно. С моим ритмом жизни и работой в России у меня пока не нашлось времени на систематическое изучение языка. Хотя несколькими наблюдениями поделюсь.
Ощущение, что наш язык недоступен для иностранцев, — это то, что снова неожиданно сближает нас с финнами. Я несколько раз слышал это изумление от носителей других языков, мол, у тебя дети говорят по-русски и по-фински? Ну надо же, еще китайского не хватает — ведь они самые сложные!
Но на «самом сложном» языке финны говорят именно так, как пишут. Видите слово «lentoasema» — так и произносите «лентоасема». Понять, что это значит, уже труднее (это «аэропорт»), но произношение будет правильное. Еще финны все слова произносят с ударением на первый слог, никаких правил запоминать не надо. И одна редкость: некоторые финские женщины по-особенному говорят «да», по-фински это звучит как «йо». Знаете как? Не на выдохе, а на вдохе. Попробуйте, это совершенно незабываемо.
Наша гордость по поводу исключительно сложного русского языка на фоне финского как-то меркнет. Поди пойми, какой из них сложнее. Знаменитая фраза «да нет, наверное», от которой, говорят, у иностранцев взрывается мозг, существует в таком же виде по-фински: «ei kylla varmaan». «Россия» по-фински не Раша, не Русланд, и не Рюсси, а «Веная». «Русский» — «веняляйнен». Услышите это в речи местных, говорящих между собой, — хоть будете знать, может, вас обсуждают.
Финны словно специально переделывают известные всему миру слова — наверное, чтоб никто не догадался. «Футбол» по-фински — «ялкапалло» («ступня»+«мяч»), а компьютер — «тиетоконэ» («знание»+«машина»). Вам кажется, во всех языках «мама» звучит похоже? Ничего подобного, по-фински она «айти». А «папа» — «иси».
Ладно, хватит — ведь и финнов наверняка удивляет какая-нибудь «нелогичность» или «неправильность» русского языка, о которой мы и не подозреваем.
Однажды я снимал курсы русского языка при Российском центре науки и культуры в Хельсинки. Одним из учеников там был адъюнкт-профессор Киммо Сарье. С трудом справляясь с нашими глагольными формами, он рассказывал о том, что много лет учит язык, посмеивался, называл такие уроки мазохизмом. Но при этом сказал интересную вещь:
— У меня много русских друзей, к тому же Россия наш сосед. Для финской национальной идентичности очень важно немного знать и понимать русский язык. Это один из элементов финской традиции.[13]
В самом деле, ведь страна больше ста лет была в составе Российской империи (108 лет! Теперь уж не забуду!). Национальная культура возрождалась как раз в то время, когда Финляндия еще была Великим княжеством. Да и основатель современной Финляндии Маннергейм говорил по-русски и был женат на русской. Наш советский период все-таки сильно помешал естественному интересу финнов к соседней России и к русскому языку.
- Я была в стране Суоми…
- Вспоминаю часто:
- Снежный лес,
- И низкий домик,
- И девчонка — Аста.
- Она была глазаста,
- Ходила в теплой блузке
- И только слово «здрасте»
- Могла сказать по-русски.
Это стихи Агнии Барто 1967 года — и тогда русский в Суоми никому не был нужен (разве что специалистам по внешней торговле). Теперь русские — главные туристы, и юго-восточная часть страны, куда ближе всего ездить нашим, уже лет пятнадцать подстраивается под русскоязычных клиентов.
Пять лет назад финны даже заговорили о том, не стоит ли в этом регионе заменить обязательный шведский в школах на обязательный русский. Идея развития не получила: по здешним законам, служащие госсектора обязаны знать оба государственных языка (финский и шведский), и от шведского отказываться никак нельзя. Но на рынке конкретных регионов знание русского помогает сегодня найти работу, рассказывала мне жительница приграничной Лаппеенранты:
— Я точно вам могу сказать, что молодые люди, которые владеют русским языком, намного легче нашли рабочие места в Лаппеенранте. А тем, кто не знал русского языка, — было намного сложнее.[14]
Отели, музеи, магазины в Финляндии все больше нанимают людей, говорящих и по-русски. Инструкции, памятки, справочники потихоньку обзаводятся русскоязычными версиями. Планировать поездку на городском транспорте в Хельсинки можно по-русски на www.reittiopas.fi. Мне домой приходит бесплатный телефонный справочник «Желтые страницы» — теперь в нем есть отдельный индекс по-русски. В Интернете работают несколько уважаемых финских сайтов с информацией на русском языке: для местных www.infopankki.fi, для туристов www.visitfinland.com.
Когда я иду с детьми по улице в Финляндии, они могут отпустить комментарии по-русски о тех, кто идет рядом. Но в финском магазине или в ресторане я прошу помнить, что люди могут их понять — да и вообще лучше быть повежливее.
Если внимательно вслушаться в финскую речь, заметишь заимствованные словечки — тут явно от нас «da», «njet», «mesta», «sontikka», «holatna» (хотя это все жаргон или диалекты). Но «smetana» и «borssi» уже знает каждый. Еще говорят «seljanka» (в смысле суп). В названиях некоторых ресторанов и кафе тоже слышен русский: «Блинит» и «Пелменит», «Тройкка» и «Саслик». А вот что-то среднее между русским и финским, но тоже узнаваемо: «Касакка», «Москова», «Цаари». Лишь одно название я нашел совсем нетронутым: «Закуска».
С шипящими финнам трудно, сами они часто шепелявят и не слышат разницу между нашими «ж» и «з», «с», «ш», «щ», «ч» и «ц». Наш язык кажется им полным неразличимого шипения, они даже называют русский «языком семи „с“». Неудивительно, что «шашлык» по-фински превращается в «саслик».
Во время недавней зимней Олимпиады название российского города давалось не всем: я слышал «Соци», «Щоци» и «Соси». Шилову тут нужно быть готовым ко всякому. Однажды заказал такси, назвал себя, а потом, как приехало, сажусь и вижу свою фамилию на табло — «Siilos». С тех пор называю при заказе только имя, его записывают обычно на французский лад, ну и ладно.
Но одно дело жить, как я, одной ногой здесь, другой там — а люди ведь всерьез обустраиваются. Только что приехавшим иммигрантам, как я уже говорил, власти предоставляют бесплатные курсы финского языка. Но это только на год, а дальше надо самому стараться.
«Дело все в том, что самостоятельно изучать язык здесь — дорого», — рассказывает Константин Ранке. Как и я, он проводит много времени в Финляндии, но языка тоже толком не знает. «Обучают здесь хорошо тех, кто официально безработный. Нужно стать безработным, и тогда тебя на первый уровень посылают, потом на второй. И ты идешь согласно этой системе».
У многих иммигрантов, быстро начавших здесь работать, финский остается так себе. Желающие неспешно и бесплатно изучать язык пользуются разнообразными сайтами, больше всего хороших отзывов я слышал о площадке suomesta.ru. Максим Федоров, автор бойких и остроумных заметок о финском языке на сайте телерадиокомпании ЮЛЕ, советует и несколько пабликов Вконтакте: vk.com/public65909410, vk.com/public27642350 и vk.com/puhua.
Но когда иммигрант, живущий в Финляндии, решает получить гражданство — тут уж не отвертишься, не отшутишься и на английский не перейдешь. Чтобы получить паспорт, надо сдать экзамен по финскому языку. Такой экзамен называется YKI, проводят его четыре раза в год, основные правила можно прочесть на официальной странице www.oph.fi/english/services/yki, а потренироваться перед экзаменом по адресу www.yle.fi/java/yki/index.nvl (считается, что эти задания похожи на экзаменационные).
Можно сдать государственный экзамен по девяти языкам (и русский там тоже есть), но большинство сдающих его как раз те, кто нацелился на финское гражданство, и сдают они, разумеется, экзамен по финскому. Грамматика, владение устной речью, аудирование — на многоступенчатую проверку уходит весь день, а потом человек два месяца ждет результатов.
Учебников для этого экзамена нет, но и отличная оценка необязательна: общий балл складывается из пяти оценок, которые, как в российской школе, могут быть «5», «4», «3» или «2» — и отличная оценка в одной категории не так важна, важнее общий балл. О своей занимательной математике рассказывает нынешний гражданин Финляндии Игорь Ким. Первый экзамен он завалил: «У меня было из пяти оценок две „тройки“ и три „двойки“ — не сдал. Когда через полгода я пошел снова — из пяти моих оценок три были „тройки“, и две — „двойки“. Сдал!»
Экзамен успешно сдают до 80 % кандидатов — не такой уж и сложный, оказывается, этот финский язык! А потом с сертификатом о владении языком человек подает документы на гражданство. В 2013 году финский паспорт получили 9292 мигранта. И россиян среди них, кстати, было больше всех — 2058 человек.
Жилье
Финляндия, конечно, не Болгария, не Испания и не Черногория. Россияне покупают тут сравнительно мало недвижимости, потому что: а) это дорого и б) владение недвижимостью не помогает получить вид на жительство. К финскому жилью у нас и отношение другое — это, конечно, инвестиция, но это не второй дом. Скорее место недолгого отдыха, в отпуске или на выходных. «Хорошо иметь домик в деревне».
Ехать до него хочется недолго, поэтому обычная «российская» недвижимость в Финляндии — на приграничных территориях. Где-нибудь в Рованиеми или в Турку никаких русскоязычных покупателей никто не замечает. Иматра, Лаппеенранта, берега озера Сайма — другое дело.
Пик продаж недвижимости клиентам из России (в основном из Санкт-Петербурга) пришелся на вторую половину нулевых годов, тогда до четверти всех покупателей на приграничных территориях были россияне. Из-за них и цены в этих районах были выше, чем в среднем по стране.
В 2008 году наши купили здесь 784 объекта недвижимости — получается, что в том году в Финляндии в среднем заключали по две сделки с русскими клиентами каждый календарный день. Но 2008 год так и остался рекордным, в следующем году продажи россиянам упали почти в два раза и до сих пор и близко не подошли к тому уровню. К тому же наши покупатели стали чаще выбирать Латвию или Эстонию: до них так же недалеко, а цены ниже, с русским языком проще, и вид на жительство получить реальнее.
Летом 2014 года, еще до начала настоящих экономических сложностей в России, сотрудник агентства недвижимости Kiinteistomaailma Хельми Маннинен из финской Иматры объясняла мне ситуацию простыми цифрами: «В 2007–2008 годах в нашем агентстве российские продажи занимали 25 % от всех объектов, а сейчас покупателей из России — процента два».
Маннинен говорит по-русски. Русскоязычные специалисты по-прежнему есть в самых заметных риелторских агентствах — в ОРКК, в Huoneistokeskus, в Kiinteistomaailma — и с ними нужно сразу связываться напрямую, через Интернет к покупке не подготовишься. Полноценных интернет-страниц на русском языке нет ни у этих агентств, ни у главных финских интернет-порталов на тему недвижимости — www.etuovi.com, www.oikotie.fi, www.jokakoti.fi (продажа-покупка) и www.vuokraovi.com (аренда).
С другой стороны, как и с иммигрантами, все относительно: российских клиентов тут вроде бы не много, но первые после финнов владельцы недвижимости в стране именно россияне. В самом деле, какая может быть мотивация у немца, шведа, француза, эстонца покупать жилье в Финляндии? Зачем? Это ж далеко, за морем. А для нашего Северо-Запада это страна под боком, вот она, 1340 км сухопутной границы.
Раз в несколько лет возникают опасения, что финны запретят нам покупать недвижимость. Аргументы не меняются. Во-первых, это «отсутствие взаимности»: мы в Финляндии можем покупать жилье практически везде, а финнам (как и всем иностранцам) запрещено покупать недвижимость в России на достаточно больших участках как раз рядом с границей.
Во-вторых, «сделки с недвижимостью, заключенные россиянами в Восточной и Юго-Восточной Финляндии, оказывают нездоровое влияние на общий уровень цен на жилье и земельные участки в регионе». То есть богатенькие русские буратино задирают цены.
И наконец, «россияне приобретают земельные участки вблизи стратегических объектов». Цитирую я одного финского парламентария, Маркку Росси, который поднимал этот вопрос в 2012 году. Он собирал подписи в пользу специального законопроекта о запрете покупать недвижимость «негражданам ЕС», но ничего не получилось. Даже те немногочисленные депутаты, поставившие свои подписи, потом их отозвали. Пертти Салолайнен, депутат от Коалиционной партии (которая и тогда была, и сейчас остается правящей), объяснял мне, что беспокоиться не о чем:
— Мы хотим полной взаимности, как это и обсуждалось президентами — нашим и вашим. И есть пожелания, чтобы российский земельный кадастр был улучшен — чтобы финнам было легче покупать землю в России.
— Но россияне могут по-прежнему свободно покупать землю в Финляндии?
— Да, могут. Ну в самом деле, это предложение в парламент внес один-единственный человек![15]
В 2014 году депутат от другой партии снова пытался собрать подписи для внесения похожего законопроекта — и опять неудача. Так что к предложениям «ограничить русских» пока не стоит относиться всерьез. В Финляндии, как и повсюду, возникают разговоры на тему «понаехали тут», а дела при этом идут своим чередом — и деньгам из любой страны тут рады.
Тем временем какое жилье покупают россияне? Такое же, что берут и сами финны, — квартиры, дома для постоянного проживания, дачи. В нулевые заметнее были богатые покупатели, в последние годы больше российского «среднего класса».
Хельми Маннинен описывает нынешние покупки российских клиентов: «Цена дачи сильно зависит от расположения, и прежде всего от того, построен домик у воды или нет. Самый простой вариант обойдется в 50 тысяч евро, а дачный объект на берегу озера Сайма может стоить и 120 тысяч, и 250, и больше. Если покупают не дачу, а жилой дом — цена в зависимости от условий будет от 70 до 150 тысяч. Однокомнатная квартира в многоквартирном доме может стоить от 35 до 60 тысяч евро; двух- или трехкомнатная в доме постройки семидесятых годов — 50–60 тысяч, в доме поновее может быть и в два раза дороже». Выбор во всех этих категориях достаточно большой: половина населения Финляндии живет в отдельных жилых домах, а другая половина, соответственно, — в многоквартирных.
Дачи есть примерно у каждой пятой семьи. Обычно это деревянные постройки. Дерево как строительный материал не вызывает у финнов опасений и не ассоциируется с пожаром. Противопожарная безопасность очень важна, и об этом в любом доме задумываются. А дерева в стране много, цена на него не зависит от внешних факторов, финны строят из дерева и вполне «недачные» варианты: мы снимали даже строительство деревянных жилых пятиэтажек.
В самом высоком в Европе деревянном офисном здании (четырехэтажном) мне показывали деревянную противопожарную дверь, гарантия у нее была на час. Дерево не как легкогорящий, а как трудногорящий материал — это уже норма, и для дач тоже. Слои дерева склеивают, и чем толще клееная древесина, тем медленнее она горит. Теро Весанен из финской компании Versowood Group объяснял мне на камеру:
— Сейчас везде ставят спринклеры, обрабатывают дерево специальным противопожарным раствором. Проблемой деревянных построек могут быть шум и вибрации, но не пожары. С огнём справиться легко.[16]
Читать бесплатно другие книги:
