Плохо быть бестолковой Комарова Ирина

– Видите, Мэричка рамку вокруг нарисовала, – продолжала объяснять Безрукова. – А если она чертит рамку, значит, для нее это очень важно! Поэтому я и подумала, что вы должны что-то знать! Мэричка была у вас?

– Минуточку. – Я передала листок Ниночке. – Посмотри. По-моему, все здесь.

Нина внимательно изучила список и положила его на стол:

– Не хватает «Беркута-13» и «Сторожа». Но они рекламу не дают, у них своя клиентура.

Гошка, расхаживавший по приемной, на мгновение задержался у стола, посмотрел на листок, но ничего не сказал.

– Мэричка была у вас? – встревоженно повторила Лилия Михайловна. – Когда? Что она хотела? Я не понимаю, просто не представляю, зачем ей могло понадобиться детективное агентство! Наша жизнь… я не знаю, как объяснить, но мы всегда старались держаться подальше от криминала, хотя в бизнесе это сложно и не всегда удается… Время сейчас непростое, вы понимаете?

– Для бизнеса время всегда непростое, – сочувственно согласилась я и снова накрыла ладонью тонкие вздрагивающие пальцы. – Значит, вы пришли к нам потому, что увидели наш адрес на этом листке?

– Я просто не знала, что мне делать! – Глаза ее снова мгновенно налились слезами, а голос задрожал. – Муж в Сибири еще две недели будет, а я представления не имею, где Мэричка, и телефон у нее вне зоны! Никогда в жизни такого не случалось! И всю ночь вне зоны, и сегодня утром… Я вечером была в гостях, вернулась поздно, а Мэрички нет! Она никогда, ни разу, не ночевала вне дома! Только если мы все вместе куда-то ехали, вот в Норвегию весной… но это же вместе! А одна – никогда! Я знаю, сейчас девушки много себе позволяют и с родителями совсем не считаются, но Мэричка у нас такая домашняя, такая послушная девочка! Она ведь знает, что я волнуюсь и что папы сейчас дома нет, почему же она не звонит?!

Мэричка – послушная домашняя девочка? Это что, та самая слепая материнская любовь? У меня, например, после знакомства с Марией Безруковой сложилось совершенно иное мнение. Я бы сказала, что Мэри – именно из тех современных девушек, которые, по выражению Лилии Михайловны, «много себя позволяют». Или это только мое впечатление? Я оглянулась: Гошка поднял брови и язвительно усмехнулся, а Ниночка покачала головой. Значит, я права – это материнская любовь.

Лилия Михайловна громко всхлипнула, и я снова погладила ее, на этот раз по плечу.

– Может, вам воды?

– Нет, спасибо. – Она пугливо покосилась на Ниночку и, наклонив ко мне голову и понизив голос, добавила: – Девушка меня уже угощала, но у вас минералка с каким-то странным привкусом… мне никогда такая не попадалась.

– Это датская, ее выпускают очень маленькими партиями, а нам привозят по спецзаказу, – не моргнув глазом соврала я. Обычно я говорю, что минералка с пикантным запахом валериановых капель доставляется в наш офис прямиком из Южной Америки, из Боливии или из Перу, смотря по настроению. Но для госпожи Безруковой мне показалось более уместным выбрать солидную европейскую страну. Я не ошиблась, Лилия Михайловна вытерла слезы и кивнула с явным облегчением:

– Мы были в Дании. Там действительно… знаете, мне все немного припахивало рыбой, даже духи. А Мэричка… ох, куда же она пропала, моя девочка!

Лилия Михайловна припала к моему плечу и окончательно разрыдалась. Разумеется, именно в этот момент открылась дверь и вошел очень недовольный шеф.

– Извините, – буркнул он, ни к кому персонально не обращаясь. – Пробки. – Потом он хмуро посмотрел на прильнувшую ко мне Лилию Михайловну и уточнил: – Госпожа Безрукова?

– Да, это я. – Она торопливо поднялась со стула и даже сделала что-то вроде реверанса. – А вы, – она взглянула на листок, который держала в руке, – А.С. Баринов?

– Александр Сергеевич, – подтвердил шеф. – Чем могу быть полезен?

– Разве не понятно? – Увидев шефа, Лилия Михайловна сразу успокоилась и даже оживилась. Очень интересный эффект – ни минеральная вода с валерьянкой, ни мое сочувствие не смогли ее успокоить. А появился Александр Сергеевич, взглянул на нее, и Безрукова пришла в себя, мгновенно превратившись из надломленного хрупкого цветка в столь же хрупкую, но сосредоточенно-деловую женщину. Да, обращению с клиентами мне еще учиться и учиться.

– У меня пропала дочь. – Если до этого Лилия Михайловна разговаривала со мной, не обращая внимания на Гошку с Ниной, то теперь она сосредоточила внимание исключительно на Баринове. – Вчера днем она ушла к подруге и больше дома не появлялась. В милицию с этим идти бессмысленно, я знаю, у них правило только через три дня заявление принимать. А я не могу ждать три дня! Я уверена, с Мэричкой что-то случилось!

Внешняя деловитость Лилии Михайловны обманула меня. Вовсе она не успокоилась, а по-прежнему балансирует на краю истерики – вот и голос сорвался в конце фразы, и кулачки сжаты так, что костяшки пальцев побелели.

– Ну зачем же сразу думать о плохом, – успокаивающе прогудел шеф. – Вы же знаете, как у молодежи бывает. Засиделась у подружки, заболталась до ночи, а позвонить домой не подумала или сотовый разрядился. Случается же такое?

Александр Сергеевич говорил, а Лилия Михайловна отрицательно качала головой, не принимая его доводов, но и не перебивая.

– Или с молодым человеком…

– Нет! – не выдержала Безрукова. – Это абсолютно невозможно, ни подружки, ни молодого человека не существует в природе!

– Как это? – Гошка решил, что пора и ему принять участие в разговоре. – У вашей дочери что, знакомых совсем нет?

– Знакомые есть, разумеется, – быстро ответила она, по-прежнему глядя на Баринова. – Но нет таких подруг, у которых она могла бы остаться ночевать, да еще без предупреждения! И тем более нет такого молодого человека! Я же говорила, что Мэричка очень домашняя девочка и у нее нет от меня секретов. Если бы она встречалась с кем-нибудь, я бы об этом знала! – Лилия Михайловна вытерла глаза и спросила с недоумением: – Вы что, не хотите ее искать? Но почему? Если вы из-за денег… я заплачу, вы не сомневайтесь!

– Дело не в этом, – мягко ответил шеф.

Задача у Александра Сергеевича была не из легких – отказать женщине, которая желала стать нашей клиенткой, отказать окончательно и бесповоротно. Конфликт интересов, помните? Может существовать миллион причин, по которым наша клиентка, Мария Безрукова, посчитала нужным покинуть родной дом, не поставив в известность близких. Мы, конечно, постараемся осторожно навести справки, но взять на себя хоть какие-то обязательства перед Лилией Михайловной совершенно невозможно. Александр Сергеевич даже не мог признать, что Мэри была у нас, – это тоже явилось бы нарушением профессиональной этики. Незыблемое правило нашего агентства – «никакой информации о клиентах». Собственно, этого правила должно придерживаться любое уважающее себя детективное агентство.

– Я не знаю, какие у вас расценки, – Лилия Михайловна нервным движением расстегнула сумочку, – но я уверена…

– Дело не в деньгах, – мягко попытался остановить ее шеф.

Но Лилия Михайловна продолжала рыться в сумочке.

– Наличных у меня не очень много, но на аванс должно хватить… – бормотала она. – Или, если вы предпочитаете карточку… кстати, я и карточки Мэричкины захватила, она у меня очень фотогеничная девочка и на фотографиях удивительно хорошо получается. То есть она и в жизни очень красивая, это я вам не как мать, это я объективно говорю…

Почему она сунула фотографию именно мне, я не знаю. Говорила она с Александром Сергеевичем, а Гошка и Нина находились ближе, стоило только руку протянуть. Но Лилия Михайловна не поленилась, встала и сделала шаг ко мне. Я машинально приняла протянутую мне фотографию, не собираясь ее разглядывать – видела я уже ее Мэричку. Красивая, спорить не буду, но нет в ней ничего такого, чтобы снова и снова любоваться. Если меня или, например, Нину одеть, причесать… впрочем, об этом я уже говорила.

– Ее даже приглашали поработать моделью, – продолжала Безрукова, – но муж был категорически против. Хотя все данные у Мэрички превосходные, согласитесь.

– Да, конечно, данные превосходные, – согласилась я и мельком взглянула на фотографию. Взглянула и не поверила своим глазам. Присмотрелась внимательнее, повернула карточку к окну, к свету… – Ух ты!

– Вам нравится? – обрадовалась Лилия Михайловна.

– Не то слово! Александр Сергеевич, посмотрите, какой удачный снимок. – Я протянула фотографию шефу.

С моей точки зрения, красотой изображенная на снимке девушка вовсе не блистала. Ухоженная, симпатичная, даже хорошенькая – это да. И немного похожа на Мэри, приходившую к нам вчера. Но эту милую барышню я видела в первый раз.

Баринов моргнул, но только этим его удивление и проявилось. Непроницаемое лицо, невыразительный взгляд – шеф не склонен к проявлению эмоций, тем более при посторонних. Он разглядывал фото не больше двух секунд, потом протянул его Гоше. Напарник не претендует на подобную невозмутимость, он позволил себе приподнять брови, а передавая снимок Ниночке, выразительно прищелкнул языком. Нина разглядывала фотографию дольше всех. Потом положила снимок на стол и выбила кончиками пальцев легкую дробь около мочки уха изображенной на фотографии девушки. Надо же! А я, разглядывая лицо, не обратила внимания, что сережка, которая была хорошо видна, мне знакома. Как раз ее, в отличие от хозяйки, мне уже приходилось видеть. Точно такие же серьги украшали ушки той Мэри Безруковой, что была у нас. И как прикажете это понимать?

– Дело не в деньгах, – тем временем повторил Лилии Михайловне шеф. – И я думаю, мы сможем взяться за это дело. Единственное, о чем я хочу вас предупредить… вы ведь не знаете, почему ваша дочь ушла из дома. А ситуации разные бывают, нам приходилось сталкиваться… в общем, имейте в виду – когда мы найдем Мэри, она может этому не обрадоваться.

Лилия Михайловна ответила не сразу. Скорбно поджала губы, покачала головой и посмотрела укоризненно, почему-то на меня, а не на Баринова. Хотя обратилась к нему:

– Вы все-таки не верите. Вы думаете, что Мэричка сбежала. Я знаю, в семьях всякое случается, бывает и такое, что дети убегают. Но у нас все по-другому! Моя дочь никогда не поступила бы так со мной… найдите ее, и вы сами убедитесь! И вы, – она снова повернулась ко мне, – вы тоже!

– Александр Сергеевич сказал, что мы согласны взяться за это, – мягко напомнила я. – Но нам нужна первоначальная информация. Где Мэри проводит время, с кем дружит… фотографию ее вы нам, я надеюсь, оставите?

– Да, конечно, я же для этого и принесла! – Лилия Михайловна оживилась, ее бледные щеки порозовели. – Но время Мэричка нигде не проводит! То есть она, конечно, в институте каждый день, на занятиях, а потом сразу домой… я же говорю, она очень домашняя девочка. И дружит она со мной… ну, и с отцом, конечно. Но его сейчас нет в городе, он в Сибири и вернется только… но я это уже говорила.

– Тем не менее нам нужно будет встретиться с ее однокурсниками, – вступил в разговор Гоша. – Возможно, кому-то из них известна информация, которая нам поможет.

– Комнату ее желательно осмотреть, – подсказал шеф.

– Все, что нужно! – горячо заверила Лилия Михайловна. – Делайте все, что нужно, только найдите мою дочь!

Лилия Михайловна и Александр Сергеевич ненадолго зашли в кабинет шефа, где, по выражению Гоши, «оформили отношения», и теперь уже полноправная наша клиентка удалилась. Я проводила ее до дверей и еще раз заверила, что мы примемся за поиски Мэри незамедлительно. И напомнила, что первым делом кто-то из нас подъедет к ней домой, осмотреть комнату Мэри.

– А кто приедет? – Безрукова нервно оглянулась на Гошу, который как раз входил в кабинет Баринова. – Может, вы смогли бы? Понимаете, мужчины, они все немного… я не хочу сказать, что они черствые, но мне кажется, вы мне больше сочувствуете.

– Если хотите, приеду. – Я ободряюще улыбнулась.

Милая, хрупкая, трепетная Лилия Михайловна – она совсем не разбирается в людях! Во-первых, я ей вовсе не сочувствовала. Я все еще была уверена, что Мэричка, несмотря на все заверения матери, ведет жизнь довольно свободную и либо просто увлеклась и не рассчитала время, либо… либо она окончательно сорвалась с поводка (если считать, что таковой существовал на самом деле, а не только в воображении Лилии Михайловны) и решила поставить родителей перед фактом: она девушка взрослая и самостоятельная.

Кроме того, все разговоры о сочувствии просто не имеют смысла – для того, чтобы найти пропавшую красотку, нам нужна не тонкая душевная организация, а прежде всего профессионализм. Эту истину мне напарник крепко вдолбил. Кстати, о профессионализме – что это я у дверей стою, мне давно пора в кабинет к Баринову, на предварительное совещание!

Я приобняла Лилию Михайловну за плечи, мягко, но настойчиво направляя ее к выходу.

– Вы пока отправляйтесь домой и постарайтесь успокоиться. Я понимаю, что вы очень встревожены, но вам сейчас ясная голова нужна. Приедете домой, выпейте чая сладкого, лучше травяного, и попробуйте подумать, как Мэри в последние дни выглядела, о чем говорила, как себя вела… может быть, вспомните какую-нибудь, пусть мелкую, странность, что-то необычное или просто непривычное.

– Да-да, я понимаю, – послушно закивала она, продвигаясь к выходу под моим тактичным нажимом. – Но вы не задерживайтесь, пожалуйста, я буду вас ждать. Адрес я оставила, подъезд номер два, у нас там на калитке кнопка, вызовете консьержку, я ее предупрежу…

Я пообещала, что секундочки лишней не задержусь, кнопку нажму, консьержку вызову, не сколько раз погладила Лилию Михайловну по плечу и, наконец, выставила за дверь. Обернулась на Ниночку – она возилась со сканером, делала копии фотографии Мэри. Я ведь хотела посплетничать с нашим всезнающим секретарем, выспросить про Витьку то, что Гошка рассказывать не хочет. Но сейчас ничего не выйдет, времени нет.

– Одну минуточку, я почти готова. – Нина по-своему истолковала мой взгляд. Она сложила листы с фотографией Мэри аккуратной стопочкой, взяла со стола большой блокнот и, пропустив меня в кабинет, привычно встала на пороге, прислонившись к косяку. С этого места она может и в разговоре участвовать, и за входной дверью наблюдать.

Традиционного: «Ну, что скажете, молодежь?» – я сегодня от Александра Сергеевича не услышала. Возможно, фраза, с которой обычно начинаются наши совещания, и прозвучала, но я ее пропустила, задержавшись с Лилией Михайловной в приемной. Когда я устроилась на стуле рядом с Гошкой, они с Александром Сергеевичем уже обсуждали пикантную неопределенность ситуации, в которой мы оказались.

– Если у нас была не Мэри, то мы, конечно, имеем право по поручению мадам Безруковой начать поиски ее дочери, – рассуждал Гоша. – Хотя, если барышня, которая приходила к нам, за каким-то чертом еще и похитила эту Мэричку, то все равно получается конфликт интересов. Она же остается нашей клиенткой, мы подрядились паренька ей найти.

– Если девушка замешана в преступлении, – возразил шеф, – то она недобросовестный клиент и договор автоматически разрывается. Или ты собираешься ради ее прекрасных глаз рисковать лицензией?

– Ни в коем случае! Упаси Господь. – Гоша широко, размашисто перекрестился.

– Кстати, о поисках парня. Ты так и не доложил, что сумел вчера выяснить в «Знойном вечере».

– Ничего. То есть давно у меня такого полного облома не было. Казалось бы, приличное заведение и служба охраны поставлена хорошо – какие хлопоты? Я с ребятами задружился, они мне дали записи просмотреть с камер видеонаблюдения. Но Мэри, я имею в виду нашу первую Мэри, нигде даже краешком не мелькнула. Никто ее не видел, никто ее не помнит и о каком Роме речь идет, никто не догадывается. Может, барышня там и не была никогда? И никакого Романа тоже нет? Но тогда непонятно, зачем она нам голову морочила?

– А мне интересно, кто она вообще такая, Мэри номер один? – вмешалась я. – И как она связана с Мэри номер два? И которая из этих Мэри настоящая?

– Настоящая та, что на фотографии, которую нам Лилия Михайловна презентовала, – уверенно заявил Гоша. – Она-то знает, как выглядит ее дочь.

– Это если у нас была действительно Лилия Михайловна Безрукова. – Мне вдруг пришла в голову мысль, что жертвами мистификации мы могли стать не вчера, а сегодня. И Мэри, которую мы видели, была настоящей, а на фотографии, которую подсунула нам Лилия Михайловна… то есть не Лилия Михайловна, а неизвестная аферистка! На этой фотографии изображена… вообще непонятно, кто там изображен! – Эх, не догадались мы, надо было у нее паспорт проверить!

– Я проверила, – тихо, извиняющимся тоном откликнулась Нина. – Мне паспортные данные для договора нужны.

– И что? – Гошка даже со стула привстал.

– Ничего. Внесла в договор строчку с данными. Паспорт настоящий.

– Ниночка, но ты, получается, и у Мэри паспорт проверяла? – сообразила я. – С ней ведь тоже договор заключали.

– У Мэри, кроме читательского билета, никаких документов с собой не было, – Нина явно чувствовала себя виноватой. – Я с него данные списала, дело-то пустяковое. Мы же не преступника искать собирались.

– А на читательском билете фотографии, естественно, нет. – Александр Сергеевич говорил без упрека, но наш секретарь-референт опустила голову. Шеф несколько секунд молча смотрел на нее, потом продолжил: – Ладно, будем надеяться, что ничего страшного не случилось. Но на будущее…

– Учту, Сан Сергеич!

– Хорошо. Возвращаемся к делу. Кто поедет к Безруковой, Рита или Гоша?

– Лилия Михайловна намекнула, что предпочитает меня. Извини, Гоша, но ты не произвел на нее впечатления чуткого человека.

– Странно. Вроде я не хамил особенно и вообще старался понравиться. Впрочем, ладно, я сам предпочитаю по институту прогуляться. Посмотрю на этих барышень, – напарник изобразил рукой замысловатую загогулину, – которые в ближайшем будущем наш туристический бизнес собираются организовывать.

– Значит, договорились. – Баринов слегка хлопнул ладонями по столешнице, словно точку в разговоре поставил. – Ты, Рита, с матерью разбираешься, а Гоша едет в институт. Отправляйтесь.

Безруковы жили в одном из самых престижных районов, в так называемом тихом центре. Новенький шестиэтажный дом на три подъезда, территория ухоженного двора огорожена красивым, сложной ковки, забором. Калитка заперта, но слева, на столбике, три больших кнопки. Над калиткой специальный козырек, чтобы гости, в случае дождя, не мокли, ожидая, пока их впустят во двор. Я нажала кнопку с номером два, и тут же откликнулся приятный женский голос:

– Добрый день. Вы к кому?

– Здравствуйте. Меня зовут Маргарита Рощина, я в сорок вторую квартиру, к Безруковым. Лилия Михайловна меня ждет.

– Проходите, пожалуйста.

Замок негромко щелкнул, и калитка открылась. Я прошла по дорожке, вымощенной серой шестигранной плиткой, поднялась на крыльцо и вошла в подъезд. Просторный холл, слева небольшая площадка, на которой расположились несколько детских колясок и два велосипеда, а справа стеклянная будочка консьержки. Чисто, светло, в углу стоит большой кожаный диван, рядом с ним искусственная пальмочка в кадке. На одной стене большое зеркало, на другой – картина. Я не большой знаток живописи, но пейзаж мне понравился – река, заросший травой берег, облака на голубом небе. Вряд ли это Левитан, но смотреть приятно. А что еще от картины нужно?

– Вам на четвертый этаж, – сообщила мне седая женщина в синем костюме, напоминающем гимназическую форму. – Лифт прямо.

Я вежливо поблагодарила и направилась к лифту. Он ожидал меня, гостеприимно распахнув двери. Как только я вошла в кабинку, двери, без моего участия, закрылись, и с тихим гудением лифт отправился на четвертый этаж.

Знаете, мне понравилось. Конечно, без зеркал и картин в подъезде можно обойтись (в нашей хрущевке, если честно, их и пристроить негде), кнопку лифта мне и самой нажать нетрудно, а консьержка в подъезде – это и вовсе роскошь, но мне понравилось. Хочу тоже жить в таком доме!

Лифт выпустил меня на четвертом этаже. На площадке стояла еще одна искусственная пальма, родная сестра той, что я видела при входе, но зеркала на стене не было. А вот картина висела. Не пейзаж, а что-то вроде репродукции Сальвадора Дали, яркое и не очень понятное. Разглядеть картину я не успела, потому что в коридор выглянула наша клиентка.

– Рита! Наконец-то! – Она почти втащила меня в квартиру.

Лилия Михайловна сменила вечернее платье на темно-синий длинный шелковый халат с большими накладными карманами и широким поясом. Это хорошо, значит, она уже в состоянии думать о чем-то еще, кроме дочери.

Мы быстро миновали крохотный, метра полтора, не больше, коридор, свернули направо и оказались на кухне. Лилия Михайловна последовала совету и, пока ждала меня, старательно пила чай. Травяной, с ромашкой. Чай помог или родные стены, но выглядела Безрукова намного спокойнее. Насчет стен, кстати, я сказала совершенно серьезно – кухня, оформленная в стиле «а-ля рюс», неведомым образом навевала спокойствие и умиротворение. Массивный дубовый стол, на полках керамические горшочки и прилагающиеся к ним маленькие, словно игрушечные ухваты, длинные связки чеснока и лука по углам, пузатый самовар на отдельной, покрытой белой салфеткой тумбочке, вышитые полотенца, расписанные под хохлому разделочные доски, светлые ситцевые занавесочки в мелких цветочках… В углу даже имелось какое-то странное сооружение, стилизованное под русскую печь. Выглядело все довольно забавно, но, как ни странно, благотворное воздействие этой «развесисто-клюквенной» обстановки, даже я почувствовала.

Лилия Михайловна налила чашку и мне, придвинула баночку сукразита:

– Когда муж уезжает, мы ничего сладкого дома не держим. А он у меня в Сибири сейчас, я, кажется, говорила уже.

– По делам бизнеса, – понимающе кивнула я.

– Нет, нет, что вы. – Лилия Михайловна почти улыбнулась. – Бизнес у него здесь, а Сибирь – это для души. Он ведь у меня оттуда, из поселка под Хабаровском. Вот и выбирается два-три раза в год на малую родину, отдохнуть. Охота, рыбалка… я несколько раз пробовала с ним ездить, но мне не понравилось. Я понимаю, что там, в поселке, нельзя рассчитывать на пятизвездочный отель, но когда в доме из всех удобств одно электричество… На рыбалку мы пошли – так это просто мучение. Вставать пришлось на рассвете, спать хочется ужасно, а на реке – комары, вот такие. – Судя по тому, как расставила свои изящные ладошки Лилия Михайловна, комары были размером со среднюю курицу. – На охоту я даже не просилась, это точно, не для меня. В общем, мы решили, что в Сибирь муж будет ездить один. А когда его нет, мы с Мэричкой садимся на жесткую диету…

Я прихлебывала ромашковый чай, кивала головой, время от времени издавала короткие ободряющие междометия – создавала у клиентки правильное настроение.

Александр Сергеевич свято верит в пользу подобных бесед. Он считает, что в офисе детективного агентства человек находится в состоянии эмоционального напряжения, поэтому многие важные детали теряются. А дома, в привычной обстановке, в ходе непринужденной беседы эти детали сами всплывают. Я в первое время была настроена несколько скептически: какая разница, где человек говорит о своих проблемах? Устроился он в клиентском кресле (кстати, очень удобном) в кабинете шефа или у себя дома? Потом убедилась, что Александр Сергеевич прав – разница есть! Привычная обстановка действительно благотворно влияет и на память, и на общее психологическое состояние клиентов. И если грамотно построить разговор, очень много полезного можно узнать.

В своей способности провести именно такую беседу-допрос, я не сомневалась – и Баринов достаточно много со мной занимался, и институтский курс психологии я помнила достаточно хорошо. Да и Лилия Михайловна ведет себя правильно, демонстрирует полную готовность к сотрудничеству. До сих пор, по крайней мере, демонстрировала. Надеюсь, что настроение у нее не изменится.

Постепенно от междометий я перешла к осторожным вопросам – Безрукова отвечала охотно и многословно. К сожалению, ничего полезного она не вспомнила. Внезапно наш разговор прервало громкое пиликание мобильного. Лилия Михайловна вскочила и торопливо захлопала по карманам.

– Это эсэмэска пришла, может быть, от Мэрички… – Она достала телефон и, взглянув на экран, радостно подтвердила: – Точно, от Мэрички!

Признаюсь, я немного напряглась. Слишком хорошо я помнила, как в подобной ситуации другому нашему клиенту пришло сообщение с требованием выкупа за похищенного сына.

– Ничего не понимаю, – Безрукова опустила телефон и растерянно посмотрела на меня.

– Что там? Это Мэри?

– Да, это Мэричка. Но как-то странно… Она пишет, что уезжает с подругой в Прибалтику. И просит меня не волноваться.

– Но ведь это прекрасно!

– Не вижу ничего прекрасного. – Лилия Михайловна посмотрела на меня с упреком. – Мэричке совершенно незачем ехать в Прибалтику! Отдыхать она любит в Испании, а по делам… да нет, какие у нее там могут быть дела? И Мэричка никогда не срывалась с места вот так, без подготовки! Она девочка очень серьезная, и даже если на два дня куда-то едет, чемодан за неделю собирать начинает! А тут получается, что без вещей уехала? Как хотите, но все это очень странно!

– Вы позвоните ей и спросите, в чем дело, – посоветовала я. – Раз сообщение пришло, значит, телефон работает.

– Конечно! Как же я сама… – Не договорив, Безрукова принялась жать на кнопки. Увы, через несколько секунд выяснилось, что телефон Мэри снова отключен.

– Ничего не понимаю, – жалким голосом повторила Лилия Михайловна.

М-да. Сотовый Мэри перестал работать вчера, сегодня его включили, передали эсэмэску и снова выключили. У нашей клиентки есть основания для тревоги.

– Не расстраивайтесь. – Я погладила женщину по плечу. – Ничего плохого пока не произошло. Покажите мне сообщение.

– Смотрите. – Лилия Михайловна протянула мне розовый, украшенный стразами телефончик.

«Мы с Сэнди поехали в Прибалтику вернемся через неделю не волнуйся» – коротко и ясно. Точнее, мне было бы все ясно, если бы я имела хоть малейшее представление о том, кто такая Сэнди и что барышням понадобилось в Прибалтике.

– И ни одной запятой, – всхлипнула Лилия Михайловна. – А Мэричка всегда очень аккуратна со знаками препинания.

Да-а, похоже, я была не права, когда убеждала Гошу, что с Мэри ничего случиться не может. Или все-таки права? Ведь всему можно найти объяснение. Эсэмска, конечно, странная… если ее отправила Мэри, то почему она это сделала? Не проще ли было позвонить матери и сообщить ей об отъезде? Хотя нет, не проще. Лилия Михайловна непременно начала бы задавать вопросы, уговаривать, возможно, расплакалась бы. А если бросить смс – то Мэри и от неприятных разговоров избавляется, и совесть чиста.

Знаки препинания отсутствуют? Подумаешь, беда! В каком-то старом фильме про шпионов отсутствие точки в конце шифровки было признаком провала, а здесь о чем речь? Торопилась девушка или знаки экономила. Хотя Лилия Михайловна уверена, что Мэри запятые и точки обязательно расставила бы.

Но если сообщение отправила не Мэри, а кто-то другой… кто? И как к этому неизвестному попал телефон Мэри? И где тогда она сама? Все-таки похищение? Но почему тогда в смс нет ни угроз, ни требования денег, ни приказа держаться подальше от полиции? По мысли того, кто сообщение отправил, Лилия Михайловна должна успокоиться и прекратить поиски дочери. По крайней мере, на неделю прекратить. И что это означает? Понятия не имею. Наверное, все эти странности имеют объяснение, простое и логичное. Но теперь мне кажется… нет, я почти уверена, что у девушки серьезные неприятности.

Лилии Михайловне я, естественно, говорить об этом не стала, наоборот, поторопилась предложить довольно нелепую, с точки зрения элементарной логики, но утешительную версию:

– Не знаю, не знаю, по-моему, всему этому можно найти другое, вполне разумное объяснение. Например, Мэри просто устала. Нам всем иногда надоедает обыденность – рутина, ежедневные занятия, даже дом и родные иногда надоедают! С вами ведь такое случалось?

– Н-у-у, наверное, – неуверенно согласилась Лилия Михайловна. Забрала у меня телефон, снова перечитала сообщение и отрицательно покачала головой: – Нет. Даже если мне все надоело, это не значит, что я могу все бросить и уехать куда-то в Прибалтику.

– Если никто такого не предложил – наверное. А если в подходящий момент случился рядом человек, к которому вы неплохо относитесь, и сказал вам: «Да плюнь ты на все! Давай пошлем всех к черту и махнем в Прибалтику!»

– Не знаю… – Безрукова заколебалась. – Я-то, наверное, нет, а вот Мэричка… не знаю.

– Мэричка написала «мы с Сэнди». – Я решила, что пришло время переключить мысли клиентки на дело. – Сэнди, это кто? Подруга, вы сказали?

– Ну какая подруга – так, знакомая. Они в школе вместе учились, в одном классе.

– Тогда вы, наверное, и фамилию ее знаете?

– Конечно. Лепешинская.

– А Сэнди – это как по-русски будет?

– Александра. Александра Лепешинская. Это же английская школа, они там русскими именами друг друга не называли, только так – Сэнди, Мэри…

«Я окончила английскую спецшколу, – вспомнила я слова блондинки, изображавшей вчера в нашем офисе Мэри Безрукову. – Мы там привыкли так – Сэнди, Мэри, Айрин…»

Сэнди, значит. Очень хорошо.

– Муж сначала недоволен был, очень, – продолжала Лилия Михайловна. – Мы ведь дочь Марией назвали в честь его бабушки. Но потом ничего, привык.

– А Сэнди вы хорошо знаете? Она у вас часто бывала?

– Знаю, конечно. А хорошо ли? Что я про чужого ребенка могу сказать? Она, конечно, к Мэричке тянулась. А моя дочь – девочка добрая, общалась с ней. Но я эту дружбу не поощряла. То есть сначала я, конечно, была не против, но Сэнди, она из такой семьи, понимаете, совсем не нашего круга. И со временем это становилось все отчетливее. Я поняла, что Сэнди просто хочет использовать Мэричку, чтобы завести полезные знакомства.

– Полезные – это какие? В смысле будущего бизнеса?

– В смысле будущего замужества. – Лилия Михайловна неодобрительно поджала губы. – Сэнди нацелена на выгодное замужество и никогда этого не скрывала. И она рассчитывала, что через Мэричку сумеет познакомиться с подходящими молодыми людьми… или не очень молодыми, как получится.

– Она верит в сказки? – немного удивилась я. – Современная Золушка и все такое?

– Вы напрасно так скептично настроены, в наше время это вовсе не сказка. Умная амбициозная девушка, если она достаточно целеустремленна и упорна, вполне может найти себе… не принца, конечно, но вполне приличную партию. Другое дело, что Сэнди напрасно надеялась на Мэричку. Я же говорила, моя дочь – девочка домашняя и всякие молодежные тусовки и дискотеки ее не интересуют, совершенно. Когда Сэнди это поняла, она перестала у нас бывать.

– А сейчас, значит, снова объявилась, – пробормотала я. – И увезла Мэри в Прибалтику…

– Что значит «увезла»? – встрепенулась Лилия Михайловна.

– Ну-у, вы же сами говорите, что ваша дочь – добрая девочка. Если она встретила школьную подругу, а у той неприятности и подруга попросила ее составить компанию? По-моему, такой вариант вполне возможен. – Я говорила с уверенностью, которой совсем не чувствовала. – А поскольку Мэри понимает, что вам эта идея не понравится, она выключила телефон. Чтобы ничего не объяснять и не оправдываться.

Не могу сказать, что мне самой эта версия понравилась. Но главной своей цели я добилась – Лилия Михайловна, которая уже начала дрожать и всхлипывать, в истерику не сорвалась.

– Мэричка никогда так раньше не делала, – пожаловалась она. – И я не понимаю, почему вдруг Прибалтика? И почему она не хочет со мной разговаривать?

– Сейчас нет смысла гадать, – мягко ответила я. – Главное, что пока у нас нет оснований беспокоиться за вашу дочь. Вот если бы это было сообщение с требованием выкупа…

– Господи, что, и такое бывает?! – Лилия Михайловна уронила телефон на стол.

– Был у нас такой случай, – подтвердила я. – У одного бизнесмена украли сына и потребовали за мальчика серьезный выкуп.

– И как же… вы нашли ребенка? Вы спасли его? – Слезы на глазах клиентки испарились, теперь она смотрела на меня со смешанным выражением ужаса и восхищения.

– Нашли. – Я была скромна и немногословна, как и полагается настоящим героям. – Все закончилось благополучно, мальчик не пострадал, а похитители были арестованы.

Я не стала рассказывать, что дело это было семейным и похитила мальчишку его собственная мачеха. Муж собирался с ней разводиться, и эта, неглупая, в общем, женщина решила таким нелепым способом обеспечить свое материальное благополучие. Впрочем, само похищение было настоящим, и хотя жизни мальчика ничего не угрожало, искали мы его по-честному и вытаскивали из-под носа у похитителей, тоже, без дураков.

– А здесь, сами видите, ситуация совсем другая. – Я бодро кивнула на телефон, валяющийся на столе.

– То есть вы что? Вы думаете, что нужно все прекратить? Вы не будете искать Мэричку? – нервно забросала меня вопросами Лилия Михайловна. Она явно испугалась, вот только я не могла понять чего? Того, что мы быстренько свернем расследование «за отсутствием состава преступления», или того, что мы его продолжим? Поэтому ответила я осторожно:

– В данной ситуации все зависит от вас. Если вы успокоились и теперь просто будете ждать возвращения дочери из Прибалтики…

– А если нет? – перебила меня она.

– Тогда мы продолжим работу. По возможности аккуратно, чтобы не расстроить Мэри, когда она вернется.

– Да, да! Именно так мы и поступим! Вы продолжайте, но очень аккуратно! А если Мэричка ничего не узнает, совсем хорошо!

– Мы постараемся, – дипломатично пообещала я. – Что ж, не будем терять времени. Вы не возражаете, если я осмотрю комнату вашей дочери?

– Разумеется, нет! В смысле, конечно да, я не возражаю!

Лилия Михайловна вскочила и, ухватив меня за руку, потянула за собой. Из кухни мы перешли в просторный светлый холл. На мгновение я замерла, оглядываясь. Мне, конечно, и раньше приходилось посещать квартиры небедных, и даже довольно состоятельных людей, но такого впечатления они на меня не производили.

Моя деятельность как частного детектива началась в настоящем загородном доме, трехэтажном, с бассейном и с шестью санузлами – бассейн и количество санузлов меня восхитили, это верно, но архитектура дома и дизайн оставили совершенно равнодушной. А здесь… огромная, метров шестьдесят, комната с нестандартно большими окнами. Справа от входа, в углу, лестница, ведущая на второй этаж, на одной стене – экран домашнего кинотеатра, напротив – два дивана, обтянутые белой замшей… вы представляете, диваны, крытые белой замшей! И ни одного темного пятнышка не видно! Одно из двух – или эта мебель по назначению не используется и стоит тут исключительно для красоты, или… Нет, даже имея штат прислуги, даже если есть отдельный человек, который эти диваны ежедневно чистит, такой девственной белизны добиться все равно невозможно!

– Это у вас что, второй этаж? – указала я на лестницу.

– Да. Там наши спальни и одна большая комната, что-то вроде библиотеки.

– У вас очень красиво, – немножко лести клиенту, это всегда к месту, но сейчас я была искренна. По крайней мере, эта комната мне понравилась.

– Спасибо. – Лилия Михайловна слабо улыбнулась. – За все надо благодарить моего мужа.

– Вы хотите сказать, что это он спланировал? – Я еще раз огляделась по сторонам. Не могу сказать, что я крупный специалист в области дизайна, но как-то не чувствовалась здесь мужская рука.

– Нет, что вы. – Лилия Михайловна посмотрела на белоснежные диваны и снова улыбнулась. – Я имею в виду, что муж отнесся к этому очень разумно. Он попросил меня прикинуть смету расходов, увеличил окончательную сумму на тридцать процентов, выдал мне деньги и больше ни во что не вмешивался. А вы представляете, какие чудеса может сотворить женщина, у которой не связаны руки? Это же совершенно другое настроение!

– А если бы вы не уложились в смету? Мало ли – незапланированные расходы, неожиданное повышение цен, новые идеи?

– Я бы уложилась в любом случае, – твердо ответила она. – Понимаете, у меня тоже есть гордость.

Хотя основной задачей был осмотр комнаты Мэри, Лилия Михайловна провела меня по всему дому. Первое впечатление оказалось правильным – простор и свет. Да, я бы тоже не отказалась в таком доме пожить. И что для этого надо? Всего лишь выгодно выйти замуж за подходящего молодого человека. Или не слишком молодого – Лилия Михайловна верно заметила, тут уж как повезет. А Витька Кириллов может убираться куда хочет.

Настроение резко испортилось, и квартира уже не казалась мне такой приятной. Обилие солнца раздражало, светлая мебель вызывала, прежде всего, мысли о пятнах, которые на ней неминуемо появятся, картина в кабинете висела криво… Наконец, мы добрались до комнаты Мэри. К тому моменту я уже успела взять себя в руки, тридцать три раза повторив мысленно, что никакой Кириллов мне сто лет не нужен, и смогла, почти искренне, восхититься девичьей спаленкой.

– Здесь не я, здесь Мэричка все по своему вкусу сделала, – словно извиняясь, развела руками Лилия Михайловна. – Немного необычно, но ей нравится.

– Мне тоже, – заверила я.

Действительно, чем больше я смотрела, тем больше нравилась мне комната. Из-за того, что она была раза в два больше, чем наша с Маринкой, мебель не загромождала ее, и свободного пространства было предостаточно. Квартира – ладно, бог с ней, с квартирой, а вот от такой персональной спальни я бы не отказалась. И чтобы там тоже был встроенный шкаф во всю стену, треугольный компьютерный столик в уголке, рядом удобный вертящийся стул. А у окна массивное мягкое кресло, и просторная кровать, и маленькая аккуратная тумбочка рядом… Некоторое сомнение вызывала цветовая гамма – вся обстановка была выдержана в бирюзовых тонах, начиная от шелкового, ярко-бирюзового покрывала на кровати и заканчивая бледной бирюзой, перемежающейся со вставками цвета слоновой кости на дверцах встроенного шкафа. Я бы, пожалуй, предпочла в отделке какой-нибудь более теплый цвет, например, абрикосовый. Но и бирюзовый, если приглядеться, выглядит совсем неплохо.

– Вот здесь, на столе, я и нашла ваш адрес. – Слова Лилии Михайловны напомнили мне, что я пришла по делу.

– Вы позволите мне тоже посмотреть, что там есть? – Я сделала шаг к столу.

– Вообще-то Мэричка не любит. – Она осеклась и кивнула. – Да, конечно. Вы ведь для этого и приехали.

Я быстро перебрала бумаги, лежащие на столе, – ничего важного. Некоторый интерес вызывали два листочка, прижатые массивной глиняной карандашницей. Один листочек был покрыт какими-то сложными расчетами, а на втором – три номера телефона с пометками около каждого. Поскольку пометки состояли из двух-трех букв, понять, что это за номера, было невозможно.

– Посмотрите. – Я протянула листки Лилии Михайловне. – Что это?

– Здесь Мэричка что-то считала, – ответила она, старательно изучив бумажки. – А здесь номера телефонов.

– Вы знаете, чьи это телефоны? – на всякий случай уточнила я. Спрашивать о расчетах было бессмысленно, ясно, что Безрукова об этом понятия не имеет.

– Нет. Но это временные телефоны, разовые. То есть это такие номера, которые постоянно не нужны.

– Понимаю. Например, в парикмахерскую записаться.

– Что вы. – Лилия Михайловна с любопытством взглянула на мои рыжие волосы, стянутые в хвост простой резинкой. – Парикмахерская, это важно. Номер стилиста у Мэрички в телефоне записан.

Мне стало неловко. Я кашлянула и взяла листочки, еще раз посмотрела на них внимательно. Листки как листки, ничего особенного. Надо их Ниночке показать, может, она что-нибудь выудит.

– Вы не возражаете, если я заберу это?

– Мэричке это не… – Под моим выразительным взглядом она смутилась, порозовела и предложила, умоляюще глядя на меня: – Может, вы согласитесь взять ксерокопию?

Я на секунду задумалась, потом кивнула:

– Соглашусь.

– Я сейчас! – Лилия Михайловна выбежала из комнаты.

В первый момент я не поняла, куда она направилась, потом вспомнила, что видела на первом этаже, в кабинете, около стола со стационарным компьютером, тумбочку, на которой разместился солидный агрегат, очень похожий на тот, что купила нам в офис Ниночка. Принтер, сканер и ксерокс в одном лице, точнее, в одном корпусе. Ниночка, помню, была очень довольна.

Пока Лилия Михайловна делала ксерокопию, я просмотрела ящики письменного стола, заглянула в шкафы с одеждой и проверила ящик для постельного белья. Увы. Я не нашла ничего, что дало бы нам хоть кончик той ниточки, по которой мы смогли бы найти пропавшую девушку.

Лилия Михайловна вернулась, отдала мне ксерокопии, а оригиналы вернула на стол. Я заметила, что она постаралась подсунуть листочки под карандашницу точно под тем же углом, что они лежали раньше.

– Я могу что-нибудь еще сделать?

– Да. Я бы хотела посмотреть альбом с фотографиями.

– Какой альбом? – моргнула она.

– Ну, есть же у вашей дочери альбом с ее фотографиями? Школьные, институтские, детсадовские?

– А, вы об этом? Нет, у Мэрички ничего такого нет. То есть из детского сада фотографии есть, конечно, но не у нее, это все у меня хранится. И я сейчас, так сразу, не найду, наверное…

– Детский сад меня и не интересует, это я так, к слову сказала. Я хотела бы посмотреть фотографии последних лет – старшая школа, институт. Неужели у Мэри ничего этого нет? Она фотогеничная девушка, я была уверена, что она любит фотографироваться.

– Вы правы. – Мои слова о фотогеничности ее дочери чрезвычайно обрадовали Лилию Михайловну. – Мэричка очень хорошо получается, и фотографий у нее просто огромное количество! Но они все в компьютере, это ведь гораздо удобнее, чем альбом. Хотите посмотреть? Мы с Мэричкой друзья в Фейсбуке, я могу зайти на ее страничку.

– Конечно хочу! – выразила я приличествующий случаю энтузиазм. На самом деле я не любительница компьютерных фотографий. Разумеется, я понимаю, что это и удобно, и компактно, и современно… Но позвольте мне остаться при своем мнении – листать альбом с фотографиями, напечатанными на матовой бумаге (почему-то снимки на матовой бумаге я всегда любила больше, чем на глянцевой), гораздо приятнее, чем рассматривать эти же самые фото, но на экране. Хотя, с точки зрения работы, Мэричка оказала нам большую любезность, размещая свои фото в Фейсбуке.

Мы устроились за столом – мне, как гостье, был предложен вращающийся стул, а себе Лилия Михайловна двумя сильными рывками подтащила кресло и присела на ручку. Минуты две ушло на то, чтобы включить ноутбук и выйти на нужную страничку. После этого я сорок минут разглядывала Мэри Безрукову в самой различной обстановке: в театре, на приеме, на пляже, в зоопарке, дома, в гостях, на экскурсии в каком-то старинном городе, в лесу, на фоне пирамид, на теплоходе… страдать от банальной скуки барышне явно не приходилось.

Внешним видом Мэри я вежливо восхищалась. Кроме того, я проявляла умеренный интерес к украшениям – без них девушка не обходилась даже на фотографиях с берега моря. Босиком, в купальнике, но при кольцах, серьгах и золотой цепочке. Я бы с таким количеством ювелирных изделий в воду лезть не рискнула. Море ведь, стихия, волны – и испортить можно, и потерять.

Я сделала несколько комплиментов – похвалила два ожерелья и один браслет, прежде чем на крупном портрете увидела в ушах Мэрички, кокетливо склонившей голову, знакомые серьги – крохотные анютины глазки.