Учебный роман Уокер Кристин
– Должен же быть какой-то выход, – взмолилась я.
Мама вздохнула:
– Ладно. Возьми одеяла и посиди с ней. Только чтобы не ушла. А я приглашу ее родителей, и дальше посмотрим. Делай вид, что ты не знаешь о том, что мы в курсе. Может, папа что-нибудь придумает. – Она пошла обратно в гостиную и объявила: – Итан, у нас проблема…
Не то что бы это был хороший план, но на улице становилось все холоднее.
Я поспешно схватила термос, пачку печенья, несколько одеял и пошла обратно в сарай. Саманта дрожала. Свернув одно одеяло, я усадила на него Сэм, а второе накинула ей на плечи. Потом налила супа в крышку термоса и сама села на землю перед ней. Подышав над паром, Сэм сделала маленький глоточек.
– Лапша, вкусно.
Надо было поговорить на отвлеченную тему, чтобы Сэм перестала думать о побеге.
– Ну что, наше заклинание сработало?
– А, мы снова друзья, – бросила она.
Я сощурилась:
– Правда? Как это вышло?
– Не знаю. Ей надоела Оливия. Джинни сказала, что она слишком хвастливая. Так что теперь мы опять дружим.
– А как же все то, что Джинни о тебе наговорила?
Сэм пожала плечом:
– Да неважно.
Я не поняла. Джинни же ее предала. И Сэм закрыла на это глаза? Как такое возможно?
– Как это неважно? – Я постаралась скрыть, насколько я ошеломлена, чтобы не разозлить ее.
Сэм посмотрела на меня как на идиотку:
– Потому что мы друзья!
Потому что они друзья? Не может все быть так просто. Или может? Ну, то есть они дружат лишь потому, что Сэм простила Джинни. А Сэм простила Джинни только потому, что они друзья. Как задача по математике, в которой, чтобы вычислить значение В, нужно знать А. А чтобы узнать значение А, нужно знать В. В общем, сложно разобраться.
Но Сэм смогла.
Она знала, что, если взять одну переменную и с ее помощью присвоить значение другой переменной, тогда можно узнать их обе. Сэм понимала, что дружба подразумевает прощение, и это прощение помогло ей спасти дружбу. Кажется, она знала обо всем этом куда больше, чем я. По крайней мере, до сих пор.
За Сэм до сих пор не пришли. Надо было еще потянуть время.
– А с тем мальчиком что? – спросила я. – Как его зовут? Как-то на Л?
– Логан Кларк. Мы были вместе.
– Были?
– Я с ним порвала на прошлой неделе. Он все время у меня домашку просил списать. Сначала я разрешала, а потом поняла, что ему больше ничего и не надо. Он никчемный.
Естественно, в одиннадцать лет ему нужна домашка. А лет через пять потребуется кое-что совершенно другое. Мне вдруг подумалось, что, если бы этот Логан Кларк был с нами сейчас в сарае, у него между ребер могла бы оказаться лопата.
– Сэм, я восхищаюсь твоей силой воли. Поверь мне, тебе без такого будет только лучше.
– Кстати, а как твой брак? – поинтересовалась она.
Сэм, похоже, не особо расстроилась, что я осталась с ней. Или, может, она на это и рассчитывала.
– Не особо круто. У нас первая ссора. Крупная. – Говоря это, я понимала, насколько у нас все было нелепо – мы столько ругались для вида, а там, у костра, случился первый реальный скандал.
– А причина?
Непонятно, с чего вдруг мне изливать душу ребенку ночью в сарае. Но это же была Сэм.
– Он думает, что я бесчувственный сноб. Говорит, что я всех осуждаю.
Сэм надулась:
– Он неправ. Ты чуткая. Ты всегда видишь, когда мне плохо. А осуждают все. Если кто говорит, что не осуждает, значит, он врет. Просто не у всех хватает смелости сказать это вслух. А у тебя хватает. И тебе плевать, как другие на это посмотрят. Это мне в тебе больше всего нравится.
Она порылась в пакете с печеньем, достала одно и сунула в рот.
– Да? Ты считаешь, что это достоинство?
Сэм подняла палец и прожевала печенье:
– Конечно. Ты настоящая личность, Фиона. Ты ничего всяким пустозвонам и пустышкам не спускаешь. А если они недовольны – что ж, не беда.
У меня к этому времени уже ноги отмерзли. Я опустилась на колени:
– Да, но это почти никому не нравится.
Сэм прожевала еще одно печенье и сказала:
– Мне нравится. И Марси тоже.
– Мы с Марси больше не друзья, – буркнула я.
– Что? – сказала она с набитым ртом. – Как это?
– Помнишь Гейба? Который мне нравился?
– Ага.
– Так вот, она с ним с лета встречается.
У Сэм от неожиданности глаза на лоб полезли. Она проглотила печенье:
– Что-что?
– И врала мне об этом всю дорогу.
– Сказала, что не встречается с ним, а сама встречалась?
– Ну, нет. Просто не говорила о нем.
Сэм скривила рот и покачала головой:
– Это не ложь, Фиона.
– Ложь.
– Нет. Она же не утверждала, что они не встречаются. Она лишь не сказала, что встречается с ним. Видимо, просто не хотела тебя обидеть!
– Если она не хотела меня обидеть, вообще не стоило с ним затевать!
Сэм хлопнула по пакету с печеньем:
– Фиона, а что, если это ее единственная настоящая любовь? Если они с Гейбом созданы друг для друга? Ты хочешь, чтобы она отказалась от этого? Ты хочешь помешать ее счастью? Что ты сама тогда за подруга?
Что я на это могла ответить? Она была абсолютно права. В самую точку попала. Опять. У меня вдруг возникло ощущение, что я оказалась у ног маленького Будды и этот мудрый ребенок по капле проливает на меня свет истины, сидя между подставкой для горшков и мешком старого удобрения.
– Сэм… – Я хотела сказать ей, что она великолепна, но мы вдруг услышали голос моего папы, и он приближался.
– Конечно, Джейк, – нарочито громко прокричал он. – Я одолжу тебе лопату для снега. Сейчас достану ее из сарая.
Дверь распахнулась, и перед нами оказались наши отцы с фальшивым удивлением на лицах. Но я в этот раз не стала критиковать их за притворство. Я сама сделала вид, что крайне поражена.
– Саманта! – воскликнул мистер Пиклер. – Вот ты где! А мы обыскались! – Оттолкнув меня в сторону, он кинулся обнимать дочь.
Она немного посопротивлялась, но не слишком убедительно.
– Да? Если вы так уж меня искали, зачем ты сюда за какой-то дурацкой лопатой пришел?
Мистер Пиклер пригладил волосы и соврал на ровном месте.
Ну, то есть я решила, что это вранье.
– Потому что мама очень взволнованна, она ходит взад-вперед по дорожке перед домом – босая. И отказывается идти домой. Я хотел снег убрать. Но потом собирался продолжить поиски.
– Собирался? Она взволнованна?
Сэм как будто купилась. Может, просто ей хотелось в это верить.
– Конечно, обезьянка. – Он обнял ее крепче. – Мы же без тебя жить не можем.
Я себя считаю мастерицей по разоблачению лжи, и я поняла, что это – правда. Сэм тоже, поскольку она обняла отца.
– Пожалуйста, вернись домой, – попросил он.
– К кому домой? К тебе или к маме?
– Знаешь что? Где ты, там и есть дом. Дом становится домом благодаря тебе. Идем?
Сэм встряхнула волосами. Театрально. Это хороший знак.
– Ну, может, на одну ночь, питекантроп.
Разумеется, все понимали – и Сэм, наверное, тоже, – что она вернется не на одну ночь. Но мы согласились с тем, чтобы последнее слово осталось за ней, ведь ей важно было, чтобы ее услышали.
Мы все вышли из сарая.
Сэм с отцом пошли по снегу, и он обнимал ее на ходу. Мой папа тоже обнял меня, и мы отправились домой.
– Ты хороший человек, Фиона, – сказал он.
Я не то чтобы ему всецело поверила, но, к своему удивлению, и не согласиться не могла.
Прогресс, подумала я.
Глава двадцать вторая
В понедельник утром, после первого урока, с улицы донесся оглушительный визг мегафона. Сомнений и быть не могло: это моя мама. Я подбежала к окну. Во дворе кучка народу маршировала по кругу. С плакатами. Они устроили пикет. Мегафон снова взвизгнул, и мама закричала: «Гой-гой-гой!», а остальные пикетчики – я надеялась, что это были родители остальных учеников, – продолжили: «Брачный курс долой!»
Очевидно, это и была ее «прекрасная идея», на которую ее вдохновило папино упоминание о Элизабет Кэди Стэнтон. Серьезная забастовка на снегу.
Если бы это была не моя мама, я бы решила, что это круто. Атак…
– Это твоя мать? – Возле меня оказалась Кэлли Брукс и скривила губы с очевидным презрением.
Я совершенно не намеревалась показывать ей, сколь глубоко униженной я себя чувствую.
– Да, моя! А твоя где? Почему не пришла на помощь?
Кэлли отвела взгляд и разгладила свой свитер с ромбиками на животе.
– На работе, – пробубнила она. – Но петицию она подписала. Письмо отправила.
– А… – Больше мне нечего было сказать, ни с агрессией, ни как иначе.
Пикетчики ходили перед школой целый день. Когда директриса начала зачитывать послеобеденные объявления, ее услышали и на улице, потому что там тоже висели динамики. В ответ они врубили мегафоны на полную и заглушили ее голос.
Когда прозвенел последний звонок, мама и Сибил Хаттон, президент Ассоциации родителей и учителей, остались обсуждать свою победу, так что я все равно поехала домой на велике.
Там меня ждало сообщение на автоответчике о том, что мои контактные линзы готовы. Они больше не были нужны мне для выступлений. Но поскольку я уже оплатила их, то решила, что можно и забрать. Папа вернулся домой рано, так что я взяла его машину и поехала в торговый центр, где располагалась «Оптика».
Припарковавшись, я по грязному снегу поперлась к входу. Оказавшись в стеклянном вестибюле, я принялась брыкать ногами, чтобы скинуть грязь с кедов. Подняв голову, я увидела Марси. Она стояла в самом торговом центре и смотрела на меня через дверь.
Вот дерьмо. Первый понедельник месяца. Она сегодня делает ногти. Как я могла забыть?
Возможности избежать встречи с ней не было. Набрав в легкие побольше воздуха, я потянула на себя дверь. В нос мне ударил запах корицы из лавки с кренделями.
– Привет, Мар, – сказала я, хотя собиралась назвать ее Марси.
– Привет, Фион. Как дела?
Хотя я была уже не на промозглой улице, а в теплом помещении, я все равно потуже запахнула куртку.
– Да так, пришла за контактными линзами.
– А. – Она натянула лямки сумки повыше на плечо. – Я думала, ты очки любишь носить.
Я повернула руку ладонью вверх:
– Я заказала их две недели назад для выступления. Забрать-то все равно надо.
– Да, Ге… – Мар осеклась, потом заговорила вновь. – Я слышала, что ты больше не участвуешь. – Она смотрела в сторону, вверх, куда угодно, только не на меня.
Я фыркнула:
– Мои потуги все равно и участием-то нельзя было назвать.
Молчание. Лишь рождественская инструментальная музыка лилась из динамиков. Я понимала, что Мар гложут сомнения – не рассмеяться ли? Меня от этого наизнанку выворачивало. Моя подруга, какой я ее знала, либо рассмеялась бы вместе со мной, либо велела бы «не говорить так, потому что сама попытка достойна уважения». Желание враждовать с ней совершенно меня покинуло. Все, с меня хватит.
– Слушай, Марси… Насчет Гейба…
Она сделала шаг в мою сторону и протянула руку:
– Ты себе и представить не можешь, как мне стыдно, что я у тебя за спиной… И что эгоисткой тебя назвала. Просто я слишком переживала из-за того, что не могу говорить с тобой о Гейбе.
Я тоже шагнула к ней:
– Нет, Мар. Это мне стыдно. Я действительно была эгоисткой. Эгоцентричной свиньей… Ты все верно сказала. Я же на него никаких прав не имела. Я лишь фантазировала. Воображала. А Гейбу Вебберу никогда дела до меня не было, да и не будет. А ты ему небезразлична. Мне надо было за тебя радоваться. Я понимаю, что ты лишь защитить меня хотела.
У Марси глаза налились слезами, и они побежали по ее идеальным, как персики, щекам.
– Это так, Фиона. Я не хотела причинить тебе боль. Прости меня.
– И ты меня прости! – Я тоже разревелась, и мы обнялись.
Спешащие по своим делам покупатели недоуменно смотрели на нас. Наплакавшись, мы с Мар решили остаток дня провести вместе. В салон ей надо было только через полчаса, поэтому она посидела со мной, пока окулист рассказывал, как надевать и снимать линзы и сколько часов в день их можно носить.
Потом мы пошли в маникюрный салон, и Марси в знак примирения предложила оплатить мне французский маникюр. Я, также в знак примирения, согласилась. Должна признать, что благодаря специалисту мои неровные и некрасивые ногти стали как… как у всех девчонок, как сказал бы мой папа.
Пока ногти сохли под ультрафиолетовой лампой, я рассказала подруге о том случае, когда папа, напившись, спросил, не лесби ли я.
Она хохотала так, словно ничего смешнее со времен бомб-вонючек человечество не придумало.
Это снова была моя Мар. Блин, как я по ней скучала.
После маникюра мы пошли в фуд-корт. Мар взяла диетическую колу. А я обычную. Мы отыскали столик по чище.
– Должна тебе кое-что сказать, – объявила она между глотками.
Я притворно удивилась:
– Что ты с Гейбом Веббером встречаешься? Как ты могла?
Она склонила голову набок и вскинула бровь:
– Ха-ха. Жутко смешно. Нет, кое-что другое.
– Что?
Я все никак не могла отвести взгляд от своих модных ногтей. Моя рука со стаканчиком и соломинкой казалась такой взрослой. Я вообразила, будто держу хрустальный бокал, отвела мизинец и сделала маленький глоточек, как английская королева. Я хотела рассмешить Мар.
Но она вместо этого объявила:
– Джонни Мерсер хочет тебя отыметь. Серьезно.
Я резко сделала большой некоролевский глоток. Поперхнулась и забрызгала все вокруг. Кока-кола пошла носом, и если вам это удовольствие незнакомо, скажу, что оно скорее похоже на пытку. Пузырьки газа как будто режут слизистую. Я одной рукой зажала нос, другой одновременно схватила салфетки. А Марси сидела и ржала.
Я вытерла лицо и стол. И майку. И пол.
– Блин, Мар, ну ты и выражаешься.
– Вообще-то, он приятный парень. Ты что думаешь?
– О чем?
– О том, чтобы с ним встречаться.
Я посмотрела на Марси так, будто она только что объявила мне, что она инопланетянка, что скоро за ней прилетит корабль и что она зовет меня с собой.
– Ты шутишь. – Это была скорее мольба, чем утверждение. Я вспомнила, как Джонни сказал мне у костра, что я ему нравлюсь. А потом написал записку. И хотя я радовалась, что он не испытывает ко мне отвращения… – Нет, меня этот вариант не интересует, – сказала я.
– Просто позвони ему. Хоть раз. Фион, говорю тебе, он отличный парень. Помнишь ту свою выходку? С объявлением, когда он взял вину на себя? Ты знаешь, что у него из-за этого огромные неприятности были?
– Что? Нет! Он сказал, что все нормально.
– Ну, естественно, не станет же он тебе жаловаться, что у него проблемы из-за тебя. Фиона, ты ему очень нравишься.
Джонни – еще один, помимо Мар, человек, с которым я повела себя дерьмово после того, как он попытался меня защитить.
– Насколько серьезно ему влетело?
– Ему целый месяц приходилось после школы сортировать и подшивать бумаги директрисы, чтобы вернуть тебе Айпод с колонками. По-моему, сегодня как раз последний день.
Я поставила стаканчик:
– Что?
– Более того! Она заставляет его пойти на курс типа-личностного-роста-плюс-борьбы-с-гневом. К тому же он платный! Можешь в это поверить?
Я уперла локти в стол и положила голову на ладони:
– Нет, не могу. Блин, Мар, мне так паршиво. – Я распрямилась. – Я заплачу за курс. И пусть он возьмет себе этот Айпод с колонками.
Мар махнула рукой:
– Не возьмет. Я знаю. Такой он человек, Фион. Вот Гейб… Гейб бы взял твои деньги. А Джонни – нет. Ни за что.
Я схватила салфетку и принялась медленно рвать ее на кусочки:
– Почему я только сейчас об этом узнаю? Ведь это уже целый месяц длится?
– Он заставил меня поклясться, что я никому не скажу. Да и мы с тобой не разговаривали, так что… Не говори ему, что я тебе разболтала, ладно? Он и мне-то признался лишь потому, что в прошлый раз из-за этого не смог пойти на танцы. Готова спорить, иначе никто и не узнал бы. Он ни разу не пожаловался, Фиона. Я думаю, для него это вообще радость, потому что он делает это для тебя.
У меня опять возникло чувство, будто меня изнутри наполнили пчелами, как тогда, когда Тодд узнал, что я помешана на Гейбе. Как будто мое тело было из светящегося оптоволокна, как в отделе с причудливыми лампами, и кто-то вдруг провел по мне рукой.
Больше всего это было похоже на безграничный, неодолимый ужас, возникающий, когда что-то угрожает твоей жизни.
Я смяла обрывки салфетки в твердый комок.
Марси наклонилась ко мне:
– Да ладно, разговор по телефону-то тебя не прикончит.
Всего один раз. Ты сама говорила, что он прикольный. Если тебя смущают его габариты, – сказала Марси, – то я, честно говоря, удивлена. – Она сделала глоток. Я знала, что эта ее пауза была вызовом – подруга ждала, что я начну это отрицать.
А я не стала.
Она принялась тыкать соломинкой в кубики льда:
– Понимаешь, Фиона, иногда как раз красивые парни относятся к женщинам как подонки. И в них ничего, кроме внешности, нет. Поверь мне.
Погодите-ка. Она уже второй раз бросает такой темный намек.
Что, в раю с Гейбом не все так идеально? Следует ли мне принять это приглашение и расспросить подробнее? Нет, как-нибудь в другой раз. На сегодня с меня драматизма хватит.
– Да, но начинается-то все с внешности.
– Но Джонни же не страшный! Он просто… рослый. А глаза у него очень красивые. И надо признать, что и голос соблазнительный. Но самое главное, Фиона, он человек хороший. Вдумчивый, чуткий. И чувство юмора у него есть, и мозги.
Я не могла не приколоться. Ну как упустить такую возможность?
– Если он тебе так нравится, выходи за него зааааамуж!
– Я уже за ним замужем – поэтому и знаю, какой он, – парировала она.
– А если серьезно, – спросила я, – ты сама стала бы с ним встречаться? В смысле, если бы была свободна? – Я старалась не произносить имя Гейба вслух.
Марси задрала подбородок и заявила:
– Конечно. Без тени сомнения.
Это прозвучало почти искренне. Как будто она действительно согласилась бы гулять с Джонни Мерсером.
– Но дело в том, Фиона, что ему нравишься ты, – снова сказала подруга. – Ладно, я с ним хотя бы потанцевать могу. Знаешь, у него вообще-то весьма неплохо получается. – И она игриво задвигала бровями.
– Ладно, – сказала я. – Намек ясен. Джонни Мерсер – достойный чувак. Отлично. Я чувствую себя как пятиклассница. Может, передать ему записку через тебя. Ты, кстати, знаешь, что он-то мне послал записку на математике? И сложил мячиком, не иначе. Нас случайно в младшие классы не перевели? Ты что так ухмыляешься?
– Нам кажется, что дама чересчур строптива.
Я швырнула в нее мокрую от колы салфетку – нарочно промахнувшись, конечно же.
– Иди в жопу, шекспирка.
Хихикнув, Марси громко допила то, что осталось от колы.
– Похоже, тебе в кайф меня мучить, да? – спросила я. – Мстишь, что ли?
Она стихла и поставила стакан:
– Нет. Ни в коем случае.
– Почему ты так добра ко мне?
– Потому что мы друзья.
Когда мы с Сэм сидели в сарае, она говорила то же самое. Так что я поняла, что мы правильно разрешили нашу проблему.
Глава двадцать третья
На следующее утро Мар заехала за мной перед школой, как и раньше. Перед уроками они обнимались с Гейбом. Я увидела, как они целуются, и мне, честно говоря, это внушило отвращение. Гейб так глубоко забурился в нее языком – мне казалось, что он задумал расчистить площадку у нее в горле и разбить там палатку. А мы-то верили, что из приличной семьи девочка.
Я убежала в класс и решила приблизиться к Тодду по методу «двенадцати шагов», которым пользуются анонимные алкоголики. Что сказать? Я присмирела. Он сидел у окна в дальнем конце кабинета. Я зигзагом прошла через ряды и с грохотом поставила возле него стул. Потом положила свой рюкзак на стол и поставила на него локоть:
– Марси с Гейбом встречается.
Тодд рисовал каракули на обложке своей тетради и даже не посмотрел на меня.
– Я слышал, – ответил он.
– Я узнала перед самым выступлением, – сказала я.
Читать бесплатно другие книги:
