Человек из Санкт-Петербурга Фоллетт Кен

Ей страстно хотелось сказать «да».

– Будешь ли поддерживать меня, что бы ни совершил, только потому, что я твой отец?

«Но ты мне не отец», – пронеслось у нее в мозгу. Она низко наклонила голову, будучи не в силах смотреть ему в глаза.

Несколько мгновений они сидели молча. Затем папа высморкался. Встал и пошел к двери. Вынул из кармана ключ и вышел наружу. Шарлотта слышала, как в замке повернулся ключ. Он запер ее в ее же комнате.

Она разразилась слезами. За последние два дня это был второй, обернувшийся кошмаром, ужин, устраиваемый Лидией. За столом она была единственной женщиной. Сэр Артур был мрачен: с таким размахом организованные писки Феликса ни к чему не привели. Шарлотта и Алекс сидели взаперти в своих комнатах. Безил Томсон и Стивен были лишь холодно вежливы друг с другом; это объяснялось тем, что Томсону стала известна связь между Шарлоттой и Феликсом, и он пригрозил ей тюрьмой. Присутствовал на ужине и Уинстон Черчилль. Он привез с собой текст соглашения, и они с Алексом подписали его, но особой радости по этому поводу не было, так как все понимали, что, если Алекса убьют, то русский царь откажется ратифицировать договор. Черчилль высказался в том смысле, что чем скорее Алекс покинет Англию, тем лучше. На это Томсон ответил, что он продумает наименее опасный маршрут, обеспечит Алекса надежной охраной, и что тот сможет уехать уже завтра. Все рано отправились спать, так как больше заняться было нечем.

* * *

Лидия знала, что не сможет заснуть. Она так ничего и не решила. Весь вечер она провела в каком-то рассеянном состоянии, оглушенная лауданумом, пытающаяся забыть о том, что в ее доме прятался Феликс. Завтра Алекс уедет, если бы только еще несколько часов его жизнь не подвергалась бы опасности.

Она задумалась, а не смогла бы она каким-либо способом вынудить Феликса ничего не предпринимать еще один день. Может быть, пойти к нему и придумать какую-нибудь ложь, вроде того, что завтра вечером у него будет возможность убить Алекса. Но он ей не поверит. Этот план никуда не годился. Но мысль о посещении Феликса никак не выходила у нее из головы. Она представляла себе: вот она выходит из комнаты, идет по коридору, затем вверх по лестнице, по следующему коридору, через детскую, через чуланчик, а там... Плотно закрыв глаза, она натянула на голову одеяло. Это слишком опасно. Лучше не предпринимать ничего, лежать, не двигаясь, словно в параличе. Оставить в покое Шарлотту, Феликса, забыть об Алексе, о Черчилле.

Но она ведь не знала, что могло произойти. Вдруг Шарлотта пойдет к Стивену и скажет ему: «Ты мне не отец». Вдруг Стивен убьет Феликса? Вдруг Феликс убьет Алекса? Тогда Шарлотту могут обвинить в умышленном убийстве. А вдруг в мою комнату явится Феликс и поцелует меня?

Нервы ее расшатались, и она чувствовала, как подступает приступ головной боли. Ночь была очень теплой. Лауданум больше не действовал, но за ужином она выпила много вина, и опьянение еще не прошло. Почему-то кожа ее в этот вечер была особенно чувствительной, даже легкое прикосновение ночной рубашки царапало ей грудь. Она ощущала невыносимое раздражение и умственное, и физическое. Ей почти захотелось, чтобы к ней пришел Стивен, но потом она подумала: «О, нет, я бы не смогла этого вынести».

Присутствие Феликса в детской не давало ей заснуть, оно освещало ее всю изнутри. Она отбросила одеяло, встала и подошла к окну. Открыла его пошире. Ветерок в парке был почти такой же теплый, как и воздух в спальне. Высунувшись из окна, она могла разглядеть два фонаря, освещавших портик и полицейского, расхаживавшего взад и вперед перед домом. Слышала скрип его сапог по гравию.

Чем там был занят Феликс? Делал бомбу? Заряжал пистолет? Натачивал нож? Или же просто спал, дожидаясь удобного момента? А может быть, бродил вокруг дома, пытаясь найти способ обмануть охрану Алекса?

«Но я не могу ничего поделать, – подумала она. – Ничего».

Она протянула руку к книге. То были «Уэссекские стихи» Томаса Гарди. «Почему я выбрала именно ее?» – удивилась она. Томик раскрылся на той же странице, что и утром в библиотеке. Она зажгла ночник и стала читать все стихотворение целиком. Оно называлось «Ее дилемма».

«Это про меня, – снова подумала она. – Когда жизнь так сложна, кто может считать себя правым?»

Ей казалось, что голова ее сейчас расколется от боли. Подойдя к шкафчику, отпила лауданум прямо из пузырька. Потом сделала еще глоток.

А затем направилась в детскую.

Глава 15

Что-то пошло не так. Феликс не видел Шарлотту уже с полудня, после того как она принесла ему таз, кувшин с водой, полотенце и кусок мыла. Наверное, с ней произошла какая-нибудь неприятность", из-за которой она не смогла прийти. Возможно, ее заставили покинуть загородный дом, либо она почувствовала, что за ней следят. Но, несомненно, она не предала его, так как он по-прежнему находился в своем укрытии.

В любом случае, он более не нуждался в ней.

Он знал, где прячется Орлов, и знал, где хранится оружие. Сам он не смог бы пробраться в покои Орлова, потому что тот хорошо охранялся, значит ему придется вынудить Орлова выйти из своей комнаты. А он знал, как это сделать.

В чуланчике из-за тесноты он не смог помыться, да к тому же вопрос чистоты его не очень волновал; но сейчас он был слишком разгоряченным и потным, и ему захотелось освежиться прежде, чем приступить к задуманному. Итак, он взял таз с водой и перенес его в детскую.

Какое странное чувство оказаться в комнате, в которой Шарлотта провела свои детские годы. Но он постарался выбросить эту мысль из головы – сейчас ему было не до сантиментов. Сняв с себя всю одежду, он вымылся при свете единственной свечи. Знакомое, радостное чувство волнующего предвкушения охватило его. Ему казалось, что по всему телу разлилось тепло. «Сегодня ночью я одержу верх, – с торжествующей яростью подумал он, – и неважно, скольких мне придется для этого убить». Он насухо вытерся полотенцем. Движения его были нервными, а из горла готов был вырваться крик. «Теперь понимаю, почему воины издают вопли на поле боя», – подумал он. Опустив глаза вниз, он увидел, что у него начинается эрекция. И тут он услышал слова Лидии: – Надо же, ты отрастил бороду.

Он резко повернулся и, пораженный, уставился в темноту.

Она вошла в круг света. Ее белокурые волосы свободно струились по плечам. На ней была длинная неяркая ночная рубашка с облегающим лифом и высокой талией. Руки белые, обнаженные. Она улыбалась.

Так они и стояли, взглядывая друг на друга. Она несколько раз пыталась заговорить, но слова не шли. Феликс почувствовал, как в чресла его хлынула кровь. «Как давно, – с неожиданным бешенством подумал он, – как давно я не стоял вот так, нагим, перед женщиной».

Она шевельнулась, но это не нарушило чар. Затем сделала шаг вперед и склонилась у его ног. Закрыв глаза, прижалась к его телу. Феликс смотрел на ее ослепленное лицо и при свете свечи увидел, как на нем блеснули слезинки.

Лидии снова было девятнадцать, а ее тело снова было юным, сильным и неутомимым. После скромной свадьбы она с ее новым мужем оказались в маленьком деревенском домике. За окном тихо падал снег. Они любили друг друга при свете свечи. Она целовала его, а он повторял: я всегда любил тебя, все эти годы, хотя они были знакомы лишь несколько недель. Его борода царапнула ей грудь, хотя она не могла припомнить, чтобы он отращивал бороду. Она наблюдала, как его руки ласкали все ее тело, самые потайные места его, и сказала:

– Это же ты, Феликс, ты. Это ты делаешь со мной такое. – Будто кто-то еще мог доставить ей такую радость, такое острое наслаждение. Своим длинным ногтем она царапнула ему плечо. Когда выступила кровь, она наклонилась и жадно лизнула ее.

– В тебе есть что-то от дикого животного, – произнес он.

Они ласкали друг друга, не переводя дыхания; они были подобны детям вдруг оказавшимся в кондитерской, перебегающим от одной вазы со сладостями к другой, все трогающим и надкусывающим, не в состоянии поверить в выпавшее им богатство.

– Я так рада, что мы убежали с тобой вдвоем, – сказала она, но он отчего-то сделался грустным, и тогда она прошептала: – Возьми меня, я твоя.

И печаль в его взгляде сменилась желанием, но тут она вдруг почувствовала, что плачет, сама не понимая, почему. Подумала, что все это сон, и испугалась, что сейчас проснется.

– Иди ко мне скорее, – промолвила она, и их тела сплелись, и она улыбалась сквозь слезы.

Они двигались словно в танце, словно бабочки над цветком, и она выдохнула едва слышно:

– О, Боже, как это прекрасно, прекрасно. Я думала, этого никогда больше со мной не будет.

Рыдания стали душить ее. Он уткнулся лицом в ее шею, но она руками отвела его голову в строну, чтобы как следует видеть его. Теперь она знала, что это не сон. Она не спала. От ее горла к позвоночнику тянулась туго натянутая струна, и всякий раз, когда она вибрировала, все ее тело издавало клич радости, громче и громче.

– Смотри на меня! – воскликнула она, теряя над собой контроль.

– Я смотрю, – нежно проговорил он, и песнь ее тела зазвучала еще громче.

– Я дурная, порочная! – воскликнула она, и восторг переполнил ее. – Смотри на меня, я распутная!

Тело ее содрогнулось, струна натягивалась все туже и туже, а наслаждение стало столь пронзительным, что она почувствовала, что теряет рассудок. И на самой высшей ноте восторга струна, наконец, лопнула, и Лидия потеряла сознание.

Феликс нежным движением опустил ее на пол. Лицо ее при свете свечи было умиротворенным, напряжение сошло. Она была похожа на человека, которого смерть застигла в момент счастья. Кожа бледная, но дыхание нормально. Она находилась в каком-то полузабытье, наверное, из-за наркотических снадобий. Феликс знал это, но ему было все равно. Он чувствовал себя опустошенным, слабым, беспомощным и полным благодарности. И сильно влюбленным.

"Мы могли бы начать все сначала, – подумал он. – Она ведь свободная женщина и может уйти от мужа. Мы могли бы поселиться в Швейцарии, к нам бы приехала Шарлотта...

Не надо предаваться иллюзиям, ты не в опиумной курильне", – одернул он сам себя. Они с Лидией уже раньше строили планы, там в Санкт-Петербурге, девятнадцать лет назад, и оказались совершенно беспомощными перед волей сильных мира сего. В реальной жизни чудес не бывает, они снова все разрушат.

"Они никогда не позволят мне увести ее.

Но я им отомщу".

Он встал и быстро оделся. Взял свечу. Еще раз взглянул на нее. Глаза ее были по-прежнему закрыты. Ему захотелось еще раз коснуться ее, поцеловать ее мягкие губы. Но он заставил себя сдержаться. «Никогда больше», – подумал он. Повернулся и вышел.

Тихим шагом прошел он по покрытому ковром коридору и вниз по лестнице. Пламя свечи отбрасывало неровные тени по стенам. «Может быть, сегодня ночью я умру, но не раньше, чем убью Орлова и Уолдена, – размышлял он. – Я видел свою дочь, я спал со своей женой, теперь мне остается только убить своих врагов, и тогда я смогу умереть спокойно».

На площадке второго этажа его шаг вдруг отдался громким звуком. Он застыл и прислушался. Увидел, что пол тут мраморный, и ковра на нем нет. Секунду подождал. Вокруг все было тихо. Снял ботинки и пошел босиком – носок у него не было. Свет не горел во всем доме. А вдруг кто-нибудь начнет бродить в темноте? Вдруг кому-то в середине ночи захочется есть, и он пойдет в кладовую? Или дворецкому вдруг почудится шум, и он решит пройтись по дому и проверить? Или телохранителям Орлова понадобится пойти в ванную? Феликс напряг слух, готовый при первой же тревоге задуть свечу и затаиться.

Остановившись в вестибюле, он вынул из кармана план дома, который начертила для него Шарлотта. Бросил быстрый взгляд на схему первого этажа, держа свечу над листом бумаги, а затем повернул направо и неслышным шагом двинулся по коридору.

Через библиотеку прошел в оружейную.

Тихо закрыл за собой дверь и стал осматриваться. Вдруг ему показалось, что со стены на него собирается броситься какой-то чудовищный зверь. Феликс отпрыгнул в сторону, чуть не закричав от ужаса. Свеча его погасла. В темноте он понял, что то был охотничий трофей – голова тигра. Он снова зажег свечу. На стенах висели и другие трофеи – голова льва, оленя и даже носорога. В свое время Уолден, видимо, немало поохотился на диких животных. Там же был и аквариум с огромной рыбой.

Феликс поставил свечу на стол. Вдоль одной из стен были расставлены ружья в специальных подставках. Там были три пары дробовиков-двустволок, Винчестер и нечто, похожее на ружье для охоты на слона. Феликсу никогда не доводилось видеть подобного ружья. Впрочем, и слонов тоже. Ружья были соединены цепью, пропущенной под их спусковым механизмом. Феликс осмотрел цепь. Она запиралась висячим замком, скрепленным скобой, вделанной в деревянный край ружейной подставки.

Феликс задумался, что же ему делать. Ему необходимо было раздобыть оружие. Сначала он решил, что может сорвать замок с помощью отвертки, но потом подумал, что будет гораздо проще вывинтить скобу из деревянной подставки, а затем протащить всю цепь, с висячим замком и скобой под спусковыми устройствами ружей и таким образом открепить их.

Он снова взглянул на план Шарлотты. Рядом с ружейной находилась оранжерея. Взяв свечу, он двинулся туда и оказался в маленькой холодной комнате с мраморным столиком и каменной раковиной. Вдруг он услышал чьи-то шаги. Задул свечу и присел. Звук доносился снаружи; вероятно, шагал по гравию один из охранников. Мелькнул свет фонаря. Феликс распластался вдоль двери около окна. Свет стал ярче, звук шагов громче. Кто-то остановился у самого окна и посветил туда. Феликс смог увидеть полочку над раковиной и ряд инструментов, висящие на крючках: ножницы, секаторы, маленькую тяпку и нож. Страж дернул дверь, за которой затаился Феликс. Она была заперта. Шаги удалялись, свет погас. Феликс выждал минуту. Что теперь сделает охранник? Предположим, он заметил мерцание его свечи? Но он мог принять это за отражение его же собственного фонаря. Либо решить, что в доме кому-то понадобилось пойти сейчас в цветочную комнату, и, что тот имел на это полное право. А вдруг стражник окажется сверхбдительным и захочет вернуться и проверить.

Оставив двери открытыми, Феликс вышел из цветочной, и через оружейную прошел в библиотеку. Двигался он на ощупь, прикрывая ладонью свечу. В библиотеке он уселся на пол рядом с огромным кожаным диваном и стал медленно считать до тысячи. Но никто не появился. Видимо, охранник не оказался сверхбдительным.

Он вновь вернулся в оружейную и зажег свечу. Окна здесь были прикрыты тяжелыми портьерами, в цветочной же вообще не было занавесок. Осторожно прошел в цветочную, взял нож, вернулся в оружейную и склонился над оружейной подставкой. Ножом начал вывинчивать болты, крепившие скобу к дереву. Дерево было старым и крепким, но в конце концов он вытащил болты и отцепил ружья.

В комнате было три шкафа. В одном стояли бутылки с бренди, виски и стаканы. В другом – номера журналов «Лошадь и собака» и здоровенный, в кожаном переплете, том под названием «Охотничья книга». Третий шкаф был заперт: должно быть, там и хранились боеприпасы.

Садовым ножом Феликс сломал замок шкафа.

Из всех трех видов оружия – винчестера, дробовика и ружья для охоты на слонов – он предпочел Винчестер. Однако, перебирая коробки с боеприпасами, он понял, что там нет патронов ни для винчестера, ни для слоновьего ружья: видимо, это оружие хранилось лишь в качестве сувенира. Значит, приходилось довольствоваться дробовиком. Все дробовики были двенадцати зарядными с патронами шестого калибра. Чтобы убить свою жертву, ему необходимо будет стрелять с близкого расстояния, не далее, чем с двадцати ярдов. А перед перезарядкой он сможет сделать лишь два выстрела.

«Что ж, – подумал он, – я хочу убить лишь двоих».

Картина Лидии, лежащей на полу в детской то и дело вставала у него перед глазами. Вспоминая об их страстных объятьях, он ощущал подъем. Куда-то исчезла подавленность, которую он чувствовал сразу же после бурных ласк. «Почему я непременно должен погибнуть? – спрашивал он себя. – И никто ведь не знает, что может произойти после того, как я убью Уолдена».

Он зарядил ружье.

«Теперь, – подумала Лидия, – мне остается только покончить с собой».

Другого выхода она не видела. Второй раз в своей жизни она бросилась на самое дно порока. Все эти долгие годы самодисциплины пошли прахом, и все из-за того, что вернулся Феликс. Она не мгла продолжать жить, зная, кем она является на самом деле. Она хотела умереть и немедленно.

Она задумалась, как же ей это осуществить. Принять какой-нибудь яд? Наверняка, где-то в доме есть яд для крыс, но она не знала, где он может храниться. Большую дозу лауданума? Но она не была уверена, что у нее найдется нужное количество. Можно отравиться газом, вспомнила она, но Стивен устроил в их доме электрическое освещение. Может быть, выпрыгнуть из окна верхнего этажа? Но она боялась, что только, сломает себе шею и навсегда останется парализованной. Она сомневалась, что ей достанет храбрости перерезать себе вены, да и слишком долго ждать, пока умрешь от потери крови. Самый быстрый способ это выстрелить в себя. Она подумала, что, наверняка бы смогла зарядить ружье и выстрелить из него, она сотни раз видела, как это делается. Но тут вспомнила, что ружья были на запоре.

Потом она вспомнила про озеро. Да, это и есть ответ. Она пройдет в свою комнату, накинет платье, через боковую дверь выскользнет из дома, чтобы не заметил полицейский, и пересечет парк с западной стороны, там, где растут рододендроны. А далее через лес до самой кромки воды. Ступив в воду, она просто будет идти и идти, пока та не сомкнётся над ее головой, а потом откроет рот, и через одну-две минуты все будет кончено.

Она вышла из детской и пошла по темному коридору. Увидев свет под дверью спальни Шарлотты, заколебалась. Ей захотелось в последний раз увидеть свою дочь. Ключ торчал снаружи. Она открыла дверь и вошла.

Шарлотта, одетая, спала в кресле у окна. Лицо ее было бледным, вокруг глаз краснота. Из волос вынуты заколки. Лидия закрыла дверь и приблизилась к дочери. Шарлотта открыла глаза.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего, – ответила Лидия и села.

– Ты помнишь, когда от меня ушла нянюшка?

– Да. Ты тогда достаточно подросла, чтобы пригласить гувернантку, а других маленьких детей у меня не было.

– Я много лет не вспоминала об этом, а сейчас вспомнила. Ты ведь не знала, что я считала нянюшку своей матерью, не правда ли?

– Неужели ты и в самом деле так думала? Ты всегда называла меня мамой, а ее няней...

– Да.

Шарлотта заговорила медленно, почти бессвязно, погрузившись в далекий мир воспоминаний.

– Да, я называла тебя Мамой, а няню Нянюшкой, но ведь у всех была мать, понимаешь и когда нянюшка объяснила, что ты моя мать, я сказала: «Какие глупости, няня, моя мать это ты», нянюшка посмеялась над этим. А потом ты отослала ее. Я ужасно переживала.

– Я этого не знала...

– Конечно, Марья не рассказала тебе об этом, да и какая гувернантка сказала бы?

Шарлотта этим воспоминанием не хотела в чем-то обвинить мать, она просто пыталась что-то объяснить. Через секунду она заговорила вновь.

– Вот видишь, у меня не та мать, а теперь еще и не тот отец. Это новое открытие напомнило мне ту старую историю.

– Должно быть, ты ненавидишь меня. Я тебя понимаю. Я тоже себя ненавижу, – сказала Лидия.

– У меня нет к тебе ненависти, мама. Я ужасно на тебя злилась, но ненависти здесь нет.

– Но ты считаешь меня лицемеркой. – Даже и не это.

Чувство покоя снизошло на Лидию.

Шарлотта продолжала.

– Я начинаю понимать, почему ты держишься сверхчопорно, почему всегда старалась, чтобы я ничего не знала о сексе... Просто ты хотела уберечь меня от того, что случилось с тобой. И я пришла к выводу, что бывают такие ситуации, когда трудно принять решение, трудно понять, где добро, где зло. Мне кажется, я слишком строго тебя судила, не имея на то никакого права... и я стыжусь этого.

– Ты понимаешь, что я люблю тебя?

– Да... и я люблю тебя, мама, и поэтому чувствую себя такой несчастной.

Лидия была поражена. Меньше всего она ожидала такого оборота. После всего, что произошло – всей той лжи, предательства, горечи и гнева – Шарлотта все еще любила ее. Какая-то умиротворенная радость переполнила Лидию. «Покончить с собой? – подумала она. – Почему я должна кончать с собой?»

– Нам следовало раньше поговорить об этом, – произнесла Лидия.

– О, ты не представляешь, как мне этого хотелось, – сказала Шарлотта. – Ты всегда старалась научить меня правильно делать реверансы, поддерживать шлейф, изящно садиться и укладывать волосы... а я мечтала, чтобы ты так же старательно объяснила бы мне действительно важные вещи – о любви, о рождении детей – но этого ты никогда не делала.

– Я не могла себя заставить, – вымолвила Лидия, – не знаю, почему.

Шарлотта зевнула.

– Пойду немного посплю, – сказала она, вставая с кресла.

Лидия поцеловала ее в щеку и обняла.

– Знаешь, я и Феликса люблю, тут ничего не изменилось, – проговорила Шарлотта.

– Понимаю, – выдохнула Лидия. – Я тоже его люблю.

– Спокойной ночи, мама.

– Спокойной ночи.

Лидия быстро вышла из комнаты дочери и закрыла за собой дверь. В коридоре ее охватили сомнения. Что предпримет Шарлотта, если оставить дверь незапертой? Лидия решила избавить дочь от мучительного выбора и повернула в замке ключ.

Она начала спускаться вниз по лестнице, направляясь к себе в комнату. Она была рада, что поговорила с Шарлоттой.

«Может быть, – размышляла она, – нашу семью еще можно спасти. Не знаю, как, но уверена, что это можно сделать».

Она вошла в свою спальню.

– Где ты была? – раздался голос Стивена.

* * *

Теперь, когда у Феликса было оружие, ему оставалось лишь выманить Орлова из его покоев. Он знал, как это сделать. Он собирался поджечь дом.

Держа в одной руке ружье, а в другой свечу, он, как и прежде босиком, прошел через западное крыло здания в гостиную. «Еще несколько минут, только несколько минут, – думал он, – и дело будет сделано». Он пересек обе столовые, буфетную и очутился на кухне. Но эти помещения на плане Шарлотты были не очень четко обрисованы, так что ему пришлось какое-то время разыскивать выход. Он обнаружил большую, из грубого теса, дверь, запертую на перекладину. Приподняв ее, он тихо вошел внутрь.

Потушив свечу, помедлил в проеме. Через минуту он уже смог различить очертания каких-то строений. Он обрадовался – зажигать свечу на улице было бы опасно, могла увидеть стража.

Перед ним находился небольшой, крытый булыжником, дворик. Судя по чертежу, на его дальней стороне располагался гараж, мастерская и цистерна с бензином. Он пересек дворик. Строение к которому он подошел, видимо, раньше служило амбаром. Часть его была заперта, наверное, там располагалась мастерская, остальная часть открыта. В темноте он разглядел круглые передние фары двух огромных автомобилей. А где же бак с горючим? Он поднял вверх голову. Строение было довольно высоким. Сделал шаг вперед, и тут что-то ударило его по лбу. Это оказался наконечник шланга, свисавшего с верхней части помещения.

Теперь все стало ясно: машины они держали в амбаре, а цистерну с бензином поместили на сеновале. Въезжая во двор, они просто заправляли автомобили с помощью шланга.

«Отлично!» – подумал он.

Сейчас ему понадобится канистра, лучше всего на два галлона.

Войдя в гараж, он обошел машины, осторожно двигаясь и стараясь ни на что не наткнуться.

Но канистр нигде не было.

Он припомнил, что было на планах. Сейчас он находился недалеко от огорода. Возможно, там есть лейка для полива. Он только собрался пойти и посмотреть, как услышал чье-то сопенье.

Он застыл на месте.

Мимо прошел полицейский.

Феликс слышал, как колотится его собственное сердце.

Свет от полицейского фонаря замерцал по дворику.

«Закрыл ли я дверь?» – в панике подумал Феликс.

Фонарь осветил дверь: она выглядела закрытой.

Полицейский прошел дальше.

Феликс с облегчением выдохнул воздух.

Он подождал еще минуту, чтобы дать стражу удалиться, а затем снова двинулся в сторону огорода.

Канистр он там не нашел, но наткнулся на свернутый шланг. И тут ему в голову пришла злорадная мысль. Теперь ему нужно было определить маршрут патрулирования. Он принялся считать. И считая, потащил садовый шланг во дворик и спрятался с ним за машинами.

На счете девятьсот два полицейский вернулся.

Значит, в его распоряжении было пятнадцать минут.

Он прикрепил конец садового шланга к наконечнику бензопровода, а потом пошел через дворик, на ходу разматывая шланг. На кухне отыскал острый вертел для мяса и зажег свечку. После этого, волоча за собой шланг, прошел через кухню, буфетную, столовые, гостиную, вестибюль и добрался до библиотеки. Шланг оказался тяжелым и было трудно раскладывать его по всему дому, не производя шума. Он все время прислушивался, не идет ли кто, но слышал лишь поскрипывание и потрескивание стен старого дома в ночи. Он был уверен, что все его обитатели уже легли спать, но вдруг кому-то захочется зайти в библиотеку за книгой, или за глотком бренди в гостиную, или же за сэндвичем на кухню?

«Если это произойдет сейчас, – думал он, – все рухнет».

Еще несколько минут, всего несколько!

Он беспокоился, что шланг окажется слишком коротким, но тот как раз дотянулся до двери библиотеки. Тогда он пошел назад вдоль шланга, острым вертелом протыкая в нем дырки через каждые несколько ярдов.

Вышел через кухонную дверь и вошел в гараж. Дробовик он держал обеими руками, как дубинку.

Казалось, он прождал так целую вечность.

Наконец, он услышал шаги. Пройдя мимо него, полицейский вдруг остановился, посветил фонариком, и увидев шланг, издал удивленный возглас.

Феликс саданул его двустволкой.

Полицейский зашатался.

– Падай же, черт тебя побери! – прошипел Феликс и снова изо всех сил ударил его. Полицейский упал, и Феликс со свирепой радостью вновь нанес ему удар.

Человек затих.

Повернувшись к бензопроводу, Феликс нащупал место, где он соединялся с садовым шлангом. Там находился кран, регулирующий поток горючего.

Феликс отвернул этот кран.

* * *

– До того, как мы поженились, у меня был любовник, – подчиняясь какому-то импульсу вдруг произнесла Лидия.

– О, Боже! – воскликнул Стивен.

«Зачем я это сказала?» – подумала Лидия. И ответила самой себе: «Потому что ложь сделала нас всех несчастными, и я хочу покончить с ней».

Она начала объяснять.

– Мой отец все узнал. Он приказал арестовать и пытать моего любовника. Сказал, что если я соглашусь выйти за тебя, то пытки тут же прекратятся, и что, как только я уеду в Англию, моего возлюбленного освободят из тюрьмы.

Она вглядывалась в его лицо. Оно выражало скорее ужас, нежели страдание.

– Твой отец был дурным человеком, – вымолвил он.

– Нет, это я оказалась дурной и безнравственной, раз вышла замуж без любви.

– О... – произнес Стивен, и в голосе его теперь слышалась боль. – Ну, если уж на то пошло, и я тогда не был в тебя влюблен. Я сделал тебе предложение, потому что умер мой отец, и мне нужна была жена, чтобы исполнять обязанности графини Уолден. И только потом я полюбил тебя со всей страстью. Так что, я бы простил тебя, но ведь нечего прощать.

«Неужели все так просто? – подумала она. – Смог бы он простить мне все и продолжать любить меня?» Ей казалось, что теперь все возможно, в той атмосфере, когда над ними витала смерть. И она бросилась в пучину.

– Я должна сказать тебе еще кое-что, – с трудом выговорила она, – и это гораздо страшнее.

На его лице отразились страдание и тревога.

– Скажи мне все.

– Когда я выходила за тебя, я... уже ждала ребенка.

Стивен побледнел.

– Шарлотта!

Лидия молча кивнула.

– Она... она не моя дочь?

– Нет.

– О, Боже.

«Вот теперь я причинила тебе боль, о которой ты и представления не имел», – подумала Лидия. Вслух она сказала:

– О, Стивен, прости меня.

Он уставился на нее непонимающим взглядом, повторяя:

– Не моя, не моя...

Она подумала о том, как это было важно для него; в среде английской аристократии больше, чем где-либо, говорили о наследниках и родственных связях. Она вспомнила, как он, бывало, глядя на Шарлотту, бормотал про себя библейские слова: «Плоть от плоти моей». Обычно же он никогда не цитировал Библию. Она задумалась и о собственных чувствах, о возникновении новой жизни внутри ее тела, о том моменте, когда ребенок отделяется от матери, но так никогда и не становится для нее совершенно отдельным. Наверное, мужчины ощущают то же самое, подумалось ей. Иногда кажется, что это не так, но на самом деле все именно так.

Лицо его посерело и вытянулось. Он вдруг сделался как-то старее.

– Почему ты говоришь мне об этом именно сейчас?

«Не могу, – пронеслось у нее в голове, – я не в силах сказать ему все до конца. Я и так уже причинила ему столько горя».

Но она словно неслась вниз с горы, будучи не в состоянии остановиться.

– Потому, что Шарлотта встретила своего настоящего отца, и теперь ей все известно, – выпалила она.

– О, несчастное дитя.

Стивен закрыл лицо руками.

Лидия поняла, что следующим его вопросом будет:

– Так кто же ее отец?

Паника охватила ее. Этого она не может ему сказать. Это убьет его. Но ей необходимо было сказать ему все, она хотела навсегда избавиться от давящей тяжести позорной тайны. «Не спрашивай, – молила она про себя, – пока еще не время, я этого не вынесу».

Он взглянул на нее. Лицо его ничего не выражало.

"Он смотрит на меня, как судья, – подумалось ей, – бесстрастно выносящий приговор, а я обвиняемая, сидящая на скамье подсудимых.

Только не спрашивай".

– А отец, естественно, Феликс, – произнес он. Пораженная Лидия судорожно глотнула воздух.

Он утвердительно кивнул, словно иной реакции ему и не требовалось.

«Что он сделает теперь?» – со страхом подумала Лидия. На лице его она ничего не могла прочесть, оно сделалось чужим.

– О, Боже всемогущий, за что нам такое наказание, – вымолвил он.

Лидию словно прорвало. Она заговорила горячо и быстро.

– Он появился как раз в тот момент, когда она впервые поняла, что ее родителям свойственны обычные человеческие слабости. Появился, полный жизни, новых идей и мятежного духа... Именно это и могло увлечь юную, независимо мыслящую девушку. Я это знаю, потому что нечто подобное произошло и со мной... и вот она познакомилась с ним, восхитилась и помогла ему... но любит она тебя, Стивен, в этом смысле она твоя. Тебя нельзя не любить...

Лицо его оставалось каменным. Она предпочла бы, чтобы он стал проклинать ее, кричать, даже избил бы ее, но вместо этого он продолжал сидеть, взирая на нее взглядом судьи, и, наконец, задал вопрос:

– А ты? Ты помогала ему?

– Сознательно никогда, но... я не помогала и тебе. Я отвратительная, дурная женщина.

Он встал и взял ее за плечи. Руки его были холодны, как лед.

– Но ты – моя? – спросил он.

– Я старалась, Стивен. Клянусь тебе.

Он коснулся ее щеки, но в глазах его не было любви. Она задрожала.

– Я же говорила тебе, что на мне слишком много греха, – промолвила она.

– Ты знаешь, где находится Феликс? – спросил он.

Она не отвечала. «Если я скажу, – подумала она, – то погублю Феликса. Если не скажу, то погублю Стивена».

– Но ты ведь знаешь, – произнес он.

Она тупо кивнула.

– Ты скажешь мне?

Она посмотрела ему прямо в глаза. «Если я скажу ему, – пронеслось в ее мозгу, – простит ли он тогда меня?»

– Выбирай же, – промолвил Стивен.

Ей казалось, что она стремглав летит в пропасть. Стивен выжидающе поднял брови.

Страницы: «« ... 1718192021222324 »»

Читать бесплатно другие книги:

До того как занять видное место среди авторов криминально-детективного жанра, Жан-Кристоф Гранже раб...
Луи Антиош, молодой ученый-философ, получает странное предложение от друга своих приемных родителей,...
В стенах бывшего монастыря еще при советской власти сделали тюрьму особого назначения. В ней сидят т...
Созданная еще в советское время, засекреченная лаборатория, занимается разработкой программ насильст...
В истоке российского пикапа лежит книга «Соблазнение». Ее авторы – Сергей Горин и Сергей Огурцов – и...