Стихий безумные удары Буянов Евгений

Е.В. Буянов, Б.Л. Кашевник

Снегопад!.. Та «четверка». Спуск с Чанчахи

– Альпинисты нечасто фотографируют?

Борис Лазаревич Кашевник оживился, моя случайная реплика вызвала у него воспоминание, датированное пятым сентября 1953 года. И он рассказал мне историю, которая может хорошо раскрыть смысл коротенькой строчки из известной «Песни альпинистов» Ю.Визбора: «…И страшен снегопад!..» Вот эта история.

– Та «четверка». Спуск с Чанчахи. Переделка эта мне запомнилась навсегда. Ничего труднее и опаснее того спуска с Чанчахи-хох я за свою альпинистскую практику не встретил. Маршрут-то всего на «4А», и было нас четверо…

Руководил Женя Тур, до того не имевший опыта руководства «четверками». А Сергей Морозкин и Володя Гуськов на «четверки» до того вообще не ходили. Только у меня опыт руководства «четверками» был. Володя Гуськов, правда, как мне говорили, очень сильный и выносливый. Среди лыжников он тогда входил в лучшую десятку Союза.

Но вот на восхождении тогда чувствовал себя весьма «средне».

Маршрут «4А», гребневой, с перевала Цей-Тбилиза, до вершины был пройден без особых технических сложностей. Ясное небо, безветрие, и ничто не предвещало непогоду. Метрах в 150 от вершины решили оставить «лишние» вещи, включая палатку, и примус. Как оказалось потом, оставили их до следующего года. Для пущей «экзотики» решили еще заночевать прямо на вершине в спальных мешках. Ночью же повалил снег при полном безветрии, и мы быстро поняли, что «влипли в историю».

В тот год из-за непогоды погибло несколько альпинистских групп. В том же году в Цейском ущелье смыло селевым потоком альплагерь «Медик». Это неподалеку от нашего альплагеря «Салют», – из него мы и вышли на восхождение. Снег повалил валом в условиях безветрия, – примерно по ведру на голову за каждую минуту, спуск сразу же пошел в критическом режиме, на грани аварии. Ничего не видно уже в нескольких метрах. У нас не было темных очков, – до этой ночи снега в горах почти не осталось, все стаяло. Но и в очках можно было увидеть очень немногое.

Ясно, что с вершины надо «сбежать» как можно быстрее, иначе просто замерзнем. Что на нас было одето? Ковбойка, свитер и штормовка, а пуховок тогда еще не знали. Холод пронимал до костей, наружные мышцы промерзли и не работали, они одеревенели от холода и стесняли движения, вися на теле тяжелым панцирем лишнего веса. Если бы мы остановились, – это был бы быстрый конец. Спускались на юг куда-то в сторону перевала Цей-Тбилиза, конечно, не видя в пурге, куда и как, не различая рельефа, смутно ощущая его крутизну. Под ногами и вокруг – белая пелена, белая мгла. Только пустив снежок по склону можно было чуть-чуть уловить, куда же и как он уходит. Да по ближайшим еле видимым выступам скал, тонувшим в снегу, снегопаде и тумане. Первый спускался по веревке с верхней страховкой, двое за ним «скользили» на карабинах, а я сходил последним, – лез по скалам с нижней страховкой. Ну, какая это страховка, – одно название! Вторую веревку разрезали на петли и вешали их на скалы для закрепления спусковой, – она укорачивалась по мере расхода петель.

На одном из участков страховавший внизу Сергей не выдержал ожидания: «Ой, как холодно, „О, шоб ее круголядь!“, – вдруг повернулся и пошел вниз (фраза передана неточно, но „созвучно“). В нем сработал инстинкт самосохранения: согреться в той ситуации можно было только движением. Но меня он сдернул, я упал и сильно ударился спиной и лицом о скалы. Разбил нижнюю челюсть и не мог говорить, – только мычал, изъяснялся мимикой и жестами. Вторая холодная ночевка была на стене.

Борис Лазаревич улыбается и качает головой. Я тихонько встаю к книжному шкафу: слушать такое сидя, сидя на стуле, как-то неудобно. Он продолжает:

– Спускались два дня, и как не обморозились, не понимаю. По молодости, наверно. Конечно, если бы был ветер, нас бы раздавило холодом! Внизу для схода на ледник пришлось пересечь участок снежного склона. Остатки второй веревки надвязали к первой, но все равно для страховки партнеров до скал не хватило 3 – 4-х метров. Мне, последнему, пришлось отвязаться, пошли мы эти метры одновременно, при этом подрезали пласт свежевыпавшего снега. Несколько шагов, и весь склон поехал над нами, и под нами.

Как мог, я пытался скользить в группировке по падающей рыхлой каше. Как и где падали партнеры, конечно, не видел. В конце подъема оказался зарыт в снежную «перловку» по шею, причем эта крошка спрессовалась так, что не смог пошевелить ни руками, ни ногами. Наверху осталась одна голова, как у Спартака Мишулина. Происки Джавдета в горном варианте.

Первая мысль была: это все! Конец! Но даже небольшая передышка способна что-то изменить, а может, отчаяние придало силы. Чуть передохнув, стал двигать плечами, постепенно «раскачался», раздвинул снег. Дело пошло быстрее, когда освободил руки: разгреб снег и выбрался. Увидел под собой кровавое пятно на снегу, – что это? Оказалось, – вторая голова, – голова Сергея. То ли он сам обо что-то повредился, то ли я ему «прошелся» триконями по голове при падении. Я его выдернул быстро, как морковку, – настолько быстро, что и не запомнил, как это случилось. Он от травмы ослеп, конечно, временно. И вот мы, – немой и слепой пошли по веревке искать остальных «замурованных». Нашли и помогли откопаться. Всем дико повезло, – мы застряли на снежных пробках, образованных той же лавиной-оползнем в подгорной трещине, в бергшрунде.

Ледник и участок осыпей, не слишком уж протяженные, казалось, отобрали почти весь остаток сил. Третья ночевка была уже ниже ледника, на несложном рельефе. Дальше вышли на лабиринт пастушьих троп, – там их множество. Куда же идти? Жестами и мычанием объяснил, что надо «расползтись» в разные стороны на разведку. Немного отполз и. Далеко внизу увидел спасительный домик. Это оказался домик метеостанции на Мамисонском перевале. Вернулся и «объяснил» партнерам, что «грести» надо в ту сторону:

– Туда, что ли?

– Ы-ы! У-у! – киваю и тычу пальцем в нужную сторону.

Ну, спуститься-то мы к домику за несколько часов спустились. Чуть пройдем, – ляжем и отдыхаем. Потом опять. Но вот чтобы войти в дом, надо было еще небольшой подъем одолеть. А это оказалось возможно только ползком, да и то не сразу для таких, как мы «дохляков», в том состоянии. Ну, ползем потихоньку с рюкзаками и с длинными остановками. Отлеживаемся. На одной передышке я обернулся, увидел ребят, и ситуация показалась интересной. Потому достал фотоаппарат и сфотографировал их. Это – к твоему комментарию, что альпинисты редко фотографируют!

– А что же дальше?

– Из домика зимовщики давно уже вылезли, услышав наши голоса. Но, естественно, не сразу разобрались, в чем дело. Ползут какие-то под рюкзаками, как червяки. Как под пулеметным огнем. Подозрительно и странно. Не сразу поняли, что по-другому мы просто не можем.

Потом, наконец, сбежали, подхватили рюкзаки, помогли добраться до тепла жилища. Отогрели и отпоили горячим чаем с разведенным джемом. Мы пили, пили, и никак не могли ни напиться, ни согреться. Я и потом с особым удовольствием пил этот живительный напиток.

Оставили переночевать. Утром мы уже немного «отошли», отогрелись, подсушились, поели и решили все же идти в альплагерь. Это еще километров тридцать по ущельям, вниз до села Заромаг, потом вверх к альплагерю. Все, чтобы успеть к контрольному сроку.

– Были тогда особые представления о долге, дисциплине и контрольных сроках.

– Были. На дорогу нам помогли. Но что смогли дать? Банку консервов, да буханку хлеба. И мы пошли без остановки, потому что знали: если остановимся, то не вытянем… Уже в Цейском ущелье попали в темноту, – ни зги не видно. А фонарей, конечно, у нас в помине не было. Мосты в ущелье были сметены селем, поэтому идти пришлось через верхнее цейское селение.

Но нашли весьма оригинальный способ поиска тропы в темноте. Если возникало сомнение, там ли идем, то опускались вниз и принюхивались. А там по тропам ходят ишаки, и много ишачьего помета… Ходят ослы не только с рюкзаками, но и чистокровные, с вьюками… Так вот, если «энтим пометом» пахнет, то ты – на верном пути. Так, несколько раз сбившись с дороги, все же нашли верный путь по запаху ишачьего помета.

Явились в альплагерь точно к 23.00, – как раз к контрольному сроку! Когда ударили в било, сбежались все. Что тут было! Нас ведь уже почти похоронили. Спас отряд, посланный на ледник с теплым снаряжением и пищей, чуть сам не утонул в снегу. Они проваливались по горло, и вынуждены были отступить, – идти вверх было просто невозможно: на леднике выпало больше двух метров свежего снега…

Нас, почти совсем беспомощных, отмывали, словно малых детей. А потом лечили, – и немого, и слепого, и остальных «отмороженных».

После этого я месяца четыре никак не мог согреться. Не проходило постоянное ощущение холода. Промерз всерьез и надолго… Вот такие дела. И после этого случая все последующие трудности даже на значительно более сложных маршрутах казались несравненно меньшими.

– Да, Борис Лазаревич, тяжелый случай на «сломе» зимы и лета, на «выверте» межсезонья. Грозные опасности снегопада очевидны и понятны: потеря ориентирования, переохлаждение, лавины… И ясно, что «игры» с горами в непогоду – это смертельный риск, которого надо избегать. Но даже осторожная группа альпинистов или туристов «не застрахована» от капризов непогоды на большой высоте. Каков основной вывод на случай, если все же окажешься в столь сложной ситуации?

– Работать! Невзирая на то, что холодно и трудно. Любое восхождение – это работа. Если запаса моральной и физической прочности хватит, значит выберешься. Нет, – погибнешь…

Нужны ли такие рассказы старых альпинистов, рассказы наших отцов (а Борис Лазаревич – отец моего одноклассника Миши)? Я считаю, что нужны, и очень интересны, хотя сам Борис Лазаревич, во многих вопросах ужасный скептик, махнув рукой, возражает:

– Кому это сейчас нужно?..

– Вот Шатаев пишет: каждое новое поколение альпинистов сильнее предыдущего.

– И правильно пишет!

– Такое высказывание делает честь, но я не до конца с этим согласен. Каждый ведь в истории берет свою ступеньку, и если бы вы, ваше поколение, в свое время не взяли свою, то следующее «брало бы свое» на ступень ниже. Да, сейчас лучше снаряжение, более отработана тактика восхождений, система тренировок, подготовки, облегчены заброски, и многое-многое другое. Сейчас многое по-другому, и само сравнение не вполне правомерно. Мне почему-то кажется, что «первые номера» предыдущих поколений, такие как, например, Евгений Абалаков, попади они в начале расцвета своих сил в наше время, смогли бы на равных ходить и бороться с лучшими альпинистами наших дней. И понятие «лучший» весьма условно и временно. Человек – везде и всегда человек, и за несколько последних тысяч лет он изменился очень мало…

– Ну, не знаю… Всего того, что за «наши» годы было «наработано», – всей этой системы подготовки альпинистов сейчас уже нет. Она разрушена…

– Да, и у туристов картина похожая. Но я уверен, что прошлый опыт понадобится, он «возьмет свое»…

– Посмотрим…

Борис Лазаревич не хочет спорить, и мне понятно, что здесь что-либо доказать невозможно: многие вещи являются вопросами «чистой веры» и представлений конкретного человека. Что же до истории альпинизма, и вообще Истории с большой буквы и связанных с ней «историй»… Очевидна истина: она и «они» всегда будут интересными, если коснутся интересного для тебя вопроса, если не оставят тебя равнодушным. Если сумеешь услышать…

Отцов надо слушать, понимать внимательно и тонко… Ведь порой за небольшой, простенькой их фразой стоит такая борьба, такое кипение жизни, о которых ничего не знаешь…

Записано 05.11.2001 г. (по беседе 01.11.01), отредактировано по замечаниям Б.Л. Кашевника 30.11.01. 07.12.01, 12.05.03 и 18.02.06. Статья в другой редакции опубликована в журнале ЭКС, № 1 – 01.2002 г. Приведены фотоснимки из архива Б.Л.Кашевника.

По разному сложились судьбы участников этого восхождения. Ныне живут и здравствуют Борис Лазаревич Кашевник и Евгений Яковлевич Тур.

Борис Лазаревич – известный конструктор альпинистского и спасательного снаряжения. Его фирма (всего из двух человек) активно разрабатывает, испытывает и внедряет системы спасения человека при пожарах. С Евгением Туром он поддерживает связь (в частности, выслал ему журнал ЭКС с этой статьей «Снегопад!..»). С Сергеем Морозкиные жизненные пути разошлись, и его дальнейшая судьба нам неизвестна.

К сожалению, рано ушел из жизни В.Гуськов. Его, очень сильного спортсмена-лыжника, сгубила любовь к вину… Для спортсмена это – нож острый. Хотя в молодости и кажется, что жизнь будет бесконечной, и весна в ней будет вечной… Про него запомнилась такая «зарисовка»:

Володя был «здоровый лось». По выносливости обычно превосходил всех. Но любил выпить при каждом «удобном случае»… И в Цее любил забежать к приятелю на метеостанцию, чтобы «пропустить» с ним бутылочку портвейна.

Как-то, помню, он завернул туда по пути на вершину. А мы решили «дать деру», чтобы он отстал, и не так зазнавался. Припустили под рюкзаками, как говорится, «во все лопатки». Там открытое место, а затем скальная гряда и лес, где можно скрыться. Вот и думали, – выйдет он от приятеля, а нас уже и нет… Бежали, бежали. И, наконец, добежали до гряды.

Три вдоха успели сделать, как слышим голос Володи: «Чего-то вы, ребята, медленно ногами передвигаете. Давайте прибавим…»

Вот такая здоровая «отрава» этот лыжник!..

Е.Буянов, по рассказу Б.Кашевника. 12.05.03.

Эта непонятая авария на Эльбрусе

Каждая из этих строчек пронизана болью за ушедших. Но в назидание живым. Я не искал виновных, я лишь хотел разобраться в том, как и что произошло.

Многие «слагаемые» этой аварии мая 1990 года на Эльбрусе были хорошо видны всем, лежали на поверхности. Жестокий напор непогоды, недооценка опасности возникшей ситуации, задержка при отступлении. И все же для такой трагедии с весьма опытной и хорошо подготовленной группой всего этого было мало. Я чувствовал, что здесь есть еще почти невидимые составляющие.

Погибли шесть человек, включая одного иностранца. Двое наиболее опытных, – Сергей Левин (руководитель группы) и Сергей Фарбштейн (профессиональный врач) были моими товарищами в прошлых походах. Они не были ни авантюристами, ни новичками, ни «ловкачами» спортивного туризма. Серьезные туристы, прошедшие сложнейшие походы, имеющие опыт спасработ на Кавказе и Тянь-Шане, с хорошим знанием горной стихии. Оба кандидаты в мастера спорта, причем Фарбштейн уже фактически набрал мастерские баллы. Провожая их в последний путь, я зримо ощутил, что мог быть среди них и мог также не вернуться из этого рокового похода. И я не мог не задаться вопросом: что же за изъян был в подготовке, который не позволил им вовремя ощутить глубину опасности возникшей ситуации?

Группа Левина входила в состав туриады ленинградских туристов на Эльбрус. Как наиболее подготовленную, ее предполагали использовать в случае надобности в качестве спасотряда туриады (ниже приводятся наиболее значимые с точки зрения автора факты). «Канва» событий, предшествовавших трагедии, была достаточно проста. Группа Левина, совершая 2 мая акклиматизационный выход с Приюта 11-ти вверх, встретила около 14.30 другую группу туриады, спускавшуюся вниз. Левин решил подняться выше на 1–1,5 перехода, прежде чем начать возвращение. Расстояние до приюта было относительно небольшим, а высота около 4500 м не казалась, видимо, ни Левину, ни Фарбштейну сколь нибудь опасной (Левин чудесно перенес на Памире высоту около 6000 м, а Фарбштейн уже дважды побывал на Эльбрусе). Пройдя еще примерно 40 мин., группа остановилась на перекус (по свидетельству Одинцова, участника группы). Уже на остановке погода резко ухудшилась, пошла поземка и все заволокло туманом. На спуске Левин решил остановиться, вырыть пещеру и переждать в ней непогоду. Думается, это решение было вызвано не только соображениями безопасности, но и желанием потренировать группу перед высотным походом по Памиру (помимо чисто спортивных задач, этот поход должен был преследовать цель поиска пропавшей предыдущим летом группы П.Клочкова, – см. статьи «Тайна исчезновения группы Клочкова» и «Рыжий» пока молчит» в N 7–8,1992 г., с.10 журнала «Мир путешествий»). Сообщив по рации руководству туриады о своих намерениях, группа оборудовала пещеру и благополучно переночевала в ней со 2 по 3 мая. Существовала версия, что группа продолжила подъем в сторону скал Пастухова, не сообщив об этом. Версия неубедительная. Левин был достаточно осторожным туристом (может быть, его в чем-то и подвела осторожность) и не мог не ощущать своей ответственности за исход туриады, будучи фактически руководителем ее спасотряда.

Непогода разгулялась не на шутку: ветер доходил до 30 м/с при температуре 0–5 градусов С и высокой влажности воздуха. На следующий день группа предприняла не слишком решительную попытку спуска, но из-за плохой видимости вернулась в пещеру. Спуск в таких условиях показался Левину опасным. Сергей Фарбштейн на спуске дважды падал. Причинами были, видимо, ухудшение самочувствия (тревожный симптом!), а также слабое зрение: в сильный дождь и туман Сережа становился практически незрячим. После возврата немного подразрушили вход в пещеру и ее вторую, малую камеру, использовать уже не смогли. Еще накануне приняли к себе и приютили двух иностранцев (японцев), спускавшихся сверху. Конечно, в пещере было достаточно тесно. Таким образом, ко второй ночи отсидки «поднакопились» факторы риска: ухудшилось состояние жилища, участники начали уставать физически и психологически и. еще «кое-что» не очень видимое, о чем будет сказано ниже. Но группа не считала свое положение опасным, несколько раз успокаивала руководство туриады, находившееся на Приюте 11-ти. Поэтому последнее в условиях суровой непогоды не предприняло серьезных попыток поиска и оказания помощи группе (в таких условиях трудно было что-то предпринять без риска потерять в тумане и пурге еще одну группу). Связь работает неважно и, видимо, ее трудно использовать вне пещеры из-за плохой погоды: идет мокрый снег, сильный ветер. Левин прерывает сообщения, назначая утренний сеанс в 7.00 с одной тревожной нотой: «…Рассчитываем на группу поддержки…» Попытку поиска предпринимает в течение дня небольшая группа Леонида Эбриля. Вероятно, он один начинает понимать, что положение Левина становится опасным. Найти пещеру Эбриль не смог и вынужден был отступить на Приют 11-ти.

Решение остаться в пещере на вторую ночь оказалось роковым: ночью в пещере, которую начало заметать снегом, стало очень тяжело дышать и трое (Левин, Лазарев, Воронин) вылезли наружу для откапывания. В этот момент небо достаточно очистилось, Приют 11-ти стал хорошо виден снизу. Сергей Фарбштейн чувствовал себя плохо и сам идти не мог. Олег Булдаков находился в состоянии странного нервного возбуждения (видимо, был уже не вполне вменяем). В создавшейся обстановке, ночью, Левин не решился отпустить нескольких участников вниз за помощью, решив дождаться утра. Возможно, в том состоянии, в котором они уже находились, они не смогли бы благополучно спуститься.

Около 7-ми утра пришедшему в себя Одинцову, находившемуся в палатке, с трудом (за час) удалось откопаться и вылезти из пещеры. Недалеко от входа он обнаружил трупы трех своих товарищей. Двое других в бессознательном состоянии лежали в пещере. Один из японцев исчез, второй, вроде, был «в порядке». Одинцов спустился вниз навстречу группе альпинистов-спасателей (они искали японцев) и указал им положение пещеры. Спасатели начали спускать Олега Булдакова, но вскоре обнаружили, что у него отсутствуют и пульс и дыхание. Сергея Фарбштейна спустили до Приюта 11-ти, где он умер от переохлаждения, не приходя в сознание. Одинцов и оставшийся японец уцелели. Второй, пропавший японец, был вскоре обнаружен замерзшим в ледовой трещине. Тяжелейшая авария с летальным исходом! Происшедшее казалось чудовищным, необъяснимым.

Участники событий, прежде всего, инструкторы туриады выдвигали различные предположения о причинах трагедии. Существовали версии о том, что группа Левина вводила руководство туриады в заблуждение о своих действиях, что Фарбштейн для лучшей акклиматизации применил на себе и других участниках специальные лекарственные препараты (адаптогены и гипоксаты), которые способствовали нарушениям в организме, вызвавшем смерть. И другие соображения, среди которых были и фантастические (вплоть до похищения «душ» космическими силами). Непонятной была концовка событий: погибшие вне пещеры лежали кто без ботинка, кто без пуховки, кто со спущенными штанами… Ледяные наросты у лица указывали на то, что они, будучи живыми, долго лежали на снегу. Пропала часть снаряжения. Это, вкратце, самое главное, что было известно. По свежим следам события были описаны в газете «Туристские новости», статья Голода «Эльбрусская трагедия, N 1990 г.

Я не был непосредственным участником событий, и у меня не было понимания происшедшего. Но было какое-то глубокое внутреннее убеждение, что, если я соберу все доступные факты, осмыслю и сопоставлю их с фактами других, похожих аварий, многое со временем станет понятным. Я постарался опросить участников событий, изучил документы и специальную литературу. Надо сказать, что аварии опытных групп нередко имеют весьма сложную внутреннюю «конструкцию». Они «зарождаются» из психологических, методических и тактических просчетов (нередко на основе недостатков образования и воспитания, пробелов в опыте), усиливаются и «запускаются» силами природной стихии и техническими ошибками. Эти причины часто поверхностно принимают за главные причины, не замечая глубинных факторов. После долгих размышлений, спустя 6 лет, я пришел к следующим выводам.

Безусловным и главным, на мой взгляд фактом, который никем не оспаривался, являлся вывод судебно-медицинской экспертизы о том, что гибель участников группы Левина произошла в результате общего переохлаждения организма. Это – исходный пункт! Тогда естественно возникает вопрос: что способствовало переохлаждению, почему оно произошло? Ведь группа была достаточно хорошо оснащена для горного похода. Причин было несколько, и авария явилась результатом их совместного воздействия.

Первое: условия суровой непогоды. Сильный ветер с пургой и температурой воздуха, близкой к нулю из-за чего, видимо, была достаточно высокая влажность воздуха.

Второе: недостаточная акклиматизация группы для длительного пребывания на высоте 4500 м. Оно началось уже на третий день похода! Гипоксия, – кислородное голодание, – существенно понизило сопротивляемость организма холоду.

Третье: длительная отсидка группы в пещере, в условиях холода, высокой влажности воздуха и атмосферы, обедненной кислородом. Последний фактор усилил гипоксию и, возможно, вызвал отравление продуктами дыхания и горения (углекислый газ, окись углерода), парами бензина от примуса и продуктами разложения сухого спирта (используемый для разжигания примусов уротропин при горении в обедненной атмосфере способен выделять синильную кислоту). Прежде всего, конечно, атмосферу обедняло дыхание участников.

Четвертое: постепенное намокание одежды, приведшее к значительной потере ее теплосохраняющих свойств. Пух прекрасно сохраняет тепло, но только в сухом состоянии. С другой стороны, пух очень гигроскопичен, он может набрать очень много влаги из воздуха (даже без контакта со снегом), при этом теплоизолирующие свойства его ухудшаются. Намоканию одежды (прежде всего, пуховок) способствовали такие факторы, как высокая влажность в пещере (при дыхании выделяется много влаги), работы по оборудованию и откапыванию (сверху: снег, изнутри: потоотделение), попытка спуска в условиях непогоды (для Фарбштейна еще и падения на снег). По отзывам очевидцев, Одинцов спустился к спасателям в совершенно промокшей пуховке. Совершенно промокла и пуховка Фарбштейна, который лежал в пещере, засыпанный снегом. Этим фактам при разборе аварии не придали особого значения.

Пятое: высокая скученность участников в тесной пещере, способствовавшая и отравлению атмосферы и высокой влажности и плохой вентилируемости. Объем пещеры уменьшился после выхода из строя одного отделения и прибавления еще двух человек. Вентиляция осуществлялась только через выход с одной стороны, и этот выход заметало снегом.

Шестое: общее состояние пониженной двигательной активности участников при пассивной отсидке. Организм их не согревался движением. На определенном этапе пониженная активность компенсируется возникновением дрожи от холода (в качестве естественной защитной реакции организма), при этом тепловыделение заметно увеличивается. Но вот исчезновение дрожи может свидетельствовать о начале опасного переохлаждения, а не о согревании или «привыкании» к холоду, как кажется многим в подобных ситуациях.

По-видимому, указанный комплекс причин вызвал то, что носит название «холодовой усталости», состоящей в постепенной потере организма способности активно сопротивляться холоду. Мне представляется следующая картина событий.

В пещере становится трудно дышать и трое вылезают наружу. На них обрушивается холодный ветер: ночью температура ниже, относительно теплый и мокрый циклон сменяет более холодная и ясная погода. Их физическое состояние, сознание и психика уже угнетены воздействием холода. Их действия становятся неадекватными: плохо осмысленными и постепенно неосмысленными, видимо, мелко беспорядочными и пассивными, затухающими. Переохлаждение действует угнетающе на весь организм, волна сильного поражения распространяется от периферии к центру, поражая вначале конечности и наружный покров. Ухудшение кровообращения приводит к постепенному отказу конечностей, распространению поражения внутрь, еще большему угнетению внутренних органов, в том числе мозга и сердца. В условиях гипоксии, «тепловой усталости» организма (вследствие больших тепловых потерь от длительного пребывания на холоде), плохой теплозащиты одежды и сильного теплоотделения на холодном ветре этот процесс развивается очень быстро. Спасаясь от ветра, они легли на снег из-за чего образовались ледяные наросты у лиц. Они уснули и уже не проснулись, убитые холодом.

Внутри пещеры ветра не было, но дышать было тяжело. Один из японцев пробирается наружу и идет на спуск к видимому Приюту 11-ти, но по пути срывается в ледовую трещину и погибает. Но после его ухода в пещере остается дыра, через которую проникает свежий воздух, помогающий Одинцову прийти в себя и, быть может, спасающий второго японца. Двое других в пещере погибли, видимо, потому, что хуже перенесли гипоксию и холод, сильнее промокли, быть может, им досталось меньше чистого воздуха. Ясно, что грань между жизнью и смертью здесь определялась комплексом случайных факторов. Научно установлено (см., например, А.Бартон, О.Эдхолм. «Человек в условиях холода», Москва, Иностранная литература, 1957), что система терморегуляции организма человека ближе к системе терморегуляции тропических животных, чем животных севера. В определенных условиях внешней среды, в сильно угнетенном холодом состоянии, она может давать сбои и не вырабатывает таких защитных реакций, которые предохраняют животных севера от переохлаждения. Об этом надо помнить.

Не исключено, что имелись еще весомые дополнительные составляющие аварии. Но, думается, эти составляющие только способствовали усилению перечисленных факторов. У многих очевидцев сложилось мнение, что существенные факты были скрыты. В частности, никому не было известно содержание приватного разговора между Одинцовым и Эбрилем после аварии на Приюте 11-ти (по мнению некоторых инструкторов туриады после этого разговора показания Одинцова несколько изменились). Я полагаю, что, скорее всего, умышленно или объективно могли быть скрыты отдельные факты, касающиеся уже не совсем адекватных действий участников в момент завершения аварии в ночь с 3 по 4 мая. Здесь естественно ощущается «белое пятно» из-за отсутствия показаний погибших. Думается, факты эти не слишком значительны: они уже не причина, а следствие аварии. Они мало что могут добавить и с точки зрения определения чьей-то вины: нельзя ожидать от невменяемых людей разумных и взвешенных действий. Были ли у группы «свои соображения», неизвестные руководству туриады? Возможно, да. Но это были, скорее всего, чисто технические планы тренировок (в частности, по обустройству снежных пещер), чем планы по самовольному отклонению от общего маршрута и графика. «Злого умысла» на дисциплинарные нарушения здесь не было.

Имелись ли подобные прецеденты в прошлом? Да, похожие по сценарию аварии уже случались на Эльбрусе и в других горных районах, как с туристами, так и с альпинистами. У альпинистов наиболее известны аварии на пике Победы в 1955 году и на пике Ленина в 1974 году (команда альпинисток Эльвиры Шатаевой). А вот аварийная ситуация в таких случаях обычно не просматривается, если группе удается вовремя уклониться, ощущение риска здесь достаточно слабое. Отступление от непогоды мало впечатляет: это не «отирание пота со лба после „благополучного срыва“ или „гуманного“ схода снежной лавины. Ясно, что такие аварии будут происходить и в будущем. Обычно это тяжелейшие случаи, когда погибает вся или почти вся группа. Не исключено, что некоторые таинственные исчезновения целых групп происходили по тому же сценарию (в частности, гибель уже упомянутой группы П.Клочкова). Исход аварии здесь такой же тяжелый, как при попадании всей группы под мощную снежную лавину, как при срыве всей группы с перильной цепочкой веревки и пунктами страховки.

Высота и непогода – вот характерные признаки таких аварий! Методическая линия этих «холодных» аварий прослеживается достаточно четко со следующим характерным набором слагающих факторов: «высота-гипоксия», «непогода-намокание-переохлаждение», «ветер», «неполадки с жилищем», «ухудшение теплозащитных свойств одежды», «отсутствие согревания внешними источниками тепла, горячими пищей и питьем». Тактические ошибки здесь обычно состоят в «недостаточной акклиматизации», «недооценке опасности высоты и непогоды», «задержки при отступлении», «недооценке опасности ухудшения состояния снаряжения, прежде всего, состояния жилища и одежды». Характерны и технические ошибки в виде «недоработок» с жилищем (скученность, плохая вентилируемость), недостаточной согреваемости участников не только одеждой, но и едой, питьем). Конечно, эти «недоработки» не смогли бы вырасти в существенные факторы, не будь их действие усилено непогодой. Парадокс аварии состоял, видимо, в том, что Левин понимал: у группы нет хорошего опыта возведения снежных пещер, и решил потренироваться. Но условия оказались слишком тяжелыми для тренировки. Надо сказать, что хорошо возводить снежные пещеры умеют у туристов обычно только группы, имеющие в своем составе квалифицированных туристов-лыжников. В подобных вопросах надо очень взвешенно относится к своим возможностям: группа «мастеров» по отдельным «показателям» может оказаться на уровне новичков.

Надо понимать, что холод, переохлаждение – страшная опасность, которую многократно увеличивают такие факторы, как сильный ветер, высота, недостаточная акклиматизация и неполадки со снаряжением и жилищем. Причем с некоторой высоты (порядка 4500–5000 м) любая акклиматизация может оказаться недостаточной: это уже высотная зона временной адаптации к высоте, организм человека может нормально функционировать на такой высоте только в течение ограниченного времени и это время уменьшается в периоды непогоды. А мелкие неполадки со снаряжением и жилищем вследствие объективных факторов воздействия стихии быстро становятся крупными.

Самые глубокие причины аварий бывают заложены и в системе методической подготовки, образования и самообразования. В данном случае просматривается общий слабый уровень понимания опасности холода, переохлаждения, которая возникает в совокупности с такими факторами, как высота и непогода. Понимания того, как эти факторы объективно (!) порождают комплекс вторичных факторов: влагу, мокрую одежду, плохое жилище, гипоксию, холодовую усталость. И того, насколько быстро совокупность этих вторичных факторов складывается в критическую ситуацию, переходящую в аварию. И тогда не спасают ни знания, ни опыт, ни мастерство. На учебных сборах, семинарах, школах подготовки об этом говорится слишком мало для «правильного понимания опасности переохлаждения». А эта опасность не меньше, чем опасность камнепадов, лавин, потоков.

Острое непонимание опасности переохлаждения наблюдается даже в среде очень опытных туристов и альпинистов. Так, относительно аварии группы Э.Шатаевой (1974) на пике Ленина в книге В.Рацека «Пять высочайших вершин СССР» («Узбекистан», Ташкент, 1975) сказано следующее (стр. 107):

«На наш взгляд, на вопрос о причинах гибели группы спартаковок наиболее квалифицированно ответил альпинист-высотник, кандидат в мастера спорта СССР Г.Р.Рунг. Он считает, что процесс высотного истощения (детеризации) пришел на смену физиологической акклиматизации. Перерождение акклиматизации усугубилось влиянием непогоды, когда и без того низкое атмосферное давление еще более снизилось, и при этом как бы искусственно повысился „потолок“, возможно, до высоты 8 тыс., и более метров. В случаях „повышения потолка“, вызванного ураганным ветром, резко снижается устойчивость к холоду, резистентность к простудным факторам, что обычно приводит к тяжелейшим обморожениям, появлению ангины, воспалению легких и их отеку, имеющему смертельный исход на таких высотах».

Вывод этот, несомненно, правильный, но его надо дополнить еще одним простым заключением: ЛЮБОЙ человеческий организм имеет ограниченную устойчивость к воздействию температурных нагрузок. При определенных нагрузках он не выдерживает и ломается (как ломается любая голова от удара тяжелым камнем), и здесь не спасают хорошая акклиматизация, тренированность и многолетняя закалка в ледяных купелях. Холод – это «дубина», которая перешибет любого, самого сильного и стойкого. Для разных людей такой исход – лишь вопрос разного времени воздействия, и длительная непогода убивает всех! Хорошее снаряжение и укрытия могут быть весьма сильными защитными факторами, но и они способны предохранять человека весьма ограниченное время: они могут выйти из строя и их защитные свойства уменьшаются просто по мере снижения сопротивляемости человеческого организма.

Большие нагрузки на «конструкцию» (в данном случае, на человека, на группу) всегда возникают при воздействиях с высоким энергетическим уровнем: ударам при падениях в результате срывов, ударов камней, падения лавин, селей, оползней, потоков. Непогода также имеет очень большой энергетический заряд, она воздействует целым комплексом различных нагрузок (холод, ветер, влага, туман, снег.), мощных и трудно предсказуемых. Гипоксия же на высоте всегда ослабляет организм, даже при отличной акклиматизации. Важнейшим для увеличения «холодовой нагрузки» является фактор времени: относительно кратковременное воздействие холода человек может переносить без патологических отклонений. Видимо, немало аварий от непогоды «не состоялось» из-за кратковременности непогоды.

Многие альпинистские группы были спасены жестким, суровым приказом: «Всем вниз!» Туристам же иногда этого приказа «не хватает»: они более оторваны от баз и групп поддержки, хотя отдельные походные обстоятельства их предохраняют (меньшая высотность, большая автономность на длительные сроки.). Непогода в горах, конечно, зависит от случая. Но есть в ней и закономерности. Краткосрочный прогноз обычно дает достоверный результат по общим и местным признакам погоды, состоянию облаков, изменению ветра и т. п. Микроклимат большинства горных районов хорошо изучен, есть посты КСП и метеостанции, на которых можно получить информацию. Надо отметить, что непогода в горах обычно приходит на новолуние (видимо, как следствие приливных явлений в атмосфере). Так что во многих случаях непогоду можно спрогнозировать и тактически обойти ее «острую грань». Конечно, в этих областях требуются и знания и практический опыт.

И если уж случится в горах, на большой высоте (выше 4500) столкнуться с суровой непогодой, лучше не искушать судьбу и приспуститься, переждать. Тактическое «лекарство» от непогоды в горах простое: быстрый сброс высоты, отступление, если надо, бегство. Внизу аккуратно укрыться и согреться. Обычно сбросить высоту можно очень быстро, была бы только видимость, куда идешь на спуск. Технически снаряжение в рюкзаке должно быть хорошо защищено от намокания. Надо иметь хорошую накидку от дождя и куртку для переходов, тент для палатки. Жилище оборудовать очень тщательно, следить за вентилируемостью, обогревом, за состоянием одежды. Тактически в горах можно и нужно «поиграть» с непогодой, но делать это надо на небольшой высоте (на подходах) и не слишком долго. Надо вовремя остановиться. Дни непогоды лучше всего использовать как полудневки, искать просветы для сборов и переходов.

Можно заметить, что известны случаи тактического использования «холодовой усталости» в военных целях. Так, во время Великой Отечественной войны партизанский отряд Ковпака и Руднева, ведя бой с крупным подразделением карателей, выманил его на открытое продуваемое ветром пространство и длительно удерживал его, блокируя огнем на лютом морозе. Каратели имели летне-осеннюю форму одежды, а партизаны были одеты по-зимнему, временами отогревались у костров и принимали горячую пищу. Подразделение карателей было заморожено живьем. Война есть война, она велась и такими методами (этот случай показан в фильме «Дума о Ковпаке»).

С болью я вспоминаю и Сережу Худяева. Он был старшим инструктором туриады и за аварию группы Левина понес относительно небольшое наказание (в виде запрещения руководством туристских групп на 2 года). Мне тоже кажется, что на нем не было какой-то «особой» вины за случившееся. Но сейчас, задним числом, очень бы «хотелось», чтобы он понес большее наказание. Может быть, тогда он не пошел бы на Эльбрус в следующем, 1991 году, и не погиб на его склонах вместе со Славой Распоповым. Последний тоже руководил одной из групп туриады и был свидетелем аварии Левина. Печать злого рока! Они тоже где-то недооценили степень риска, сорвались и разбились на крутом снежно-ледовом склоне. Но это уже другая история, другая авария.

Я сохраню в памяти светлые образы своих товарищей. Сейчас нет никакого смысла говорить об их вине за случившееся. Оценка «вины» не общечеловеческая, а скорее судебная и служит лишь для определения наказания. Конечно, они не заслужили своими действиями того наказания, которое на них обрушилось. Нам, живым, своей гибелью они завещают не повторять ошибок. Каких? Может быть, мы поняли.

Еще несколько фактов, – на некоторых из них строились «версии» совершенно необоснованные, порой совсем фантастические.

Была разбита их рация. Неясно, было ли это результатом осознаных или неосознанных действий.

Пропала часть снаряжения, причем в основном наиболее редкие и дорогие вещи. Так, у Фарбштейна (я наиболее близко общался с его родными) пропал импортный зажим и регулируемые лыжные палки. Две пары таких палок я сам изготовил для них, причем пара Левина также пропала. Такие габаритные вещи трудно потерять в снегу. Может быть, снаряжение взяли и по каким-то причинам не вернули спасатели? Не хочется никого обвинять, но хочется сказать: такие факты усиливают боль близких погибших, т. к. рождают подозрение, что спасатели занимались не спасением, а сбором «барахлишка», мародерством (эти факты я опустил по причинам, изложенным в первых строчках статьи).

В группе Левина было 52 ледобурных крюка! Зачем столько? Этот факт породил фантастические версии об их «грандиозных планах» штурма и о неких «спасработах», якобы скрытых от руководства туриады! Мне понятно: тогда ледобуры были своеобразной «валютой», на которую обменивали снаряжение у иностранцев. Так, за пару ботинок отдавали 12–15 ледобуров (иностранцы делали на титане свой бизнес: наши ледобуры были легче и лучше иностранных, а титан за границей покупали на лом ювелиры за приличные деньги).

В пещере была обнаружена лужа крови. Было ли это как-то связано с раной на лице Булдакова, или кого-то от отравления вырвало с кровью, или еще что-то, так и осталось загадкой. Скорее это– следствие, а не причина аварии.

В желудке одного из погибших судебные медики обнаружили волосы другого (по словам Ольги Крупенчук). Как они туда попали? Это неизвестно.

Совсем недалеко от группы Левина, немного выше Приюта 11-ти стояла группа туристов-новичков, с самыми обычными «серебрянками». Они основательно померзли, но переждали непогоду без серьезных травм и отморожений. Почему? Это казалось странным всей туриаде. Я объясняю это другой суммой слагаемых факторов: у них по-другому вентилировалось жилище, они, возможно, уже лучше акклиматизировались, меньше намокли. Здесь все неоднозначно!

По словам Одинцова, у входа в пещеру лежал мертвый Воронин, сжимающий в руках лыжу, которой он пытался откопать вход. Сразу возникает вопрос: откуда лыжа? У них не было никаких лыж! Все просто: горные лыжи принесли японцы.

Факты понятные и непонятные. Мне все-таки кажется, что большинство непонятных фактов, так или иначе, укладываются в версию о не «вполне вменяемом» или просто невменяемом характере действий участников в момент развязки этой трагедии. Важно понимание не этих действий, а причин, которые привели их к такому состоянию.

(Статья опубликована в несколько измененной редакции в газете «Вольный ветер», № 29, с.11, под названием «Такая непонятная авария».)

Пик Ленина

Есть и горькое соображение по поводу аварии женской команды на пике Ленина. Подобных аварий с «чисто» мужскими командами случилось немало (сразу вспоминаются аварии на Нанга-Парбат, авария 1955 г. на пике Победы). И одну из главных причин я вижу в недооценке опасности переохлаждения на высоте. Здесь много говорят о «акклиматизации», «адаптации» к высоте, о «нарушении адаптационных механизмов», о повышении «реальной» высоты из-за падения атмосферного давления и т. п. Все это так, конечно, но. Но за этим есть недопонимание того, что волна холодной непогоды – это такое же воздействие «высоких энергий» на человеческий организм, как камнепад или лавина. От нее может не спасти никакая акклиматизация и никакое снаряжение. Она способна вывести из строя любое снаряжение. А человека травмирует сначала путем нарушения физиологических функций. Из-за этого нарушается поведение, и даже самые подготовленные люди теряют способность к сопротивлению.

Конечно, гибель женской команды морально воспринимается особенно тяжело, но надо понимать, что произошла она не оттого, что команда была «женской». Это проблема общая, проблема выживания в условиях непогоды, низких температур, ураганного ветра и большой высоты.

А отношение мужчин к женщинам, вполне естественное и понятное, тоже может быть и источником ошибок. Ну не смог старик Абалаков приказать Эльвире Шатаевой (руководительнице команды альпинисток па пике Ленина) спуститься вниз так же жестко, как руководителю-мужчине. Приказать ей, руководителю уникальной женской команды, которой еще не было нигде в мире. В этом не было его вины, и не было в этом главной причины аварии. Но это, к сожалению, было звеном в аварийной цепочке… Кстати, и с В.М.Абалаковым произошло «нечто подобное» в 1937 году, когда на спуске с Хан-Тенгри группа попала в непогоду, сильно обморозилась и чуть не погибла. Но! Поверил Абалаков Шатаевой, посчитал, что она сумеет найти правильное решение и проявит осторожность. А она недооценила опасность непогоды. Ну, «семь на семь», – семь дней на высоте семь тысяч, – могли сломать и самую сильную мужскую команду.

А что касается «экстремальности», то она всегда будет иметь место. Вопрос только, на каком уровне. Конечно же, уровень этот всегда будет разным для мужчин и женщин. Он должен быть немного разным даже при восхождениях их смешанных групп.

Думаю, надо понимать: ограничения и запрещения со стороны мужчин, – это не «джентльменские» действия, это «выкручивание рук». Я полагаю, поступать так по отношению к нашим женщинам не следует. Женщины сами определят, что им нужно.

Е.В.Буянов, 19.02.2003, в преддверии мужских и женских праздников.

Тайна исчезновения группы Клочкова

7 августа 1989 года они не вышли в контрольный срок, и сигналы тревоги пошли от ленинграддской контрольно-спасательной службы (КСС) по телефонам спасателей между Ленинградом и Душанбе и дальше между Джиргиталем и Ляхшем. Облеты района на вертолетах начались уже 8-го августа, а 13 августа первые поисковые группы достигли ущелий Муксу и Суграна. В поисках принимало участие 54 человека. Район поиска – квадрат гор Центрального Памира со стороной около 15 км (примерно 200 кв. км), изорванный скалистыми гребнями высотой до 6000 м, глубокими ущельями и каньонами, обрывами морен и ступенями ледопадов!

В пропавшей группе было 6 участников: Петр Клочков (руководитель), Евгений Вол, Ирина Лебедева, Леонид Локшин и супруги Хрустовские – Ольга и Ростислав. Для сложной горной «пятерки» (поход пятой категории сложности) состав этот был минимальным, – меньшее количество участников запрещено. Причем в последний момент, перед выездом в горы, один из участников группы (Юрий Власов) отказался от похода и руководитель без разрешения КСС уговорил пойти в поход Женю Вола, самого молодого участника группы (19 лет). Женя не имел необходимого походного опыта: до этого он участвовал только в «двойке». Остальные участники в возрасте около 24 лет были уже достаточно опытными туристами, но в поход по Памиру и на такие высоты шли в первый раз.

Поиски велись до 9 сентября. Путеводной нитью спасателей были копия маршрутной книжки и показания участника, не ушедшего в поход. Ориентированные на начало первой и второй половины маршрута пропавшей группы, спасатели быстро установили, что группа «потерялась» на первом участке. Небольшие группы, снабженные радиосвязью, и перебрасываемые на вертолетах, обследовали ущелья Суграна, Шагазы, Вера, Бырс, Хадырша, Шапак, Шини-Бини. Активно проводились облеты, просмотры и фотографирование всех участков маршрута, на которых могла произойти авария.

Выход группы Клочкова на активную часть маршрута начался во второй половине дня 14 июля, когда она достигла высокогорного поселка Мук в ущелье реки Муксу. Взяв часть продуктов и горючего на вторую половину похода, туристы сделали радиальный выход к леднику Шагазы. Заброска была оставлена примерно в двух километрах ниже «языка» ледника. Она была обнаружена поисковой группой Королева 15 августа, уже на третий день поиска. Ее однозначно идентифицировали по упаковкам и нескольким предметам одежды и снаряжения. При обнаружении заброски круг поиска замкнулся упомянутым квадратом Памира: стало ясно, что, во-первых, группа «потерялась» на первой половине маршрута и, во-вторых, что, если с группой произошла авария, то с момента этой аварии прошло уже около 20 суток и… никаких вестей! Вероятность спасения спустя почти три недели после аварии, конечно, была очень небольшой…

Вернемся к началу маршрута. После спуска к поселку Мук группа двинулась по дороге вдоль реки Муксу, прошла поселок Девшар, еще около 3 км и, не доходя до окончания дороги у фермы, свернула на тропу к перевалу Бель-Кандоу (3330 м). Этот несложный перевал используется для выхода в ущелье Суграна в обход прижима у слияния рек Муксу и Сугрансу. После спуска с перевала группа перешла реку Сугрансу по мосту над каньоном и ее правым берегом быстро поднялась к морене ледника Бырс, язык которого перегораживает все ущелье Суграна. Осталось загадкой, делала ли группа вторую заброску продуктов, которая могла быть оставлена и на правом и на левом берегу Сугрансу и должна была предназначаться для обеспечения участка маршрута через перевалы Скалистый (2б-3а категории трудности) и ПКТ (1б) до заброски-1 ниже ледника Шагазы. Очень вероятно, что эта заброска была оставлена, но ее упорные поиски не принесли успеха спасателям. Если они ее оставили, у Клочкова было очень мал запас времени для прохождения первого участка маршрута, – до следующего выхода в ущелье Сугрансу. Какое соображение «перевесило»: идти ли с меньшим весом в рюкзаках или немного утяжелиться, но иметь больший продуктовый резерв на случай всяких неожиданностей? Ответ неизвестен, хотя наличие более короткого запасного варианта через ледник Вера на Шагазы говорит о том, что второй заброски не было, либо она была очень небольшой, на 1–2 дня. А может быть, Клочков вообще не продумал серьезно этот момент?..

Повернув влево, группа прошла вдоль ледника Бырс по морене и одолела скально-осыпной подъем на гребень отрога, отделяющего ущелье Бырс от соседних ущелий Иргай и Хадырша. Здесь, на перевале Рыжий (2б к. тр., 4500 м) группа была около 16.00 18-го июля, опережая заявленный график похода примерно на полсуток. Об этом стало известно из записки группы, которую сняли туристы из Горького (группа Курицина) 29-го июля, т. е. через 11 суток. Из той же записки известно, что группа Клочкова сняла с перевала записку, датированную предыдущим годом, т. е. до нее, похоже, в том же году перевал никем не проходился.

Кроме заброски ниже ледника Шагазы и записки на перевале Рыжий, снятой горьковчанами, никаких следов группы Клочкова обнаружено не было. В создавшейся обстановке спасатели сделали все, что смогли. Безуспешные поиски пришлось прекратить из-за перерасхода средств, моральной и физической усталости поисковых групп, делавшей дальнейшие поиски небезопасными: многие спасатели были брошены в район поиска после своих походов и с других спасательные работ (на Тянь-Шане велись поиски двух погибших ленинградцев, и часть спасателей была направлена оттуда). Это позволило им сразу, без высотной акклиматизации, с вертолета, включиться в поиск, но запас сил у людей не беспределен. По ходу поиска спасатели оказали реальную помощь двум туристским группам, находившимся в аварийной ситуации, предотвратив возможные тяжелые последствия.

В течение последующего года горная комиссия Федерации туризма Ленинграда постаралась собрать и проанализировать всю доступную информацию о пропавшей группе с тем, чтобы возобновить поиски в новом, 1990 году. Информацию о всех находившихся в районе поиска группах, фактах встречи с ленинградцами, метеорологических условиях и наблюдаемых аномальных явлениях запросили у 53-х советов по туризму и экскурсиям (письменным запросом дважды и запросами на совещании председателей горных комиссий и у групп, которые были в районе в нужное время по предварительным сведениям). Были даны сообщения в печать: статьи «Последняя записка на перевале Рыжий» (журнал «Турист», N 5-1990), и «Откроет ли тайну Памир» (газета «Советский спорт» от 23.11.89 г.). Позже вышла статья «Рыжий» пока молчит» в № 7–8 за 1992 г. журнала «Мир путешествий» (стр. 10), являющаяся журнальной редакцией данной статьи, по мнению автора не совсем удачной. Путем переписки и телефонных звонков собрали сведения у руководителей туристских групп, находившихся в районе поиска в период возможной аварии группы Клочкова.

К сожалению, полученную информацию даже по формальным признакам нельзя считать полной: из 53-х советов ответ дали только 17, а от части остальных информацию удалось получить только по личным каналам. Не удалось получить точных данных о метеоусловиях в ущелье Хадырша в период с 19 по 24 июля, хотя достоверно стало известно, что в окружающих ущельях Суграна, Шини-Бини и Бырс наблюдался период непогоды со снегопадом.

Должен заранее оговориться, что прямых фактов, указывающих однозначно, «на все 100», на место аварии, в ходе поиска найдено не было. Собранные факты носят косвенный характер и только в совокупности позволяют достаточно определенно указать это место. А то, как произошла авария, можно только предполагать. Можно указать и несколько видимых причин происшедшего, хотя «удельный вес» каждой из них пока неясен. Далее изложение пойдет уже с учетом фактов, полученных в ходе сбора информации и в ходе поисковой экспедиции 1990 года.

Продолжим мысленно путь группы за перевал Рыжий. Совершив небольшой подъем по отрогу, разделяющему ущелья Бырс и Хадырша, группа Клочкова должна была перейти на боковой отрог, разделяющий ущелья Иргай и Хадырша и пройти около километра по этому гребню, оставляя слева крутой обрыв в долину Иргая и мощные ледосбросы над верховьем ледника Тамаша – левой, боковой ветви ледника Хадырша. Затем склон позволяет относительно безопасно спуститься вправо, на пологую часть ледника Тамаша и двигаться вдоль его левого края. На этом участке группа Курицина обнаружила засыпанные снегом следы, которые потерялись перед выходом на бесснежную часть ледника. Скорее всего, это были следы группы Клочкова: как явствовало из ее записки на перевале Рыжий, предыдущая группа проходила перевал год назад. Конечно, в течение десяти дней перевал могла пройти еще одна группа, оставить следы на леднике, не снять и не оставлять записку, но такое стечение обстоятельств слишком маловероятно. Перевал труднодоступен, относительно малоизвестен, посещается достаточно редко, да и найти эту группу не удалось. Дальнейший спуск по леднику Тамаша имел два технических участка, на которых могла произойти авария. Но по отзыву руководителей всех поисковых групп, обследовавших ледник Тамаша, масштабной аварии с «накрытием» группы из шасти человек здесь произойти не могло. Такая авария могла произойти только в самом верховье ледника Тамаша выше обнаруженных следов. Туда, под мощные ледосбросы, группе идущей на спуск, подниматься было незачем. Авария произошла не здесь. Вряд ли группа спустилась с ледника Тамаша в тот же день. Скорее всего, она закончила спуск 19-го июля и в тот же день постаралась подойти по леднику Хадырша, обогнув отрог у правого края ледника Тамаша. Начать подъем на перевал Хадырша 19-го, безусловно, не удалось: штурмовать такой сложный перевал на исходе дня – совершенно безнадежная затея. Группа могла только углубиться в ледопад на подходе к перевалу или сделать часть обхода ледопада. Подъем на перевал Хадырша был начат не ранее 20-го июля.

На следующем, весьма сложном участке у группы Клочкова не было запасного варианта: она должна была пройти перевал Хадырша по очень мощному и крутому снежно-ледовому ребру, преодолев по вертикали свыше 2000 м до высоты перевала 5300 м.

Это ребро по перепаду высот и сложности чем-то напоминает ребро Бородкина (4000–6000 м, с ледника Вальтера на Памирское фирновое плато: ПФП), хотя абсолютная высота его несколько меньше. Далее, высотным траверсом группа должна была подняться на пик Шапак (5967 м), спуститься на седловину перевала Восточный Бырс, перевалить через вершину 5622 м и сойти по гребню на перевал Шапак (5380 м). Затем – спуск по ущелью Шини-Бини с выходом в долину Суграна немного выше того места, откуда группа начала поход (ущелья Шини-Бини и Бырс – соседние правые притоки Суграна).

Отсюда были заявлены два варианта пути: основной через перевалы Скалистый и ПКТ, либо запасной – с ледника Вера через перевал Шагазы (2Б, 4680 м). Оба пути приводили к заброске ниже ледника Шагазы. Спасатели активно искали следы группы в районе перевала Скалистый и на леднике Вера. По сообщению группы из Невинномысска с перевала ПКТ в самом конце июля была снята записка, датированная прошлым годом. Каких-либо признаков пребывания группы Клочкова найдено не было. На леднике Вера был обнаружен след крупного ледового обвала. Возникло подозрение, что группа могла попасть под него…

Можно предположить, что группа дошла до ледника Вера и пошла по запасному варианту (особенно в случае опоздания). Однако в этом случае она должна была оставить свои записки на высотном траверсе (три перевала и две вершины) и, вероятно, повстречать какую-либо группу в ущельях Шини-Бини и Сугрансу. Выяснилось, что в это время – с 21 по 23 июля по Шини-Бини поднимались группы Кирсиса (Рига) и Манерного (Томск). Группу Клочкова они не встречали. Группа спасателей во главе с Олегом Пановым одолела подъем на перевал Хадырша, но записки Клочкова не обнаружила: на перевале и на вершине 5622 были записки, датированные прошлым годом.

По свидетельству других групп записки Клочкова не было ни на пике Шапак, ни на перевалах Восточный Бырс и Шапак. Быть может, наша информация и не была полной и какая-то группа сняла записку Клочкова с участка высотного траверса. Пока же напрашивается вывод: ГРУППА КЛОЧКОВА НЕ ВЫШЛА НА ПЕРЕВАЛ ХАДЫРША, т. е. авария произошла на подъеме к перевалу, либо еще раньше, на подходе. Зона поиска резко сужается.

Подход к перевалу Хадырша по леднику и моренам сначала несложный и безопасный. Но выход к подъемному ребру заперт мощным ледопадом с ледосбросом под ребром. Обход мощных разрывов возможен и слева и справа; обычно выходят справа, на уровне верхнего плато ледника Хадырша. Прохождение ледопада, особенно при не очень удачном выборе варианта и в плохую погоду может отнять сутки и более (по опыту спасателей, исследовавших ледопад). Возможность аварии? Но высота здесь относительно невелика (около 3500 м) и ветер не так опасен… Поэтому авария здесь могла произойти только вследствие достаточно мощного обвала ледопада или срыва всей группы в ледовую трещину. И то и другое возможно, но вероятность таких исходов представляется очень небольшой. В средней части ледопада есть крупный ледосброс с обвалами льда, но по этому участку ледопад обычно не проходят, это тактически нецелесообразно…

Следующий участок подъема на перевал Хадырша сложен и потенциально опасен, поскольку крут и местами, особенно в правой части, пролегает по лавинным желобам с нижней части ребра, куда группе предстояло выйти. Возможность аварии здесь в результате схода лавины, особенно в условиях жесткой непогоды, представляется весьма вероятной. Это могло случиться и при попытке выхода на ребро и при попытке отступления с ребра (например, из-за непогоды) и при неудачной установке бивака на пути схода лавины.

Период непогоды в тот момент был… Кроме того, в ночь с 19 на 20 июля и с 21 на 22 июля по данным института физики Земли имели место два несильных замлетрясенья (волна одного докатилась из Гиндукуша). На Памире такие землетрясенья не редкость, но здесь важно определенное время и сопутствующие обстоятельства. Даже несильное землетрясенье после снегопада может вызвать массовый сход лавин. Чуть позже, 24 июля в соседнем ущелье Бырс, на перевале Южный Бырс произошла авария: в результате схода снежной лавины-«доски» погиб участник одной из московских групп и для спасательных работ сюда немного позже подошла группа из Балашихи (Московская область). Уже этот случай говорит о том, что снежная обстановка в районе была очень опасной.

После выхода на ребро лавинная опасность уменьшалась, но на верхнем участке ребра она вновь возрастала. Здесь группе, не прошедшей до конца процесс высотной акклиматизации, предстоял тяжелый подъем с троплением глубокого снега, включая свежевыпавший. Непогода и ветер здесь, на большой высоте, являются очень опасными. Как показывает печальный опыт целого ряда аварий (например, аварии женской команды альпинисток в 1974 году на пике Ленина), положение группы на большой высоте в условиях суровой непогоды является очень неустойчивым, критическим. Даже через пуховки ураганный ветер способен за 1–3 часа вызвать летальное переохлаждение организма, серьезно ослабленного гипоксией (кислородным голоданием из-за высоты). Полумокрая метель опаснее леденящей!.. Не исключено, что пик непогоды застал группу уже на ребре, и ее положение быстро стало критическим, поскольку опасно было и спускаться выше, и подниматься, и останавливаться. Отсутствие видимости в «белой мгле», пронизывающий ветер, хлещущий в лицо острыми иглами или мокрыми хлопьями, глубокий снег и быстрое истощение сил… В такой обстановке роковые ошибки начинают совершать даже самые опытные туристы, если опыт и осторожность не помогли им вовремя отступить. Иногда туристы не сразу осознают, в насколько опасной ситуации они находятся. Так было с группой Сергея Левина на Эльбрусе в мае 1990 года. Эта группа, достаточно сильная и опытная, готовилась к походу по Памиру с поиском группы Клочкова и частично по его маршруту. После анализа и тщательной проработки Левин, в частности, оценивал вторую часть маршрута Клочкова как «авантюру». Большая часть группы Левина вместе с руководителем погибла в жестокую непогоду. Об этой аварии – отдельный разговор, но какое-то внутреннее чувство заставляет провести эту аналогию. Оба случая одинаково трагичны, каждый из них по-своему загадочен и есть между ними какой-то общий злой рок: поисковая экспедиция 1990 года не смогла взойти на перевал Хадырша и пройти высотный траверс (заявленный Клочковым), в частности, из-за отсутствия сильной группы Левина…

Итак, судя по всему, авария произошла на подъеме к перевалу Хадырша. Этот участок маршрута являлся очень высотным, сложным и потенциально опасным. Могла ли группа отклониться от этого участка? Руководителю похода дано право изменить маршрут, если это вызвано условиями обстановки, но такое случается нечасто. Обычно стараются выдержать маршрут, хотя бы в рамках запасных вариантов. Запасного варианта здесь, на этом участке, не было и это, похоже, было тактической ошибкой плана похода, результатом то ли недоработки, то ли недостаточного знания специфики района. Ошибка, конечно, очень небольшая, но исправить ее без нарушения графика похода было трудно. Более существенная ошибка была заложена именно в график. Пусть несколько более протяженный запасной вариант можно было спланировать: через перевал Курай-Шапак (2А, 4700 м), ледник Шапак и далее с выходом на перевал Хадырша, либо прямо на перевал Шапак и далее в ущелье Шини-Бини. Очень надежный вариант, особенно на случай непогоды и без снижения оценочной трудности «3А». Но по графику этот вариант никак не укладывался в одни сутки, отведенные на подъем к перевалу Хадырша. Одних суток было явно мало для обоих вариантов. Перевал Курай-Шапак хорошо известен, посещается достаточно часто и за 10 суток (с 19 по 29 июля) его могли пройти 1–2 группы, но о них ничего не известно… Проходившая его 29 июля группа записки на перевале не обнаружила. Предполагалась возможность еще одного отклонения группы Клочкова: в условиях тумана она могла по ошибке выйти на ребро, начинающееся у левого края ледника Хадырша. Это мощное ребро отходит от отрога, разделяющего ущелья Бырс и Хадырша. Иногда туристы используют его для преодоления (обычно, на спуск) перевала Северный Бырс. Спасатели проводили поиски в нижней части этого ребра и осмотр его с вертолета, но никаких следов не обнаружили.

Поисковая экспедиция следующего, 1990 года обследовала верховья ледника Хадырша и Тамаша. На морене были обнаружены следы стоянки какой-то группы, которые определенно идентифицировать не удалось. Объективные обстоятельства не позволили обследовать подъем к перевалу Хадырша и участок высотного траверса.

Хотя выяснено далеко не все, но и по имеющимся данным можно с достаточной достоверностью указать на ряд причин, которые, по-видимому, способствовали аварии, ряд ее «слагаемых». Оформление Клочковым походной документации проходило, как отмечают, в спешке, группа не проходила проверку на местности. Принимавшие документы члены ОМКК были туристами самой высокой квалификации и с памирским опытом, но, к сожалению, не в данном районе. Поэтому, в частности, не удалось восстановить тонкие детали маршрута по разговору в МКК (прежде всего, какой вариант подъема на перевал Хадырша Клочков предполагал использовать). Анализ также показал, что график похода был хотя и неявно, но перенапряженным: на первую половину маршрута следовало отвести как минимум на 3–4 дня больше. Памирский поход с его высотностью и перепадами был спланирован как кавказский! Ошибка. Ошибка в расчете графика движения, возможно, заставляла форсировать его тогда, когда это делать было нельзя из-за погоды и плохого самочувствия участников. Задержка же оставляла группу без продуктов. Ошибка в графике была неочевидной: заметить ее мог только тот, кто сам совершил поход по данному горному узлу.

Состав группы Клочкова, по крайней мере ФИЗИЧЕСКИ, не был сильным: две девушки и один молодой, не имеющий достаточного опыта участник. Тем не менее, руководитель отважился на поход в самом высокогорном районе страны с фактическим включением участков первопрохождения на той категории трудности, которую участники группы еще не освоили, по крайней мере, на памирских маршрутах. Участок траверса фактически был первопрохождением, а перевал Хадырша по старому классификатору оценивался как «3А со звездой» («звезда» «подвешивается» либо за дополнительную сложность, либо за повышенную опасность) и «звезда» в новом классификаторе, вероятно, была снята напрасно. Явной тактической ошибкой было на 6–7 день похода начинать штурм шестикилометровой высоты: на памирских высотах это можно делать только на 10–11 день похода при нормальном физическом состоянии участников. Подспудно мог давить и промах с отсутствием запасного варианта для обхода перевала Хадырша: обход в условиях непогоды мог стать необходим. Был ли вариант обхода проработан, – остается загадкой. Ясно, что руководитель стремился пройти именно перевал Хадырша, тем более что участок траверса через две вершины был технической «изюминкой» похода, существенно увеличивающей спортивный вес маршрута в случае успеха.

Возможны, конечно, и такие причины аварии, которые не были логически связаны с перечисленными. Например, под группой мог оборваться карниз на гребне. Возможна и цепочка из аварий с отдельными участниками. Однако цельный анализ всех собранных обстоятельств и фактов показывает, что подобные исходы менее вероятны (в ходе анализа и поисков был проработан целый ряд версий случившегося и здесь приведены только главные версии и факты). Похоже, что в момент аварии группа не была разобщена, иначе ее следы было бы легче обнаружить.

Случай очень сложный, неординарный. «Накрыть» группу лавиной, обвалом или снегопадом могло очень «плотно» (слоем в несколько метров) из-за масштабности памирского рельефа. Примерно в то же время мы проводили поиски на Центральном Тянь-Шане, хребет Сарыджас. Там было точно известно, в какой лавинный конус упали два туриста, но найти их тела в результате долгих поисков так и не удалось. В последнем случае, как и в большинстве других, авария является следствием слагаемых цепочки: тактическая ошибка (ошибки; здесь было: выбор неизученного, нестандартного пути спуска) + техническая ошибка (ошибки; здесь было: отсутствие самостраховки у трех туристов на крутом склоне большой крутизны, в снежном кулуаре) + объективный фактор (нередко, случайные обстоятельства, действия, проявления природы, – здесь была небольшая снежная лавина, сорвавшая двух туристов в кулуар). Иногда, правда, отдельные слагаемые отсутствуют. Например, чтобы попасть под лавину, надо оказаться на ее пути: тактическая ошибка и лавина должна сойти: объективный фактор. Подрезка склона: техническая ошибка, – добавляет третье слагаемое. Опыт, однако, подсказывает, что чем крупнее авария, тем сильнее проявляется эта логика, при увеличении масштаба аварии влияющих факторов оказывается больше и удельные веса слагаемых цепочки как бы выравниваются. В случае с группой Клочкова первое и третье слагаемые просматриваются, но только их для такой крупной аварии еще мало. Возможно, группа была «затянута» в ситуационную ловушку, возникшую в результате указанных промахов (частично заложенных в плане похода), не слишком сильного состава группы, объективных факторов непогоды и тех тактических и технических ошибок уже на маршруте, о которых пока ничего неизвестно. Чем труднее ситуация и больше давление внешних обстоятельств, тем проще совершаются эти ошибки… Если вовремя не отступить, не спасут ни самые высокие чемпионские звания, ни самый большой походный опыт. Расплата в данном случае была роковой… Для нас катастрофа группы Клочкова должна стать еще одним уроком.

В предполагаемый период аварии (20–23 июля) в районе совершали путешествия несколько групп. Большая часть установленных нами групп совершала здесь походы чуть позже: в конце июля. Зафиксированы маршруты и получены данные от групп из Москвы (руководители: Цой, Костин, Деянов, Степков), Горького (Курицин), Минска (Москалев), Симферополя (Чесноков), Тулы (Макаров), Риги (Кирсис), Томска (Ждудько, Манернов), Днепропетровска (Куликов), Краснодара (Дубинин, Левченко). Нам известно о наличии нескольких групп, с которыми связаться не удалось: из Шевченко (Паршин), из Душанбе (Елентеев), из Омска (Новиков). От некоторых других групп была получена небольшая дополнительная информация (в основном о погодных условиях в районе, в различных ущельях). Может быть, кто-то сможет добавить, может, кто-то встретил их на маршруте. Главное, точно неизвестно, какая погода была в ущелье Хадырша 19–23 июля (24-го в районе была ясная, солнечная погода, а затем опять переменно) и проходил ли кто в это время перевал Курай-Шапак. Может быть, кто-то обнаружит вторую заброску группы Клочкова на Сугрансу (в районе «языка» ледника Бырс). Там карамель Студенческая, сухари мелкие в чулках и кальке с перевязкой зеленой ниткой, крупы в чулках, часть продуктов в черных геологических мешочках с завязками, супы в пакетах (свекольники, мясной, московский, суп-пюре картофельный), перевязанные синей или прозрачной изолентой крест-накрест, масло в отечественных банках из-под растворимого кофе, шоколад «Особый», стеклянные баночки с домашней приправой, блестящие пакеты от «Шрота» (сублимированное мясо). Группа имела две палатки: каркасную юрту и двускатную «памирку». Рюкзаки и одежда капроновые, яркие.

Пока все причины этой тяжелой аварии не видны из-за малого количества собранной информации. Достаточно ясным мне кажется то, что Клочков спланировал маршрут, который был явно не по силам его группе. А график маршрута не соответствовал особенностям памирского рельефа, он был слишком напряженным. Техническая и физическая сложность участка подъема на перевал Хадырша вместе с недостаточной акклиматизацией участников группы и с периодом суровой непогоды сложились в аварийную цепочку. Могли сказаться какие-то неожиданные проявления стихии, например, удар локального землетрясенья. Что с ними случилось, – лавина, замерзание, групповой срыв, или что-то иное, пока можно только гадать…

Со временем всем нам, – участникам прошлых и будущих походов, – удастся вписать недостающую главу этой истории, отдать дань памяти шести нашим товарищам, не вернувшимся с горного маршрута. Их опыт принадлежит нам, этот трагический случай не должен быть предан забвенью, не должен повториться…

Катастрофа на Хамар-Дабане

Об этом случае мне рассказал опытный турист и альпинист Юрий Александрович Кузнецов из Иркутска. Авария произошла примерно в 1994 году с группой из Казахстана. Есть отдельные моменты (только моменты), сходные с аварией группы Дятлова. Но в чем-то эта авария и не похожа…

Шла группа из семи подростков (16–17 лет) с руководительницей, опытной туристкой. Шли по хорошей погоде, причем очередной участок маршрута пролегал по гребням гольцев (вершин без лесной растительности, а вот заснеженные вершины там, к справке, называют белками). Заметим: по гребням, а не внизу, в лесной зоне… Чудесные виды, простой переход по открытому месту, – куда проще, чем в лесу через бурелом или через потоки. Теплый, солнечный вечер застал группу на гребне, и руководительница приняла решение на ночлег в зону леса не спускаться, – зачем терять высоту, а затем ее снова набирать. Поставили палатки, сходили за водой. Все довольные, радостные, влюбленные друг в друга и в природу…

Около двух часов ночи пошел сильный дождь, с ветром. Промокаемые палатки без тентов начали течь, их сильно трепало ветром на открытом пространстве. В три часа ночи к руководительнице прибежал парень из другой палатки и сообщил, что палатка и все они промокли, и им очень холодно. Дождь перешел в мокрый снег, началась метель. В четыре часа утра руководительница приказала собраться и начать спуск в зону леса, – им надо было пройти два-три километра и сбросить 400 метров высоты. Спуск быстро превратился в паническое, неуправляемое бегство в снегопад, в темноту, неизвестно куда и неизвестно зачем… Группа распалась, и каждый пытался спастись в одиночку. Бросали в беде друзей, товарищей, любимых. Бросали и по малодушию, и в силу обстоятельств. Один из юношей бросил любимую девушку, с которой много лет дружил. Вот в этом их действия мало походили на действия дятловцев.

Здесь не группа справилась с обстоятельствами, а обстоятельства легко сломили всю группу со слабой подготовкой и слабым руководством. Прежде всего, потому, что группа просто перестала быть таковой. А руководство было потеряно по всем позициям: и в плане сплочения группы, и в плане контроля ситуации, и в плане организации-координации необходимых действий. Отделившись от группы, и не зная, как спасаться, туристы погибали поодиночке от переохлаждения и истощения. Растянулись по склону, и умирали, один за другим. Вместо того, чтобы совместно бороться: уйти от ветра в лес, соорудить укрытие и костер, работать и греться, сражаясь с непогодой и переохлаждением.

О подробностях узнали от единственной спасенной девушки, – ее выручила другая туристская группа, обнаружив в прижиме реки Утулик.

Здесь, в отличие от аварии Дятлова, было действительно паническое, неуправляемое бегство. Хотя итоговая картина в чем-то и была похожа: тяжелые аварии от переохлаждения групп обычно всегда имеют заключительную фазу с полной потерей управления поступками… Паника, конечно, бывает и «громкой» и «тихой», – и с яростным, безотчетным бегством «в никуда», и с безвольным, тихим уходом туда же.

У дятловцев по всем признакам панического бегства не было, поскольку группа не была разобщена. У них было отступление, пусть и на основе ошибочного решения и под давлением обстоятельств, но все же организованное.

Л.А. Боревич, Е.В. Буянов

Сель!

– Лида, а с селью не встречались?

– Сель? Был со мной такой случай…

Мне самому не приходилось в походах сталкиваться со стихией селевого потока, но случайно заданный вопрос о нем вызвал улыбку собеседницы – опытной альпинистки и лыжницы Лиды Боревич. Моя реплика, как оказалось, вызвала у нее воспоминание о первых походах и восхождениях студенческой юности.

Впечатления от этой штормовой ночи врезались в ее память очень «рельефно». Вместе с мужем и тремя товарищами по восхождениям они стояли двумя палатками на левом берегу реки Черек-Безенгийский, немного ниже альплагеря «Безенги». Это случилось летом 1967-го на аккуратной зеленой полянке. Кто мог подумать, во что она превратится к утру! Дождь лил целый день и не прекратился ночью. Сон был тревожен.

Поздно, часа в два ночи, палатка под Лидой задрожала от каких-то необычных толчков, явно не от дождя и ветра. Что-то мягкое дважды толкнуло снизу и «серебрянка» начала медленно заваливаться набок. В спешке вылезли из спальных мешков, стали лихорадочно одеваться «под дождь», и тут услышали пронзительный крик товарищей из соседней палатки:

– Сель!!!.. Ребята! Сель!..

Отомкнув полог, стоя на коленях, Лида высунулась наружу и сразу рукой по плечо провалилась в какую-то вязкую, рыхлую массу.

Поплыли!.. Вся поляна – поле из жидкой грязи, ползущей неведомо куда, скорее всего в поток реки, вздувшийся от затяжного ливня.

Куда деваться?… Что делать?… Мрак ночи, хлещущий ливень сверху и ползущее поле грязи под ногами. Двое из соседней палатки, скомкав ее в бесформенный узел, с трудом выбрались на склон в сторону, чуть повыше поляны. Склон весь размыт оползнем, но все же ребята по памяти нашли спасительный, неподвижный островок – твердый выступ с выходом скал и крупных камней. Помогли также выбраться и обитателям второй палатки. Все на пределе сил, под ливнем, по колено в грязи. Вытащили оба узла со снаряжением – то, во что превратились их палатки-серебрянки.

Дело – форменный «мрак»!.. Во мраке ночи! Мокрые и грязные, дрожа от холода, прикрывшись, чем попало, они коротали остаток ночи до рассвета.

Романтика!.. Грязная романтика для чистых душ! Под холодным душем!..

Вскоре их коллектив бедолаг пополнился местным пастухом, у которого ливень подмыл кошару. Да, одному еще труднее пережить такую ночь. Река ревела рядом, принимая в себя потоки грязи со склонов. И камни! КАМНИ!!!.. Они неслись с гулом вниз и слева и справа, с искрами, ударяя о выступающие камни на склоне. Струи потока вымывали их из поврежденного, обнаженного оползнем склона горы и по пути вниз они увлекали за собой и массу грязи, и другие камни. Шум дождя, шум реки, периодический грохот камней то там, то тут в темноте, и давящее ощущение от того, что в любой момент в тебя или в товарищей может попасть катящийся булыган. Игра из чувств и эмоций на струнах души! Так, в ожидании окончания ночи прошел час, второй, третий…

А повезло ли их «пятому», – товарищу, ушедшему вечером в альплагерь и оставшемуся ночевать там? Да, он избежал ночных приключений, зато таких воспоминаний, как у них, у него уже не будет!..

Меж тем, к утру дождь постепенно стих, небо очистилось от туч и высыпало звездами. Настроение «грязьненьких» улучшалось с погодой. Рассвет лег первой солнечной улыбкой будущего дня, в течение которого они смогли и почиститься, и просушиться, и отдохнуть после столь необычного ночного приключения. Точнее, злоключения.

Что же это было? Селевой поток? И да, и нет. Говоря более точно, это было его начало – оползень части склона в ложе ущелья. Продолжительный ливень подмыл участок склона с неплотной породой и она, отяжелев от влаги и потеряв от воды прочность, съехала вниз к реке. А обнаженная рана горы продолжала размываться дождем, сочась грязью и сбрасывая камни со своего верхнего обрыва.

Сойдя на неповрежденную часть берега, они стали «считать раны». Грязевой поток унес все снаряжение, оставленное вне палаток. Особенно ощутимой была, конечно, потеря пары ботинок, – без них нечего было, и думать продолжать поход. Поэтому к своей желанной цели – альплагерю Айлама на южных, грузинских склонах Большого Кавказа, – им пришлось идти кружным путем сначала вниз, в Нальчик (столица Кабардино-Балкарии), а затем вверх, уже по ущелью Черека-Безенгийского через перевал Шари-Вцек на Зесхо.

В альплагере судьба им, «бедным студентам», сначала опять похмурилась: для сбора не было инструкторов, а как без них выполнить план восхождений? Для самостоятельных восхождений еще не хватало опыта, – он пришел позже вместе с правами на более спортивное и близкое общение с горами. Но потом судьба, наконец, мило улыбнулась, когда инструкторские вакансии твердыми руками взяла себе сборная команда Грузии по альпинизму. Очень колоритные и по-местному эмоциональные, сильные ребята-грузины внесли свой стиль в тактику и технику, во взаимоотношения и взгляды «на холмы Грузии». Начали знакомство с восточным гостеприимством, многообещающе с … богатого шашлычного ужина! А потом пошли замечательные восхождения, песни и вечера у костра, закаты и рассветы, блеск глаз и вершин! Об этой замечательной лагерной смене остались чудесные воспоминания. Ребята были так молоды, в них было так много ПЕРВЫХ, совсем необычайных радостей жизни: от спорта, от любви и дружбы, от гор и от солнца, от всего белого света…

На следующий год Лида опять попала в то самое Безенгийское ущелье (на смену в альплагере), и с интересом всматривались в остатки уже зарастающего шрама горы, – туда, где прошла трудная, по-настоящему штормовая ночь, которую не позабыть! Да, все тогда могло окончиться гораздо печальнее. Известны случаи гибели туристов и альпинистов в селевых потоках. В похожих условиях от селевого потока, сошедшего ночью, потерпела тяжелую аварию группа туристов в ущелье реки Бартуй, в Дигории, несколько восточнее Безенги. Их палатки смело грязевым потоком селя. А в 2001 году в похожую аварию попала на Кавказе рижская группа. В 1953 году селевым потоком был разрушен альплагерь «Медик» в Цейском ущелье. Были пострадавшие. В 2000 году сель из ущелья Герхожансу подмыл часть города Тырныауз (Баксанское ущелье). Так что селевые потоки в горах время от времени «показывают характер». А что же надо сделать, чтобы избежать подобных приключений, весьма и весьма небезопасных?

Селевая опасность обычно возникает в результате длительного периода непогоды: затяжных дождей. И в меньшей мере – от теплых ветров (фенов), увеличивающих таяние ледников и снежников, усиливающих горные потоки и вызывающих катастрофические подъемы воды, прорывы и сливы горных озер, оползни нетвердой породы, сильно насыщенной влагой (порода теряет прочность, тяжелеет, сползает и размывается дождями). В такое время следует особенно тщательно производить выбор места для стоянки. Следует всячески избегать низин, русел пересохших потоков (в дождь они возрождаются), участков под обрывами из неплотного конгломерата (неоднородной смеси земли, песка и камней разных размеров), или под крутыми и «рыхлыми» травянистыми склонами, которые может размыть дождем. Опасно останавливаться вблизи рек, в том числе вблизи старых русел: по ним может сойти сель. То есть, опасны остановки в местах возможных оползней, размывов склона, против выходов больших и малых ущелий и зоны у русел возможных сходов селевого потока по ущелью.

Безенги! Главная мускулатура Кавказа!.. Пять пятитысячников из семи: легендарные вершины Дых-Тау, Мижирги, Коштан-тау, Шхара, Джанги-тау, и множество других. Многие десятки, сотни маршрутов альпинистских восхождений и перевалов для горных походов. Район «не для новичков».

Лиде, альпинистке, он подарил множество чудесных восхождений а мне, горному туристу – походы и перевалы. Подарил множество чудных впечатлений и открытий, яркие и драматичные воспоминания, связанные с событиями под сенью «президиума Кавказских гор».

В период после написания этого рассказа произошли еще несколько известных аварий со сходом селевых потоков. В 2001 году селевой поток из ущелья Герхожансу задел своим краем город Тырныауз в Баксанском ущелье (Центральный Кавказ). А в 2002 году произошла Геналдонская катастрофа с обвалом ледника Колка, в результате которой погибло более 120 человек. Можно заметить, что в некоторых местах, как и здесь, обвалы такой мощности происходят периодически, через несколько десятков лет. Это связано с характером накопления ледниковых и водных масс и определенным «размягчением» или разрушением горных пород. Например, в Перу, с горы Уаскаран раз в 30 лет сходят огромные обвалы льда, камней и грязи. Вал высотой более 100 метров катится по ущелью несколько десятков километров. Однажды он дошел до города с населением в 20 тысяч человек и разрушил его. Масштабы катастрофы (количество жертв) там были больше, чем при обвале ледника Колка…

Боревич Л.А., Буянов Е.В., ноябрь 2000 г.

Редакция от 24.05.2002 г.

Е. Буянов, О. Янчевский

Переправа!

1988 год, Центральный Памир, река Дараипоймазар (правый приток Ванча).

…Первые пять шагов дались легко, но на шестом я понял, что река глубже, чем «по колено», а скорость потока в середине, на стремнине, существенно выше, чем у берега, где каменистое дно заметно тормозило неглубокий слой воды. Еще каких-то три-четыре шага, и злополучная середина будет пройдена, поэтому возвращаться не хотелось… Еще шаг. Вода доходит до середины бедра. Решающий момент: надо переставить левую лыжную палку, и как только я приподнял ее, поток подхватил опорное кольцо на конце и потащил за него с большой силой, не позволяя развернуть палку в нужном направлении. Плечо реакции оказалось слишком большим, за это злополучное кольцо меня стало медленно разворачивать влево. Правая палка была надежнее: на ней не было кольца. Левой рукой ухожу в воду, буквально ложусь грудью и боком на поток, судорожно пытаюсь сохранить опору и равновесие, медленно перебирая ногами. Только не опрокинуться назад, тогда сила потока сложится с весом рюкзака, и меня понесет, переворачивая на стремнине. Тогда придется бросить и палки, и рюкзак, и выплывать без снаряжения… Вода несется стремительно, – чистая, прозрачная, ледяная. Сбивает! Медленно плыву, успевая сделать ногами два решающие шага по дну в сторону берега и упереться правой палкой. Глубина чуть меньше, и левая рука упирается в дно. Удерживаюсь и встаю.

А ведь я прекрасно знал, что всего в ста метрах ниже место разлива реки, и перейти ее там существенно легче и безопаснее. Поэтому и здесь, выше, переправа не была «смертельно» опасной, – иначе бы не сунулся в поток. Был уже самый конец похода, внутри взыграл какой-то спортивный азарт, захотелось «попробовать на зуб» этой кристальной водички. А может, поддался в чем-то немного бесшабашному настроению своей группы: весь поход тихонько старался удерживать ее от неосторожных действий, но под конец самого укусила «блошка авантюризма»…

Конечно, будучи руководителем этой памирской «шестерки», я не понаслышке знал опасности горных рек, свои силы и возможности. После этого небольшого купания стало ясно, что в переделке вполне можно было потерять и рюкзак и палки, и искупаться более капитально на глазах изумленных участников. Чуть подмочил рюкзак и репутацию…

Неудача! Но запомнилась: ошибки часто бывают откровением. Чего-то я не учел, на чем-то «прокололся», но о чем-то вообще не подозревал. Не знал, насколько неудобно и опасно опорное кольцо на лыжной палке при переправе. Кольцо альпинистской палки должно быть съемным: на снегу оно необходимо, чтобы палка глубоко не проваливалась, но в ряде случаев оно мешает. При зондировании снега палкой и на переправах его надо снимать. И еще: несмотря на множество преодоленных ранее рек, я еще не ощущал так явно разницы водяного напора у берега и на середине реки, причем у дна и на стремнине скорость не слишком велика, но ближе к верху она резко увеличивается. И чем глубже поток, тем скорость больше. А напор потока пропорционален квадрату скорости! За колечко потянуло заметно сильнее, когда я не просто оторвал его от дна, а приподнял немного выше, а дальше его развернуло плоскостью к потоку, и сила возросла еще больше.

Горные реки – очень серьезное, опасное препятствие на пути туристов и альпинистов. Небрежность при подготовке похода, незнание мест и способов возможного преодоления рек, может серьезно задержать группу на маршруте, быть причиной несчастных случаев. Существует целый набор методических рекомендаций по технике преодоления горных рек, но надо хорошо понимать, что чем мощнее поток, тем все слабее вся эта техника помогает. Множество мелких речушек легко переходятся «по камушкам», «по бревнышкам» и вброд, но эти «победы» не в счет, если вы стоите перед действительно мощным потоком. Все, что «выше колена» или может быть «выше колена» потенциально содержит серьезную угрозу.

Чем больше горы, тем мощнее реки. Немалое количество рек Памира совершенно непреодолимы вброд. У них есть отдельные броды, преодолимые на лошадях, в редких местах – мосты или натянутые с берега на берег тросы. Чем меньше горы обжиты людьми, тем больше внимания переправам! На Кавказе многие затруднения не возникают просто из-за того, что горы хорошо обжиты. Но сложности начинаются, когда группа попадает в высотные, труднодоступные и дикие ущелья, куда не заходят местные жители, пастухи. Случается, количество таких ущелий с разрушенными переправами увеличивается после мощных снегопадов зимой, массового схода весенних лавин, после затяжных ливней летом (реки и селевые потоки смывают мосты).

Пренебрежение, или незнание опасности горных рек может приводить к трагическим последствиям. На всю жизнь мне запомнился рассказ инструктора туризма на Тянь-Шане, как неопытная участница планового похода упала в реку и проплыла сто метров вниз головой по течению, без каски на голове… Когда ее вытащили, было уже поздно: черепные травмы от ударов о камни привели к трагическим последствиям.

Нередко в верховьях горных рек их удается преодолеть по леднику обходом вверх. Каждый выход с ледника должен быть предусмотрительным: надо выходить на берег реки, наиболее удобный для последующего спуска. Для обеспечения переправы может быть применен прием спуска участников по обоим берегам реки (так легко перебросить и закрепить веревку), например, в случае, когда заброска лежит на одном берегу, а продолжить поход надо по другому. В отдельных случаях реки преодолевают по «каменным пробкам» (очень крупным камням в русле, или завалов русла породой, образующей естественный мост), по прочным снежным и ледовым мостам, по завалам из бурелома. Помощь в закреплении веревки на другом берегу могут оказать люди и группы, находящиеся на нем. Встречный выход двух групп к переправе по взаимной договоренности в определенное место и время может облегчить переправу обеим группам.

Имеются и некоторые специфичные, экзотические хитрости для закрепления веревки на переправе. Так, на крутой С-образной излучине реки можно протянуть длинную веревку через другой берег, соединив ею концы «С» (соединением как в букве «D», где веревка – прямая перемычка буквы). Так же можно преодолеть некоторые ледовые трещины. Иногда удается закрепить веревку за лежащий на другом берегу крупный камень, набросив на него середину веревки и закрепив концы на своем берегу (тип буквы «А», где камень в вершине, концы – в основании на своем берегу, а средняя черточка – река). Заброска других предметов снаряжения (например, ледоруба на веревке) не слишком надежна, да и не всегда приводит к успеху.

После натяжения перильной веревки поток все равно может сбить участника, который должен быть вытащен на берег с помощью второй, закрепленной на нем веревки. Представление о том, что эта вторая веревка не нужна, что можно будет «вытянуться на руках», является ложным: человека сразу же затягивает в глубину силой тяжести под воду, и он тонет. О таких случаях, в частности, рассказал в своих книгах известный альпинист Н.Белавин. Подтянуться на руках против течения человек обычно не в силах, особенно при несильном натяжении веревки. Одной веревки для вытаскивания недостаточно, причем удерживающую веревку надо закреплять с возможностью ее выдачи, поскольку нередко она зацепляется за камни на дне и не позволяет вытащить человека. Если участник переходит реку с рюкзаком, для рюкзака требуется третья веревка, иначе его можно потерять. Понятно, сами веревки могут помешать при переправе, запутаться, зацепиться за камни, поэтому манипулировать с ними надо очень четко, обязанности между страхующими должны быть строго распределены, работа отлажена на тренировках. Бурная и глубокая река – зона повышенного риска, здесь любая даже «небольшая» ошибка в виде, например, потери равновесия, невыдачи веревки (или наоборот, лишней выдачи) может привести к серьезным последствиям.

Плохо натянутая на переправе веревка создает только ложную и опасную «видимость» наличия точки опоры (замечание О.Янчевского). Она подводит при самой слабой нагрузке, не обеспечивая поддержки даже для сохранения равновесия на бревнах, камнях и просто при передвижениях в потоке. Неуверенно чувствующий себя участник непременно нагрузит ее, рассчитывая сохранить равновесие, но ожидаемой поддержки не получит… Такие ситуации типичны, их надо исключать. Веревку следует сильно натягивать полиспастом с надежным, высоким закреплением на обоих берегах. На коротких переправах для сохранения равновесия можно использовать длинный шест из ствола дерева.

Июль 1980 г., долина Ненскры (Ненскрылы, Ц.Кавказ, Сванетия) у устья ее правого притока – реки Далар. Необходимо перейти Ненскру по двум мокрым и скользким бревнам, одно из которых рядом с другим, но приподнято на полметра. Для переправы надо натянуть перила прямо над бревнами. Средства очень ограничены: в группе-«двоечке» только 4 человека, одна основная веревка 40 м, а обвязка с беседкой только у меня. Длина веревки маловата для натяжки полиспастом, да и трудно будет подвешивать девчат на беседку к «воздушке» на высоту более двух метров, – надежнее перейти по бревнам, застраховавшись за перила. На той стороне напротив бревен хорошая зацепка за полуповаленное дерево, но на нашей стороне берег высокий, и ближние деревья стоят в стороне. Концы бревен лежат на опорных бревнах, уложенных на берегу вдоль реки. Берега высокие, более двух метров и такова же, видимо, максимальная глубина реки при ширине метров 8. После некоторых размышлений и наблюдений решение приходит. Перелезаю аккуратно на другой берег, застраховавшись за верхнее бревно, закрепляю веревку за дерево на том берегу и за ближайшее дерево на исходном берегу. Нужное направление перилам как раз над бревнами удается задать оттяжкой вниз-вбок, закрепив оттяжку за выступающие опорные бревна. При наведении переправ для правильного задания направления веревки всегда надо видеть возможности применения дополнительных оттяжек вниз, вверх и в стороны…

Переправа вброд с шестом требует специальной подготовки снаряжения: выше зоны леса никакие шесты не растут (да и не в каждом лесу сделаешь шест). И, конечно, далеко не каждую реку перейдешь с шестом (даже с самой надежной страховкой). Переправа вброд требует определенной быстроты: долго стоять в ледяной воде нельзя.

Специфичным видом переправы является преодоление береговых прижимов рек и озер. Здесь приходится действовать по-разному: и забираться по склону вверх, и переходить через реку, и проходить прижимы вброд. Обычно «упор» в многочисленные сложные прижимы свидетельствует о потере верной тропы или верного направления движения. При разведках переправы надо тщательно просматривать не только возможность перехода, но и противоположный берег: не возникнет ли проблем перехода по нему после переправы через реку. А то группа может после переправы тут же упереться в непроходимые прижимы противоположного берега… При переходах по ущельям надо отмечать и замечать возможные места переправ и в случае надобности использовать их.

При подъеме сложность переправы через основную реку постепенно уменьшается по мере отхода боковых притоков, мощность которых можно оценить и по карте, и визуально при прохождении мимо. А вот на спуске сложность переправы через основной поток увеличивается с приходом боковых притоков. Потому переправа может быть легче за большим боковым притоком на подъеме или до такого притока на спуске.

Группа Дедова при обходе озера Мерцбахера (Ц.Тянь-Шань, район ледника Иныльчек) столкнулась с необходимостью преодоления многочисленных скально-осыпных прижимов. Для преодоления некоторых прижимов использовалась специфичная техника передвижения маятником на закрепленной веревке. Веревку закрепляли на скале выше прижима, «подвешивали на нее туриста с рюкзаком, и он проходил прижим боковым движением маятника на веревке. В ряде случаев использовались боковые оттяжки для подтягивания участника и возврата веревки, а также верхняя страховка. Такая техника требовала предварительной подготовки переправы не только в части навески веревки, но и в части очистки склона от плохо лежащих камней: при движении маятника веревка могла сбросить камень на участника переправы. Стартовать, конечно, удобно было не с самого берега, а с возвышения берега, – так, чтобы в нижнем положении маятника не касаться воды. Такая техника переправы оправдана в том случае, когда для одоления прижима требуется очень тяжелый обход верхом, либо когда такой обход невозможен. Здесь надо тактически рассчитать, что выгоднее: один прижим может быть выгодно преодолеть маятником, но вот несколько таких прижимов может быть выгоднее обойти сверху одним обходом…

Альпинистка Марина Гарф в своей книге «Волос долог, ум короток» описывает случай преодоления непроходимого участка ущелья по середине реки Сарытаг вброд, на большом протяжении. На середине реки глубина была меньше, чем у берегов, – такова была особенность разлива реки по ложу ущелья. Ситуацию «подперчило» забавное обстоятельство: после двухчасового спуска и опасного перехода реки она благополучно завершила переход с сыном, выйдя к памятнику… утонувшим альпинистам! Вероятно, знание местных монументальных «достопримечательностей» удержало бы ее от этого приключения. Конечно, длительные переходы по воде возможны лишь в случае, если вода достаточно теплая.

Сток и преодолимость горных рек очень сильно изменяются в разное время года, в разное время суток, после дождя и снегопада, в теплые и холодные дни. Легче всего реку перейти утром, «по холодку», в режиме минимального таяния льда и снега. Переправа днем или вечером может быть существенно сложнее из-за увеличения стока вследствие таяния. Конечно, дождь и снегопад могут заметно увеличить сток и сделать маленькую речушку труднопроходимой. Поэтому доступную, безопасную переправу лучше одолеть вечером во избежание возможных сложностей после ночного дождя. А вот если переправа трудна, лучше отложить ее на утро: по холодку она может упроститься. Остановка на бивак может реально сократить время на разведку и наведение переправы: пока одни готовят ужин и палатки, другие ищут и наводят переправу.

При разведке переправы надо обращать внимание на такие важные факторы, как уклон ложа реки, скорость течения, глубина потока, дробление потока на рукава. Надо учитывать, что величина напора воды пропорциональна квадрату скорости, поэтому в некоторых случаях может быть безопаснее перейти в более глубоком месте, но с меньшей скоростью течения. Надо учитывать, что скорость течения реки меньше у ее дна и берегов и максимальна на стремнине, – в середине потоков, где глубина наибольшая. В бурунах скоростной напор меньше за препятствиями (за крупными камнями и выступами скал в «застойных зонах» потока) и в зонах завихрения потока как в горизонтальной, так и в вертикальной плоскости, поскольку вихри образуют встречные потоки, ослабляющие напор основного потока.

Кызыл-су, – «красная река», – течет с востока на запад по дну широкой Алайской долины, являясь естественной границей между Памиром и Памиро-Алаем. Река действительно «красная», точнее вода от взвешенных в ней пород по цвету коричнево-красная, как густое какао с молоком. Ширина 50–60 м, вброд непреодолима. В верховьях есть мост у Сары-Таша, а следующий мост неблизко, километрах в 45, в месте ответвления дороги к поселку Ачик-Су (автодорога идет правым берегом реки). Алайская долина по виду – совершенно ровное плоскогорье шириной около 20 км между отрогами Алайского хребта на севере и Заалайского хребта на юге. Но этот вид обманчив: пройти по долине левым берегом очень непросто, поскольку ложа притоков, стекающих с Заалайского хребта, образуют издали невидимые обрывы-каньоны высотой 40–60 м. Сход к воде и подъем из каньонов возможны лишь в отдельных местах. К сложности переправ добавляются обрывы каньонов…

Верховья Ак-Терека, Матча (Памиро-Алай, 1987 г.) Стою в нерешительности: переходить рукав реки прямо в ботинках, или снять их и надеть тапочки, чтобы не замочить ботинки. Но тапочки и так насквозь промокли на леднике в дождь. Конечно, в воде реки они будут «вдрызг». Идти? Еще намокнут и брюки, – это треники из синтетики, в обтяжку. Они в воде «парусить», как широкие шаровары не будут… Поэтому вдруг решаюсь и быстро, в несколько шагов, перехожу рукав реки. Насколько же это проще, чем в тапочках: ноги защищены и от холода, и от острых камней, значительно меньше шансов и поскользнуться и пораниться. В последующих походах для повышения безопасности, для разведки переправ я применял этот способ, жертвуя некоторой частью сухости ботинок, протирая их и заменяя после переправы мокрые стельки и носки на сухие.

Ущелье Бубис, 1979 год. «Цирковой номер» для опытной группы: рукав реки шириной около 3-х метров надо перескочить с рюкзаком, используя промежуточную опору – камень на середине реки. Травянистые берега возвышаются на 20–30 см над потоком с глубиной около метра, а камешек утоплен под водой сантиметров на 30, сверху плоский, под ногу. Можно поскользнуться… Прыжок, конечно, без разбега: попасть ногой надо очень точно. Поочередно перепрыгиваем, пробивая ботинком слой воды… Но сейчас вижу и другой способ: без рюкзака можно было перепрыгнуть реку с разбега, а рюкзаки перебросить (конечно, с подстраховкой: при подбрасывании дергать их еще и страховочной веревкой).

Верховья реки Кызыл-Кол (исток Малки, Сев. Приэльбрусье, август 2001 г.). По описанию сошел от ледника Уллу-Чиран левым берегом. Было написано, что переправа через реку особых сложностей не представляет. Но изучение реки в нужном месте показало: переправа в середине дня сложна и небезопасна. Ясно, что утром сток реки существенно меньше, но не хотелось терять время. Решил сделать попытку и после некоторых поисков удобного места попытался перейти реку.

И почти перешел, но… в решительный момент участники удержали меня веревкой (веревка к тому же оказалась коротка). Попытался еще и еще раз, но потом почувствовал, что сильно, опасно охладился. И натурально ощутил злобный напор сильного потока. Ощутил большой психологический дискомфорт: участники-новички еще очень плохо понимали, что надо делать. Махнул рукой на это безнадежное дело, отогрелся и за 45 минут обошел реку через ледник, верхом. На другом берегу закрепил веревку и вернулся по ней к биваку. Переправились на следующий день утром по «воздушке», хотя утром можно было перейти реку и вброд: мощность потока (по водостоку) уменьшилась раза в три по сравнению с дневной. Второй раз перешли реку ниже по течению вброд уже днем, – на плоской долине поток ее оказался существенно менее опасным ввиду небольшого уклона и, как следствие, меньшего напора воды. На переходах просмотрел другой (левый) берег Кызыл-Кола: стало ясно, что запросто могли бы спуститься и по нему без обеих переправ. Да, описания, случается, и существенно «грешат», и многое не договаривают. Но зато потренировались на переправах: для групп новичков такие препятствия являются «не лишними», и если их нет, то не грех их «придумать» и пройти просто для обучения участников. Конечно, при оценке сложности переправы надо обращать внимание на то, где уклон реки и скорость потока меньше (пусть даже и глубина будет больше), – менее скоростной поток безопаснее. Силовой напор воды пропорционален квадрату его скорости. На приведенном фото отсутствие каски является моей видимой ошибкой: каска при переправе первого обязательна. Стук камней по дну реки является признаком повышенной опасности: камни могут и сбить, и травмировать ноги.

На подходах, выходах забросках и при «глубоких» спусках-обходах ниже ледников возможности переправ через горные реки должны быть тщательно изучены. На месте нужную информацию можно получить и уточнить в КСС, на КСП, у других туристских групп и у местных жителей. Состояние переправ в горах может сильно измениться в течение одного спортивного сезона, даже в течение одного дня, так что здесь требуется самая свежая информация. Удельный вес переправ как естественных препятствий несколько выше в турпоходах с невысокой сложностью, поскольку в сложных походах группы передвигаются на больших высотах по ледникам. Но и в сложных походах на подходах, выходах и забросках, на переходах между крупными ущельями можно упереться в мощные реки, преодолеваемые только путем дальних обходов. Серьезным препятствием являются реки, не только горные, в пешеходных походах.