Посмертная месть Черненок Михаил

Глава IV

Чем больше Голубев размышлял о загадочном исчезновении Люлькина, тем сильнее у него крепло убеждение, что жизнь Олега завершилась трагически. В том, что убийство на совести «брокеров», Слава не сомневался. Проблема заключалась в другом: где преступники упрятали труп потерпевшего и куда скрылись сами?..

У небольшого кирпичного особняка со светлыми окнами и стильным крыльцом внимание Голубева привлекли два парня, укреплявшие над дверью вместо примитивной вывески «Вино-водка» другую, похожую на яркий праздничный транспарант: «Французские вина и коньяки». Тут же, возле черного японского джипа с затемненными стеклами, стоял молодой рослый мужчина в распахнутом малиновом пиджаке и давал парням руководящие указания. Голубев, узнав бывшего биатлониста, а ныне предпринимателя Красноперова, подошел к нему. Поздоровавшись, с наигранным удивлением спросил:

— Всеволод, ты всерьез надумал заняться торговлей импортной гадостью?

— Вячеслав Дмитриевич, реклама — двигатель торговли, — улыбнувшись, ответил Красноперов.

— Сколько же будет стоить, допустим, поллитровка парижского коньячка?

— На уровне ереванского.

— Серьезно?!

— Вполне.

— И не стыдно тебе дурить российский народ?

— Богатые сраму не имут.

— Когда вы, богачи, успели обморозить глаза?

Красноперов захохотал:

— В Сибири это сделать нетрудно.

— Да… «Сибир, Сибир — ты белый, как кефир», — сочинил один немецкий поэт на русском языке.

— Мы, Дмитриевич, стихов не сочиняем. У нас — проза жизни.

— Ага. «Как живете, колхознички?» — пошутил однажды большой начальник. «Хорошо живем!» — пошутили в ответ колхозники. — Голубев посерьезнел. — Всеволод, у меня к тебе есть конфиденциальный разговор.

— Без шуток?

— На полном серьезе.

— Пошли в машину. Там нас никто не услышит.

Когда уселись в джип, Слава спросил:

— К тебе вчера или сегодня не заявлялся Никита Куксин?

— Кто? — удивился Красноперов.

— Тот «форточник», который три года назад чуть было твои дорогие цацки не уволок.

— А-а-а… С какой радости ему ко мне заявляться?

— Понимаешь, у нынешних уголовников выработалась дурная привычка: предъявлять богатым коммерсантам счет за отсидку.

— По уголовным счетам я не плачу. Если Куксину мало двух зубов, то за предъявленный мне счет могу выставить ему всю челюсть.

Голубев усмехнулся:

— Хотя бартерные сделки нынче и в моде, но ты все-таки будь осторожен. Куксин может нагрянуть к тебе с крутым напарником.

— У меня крыша надежная.

— Крыша — крышей, а «мочат» вашего брата напропалую.

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Упертые отморозки любого волка перещеголяют. А еще у этой братвы есть замашка — писать угрожающие письма. Куксин тебе не присылал из колонии ультиматумов?

— Прошлый год три или четыре месяца подряд регулярно приходили затертые конверты, — после недолгого раздумья ответил Красноперов.

— С каким содержанием?

— С просьбами срочно прислать курева, чая, тушенки, сгущенки и других продуктов питания. Заканчивалось каждое из этих посланий, помню, одной и той же фразой: «Ради сохранения собственного здоровья денег жалеть не надо».

— Тебя это не насторожило?

— Ничуть. Всех попрошаек и вымогателей я посылаю куда подальше.

— Куксина тоже послал?

— У меня нет привычки отвечать на письменные запросы побирающихся кретинов. Я и читал-то ту галиматью, как говорится, по диагонали. Потом — в мелкие клочки и — в мусорную корзину.

— Тебе сколько лет? — внезапно спросил Голубев.

— Недавно тридцатник разменял.

— И до сих пор не женился?

— Зачем мне, деловому мужику, лишняя обуза, когда кругом столько смазливых кошечек неприкаянно бродит?

— Кошачьи свадьбы по весне бывают. Или хорошему коту и в сентябре март?

— Вячеслав Дмитриевич… — Красноперов захохотал. — Не могу понять тебя. То «форточником» запугивал, теперь моральным обликом моим заинтересовался… Скажи прямо: чего от меня добиваешься?

— Соображаю, на чем Куксин может тебя подловить…

— Он разве отсидел срок?

— Отсидел. И, по моим предположениям, на пару с подельником уже загубил в нашем районе невинную душу.

— Чью?

— Олега Люлькина.

— Ни фига себе, ягода-малина!.. — удивился Красноперов. — Застрелили или зарезали?

— Может, задушили. Этот вопрос пока открытый. Ты, оказывается, знаешь Люлькина?

— Знаю. Олег недавно в моем магазине электропроводку заменил. Бескорыстный мужик. Из предложенных за работу денег взял только половину. Сказал, лишнего не надо. И тут же купил две плитки шоколада для дочек.

— Последний раз давно его видел?

— На этой неделе. В среду около семи часов вечера, когда возвращался домой из Кузнецка.

— Где ваши пути пересеклись?

— Между постом ГАИ, который расположен на стыке нашей дороги с автомагистралью Новосибирск — Кузнецк, и Таежным. У поста я чуть не застрял в скоплении машин. Омоновцы учинили тотальный досмотр. Стопорили всех подряд. Чтобы не куковать дотемна, сунул юному лейтенанту стольник, и тот без досмотра открыл мне зеленую улицу. Свернув с магистрали на нашу дорогу, проехал всего километров пять и увидел мчащиеся навстречу белые «жигули» Люлькина.

— Как ты их узнал?

— Госномер приметный: две десятки. По заведенной издавна водительской солидарности мигнул Олегу фарами. Мол, будь осторожен, впереди опасность. Поравнявшись со мной, Олег кивнул. Дескать, понял. В зеркало заднего обзора я видел, как он круто развернулся и погнал следом за мной. Мой джип легко выжимал больше сотни километров в час, «жигули» Олега от силы — девяносто, и очень скоро безнадежно отстали.

— Люлькин сам был за рулем?

— Сам. Рядом с ним сидел неизвестный мне амбал в черной рубахе, а на заднем сиденье, за спиной Олега, еще какой-то хлыщ горбился.

— Не Куксин?

— На скорости не успел разглядеть.

— Из-за чего, по-твоему, Люлькин испугался поста ГАИ и повернул назад?

— Наверное, под градусом был. За Олегом такой грешок водится.

— Давно с ним знаком?

— Порядком. Никола Бормотов мне представил его как мастера «от скуки на все руки». Олег действительно во многих делах толковый специалист. И за что бы ни взялся, всегда делает на совесть.

— А Николая Бормотова откуда знаешь?

— Во время учебы в техникуме Никола занимался биатлоном. В молодежную сборную области входил. Перспективный был спортсмен. Зря бросил.

— Говорят, он оригинально женился…

— Почему «оригинально»?

— Вроде бы у какого-то коммерсанта жену отбил.

Красноперов улыбнулся:

— Во-первых, не жену, а любовницу, а во-вторых, тот коммерсант в слове «менеджмент» понимает лишь смысл последнего слога.

— Уголовник, что ли?

— Охранник. Точнее, вышибала в казино «Золотой петушок».

— Где такой игорный дом находится?

— В Кузнецке.

— Богатое заведение?

— Процветающее. И офис роскошный.

— Клиенты кто?

— В основном сытые богачи, братва из разных кузбасских группировок да так называемые «девушки сопровождения».

— Много их там бывает?

— Клиентов?

— Девушек — тоже.

— Порой не то что яблоку, пьяному негде упасть.

— Часто туда заглядываешь?

— Иногда забегаю, чтобы пивка выпить да с девочками пофлиртовать.

— В картишки не играешь?

— Нет.

— И рулетку не крутишь?

Красноперов вновь улыбнулся:

— У меня нет фонда растраты казенных денег, а свои собственные жалко на ветер бросать.

— На девочек не жалеешь? Они ведь за одни красивые глаза не «флиртуют».

— Не жалею. — Красноперов игриво подмигнул. — Жизнь, Вячеслав Дмитриевич, дается один раз. И надо прожить ее так, чтобы в старости было что вспомнить.

Голубев осуждающе покачал головой:

— О, времена! О, нравы! Даже советского классика перелицевали на свой лад.

— У каждого времени свои песни.

— Не сносить тебе, Всеволод, головы. — Слава посмотрел на торчавший из кармана малинового пиджака кончик антенны сотового телефона. — Ты постоянно таскаешь эту игрушку с собой?

— Постоянно. Без нее как без рук.

— Если увидишь Куксина, звякни дежурному милиции по ноль-два.

— Обязательно звякну. А за мою голову, Дмитриевич, не беспокойся. Она у меня не казенная, чтобы наплевательски к ней относиться.

— Смотри, Всеволод. Я тебя предупредил, дальше — дело хозяйское…

Глава V

После разговора с Красноперовым Голубев решил побывать у матери Куксина, куда Никита вполне мог наведаться после отбытия наказания. Похожая на запущенный нерадивыми хозяевами старый хлев с обвалившейся замшелой крышей избенка Куксиных находилась на тихой улочке недалеко от милиции. Окруженное бурьяном убогое жилище могло бы послужить впечатляющей декорацией для нашумевшего в перестроечные годы фильма «Так жить нельзя».

Голубев хотел было отважно войти в избу, но металлическая накладка на покосившейся двери была прикручена к пробою алюминиевой проволокой. Сообразив, что в избе никого нет, Слава огляделся. На противоположной стороне улицы возле побеленного желтой известью шлакоблочного домика на скамеечке судачили две старухи возрастом явно за семьдесят. Одна полная, в бордовой вязаной кофте, что-то рассказывала. Другая, похожая на монахиню, в коричневом платье с закрытым воротом, слушая, кивала головой. Недолго раздумывая, Голубев подсел к ним и поинтересовался: живет ли кто в избушке Куксиных?

— Какая там жизнь, — махнув рукой, ответила полная старуха. — Не живут — маются, горемычные.

— Насчет их маяты, Фрося, не утверждай, — возразила похожая на монахиню. — Если своевременно опохмелятся, то живется им веселее, чем нам с тобой. На дняхКапитолиназабежала спозаранку соли попросить. Насыпала ей спичечную коробушку и говорю: «Солнце едва взошло, а ты уже водки выпила». Капка в ответ: «Ха-ха-ха! Баба Зина, это я чупа-чупса нализалась».

— Язык у Капитолины без костей, — усмехнулась Фрося. — Тоже как-то попрекнула ее, мол, чего ни свет ни заря водку хлещешь? Она не моргнув глазом: «Принцип жизни у меня такой, с утра выпью — весь день свободная».

— Капитолина — это хозяйка избы? — спросил Слава.

— Ну, Куксина. Еще двадцатилетняя дочка с ней обитает. Эмма…

— Наркоматка, — живо вставила баба Зина.

— Наркоманка, — поправила Фрося и продолжила: — Еще Солдат Солдатыч к ним приблудился.

— А это кто такой?

— Бог его знает. Крупный мужчина. Годами вроде ровесник Капитолины, лет пятидесяти. Носит солдатскую одежку, за что и прозвали Солдатом Солдатычем. Военную пенсию хорошую получает. Говорит, в какой-то заграничной стране воевал. Там, наверное, и умом тронулся. Какой пустяк ни спросишь, он сразу руку к козырьку: «Разрешите доложить?!» В темное время, когда выпивши, пугается автомашин пуще, чем черт ладана. Недавно после затяжного дождя улица наша раскисла от грязи. Кюветы доверху залило водой. Вечером, в сумерках, Капитолина под ручку с Солдатом Солдатычем вышли из хаты. Наверное, нацелились за недостающей бутылкой. В этот момент грузовик осветил их фарами. Солдатыч как рявкнет: «Танки справа! Ложись!!!» И вместе с подругой бултых в кювет!.. Кое-как на карачках оттуда выползли. Ох, и дала же Капа Солдатычу матерков! А он вытянулся перед ней и словно заводной: «Ат-ставить разговорчики! Ат-ста-вить разговорчики!»

— Голова у Солдатыча сильно не в порядке, — заговорила баба Зина. — Но Капка хвалилась, что по мужской части Солдат Солдатыч очень даже здоровый. По-моему, он без разбора сожительствует и с ней, и с Эмкой.

Фрося ухмыльнулась:

— Они ж втроем спят на одном топчане. Как там спьяну разберешься, где мать, а где дочка?..

— Гости часто у них бывают? — спросил Голубев.

— Раньше табунилась всякая пьянь да рвань. И наркоманы к Эмме заглядывали. Солдатыч всех отвадил. Теперь втроем гуляют. Эмма даже колоться перестала, на водку перешла.

— А Никита не навещает родительский притон?

— Никишка Куксин в заключении сидит.

— У него срок уже кончился.

— Надо же, как быстро три года пролетели!.. Нет, после отсидки Никита тут не появлялся. Да и нельзя ему теперь сюда нос казать.

— Почему?

— Солдат Солдатыч с треском гонит отсюда всех лиц мужского пола.

— Никита ведь сын Капитолины.

— А Солдатычу без разницы: сын, брат или сват. Он же умственно ненормальный и охраняет своих женщин, как племенной бугай стережет стадо коров…

— Вон она, неразлучная троица, выписывает кренделя, — внезапно сказала баба Зина.

Серединой улицы, качаясь из стороны в сторону, понуро брели под руку неряшливо одетая женщина и угрюмый мужчина в камуфляжной форме. Следом за ними, будто матрос на шаткой палубе, колесила пьяной походкой тонконогая девица с бутылкой водки в руке. Метрах в двадцати от куксинской избы она дурашливо прокричала:

— Выше ногу! Шире шаг!

Мужчина, словно очнувшись, зычно запел:

Несокрушимая и легендарная,

В боях познавшая радость побед…

Неожиданно ноги «певца» подкосились, и он со всего маху рухнул на дорогу.

— Мама, ты чо его уронила?! — вскрикнула девица.

— А ты, паразитка, куда глядела?! — огрызнулась женщина. — Не могла поддержать, что ли?..

— Поддержать!.. А если б я при этом поллитровку расхлестала?..

Аргумент, видимо, показался женщине убедительным, и она принялась тормошить упавшего:

— Чего разлегся, как офицер на привале?! Идти осталось пять шагов. Ну-ка, победитель, вставай на ножки! Ну-ка… Подъем!!!

— Ат-ставить р-р-разговорчики! — заплетающимся языком прорычал тот.

— Поднимайся, баран, твою-скотину-мать! Живо — в блиндаж, пока танки не раздавили!

Мужчина с трудом отжался руками от земли и на четвереньках неуклюже пополз к куксинской избе.

— Это и есть Солдат Солдатыч? — спросил Голубев.

— Он, горемычный, — ответила баба Зина. — Видал, как наловчилась Капитолина стращать его танками? Наверное, до помешательства мозгов солдатик навоевался.

— И часто они так «воюют»?

— Пока солдатскую пенсию не пропьют. Потом, как говорит Капка, голоданием очищают организмы от накопившихся шлаков. Эмку жалко. Молодая, но опустилась ниже родительницы. И Никита у них пропащий человек. С сопливой поры начал у матери самогонку воровать да по чужим квартирам шариться. А до чего ж шкодливый был малец, страшно вспомнить. Сколько окошек и куриных цыпляток из рогатки побил, что не пересчитать. Не приведи бог, если снова сюда заявится. Всей улице житья не будет.

— О его появлении вы сразу в милицию сообщите, — сказал Слава.

— Упаси господи от доносительства. Пока милиция поймает Никиту, он всех доносчиков перережет.

Глава VI

Ответ Информцентра УВД пришел к концу рабочего дня. Как и предполагал Голубев, Никита Куксин освободился из Новосибирской исправительно-трудовой колонии в среду утром. Одновременно с ним вышел на волю житель города Кузнецка Дмитрий Алтынов по кличке Митяй, отбывавший наказание за вымогательство с применением огнестрельного оружия. Получив документы и причитавшиеся им небольшие суммы денег, оба освобожденных намеревались отбыть к местам своего прежнего жительства. О том, куда они отбыли на самом деле, сведений в Информцентре, разумеется, не имелось.

Еще больше ободрила Голубева эксперт-криминалист Тимохина. По ее заключению, самые свежие отпечатки пальцев на руле, рычаге переключения передач и на никелированной пепельнице в левой задней двери люлькинских «жигулей» оказались идентичными с отпечатками Никиты Куксина, а на крышке багажника оставил следы своих рук Дмитрий Алтынов.

Прочитав заключение дактилоскопической экспертизы. Голубев оживленно обратился к Тимохиной:

— Леночка, давай маленько порассуждаем, а?..

— Давай, Славочка, — в тон ему ответила эксперт-криминалист.

— Вопросы буду задавать я.

— Задавай.

— Итак… Вопрос первый: о чем тебе говорят пальчики Куксина, отпечатавшиеся на пепельнице?

— О том, что Куксин сидел за спиной водителя на заднем сиденье и, вероятно, курил.

— Отличный ответ!.. Когда Всеволод Красноперов между постом ГАИ и Таежным встретился с Олегом Люлькиным, в «жигулях» за спиной Олега горбился какой-то хлыщ. Личность этого «хлыща» мы с тобой установили. Так или не так?

— Так, Славочка.

— Рассуждаем дальше. Рядом с Олегом сидел «амбал в черной рубахе». По имеющимся у нас сведениям, это не кто иной, как вымогатель Алтынов, широко известный в узких кругах Кузнецка под псевдонимом Митяй. Скажи, не так?..

— Так.

— Кроме установленных нами личностей еще чьи-нибудь отпечатки в «жигулях» обнаружены?

— Обнаружены, — утвердительно наклонив голову, ответила Тимохина. — Вероятно, Олега Люлькина. Но идентифицировать их не с чем, так как люлькинских образцов у меня нет.

— Что еще интересного добавишь?

— Очень мало. По характерным особенностям сигаретных окурков можно предположить, что курили три мужика. Все трое пили водку из одного стакана и, кроме хлеба, ничем не закусывали. Вафельное полотенце вроде бы скручивали в тугой жгут. После им вытирали перепачканные грязью руки. К масляным пятнам на полотенце прилипли несколько волосинок да табачный пепел. Вот и все.

— Не густо… Судя по отпечаткам пальцев на руле, последним рулил «жигулями» Никита Куксин?

— В этом можешь не сомневаться.

— А где же «брокеры» оставили хозяина машины?

Тимохина улыбнулась:

— Если я отвечу на этот вопрос, ты можешь оказаться безработным. Зачем нужен такой оперативник, работу которого выполняет эксперт-криминалист?

— Извини, Лена, поторопился. Даю честное пионерское, что добросовестно отработаю свой кусок хлеба.

Порывисто распахнув дверь лаборатории криминалистики, Голубев чуть не ударил ею проходившего по коридору участкового инспектора Дубкова. Извинившись, Слава подхватил под руку пожилого капитана милиции и увлек в свой кабинет. Когда оба уселись у письменного стола друг против друга, спросил:

— Владимир Евгеньич, ты — милицейский ветеран, наверное, всех жителей райцентра наперечет знаешь?

— В райцентре насчитывается более тридцати тысяч душ. Такое количество людей знать наперечет невозможно, — словно опасаясь подвоха, ответил осторожный Дубков.

— Ну, скажем, Капитолину-то Куксину знаешь?

— Куксину знаю. Известная скандалистка. Любит выпить. И дочь Эмму с малых лет в пьянство втянула.

— А что за Солдат Солдатыч к ним припарковался?

— Несветаев его фамилия. Бывший прапорщик Советской армии. Выполнял, как в ту пору говорили, интернациональный долг в Афганистане. Там получил серьезную черепно-мозговую травму. Врачи с трудом вернули к жизни, но восстановить полностью умственные способности прапорщика не смогли.

— Откуда он залетел в райцентр?

— Пока Несветаев воевал да лечился в госпитале, жена нашла другого мужа. Пришлось неприкаянному инвалиду определиться на житье в местный психоневрологический интернат. Больше года прожил здесь в нормальных условиях, трезво. Пока Куксина не заманила в свой шалман.

— Неужели нельзя вернуть его в интернат?

— Неоднократно возвращали. Убегает.

— Он по слабоумию не натворит бед?

Дубков вздохнул:

— Слабоумие Несветаева относительное. В трезвом состоянии мужик вполне нормален, если исключить из его лексикона уставные армейские фразы типа: «Разрешите доложить», «Докладываю», «Отставить» и так далее. Неадекватное поведение начинается, когда выпьет. Обычно танки ему мерещатся. Ну что на это сказать?.. Водка делает дураками даже очень умных и талантливых людей.

— Так-то оно так, Владимир Евгеньич, да соседки Куксиной говорят, будто Солдатыч по-зверски оберегает Капитолину с Эммой от других мужиков.

— Преувеличивают. Раньше избушка Капитолины была форменным притоном. Как говорится, и пеший, и конный туда нырял, если у него бутылка или деньжонки в кармане заводились. Почти каждая пьянка завершалась скандалом с мордобоем. И Капитолина, и Эмма постоянно бродили с лиловыми от синяков физиономиями. Несветаев положил этому безобразию конец. Теперь только втроем пьют. Хотя и загульно, но без рукоприкладства. Проще говоря, для общества Несветаев безопасен.

— А как насчет «опасности» Никита Куксин?

— В криминальном плане Никита непредсказуем.

— Если в райцентре появится, кого в первую очередь навестит?

— Кого-либо из уголовных дружков.

— А мамашу?..