Эхо Москвы. Непридуманная история Рябцева Леся

Ксения Ларина и Ринат Валиулин

Союз прекрасных сил

С. БУНТМАН: Добрый день! Сегодня наши гости – Ксения Ларина и Ринат Валиулин. В конце программы по желанию наших участников – если, конечно, их настроение не переменится к концу программы, мы включим телефон для ваших вопросов.

К. ЛАРИНА: Не переменится! Слушатели просят, говорят, что у нас тут – цензура сплошная!

С. БУНТМАН: Не буду я включать телефон! Разве что по слезной просьбе самых сотрудников, которая и была сегодня. Но сначала – традиционно наша характеристика на сотрудников – гостей сегодняшней нашей программы: Ларину Ксению – в миру Барышеву Оксану Андреевну и Валиулина Рината Фаритовича, в дальнейшем именуемые СПС – Союз прекрасных сил. Характер Союза определяется степенью солнечности погоды, наличием положительных факторов: здоровье, работа, деньги и отсутствием раздражителей. Сочетание актерского и языковедческого в полной мере отразились на агентурной деятельности в эфире «Эха Москвы» по выходным. Отношение Союза прекрасных сил к спорту, товарищам по работе и врагам выяснить не удалось. В порочащих связях СПС замечен не был. В свободное от работы время увлекается музыкой, театром и переводами. Самый главный человек в Союзе – сын Олег. Ну, теперь вы все про себя узнали.

К. ЛАРИНА: Все правда!

С. БУНТМАН: Ну, хорошо. Тогда – в детали: самый первый день на «Эхе Москвы»?

К. ЛАРИНА: Самый первый день – когда я принесла написанные от руки 4 минуты с театром – тогда они еще так не назывались, название придумал Бунтман. И я стояла в коридоре, пока Сережа читал про себя. Я была уверена, что вот сейчас прочитают, сделают пару замечаний, потом подпишут, потом я запишу, потом опять проверят, чего-нибудь вырежут, а потом только дадут в эфир. Замечу, что тогда я работала на Пятницкой, и этот процесс каждый день происходил. Но ничего этого не произошло – вот так, это был первый день на «Эхе». Я очень нервничала. И что? И все! Так и началось. Началось все с 4 минут с театром, потом стала расти по карьерной лестнице.

Р. В АЛИУЛИН: 5 минут, 6 минут… Дошла до 5 часов!

С. БУНТМАН: Ринат?

Р. В АЛИУЛИН: 9 октября 1990 года, программа «Что старенького?», посвященная Джону Леннону – день, в который родился наш сын через 4 года.

С. БУНТМАН: Это вы специально подгадали?

К. ЛАРИНА: Это был мой подарок мужу!

С. БУНТМАН: Как вы познакомились на «Эхе»? Тут спрашивают, была ли это первая свадьба?

К. ЛАРИНА: Нет, у нас у обоих были семьи. Мы познакомились на «Эхе», это был тот самый служебный роман, который в дальнейшем перерос в тот самый СПС.

Р. В АЛИУЛИН: Служебно-радийный роман, поскольку я, например, не знал Ксюшу в лицо, а она слушала передачи «Что старенького?» И даже как-то потом, когда ты поздоровалась со мной, я даже не сразу понял, с кем я здороваюсь. А по эфиру мы были уже знакомы.

К. ЛАРИНА: Программа «Что старенького?» шла в моем эфире в понедельник. Я ее очень любила, всегда с любовью представляла, и мне очень хотелось посмотреть на обладателя этого чудного голоса. А потом Игнатов мне его показал.

С. БУНТМАН: Спрашивают, вот Ринат – ты раньше много работал, а теперь только по субботам с Ксюшей в паре. Спрашивают, как это получилось? И чем ты любишь заниматься в свободное время?

Р. В АЛИУЛИН: Я уходил с «Эха» 3 года назад. Некоторое время проболтался, потом пришел в одну известную телевизионную программу на одном известном телеканале с названием из 3 букв.

С. БУНТМАН: Ну, Ринат!

К. ЛАРИНА: Не из тех букв!

Р. В АЛИУЛИН: А потом я вернулся – меня позвал Корзун к себе в пару, потом я остался на субботу, а потом перешел в этот же эфир к Ксении. А моя основная работа последний год с небольшим – это преподавание португальского языка в институте иностранных языков им. Мориса Тереза. Я преподаю на переводческом факультете, где лежала моя первая трудовая книжка, т. е. фактически я вернулся туда, откуда начал.

С. БУНТМАН: Скажи, а ты бы хотел возобновить музыкальные передачи?

Р. В АЛИУЛИН: Думаю, что для меня это уже пройденный этап. Я часто отказываюсь от того, что считаю уже повторением.

С. БУНТМАН: А что бы ты хотел делать?

Р. В АЛИУЛИН: Я, возможно, вел бы какую-нибудь музыкальную ночь на «Эхе», хотя это и тяжело.

К. ЛАРИНА: Ночь принадлежит мне!

Р. В АЛИУЛИН: Но боюсь, что тут я бы тоже повторялся, поэтому, наверное, пока – ничего, кроме того, что я сейчас делаю. Может быть, потом какие-нибудь идеи придут.

С. БУНТМАН: Вот слушатель говорит: Ксения забивает Рината, не дает ему говорить! Хотелось бы больше слушать Рината!

К. ЛАРИНА: Я хочу, чтобы Ринат сам и ответил, потому что я сама ему об этом говорю.

Р. В АЛИУЛИН: Все должны понимать и знать, что микрофон мой всегда включен. Просто правила игры – есть ведущий, есть соведущий. Ведущий сидит за пультом, у него слева пейджер, он включает-выключает телефон. Я сижу напротив. А потом – я всегда очень боялся надоесть слушателям за эти почти 10 лет. Я очень стараюсь выдержать меру и стиль. Это принципиальное мое соображение. А главное – распределение ролей.

К. ЛАРИНА: То есть он предоставляет мне возможность надоесть слушателям.

Р. В АЛИУЛИН: Мне никто не затыкает рот.

С. БУНТМАН: Ринат, курите ли вы?

Р. В АЛИУЛИН: Да.

С. БУНТМАН: А как вы поддерживаете спортивную форму?

Р. В АЛИУЛИН: Никак. Она существует отдельно от меня. Она висит в шкафу.

С. БУНТМАН: Есть группа вопросов по поводу того, что не возникали ли вопросы потому, что это – межнациональный брак? Не были ли против родители?

Р. В АЛИУЛИН: Нет, не были, поскольку это не первый мой брак. Единственное, о чем я жалею – о том, что я удалился от своих национальных корней, очень плохо говорю на своем родном языке. Мне очень жаль.

С. БУНТМАН: Но, может быть, это как-то восполнимо?

Р. В АЛИУЛИН: Да, я уже лет 10 мечтаю пойти в какую-нибудь школу, я даже как-то ходил на курсы татарского языка, но, к сожалению, недолго.

К. ЛАРИНА: Я подсовываю ему татарские книжки, чтобы он не забывал.

Р. В АЛИУЛИН: Да, когда я был в Казани, я с удовольствием набрал себе целый чемодан книг.

С. БУНТМАН: Это счастье, что соединились 2 прекрасных человека с двумя изумительно прекрасными голосами.

Р. В АЛИУЛИН: Посмотрели бы вы на нас! Ну, на меня во всяком случае…

С. БУНТМАН: Да ладно, это же радийный брак. Вот, кто-то тут приревновал уже: «Вы мне надоели, потому что вы – муж Ксении!» Вот, уже и сцены. Ринат, скажи, а ты слушатель «Эха Москвы»? Ты приходишь-то только по субботам.

Р. В АЛИУЛИН: Да, слушатель, прежде всего – новости. Я считаю, что «Эхо Москвы» – одна из лучших радиостанций.

С. БУНТМАН: А что-нибудь другое слушаешь?

Р. В АЛИУЛИН: Сейчас, когда появился приемник с цифровой настройкой, начал слушать, чтобы просто понимать, что еще существует. А так, долго слушал только «Эхо».

С. БУНТМАН: Вопрос для Ксении – так получилось, что у тебя практически вся семья радийная. Спрашивают про папу, Андрея Николаевича – как он, чем занимается?

К. ЛАРИНА: Там какая-то очень странная ситуация на радио «Россия – Ностальжи», она волнует и наших слушателей, как я понимаю. Ничего не понятно. Скорее всего, все упирается в финансирование. Я думаю, что та радиостанция, которую любили и слушали, где работали Таня Сырова, Андрей Барышев, многие другие замечательные ведущие – она исчезла. Отец мой сейчас зарабатывает деньги тем же, чем он зарабатывал, работая на радио – переводами, но, естественно, не оставляет надежду, что появится в каком-то другом радиоэфире.

С. БУНТМАН: Да, потому что таких ведущих вообще в эфире не хватает, там совершенно особая манера. Вопрос: Почему Ксения Ларина, актриса, не участвует в радиоспектаклях «Эха Москвы»?

К. ЛАРИНА: Я сознательно ушла из этой профессии и не собираюсь к ней возвращаться ни в каком виде. Я, к сожалению, наверное – таков мой характер – расстаюсь с прошлым навсегда. И никогда не возвращаюсь в прежние места в любом их проявлении.

С. БУНТМАН: Вот, тут говорят, что начали слушать «Эхо» только из-за вашего жизнерадостного смеха.

К. ЛАРИНА: Спасибо большое, а то меня просто забили ногами! Если бы ты слышал, Сережа, что говорят! И мерзкое хихиканье, и бульканье, и прочее. Люди не любят моего смеха. Ну что же вы такие недобрые, а?!

С. БУНТМАН: Вот Ксюша – одна из тех, кто тоже всегда читает весь пейджер подряд. И Ксения Ларина прекрасно понимает, почему не все послания попадают в эфир – потому что они не только в эфир, но и на забор с трудом могут попасть. Так что я прошу их авторов, особенно анонимных, не обижаться. Ксения, на радио «Россия» тоже есть Ларина. Она – ваша сестра?

К. ЛАРИНА: Это псевдоним. На самом деле моя настоящая фамилия Барышева. Мне пришлось взять псевдоним, поскольку мы начинали с папой вместе работать на одном радио. В ту пору не разрешалось семьей выходить в эфир, и мне надо было чем-то прикрыться.

С. БУНТМАН: Здесь можно выходить семьей!

К. ЛАРИНА: Эта фамилия – собственность «Эха Москвы». Если я уйду, пожалуйста, передайте ее кому-нибудь другому!

С. БУНТМАН: Конечно-конечно! Это называется интеллектуальная собственность. Скажите, вы любите друг друга?

К. ЛАРИНА: Молчим!

С. БУНТМАН: Хорошо. У нас достаточно много семей. Вы – первая, которая участвует в программе «Сотрудники». Будет еще некоторое количество. Но скажите, это хорошо или плохо? Некоторые учреждения против, чтобы семьи работали или дети-родители. Вы как это ощущаете?

Р. В АЛИУЛИН: Я считаю, что это нормально. Я, например, не считаю субботу своим рабочим днем и убеждаю в этом Ксению. Суббота для меня – это выходной.

К. ЛАРИНА: То есть хорошо проводим время! Но для меня – это все-таки работа, потому что я страшная сова и для меня это огромный труд – встать и к 9:00 приехать на работу. А если говорить о каких-то семейных делах, то было бы, наверное, некрасиво, если бы я была генеральным директором, а Ринат – моим первым заместителем или наоборот. Тогда в этом есть какой-то этический момент. А так – мы здесь никому не причиняем зла, как мне кажется, из-за того, что мы являемся мужем и женой.

С. БУНТМАН: Профессиональный вопрос: как ты относишься к тому, что речь на радио стала нечистой, неправильной? Я думаю, что это не только наша беда, это изменение соответствует изменению характера радио вообще. Как ты к этому относишься?

К. ЛАРИНА: Я плохо к этому отношусь, меня это раздражает, хотя я и сама часто допускаю ошибки и оговорки. Я очень от этого страдаю. Иногда бывают проблемы с падежами, но это, как мне кажется, из-за того только, что что-то очень эмоциональное начинаешь говорить и путаешься в собственных словах. И тем не менее раздражает речь на многих радиостанция, а про телевизор вообще молчу!

Р. В АЛИУЛИН: Раздражает американизированная манера ведения передач, особенно музыкальных. Я считаю, что в России должно быть что-то оригинальное. Считаю, что «Эхо» претендует на то, чтобы быть оригинальным.

С. БУНТМАН: Американизированное – что ты имеешь в виду?

Р. В АЛИУЛИН: Интонации, каша во рту.

С. БУНТМАН: Раз уж упомянули телевидение, спрошу: Ксюша, ты много работаешь на телевидении. Это же разные виды искусства. Нет ли такой шизофрении?

К. ЛАРИНА: Нет. Я знаю, что я не люблю делать на телевидении – не люблю делать различные шоу с приглашенной публикой, я пыталась это делать еще на российском канале. Получалось – не получалось, это другой вопрос, но это – не мое. Сейчас на телевидении в программе «Третий лишний» я делаю то же, что и на радио – я встречаюсь с людьми. В этом смысле, мне абсолютно все равно, где я. Как здесь, я не чувствую людей, которые меня слушают, так и там я не чувствую людей, которые меня смотрят. Это, наверное, опять же спасибо «Эху Москвы» за некоторые профессиональные навыки.

Р. В АЛИУЛИН: Я тоже знаком с телевидением – я работал корреспондентом, только недолгое время, я ушел, потому что понял, что телевидение меня не очень любит. Кроме того, мне очень нравится именно радио, потому что здесь расстояние между твоим ртом и микрофоном очень небольшое, меньше техники, меньше людей, вовлеченных в процесс производства. Там корреспондентом я снимал материал, приносил его режиссеру, из него что-то там кроили. Текст мой смотрели обычно, потому что телевидение было довольно ответственным. А когда водят моей рукой – я это не очень люблю. А на радио это непозволительно. Во всяком случае, у нас.

С. БУНТМАН: Радио, действительно, это больше непосредственности. Вот тут замечают, что раньше у советских дикторов была культура, а у вас, как и у всех на радио теперь, ее нет. Кстати, тут вот благодарят за хороший, внятный и грамотный русский язык. Насчет манеры – вот вы ведете с Шерелем программу «Наше первое радио». Как вы считаете, такая манера – она может сейчас еще существовать?

К. ЛАРИНА: Знаешь, и я думаю, со мной все согласятся, что культура речи – это культура отдельного человека. Вот и все. В этом смысле «Эхо Москвы» выгодно отличается от всех прочих, поскольку все-таки люди с образованием, и это никуда не скроешь. Это и в речи проявляется, естественно.

Р. В АЛИУЛИН: А потом, зря вы называете нас дикторами.

С. БУНТМАН: Нет, мне кажется, что сравнивать – это как сравнивать театральную манеру Малого театра в начале века, а потом – Художественного театра, мы изучали это по истории театра, все фыркали и говорили – какая там речь! О говорке Блок еще писал.

К. ЛАРИНА: Да. И давайте еще не забывать, что дикторы, при всем уважении к нашей дикторской школе, – это люди, которые всю жизнь произносили чужие слова. Мы появивись, мы стали говорить свое – то, что накопили за все эти годы.

С. БУНТМАН: Спрашивают, как относится Ксения Ларина к ненормативной лексике Лаэртского или Черкизова?

К. ЛАРИНА: Я ни разу не слышала Лаэртского. Мне кажется, это все зависит от контекста.

С. БУНТМАН: Еще вопросы о детях. Ринат, у тебя еще дочь есть?

Р. В АЛИУЛИН: Да, ей семнадцатый год. К моему большому сожалению, мы с ней сейчас очень редко видимся. Наверное, это моя плата за то, что сейчас я живу с Ксенией и у нас есть сын.

С. БУНТМАН: Спрашивают, Олежка ходит в сад, дома сидит, с кем он остается?

К. ЛАРИНА: Он ходит в замечательный детский сад, хочу, пользуясь случаем, об этом сказать. Это детский сад Большого театра, он рядом с нашим домом. Он там и читает, и пишет, и поет. И, к моему страху, по-моему, у него есть тяга к актерству, к лицедейству – он любит играть кого-то, конкретных персонажей.

С. БУНТМАН: Ребят, вы будете влиять на Олега? Если он, например, захочет стать актером, музыкантом, да кем угодно, а?

К. ЛАРИНА: Я бы уже сейчас начала влиять. Я не хочу, чтобы мужчина был актером. Это ужас!

Р. В АЛИУЛИН: Ну, Виктюк уже звал его в театр, помнишь, когда он у нас был?

К. ЛАРИНА: Нет, пусть лучше будет журналистом! Но, конечно, если талант… Ну, посмотрим.

Р. В АЛИУЛИН: Мы постараемся начать влиять на него сейчас, пока ему еще не так много лет, чтобы он осознанно сделал свой выбор не в пользу актерства.

С. БУНТМАН: Ну, а теперь давайте примем несколько звонков. Алло, добрый день!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Ксения. Я слушаю вас многие годы и хочу сказать, что вы единственная на «Эхе» отличаетесь удивительной доброжелательностью и ровностью в общении со звонящими, независимо от того, кто вам звонит. Хочу пожелать, чтобы на долгие годы эта доброжелательность осталась!

К. ЛАРИНА: Спасибо большое! Я только хочу сказать, что все, что говорят слушатели, – комплименты или претензии, – это все очень субъективно.

С. БУНТМАН: Да, и еще хочу попросить – задавайте вопросы. Алло, добрый день!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Извините, но я тоже только хотела поблагодарить вас за прекрасную русскую речь и за то, что вы так хорошо и грамотно ведете эфир.

К. ЛАРИНА: Спасибо вам! Но где же вопросы?

С. БУНТМАН: Алло, добрый день!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я очень люблю вашу станцию. И у меня есть предложение: возможно ли Ксении приглашать на REN-ТV сотрудников «Эха Москвы»?

К. ЛАРИНА: Хорошее предложение!

С. БУНТМАН: Кстати, а как там гостей приглашают?

К. ЛАРИНА: Так же, как и здесь, – есть информационный повод – вперед! Там еще один критерий, как мне кажется, очень важный, т. к. там очень сжатое время – чтобы человек умел грамотно говорить, выражать свои мысли, чтобы его не раскачивало.

С. БУНТМАН: Есть ли у тебя какой-нибудь другой похожий проект, кроме 4 минут с театром?

К. ЛАРИНА: Писать я бы хотела очень. Я, к сожалению, очень ленивая, но писать хочу, люблю и, может быть, когда-нибудь я к этому возвращусь и буду больше времени на это тратить.

С. БУНТМАН: Ринат, а у тебя есть идеи?

Р. В АЛИУЛИН: Да, но она, к сожалению, не осуществилась. Я хочу создать радиостанцию. Некоторое время я был главным редактором одной небольшой FМ-радиостанции. К сожалению, там не было денег вообще, но даже в их отсутствии мы с Леной Тришиной выпустили порядка 15 оригинальных передач.

С. БУНТМАН: Ну, давай, подумай – что-нибудь сделать на «Эхе», кроме соведения с Ксюшей – это было бы здорово. Вот тут вам привет от Александра Аркадьевича Шереля.

К. ЛАРИНА: Приходите скорее, уже нет мочи, что же это такое! Хватит, лучшее лечение – это работа!

С. БУНТМАН: Ну что ж, если обобщать, то конкретных замечаний достаточно мало. Есть мнения вполне положительные, вполне отрицательные.

К. ЛАРИНА: Можно, я почитаю потом?

С. БУНТМАН: Конечно! Например, говорят, что очень не хватает обзоров печати Ксении. Ну что же, у вас по 7 секунд для последнего слова!

К. ЛАРИНА: Дорогие наши слушатели! Я хочу пожелать вам, чтобы вы были такие же доброжелательные, потому что от вашего хамства страдают не только наши гости, но и хозяева радиостанции. Это очень болезненно.

Р. В АЛИУЛИН: Я бы пожелал всем не увлекаться политикой, а больше увлекаться собой и своими близкими.

С. БУНТМАН: Ринат Валиулин, Ксения ЛАРИНА: спасибо вам!

Мария Морозова

«Пожалуйста, дорогие слушатели, не развращайтесь!»

С. БУНТМАН: Добрый вечер еще раз. Сегодня финальная передача сегодняшних суток – программа «Сотрудники». Все, мы с Колей Котовым исчезаем, и появляется Маша Морозова. Привет, Маша!

М. МОРОЗОВА: Здравствуйте!

С. БУНТМАН: Маша Морозова – столп нашего референтизма. И сейчас мы послушаем ее характеристику, а потом поговорим. Наш телефон +7-985-970-45-45. И смотрите нашу интернет-трансляцию.

ЮСТАС – АЛЕКСУ

Характеристика на сотрудника радиостанции «Эхо Москвы» Морозову Марию. Агентурный псевдоним «Момус». Агент Момус была завербована в 1995 году. За время работы на фирму проявила и закрепила себя. Характер нордически-сдержанный, хороший спортсмен. В связях, порочащих ее, замечена не была. Беспощадна к врагам фирмы. В еде неприхотлива, в одежде предпочитает сезонность и отсутствие стиля «милитари». В свободное от работы время отдыхает от работы. С 1995 и по нынешний день находится на переднем крае обороны.

ЮСТАС

С. Бунтман: Итак, Маша Морозова. Маша, ты еще не застала те времена, когда референты выбирались так, чтобы они могли просачиваться между столами и стульями в теснейшей комнате на Никольской.

М. МОРОЗОВА: Не застала, но мне рассказывали об этом. Я застала людей, которые просачивались между столами и стульями.

С. БУНТМАН: Они и до сих пор есть эти люди. Только в других функциях, на других должностях. С этого времени у нас все сильно развилось, увеличилось, пространство это уже кажется тесным, а работа референтов, мне кажется, стала совсем неподъемной. За эти твои 13 лет референтская служба как изменилась?

М. МОРОЗОВА: Сильно. У меня 13 лет будет как раз через месяц.

С. БУНТМАН: Ну, 12 лет, 11 месяцев. А что изменилось? Главное что?

М. МОРОЗОВА: Я расскажу, наверное, о референтской службе вообще, то, чем занимаемся. Первое – это у нас call-центр. Телефоны. Поступающие звонки, поступающие факсы, теперь электронная почта. Когда я пришла, никакой электронной почты у нас не было.

С. БУНТМАН: Ее в природе было мало еще.

М. МОРОЗОВА: Мы работали, как я сейчас помню, в Norton Commander. У нас была Лена Иванченко, которая умела работать в Windows, и она нам печатала приметы. Красиво.

С. БУНТМАН: Единственный продвинутый человек был.

М. МОРОЗОВА: Это раз. Второе. Tea ladies – чайные барышни. Сотрудникам, руководствам, гостям. Третье. Reception. Прием посетителей, гостей, слушателей, приходящих, личный помощник. Мы ведем график. Главного редактора. И Ваш тоже, с переменным успехом.

С. БУНТМАН: Ну да…

М. МОРОЗОВА: Как недавно у меня было. Одно и то же мероприятие три недели подряд отмечали.

С. БУНТМАН: Я отправился на презентацию английской книжки ровно три недели назад.

М. МОРОЗОВА: Это, кстати, была не моя вина. Я про «Грани. Ру», которые одно и то же празднование стояло две недели подряд.

С. БУНТМАН: Я спросил, чего это они две недели как не просыхают, ребята.

М. МОРОЗОВА: Ну, что еще у нас? Готовим материалы к эфиру. То, что вы слышите фактически, метеоскопы. Вот такое у нас офисное пятиборье.

С. БУНТМАН: Все звонки из студии.

М. МОРОЗОВА: Да, конечно.

С. БУНТМАН: Иногда продюсеры спускаются с высот продюсерства, чтобы обеспечить звонок. Плюс еще призы. Кто мне приносит?

М. МОРОЗОВА: Да, это все эфирные материалы, это то, что касается эфирных материалов, списки победителей. Те самые, про которые потом говорят, что «вы меня не выбрали». Никто никого не выбирает. Сколько есть призов – сколько первых правильно ответивших человек, эти призы и получат. И подписываться надо, между прочим. Если подписываться не будете, тогда, к сожалению, каким бы первым вы не ответили, приз получить не можете.

С. БУНТМАН: Я сочувствую несчастным коллегам с новых интерактивных радиостанций, которые проходят все те же голгофы, которые проходим мы и референты тоже. «А вы, абонент индекс такой-то, обратитесь туда». И несчастными голосами это говорят.

М. МОРОЗОВА: Ну, у нас призов побольше будет. Мы тут впереди.

С. БУНТМАН: Мы и давнее. «Референт – это раб», – пишет Николай из Самары. «Его все постоянно гоняют по своим делам. Мне так кажется. Вы согласны? Мне вас жалко. У вас тяжелая работа».

(Реплика) ОБИДЕТЬ ХУДОЖНИКА МОЖЕТ ВСЯКИЙ.

М. МОРОЗОВА: Работа, может быть, тяжелая. Но то, что раб, что гоняют… Этого нет.

С. БУНТМАН: Гоняют. Но не раб.

М. МОРОЗОВА: Гоняют. Но не раб. Не все. Куда старший пошлет – это почетное занятие.

С. БУНТМАН: Приходят волны новых референтов. Ты референт старший и по давности, и по должности.

М. МОРОЗОВА: Я довоенного референтского корпуса.

С. БУНТМАН: Я понимаю, конечно, ты «дедуешь» среди референтов.

М. МОРОЗОВА: Аааа! Они меня не слушают! Если бы я их била, тогда бы конечно! А то какое там «дедуешь».

С. БУНТМАН: В скобках – Маша может. Что ты им первое рассказываешь, когда они приходят работать? Новым референтам?

М. МОРОЗОВА: Обязанности выдаем. Распечатку. Станцию показываем. Честно говоря, даже не могу сказать, что конкретное, первое и основополагающее мы говорим, что бы отличало нашу работу от всех компаний и фирм. Не могу сказать.

С. БУНТМАН: Но есть какие-то правила? Например, у меня был конфликт с референтской службой не так давно. У нас просочилось внешнее воздействие на службу информации. Одна компания, которая была недовольна нашей информацией, требовала опровержения. И это просочилось непосредственно в службу информации, чем просто мешало им работать. Это не их дело. Вот эта самая «огненная стена», которую представляют собой референты, это на моей памяти…

М. МОРОЗОВА: Мы не отбойник, потому, что это не сгорает, это попадает к вам, к руководству. То есть оно не попадает в другие службы, а идет непосредственно к тому человеку, который может ответить за всю станции.

С. БУНТМАН: Это не референт говорит: «Идите со своими претензиями!»

М. МОРОЗОВА: Тем более, что мы так никогда не говорим. Всегда есть бумага, которая, с помощью нашего юриста, отвечает на все пункты рекламации популярно.

М. МОРОЗОВА: Но этим занимается начальство, что означает свободу творчества для всех остальных. Все правильно. «На «Эхе» нужны референты? Если да, то как к вам можно прийти работать?» – спрашивает Оля. По-моему, у нас висит объявление?

М. МОРОЗОВА: Даже если не висит, то нам люди все равно нужны. Пишите нам на наш адрес – [email protected] Присылайте резюме.

С. БУНТМАН: Общий адрес, который есть у нас на сайте.

М. МОРОЗОВА: Да. Там есть. Присылайте резюме, мы рассмотрим, свяжемся, пригласим.

С. БУНТМАН: Но, правда, работа достаточно тяжелая. Это начальная работа. Например, те, кто приходит к нам информационниками, корреспондентами. Они делают не менее сложную работу и не менее в чем-то неблагодарную на первый взгляд, когда они работают в инфореферентской.

М. МОРОЗОВА: Зачастую гораздо более однообразную. За что мне нравится наша референтская – за разнообразие.

С. БУНТМАН: Спрашивают через «д» на конце: «Алексей Алексеевич деспоД?»

М. МОРОЗОВА: В смысле «не ломайте мне руки»? Нет, не могу так сказать. Хотя всякое бывает. «Муж хлестал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем». Ну, за дело попадает.

С. БУНТМАН: «Сколько людей вы обслуживаете?» – спрашивает Егорка. Что значит – лично редактора? У нас редактор, как глава редакции, обслуживается редакцией.

М. МОРОЗОВА: Референты редакции мы называемся. Хотя и осуществляем функции личного помощника. Как и Амалия, которая была в эфире тоже.

С. БУНТМАН: «Скажите, – пишет Таня, – а Маша – это такая маленькая, коротко стриженная девушка, стоящая за стойкой в референтской и выдающая призы?»

М. МОРОЗОВА: И это тоже.

С. БУНТМАН: Это внешняя сторона дела. «Вы карьеристка? С какой должности или к какой работе Вы стремитесь?»

М. МОРОЗОВА: Нет, я не карьеристка. Я вообще ни к чему не стремлюсь, ни по работе, ни по жизни. Плохо, наверное. Просто живу. Наслаждаюсь жизнью, получаю удовольствие от существования. Мне нравится эта работа. Люблю я ее.

С. БУНТМАН: Когда-то ты сказала, в какой-то передаче, что ты как Питер Пэн. Тебе нравится вот это. Это очень важно, и это нам всегда очень здорово помогает. «Ошибки в работе референтов бывают? Какие свои ошибки можете вспомнить?»

М. МОРОЗОВА: Ошибки бывают. Свои ошибки… Тоже, наверное, могу вспомнить. И много их было! Но не буду! Как говорится… Это замечательный вопрос! Следующий вопрос, пожалуйста.

С. БУНТМАН: Это В.С. Черномырдин. Копирайт. «Я недавно выиграл у вас приз, но сейчас много работы, никак не могу до вас доехать? Можно придержать? Впрочем, мне важнее экскурсия к вам», – Вячеслав.

М. МОРОЗОВА: Самый большой секрет нашей радиостанции. Мы всегда даем срок для получения приза – две недели. Но призы хранятся 2 месяца.

С. БУНТМАН: Ты развратила за одну секунду всех слушателей! Представляешь, как легко развратить всех!

М. МОРОЗОВА: Пожалуйста, дорогие слушатели, не развращайтесь!

С. БУНТМАН: Это Вам, Вячеслав, специально.

М. МОРОЗОВА: Придете, пароль – Вячеслав. Остальные приходите в течение двух недель.

С. БУНТМАН: С кем сложнее, с гостями или со слушателями?

М. МОРОЗОВА: Со слушателями, наверное. С гостями как-то проблем мало, прямо скажем… Основная проблема, может быть, какой-нибудь экзотический напиток. Мы загоняем их в угол нашими вопросами. «Что Вы будете – чай или кофе?» – «Чай». – «Черный или зеленый? С жасмином или без?» В основном люди подвисают. Есть особо подготовленные, которые говорят: «А с женьшенем?» Тут уже подвисаем мы.

С. БУНТМАН: Нет, надо отвечать, что с женьшенем временные перебои.

М. МОРОЗОВА: Нет, мы идем и находим.

С. БУНТМАН: Все-таки находим? А вода с газом, без газа, такая, сякая…

М. МОРОЗОВА: Без газа у нас полно в кулере, а с газом есть «Перье». В кладовке.

С. БУНТМАН: Хорошо. «Есть ли возрастные и половые ограничения в составе референтов?» – Татьяна.

М. МОРОЗОВА: Возрастные… Как сказать? Алексей Алексеевич любит, чтобы была молодежь. Он говорит, что нам нужны молодые, чтобы мы их потом в другие службы. Мне бы хотелось, чтобы люди уже были не очень молодые. Где-нибудь за 20. И желательно уже отучившиеся, чтобы никакие путы и узы в виде института, который надо посещать.

С. БУНТМАН: Все. «А у меня сейчас сессия». И нет человека.

М. МОРОЗОВА: Да. Нет, у нас такого нет. Кстати, когда я пришла, люди еще уходили в учебные отпуска, сейчас приходится совмещать.

С. БУНТМАН: Сдал экзамен – пошел на смену?

М. МОРОЗОВА: Да. Или сходил на смену, потом побежал что-то сдавать, предварительно договорившись. Ограничений уже нет.

С. БУНТМАН: То есть любой из возможных 125 вариантов у нас присутствует. С мальчишками тяжелее, когда они приходят?

М. МОРОЗОВА: Нет. Единственное, мы сразу объясняем людям, что посуду надо мыть. Если у человека с этим проблем нет, то дальше проблем не будет.

С. БУНТМАН: То есть мальчик приходит, он не сидит, как петух, глава семьи, а вокруг все скачут. Он точно так же скачет, как остальные.

М. МОРОЗОВА: У нас не посидишь.

С. БУНТМАН: Референты обижаются?