Три недели с леди Икс Джеймс Элоиза

Глава 35

Торн не мог, да и не желал отделаться от мыслей об Индии и своих чувствах к этой женщине – так страдающий зубной болью то и дело трогает языком ноющий зуб. Он никогда не предполагал, что в нем проснется столь неистовое чувство собственника.

Из Пигглтона он поехал прямиком домой, наслаждаясь чувством величайшего облегчения, и прибыл в Старберри-Корт тотчас после полудня. Ему нужны были ответы. На множество вопросов…

– Где отец? – выпалил Торн, не дав Флемингу и рта раскрыть.

– Его светлость в библиотеке, но, сэр…

– Не теперь, Флеминг! – И Торн едва ли не бегом устремился в библиотеку.

Его светлость был один. Он сидел напротив шахматной доски, несомненно, обдумывая некую хитрую стратегию. Он поднял глаза на вошедшего сына. Черт подери, машинально отметил Торн, в его лице нет и тени раскаяния! Кажется, герцога даже забавляет все происходящее!

– Что, черт возьми, все это значит? – спросил Торн, пытаясь обуздать желание заорать и замахать кулаками. Кричать на герцога было занятием абсолютно бессмысленным – Торн затвердил этот урок с детства. – Ты прекрасно знал, что Летиция Рейнзфорд для меня ровным счетом ничего не значит! И послал меня в погоню за призраком!

– Ты не получил удовольствия от прогулки в Пигглтон?

Торн лишь молча устремил на отца тяжелый взгляд, которому научился у Вилльерза – а точнее, унаследовал. Под этим убийственным взором герцог вдруг беспечно улыбнулся:

– По праву родителя я счел необходимым преподать тебе наглядный урок. Любовь – это в высшей степени непросто, сын. Этот урок тебе пригодится.

– Но еще задолго до того, как тебе взбрело на ум поучить меня, я знал, что хочу жениться на Индии!

– Полно, так ли это?

Слова герцога повисли в воздухе. Да, Торн уже решил просить руки Индии, однако лишь в те самые томительные предрассветные часы в карете, летящей в Пигглтон, он в полной мере ощутил, каким кошмаром станет его жизнь без любимой…

И дело тут было вовсе не в желании обладать ее телом. Да, она была словно плоть от плоти его, а еще – второй половинкой его души…

– Ты истинный мой сын. – Глаза герцога потеплели. – И я не без оснований полагал, что ты унаследуешь заодно и мою глупость. Кстати, вчера Индия отказала лорду Броуди, который просил ее стать его супругой.

– Откуда тебе это известно? – На щеках Торна заиграли желваки.

– Когда он в отчаянии топил горе в коньяке, я составил ему компанию, – объяснил герцог. – Полагаю, бедняга проспится лишь к вечеру…

– Но это не означает, что Индия согласится стать моей… С чего ей, право слово, принимать мое предложение? – горько усмехнулся Торн. – Ведь не в моих силах предложить ей что-то, чего бы у нее не было! По правде говоря, у нее есть куда больше, чем у меня…

– Она тебя любит, – спокойно возразил отец. – Хотя любви самой по себе недостаточно. В свое время Элеанор полюбила меня, однако к тому моменту я уже совершил столько ошибок, что она знать меня не желала…

– Но я даже не герцог, – холодно промолвил Торн.

– Что-то подсказывает мне, что ты обошелся с ней как самый настоящий ублюдок… каковым ты на деле и являешься. Ты помнишь, как я ухаживал за твоей мачехой? Как добивался ее?

– Ты купил ей в подарок кольцо с камнем величиной с ласточкино яйцо, ты надел черный сюртук и разыграл роль собственного кузена…

Герцог ухмыльнулся:

– Я разыграл роль истинного джентльмена, каковым я не являюсь – и плевать, герцог я или нет! Тебе надлежит проделать то же самое.

– Но у меня нет даже черного сюртука…

– Для того чтобы изобразить джентльмена, сын, сюртук вовсе не надобен. Скажи ей, что она прекрасна, словно роза на заре, сделай ей предложение руки и сердца по всем правилам. Но сперва поезжай к Ранделлу и Бриджу[14], да не забудь сказать, что это я тебя прислал. Кстати, Индия уехала в Лондон, так что ты можешь убить разом двух зайцев…

– Не уверен, что Индия любит бриллианты…

– Хорошо. Как полагаешь, какой камень она предпочитает?

Торн вспомнил про исчезнувшие драгоценности ее покойной матери, навеки погребенные на илистом дне Темзы.

– Камня, достойного этой женщины, я не в силах купить. Она, как и Элеанор в свое время, достойна того, чтобы отдать свою руку самому блестящему аристократу Англии. Ты являлся таковым, когда делал предложение будущей супруге, так что тут я не могу с тобой равняться…

– Но Индия только что отвергла наследника герцога Пиндара, – возразил Вилльерз и с неожиданной страстью прибавил: – Самый блестящий аристократ – это ты, Тобиас! У тебя и в голове, и в штанах куда больше, нежели у всех английских пэров, вместе взятых! И эта женщина прекрасно об этом знает!

Торн слабо улыбнулся:

– Ты забыл прибавить, что и в этом я твой истинный сын…

– И без слов ясно, что все вышеупомянутое ты унаследовал от меня, – удовлетворенно заметил отец.

Глава 36

Мэддокс-стрит, 129

Лондонская резиденция леди Аделаиды Свифт и леди Ксенобии Индии Сент-Клер

К вечеру поток горьких слез Индии стал мало-помалу иссякать. Ничего, она еще найдет себе мужа, который не будет постоянно напоминать ей о «совершенной женщине», на которой намеревался жениться! Она найдет того, кто прямо объявит, что она и есть эта совершенная женщина!

Единственный раз Торн смотрел на нее тем самым взглядом – когда в его усадьбу приехал Вэндер. Тогда он смотрел на нее взглядом собственника – и сердечко ее радостно запело. Но увы, оказалось, что это не имело никакого отношения к ней самой – дело было лишь в их извечном соперничестве с Вэндером.

Еще до встречи с Торном она решила выйти за того, кто позволит ей взять бразды правления хозяйством в свои руки. Пытаясь вообразить себе Торна, доверившего ей столь важную миссию, Индия горько рассмеялась сквозь слезы. Ведь Торн яснее ясного дал ей понять, каков его идеал супруги, и не намерен менять своих предпочтений. И Лалу он выбрал, прельстившись именно ее покорностью…

Но если так уж случилось, что она, Индия, лишена этого достоинства, это вовсе не значит, что ее нельзя полюбить! И она непременно отыщет того, кто полюбит ее такой, какова она есть! Индия вспомнила двух самых ярых своих воздыхателей. Но ни Фитцрой, ни Ньюджент не годятся – если вдруг Индия выйдет из себя, что случается регулярно, они просто-напросто испугаются… Может быть, уехать на континент? Испанки, к примеру, известны своим бешеным темпераментом…

Индия как раз думала о черноглазых страстных испанцах, когда двери ее спальни приоткрылись и дворецкий впустил… Торна! Индия вскочила на ноги, прижав руку к сердцу, норовящему выпрыгнуть из груди и покатиться по ковру…

– Доброго вам вечера, леди Ксенобия! – поклонился вошедший.

Индия окинула его взглядом – спутанные темные волосы, синяк под глазом, – и сердце ее заныло от нежности. Второго такого человека нет на всем белом свете – такого, в ком сила и ум столь гармонично сочетаются, приправленные изрядной долей уверенности в себе. Хотя правильнее было бы назвать это самоуверенностью…

Торн был облачен в совершенно умопомрачительный сюртук, составлявший резкий контраст с его избитым лицом. В таком костюме впору было отправляться прямиком на королевский прием.

– Что ты тут делаешь, Торн, черт бы тебя побрал? – с трудом выговорила Индия. – Неужели ты… вы с доктором Хардфилдом… подрались?

– Собственно, было уже поздно драться…

– А-а-а… – Немудрено, что у него столь хмурый вид. Нелегко утратить идеальную невесту. – Искренне сожалею. Ты еще найдешь себе супругу.

Произнеся это, Индия вновь ощутила, как сердце ее рвется на части.

– Я уже ее нашел.

– О-о-о…

– Я приехал, чтобы просить твоей руки, Индия. Окажи мне величайшую честь, согласись стать моей невестой!

Индия понимала, отчего это происходит. Когда Вэндер объявил леди Рейнзфорд, что они с Индией женаты, она заметила выражение лица Торна…

Такие, как он, не привыкли терпеть поражение. Они никогда не сдаются, воспринимая неудачи лишь как временные неудобства, которые ничего не стоит преодолеть. А когда Лала ушла со сцены, сбежав с доктором Хардфилдом, бойцовый дух Торна взбунтовался. И теперь она, Индия, – единственное яблоко раздора…

– Откуда у тебя синяк? – спросила Индия, не в силах ответить Торну ни «да», ни «нет».

Нечего и говорить о том, что она мечтала ответить согласием – но не теперь, когда вопрос прозвучал словно некое деловое предложение…

– Это Вэндер постарался, – опустил глаза Торн, подтверждая ее догадки.

Сердце ее едва не разорвалось. Она чувствовала себя дичью, стоящей меж двух разъяренных волков. Добром такое никогда не заканчивается…

– Вы подрались из-за меня – упавшим голосом произнесла Индия.

– Это не имеет никакого значения, – отмахнулся Торн. – Ты – живое воплощение красоты и грации, Индия. Я представить себе не могу, что проживу жизнь с кем-то, кроме тебя. Поэтому прошу, окажи мне честь и стань моей женой!

Торн произнес эту цветистую фразу с энтузиазмом викария, служащего третью службу за день. Он явно был измучен, а глаза его смотрели на Индию с выражением, которое она затруднялась истолковать. Сделав шаг к ней, он протянул ей что-то лежащее на его ладони:

– Вот… это тебе.

Кольцо с бриллиантом. Роскошное. Страшно даже подумать, сколько оно стоит… Индия переводила взгляд с кольца на лицо Торна и обратно.

Да, он пришел. Однако не сказал, что любит ее – а ведь именно об этом она втайне мечтала! Он просит ее руки лишь потому, что Вэндер посягнул на нее, а Лала от него ускользнула…

Он здесь лишь потому, что хочет остаться победителем. Индия судорожно сглотнула. Сердце ее, казалось, вот-вот разорвется. Да, Лала была для него все равно что золотое руно для аргонавтов, а она, Индия, – лишь утешительный приз…

Какая злая насмешка судьбы! Которая дает ей все, о чем она мечтала, но… не так, совсем не так!..

Слезы наворачивались на глаза, но Индия не могла позволить себе расплакаться в присутствии этого человека. Как-никак отец ее носил титул маркиза, хоть и был, наверное, самым странным маркизом на свете… Она – леди Ксенобия Сент-Клер!

И она обрела наконец голос, приличествующий леди, и произнесла холодно, не допускающим возражений тоном:

– Боюсь, вынуждена отвергнуть ваше трогательное предложение.

Глаза Торна устремились на Ксенобию столь яростно, что та едва устояла на ногах.

– Но почему? Что я сделал не так?

– Ты сделал все идеально. Это одно из самых изысканных предложений, какое я когда-либо получала.

Правая рука Торна судорожно сжалась в кулак. Костяшки пальцев были разбиты в кровь.

– Ты не первый делаешь мне предложение, – бестрепетно продолжала Индия, – но тем не менее оно мне польстило.

Но сердце ее рвалось из груди… как хочется сдаться и ответить ему: «Да!» И какая разница, почему он предлагает ей себя? Может быть, он полюбит ее потом… позже…

Однако холодный разум приказывал ответить «нет». Нет, никогда этот человек не полюбит ее! Потому что мужчина воспринимает женщину, с которой переспал, как свою наложницу и никогда потом в нее не влюбится! И если бы тогда Индия не отдалась ему, словно последняя гулящая девка, то сейчас осталась хотя бы надежда на то, что когда-нибудь Торн ее полюбит. Тогда она могла бы солгать самой себе… но не теперь.

Яростно сжимая кулаки, Торн понуро стоял перед Индией. Как же она прекрасна! Даже теперь, когда глаза ее заплаканы, а лицо бледно…

И он решил забыть все отцовские советы. По всем правилам ему следовало сейчас пасть на одно колено и надеть кольцо ей на пальчик. Но Торн понимал, что она в испуге отшатнется, а он останется стоять на коленях как последний дурак…

Он швырнул кольцо на чайный столик, и камень, стоящий целое состояние, жалобно звякнул о бок пустой чашки.

– Я хочу жениться на тебе, Индия!

– С чего бы вдруг? – холодно взглянула она на него. – Еще вчера ты мечтал о Лале. Ты прыгнул в карету и стремглав бросился в погоню за ней, пытаясь не допустить ее брака с доктором! И уже сегодня ты делаешь мне предложение?

В голове Торна всплыли слова Вэндера. «С чего ей вдруг за тебя выходить?» Индия – словно бесценный бриллиант в роскошной оправе. И она сама себя огранила, сама подобрала оправу… А дом ее полон изысканных вещей, он буквально излучает ауру роскоши и богатства…

И пусть Торн разоделся в пух и прах, готовясь к встрече, но никакой одежде не под силу скрыть его истинной сущности: он просто зверь! Они с Индией – красавица и чудовище, леди и бастард… Но как же все это глупо, как нелепо!..

Однако все в нем противилось неизбежному. Эта женщина – все для него! А все то, что он ранее почитал для себя важным – его фабрики, Вэндер, эта проклятая усадьба, – всего лишь малозначительные мелочи…

– Я хочу тебя! – сдавленно выдохнул он.

Индия судорожно хватала ртом воздух, с трудом проникающий в легкие. По крайней мере сейчас Торн с ней честен. Да, он вожделеет ее. И даже не пытается говорить ей лживые слова любви, не называет ее совершенством… Наверное, выражение лица Индии было весьма красноречиво, потому что Торн прибавил:

– Я сейчас не имею в виду плотское желание. Я совсем о другом!

Индию вдруг обуял слепящий гнев – мигом позабыв о том, что она истинная леди, девушка закричала:

– Черта с два о другом!!! Ты затащил меня в постель, еще когда вовсю ухаживал за Лалой! Теперь она более не свободна, и ты меня, видите ли, хочешь! Знаешь, это низко. Я заслуживаю лучшего отношения!

Наконец-то в голове у нее прояснилось, и все встало на свои места. Да, это было больно – и все же…

– Я сама заработала свое приданое, – объявила Индия. – И говорила тебе почему. Надеюсь, ты не забыл?

Но Торн молчал.

– В свое время Аделаида отвезла меня на мой первый в жизни бал. Многие тогда готовы были взять в жены бесприданницу – я ведь, в конце концов, законная дочь маркиза! А голубая кровь – она нынче в цене! Тебе и самому это прекрасно известно – ведь ты из кожи вон лез, готовя в Старберри-Корт достойное любого аристократа гнездышко для вас с Лалой!

– Индия…

Однако девушка жестом остановила его. Она стиснула кулачки, чувствуя, как ногти до боли впиваются в ладони.

– Я сколотила себе достойное приданое, чтобы купить свободу! Чтобы выбрать себе в мужья того, кого я захочу, а не хвататься за первую предложенную руку!

– Так вот моя рука! – Лицо Торна казалось сейчас изваянным из камня. – И мне плевать, есть ли у тебя приданое!

– Ты меня не любишь, – спокойно сказала Индия. – Даже в запале соперничества с Вэндером ты мне на этот счет не солгал. Ты не любишь меня. Ты не доверяешь мне. Иначе ты никогда в жизни бы не поверил, что я способна отказаться от родного ребенка!

Индии чудом удалось выговорить эти слова и не упасть замертво…

Брови Торна сурово сдвинулись.

– Ты сама себе противоречишь, Индия! Тебе изменяет здравый смысл: похоже, ты винишь в грехах своих родителей меня!

– Мои родители тут решительно ни при чем! – выкрикнула Индия. – Решительно! Если бы ты любил меня, то не стоял бы столбом, пока эта дрянь, леди Рейнзфорд, поливала меня грязью!

– Но я едва не загнал коней, гонясь за каретой, в которой, как я полагал, вы с Вэндером едете венчаться! – простонал Торн в отчаянии.

Индия даже не сразу поняла, о чем это он, а осознав, затрясла головой:

– Это не имеет никакого значения! Боже, Торн, как ты сам этого не видишь? Ты просто не хотел позволить Вэндеру выиграть! И вот теперь ты тычешь мне в нос этот огромный бриллиант… но это вовсе не то, чего я хочу. Я заслуживаю большего!

В воспаленном сознании Торна вдруг огненными буквами вспыхнули последние ее слова: «Я заслуживаю большего!»

Вэндер был прав. Да и она права…

– Стало быть, я хорош для любовных утех, – прорычал он, – но в мужья не гожусь? Верно ли я понял вас, леди Ксенобия?

Рот Индии раскрылся от изумления.

– Пожалуй, ты права, Индия. Не стоит жениться на такой, как ты. Я хочу нормальной семейной жизни! К чему мне женщина, которая вечно спорит со мной… и которую я так яростно вожделею, что готов зажать в любом углу, почти на глазах у прислуги? Знаешь, о чем я думал, когда гнался за каретой? Когда уверен был, что ты бежала с Вэндером? – Теперь он уже кричал во весь голос, презрев все нормы приличия. – Ты хоть можешь себе представить, каково мне было?

Но Индию криком было не напугать. Она лишь вздернула упрямый подбородок:

– Прекрасно представляю! Ты чувствовал, что Вэндер обставил тебя! Так вот: этого мне недостаточно!

И Торном вдруг овладело ледяное равнодушие. Ей недостаточно его… и кто он, черт возьми, такой, чтобы спорить с ней?…

– В том-то и дело, Индия, что мне незачем жениться на дочке маркиза, которая считает, что она выше меня по положению и заслуживает лучшего! Пропади ты пропадом, Индия!

Устами Торна говорила сейчас самая темная часть его души – он выплевывал грубые слова ей в лицо словно самый настоящий ублюдок. Гори все огнем, раз она считает его таковым!

Индия изумленно смотрела на Торна. Прекрасные глаза ее еще хранили следы недавних слез. Сейчас она была настолько хороша, что Торн вновь ощутил вожделение. Но, с трудом совладав с собой, он произнес ледяным тоном:

– Было бы сущим безумием взять в жены женщину, которая мне солгала, причем не единожды. Вначале ты объявила мне, что не девственна, а потом – что намерена отказаться от нашего будущего ребенка, если вдруг он появится на свет. Ты блестяще доказала, насколько уважаешь меня! Скажи, смогла бы ты солгать джентльмену?

Индия вздрогнула, словно от удара. А Торн ощутил вдруг, как неимоверно устал… Индия – ровно такова, какова она есть. А он… собственно, тоже. И пусть идея женитьбы на подобной женщине будет величайшей глупостью в его жизни! Никогда больше он не позволит себе подобного.

Индия, казалось, не дышала, лицо ее побелело как бумага.

– Позвольте откланяться, леди Ксенобия, – произнес Торн, отвешивая изысканный поклон. – Полагаю, мы оба сказали несколько больше, нежели хотели. И уж явно куда больше, чем должны были. Видимо, меня обуяло кратковременное безумие – иначе я не позволил бы себе мечтать о браке с женщиной, стоящей настолько выше меня. Я впредь не допущу подобного и от души надеюсь, что пути наши никогда не пересекутся.

И вдруг, поддавшись безотчетному порыву, Торн шагнул к ней и взял в ладони ее лицо. Боже правый, сколько времени потеряно… какой он неисправимый осел!..

Склонившись, он легко коснулся губами ее губ – наверное, именно так истинный лорд целует истинную леди… Затем, вновь отвесив церемонный поклон, он вышел не оглядываясь.

Потому что оглядываться назад не было никакого смысла.

Глава 37

Не успел Торн пересечь порога своего лондонского особняка, как принялся нещадно ругать себя за глупость.

Несмотря на все, что он наговорил Индии, она была для него куда дороже его собственного достоинства. Она никогда более ему не солжет… а если и солжет, то не беда – лишь бы только была рядом, в его доме, в его постели, подле него…

– С добрым утром, сэр, – возник в дверях Фред.

Торн лишь молча кивнул, не в силах ответить на приветствие.

– Карета мисс Роуз прибыла около часа назад, – радостно объявил лакей. – Кажется, Клара намерена нынче вечером ехать с ней на прогулку в Кенсингтон-Гарденс…

– Прекрасно, – с трудом выговорил Торн, снимая свой роскошный камзол и вручая его Фреду.

– А еще вас дожидается некий мистер Марли, сэр. С ним также некий мистер Фартингейл. Прикажете проводить господ в библиотеку?

Сперва Торн не понял, о чем говорит лакей, но, собравшись с мыслями, вспомнил: Марли – тот самый поверенный, которому он поручил расследовать обстоятельства гибели родителей Индии. А Фартингейл, надо полагать, его партнер.

В том, что эти господа появились именно сейчас, была некая злая ирония. Ведь теперь все это уже не имело значения… однако Торн все же решил выслушать, что господам удалось разузнать.

Мистер Марли оказался энергичным молодым человеком – он с превеликим трудом сдерживал ликование.

– Я искренне рад вновь встретиться с вами, сэр. – Марли стремительно поклонился Торну и жестом подозвал второго джентльмена, постарше, костлявые ноги и длинный нос которого придавали ему удивительное сходство с аистом. – Это мистер Фартингейл, прошу любить и жаловать! Он владелец ювелирного магазина в Блэкфрайерз.

– Добрый вечер, джентльмены, – учтиво поклонился гостям Торн. – Прошу вас, присядьте.

– Вы уполномочили меня провести расследования гибели отца леди Ксенобии Сент-Клер, – продолжал Марли, еле сдерживаясь и сияя.

– Точно так, – ответил Торн, провожая мистера Фартингейла к дивану.

– Маркиз Реник не справился с лошадью – его коляска упала в воду с моста Блэкфрайерз, а случилось это в начале тысяча семьсот восемьдесят восьмого года, то есть двенадцать лет назад, – начал Марли, когда все расселись. – Что, собственно, и привело к кончине самого маркиза и его супруги, хотя лошадь была достаточно сильна и боролась с течением – она плыла, покуда двое свидетелей происшествия не перерезали постромки и не спасли животное.

Торн прекрасно знал, каково течение под мостом Блэкфрайерз – злосчастный маркиз не мог выбрать худшего места, чтобы сверзиться в Темзу…

– Вы просили меня предпринять попытку отыскать драгоценности, которые предположительно имел при себе маркиз, – продолжал Марли. – Но поскольку с момента печальных событий миновало целых двенадцать лет, моя задача существенно усложнилась. Однако я решил посетить все до единой ювелирные лавки, находящиеся неподалеку от моста. Один из этих магазинов принадлежит достопочтенному мистеру Фартингейлу.

Пожилой ювелир прокашлялся и поддернул старомодные панталоны.

– Боюсь, то, что я скажу, не обрадует леди Ксенобию, – с искренним сожалением в голосе начал он. – Похоже, маркиз и его несчастная супруга погибли в первые же минуты после посещения моего скромного магазина, так что драгоценности почти наверняка покоятся на дне Темзы. Я нечасто читаю газеты, поэтому пропустил объявление о трагедии…

Торн выругался себе под нос.

– Верно ли я вас понял? Стало быть, у маркиза, когда он покидал вашу лавку, драгоценности были при себе?

И Фартингейл тотчас выложил детали – похоже, его чудесной памяти позавидовал бы любой историк.

– Уходя, его светлость сунул футляр с драгоценностями в карман своего сюртука. Я тогда еще подумал, что с такими ценностями нельзя обращаться столь бесцеремонно…

– И что же было в футляре?

И мистер Фартингейл принялся описывать драгоценности столь подробно, будто держал их в руках только вчера:

– Бриллиантовый гарнитур, состоящий из колье и серег. Камни искусно оправлены в серебро и золото в равных пропорциях. Необычайно изящная работа. Но украшение достаточно массивное, с камнями огранки «роза», «корона» и «павильон» различной каратности. В украшениях присутствовали цветочные мотивы, характерные для начала прошлого века… да, примерно тысяча шестисотый год… Я готов был выложить за драгоценности кругленькую сумму.

– Так маркиз намеревался продать драгоценности?

– Как я сообщил тогда маркизу, для меня было бы величайшим счастьем обладать этими изящными изделиями. Однако его светлость лишь осведомился об их цене. Более он не возвращался, и я выкинул из головы всю эту историю.

Когда визитеры откланялись, Торн устало опустился в кресло.

Герцог Вилльерз когда-то приобрел в подарок Элеанор роскошное кольцо. Но Индия сама в состоянии купить себе все, что захочет. Единственное, что ей нужно было, – это знать, что мужчина, с которым она свяжет свою судьбу, никогда не оставит ее, подобно тому, как поступили некогда ее родители…

А в Торна она не верила: раз за разом Индия испытывала его, а он всякий раз проваливал экзамен – потому что, черт подери, был слеп как крот!

Индия умна и изобретательна. В ее мозгу рождаются идеи одна причудливее другой. В этом смысле они с ней полные противоположности: Торн привык решать задачи по мере их поступления, никогда не заглядывая далеко в будущее.

Поэтому он даже не осознавал, как раз за разом все сильнее ее разочаровывает. Однако глубокая убежденность Индии в том, что ее никто по-настоящему не любит – и он в том числе, – объяснялась той самой давней историей с родителями, а вовсе не его, Торна, нечуткостью. Может быть, если бы он занимался любовью с ней каждый день…

Торн вскочил и заметался по библиотеке. Он только что сам сознался себе, что намерен заниматься с Индией любовью!

Но, в конце концов, именно так это именуется! Хотя никогда прежде Торн не употреблял таких слов, говоря про соитие – о, обычно он использовал куда более грубую терминологию! Это называлось «иметь», «сношаться», «спариваться»…

Никогда при этом он не говорил ни слова о любви – да что там, у него и в мыслях подобного не было!

До сих пор…

Наконец Торн нашел имя чувству, захлестнувшему его в ту самую ночь, когда, как он полагал, Индия уехала с Вэндером. Это была не похоть, не страсть, не чувство собственника – по крайней мере далеко не только это.

Это любовь. Он любит ее.

А вот Индия в это не верит. И не поверит никогда… если только он не предпримет решительных действий.

Он непременно отыщет ее фамильные сокровища и бросит их к ее ногам!..

Потому что должен доказать ей не только свою любовь, но и любовь к ней покойных родителей.

Собрать вместе оставшихся в живых «жаворонков» оказалось нелегко. Дюссо был теперь старшим конюхом Королевских почтовых конюшен, и Торну пришлось порядком раскошелиться, чтобы приятелю предоставили недельный отпуск. Джорди он отыскал в Ист-Энде – изможденного, явно переживающего не самые лучшие времена. А у Бинка уже была семья, и он жил на ферме, которую арендовал в графстве Кент, но, похоже, дела у него шли не лучшим образом – и Торн решительно предложил приятелю перебраться на одну из ферм неподалеку от Старберри-Корт.

Когда наконец все четверо собрались вместе, Торн изложил, что ему нужно:

– Много лет назад в Темзу с моста Блэкфрайерз упала карета, и двое ее пассажиров утонули. С ними вмеcте исчез кожаный футляр с драгоценностями. И мне нужно отыскать этот футляр. Во всем мире я доверяю лишь вам троим… черт подери, никто во всем Лондоне, кроме нас, просто не справится с этой задачей!

– Да ты насмехаешься над нами, парень! – воскликнул Дюссо.

– Я уже вне себя от смеха! – подхватил Джорди.

– Уверяю: я серьезен как никогда!

– Черт бы побрал тебя, мужик! – объявил Дюссо. – Кабы я только знал, об чем пойдет разговор, ни в жизнь бы не приехал! Уж лучше дул бы в рожок, сидя на козлах, днями и ночами, чем в реку-то лезть…

– Каждый получит по сотне золотых гиней, – твердо сказал Торн, – а тот из вас, кто отыщет драгоценности, получит еще пятьсот!

– Да это все равно что иголку в стогу сена искать! – заорал Джорди, подпрыгнув на стуле. – Мне и в страшном сне такое не снилось – лезть в ледяную вонючую воду и ждать, покуда костлявая рука мертвеца не сцапает меня за лодыжку!

Бинк хмуро взглянул на Джорди:

– Ну если ты такой опасливый во всем, то неудивительно, что у тебя брюхо-то подвело! Я согласен. – Бинк расправил плечи. – Хотя, честно признаюсь, адски неохота в эту жижу-то лазить… Жена жалуется, что я целыми днями пропадаю в полях – а все потому, что до сих пор предпочитаю находиться подальше от воды. Но ради своих девчонок я на все согласен.

– В одиночку я никак не справлюсь, – продолжал Торн. – Мне нужна сплоченная команда – такая, какая была у нас раньше. Двое ныряют, третий следит за ныряльщиками, чтоб в случае чего броситься на выручку. Ну а четвертый – на берегу, на всякий случай.

– Я сижу на берегу! – заорал Дюссо. – Тем остолопам, что в лодках плавают, дела нет до того, где кто нырнул и пузыри пускает…

– Нет, на берегу останется Джорди, – покачал головой Торн.

Взглянув на выпирающие кости приятеля, Дюссо хмуро кивнул:

– Так тому и быть… кстати, а на сколько потянут камушки-то?

– Понятия не имею. Да это и не важно. Я хочу отдать их женщине, на которой собираюсь жениться. Ее родители утонули там когда-то. Тела их выловили из реки, но вот драгоценности как в воду канули… уж простите за каламбур.

– Наверняка украдены, – вздохнул Дюссо. – Наверное, те, кто доставал тогда мертвые тела, спят теперь в роскошных постелях… эх!

Но искусный Марли путем подкупа добыл полицейские протоколы той самой трагедии.

– Полагаю, нет, – ответил Торн. – Маркиз посетил лавку ювелира, а всего лишь пару минут спустя полетел в воду с моста. Когда его тело выловили из реки, на нем были лишь бриджи. Так что драгоценности наверняка на дне – а точнее, там, куда течение унесло его сюртук, в кармане которого лежал футляр.

– Черти б тебя взяли, Торн! Неужто ты собрался жениться на дочке маркиза? – ахнул Дюссо.

Трое друзей вытаращились на Торна. Они уже привыкли к тому, что Торн богат. Знали, что он сын герцога и что у него всегда запросто можно сшибить соверен-другой. Но это… это было совсем другое дело.

– Я женюсь на ней! – коротко объявил Торн.

– Но она-то? Она за тебя пойдет? – спросил Джорди.

Дюссо захохотал во всю глотку:

– Ага, пойдет такая леди за ублюдка, держи карман шире! Ей что, идти больше не за кого?