Маньчжурские стрелки Сушинский Богдан

28

Под вечер Курбатов со своими спутниками вышел к тылам какой-то пехотной дивизии красноармейцев, которая стояла во втором эшелоне и, как явствовало из разговоров, завтра должна была выдвигаться на передовую.

Пользуясь обозной суетой, диверсанты довольно нагло бродили между полевыми кухнями и расположившимися в небольшой полусожженной деревушке штабами; кокетничали с двумя медсестричками – плохо владевший русским гауптман фон Бергер хранил при этом целомудренное молчание; пытались разжиться продуктами у заблудившегося с подводой американских консервов старшины.

– Вы что, подполковник, в самом деле, решили влиться в ряды этих храбрецов? – поинтересовался фон Тирбах, когда они вырвались наконец из пехотной гущи и оказались в расположении приданного дивизии танкового батальона.

– Если не представится никакого иного случая. Однако предпочел бы идти на передовую в одной из этих бронемашин, – кивнул в сторону запыленных танков.

– «Тридцатьчетверки», – как можно тише уточнил гауптман, чтобы кто-либо случайно не расслышал его немецкого. – Лучшие машины русских. – Но, вспомнив, что рядом с ним тоже русские, уточнил: советских то есть. – А заодно перешел на русский язык, которым в последнее время, по просьбе поручика фон Тирбаха, почти не пользовался. Ничего не поделаешь, барон решил основательно попрактиковаться в языке, который вот-вот должен был стать языком его родины.

– Смогли бы повести один из них?

– Садился однажды на место водителя. Но это было еще в начале сорок третьего.

– Так вы всего лишь покрасовались на месте водителя или все же имели удовольствие водить эту машину? Поймите, вопрос принципиальный.

– Танк попался трофейный, подбитый, поэтому водить его было невозможно. Но я успел присмотреться, разобраться, что к чему. Принцип вождения у всех танков мира одинаковый, разница лишь в толщине брони, в мощи орудия и мощности двигателя, в весе и конечно же в маневренности. А что вы, собственно, надумали, господин подполковник?

– Решил осмотреть лучшую машину красных изнутри. Не одного вас, гауптман Бергер, одолевает любопытство.

– Это не ответ, – как можно мягче, с извиняющейся улыбкой, произнес немец. – Нельзя ли конкретнее?

– Стою и думаю: почему бы на одном из этих танков не поутюжить окопы вермахтовцев.

– А заодно проверить на меткость германских артиллеристов, – подхватил эту идею барон фон Тирбах.

– Внимание, позади контрразведчик. Очевидно, из Смерша, – охладил их пыл гауптман, демонстративно отводя взгляд куда-то в сторону.

Курбатов медлительно, вальяжно оглянулся и увидел направлявшегося к ним офицера в фуражке с малиновым околышем.

– Из какой части, товарищи офицеры? – еще издали, причем довольно добродушно, поинтересовался смершевец.

– Не из этой, – невозмутимо объяснил Курбатов. – Шпионы мы, немецкие диверсанты.

Старший лейтенант удивленно посмотрел на увальня с погонами капитана, на двух его сотоварищей… и недоуменно повел вскинутым подбородком. Он настолько привык к тому, что при одном появлении его все вокруг – от санитара до командира дивизии – мелко вздрагивают, что наглость этого пехотного офицера попросту поразила его.

– В шутники податься решили? – процедил он, придирчиво осматривая лесных незнакомцев.

– Сами отдадите честь, товарищ старший лейтенант, или заставить пройтись перед старшим по званию строевым? – воспользовался его замешательством Курбатов, чтобы заметно сократить расстояние между собой и смершевцем, увлекая при этом остальных диверсантов.

Старший лейтенант – рослый, смуглолицый красавец, явно кавказских кровей, – почти с ненавистью осмотрел погоны Курбатова, словно намеревался сорвать их, однако честь все же отдал.

– И, пожалуйста, предъявите документы, – решил окончательно добить его князь.

– Вы кто такие? – едва слышно, словно бы пробудившись ото сна, спросил смершевец, придирчиво оглядывая Курбатова от фуражки до носков сапог.

И князь почувствовал: это взгляд профессионала, пытавшегося найти в его обмундировании нечто такое, что позволило бы уличить незнакомца или хотя бы оправдать подозрение.

– Начальник тылового дозора, – молвил Курбатов первое, что пришло ему в голову.

– Я не об этом. Кто вы вообще такой? Вы что, не видите, кто перед вами?

– Вас попросили предъявить документы, товарищ старший лейтенант, – молниеносно выхватил пистолет Курбатов. – И не заставляйте дырявить ваш подозрительно новенький, явно нефронтовой мундир.

– Прекратите дурить, капитан. Вы прекрасно понимаете, с кем имеете дело. Или сейчас же поймете.

– Не раньше, чем увижу удостоверение личности. У нас, во фронтовой разведке, верят только солдатской книжке и финскому ножу.

– Так вы что, из разведки? – как-то сразу отлегло от души у смершевца. Очевидно, старшему лейтенанту уже знакомы были амбиции разведчиков, поэтому в обращении с ними он старался не нагнетать обстановку.

Впрочем, отлегло у него ненадолго. Пока они с капитаном обменивались любезностями, двое спутников фронтового разведчика уже успели оказаться по обе стороны от него. И тоже с оружием в руках.

– Перед вами командир разведроты, – отрекомендовал Курбатова фон Тирбах. – Всего-навсего. Что это вы расстаетесь со своим удостоверением, старший лейтенант, словно монахиня с девственностью?

Только сейчас смершевец снял руку с кобуры и расстегнул нагрудный карман гимнастерки. Подавая Курбатову удостоверение, он метнул взгляд на поросшее ивняком болотце. Буквально в двадцати метрах от него раздавались беспечные голоса располагавшихся на ужин танкистов. В противоположной стороне, на проселочной дороге, стояла крытая брезентом машина. Но возле нее никого.

А тем временем душу старлея начинало томить какое-то странное, тягостное предчувствие. Но контрразведчик был то ли слишком молодым, то ли слишком неопытным, поскольку старался не доверять этому своему предчувствию. И потом, не звать же ему на помощь?!

– Вы свободны, товарищ старший лейтенант, – презрительно попрощался Курбатов со смершевцем. – И не бродите по кустам, а займитесь делом.

– Прежде я хотел бы взглянуть и на ваши документы, – процедил старший лейтенант.

– Еще чего?! Вы что, военный патруль?

– Я имею на это право в силу особого приказа…

– Но ведь мы уже все предъявили, – повел в его сторону стволом автомата фон Тирбах. И, не давая опомниться, метнулся к смершевцу, схватил за ноги, сбил на землю и в мгновение ока разметав его руки, вцепился в глотку.

– На помощь! – успел прохрипеть контрразведчик. – Дивер…

Договорить старший лейтенант не успел; бросившись к нему с двух сторон, Курбатов и фон Бергер в два ножа вспороли ему низ живота на всю глубину лезвий. Но и после того, как контрразведчик затих, фон Тирбах все душил и душил его, и лишь ударом ногой в бедро Курбатову удалось остановить его и привести в чувство.

– Мерси, господин подполковник, – обессиленно как-то скатился барон с омертвевшего тела.

– Что за манеры, барон? – попытался усовестить его Курбатов. – Что за мертвецкая хватка при удушении мертвецов?!

– Вы, как никто иной, знаете мою странную слабость, – вполголоса проговорил фон Тирбах, очевидно, стесняясь того, что свидетелем его «удушения мертвеца» стал гауптман фон Бергер.

– Вот именно: как никто иной. Встать и привести себя в порядок!

Курбатов хорошо помнил, как когда-то ему пришлось силой отрывать Виктора от растерзанного им китайца. Даже после того, как его пальцы удалось вырвать буквально из гортани противника, Виктор Майнц (бароном фон Тирбахом он тогда еще не именовался), спасаясь от подходившего к месту события японского патруля, целый квартал пробежал с вытянутой вперед окровавленной рукой, словно все еще судорожно сжимал на ходу глотку ненавистного врага.

– Ну что вы возитесь?! – вполголоса взъярился фон Бергер. – Крик могли услышать. Даже наверняка услышали. Поэтому уходим отсюда как можно скорее.

– Не паникуйте, гауптман, – попытался успокоить его Курбатов, неспешно изымая пистолет и удостоверение личности убитого. – Как я уже объяснял вам, паниковать у нас, в группе маньчжурских стрелков, не принято.

Быстро, но в то же время довольно внимательно осмотрев документы советского контрразведчика, подполковник схватил его за шиворот и оттащил в ближайшие кусты.

– У вас странная манера, подполковник, – проворчал гауптман, – медлить именно тогда, когда медлить нельзя. Поскольку действовать следует решительно и молниеносно.

– Это у меня тактика такая, – ответил Курбатов слишком громко для человека, чувствующего себя в окружении врагов.

– Что еще за тактика?

Курбатов уверенно обошел укрывший мертвеца кустарник и, движением руки увлекая спутников за собой, направился к усевшемуся между двумя ложбинами танковому экипажу.

– «Тактика боевых слонов» называется. Мною разработанная и мною же множество раз испытанная.

– Каких еще слонов?

– Боевых, естественно. Когда противник рядом, мы поднимаем хоботы и, протрубив тревогу, врубаемся в их гущу, вытаптывая все, что попадается под ноги.

– Шутить изволите?

– Вот видите, как все еще плохо мы понимаем друг друга, фон Бергер.

– Подите-ка вы к дьяволу, князь.

Танкистов было двое. Курбатов не спеша приблизился к ним, угостил папиросами и поинтересовался, кто из них командир машины. Ответили, что командир отправился в стоящий по соседству пехотный батальон проведать земляка.

– И здесь разгильдяйство, – благодушно возмутился Курбатов. – Везде сплошное разгильдяйство. Не армия, а бордель.

– Почему разгильдяйство, товарищ капитан? – непонимающе уставился на него ефрейтор. – Действуем строго по приказу.

– Кто, какой уважающий себя командир в такое время, да еще и в километре от фронта, машину оставляет? Кто из вас механик-водитель?

– Я, товарищ капитан. И почему оставляет? – мягко-растерянно возразил механик-водитель – приземистый, с прыщавым юношеским лицом паренек, лет девятнадцати отроду, наверняка бывший колхозный тракторист. – Мы-то здесь для чего?

– Разве что, – примирительно молвил капитан. – Вы тут, кажется, перекусить решили?

– Пока все тихо… Чем бог послал.

– Так мы уж по-фронтовому присоседимся к вам, если, конечно, не возражаете. – И не ожидая реакции ефрейтора, скомандовал своим стрелкам: – Доставайте, мужики из вещмешков, не жадничайте, с танкистами поделитесь.

Пришельцы оказались на удивление щедрыми. Вмиг перед танкистами появились три банки консервов, фляга со спиртом, трофейные папиросы…

Вот только вкусить этих даров парням уже не пришлось. Как только они присели к «походному столу», подполковник схватил одного из них за волосы, приподнял и ударом ножа в бок завалил на куст, под которым тот устроился. Не растерявшись, Тирбах и гауптман Бергер в два ножа уложили на землю второго танкиста, и пока Курбатов возвращал еду в вещмешки, оттащили обоих в поросшую кустами ложбину.

– Вот это и есть тактика боевых слонов в действии, – поучительно молвил Курбатов, обращаясь к фон Бергеру.

– Убедительная демонстрация, – признал гауптман. – «Тактика боевых слонов»… Постараюсь запомнить.

– Еще убедительнее это будет выглядеть в танке, – заверил его князь.

29

Быстро разобравшись с помощью гауптмана, что к чему, подполковник в последнюю минуту решил сам занять место водителя. Танкист из него был не бог весть какой, однако немного поводить в школе диверсантов японский танк – за неимением русского – ему все же удалось.

Развернув машину на склоне заболоченного холма, он буквально свалился оттуда на кремнистую долину, посреди которой все еще бурлили страсти сразу по двум походным кухням. Курбатов смел с пути одну из них и, вогнав в землю тела нескольких зазевавшихся солдат, помчался дальше.

– Уходите к фронту, подполковник! – крикнул ему фон Тирбах после того, как, увлекшись атакой, Курбатов снес с обочины дороги распряженную повозку с какими-то ящиками.

– А мы – диверсанты, действующие в тылу врага! Для нас везде фронт.

– Не собираетесь же вы возвращаться на этом танке к Уралу?!

– А почему бы и не попробовать? На такой-то бронированной машине! Тактика боевых слонов!

– Опомнитесь, подполковник!

– Лучше займитесь пулеметом, поручик, это отвлечет вас от грустных мыслей!

– И что дальше?

– Дальше действуем по уже известной вам «тактике боевых слонов». Гауптман, вы в состоянии совладать с орудием?

– Попробую.

– Это не ответ. В вашем лице мы хотим видеть лучшего артиллериста вермахта и всех прочих армий. Поражать все, что попытается возникнуть на нашем пути на Голгофу!

– Но поручик прав: линия фронта в противоположной стороне, – все еще не мог понять его намерения немец. – Мы ведь слышали стрельбу.

– Вам, гауптман, этого не понять! Тактика боевых слонов в действии. Хоботы вверх, воинственно протрубили и, сомкнув ряды, пошли напролом. Оглянулись: да, что-то там под ногами прохрустело-зачавкало! И пошли дальше. Сейчас пойдем на круг почета.

Еще инженерно не оформившуюся передовую красных они проходили по небольшой ложбине. Поскольку немцы отступали, не предпринимая никаких контратак, то и зарываться в землю красноармейские командиры не торопились – это было очевидно. Настроенные на преследование врага, они действовали по мудрому солдатскому принципу: «Не спеши выполнять приказ, потому что последует команда: “Отставить!”».

Трое солдат, мудривших на склоне этой ложбины над пулеметным гнездом и окопчиком прикрытия, поначалу застыли от удивления, увидев, что свой же танк несется прямо на них, затем разбежались. Однако двое окопников тотчас же упали под пулеметным огнем фон Тирбаха.

На ничейной земле правый борт танка прочесал заряд немецкого орудия. Однако Курбатову удалось скрыться за извилистым склоном оврага, из которого он с трудом выбрался, оказавшись на окраине совершенно разрушенного лесного хутора.

– Слава Богу, – прокричал фон Бергер, – что нам не пришлось палить по своим же орудиям.

– Понять бы теперь, где для нас свои, а где чужие! – прорычал Курбатов, наблюдая в смотровую щель за ближайшими руинами, из которых в любою минуту могла ударить автоматная очередь или полететь граната.

– Кажется, сегодня нам всем придется определяться с этим, – молвил фон Бергер, безрадостным каким-то голосом.

– Что-то не чувствуется, чтобы возвращение к своим очень уж вдохновляло вас, гауптман, – поддел его фон Тирбах.

– Когда вас возьмут в оборот костоправы из гестапо или СД, – огрызнулся подданный рейха, – вашего энтузиазма тоже поубавится. Молите Бога, чтобы они поверили во все ваши диверсионные легенды и историйки.

– Ничего, – задумчиво ответил фон Тирбах, – пройдем и через ваших костоправов. Только бы в самый ответственный момент у меня не сдали нервы, и я не вцепился бы кому-либо из них в глотку.

Смешав свою ярость с каким-то не поддающимся осмыслению неистовством, князь-танкист протаранил остатки дощатого сеновала и, приостановив машину, чтобы фон Бергер мог послать прицельный снаряд в сторону красных, пронесся по проселочной дороге, с двух сторон облепленных немецкими солдатами.

Застучала по броне дробь автоматных очередей, громыхнула где-то на задке противопехотная граната. Но, лишь когда они проскочили небольшую рощицу и оказались скрытыми от немецкой колонны, Курбатов заглушил мотор и приказал покинуть машину.

– Я, конечно, мог бы доставить вас до Берлина, господа офицеры, – извиняющимся тоном объяснил он своим спутникам. – Но теперь, когда нам нужно сойти с диверсионной тропы, чтобы легализоваться на землях Третьего рейха, тактика боевых слонов может обернуться против нас.

Они оглянулись по сторонам. Погони не было, германской пехоты поблизости тоже не наблюдалось. Отойдя от машины, диверсанты оказались на вершине небольшой ящероподобной возвышенности, почти полумесяцем окаймлявшей изумительную по своей нетронутой красоте поляну. Курбатов еле сдержался, чтобы не улечься на травяной ковер склона и не уснуть.

– Что это за дьявольская тактика, – проворчал фон Бергер, обращаясь не к подполковнику, а к фон Тирбаху, – я, черт возьми, уже прочувствовал на собственных костях.

– Господин подполковник действительно только что продемонстрировал ее, сидя за рычагами. Но дело в том, что толкование ее выходит далеко за пределы танковых люков.

– Вот именно, – поддержал его Курбатов, переходя на немецкий язык. – Все, вперед! Уходить от засад мы уже научились. Теперь придется овладевать самой сложной наукой – сдаваться.

– Причем неизвестно, как нас воспримут вермахтовцы, – молвил фон Тирбах, – как союзников или как вражеских диверсантов.

– Главное, что своей цели: дойти от Маньчжурии до линии Восточного фронта германских войск – мы достигли. Вон она, эта линия! Уже за нашими спинами.

30

В доме, в который они вошли около полуночи, доживала свои дни одинокая старуха-полька. Открыв дверь, она даже толком не рассмотрела незваных гостей, молча ушла к себе в комнатку и сразу же закрыла дверь на засов.

– Встретили нас, конечно, не очень приветливо, – заметил Курбатов.

– Потому что эта полька ненавидит нас, германцев, – зло обронил фон Тирбах, уже входя в роль обиженного славянами арийца. И даже решительно двинулся к запертой двери.

– Успокойтесь, поручик, – одернул его командир группы. – Откуда ей знать, что вы германец? На вас все еще русский мундир.

– Советский, господин князь, советский, будь он проклят. Хотя, следует признать, он неплохо мне послужил.

– Но тот факт, что мундир на вас все еще советский, лишь усугубляет ваше положение, барон. Солдат в советских мундирах здесь, похоже, ненавидят еще сильнее, чем в мундирах германских.

– И все же я – германец, и не желаю, чтобы меня пристрелили на окраине какой-нибудь украинской или польской деревушки, приняв за диверсанта-красноармейца.

– Ах, эта неуемная германская спесь! – улыбнулся Курбатов. – Прежде чем вас пристрелят, постараюсь убедить польских партизан, что на самом деле вы – немецкий диверсант. Уверен, что это произведет на них неизгладимое впечатление.

– Для начала нам следует выспаться, господа офицеры, – постарался примирить их фон Бергер.

– Но в принципе вы правы, – все же попытался логически завершить их полемику Курбатов. – Важно не только то, кем мы рождаемся, но и кем умираем. Точнее, кем мы осознаем себя после рождения и кем, готовясь к смерти.

– Если вдруг нагрянут германские солдаты, вы многозначительно помалкивайте, – молвил фон Бергер, стараясь окончательно пригасить их пылкий диалог. – Переговоры поручите вести мне.

– Охотно вверяем наши судьбы в ваши руки, – заверил его Курбатов.

Пока он закрывал дверь на засов, диверсанты стащили с кровати все, что там было, вдобавок швырнули на пол подвернувшийся под руку полушубок и тотчас же завалились спать. Фон Бергер с завистью посмотрел на них, еще минут десять помаялся и тоже пристроился рядом с Тирбахом.

Проснувшись на рассвете, подполковник поежился от пронизывавшей все тело холодной влажности и, не став будить своих товарищей, вышел во двор.

На соседней улице виднелись очертания крытых машин, от которых доносились голоса немецких солдат. По дороге, подходившей к селу, медленно перемещалась цепочка автомобильных фар.

«Значит, пока мы спали, в село вошла какая-то колонна вермахтовцев, – понял Курбатов. – Если бы они сунулись в наш дом, наверняка перестреляли бы нас, приняв за партизан. Но что делать, каким образом выйти на германское командование? Причем делать это нужно как можно скорее, пока мы не наложили трупов уже здесь, в немецком тылу. И потом, не идти же нам диверсионными тропами до самого Берлина!».

Нет, он, конечно, не против и такого варианта. Но ведь идти-то придется, опять же применяя «тактику боевых слонов». Как потом объяснишь нанесенные потери на допросах в гестапо или в СД?

– Доброе утро, – неожиданно возникла в нескольких шагах от калитки, у которой стоял подполковник, некая несуразная расплывчатая, размытая туманом фигура немецкого солдата. – Что, и этот дом тоже успели занять?

– Нет, тебя ждали, – по-немецки съязвил Курбатов, незаметно расстегивая кобуру.

– Дело не во мне. Я всего лишь водитель. Ищу место для моего капитана.

– Ну, если для капитана, тогда понятно!.. – иронично посочувствовал ему князь.

– Дом, правда, на отшибе, а капитан этого не любит.

– Ничего, фронт далеко, так что приводи своего капитана. Уступаю ему свое место. Ничего лучшего все равно не найдешь.

Поднятый ворот шинели, ремень винтовки съехал на локоть, изжеванная пилотка нахлобучена на уши.

Только вплотную подойдя к Курбатову, этот водитель разглядел, наконец, что собеседник-то его одет в красноармейскую гимнастерку. Но было уже слишком поздно. В мгновение ока Курбатов разоружил немца и, набросив себе на плечи его вермахтовскую шинель, спросил:

– Где там обитает твой бесстрашный капитан? Надо бы с ним поговорить по душам.

– В-вон т-там, – дрожа и заикаясь, указал солдат на едва очерченные в утреннем сумраке кроны деревьев. – У озерца, в «опеле». Мы только недавно приехали.

– Он один?

– Один, охрана не положена.

– Какая жалость! Вот что, доблестный солдат рейха, тебе предстоит познакомить меня со своим капитаном. Когда подойдешь к машине, позовешь его. Скажешь, что его требует к себе господин подполковник.

– Но вы же русский диверсант, – наивно ужаснулся его лжи водитель. – Я не могу погубить капитана!

– А ты не задумался над тем, почему до сих пор жив, если я – русский диверсант? Поинтересуйся у самого себя. Ни тебе, ни капитану твоему бояться нечего. Я действительно русский диверсант, но не советский, и служу, вернее, собираюсь служить, Германии.

Водитель удивленно посмотрел на Курбатова и, так ничего и не поняв, промычал:

– Понимаю, понимаю…

Однако объясняться с ним князю было некогда. Разрядив винтовку, Курбатов вновь навесил ее на солдата и, ухватив его за предплечье, словно пойманного в соседском саду мальчишку, заставил вести к машине.

Они уже ступили на луг по ту сторону дороги, когда дверь в доме скрипнула и на пороге появился кто-то из спутников Курбатова.

– Что здесь происходит? – узнал он по голосу капитана фон Бергера. Поручик Тирбах все еще утверждал свою славу любителя поспать – причем поспать где угодно и при любых обстоятельствах, что для диверсанта было крайне опасно.

– Уже произошло, гауптман. Теперь мы с этим рядовым идем на переговоры. Подождите здесь, я ненадолго.

31

Поджидая шофера, гауптман вышел из машины и нервно прохаживался вдоль ее передка.

– Господин гауптман, с вами желает поговорить этот русский диверсант, – протараторил водитель, мужественно стараясь предупредить своего командира об опасности.

– Все шутишь, идиот? – воротник шинели гауптмана тоже был поднят, хотя утро выдалось не таким уж холодным. «Нестроевой. Очевидно, из недавно призванных в армию и впервые подступающихся к линии фронта», – окинул взглядом его сутулую тощую фигуру Курбатов. – Вы, что ли, занимаете этот свинарник? – обратился к нему гауптман, кивая в сторону видневшимся неподалеку очертаниям дома одинокой старой польки.

– Никак нет, не шучу, – поспешил ответить за него водитель. – Перед вами действительно диверсант. И винтовка моя уже без патронов.

В любой другой ситуации Курбатов уже заставил бы его умолкнуть, причем умолкнуть навсегда, но теперь он очень опасался этого, поскольку должен был появиться в ближайшем германском штабе, не имея на своем счету германской крови.

Только сейчас гауптман понял, что идиотизм его солдата продиктован идиотизмом самой жизни. Произошло то, чего он так боялся и чего попросту не должно было произойти. По крайней мере с ним, человеком, до сих пор хранимом судьбой, – не должно было.

– Спокойно, гауптман, – сурово предупредил его подполковник. – Нам всего лишь нужно поговорить.

Один пистолет диверсанта был направлен на офицера, другой – на его водителя. Гауптман тотчас же поднял руки вверх, однако шофер счел, что его это уже не касается.

Мельком оглянувшись, подполковник обнаружил, что к ним уже приближаются капитан фон Бергер и поручик фон Тирбах. Увидев, что они в красноармейских мундирах, гауптман поднял руки еще выше и осел на подножку машины, дверца которой была открыта.

– Так что… эта деревня уже занята вами, русскими? – извиняющимся тоном пробормотал он, словно речь шла не о пленении его, а о том, что он всего лишь вторгся в деревню, занятую другим германским подразделением. – Я этого не знал.

– Наоборот, она занята нашими, то есть германцами, – попытался успокоить его Курбатов, поняв, что перестарался. Запугивать этого вермахтовца ему было явно ни к чему. Капитан-то как раз и мог бы стать их проводником в штаб дивизии.

Однако все испортил фон Тирбах: налетел, с ходу сбил с ног водителя, метнулся к гауптману и очистил его кобуру от пистолета. Проделано все это было в мгновение ока – точно, продуманно, а главное, вполне профессионально. Но как же невовремя!

– Да успокойтесь же, барон! – по-немецки остепенил его Курбатов. – Что вы делаете?! Не забывайте, что мы уже на германской территории. Не забывайте и не забывайтесь.

– Ах, уже на германской? – полусонно переспросил поручик. – Какая жалость! А ведь точно. Тогда становится понятно, откуда эти люди. Кстати, кто они?

– Похоже, что союзники, если только вы ничего не имеете против них, барон.

– Да, в общем-то, ничего! – почесал затылок фон Тирбах, уяснив для себя, что погорячился. – Но учтите, что и на территории красных у меня не было особого желания хоронить вас, подполковник, а уж теперь я тем более не допущу, чтобы над вами нависла какая-либо угроза.

– Господи, Боже мой! – взмолился пришедший в себя плененный офицер. – Объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит? Кто вы, в конце концов?

– Я ведь объяснил вам: русские диверсанты из армии атамана Семенова, – ответил Курбатов.

– Да погодите вы, подполковник! – вмешался фон Бергер. – Что вы заладили: «русские диверсанты, атамана Семенова»? Кто из фронтовых германских офицеров знает о существовании какого-то там атамана Семенова? Извините, господин гауптман, – обратился он к хозяину машины, – сейчас я все объясню. Перед вами – гауптман вермахта Питер Вильгельм фон Бергер.

– О, Господи, наконец-то, – едва слышно пробормотал германский офицер.

– А это мои спутники, наши русские союзники. Но сначала – с кем имею честь?

– Гауптман Гуртенг, – растерянно представился хозяин машины.

– Вот видите, как все просто: встретились два германских офицера, представились друг другу, уладили недоразумение…

– Это он называет «улаживанием недоразумения»?! – оскорбленно огрызнулся Гуртенг, постепенно приходя в себя.

– Несколько минут спустя вы охотно будете называть происходящее здесь точно так же, – открыл заднюю дверцу машины фон Бергер.

– Верните мое оружие, гауптман.

– Вот видите, вы еще не выяснили толком, кто перед вами, а уже пытаетесь говорить языком ультиматумов. Садитесь, в машине поговорим более спокойно. Ну, поднимайся, поднимайся, – как бы походя, пнул носком сапога все еще покоившегося на влажной траве водителя. – Не хватало, чтобы из-за тебя германцы и впрямь принимали нас за диверсантов. А на земле еще належишься.

– Водителя оставляем здесь, – предупредил Курбатов. – Все равно все не поместимся. Гауптман Гуртенг, прикажите своему солдату не поднимать паники, а спокойно дождаться вашего возвращения.

– Ничего не понимаю, Господи, – молитвенно пробормотал Гуртенг, строго-настрого приказав водителю до его возвращения никому ни о чем не сообщать и ждать его на этом же месте.

– Не пеняйте на Бога, Гуртенг, вам это не к лицу, – пристыдил его князь. – Где находится ближайший штаб полка, а еще лучше – дивизии, армии?

– Неподалеку есть штаб дивизии, он находится в местечке Мачулье, что в двенадцати километрах отсюда.

– Всего-то? – приятно удивился Курбатов. – Это настолько близко, что вы, фон Бергер, даже не успеете пересказать историю своего спасения.

– Тем более что для этого гауптмана куда интереснее будет история его собственного спасения, – по-русски ответил пленник-диверсант.