Смертельно опасны Антология
Окружи меня красотой и позволь моим глазам увидеть великолепный закат, дарованный тобой.
Сделай так, чтобы мои руки ценили и уважали все, что ты создал, а слух был острым, позволь услышать твой голос даже в те мгновения, когда он не громче шепота.
Даруй мне мудрость, чтобы я могла понять все, чему ты учил мой народ. И почему забрал у меня то, что причиняло мне боль.
Помоги мне сохранять спокойствие перед лицом грядущих испытаний. Перед моими врагами и всеми, кто желает мне зла.
Помоги познать то, что ты прячешь в каждом листке и каждом камне. В радостном голосе ручья. В свете луны и солнца.
Позволь обрести чистые помыслы и жить с намерением помогать другим и никогда – себе.
Помоги найти сострадание, но так, чтобы оно не поглотило меня.
Я прошу у тебя силы, но не больше, чем у моего брата, чтобы сразиться с моим величайшим врагом.
С собой.
Сделай так, чтобы я всегда могла предстать перед тобой с чистыми руками и честным взором. Чтобы, когда моя жизнь подойдет к концу, мой дух пришел к тебе, не испытывая стыда.
И, самое главное, Великий Праотец, оберегай моих сыновей и согрей то место, где они находятся.
Элизабет наклонилась и поцеловала старые фотографии двух молодых людей в форме кавалеристов, стоявшие на подоконнике рядом со свечой, которую она зажигала по вечерам – на случай если они вдруг найдут дорогу домой. Этот ритуал она исполняла каждую ночь в течение пятидесяти двух лет. С тех пор как закончилась война, а ее мальчики не вернулись, чтобы обрабатывать землю.
Она отказывалась верить, что они погибли. Так же, как отказывалась умирать, чтобы проклятие ее сестры не навредило городу, где они обе родились.
Чувствуя, как сжимается сердце, Элизабет достала из кармана два письма, ставших хрупкими от времени, последних, написанных ей ее мальчиками, и села за стол. Старость отняла у нее зрение, и она больше не могла прочитать их слова даже в очках, но это не имело значения, она давно выучила их наизусть.
Я мечтаю только об одном: вернуться домой и жениться на Аннабелль. Передай ей привет, мама. Скоро я увижу вас обеих.
Роберт.
Ему исполнилось девятнадцать, когда он покинул родной дом вместе со своим старшим братом Джоном. Их призвали на войну, не имевшую к ним ни малейшего отношения. Джон, который был на восемнадцать месяцев старше, поклялся присматривать за Робертом и позаботиться о том, чтобы он вернулся к матери.
– Клянусь жизнью, я прослежу, чтобы с ним все было в полном порядке.
А я буду присматривать за вами каждый день и каждую ночь стану зажигать свечу, которая поможет вам найти дорогу к моему дому.
Ее глаза наполнились слезами, но они так и не пролились, потому что она была сильной. Элизабет протянула руку и взяла старый резной рожок, который в детстве подарил ей отец. «Возьми его, Лиззи. Если кто-то придет в наш дом, когда твои братья и я будем работать в поле, подуй в него изо всех сил, чтобы мы об этом узнали, а потом вы с твоей матерью и сестрами должны спрятаться и ждать нас».
С тех пор в мире произошло столько перемен! Элизабет никогда не жалела, что вышла за своего мужа. Она любила Джона больше всего на свете, однако он слишком рано покинул ее. Она похоронила его в холодное февральское утро, когда Роберту едва исполнилось семь. Поскольку ее братьев вынудили уехать вместе с сестрой Лу, она сама вырастила мальчиков и дочь Мэри.
Смерти нет, есть только смена миров…
Скоро и она изменится. Элизабет все чаще чувствовала рядом с собой присутствие Великого Духа.
Не печалься ни о том, что прошло, ни о том, что ты не можешь изменить.
– Я скоро снова увижу вас, мои мальчики.
И еще она встретится с Джоном.
Кейт вздрогнула, почувствовав боль Луины.
Ты должна прожить свою жизнь от начала и до конца. Никто не сделает это за тебя. Но будь осторожна в своем желании уничтожить другого. Потому что погибнет твоя душа – и плакать будешь ты. Не позволяй гневу или ненависти отравить тебя.
Это я – яд, – прозвучало в голове Кейт, когда она шла за Джейми, который отправился на поиски друзей.
– Может быть, они все-таки решили поехать в больницу?
Кейт очень на это надеялась, но ровно до тех пор, пока они не подошли к палаткам, которые поставили некоторое время назад.
Палатки были разорваны в клочья, повсюду валялись обрывки ткани. Джейми бросился вперед, но уже в следующее мгновение остановился, выругался, обернулся и попытался ее схватить, прежде чем она подошла слишком близко.
– Ты не хочешь это видеть.
– Чччто?
В его глазах появилось несчастное выражение, и он сильнее прижал ее к себе.
– Поверь мне, Кейт. Ты не должна их видеть. Нужно вызвать полицию.
Глаза Кейт наполнились слезами.
– Энн?
Он покачал головой:
– Похоже на нападение какого-то дикого животного.
– Почему?
– Не знаю.
Но она задала свой вопрос не Джейми, Кейт спрашивала у Луины.
Слова, произнесенные во гневе, обладают огромной силой, и их нельзя взять назад. Тот, кому повезет, может получить прощение – со временем. Но другие…
Только наши слова и поступки становятся проклятием. И никогда злая воля или намерения наших врагов.
Никогда не связывайся с тем, чего не понимаешь. Некоторые двери срывает с петель, если их распахнуть. Эти двери больше нельзя закрыть.
– Добро пожаловать в мой ад.
Джейми и Кейт вздрогнули, когда рядом с ними прозвучал голос Луины, которая стояла, окутанная мраком. Седые волосы падали на плечи, старое платье из набивного ситца поблекло, и цвета почти не выделялись на фоне белого передника.
– Моя сестра вас защищает, и вы должны быть ей благодарны. А теперь уходите и больше никогда сюда не возвращайтесь.
Однако это было бы слишком просто.
– Я не уйду и не позволю тебе продолжать причинять вред людям.
Луина рассмеялась:
– Ты не можешь мне помешать.
Впервые в жизни Кейт поняла ту часть своего наследия, которая до сих пор оставалась для нее таинственной и неопределенной. Она догадалась, что Элизабет ее прапрабабка.
Это открытие и все, что она знала, наполнили ее сознание одновременно. Бабушка рассказывала ей про Элизабет, которая умерла во сне, когда загорелась ее хижина. По какой-то непонятной причине упала свеча, служившая маяком для ее сыновей.
– Ты убила ее! – выкрикнула Кейт.
– Она хотела умереть. Она устала.
Но Кейт знала, что это ложь. Да, Элизабет устала, ей было почти сто десять лет. Однако она так твердо решила защищать город от прокляия сестры, что прогоняла Смерть всякий раз, когда та за ней приходила.
До тех пор, пока не вмешалась Луина.
Неожиданно Кейт почувствовала связь с Элизабет и с радостью ее приняла.
Джейми выпустил ее и удивленно спросил:
– Что ты делаешь?
Кейт опустила глаза и увидела, как ее окутывает сияние, теплое и сладостное, пахнущее солнечным светом. Это была Элизабет.
– Твоим деяниям пришел конец, Луина. Ты сама сказала, что ты яд. Значит, его нужно уничтожить.
С пронзительным воплем Луина бросилась на нее.
Но, верная своему наследию воительницы, Кейт не сдвинулась с места. Она не собиралась отступать. Только не сейчас.
Дух Луины налетел на Кейт с такой силой, что она упала и застонала, чувствуя, как все тело наполняет боль. Но она снова встала и закрыла глаза.
– Тебе меня не одолеть. Пришло время тебе обрести покой. Ты не оказала уважения тем, кто живет на этой земле.
– Они не оказали уважения мне!
– С их помощью ты отвернулась от Великого Духа, который любит нас всех. И совершала неправедные поступки, хотя понимала, что не должна.
– Они плевали мне в лицо!
– Ты ответила на их ненависть своей ненавистью, более сильной. – Кейт протянула к Луине руку. – Ты устала, как и Элизабет. Ничто так не отнимает силы, как необходимость поддерживать огонь ненависти.
– Ты права, это так. Значит, ты не станешь со мной сражаться?
Кейт покачала головой:
– Я хочу успокоить и утешить тебя. Пришла пора уйти, Луина. Забудь о ненависти. – И тут она услышала, как Элизабет нашептывает ей на ухо то, что следовало сказать: – Вспомни слова Бешеного Коня. Невзирая на все страдания и лишения, народ краснокожих поднимется снова и станет благословением для больного мира. Мира, наполненного нарушенными обещаниями, эгоизмом и разлуками. Мира, мечтающего обрести утерянный свет. Я вижу время Семи Поколений, когда люди с разной кожей соберутся под Священным Древом Жизни, и Земля опять станет единым кругом. В этот день лакота подарят знание и понимание единства всем, кто живет на Земле, и молодые белые люди придут к представителям моего народа в поисках мудрости. Я приветствую свет в твоих глазах, где пребывает целая вселенная. Ибо когда ты войдешь в средоточие силы внутри себя и я найду свое место, мы станем едины.
Луина отшатнулась, услышав эти слова.
– Мы едины, – повторила она.
Элизабет покинула Кейт и протянула руку Луине.
– Я скучала по своей сестре.
– И я скучала.
Джейми положил руки на плечи Кейт.
– Ты в порядке?
Она не знала, что ответить.
– Ты видел?
– Да, но буду все отрицать, если ты спросишь меня об этом в присутствии других людей.
Глаза Кейт наполнились слезами, когда она вспомнила про Энн и Брэндона.
– Почему мы приехали сюда именно на этих выходных?
– Мы приехали, потому что нами двигала алчность.
Неожиданно они услышали приглушенный стон.
– Позови помощь! – крикнул он, выпустил Кейт и бросился к лагерю.
Она набрала 911, надеясь, что телефон работает.
– Энн еще дышит. – Джейми сорвал с себя куртку и накрыл Энн.
– А Брэндон?
Джейми подошел к другу, чтобы проверить, и в этот момент зазвонил телефон.
– Пульс едва различимый, но да… Думаю, он тоже жив.
Кейт молила о чуде и знала, что ее просьба будет удовлетворена.
Эпилог
Кейт сидела рядом с постелью Энн и смотрела, как медсестра проверяет ее жизненные показатели. Она не произнесла ни слова, пока та не вышла из палаты.
– Жаль, что у нас не осталось никаких записей, чтобы показать вам.
Энн тряхнула головой.
– Это не важно. Я рада, что жива. Но…
– Что?
– Вы с Джейми когда-нибудь расскажете нам, что произошло?
Кейт притронулась к маленькому золотому колечку, которое нашла на сиденье машины, когда села за руль, чтобы показать докторам дорогу к месту, где находились Энн и Брэндон. Внутри колечка были выгравированы имена – Джон и Элизабет. Никакого другого золота в Луине не было.
Сокровище, которое искало не одно поколение, ушло на строительство школы около века назад.
Через много лет после того, как сестра отдала золото Элизабет, чтобы она вырастила сыновей, та взяла то, что от него осталось, и заказала кольцо.
Улыбаясь, Кейт посмотрела в глаза Энн.
– Когда-нибудь, может быть.
– А сокровище?
– Энн, разве ты еще не поняла, что ценность представляет собой не золото, а люди? Ты самое главное сокровище моей жизни. И я рада, что моя лучшая подруга жива.
Энн взяла ее за руку и сжала.
– Я рада, что я здесь, и очень благодарна тебе, но…
– Никаких «но».
Энн кивнула:
– Ты права, Кейт. Я забыла, что говорил мой дед.
– И что же?
– Когда срублены все деревья и убиты все животные, когда вода загрязнена, а воздухом опасно дышать, – только тогда ты поймешь, что деньги нельзя есть.
Джейми рассмеялся, и они увидели его на пороге с огромным букетом цветов, который он принес Энн.
– Чего веселишься? – спросила Кейт.
– Думаю, мы все извлекли из этих выходных разные уроки.
– И? – приподняв бровь, поинтересовалась Кейт.
– Энн только что поведала нам о своем. Ты узнала, что месть – это путь, на который лучше не ступать. Брэндон понял, что лучше помолчать и обратиться за помощью, если ты ранен.
– А ты? – спросила Энн.
– Я тоже открыл для себя две истины. Вопервых, самое худшее место, в котором может оказаться мужчина, – это между двумя сражающимися женщинами. И вовторых, самыми опасными в мире существами являются те, что принадлежат к женскому роду. Мужчины будут драться до последнего. Женщины унесут все в могилу и найдут путь обратно.
Когда все, что осталось между вами и безвозвратно рухнувшей цивилизацией – только лишь закон, вам потребуется человек по-настоящему жесткий, чтобы принудить к выполнению этого закона – любой ценой.
Многие считают его безусловным наследником Гарри Тертлдава, по праву претендующим на титул Короля романа альтернативной истории. С. М. Стерлинг – автор серии бестселлеров «Island in the Sea of Time» («Island in the Sea of Time», «Against the Tide of Years», «On the Ocean of Eternity»), в которых Нантакет оказывается выдернутым из времени и заброшенным назад, в 1250 год, а также серии «Draka» (включая такие романы, как «Marching Through Georgia», «Under the Yoke», «The Stone Dogs» and «Drakon»), плюс антологии «Draka» – рассказов, написанных другими, но под редакцией Стерлинга («Drakas!»), в которых тори бегут от Американской революции, основывая военизированное общество в Южной Африке и в конечном итоге завоевывая большую часть земного шара. Он также является продюсером серии «Dies the Fire» («Dies the Fire», «The Protector’s War», «A Meeting at Corvallis») плюс пятитомной серии «Fifth Milennium» и семитомной серии «General» (совместно с Дэвидом Дрейком), а также внесерийных романов, таких как «Conquistador», «The Peshawar Lancers» и «The Sky People». Кроме того, Стерлинг писал романы в сотрудничестве с Реймондом Э. Фейстом, Джерри Пурнелем, Холли Лизли, Ширли Майер, Кэрен Верстайн и актером сериала «Звездный Путь» Джеймсом Дуганом. Кроме того, он внес вклад в сериалы «Вавилон 5», «T2», «Brainship», «War World» и «Man-Kzin War». В последнее время он начал новую серию «Shadowspawn», которая на сегодняшний день состоит из романов «A Taint in the Blood» и «The Council of Shadows». Его последний роман – новый том серии «Change», «The Lord of Mountains».
Стерлинг родился во Франции, рос в Европе, Африке и Канаде. Сейчас вместе с семьей живет в Санта-Фе, штат Нью-Мексико.
Вынесение приговора
(К востоку от центра долины Уилламетт)
герцогство клана Маккензи
(бывший Западный Орегон)
5 августа, 1й год перемены/1999 от р. х.
Я еду, чтобы вынести и привести в исполнение приговор тому, кто сделал зло, – думала Джунипер Маккензи. – Это часть обязанностей вождя, о с каким удовольствием я предпочла бы играть и петь в фолк-группе! Старые сказки меньше пугают, когда их поют, чем когда воплощают в реальную жизнь.
– Вода уже скоро, Риона, – сказала она лошади, и кобыла прянула ушами. Запах лошадиного пота от дюжины навьюченных животных ее отряда был сильным, хотя она привыкла к нему еще до Перемены; повозка с запряженными в нее лошадьми являлась как забавой, так и частью ее самой. После недели, прошедшей без дождя, день стоял жаркий, прекрасная погода для сбора урожая, который был важнее какого-то дискомфорта. Летом здесь дождей обычно не было, но это не значило, что их и дальше не будет.
В прежнем мире, до того как машины остановились, дождь был бы неприятностью. Теперь же, в мире новом, где пища была на пешем расстоянии или же ее не было вообще, он был бы настоящей катастрофой. Так что жара и солнце, конечно, поджаривали ее веснушчатую кожу, но это было хорошо, а пот и зуд – черт с ними. В воздухе хотя бы висело меньше дыма, чем прошлым летом, в первый год Перемены.
При воспоминании об этом ее губы сжались: она помнила, как горели города и лесные пожары бушевали в лесах, где люди поколениями собирали сухую древесину, в тщетных попытках прервать цикл возникновения пожаров. Смог толстым покровом окутывал весь округ Уилламетт, зажатый в долине между Каскадами и Береговым хребтом, пока наконец осенние дожди не смыли его.
Горьковатый на губах привкус мира растворился в пламени и ужасе. Постоянное напоминание о том, что происходило вдали от твоего убежища.
Тренированным усилием воли она заставила себя вернуться к настоящему: медленному стуку копыт по асфальту, поскрипыванию кожи между ее бедрами и личику сына, спящего в легкой переносной колыбельке, прикрепленной к седельной луке перед ней. Полосы теней деревьев, выстроившихся вдоль дороги, падали на ее лицо медленным мерцанием, в ритме движения лошадей.
Тебе следует научиться этому, иначе воспоминания сведут тебя с ума. Многие действительно сошли с ума после того, что видели, и делали, и вынесли, когда машины остановились, – они бились в припадках, раскачивались и рыдали или просто сидели в апатии, которая убивала так же неизбежно, как нож, веревка или Yersinia pestis[87] в легких. А ведь многие из них могли жить. Хотя сейчас осталось очень мало для тех, кто не в состоянии был хоть как-то волочить свое тело, а значение слова «нормальный» стало слишком расплывчатым.
Все излишки предназначались для детей; они спасали столько сирот, сколько могли. И когда малыш снова научится смеяться, твое сердце услышит, что жизнь в мире продолжается.
Так что ты не чувствуешь запаха пожаров в нынешнем году. Наслаждайся этим. Думай о детях, подрастающих в мире, который ты сделаешь сто`ящим того, чтобы в нем жить, – твоих детях и всех остальных. И не думай о прочем. Особенно же не думай о том, как смердели массовые захоронения в лагерях беженцев вокруг Сэлема, когда на мир обрушилась Черная Смерть.
В той разведывательной поездке она не подъезжала вплотную к этим захоронениям. Но подъехала достаточно близко…
Нет.
Запах пыли, неуловимо различимый, подогретый солнцем зеленый запах травы, деревьев и посевов, слегка заплесневелый запах срезанных стеблей. Урожай на полях вокруг Дуна[88] Карсона в основном уже был собран, и темные квадраты коричневой стерни перемежались с пастбищами, зарослями пышно-зеленых елей и дубами, росшими либо там и сям, на небольшом расстоянии друг от друга, либо вдоль ручьев, которые этим летом были медленными и обмельчавшими.
Когда они проезжали, жатка, которую тащили две бесценных скаковых коня, выменянных на ранчо к востоку от Каскадов, уже заканчивала работу. Грубо сварганенная машина из дерева и проволоки была изготовлена зимой по образцу, который вытащили из музея. Ее вращающаяся бобина продиралась через последний ряд волнующегося золотистого поля, и грохочущий пояс за плоскостью резака оставлял позади ряд скошенных стеблей. Возница долго смотрел на них, прежде чем помахал рукой и вернулся к работе.
В прошлом году они пользовались косами из магазинов садового оборудования, где те бог знает сколько провисели в качестве сувениров, импровизированными серпами, ножами для резки хлеба и голыми руками отчаянно неумелых беженцев, работавших до упада. Такое земледелие – убийственно тяжелая работа даже для тех, кто знает, что делает, а таких было очень мало. К счастью, нашлось несколько человек, способных направить и научить остальных – настоящие фермеры, увлеченные и компетентные любители и несколько абсолютно бесценных амишей[89], спасшихся из своих поселений от волн голодных беженцев или грабителей Нормана Арминджера, военного диктатора с Севера.
Мы собрали практически то, что посеяли в прошлом году; теперь нам надо перебираться на поля-самосевы.
Значительная – бо`льшая – часть земли, отведенная под зерновые до Перемены, была покрыта колосьями, из которых уже выпадали зерна. Хаос и драки, возникавшие, когда люди высыпали из городов, мгновенно сделавшихся непригодными для жилья, когда исчезло электричество и встали машины, чума и бандиты, и полное отсутствие инструментов и навыков. Поле раскинулось, словно засеяв себя достаточно для того, чтобы дать еще один урожай, узкое, с проплешинами и сорняками, но в тысячи раз драгоценнее золота.
Солнце отражалось от шипов сноповязалки, которая двигалась за жнецом. Они переносили оружие всякий раз, как доходили до следующего участка пшеницы, которую надо было срезать и составить аккуратными треугольными снопами. Она мигнула, когда наточенный металл отразил лучик света, вспоминая…
…хихикающую маленькую девочку, которую Пожиратели использовали как наживку, и нож, перерезающий ее горло, и запах из горящих домов позади, так похожий на запах жареной свинины…
– Сконцентрируйся, – сказала Джуди Барстоу Маккензи, ехавшая рядом с ней.
И мы помогаем друг другу не… не забыть… не выбросить из памяти. Все ли из нас в своем уме? Найдется ли хоть кто-то, кто не страдает от… синдрома посттравматического стресса, кажется, так это называется? Конечно, есть и такие, кто менее всего был привязан к миру-каким-он-был, им после Перемены легче остальных. Все прочие жмутся к нам.
– Спасибо, – сказала Джунипер.
– А для чего же еще нужна Девица, – мужественно произнесла Джуди, – если не для того, чтобы не давать Верховной Жрице сбиться с пути?
Она говорила это полушутя, но Джунипер наклонилась и коснулась ее плеча.
– И друзья, – сказала она, – друзья тоже для этого.
Они знали друг друга с тех пор, как были подростками – полтора десятка лет назад, – и вместе постигали секреты Ремесла. Ни малейшего сходства: Джунипер невысокая, тонкая, с глазами цвета ивовых листьев, Джуди – с выразительными чертами лица, крупная в кости, с оливкового цвета кожей и волосами цвета воронова крыла. Правда, в прежние времена она была несколько полновата.
– И для этого тоже, конечно, аррр! – сказала Джуди с наигранным ирландским акцентом, который все равно не мог скрыть ее отчетливого нью-йоркского говора, и подмигнула: – Иначе и быть не может.
Джунипер слегка передернуло от акцента. Она умела говорить с ирландским акцентом, и это звучало по-настоящему. Ее мать была настоящей ирландкой, когда познакомилась с молодым американским летчиком в лондонском пабе, где она работала. И не просто ирландкой, а к тому же с острова Акел на западе округа Мэйо, где она выросла, говоря по-гэльски. Это приборматывание лишь слегка окрашивало американский английский самой Джунипер, не считая ситуаций, когда она делала это специально во время выступлений; до Перемены она была певицей, работая на ярмарках Ренессанса и всевозможных языческих фестивалях.
Последнее время она пользовалась акцентом все чаще и чаще, особенно в компании. Если уж людям так или иначе свойственно обезьянничать, то она по меньшей мере даст им что имитировать вместо полузабытых дурацких фильмов и ночного ТВ.
– Будет неприятно, зато честно, – серьезно произнесла Джуди. – Я провела расследование, и никаких сомнений нет. Он виноват и заслужил свое.
– Я знаю. – Джунипер глубоко вздохнула. – Не знаю почему, но я чувствую себя так… словно иду вразнос. И это правда. Это…
Она посмотрела вверх, в синее небо с несколькими белыми облачками.
– Как будто вот-вот грянет буря с грозой, но ничего ведь нет.
Караван Дуна Джунипер добрался наконец до цели путешествия, и Джунипер вздохнула при виде брезента, растянутого на перекрестке между елями и дубами, росшими вдоль дороги и ломбардскими тополями. Отчасти это была жажда тени. Отчасти же…
Пальцы ее дочери запорхали в воздухе – Эйлир была глухой с рождения.
«Почему ты так грустно вздыхаешь, Великая Мать? – спросила она. – Ведь они сделали так, как ты хотела».
Джунипер бросила на нее быстрый раздраженный взгляд. Эйлир устала так же, как и ее мать, хотя девушке уже исполнилось четырнадцать и она была очень крепкой. Высокая, на несколько дюймов выше матери, сильная и грациозная, как олениха. Ее прекрасное тело было наследием, доставшимся от отца, бывшего спортсмена и прекрасного футболиста.
И этот безмозглый эгоистичный подонок сделал ее, еще девчонку, беременной с первой же попытки, и вдобавок на заднем сиденье автомобиля. Но зато ум и сердце Эйлир достались от Маккензи, наверняка!
Джунипер глубоко вдохнула и выпустила вспышку гнева вместе с выдохом – техника, которой она овладела давно.
Она вздохнула: «Ты чувствуешь? Гнев висит в воздухе. На земле, на вещах, которых касаешься, – как мрачная угроза».
Голубые глаза Эйлир сузились и стали далекими.
«Думаю, да, Страшная Мама, – ответила она миг спустя. – Да, немного».
Они обе посмотрели на Джуди, которая покачала головой и пожала плечами: только не я, мол. «Я не мистик. Моя работа – чтобы были чистые рубахи и хватало свечей для Шабаша».
«Эта земля Мамина, – вздохнула Эйлир с внезапно застывшим лицом. – Может, мы чувствуем Ее гнев».
Они остановились в центре, где сходились дороги. Джунипер передала своего девятимесячного сына, Руди, Мелиссе Эйлуорд Маккензи, живот которой оттягивала ее собственная беременность.
– Я тоже это чувствую, – серьезно произнесла молодая женщина.
Она была новичком в Старой Религии, как и многие другие, но уже стала Верховной Жрицей Дуна Фэйрфэкса и была здесь, чтобы помочь организовать обряд.
– Надеюсь, в Ее глазах мы поступаем правильно, – сказала Джунипер. – Займись малышами, Мелли, хорошо? Для них это будет тяжело.
Та серьезно кивнула, потом улыбнулась, привычно взяв на руки Руди. Джунипер покачала головой и со скрипом седельной кожи потянулась – от езды верхом всегда болит спина. На расстоянии она заметила, какими беззаботными сделались люди, стоя прямо посреди дороги, – с тех пор как легковые машины и грузовики стали исчезающим воспоминанием.
«У нас есть кое-что получше». Она подошла к дочери. Ее пальцы и ладони танцевали с такой же скоростью, как живая речь: «Сейчас уборка урожая, и у людей нет свободного времени. Провести вчерашний день и всю ночь за разработкой ритуала и правил было тяжело, даже когда этим занимаются десять человек. Я ненавижу делать что-то на бегу, особенно когда это станет прецедентом… Но что еще мы можем поделать?»
Эйлир пожала плечами: «Посадить его под замок, как делали раньше, до тех пор, пока времени не станет больше?»
Джунипер даже не подумала отвечать: это было несерьезно. Они не могут выделить никого, кто бы караулил преступника, даже если бы и хотели, но такого желания у них не было.
Сэм Эйлуорд, ее главный оруженосец, поддержал стремя, когда женщина спешивалась. Она снова потянулась, когда сапоги коснулись асфальта, рывком поправила плед на плечах. Население Дуна Джунипер одевалось в одинаковую одежду шотландских горцев – начиналось-то все не всерьез, но потом эта мода распространилась, потому что такая одежда оказалась удобной. Все из темной в разноцветную клетку ткани, имевшей отношение к найденному складу одеял – и ни малейшего отношения к Шотландии.
Примерно треть населения Дуна Фэйрфэкса тоже была одета в килты, а одежда остальных демонстрировала дырами и заплатами то, почему изготовленная до Перемены одежда расходовалась так быстро. Она не была рассчитана на то, чтобы выносить тяжелые трудовые будни на открытом воздухе, чем занимались практически все. А притащить побольше одеял из не пострадавших от пожаров городских районов было невероятно опасным и физически тяжелым предприятием, поскольку ближайшие городки уже обобрали. Только хорошо вооруженные отряды могли бы сделать это – если принимать в расчет всех бандитов и главарей подростковых банд, прятавшихся в руинах и игравших в свою ужасную игру преследования жертвы и последующего пиршества.
В ее постоянно растущем ментальном сейфе всплыло напоминание:
Проверить лен, и шерсть, и проекты прялок, когда закончим сбор урожая. У нас пока нет нужды самим изготавливать одежду, но потребуются семена, и инструменты, и умение, когда такое время настанет.
Она была умелой ткачихой-любителем до Перемены, и зимой они организовали классы. К счастью, это такое занятие, которое можно было отложить, чтобы позже вернуться к нему вновь.
Мелисса отошла от ее группы и направилась к растянутому к юго-западу от перекрестка шатру, где сидели дети и кормящие матери. Руди забалаболил и замахал своими пухлыми ручонками, и радостная беззубая улыбка появилась на его мордашке.
Слава Богу и Божьей Матери, он славный ребенок. С Эйлир было значительно больше хлопот. Конечно, и я тогда знала и умела гораздо меньше, да и помогать было некому. Понадобилась бы целая деревня, может, тогда было бы легче.
– Они делают флаги для всех Дунов, – сказала Джунипер Чаку Барстоу. – Это хорошая идея, бесспорно. Людям нужны символы.
– И все же Денни был прав, когда настоял на зеленом флаге, – отозвался Чак. – Нам нужен символ и для всего Клана. Где ты хочешь его разместить?
Джунипер поджала губы. На флаге она сделала старый знак Ковена[90] Поющей Луны: темные оленьи рога и полумесяц на зеленом шелке. Вышивание – еще одно умение, которое превратилось из хобби в ценимое жизненное ремесло. Из-за неподвижного летнего воздуха и этот флаг, и остальные вокруг навеса безжизненно обвисли, но благодаря этому было видно, что вышито на каждом из них.
– Рядом с Дуном Карсона, если можно.
Серебряный двусторонний топор Дуна Карсона на кровавокрасном фоне был размещен на северо-западной части навеса, где перекресток представал слегка изогнутым на северо-запад и юго-восток крестом. Чак придавил нижнюю часть флага Клана к земле. Брайен Карсон стоял рядом с вдовой своего брата и осиротевшими племянником и племянницей, вблизи от двух столов, которые она попросила поставить в центре. Жена Карсона, Ребекка, стояла по другую сторону с несколько обеспокоенным видом.
Мелисса и ее помощники предались работе с мелюзгой. Под юго-восточной четвертью собрались представители других Дунов в радиусе пятнадцати миль; местные добровольцы подходили к лошадям, помогали всадникам спешиться, треножили, поили и мыли лошадей, прежде чем отпустить их на пастбище.
Как же Перемена ограничила нас, – подумала Джунипер. – Пятнадцать миль снова стали долгой дорогой. Это будет записано и отправлено в Круг Солнца. Свидетельство – хорошая идея, но превращать все это в цирк не годится.
Под навесом суда было человек пятьдесят взрослых и, пожалуй, десять – пятнадцать подростков…
…оуэн, – подумала Джунипер. – Мы будем называть их оуэн.
Это значило юноша или помощник на языке ее матери.
Читать бесплатно другие книги:
