Встреча (сборник) Леклер Лина

Лиза соскочила и убежала, перевернув шахматную доску. Слава покачал головой, собрал шахматы и за ней – на берег.

Володя всё наблюдал со своей веранды и курил, курил. Уже пальцы пожелтели от сигарет.

Погода баловала отдыхающих. Уже к концу октябрь, а солнце жаркое, тепло, как летом.

С Володей Лиза по-прежнему беседовала, ходили на прогулку в ближайший городок пешком. Он в шашлычной покупал ей всё, что она хотела. И звал её Шоколадкой. В книжной палатке она купила двухтомник стихов Ольги Берггольц и подарила Володе с надписью: «Самому замечательному маленькому принцу от своенравной и строптивой Елизаветы в память о нашем лете». Гуляя с ним, она могла по дороге сбросить свои шлёпанцы в разные стороны и всё, что держала в руках, и убежать от него в другую сторону, весело смеясь. Он собирал разбросанное по дороге и после этого ещё больше её любил.

Слава с Володей дружбу не водил и старался больше времени уделять Лизе. С ним она была немного другая. Если в Володе была уверена, то со Славой держала себя более трепетно. С ним уверенности не было. Его чувственное лицо не давало ей покоя. В нём был огонь любви, который так притягивает женщину к мужчине. Это ему дано от природы, не его заслуга. Он, наверное, и сам об этом не знал. Ей всегда хотелось прикоснуться к нему, погладить его русые волосы и взять за руку.

С Володей не было этого чувства. Просто дружба. А здесь всё по-другому. Она могла вдруг разрыдаться, сама не зная отчего. Так шли дни за днями.

А потом всё случилось. Неожиданно. Она сама не поняла, как это всё случилось. И решила пойти в поход в Голубую бухту, чтобы пережить и отключиться от случившегося. Володя, узнав, что она собирается в поход, тоже отправился её оберегать.

Были сложные подъёмы. Проходили по узкой тропиночке, по краю глубокого обрыва. Инструктор предупредил не смотреть вниз, идти, держась строго друг за другом. Лиза шла предпоследняя, за ней.

– Володя. Очень хотелось посмотреть вниз и, уже выходя из этого места, она всё-таки глянула и от ужаса закричала, но они уже с Володей успели выйти. Инструктор очень кричал на неё.

– Ты, что ненормальная, не понимаешь? Могло бы случиться что угодно, а если бы ты свалилась, мне что за тебя отвечать?

– Простите меня.

– Больше я тебя не возьму в поход. Сиди на базе. Поняла?

– Да я и сама больше не пойду, очень высоко забирались.

Целый день любовались красотами бухты, купались, наблюдали за водолазами.

– Лиза, а у вас со Славой уже всё было? – спросил Володя.

– Да, было.

– Зачем? Я думал ты скала. А скала оказалась из песка. У него же семья: жена и дети.

– Сама не знаю, понравился. Может быть, для кого-то и скала. Было, не было, уже не имеет значения. Я же не собираюсь разрушать его семью. Скоро все разъедемся.

– Но ты как? Ты его полюбила? Или это просто так?

– Володя, оставь этот разговор. Тебя это никак не касается.

– Но мне ты нравишься. И мне больно ото всего этого.

Лиза ничего ему не сказала и побежала к морю, поплыла далеко. «Скала из песка», – думала она эту обидную фразу, и слёзы душили её. И она плыла, плыла. Инструктор кричал вернуться. Она вернулась.

Утром пошли в обратный путь. Сочинили песню про свой поход, по пути, сидя на обломках скал, выпустили весёлую газету. Песню выучили наизусть. Пришли на базу с песней, строем. Матрасники (так называют тех, кто не ходит в поход) их встречали.

Слава очень внимательно изучал лицо Лизы. Хотел понять, как она всё это приняла. Она смотрела на него и видела его раздувающиеся ноздри и поняла, что продолжения не может быть. Слава подошёл к ней, прижал к себе и прошептал:

– Я сегодня вечером уезжаю. Свой адрес оставил у тебя на тумбочке. Приезжай.

Лиза ничего не сказала. Зашла к себе, прочитала адрес, порвала и выкинула. А на другой день все разъезжались. Володя тоже оставил ей свой ленинградский адрес. Его она прибрала к себе в сумочку.

С Володей долго переписывались, он прислал ей большую юбилейную книгу про Ленинград. Она была в командировке в Ленинграде и встречалась с Володей. Он предлагал ей руку и сердце. Лиза к нему очень хорошо относилась, но не полюбила и не смогла принять предложение. Он писал ей тёплые нежные письма. Но со временем, потихоньку всё угасло безо всякого продолжения.

Да. Было всё так близко, так возможно,

Но поворот судьбы всегда неясен,

Так всё необъяснимо и так сложно.

Хотя, тот миг любви был так прекрасен.

Любовь лишь только миг волшебный,

Но миг безумно драгоценный.

26.07.08

Нара

Ах, речка Нара, так тиха!

Она не движется, стоит.

Зелёной гладью заросла.

И тишина здесь всем вершит.

На берегу скамеечка пуста…

По лету, видимо, грустит.

А осень только что пришла

И вместе с речкою молчит.

Вот жёлтый лист тихонечко прилёг

На ту скамейку у реки.

Возможно, он кого-то ждёт…

Должно быть, нежной той руки,

Что бережно возьмёт его

И сохранит на память.

Пройдут года, а лист напомнит время то,

Как было тихо на полянке.

Лишь ветра лёгкий шум,

Журчание воды, скамейка у реки,

Листва осенняя и птичий гул —

Природы вечные дары.

Тебе пишу

Здравствуй, Слава!

Решила написать тебе письмо. Это письмо, я думаю, ты уже никогда не прочтёшь. И я не знаю, жив ли ты и живёшь ли в нашей стране. В трудные перестроечные годы многие покинули свою Родину. И я ничего о тебе не знаю.

У нас с тобой была недолгая встреча, всего несколько месяцев, а она оставила память на всю жизнь. Когда уже пройдена вся жизнь и остались лишь воспоминания, я часто мысленно улетаю в то далёкое время, конец замечательных шестидесятых годов прошлого (XX-го) века.

Ты помнишь, как мы с тобой познакомились у касс Театра на Таганке? Я только накануне сдала экзамены в аспирантуру и утром помчалась в заветный театр, чтобы попытаться купить билет, но увы… Зато я встретила тебя. Ты произвёл на меня впечатление молодого студента. Высокий, по-моему, у тебя рост был 186 см, худенький, русоволосый с большими голубыми-голубыми глазами, которые прикрывали очки. Мне казалось, что я старше тебя, а ты студент. Но познакомившись, узнала, что ты постарше меня и заканчиваешь аспирантуру в институте стали и сплавов при АН СССР. А худенький, потому что жил в общежитии. Питался кое-как, на аспирантскую стипендию не разживёшься.

В первый же день мы не могли никак с тобой расстаться. И в оружейную палату ходили, и в театр им. Ермоловой сходили, и в ресторане посидели, и не было сил оторваться друг от друга.

В Москву я приезжала каждый месяц к руководителю. После того, как устроюсь в гостинице, первое, что я делала, бежала в твоё общежитие (а это не так близко было), чтобы в твоей почтовой ячейке оставить записочку о своём приезде. Тогда ещё не было сотовых телефонов для быстрого контакта и приходилось преодолевать расстояния. Пока я добиралась обратно в гостиницу, ты уже сидел у дежурной на этаже и ждал меня.

Уставший, утомлённый после своих доменных печей, ты прибегал ко мне. Тебя уже знали все дежурные на этажах. Иногда я не замечала тебя и пробегала мимо. Дежурная меня окликала, а ты сидишь и улыбаешься своей доброй роскошной улыбкой. И мы опять весь вечер вместе.

Посещали каждый день концерты, театры, кино. Как нам было хорошо, не забывается! А помнишь ресторан «Арагви» на Тверской (тогда это была улица Горького)? Ты – бедный аспирант, и я пригласила тебя в этот ресторан. Я была в командировке и при деньгах. Ты очень сопротивлялся по этому поводу, но я тебя уговорила. Как мы там хорошо посидели, потанцевали, а потом долго гуляли в сквере. Разве это всё забудешь?!

Однажды в кинотеатре «Художественный» на Арбате мы с тобой встретили родственников моего будущего мужа. Ты всё время держал меня за руку и время от времени целовал руку. Я чувствовала себя немного неловко. Они, увидев всё это, передали моему будущему мужу: «Пока ты думаешь и раскачиваешься, её уже, кажется, увел от тебя такой красивый парень».

И он забил тревогу, и разлучил нас. Но не в нём дело. Я знала, что ты женат и у тебя есть сын, твоя семья живёт в другом городе, и ты будешь разводиться. Тайно думала, что все мужчины вне дома холостые или разводятся. Мне не очень хотелось участвовать в этом, тем более ребёнок, и я приняла другое решение.

Ты мне писал такие письма! Я их читала и перечитывала и не знала, как тебе отвечать. Ты не писал о себе, ты мне рассказывал, какая я. О себе, конечно, читать приятно. Но терялась в ответах на твои письма, мои казались скучными и очень правильными. Я не была, наверное, такой, как ты меня представлял, а может быть, и была, мне трудно о себе судить.

Главное, что ты восхищался, называл меня королевой, доброй и стойкой, не такой, как все: кто погладил, тот и хозяин. И тебе нравилось, что я такая, со своими убеждениями и своей моралью. А я сейчас об этом очень жалею. Ты был такой уютный и интересный во всех отношениях. Я помню, как ты мне рассказывал все фестивальные фильмы, а я не знаю, слушала ли то, о чём ты говорил, или слушала, скорее всего, как ты говорил.

Спустя некоторое время, я снова приехала в Москву в командировку. Остановилась в той же гостинице. Администратор, которая меня оформляла, спросила, что так долго меня не было. Я еле узнала ту дежурную по этажу, она стала уже администратором. Я сказала, что вышла замуж, родила ребёнка. «Вы за того молодого человека вышли замуж, который всегда Вас поджидал?»

Тебя помнят даже дежурные в гостинице и меня тоже. А мы не вместе, как жаль! Много чего жаль.

Я уехала жить к мужу, а твои письма остались в моём доме. Когда я вернулась домой, писем не оказалось на месте. Я хотела их почитать, так они меня грели! А оказывается, мама их уничтожила, боялась, что эти письма смогут внести разлад в мою семью, если вдруг случайно мой муж их обнаружит. Я плакала и возмущалась на маму, как она могла так сделать. Но я всё равно их помню. Их было много, ты писал часто и так красиво! Когда я вышла замуж, ты ещё не знал об этом и продолжал писать письма. Мама заставила меня ответить тебе и сообщить, что изменилась моя жизнь. И ты замолчал. Больше от тебя не было писем. А я всё равно ждала.

Так хочется тебя увидеть! Я, конечно, уже совсем другая, со всеми недостатками своего пожилого возраста. А ты, наверное, всё такой же уютный с роскошной улыбкой и голубыми-голубыми глазами.

Я счастлива оттого, что у меня была такая встреча в жизни, которая сохранилась в памяти, как доброе и прекрасное время. Где же ты, милый Слава? Я помню о тебе даже в конце жизни. А помнишь ли ты меня? Возможно, что я прошла в твоей жизни, как незначительный эпизод. А может быть, и нет…

Париж. Монмартр

Он увидел в её взгляде трепет, робость и смущение. Ему показалось – её смущение как извинение за то, что она такая, какая есть и другой быть не может.

Удивительно красивые серые глаза смотрели на него, печально улыбаясь. У неё всегда было такое выражение на лице, как бы говорила: «Простите меня, что я не такая, как вы все!» Роскошные белокурые волосы волной спадали ниже плеч. Он обратил внимание, что фигура без малейшего изъяна.

«Почему же она одна столько лет, такое прелестное создание?» – думал он, глядя восторженно на неё.

– Константин, – он подал ей руку и протянул розовую розу.

– Светлана, – робко отозвалась она.

– Очень приятно было с Вами встретиться, – улыбался Константин.

– Мне тоже, – смущённо ответила Светлана.

Их знакомство оказалось случайным. Он ошибся номером телефона и попал к Светлане. Когда извинился и положил трубку, то почувствовал, что её голос продолжал звучать. Он снова набрал её номер, извинился ещё раз и решил поговорить и познакомиться. Они проболтали около часа. О чём только ни говорили! Сразу почувствовали какой-то интерес друг к другу. Константин представился художником, много говорил о своём творчестве.

Портреты – это была его страсть. А Светлана – учительница химии. Всё своё время отдавала школе, детям, своему классу. Ей было 34 года, а ему 36 лет. И оба свободны от семейных уз. Она свободна, так как слишком скромна в поведении и всегда боялась подать вид, что ей кто-то нравится. А мужчины любят смелых, ловких девушек и женщин, чтобы они их раскрутили. А он один, потому что у него свои планы на жизнь.

Каждый день переговариваясь по телефону, они уже имели какое-то представление друг о друге, и решили встретиться. Просто очень захотелось увидеться.

Он с восторгом смотрел на неё и продолжал удивляться, почему такое чудо – и одна. Да. Но он тоже один. Высокий, представительного вида. На лице голливудская улыбка. Что означает – у него всё замечательно. А на затылке волосы собраны в хвостик. Брюнет, с блестящими глазами, как у всех творческих людей.

Константин почти каждый день встречал её около школы, по дороге заходили посидеть в уютном кафе или ресторанчике. На её вопрос, почему он не женат, он ответил, что не встретил такой девушки, с которой бы хотел провести всю свою жизнь, но не только в этом дело. Дело ещё в том, что он хочет уехать во Францию.

Он был в Париже. И Монмартр его покорил. Он мечтает разложить свой мольберт в самом центре Монмартра и рисовать интересные лица. Там очень много народу гуляет, приезжают люди со всего мира и обязательно идут на Монмартр. Сколько лиц! И почти каждый хочет запечатлеть себя на картине художника. Это его мечта.

Уже год они проводят дружеские встречи. И не более того. Светлана слушала его и представляла Париж по его рассказам, сама там никогда не была и вряд ли будет. Они заходили к нему домой, и Светлана видела его картины. Они очень хорошо написаны. Он обещал сделать её портрет.

– Ты такая удивительно очаровательная, что хочется обязательно сделать твой портрет. Но я должен ещё лучше понять тебя, чтобы суметь в портрете передать всю твою суть. В твоих глазах столько всего, что я должен разобраться. В них можно утонуть и не выбраться.

Светлана уже ни на что большее не рассчитывала, она поняла, что они просто дружат. А ей, как и всем женщинам, хотелось близости, любви и счастья и, конечно, детей. Но он держал её на расстоянии, просто дружил.

Её мама – бойкая женщина, задавала ей вопросы об их встречах, но Светлана говорила:

– Мама, мы просто дружим. Что ты хочешь? Мы оба уже в возрасте, личной жизни ни у него, ни у меня нет, ну пусть у меня хотя бы такой будет друг. У меня никогда не было даже такого друга, я до сих пор ни с кем не целовалась!

– А с ним?

– И с ним нет.

– Ну и зачем он тебе? Подыскала бы себе нормального, чтобы хоть ребёночка родить.

– Если до сих пор не подыскала, что ж теперь. Пусть будет хотя бы так. Он мне нравится.

Мама начинала нервничать и возмущаться такому смирению.

Позвонил Костя и сказал, что документы готовы, и он уезжает в Париж навсегда.

– Я сюда никогда не вернусь, как бы плохо мне ни было. Я влюблён в Париж и буду там всегда.

– Что ж, мы больше никогда не увидимся?

– Я буду тебе звонить и присылать письма.

У Светы капали слёзы одна за другой, превращаясь в обильные слёзные ручьи.

– А перед отъездом мы не встретимся с тобой? – тихо спросила она.

– Я позвоню тебе, и мы обязательно попрощаемся.

Они встретились и на прощанье провели вместе весь день, весь вечер и всю ночь. А на другой день он уехал, сказав, что никогда не забудет её и что всю жизнь мечтало такой девушке, но не встречал до неё. А теперь так сложились обстоятельства, и он уезжает, исполнилась одна его мечта. Монмартр! Это самая главная мечта.

Светлана скучала, он иногда звонил поболтать и рассказать, как удачно у него складываются дела. Многие его картины раскуплены, некоторые представлены в музей. Она слушала и плакала, плакала.

Светлана очень любила ходить в Третьяковскую галерею – и одна, и с Костей. Её любимая картина художника Александра Иванова «Явление Христа народу». Когда подходила к этому залу, она всегда останавливалась и смотрела издалека. Эта картина её просто привораживала, долго стояла, смотрела и потом подходила ближе и разглядывала каждую фигуру на картине.

Через некоторое время, после отъезда Константина, она видит во сне эту картину. Только, будто, это не картина, а явь и она стоит на коленях и о чём-то молит Христа, обращаясь к нему.

Проснувшись, не может прийти в себя от ощущения какого-то счастья. Оказался сон вещим: она ждала ребёнка, о котором мечтала всю свою взрослую жизнь.

Константину она ничего не говорила, боясь спугнуть своё счастье, радостно с ним разговаривала по телефону, когда он звонил.

А потом он позвонил и совсем неожиданно сказал:

– Светлана, выходи за меня замуж. Приедешь ко мне? У меня всё хорошо.

– Костя, у нас будет ребёнок!

– Жди! Я оформлю документы и приеду за вами, и мы будем все вместе!

Гуляя по Елисейским полям, Светлана улыбалась и не верила, что это всё произошло с ней. А на стене её спальни висел большой портрет той Светланы, которую он увидел впервые с её удивительным взглядом, просящим прощение у всех за своё необыкновенное очарование.

Сделать первый шаг

Как трудно сделать первый шаг!

Он первый, в неизвестность.

Боишься, будет всё не так.

А если вновь неверность?

Александра часто вспоминала эту историю своей жизни. Сожалела о том, что не сложились отношения, которые могли повлиять на её судьбу. А не сложились, быть может, потому, что она была нерешительна в принятии какого-то определённого решения. Сделай она первый шаг навстречу своему счастью, и жизнь бы повернула в другое русло.

Александра с детства страдала заболеванием щитовидной железы. Все годы наблюдалась у врача эндокринолога. Принимала разного рода лечения. Медицине свойственно ошибаться в своих методах. И поначалу, когда ей было тринадцать лет, провели новый метод лечения – электрофорез на щитовидную железу, который впоследствии оказался пагубным для всех. Очень многие, кто его принял, может быть, и все попали на операционный стол. После того, как этот метод не оправдал себя, стали лечить йодистыми таблетками. Александра, а особенно её мама, очень верили медицине и выполняли всё как надо.

Саша часто болела простудными заболеваниями. Но её это не угнетало. Она всегда была весёлая, жизнерадостная, счастливая и целеустремлённая. Никакие болячки не могли её сразить. Благодаря своему оптимизму, всегда всё побеждала. Врачи ей говорили: «Только не вздумай замуж выходить, да ещё ребёнка рожать. Тебе этого нельзя».

Её мама тщательно соблюдала все наставления врачей и очень зорко следила за здоровьем Саши. Она слушала и слушалась. Но уже в тридцать лет решила и замуж выйти, и ребёнка родить. Чувствовала себя хорошо и вполне могла справиться с этими проблемами. Опять хождение по врачам, анализы, споры, советы. Кто говорит не рожать, кто говорит – рожай и не думай ни о чём. Она приняла последний совет. И благополучно справилась. Ребёнок родился здоровый, умный и хороший. Но… пришлось лечь на операционный стол, когда ребёнку было почти три года. Всё-таки операции не избежала.

Муж жил в другом городе, строил новые современные дома. А она всё время его ждала. Ждала писем, его приезда. Родители не отпускали её от себя, боялись за её здоровье и за ребёнка. А он не хотел уезжать из своего города. У него тоже были старые родители. Он не мог их оставить. Да и карьеру, которую он сам добился своим умом и своим трудом, жалко было терять. Но почему не жалко было терять более дорогое в жизни – семью, ребёнка?

Жизнь есть жизнь. Всем хочется счастья, любви, внимания. Она это очень понимала, но решиться ни на что не могла. Всё время волновалась, нервничала, и болезнь снова дала о себе знать. Встреча с хирургами была очень приятной. Профессор, который должен был оперировать, оказался очень обаятельным человеком во всех отношениях. Высокий, поджарый с блестящим, горящим взглядом, ветеран войны. С пациентами всегда много беседовал, расспрашивал о жизни, о работе, об интересах. Этими беседами создавал для себя образ больного, чтобы подготовить его к серьёзной операции. Осматривал очень внимательно. Немного шутил. Не создавал обстановку страха перед предстоящим.

– Ну что же, Александра Андреевна, надо оперировать. Щитовидную железу трогать не будем, только уберём узел и чуть-чуть сделаем соскоб с железы в этом месте соприкосновения. Не волнуйтесь, шов я Вам сделаю косметический. Вы молодая, и поэтому внешность Вам портить не будем.

– А вдруг у меня рак?

– Не нужно об этом думать, операция нужна обязательно, чтобы не случилось перерождения опухоли. У Вас ребёнок маленький. Поэтому…

– Но Вы же сами говорите, что у меня холодные узлы и может быть рецидив.

– В любом случае без операции не обойтись. И чем скорее, тем лучше для Вас.

– А если рецидив, тогда зря оперировалась. Какой смысл?

– Сейчас мы гадать не будем. У Вас, кстати, кровь плохая, и это всё от зоба. Нужно показаться гематологу и подлечиться, восстановить кровь.

У гематолога пришлось лечиться полгода. Пока лечилась у гематолога, о чём только не передумала. Идти на операцию или не стоит? Ребёнок маленький, родители уже старые. И с мужем как-то не получается найти общий язык. Саша видела, что муж разочарован в их браке. Больная жена ему не нужна, он устал от больных родителей. У него уже была семья, он её оставил, потому что жена не признавала его родителей. Он к родителям относился внимательно, но трепета не чувствовалось, а от других этого требовал, вернее сказать, не требовал, а ждал.

Свекровь высказала Саше недовольство.

– Почему ты или твоя мама не предупредили, что у тебя проблемы с щитовидкой?

– А я и не считала это препятствием нашему браку, я вообще к этому никак не относилась. У каждого человека есть какие-то проблемы со здоровьем. Это что – препятствие для любви и брака? По-моему, для любви это не должно иметь значения. А последнее время у меня вообще не было этих проблем. И я забыла совсем про это. У меня обострение в связи с беременностью.

Свекровь красноречиво замолчала.

Саша думала одна, какое решение принять. Муж ничего не советовал, когда она его спрашивала, просто пожимал плечами, что означало – решай сама. Операция или оставить как есть? «А вдруг у меня рак? – думала Саша, – Говорят, что если не трогать опухоль, то можно ещё долго прожить. А если не рак? Тогда лучше убрать!»

Только одно её мучило – ребёнок! Не оставить сиротой, если с ней что-то случится. И всё-таки разум победил. На операцию согласилась. И этот же профессор её оперировал через полгода. Операцию ей делали под местным наркозом. Сейчас такие операции делают под общим наркозом. А в те годы под местным. Всё время заставляли её что-нибудь говорить, чтобы не задеть голосовые связки. Многие после этой операции теряют голос. Она читала им стихи. Читала Есенина:

Поет зима – аукает,

Мохнатый лес баюкает

Стозвоном сосняка.

Кругом с тоской глубокою

Плывут в страну далекую

Седые облака…

Иногда замолкала.

– Александра Андреевна, говорите, не молчите, – заставлял профессор.

– А Вы знаете поэтессу Лиру Абдуллину?

– Не-ет. Мы поэтов не знаем, почитайте нам. Леонид, осторожно, рядом аорта, внимательно…

А она читает:

За все слезами платит женщина,

Слезами, что дороже жемчуга.

За боль обид,

За боль измен.

А я и плакать не умею,

Я зубы сжав, окаменею.

Что ты потребуешь взамен…

– Мне свело всё тело и затылок, – уже плохо говорила она.

Во время операции у неё начались судороги. Делали противосудорожные уколы. Ассистентом был врач Сашиного возраста Леонид, мужчина невысокого роста, худощав и бледен. Глаза были настолько светло-голубые, что казались почти прозрачными. Профессор всё время к нему обращался:

– Леонид Петрович, закрой сосуды здесь, не надо йодом, эфиром закрывай. Александра Андреевна, как себя чувствуете?

– Замечательно! – еле-еле отвечала она.

Когда закончилась операция, она немного пришла в себя, ещё была в операционной. Профессор сидел у стены напротив неё, опустив уставшие руки.

– Ещё никогда так не волновался, Александра Андреевна. Ну, Вы меня заставили поволноваться. Почему-то думал проще пройдёт операция. Леонид Петрович, проследите, чтобы все предписания были выполнены как надо. С удачным завершением Вас, Александра Андреевна.

Он всегда называл её только по имени и отчеству и часто повторял это сочетание.

После операции мучили сильные головные боли, и очень сильно болела правая рука. Насколько она была терпеливая, но иногда не могла выносить эту боль, и ей делали обезболивающие уколы. Но часто нельзя делать эти уколы. Приходилось терпеть, сжав зубы и покусывая губы. А боль подступала снова и снова.

Леонид, ассистент по операции, был палатным врачом. Каждое утро приходил с обходом. Спрашивал, кто как себя чувствует, смотрел анализы, записывал в карточку. Кровать Александры стояла у окна, и к ней он подходил в последнюю очередь. Присаживался на кровать по-хозяйски (как она про себя отметила), брал её руку, проверял пульс, измерял давление. И, прищурившись слегка (очки носил), смотрел на неё как-то по-особенному. Долго держал за руку, не улыбался, не шутил, спрашивал о самочувствии.

– Очень болит голова и правая рука.

– Правая рука, потому что оперировалась правая доля железы. Терпите. Пройдёт со временем. Выпишу уколы, только не надо часто делать.

Леонид к ней заходил, беседовал, проверял давление. Она смотрела в его светлые, почти прозрачные глаза и ей становилось хорошо. Казалось, что глаза его были как чистые прозрачные озёра, где просвечивается каждый камушек. Но потом вспоминала о муже, доме. Как они там без неё?

– Папа, – звонит Саша домой, – Как вы там? Гриша звонил?

– Нормально. Звонил. Приедет после твоей выписки. Дела у него там срочные.

«Опять у него дела срочные. Я, как всегда, на последнем месте», – думает Саша.

А с Леонидом Саша подружилась. Он ей даёт советы, как вести себя после операции. Советует не волноваться, всё будет хорошо, всё будет в порядке. И после беседы с ним все её чувства приходили в порядок, как бы выстраивались по степени важности. Он действовал на неё как валериановые капли. При выписке профессор и Леонид Петрович ей сказали:

– Раз в месяц Вы должны к нам приходить на консультацию и на анализы. И если Вас что-то будет беспокоить, обязательно приходите к нам. Шов мы Вам хороший сделали, со временем вообще ничего не будет заметно. Не забывайте нас, – улыбаясь, провожали её.

– Как я могу Вас забыть! Это уже на всю жизнь память.

Выписали накануне Нового года. Приехал Гриша.

Привёз много подарков, как Дед Мороз. Но всё как-то сухо, не душевно, не по-родному, а по обязанности. Встретили новый 1974 год.

Гриша встретил с семьёй новый год и опять уехал. Беспокойства о её самочувствии не проявлял. Его это как-то не касалось. Она видела его равнодушие и отчуждение. Он был человеком без эмоций. Всегда трудно было понять его состояние. Как-то в журнале «Химия и жизнь» Александра читала статью про интеллект и эмоции, о их взаимосвязи. Приведена была формула обратной зависимости интеллекта от эмоций. Чем выше интеллект, тем меньше эмоций. Видимо, Гриша из интеллектуалов, – так решила Саша.

Он надеялся, что она уедет к нему, а она ждала, что он всё бросит и приедет к ней. А у него карьера, которую он сделал смолоду, родители, родные тётки. Как он может вот так всё бросить, как сказал его отец, и уехать за юбкой? А кроме юбки там ещё ребёнок. Но об этом никто не думал. У каждого свои причины, свои амбиции. Сашу держала мама. Она волновалась за здоровье дочери. Около мамы всегда легче.

«Как мы решим этот вопрос, не знаю?» – думает Саша. А Гриша себя ведёт как обиженный, брошенный, всё время молчит, ни с кем не разговаривает. Только кратко отвечает на вопросы. Иногда с тестем играют в шахматы.

Первое время после выписки Саша ходила на приём к врачу менять повязку и сдавать кровь на анализ. У неё был лишний вес, и врачи рекомендовали сбросить лишние килограммы.

– Есть можно всё, но ограничить приём мучного. Лучше вообще исключить из рациона всё мучное. В день можно только 100 грамм чёрного хлеба. Жидкость сократить до 4–5 стаканов в сутки, с учётом супов, фруктов, где также содержится жидкость. Сахар – один кубик в день и физические упражнения. От лишнего веса избавляйтесь. Эндокринная система нарушена, и лишние килограммы могут вызвать диабет.

Александра стала строго следить за своим весом. Кроме питания, она ещё стала два раза в день прыгать через скакалку. У неё на работе была производственная гимнастика – в одиннадцать часов и в три часа дня. Все делали упражнения, а она уходила в свободное помещение и прыгала через скакалку. Начала со ста прыжков, потом двести, а потом со счёта сбилась.

Через три месяца пошла на приём и консультацию. Заходит, а её доктора хором:

– О, где же наша Саша? – и показывают на бывшие большие объёмы.

Она смеётся.

– Вот, следуя Вашим советам, похудела на десять килограммов.

– Хорошо, очень хорошо. Молодец! Все бы больные так нас слушались!

– Скажите, а результат гистологии известен?

– Всё у Вас в порядке, Александра Андреевна, – радуется профессор.

– А я думала, что у меня что-то не так, быстро похудела. Решила, что плохи мои дела. Может быть, вы скрываете? Скажите мне правду, я сильная, я всё выдержу.

– Да не выдумывайте Вы ничего. Слава Богу, всё хорошо. Похудели, потому что сами этого добивались.

Леонид время от времени звонил Саше, приглашал её с дочерью в цирк, или в парк. А у неё всегда ответ – то Гриша приехал, то Гриша уехал, то нет настроения.

Леонид нравился ей, рядом с ним она чувствовала себя защищённой, но она не могла вот так решить свой вопрос. И отношения не складывались, она не позволяла себе заводить какие-то отношения. Была верна своему мужу и всё ждала…

Гришу любила. Всегда ждала его приезда, думала о нём, писала ему любовные письма. Но он был холоден к ней. Её радостные восторги при его появлении немного раздражали. Он же интеллектуал! К чему эмоции? Но с другой стороны такое его отношение она расценивала как нежелание иметь больную жену Хотя больной она себя не чувствовала. Никогда не зацикливалась на своём здоровье. Работала в полную силу ездила по командировкам, внедряла автоматизированные системы управления, очень хорошо входила в контакте заказчиком. Всегда весёлая и счастливая. Никто не мог и подумать, что у неё внутри творится. И сколько у неё проблем…

Но у него отчуждение, похоже, из-за её болезни, которая на всю жизнь останется с ней. Часто говорил ей о каких-нибудь её недостатках, критиковал её и подсмеивался. А когда собирался на ней жениться, то много комплиментов говорил, стихи читал. Вот как вдруг всё может измениться в жизни. Болезнь не отпугнёт только того человека, который сильно любит.

У Гриши была очень больная мать, и он так устал от этих болезней.

Верочка, с которой Саша в больнице познакомилась, и ей тоже делали такую же операцию, как-то встретила Леонида и спрашивает:

– Ну, как у Вас с Сашей дела?