Встреча (сборник) Леклер Лина

– Да никак.

– А Вы ей нравитесь, она мне говорила.

– Да с ней не договоришься. У неё – то Гриша приехал, то Гриша уехал, то нет настроения. Бесполезно. Она всё надеется, что у них что-то получится. Ничего у них не получится. Только время теряет. Я уже ей предлагал свою руку и сердце, но она – нет, никак.

Через три года после операции Саша с Гришей расстались. Он устал от выяснения отношений, встретил свою однокурсницу – и был таков. Расстались без обид, без дележа имущества, она всё оставила ему, забрала только своего ребёнка – самое дорогое, что у неё было в жизни. И на всю жизнь осталась с комплексом, что ей не даровано женское счастье и ещё с комплексом вины перед ребёнком, что не смогла сохранить отца для неё.

Саша не шла навстречу возникшему зыбкому чувству, она боялась нового разочарования, боялась опять быть отвергнутой. Искала в себе причину. «Значит, что-то ещё во мне не так. Если опять потерплю неудачу на любовной почве, это ужасно. Лучше больше и не пытаться. Пусть я буду одна, по крайней мере никто не скажет мне, что у меня что-то не так. А может быть, я как женщина какая-то не такая? Вначале интересуются мною, а потом теряют интерес. Но Леонид, может быть, не такой. Нет, нет и нет. И даже не вздумай!» – так рассуждала она сама с собой. Горячего объяснения в любви со стороны Леонида тоже не было. Просто слегка пытался к ней подступиться. Именно так она про него думала.

Чаще всего женщина не сама проявляет инициативу в любви, она занимает позицию ожидания бурных восторгов в её адрес. Ей кажется, что раз она обратила внимание на мужчину, то он несомненно её заметит и обязательно полюбит. Так по крайней мере она мечтает. Александру надо было тормошить, он должен был ей доказать, что она одна единственная для него, и больше никого в мире не существует, только ОНА! Но не случилось этого. Она, конечно же, ждала жарких чувств и отношений. Но увы…

Так шли годы, работа, ребёнок, дом, старые больные родители. Прошло десять лет. По направлению участкового врача Александра пришла на консультацию к своему профессору. У неё опять проблемы с щитовидной железой, опять узлы. Это заболевание такое, никогда не вылечивается. Неправильный обмен веществ, в организме неправильно усваивается йод. И опухоль образуется снова. А врачи другие и смотреть ничего не хотят, ага, раз у вас зоб, идите к эндокринологу или соответствующему хирургу и всё.

Профессор очень радушно её принял и воскликнул:

– Александра Андреевна, только что был Леонид. Подождите меня здесь, может успею его вернуть.

Через некоторое время возвращается разочарованный.

– Не успел, ушёл. А мы с ним о вас разговаривали, он интересовался, не появлялись ли Вы. Леонид уехал в Кагалым, ему предложили заведовать клиникой. Он не отказался. Эх, как жалко, что вы с ним разминулись! Приехал в командировку и сегодня уже уезжает. Как же так вы с ним не смогли быть вместе? Я слышал, Вы развелись, да и у него личная жизнь не сложилась. Ах, как жалко, что не встретились.

– Видимо, кто-то должен был быть понастойчивее, более решительным. Инициатива от кого-то должна исходить. А если каждый надеется, что её проявит другой, то ничего не выйдет, – призадумавшись сказала Саша.

Профессор посмотрел на Сашу и понял, что она хочет что-то ему сказать, поделиться чем-то. И он продолжил беседу:

– Вы правы, Александра Андреевна, кто-то должен сделать первый шаг.

– Вы поймите меня, я бы хотела сделать этот шаг, но всегда меня останавливало то, как я смогу поделить себя между ним и ребёнком, как моя дочь воспримет всё это? Да и родители мои тоже. Люди строгих правил, очень опекают меня с ребёнком. Это нужно было бы что-то скрывать, не договаривать, а я привыкла быть откровенной, особенно с родителями. Моя мама всегда про меня всё знала, даже если я ей ничего не говорила, она догадывалась каким-то образом. Она меня чувствовала. И ещё была одна причина моей нерешительности. Я боялась разочарования. И очень комплексовала из-за своей болезни. Он, конечно, врач и многое бы понял, но… Не знаю. У Леонида дочь – ровесница моей дочери. У них жизнь не сложилась, а вдруг бы они помирились, а я опять отвергнута? Нет! Пусть лучше так, как есть. Я одна и всё. И ещё я думаю, если бы он так был мной заинтересован, я уже не говорю – любил, то, наверное, бы нашёл подход к женщине, которая боится опять ошибиться.

– А любовь с Вашей стороны была?

– Любовь… Он мне очень нравился. До любви дело не дошло к сожалению. С тех пор, как с мужем мы не поняли друг друга, я избегала этой любви, бежала от неё, держала себя в узде. Я знаю, что могу любить без оглядки, но он свою любовь не показал, а я скрыла. Всё время думала, что, может быть, с его стороны не так серьёзно всё, как я воспринимаю. В общем, вот такие дела.

Александра любила с ним беседовать. Он говорил, как многие люди прошлого поколения, изысканно, красиво и очень душевно, как будто согревал душу.

– Спасибо Вам, Александра Андреевна, за откровенность и доверие. Думаю, может, Вы и правы в данной ситуации. Это искусственно не создашь. Пусть у Вас всё сложится хорошо, как Вы того хотите. Берегите себя. Сейчас у Вас со здоровьем всё благополучно. И не комплексуйте по этому поводу, – с улыбкой сказал профессор. Взял её руку и прижал к своему сердцу. Он смотрел на неё своими горящими красивыми карими глазами, полными жизни. Он передал Саше часть своей энергии, прилив которой она почувствовала сразу после разговора со своим спасителем. Он был настоящий врач, не только хирург.

Александра шла и думала о разговоре с профессором, душа её оттаяла, ей полегчало. Пока шла, думала. И пришла к выводу, что не создана она для ответного чувства любви. Может быть, сама боится, или ей это не положено. У неё другое назначение: любить своего ребёнка, своих близких, всё для них делать, им помогать. Вот такая ей любовь дарована свыше.

Сомнения

Как трудно сделать первый шаг,

Он первый, в неизвестность.

Боишься – будет всё не так…

А если вновь неверность?

И снова вдруг не тот, не та…

Опять ошибка, страшно…

Любить совсем не просто.

А может, всё напрасно?

Напрасно мучиться, страдать?

Твоя судьба – твой Господин!

Поторопись ему сказать —

«На свете ты такой – один».

Лунная соната

Место на берегу водохранилища называется «Берёзовая роща». Одни берёзы и кустарник. Тишина. Только иногда слышен всплеск воды, это рыбки играют. Раньше здесь была деревня. Из-за строительства водохранилища жители деревни выселены, дома стоят с заколоченными окнами. Только одно подворье существует. Живут два старика, они не уехали, у них пасека, коровы и куры. А так – ни души.

Туристы расположились на низком берегу водохранилища, где для них уже было подготовлено место: и стол, и скамейки. Раскинули свои палатки. Каждый день кто-нибудь из туристов приплывал к старичкам откушать мёд и испить вкусное парное молоко.

Это было их свадебное путешествие. Виталий увлекался туризмом, а Лиза не любила туристический дискомфорт. Но согласилась ехать в это путешествие только потому, что была наслышана о красотах этих мест. Берег низкий, песчаный, вода всегда тихая, гладкая. Ни волн, ни шума. Днём птички поют, а вечером туристы у костра дружно напевают свои песни:

Постелите мне степь,

занавесьте мне окна туманом,

в изголовье поставьте

ночную звезду…

Красиво. И слова красивые и всё вокруг. Луна, улыбаясь, смотрит на всю эту красоту и слушает, о чём это они…

Добирались в эти места на ялах. Две группы на восьми ялах. Мужчины гребли, а женщины их развлекали и подзадоривали. Путь длился целый день. Приплыли – уже слегка темнело.

Иногда ненадолго останавливались передохнуть и перекусить. Очень жарко. Ни ветерка, ни тучки на небе. Солнце пекло вовсю. Лиза была в лёгком ситцевом платье и таком же платочке. Толя грёб и всё время смотрел на неё. Ему понравилась её открытая улыбка и большие голубые глаза. Он не знал, что его сосед по гребле – её муж и что они молодожёны. Смотрел и думал, как бы познакомиться. Она улыбается, смеётся, охотно разговаривает, но Толя чувствует какую-то преграду или дистанцию. Она ведёт себя так, что ближе не подступишься. Она тоже обратила на него внимание, но не для себя, а для Виталия. Подумала, что им будет интересно вместе провести эти две недели.

Солнце ушло за горизонт, сумерки плавно перешли в вечер. Тёмное небо усыпано звёздами, как маленькими бриллиантиками. Виталий любил вечернюю прохладу и пошёл купаться. Толя подошёл к Лизе и предложил покататься на лодке. Она призадумалась. Как отнесётся к этому Виталий? Но он же уплыл один! «Почему он пошёл купаться один? Что ж мне – ждать его на берегу? Нет! Приму приглашение!»

Лиза и Толя взяли лодку и поплыли. Очень красивые места, темный вечер освещала полная луна и яркие звёзды. Пока муж плавал, наслаждаясь водяной прохладой, жена уплыла с другим – ему в отместку. Они недавно поженились. Лиза считает, что она – его королева, и он будет думать только о ней и всегда только с ней. А он захотел побыть один.

Искупавшись, Виталий вышел на берег, посмотрел туда-сюда, но Лизу не нашёл. Он знал про её строптивость. Но не до такой же степени!

А Лиза и Толя плыли на лодочке, рассказывали друг другу о себе, кто откуда. Он время от времени читал ей стихи про красоты природы. Луна освещала им путь. С Толей было интересно. Он рассказывал о своей работе, какими исследованиями занимается. К тому же очень внимательно и с интересом на неё смотрел, женщины к такому вниманию не могут быть равнодушны. Толя – высокий брюнет с волнистой шевелюрой. Карие вдумчивые глаза, серьёзный взгляд. Лиза всё это видела, но постоянно думала о Виталии. Чем закончится для неё эта прогулка?

Плыли по лунной дорожке. Не заметили, как прошло два часа. Вернулись на базу. Виталий их поджидал на берегу.

– Ну, всё, – говорит Толя, – сейчас будет семейный скандал.

– Нет, скандала не будет. Он просто удивился, куда это я подевалась. Виталий не ревнивый, он выше этого, – с улыбкой сказала Лиза.

В силу своей скрытности и постоянного наблюдения за собой со стороны, Виталий старался повести себя так, чтобы никто не заметил его возмущение или ревность. Он не мог себе этого позволить.

Виталий подошёл к лодке, подал руку Лизе. Внутри у него всё клокотало, возмущению не было предела. Но он должен выдержать это спокойно, как будто так они договорились. Молчаливый, самолюбивый, нелюдимый, хоть и турист. И для него очень важно, как он смотрится со стороны. Полный контроль над своими эмоциями.

– Лиза, – тихо сказал он, – ты зачем так сделала? Я уже не знал, что и думать.

Он никогда не устраивал скандалы. Может быть, ей этого не хватало? И она пыталась как-то возмутить его и вызвать бурю эмоций? Но этого не произошло. Взял себя в руки и, обняв за плечи, подвёл Лизу к костру. Сели. Он любил петь у костра. Турист, где только не побывал! И летом, и зимой походы в разные уголки. Пел громко и хорошо, выпевая в звуках все свои эмоции.

Пока её не было, Виталий думал: «Зачем на ней женился? Дискомфорт, видишь ли, она не любит, ушёл искупаться один – разобиделась и вообще неизвестно, куда исчезла. А такая милая была прежде, не обижалась, всегда весёлая, разговорчивая. А тут вот… на тебе!»

Опять начал:

– Лиза, ты зачем поплыла на лодке с Толей? Мы здесь все чужие, никто толком не знает, кто какой? Мало ли что…

– А что?

– Ну, ладно. Больше так не делай!

– А ты?

– А что я?

– Ты же уплыл один, без меня. А я, как дура, на берегу должна ждать? Я думала, что я для тебя королева. Что ты будешь обо мне заботиться, будешь всегда рядом. А ты всё время куда-то уходишь: то эту речку переплываешь несколько раз в день – я нервничаю – то червей копать уходишь куда-то для своей рыбалки. Вот почему я должна всё время тебя ждать, высматривать, где ты, куда ты. А я всё время одна.

Скандалов он не выносил, говорил всегда спокойно, но очень метко. Тихим голосом, но меткой фразой – не в бровь, а в глаз – мог сильнее задеть и обидеть, чем крик и шум.

– Хорошо. В следующий раз пойдём вместе копать червей и рыбачить вместе.

Виталий очень хорошо плавал – и кролем, и брассом, и баттерфляем, по-всякому. А Лиза плавать не умела. Он начинает её учить, она визжит на всю округу.

У Виталия это второй брак. Первая жена тоже имела к нему постоянные претензии. Всё не так. Когда он впервые увидел Лизу, то удивился, что такие девушки бывают: открытая, простая, без обид и претензий.

– Я думал, что таких девушек только в кино показывают, – говорил он ей после знакомства.

Вот тебе и кино! И чего они от него хотят?

– Я теперь понял, у всех женщин одни и те же требования.

– И что они требуют, по-твоему?

– Не хочу об этом говорить.

– А я хочу. Все женщины хотят внимания и любви. А ты этого им подарить не можешь и не напрягаешься по этому поводу.

Поговорили. Но до конца оба ни в чём не разобрались.

Толя и Лиза были в разных туристических группах. Их группы располагались невдалеке друг от друга. Толя каждый день, преодолевая расстояние между стоянками, приходит к Лизе как на свидание. Выглядела Лиза очень привлекательно. Всё при ней. Он не может не прийти. Как магнитом тянет. Они с Лизой прогуливаются вдоль берега. Беседуют на разные темы. Оба оказались математиками. Он работает в Московском университете, рассказывает о преподавателях, которых она знает по учебникам и встречала на конференциях.

– Лиза, вы с Виталием такие разные. Вы всё равно жить не будете. Поедем со мной в Москву. Я живу с мамой вдвоём. Я уже не могу без тебя. Утром просыпаюсь – и к тебе.

– Ты что, Толя! Я только полгода, как замуж вышла, и Виталия люблю. О чём ты говоришь?

– Виталий хороший парень, но не твой.

– Я не хочу на эту тему говорить. Вот лучше ты мне скажи, почему не женился до сих пор.

– Не встретил такую, как ты, Лиза. Я тебя ждал.

– Может быть, поговорим на другую тему? Какие закаты здесь красивые!

– Вот, где твой Виталий сейчас?

– Червей пошёл выкапывать. Завтра с утра на рыбалку пойдёт с мальчиком Славиком.

– Ему что, всё равно, что ты тут одна или со мной?

– Он вывез меня на природу, на свежий воздух и доволен, считает, что мне не скучно. Он хоть не со мной, но всё равно рядом.

Так продолжалось две недели. Толина группа уезжала на один день раньше. И обе группы организовали общий прощальный ужин и костёр. Толя сел вместе с Лизой и Виталием у костра. Пели, шутили.

– Лиза, вот тебе мой адрес и телефон. Будешь в Москве – звони и заходи. И ушёл. Виталий ничего не сказал, но затаил обиду.

Утром Толина группа отплывала. Лиза с Виталием стояли на берегу. И вдруг видят и слышат Толин голос. Он сложил руки рупором и кричит:

– Лиза, повторяю, приезжай в Москву! Мой номер не забудь…

И прокричал свой номер телефона. Виталий опять ничего не сказал и ушёл.

Приехали домой. Родители стол накрыли, все довольные, что вернулись молодые загорелые, отдохнувшие.

– Как отдохнули?

– Хорошо, – говорит Лиза.

– Хорошо-то, хорошо, – с ухмылочкой вещает муж, – да вот Лизу чуть в Москву не увез один. Она с ним – по берегу, на лодочке, он ей – адрес свой. А почему он мне свой адрес не дал, меня не пригласил?

– Виталий, – удивилась Лиза (оказывается, зло затаил), – успокойся. Всё это несерьёзно. Но Толя хороший парень.

– Он мне вначале тоже понравился из всех, но потом… Нахал!

Потом Лиза часто вспоминала Толю, когда они с Виталием расстались. Бумажку с адресом и номером телефона она сразу же и потеряла, но номер запомнила, потому что на телефонные номера у неё была феноменальная память. Когда бывала в Москве, испытывала искушение позвонить, но не звонила. Зачем? Тогда у него был солнечный удар, лунная дорожка. Зачем портить тот волшебный миг, подаренный случаем. Пусть всё останется так… Может быть, и он о ней вспоминает.

Однажды приехала в Москву на курсы повышения квалификации. Пришла на занятия. В этот день должны начать новый курс лекций «Методы построения распределённых вычислительных систем». Заходит высокий черноглазый брюнете посеребрёнными висками. Лиза смотрит и не верит своим глазам: «О, Боже, он, Толя!» Боится смотреть, узнает ли? Столько лет прошло! Лиза сидит, как всегда, за первым столом.

Преподаватель представился:

– Зовут меня Анатолий Максимович. Фамилия – Казаков. Буду вести курс лекций тридцать часов. По этому курсу будет экзамен. Вопросы раздам в конце лекционного курса. Теперь познакомлюсь с вами.

Открыл журнал, читает фамилии и спрашивает, кто откуда приехал.

– Попова Елизавета.

– Я, – еле слышно пролепетала Лиза.

По его лицу нельзя было определить: узнал или нет. Но после лекции попросил её задержаться.

– Лиза, вот и встретились, – начал он раскатистым низким баритоном, от которого кружится голова, – А я тебя сразу узнал. Ты не изменилась. Я ждал тебя все эти годы. Ты ни разу не позвонила, а я ждал. Думаю, что с Виталием вы расстались. Угадал? Ну чего ты на меня так смотришь? Не женился я, некогда было. Всё диссертации защищал, вначале кандидатскую, потом докторскую. Вот и тебя дождался. Дождался?

– Не знаю, что сказать, Толя.

– Скажи что-нибудь.

– Неужели ты так и не женился ни разу? Ты такой обаятельный, не верю, что ты был один.

– Один, конечно, я не был. Но не хочу об этом рассказывать. Я сейчас один, видимо, моё сердце чувствовало встречу с тобой, – улыбался Толя широко. – С кем бы я ни был, я всегда вспоминал тебя. Вначале думал, что позвонишь, как-то дашь о себе знать. Потом уже перестал ждать, но всегда сравнивал всех с тобой и не было ни с кем такой светлой радости от общения. Когда с тобой, я не думал, как сказать, что сказать. Всё было само собой, понятно и просто, если сказать одним словом, хо-ро-шо. Я никогда не знал, что ты скажешь или сделаешь, но каждый раз всё твоё мне было ново и неожиданно.

– Но мы же мало времени провели вместе. А я почему-то тоже никогда тебя не забывала. И с Виталием мне было сложно, видимо, поэтому. Думаю, надо было принять твоё предложение, а я ещё тогда не понимала многого. Всегда, когда приезжала в Москву, хотела позвонить, но не решалась, не думала о том, что ты помнишь меня. Номер телефона запомнила на всю жизнь, хочешь скажу? Вот. Значит, судьба встретиться.

Когда она слушала его и говорила сама, её охватил лёгкий озноб, как от простуды. Это нервное. Волнение. Он всё понял. Она тоже поняла, что это – их судьба.

Его лекция по расписанию всегда была последней, и они вместе уходили. Он провожал её до гостиницы. Начался их светлый и чистый, как её глаза, роман. Скорее всего, не начался, а продолжился через долгую паузу. Каждый раз не могли прервать встречу. Эти минуты прощания длились часами. Стоило ей взглянуть на него, как невольно вздыхала, это был вздох облегчения, как бы освобождаясь от какого-то груза на душе.

По радио шёл концерт фортепианной музыки. Диктор объявил:

– Вы слушали Сонату № 14 Людвига Ван Бетховена в исполнении…

Лиза выключила радио, обняла Толю.

– Толя, а тебе не показалось, что у нас с тобой всё происходит, как Бетховен описал в своей Лунной? Правда, он не называл её Лунной, она была им названа Соната № 14 до-диез минор. Лунной её окрестил после его смерти немецкий поэт Людвиг Рельштаб.

– А сколько же у него их – таких чудесных сонат, не помнишь?

– По-моему, тридцать две.

– Толя, в Лунной всё – как у нас тобой. Спокойное движение басовых октав, переходящее в лёгкое воздушное звучание – это когда мы с тобой только мечтали друг о друге, тайно надеясь на счастье. На смену лёгкого воздушного звучания приходит престо, утверждение и восторг – это мы с тобой сейчас. Я люблю тебя.

– А я это словами выразить просто не могу! Я всё время вспоминаю тот наш первый лунный вечер.

Как медленно и тихо басы выводят тему,

И также их сердца стучат.

И вот восторг… простой и в то же время зыбкий.

По всей клавиатуре арпеджио переливается в аккорд,

Аккорд любви и восхищенья!

Прошлое…

Я помню всё – и осень золотую,

Весну, когда цвела сирень.

Но больше помню осень непростую,

Когда ты не пришёл в тот день.

А я ждала и плакала, надеясь,

Что вот войдёшь и скажешь —

«Я люблю»… Тогда ты не сказал.

Что говорить сейчас, когда опали листья

И зимний снегопад меня безжалостно обнял.

Моя голубоглазая

Всё случилось вдруг.

По общественным дисциплинам лекции были общие для всего курса. Аудитория большая, но почти нет свободных мест. Лекция уже вовсю идёт. Тихо открывается дверь – и входит Она. Всегда опаздывает на 10–15 минут. Приседая и выглядывая свободное местечко, пробирается. Но в этот раз свободных мест не было, и Она вытащила откуда-то из уголка стул и пристроилась с торца стола. Дима невольно обратил на неё внимание, она сидела к нему в профиль. На ней было голубое скромное шерстяное платье: три четверти рукав, вырез каре открывал её длинную шею с нежно-белой красивой кожей.

Ему показалось, что он почувствовал запах этой великолепной кожи. Дима, как под гипнозом, не мог отвести взгляда. Он её и раньше видел, но сейчас увидел по-другому. Короткая стрижка, волосы густые, русые. Он смотрел, не отрываясь. Она почувствовала пристальный взгляд и повернула голову в его сторону. Дима чуть не ахнул. Глаза были цветом её платья – голубые-голубые… А черты лица словно вылеплены талантливым скульптором. Миндалевидный разрез глаз, высокий чистый лоб, красивой формы небольшой прямой нос и губы, как два розовых лепестка.

Какая уж тут лекция… Всё в голове смешалось. Сидит и думает, как к ней подступиться. А вдруг как не захочет и разговаривать… Стал за ней наблюдать. Учились в одном потоке, но на разных отделениях. Она физик, а он – математик. Во всём её облике был какой-то магнетизм. Она никогда не шла быстро и тем более не бежала. Смотрела на всех очень внимательно, слегка опустив веки, улыбка скупая, а смеха её Дима вообще не слышал. К ней все тянулись. Необычная девушка. Громко не говорила и тем более не хохотала. А если говорила, то губы чуть-чуть приоткрывала в лёгкой улыбке, а там виднелись красивые, как жемчуг, зубки. Она никогда не пыталась приукрасить свою внешность. Не красилась и одевалась очень скромно.

Дима потерял покой… Бежал в университет – скорее бы её увидеть. Он обратил внимание, что она очень многим нравилась. Но с подружками особенно не хороводилась. Дружила только с одной, с которой жила вместе в общежитии.

Как-то на вечере Дима решился и пригласил её на медленный танец. От неё исходил такой аромат! Не духов, не освежителя, а её – свой собственный аромат, которого он никогда в жизни не ощущал. Это был её запах, запах его мечты.

С тех пор они были неразлучны. Внимание со стороны однокурсников она воспринимала очень спокойно. Привыкла к вниманию уже давно. Жила в общежитии, очень скромно, о своей семье ничего не рассказывала. И вообще предпочитала слушать. Слушала очень внимательно, и человеку хотелось говорить, говорить. Никого не перебивала и глупых вопросов не задавала. А если она сама говорила, то её собеседник слушал не что она говорит, а как говорит. И это было магнетически обворожительно.

На пятом курсе встречали Новый год. Собралась хорошая компания у однокурсницы Тани. Дима пришёл раньше и всё нервничал, почему она опаздывает.

Все уже выпили за уходящий год, были весёлые, и тут – звонок в дверь.

Дверь пошёл открывать брат Тани – Максим, первокурсник из нефтяного. Открыл дверь, увидел её и не мог оторвать от неё глаз.

Снял с неё пальто, она, как всегда, – в скромной трикотажной кофточке на пуговках, но глаза… Максим замер и ничего умного сказать не мог, кричит:

– Принесите водки, опоздавших поить будем. Без водки не пропустим!

Дима в ужасе: «Водки! Обалдел что ли!» А Максим никого к ней не подпускает. Принесли полстакана водки, все стоят в прихожей и смотрят, что Она будет делать?

Не говоря ни слова, она выпила, не поморщилась и скупо улыбнулась, сверкая своим жемчугом. Максима после этой встречи несколько лет приводили в чувства. Эта любовь нежданно-негаданно настигнувшая его, не прошла, осталась на всю жизнь. И семья была, и дети, но эта любовь и её тайна застряли в сердце как заноза навсегда. Дима смотрел на всё происходящее и понял, что он не может потерять её, он просто не сможет существовать и назвал её «Моя голубоглазая». Смотрел на неё и решил, что вместе с ней они будут всегда.

Так и случилось. Они с ней вместе всегда. Он продолжает наслаждаться её ароматом и неувядающей красотой, которую она и не пытается приукрасить. Смотрит на неё и думает: «Моя голубоглазая красавица, мы будем жить долго».

Он и Она

Он очень хороший. Она тоже. А вместе – никак. Вместе они плохие. Он ждёт от неё внимания, а Она от него. И так оба ждут, не глядя друг на друга. И живут какое-то время вместе в надежде, что чего-то увидят друг от друга. Но нет ничего: ни от него ей, ни от неё ему.

Живут в разных городах. Пишут друг другу письма. Он пишет сухие, сдержанные, прочитав которые, хочется зареветь от безысходности. Она пишет письма пространные, радостные, подробные, с признаниями. За несколько лет у них образовались две большие стопки писем. Его письма – по одному тетрадному листочку, исписанному на одной или на полторы страницы. А у неё – письма толстые, по несколько страниц.

Решила Она, что надо жить в одном городе, вместе. Переехала, привезла эти письма. И теперь лежат две стопки рядом. Его стопка в два раза меньше, потому что писал по чуть-чуть, а её стопка высокая, потому что писала каждый день и помногу. Живут тихо, без скандалов. Работа, быт, ребёнок. Читают книги, иногда играют в шахматы. Он говорит мало. «А о чём говорить? Что зря воздух сотрясать». А Она говорит, говорит, говорит. Для него это просто фон. Иногда Он и не слушает: «о чём это она? И зачем мне?»

– Да что это в конце концов за жизнь? – возмущается Она, – Я не могу так жить. Я скоро разучусь беседовать! Говорю сама с собой! Ты хоть что-то скажи! Или сделай! Ну, стукни меня, в конце-то концов!

И слёзы ручьём, рыдания. Как будто её и в самом деле ударили. С его стороны никакой реакции, только удивлённо поднятые брови: «С чего это она так разошлась?».

– Я уеду домой. Для чего я здесь? Слушать твоё молчание?

– А чего тебе не хватает? Квартира отдельная, всё есть. С жиру бесишься.

– Тебя не хватает! И ещё как!

Забрала самое дорогое – это ребёнка и уехала.

Опять письма. Он пишет: «Перечитал все твои и свои письма. Твои письма такие интересные, а у меня – как отчёты, скучные. Приезжайте или я выброшусь с седьмого этажа вниз головой. Там бетонная плита лежит. Вот прямо на неё».

«Боже мой, – думает она, – выдумал, с седьмого этажа, вниз головой. Поехать что ли? Да нет, он не псих, он этого никогда не сделает». И написала, что приедет, как только будет возможность. Но здесь больные и старые родители. Как их бросишь? У него тоже больные старые родители. И тоже их не бросишь. Письма, телефонные разговоры ни к чему действенному не приводят.

Прошло достаточно времени. Решила: поедет. Приехала с ребёнком, а Он как бы в обиде, что долго не решалась ехать. Она живёт в их отдельной квартире, а Он, обиженный, у мамы своей.

«Ну что, – думает Она, – надо в конце-то концов поставить все точки над и». Решила (опять Она), что пойдёт тоже к свекрови жить. Перебрались с ребёнком туда. И вот приходит женщина, стройная, высокая, чёрненькая с блестящими глазами. С его работы его навещать, а Он на больничном. Слышит, что беседуют, но не как сотрудники, а как достаточно близкие люди.

– Нет, – говорит свекровь, – ты ничего не подумай. Они просто друзья. Однокурсники. Она помогает ему за мной ухаживать, когда Он в командировке. Даю голову на отсечение, что между ними ничего нет.

– Поберегите свою голову, – отвечает Она ей.

– Ну я же не дура, – опять говорит свекровь.

– Не знаю. Я, вроде, тоже.

Он ей ничего не говорит, и Она ему тоже. Какое-то время всё идёт как было.

– Пожалуй, мы здесь останемся.

– Зачем?

– Как зачем? Жить!

– Но я уже всё решил. У тебя семь пятниц на неделе. То ты приедешь, то ты не приедешь. А этот человек всегда здесь.

Вот и разговорился наконец-то. А то всё молчал! Значит, встретил человека, с которым можно, и говорить, и молчать.

А Она уехала вместе с ребёнком. Разошлись без скандалов и дележа имущества. Она считала, что взяла с собой самое дорогое – это ребёнок. И поняла: мужчин-то нельзя надолго оставлять одних. Они не крепкие. И не всегда любят, а просто живут.

Театр на Таганке

По несчастью или счастью истина проста:

Никогда не возвращайся в прежние места…

Г. Шпаликов

Вот оно – адресное бюро. Она никогда не обращалась в эти службы, а тут такая тоска загрызла, самочувствие ужасное и жизнь, как скучный однообразный план: утро – завтрак, всех поднять, затем – в магазин за провизией, готовка обеда, ужина. И так ежедневно.

Ехала в метро и вспомнила, как в 1968 году тоже ехала в метро, но не одна. Он держал ее за руки, и они смотрели друг другу в глаза, глупо улыбаясь и растворяясь друг в друге, никого и ничего вокруг не замечая: ни людей, ни шума метро.

Вспомнила все это, и ей стало так грустно и обидно за себя. Почему же она его потеряла? Он же был! Был тот, который ею восхищался, что бы она ни сказала или просто молчала, радостно сияла – он опять приходил в восторг.

Как-то шли по Ленинскому проспекту. Наступила зима, шел легкий, тихий снежок, вечер. Он посмотрел на нее, остановился и говорит:

– У тебя такое лицо, глаз нельзя оторвать, столько в нем тепла и какой-то внутренний свет идет.

Она была счастлива. Каждый вечер – в театр, в кино, в консерваторию. А как он рассказывал о фестивальных фильмах, которые она не смогла посмотреть! Да… было время. Где же он теперь?

Он учился в аспирантуре при институте стали и сплавов, а она в заочной аспирантуре. Оба веселые, счастливые. Они хотели пожениться, когда завершат свои диссертации, но она не дождалась и вышла замуж за другого…

Вот решила она, спустя тридцать пять лет, найти его. Того, кто был чудесным парнем. Найти его и просто посмотреть, окунуться в то далекое счастье, которое пролетело, как волшебный миг. Но разве можно окунуться в прошлое? Время ушло, оно не стоит на месте, к нему просто возврата нет. Но очень хочется. Очень! Хоть одной клеточкой коснуться.

Его данные для адресного бюро у нее были в памяти. Он оказался в Москве, и ей выдали его адрес. Она еще попросила девушку, такую милую работницу адресного бюро, дать номер телефона. Та подумала-подумала, посмотрела на немолодую, но очень приятную женщину и написала ей на листочке его номер телефона. Взяла этот листок.

Шла долго, думала, решала. Нужно ли это делать? Была стройная, лучезарная, блондинка с копной пышных волос. А сейчас? «Ну, позвоню, – думает она, – и что скажу? Как начать разговор? Она-то его помнит, а он? Может быть, она была лишь незначительным эпизодом в его жизни? Да, ладно. В телефоне все равно ничего не видно, только голос. Не помнит – не надо».

А она помнит все. Как познакомились, как переписывались, где бывали, даже спектакли помнит. Помнит, как сдала экзамены в аспирантуру и решила на следующий день сходить на спектакль в театр на Таганке. Вот с этого все и началось. Попасть на «Таганку» очень сложно. Чтобы купить билет, записывались в очередь за месяц до спектакля. А желающие в этот день попасть на «Таганку» выстраивались в очередь еще в метро и до самого театра. Очень был популярен театр, и каждый театрал мечтал там побывать хотя бы на одном спектакле.

Воскресенье. Она пошла с утра, так как в этот день два спектакля: утром в 12 и вечером в 19 часов. Может быть, повезет. Но где уж там! Билетов свободных ни в кассе, ни у зрителей не было. Пыталась договориться с билетершей, не получилось. И такая расстроенная стояла у кассы и листала последний выпуск «Москва театральная».

«Ну, если не на Таганку, то куда еще смогу сегодня сходить? – думала она, – А вот театр имени Ермоловой, хороший спектакль „Теория невероятности“, как раз недавно в журнале „Юность“ читала. Туда вечером и пойду. А днем схожу в оружейную палату. Так… театр им. Ермоловой. И где же он находится?» Москву знала еще плохо.

– Молодой человек, – обратилась она к высокому симпатичному юноше, который тоже стоял у кассы, – Вы не подскажете, как проехать к театру Ермоловой?

Он ей объяснил. Она вышла к метро и хотела опустить перед турникетом пятак, т. е. монету в пять копеек. Раньше за пятак ездили. Но вдруг кто-то сзади за нее опустил монету. И прошли вместе с ним. Она оглянулась и увидела того юношу, который был у кассы в театре. И тоже остался без билета. Так началось их знакомство. Он очень симпатичный, высокий, обаятельный. Они шли по улице Горького (теперь Тверская) и знакомились. Знакомились очень интересно. Пытались угадать имя, возраст, профессию. С именем ничего у них не вышло, пришлось представиться. Потом стали угадывать профессию. Угадывая ее профессию, он перебрал почти все и время от времени останавливался на литераторе. Но она была математиком.

– О, только не это! Совсем не совместимо с тобой, такое мне и в голову не могло прийти.

А она его профессию угадала с третьего раза.

– А почему это ты решила, что я сталевар?

– Не знаю, так похоже, что человек мужественной профессии. Доменная печь, маска, огонь и сильный мужчина.

Зашли в театр, она купила билет на вечер, он сказал, что видел этот спектакль и не хочет смотреть второй раз.