Встреча (сборник) Леклер Лина
Радостно за них, за всех. Нелегко в жизни было всегда. А они умели и умеют устраивать себе и другим праздник. Живём ведь!
Встряхнёт Нюра своими кудрями – и в бой за жизнь, за радость и счастье!
27.03.09
Отдыхаю душой
Захожу к ним иногда за теплом, которое согревает душевный холод. От встреч с некоторыми наоборот замерзаешь, а от общения с ними оттаиваешь и расслабляешься. С ними легко всегда. Никогда ничего не выспрашивают. Хочешь свою боль рассказать – слушают, не осуждая никого: ни рассказчика, ни действующих лиц в рассказе.
Слушают. Сопереживают. Может, мне сопереживают, а может, тем, о ком говорю. Без лишних слов и эмоций. Когда видят, что расстроена, не спрашивают, что случилось, а говорят:
– Оль, давай чайку попьём, садись. А есть хочешь? Мы сардельки такие вкусные купили! Давай, садись, куда тебе удобно. Хочешь сюда, к окну, или вот тут – на диванчик. Ты не возражаешь, мы закурим?
– Нет, конечно, не возражаю.
– Оль, я и забыла, ты же чай не пьёшь, всё кофе тебе подавай! – смеётся Нюра.
А Клава у плиты варит сардельки, достаёт из холодильника свои соленья: помидоры, огурцы. Мы так дружненько усаживаемся на кухне, у них очень уютно и так по-родному! И Клава с Нюрой никогда не спросят, зачем пришла, что наболело. Начинают сами о чём-нибудь рассказывать, и время от времени Нюра спрашивает:
– Оль, ты слушаешь, а?
– Конечно, слушаю, Нюра. Ты мне начала рассказывать, как ты в проектном институте работала.
– Ну так вот, – усаживаясь поудобнее на стуле и дёрнув аппетитно плечиками, продолжает Нюра, – завлаб у нас был немного с приветом. Зайдёт с утра в нашу комнату и начинает спрашивать, как у кого идут дела, как продвигается работа, закончил ли кто схему. Ему начинаешь рассказывать, а он отходит к другому столу, и сидишь с разинутым ртом. Потом мы не стали ему говорить подробности. Отвечали коротко. «Хорошо». «А что хорошего?» – спрашивает он. И так далее. Обойдя все шесть столов, уходит напевая: «А что вы Ваньку-то Морозова, а он ни в чём не виноват, она сама его морочила, а он ни в чём не виноват… Ему кого-нибудь попроще, а он циркачку полюбил». Закрывалась дверь, и мы все в хохот. А он был невысокого роста, плотненький и очень смазливый на мордашку. Его никто не боялся. Интересно было работать. Потом он в Америку уехал. Много специалистов тогда уехало.
Сижу, слушаю и радуюсь этим людям. Они не напрягают тебя ничем, ни расспросами, ни советами, ни своими проблемами. Про свои проблемы рассказывают иногда с юмором, иногда с матерком.
– Нюр, ну ты что, перестань! – останавливает Нюру Клава, – Оля же не терпит твои словечки!
– Ничего, пусть потерпит, я по-другому это выразить не могу.
Они сейчас повезли свою девяностолетнюю маму в её родную деревню, в её родной дом, который она сама выстроила. Просилась очень. Приедут не скоро. Весна, огород, посадки и там, конечно, у них счастье. Нюра всю зиму ждёт тёплых весенних дней:
– Ой, жду не дождусь, как выйду на веранду, вдохну полной грудью и крикну: хорошо-то как!
А я их жду. Приедут – обязательно позвонят:
– Оль, мы приехали, заходи, дверь открыта!
15.05.09
Да и нет
Да!
Летала одинокая душа,
И заблудилась в дебрях мирозданья.
Она блуждала, так и не нашла
Любви, тепла, душевного признанья.
Быть может, это и не существует вовсе,
Быть может, всё придумано людьми?
Быть может, это нужно просто вычесть,
Понять, простить и не искать причин.
Нет!
Нет, всё не так, должно быть.
Определить и сформулировать,
Пожалуй, ничего нельзя.
Везде подводные теченья,
Свои глубины, тайны бытия.
Ведь даже дважды два бывает пять,
Смотря, в какую призму заглянуть.
Нет однозначности нигде, опять
Всё очень спорно, если всё перечеркнуть.
И что…
И только бесконечность с нами,
Она везде, всегда, во всём.
Не описать её словами,
Она в неведенье своём.
Ряд чисел – он же бесконечен!
Ряд слов – и он не ведает конца!
Хотя ряд чисел безупречен,
Но это лишь всего слова…
30–31.07.08.
Я расскажу вам грустную историю
«Думай, не думай, а всё равно как должно быть, так и будет», – рассуждала Нина. У Нины, видимо, так на роду было написано: страдать, всё терпеть и уже ни на что не надеяться. Когда ей было десять месяцев, началась война. Отец ушёл на фронт. А мама оставила её у сестры мужа и исчезла. Бросила Нину.
У Нининой тёти было три сына, но уже не маленькие, почти взрослые ребята. Во время войны работали. Тётя с мужем удочерили Нину. И когда она подросла, то считала их своими родителями: мамой и папой. Родной папа вернулся с войны инвалидом, без ноги. Он не стал претендовать на дочь. Нина любила свою маму-тётю, а папа, тётин муж, к этому времени умер. Мальчишки тоже любили её. Заботились о ней. Один из братьев уехал учиться в Свердловск, закончил Уральский университет, стал математиком, доктором наук и профессором. Вся семья переехала к нему в Свердловск. Вроде бы, всё неплохо. Но почему-то Нина всегда в душе считала себя обделённой, обиженной жизнью. То ли тётя-мама ей так внушила, то ли так уж жизнь заложила в подсознание ту обиду, которая не проходит никогда, хотя она и не знала, что она брошенный ребёнок.
Мы же не знаем, о чём думают совсем маленькие дети, которые ещё не могут ни ходить, ни говорить. Может быть, они уже всё понимают. Всё-таки ей было десять месяцев от роду. Когда она уже жила в Свердловске, её мама-тётя поехала в свой город на новый год к родне, а Нина осталась одна. Соседка пригласила её встречать новый год с ними. Вот и поведала она эту историю Нине. Кто её просил об этом? Никто. Нина не спала всю ночь, не могла в это поверить. Как это так: её мама не её мама. Не может этого быть! Вот приедет мама, и она всё расскажет. Прожила эти дни как в агонии. Из головы не выходила эта история про неё. А дядя, оказывается, – папа родной! Что же теперь делать?
Приехала мама, Нина её спрашивает:
– Мама, ты мне кто? Мама или тётя?
– Что такое, Нина? О чём ты говоришь?
– Мне тётя Соня сказала, что ты меня удочерила. Это правда?
Мама молчала долго, ходила из комнаты в комнату, думала, как ответить, как объяснить.
– Да, Нина, это правда. А что я, по-твоему, должна была делать? Отдать тебя в детский дом? Я же тётя родная. Была война, неизвестно было, вернулся бы твой отец или нет. Я что, тебя обижала? Нина рыдала в голос, обида на жизнь переполняла её. Обида не на тётю, а на судьбу. Как сложно поверить в то, что тебя бросили на произвол судьбы.
– Мама, почему ты мне раньше об этом не рассказала. Я бы всё поняла. Почему соседке рассказала, а она мне такой новогодний подарок преподнесла! Прости меня, я не знаю, что со мной, я не могу во всё это поверить.
– Так что теперь ты меня не будешь считать мамой?
– Ну что ты, я не знаю никакую другую маму, я тебя люблю.
Нина обняла маму и продолжала рыдать, не могла остановиться. Мама не плакала, она теперь думала, как будут складываться их отношения дальше. А дальше сложились отношения так, что у Нины, как и прежде, была любовь к маме, о ней она заботилась. Но, что удивительно, у мамы всё в корне изменилось. Она стала Нину постоянно упрекать в том, что Нина к ней изменилась, что она теперь её не любит. Нина не могла убедить её ни словами, ни делами.
Вышла Нина замуж. Ребёнка растить бабушка не помогала. И когда Нина к ней приходила, она её спрашивала:
– Чего пришла? Я же тебе никто. Ты теперь самостоятельная и во мне не нуждаешься.
Говорила и говорила всякие обидные слова. Нина стояла у порога и слушала, молчала, а в душе очень жалела маму. Ей было жалко её, не себя, а маму, что у мамы случилось такое перевоплощение из доброй и заботливой в обиженную и просто в невозможную.
Так проходили год за годом – в обидах и упрёках. И Нина всё время жила с чувством вины перед мамой, за что – сама не понимала. С мужем Нине тоже не очень повезло. Он был хороший человек и её любил, и руки у него были золотые, но пил. Иногда подолгу. И вся её жизнь была полита горючими слезами. В трудное время мыла полы в подъездах, чтобы как-то прожить. Потом родила ещё сына. Очень к нему была привязана, даже больше, чем к дочери. Сын женился на женщине с ребёнком. Потом у них появился ещё один сыночек. Квартира была отдельная. Жить и жить. Но опять эта пьянка. Похоже, пили оба: и он, и она. Подрались, и сноха в пьяном угаре зарезала любимого сыночка Нины. Сноху лишили родительских прав, и дочь Нины усыновила своего племянника.
Как заколдованный круг вокруг одного человека, ни в чём не повинного, с самого рождения. Теперь Нина живёт для этого внука. Нину удочерила тётя, теперь её дочь усыновила племянника. Нина никогда никому ничего плохого не делала, никого никогда не обижала. А выпала такая судьба. И живёт она с болью в сердце, и эта боль никогда не утихает. Как сложна и необъяснима жизнь.
Иглоукалыватель
– Этим я занимаюсь уже давно, тридцать седьмой год. В стародавние времена был вообще звездой в этом деле. Мои пациенты – Щёлоков, Майя Плисецкая…
– Угу… Значит, я после Плисецкой. Интересно.
– Да… Мне звонят из Японии, Китая. Приезжают, чтобы продолжить или возобновить лечение.
Эти разговоры никогда не начинаются и никогда не заканчиваются. Они всегда продолжаются. Сам Иглоукалыватель невысокого роста, имеет мягкое лицо с жиденькой шевелюрой, очень внимательными глазами светлого цвета и цепким взглядом. Рука некрупная, даже, можно сказать, женская, но сильная и точная. Халат всегда не первой свежести. Вставляя иглу в нужное место, он больного отвлекает разговорами про всё на свете. Каждый лежит с иголками по сорок пять-шестьдесят минут. А после того, как он уберет воткнутые в тебя иголочки, очень нежно хлопнет и погладит по спинке. И поэтому к нему идут не на процедуру, а на свидание.
– Какой хороший табак у Вас!
– Да, я трубку курю. А табак у меня особенный, покупаю всегда в одном месте.
Больная делает глубокий вдох с замиранием, наслаждаясь запахом великолепного табака.
– А какой у Вас табак?
– Borkum Riff CanenDich Cherry Именно Cherry. Вишнёвый…
Иглоукалыватель не даёт возможности пациенту разглядеть его. Он пациента заговаривает, и тот видит его таким, каким он хочет выглядеть. Уходя, каждый ждёт возможности переброситься с ним последней фразой на сегодня, а завтра будет продолжение.
– Скажите, вот у меня остеохондроз. Какую диету я должна соблюдать?
– Вообще-то, Диета – любовница Остеохондроза. Это несерьёзно. Главное – физические упражнения, тренировки, и никакого Остеохондроза не будет, – с юмором отвечает Иглоукалыватель, – на первое время я Вам помогу, дальше Вы сами.
Тут же вступает другая, которая мучает его своими вопросами ежедневно. Для этого приходит на час раньше положенного времени и донимает его:
– А как Вы думаете, чародейство может излечить?
– Бог с Вами, милая! Я чарами не занимаюсь. Я четырежды благословлён православной церковью на свой целительный труд. И, когда я подхожу к своему пациенту, сзади меня стоят двое: Серафим и Пантелеймон-целитель. И я их прошу помочь мне в моём деле и пациенту, который мне доверился. Так что, извините, чары не причём. И так целый день.
– Опять этот великолепный табак! Я пошла, до свидания!
– Не до свидания, а до завтра. Жду Вас!
– Для Вас «До Завтра», а для меня «До свидания». Каждая встреча с Вами – это приятное свидание.
– Ну, что ж, я не возражаю. А, вот и Юрий пришёл! Раздевайтесь, Ваше место освободилось. Хотите анекдот?
И вчера, и сегодня, и завтра, и послезавтра к нему идут люди на свидание, а он с пучком иголок, как с букетом, к ним…
Нечаянно
– Ну что ты молчишь, мама? Никуда не идёшь, телевизор не смотришь, не читаешь, а всё чего-то думаешь. О чём, мама? Скажи, пожалуйста!
– Да что говорить…
– Может быть, ты чего-нибудь хочешь? Какой-нибудь фильм посмотреть, или что-нибудь вкусненького хочешь? Скажи, умоляю тебя! Не молчи, пожалуйста!
– Я ничего не хочу, ничего! Хочу молчать, я уже много в жизни говорила, теперь пора помолчать.
– Мама, а помнишь, ты влюбилась? Тебе, по-моему, лет сорок было. Ты так ожила тогда, наряды стала себе покупать, пела.
– Да никогда я не пела, не говори глупости, и не влюблялась никогда прежде.
– Почему ты говоришь прежде, а потом, сейчас?
– Ну что ты меня пытаешь калёным железом по больному месту. Не хочу говорить. Оставь меня.
– А что ты вчера слушала в наушниках на компьютере?
– Да так, ерунда…
– Но ты плакала, я видела! Мама, я хочу, чтобы ты снова была весёлая, как всегда. Расскажи мне, что у тебя болит?
– Душа у меня болит, и болит, и болит. Вроде, долго прожила, а ничего не успела, вся жизнь мимо меня пробежала, даже не обратила на меня внимание. Вот и думаю – неужели всё, уже нечего ждать…
– Мама, а мы у тебя есть. Мы нужны тебе? Ты нас любишь? Я же знаю – ты без нас жить не можешь. Ну отчего тоска такая? Может быть, ты в кого-нибудь влюбилась, а нам не говоришь и страдаешь потихоньку? А мы не даём тебе страдать. Не даём и не дадим. Мам, да ну их всех этих мужиков! Всю жизнь прожила без этой дурацкой любви, зачем тебе сейчас?
– Так ведь это нечаянно случается. Никто не ждёт, а вот придёт и всё.
22.05.09.02.59
«В твои глаза смотрю – не насмотрюсь никак…»
В твои глаза смотрю – не насмотрюсь никак.
В них столько потаённого сокрыто,
Печаль и боль, тоска и горькая слеза…
Тобою, значит, много не забыто.
Но чувствуется в них порой
И юмор, и усмешка, лёгкость взгляда.
Возможно, и не просто быть с тобой,
Но рядом быть с тобой – награда!
Твои глаза, как чистый тот родник,
Чью с радостью пила я воду,
Увидишь их всего на миг —
Как окунулась в чистую природу.
29.02.08
Сиреневый туман
Какого цвета туман? Все считают, что сиреневого. Оля тоже так считала. А особенно весной, когда цветёт сирень. В воздухе всё сиреневое. А у Оли теперь в памяти ещё сиреневое утро.
Пашка прислал телеграмму: «Проездом в Челябинск буду седьмого в семь утра Жду Целую Паша». Оля читает и улыбается, и бурчит себе под нос: «Ну и бестолковый! Ни номера поезда, ни номера вагона. Как же я его найду? Ну, ладно. По расписанию посмотрю, какой поезд прибывает к нам в семь утра из Москвы в Челябинск. А там видно будет!»
Всю ночь прокрутилась, боялась крепко уснуть, проспать всё на свете. Они так редко встречаются. Всё письма, письма, а телефонов не было. Увидеть дорогого Пашку, обнять, расцеловать, разглядеть тайну в его огромных сиренево-голубых глазах! Конечно! Они у него тоже сиреневые! Какими же они могут быть ещё в сиреневое утро!? А у него всегда в них улыбающаяся тайна.
Вот Оля добралась до вокзала, взглянула на расписание, поезд вычислила и стала слушать диктора о прибытии поездов. Поезд прибыл. Остановка двадцать минут. Оля на перроне туда-сюда глазами, не видит. Состав большой. Побежала вдоль вагонов от первого, заглядывает в окна.
В отчаянии хоть кричи на весь перрон «ПАША!!!». Наконец видит – бежит Паша из последнего вагона. Схватил её и давай крутить! Поставил и отошёл в сторону:
– Дай я на тебя погляжу со стороны! Какая ты, ух, какая ты…
– Говори скорее – какая, а то поезд уйдёт!
– Ты – самая дорогая, любимая, лучшая, королева!
И больше не могли они оторваться друг от друга все эти двадцать минут. Объявили посадку. Они побежали к его вагону. Стояли на перроне до тех пор, пока поезд не тронулся. Кондуктор кричит и смеётся над ним:
– Прыгай скорее, влюблённый!
Оля долго бежала за поездом, а он на подножке махал ей рукой. И утро было сиреневое, и ветер был сиреневый. И глаза у него сиреневые, и её слёзы расставания тоже были сиреневые. И сиреневый туман…
Я жду…
Я жду всегда, когда б ни появился ты.
Пришёл вчера – я рада бесконечно!
И принимаю это, как привет весны.
Сегодня тоже жду, конечно.
Ты для меня светящая звезда,
На тихом, хмуром небосклоне.
Зажгись, не угасай, свети всегда
Над чистым зрелым полем.
Я буду ждать тебя…
02.04.08
В полёте
Она летела над землёй, рассматривая всё кругом. Что замечала, а что не видела, разглядывая второпях. Казалось всё красиво и занятно. Она видит небо голубое, и солнца луч слепит глаза. Само солнце разглядеть невозможно. А так хочется его рассмотреть, угадать его тайны и мечты. Оно ласковое, но порой бывает жгучее и нещадное, а может светить ярко и оставаться холодным… Только по ощущениям можно попробовать понять его. Получится ли…
Иногда спускалась на землю и многое настораживало. Горе. Трудности земные. А есть ли радости земные? Наверное, есть, но она так и не поняла, где они, эти земные радости? Ей нравилось быть в полёте. Заря в душе играет. Всегда заря! И они всегда вместе: её душа и светлая заря. Но вот устали крылья, кое-где надломились, обгорели и опали. И свой полёт завершить бы ей. А она опять летит… летит навстречу Солнцу. И не боится сгореть в его лучах. Но тут появился Он…
И… (далее написано в рецензии Виталием Полищуком) Она уже ничего не боялась… Боялась лишь одного – не долететь! И вдруг перед ней белое-пребелое облако! Подумала вначале, что это огромный белый лебедь… Но нет… Вздохнув, плавно опустилась на эту чистую белизну. Болели крылья…
– Ничего, – подумалось, – здесь я отдохну…
А внизу Земля тоскливо взирала на её прерванный полет к Солнцу. И вся эта планета так волновалась… И от этого её моря пенились прибоями и дрожали от напряжения волнами. А леса ободряюще шумели кронами так нежно: ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш… Ей даже стало жалко эту старую добрую Землю, взрастившую её.
Но она стремилась к Солнцу. И этот полет никому не прервать…
Не по возрасту выпал билет
Куда ж ты скрылся от меня
Мой ласковый и нежный друг?
Кругом подруги и друзья,
А я затосковала вдруг.
Хочу услышать голос твой,
Увидеть ясные глаза.
Ты песенку мне спой
Про карие глаза.
Я в очах твоих голубых
Утонула давно, навсегда.
И забыла про всех про своих,
Только бы слышать тебя.
Ты совсем далеко-далеко,
И я знаю, что это лишь бред,
Но тебя полюбила давно,
Предо мною всегда твой портрет.
Ты прости за наивность мою.
Не по возрасту выпал билет.
И терзаю я душу свою…
У кого попросить мне совет?
21.12.07
Дятел
За морями-океанами, за высокими горами в тихом домике зелёном на просторе на широком Минора девушка живёт. Любит в поле погулять, на ромашке погадать, да уйти в лесок далёкий, чтоб прохладу ощутить и про всё, про всё забыть.
Там, на дереве высоком дятел в шапочке сидит, и ствол дерева долбит. На Минору поглядит, и опять долбит, долбит…
– Ты о чём долбишь, смешной мой дятел? Ищешь там чего?
– Я, Минора, дерево лечу. Столько здесь букашек всяких и добра от них не жди. Их скорее уничтожить, что бы дерево воскресло и сильней зазеленело.
– Славно, милый, ты придумал! Рада видеть, как ты чистишь лес!
Побродила, погуляла, лесом чистым подышала и идёт Минора в дом. Там сюрприз, принц Мажор Минору ждёт.
– Ах! – воскликнула Минора, – Вы кто, скажите, не лукавьте, не томите!
– Принц Мажор меня зовут. Я, Минора, долго шёл. Все моря, леса и горы пройдены и переплыты мной. Я тебя искал повсюду, потерял надежду и решил, один навеки буду, коль Минору не добуду. Но тут дятел мне помог и простукал сто шагов. Посчитал я и пришёл. Жду тебя и вот дождался! От тебя я не уйду, лишь с собою заберу.
– Надо же… А сегодня вижу сон, обуваю лапти новые, чудные. Прямо на ногу сами прыг и так крепко обнялись. Я смеюсь, сон в руку. Ах, Мажор, теперь с тобой я буду! Вот, как дятел мне помог!
Размышления
Если бы только знать, что можно всё начать сначала. С самого-самого. Говорят, что дети появляются на свет не по желанию родителей, а сами того захотели. Поэтому и родились на свет божий. Если это так, то я бы не захотела, т. е. с самого начала не захотела бы явиться на свет, всё равно у меня ничего интересного не было! А если наше появление не зависит от того, хотим мы явиться в этот мир или нет, то я бы изменила свою жизнь, начиная с сознательного возраста.
Во-первых, я бы больше читала. Во-вторых, не стала бы много откладывать на потом. Например, углубление в науку, выйти замуж, родить ребёнка, получить именно ту профессию, которая была заложена природой. И тогда бы закончила полный курс музыкальной школы, получила бы среднее или высшее музыкальное образование. И ещё обязательно бы рано вышла замуж и обязательно несколько раз. Мужчины все разные, интересно же пожить семейно с одним, потом с другим, потом с третьим. Родила бы пятерых детей (как и хотела в мечтах). Изучила бы более глубоко математику, защитила всякие диссертации и работала бы со студентами. Молодёжь – очень интересный народ. Освоила бы много иностранных языков, они обогащают духовно и культурно. Никогда бы не прислушивалась к мнению других. Никогда! Только своё мнение! Детей растила бы свободными личностями со свободной профессией. Чтобы они не работали в конторах от и до. А творили, творили, творили. Всегда хотела писать – не научилась! Всегда хотела рисовать – не научилась. Любить – не отлюбила. Думала, что всё впереди. Многому не научилась. А жизнь прошла. Мечты не воплотились. Чувство неудовлетворённости своей неинтересной жизнью осталось.
И с этим уходить?
Придётся… Что делать…
Очень жаль…
У смерти попросить хочу прощенья,
Что часто я её зову!
Устала очень, мне поверьте,
Ведь как же долго я живу!
А прежде я просила Бога:
«Позволь прожить ещё пяток.
Мне дочку вырастить позвольте
До восемнадцати годков!»
Теперь всех вырастила, обогрела,
Тепла уже, пожалуй, нет.
Я много в жизни посмотрела,
Читать бесплатно другие книги:
