Обрести любимого Смолл Бертрис

Глава 10

— Я потерял вас! — закричал граф Кемп, в первый раз увидев Валентину, когда через три недели они вернулись. — Я знал, что мне не нужно было оставаться здесь на время вашей поездки.

Все они — Валентина, Патрик, Мурроу, Том Эшберн и Нельда — с раскрытым от изумления ртом стояли в главной каюте корабля.

Валентина взяла его за руки и посмотрела в его красивое лицо. Его дымчато-серые глаза были затуманены тоской, и она чувствовала себя виноватой, что причиняет ему боль.

— Том, дорогой Том! Я никогда не была вашей, потому вы не можете потерять меня, — сказала она. И вздохнули. Думаю, что я всю свою жизнь любила Патрика. Когда я была ребенком, я обожала его как любимого старшего кузена, но со временем мои чувства изменились. Однако я не могла признаться в этих чувствах. Я так противилась этой истине, что, даже была не в состоянии выбрать себе мужа. Как я могла сделать это, когда в душе воевала сама с собой. Я придиралась ко всем своим поклонникам. Возможно, это был способ оставаться незамужней до того момента, когда я смогла бы посмотреть правде в глаза. Но когда Анне и Бевин так отчаянно хотелось выйти замуж за любимых, а мама мешала их счастью своим решением не выдавать их замуж, пока я не сделаю свой выбор, я отбросила сомнения и выбрала себе мужа.

— Эдварда Бэрроуза, — безрадостно сказал Том.

— Да, бедный Нед. Я часто думаю, остался бы он жив, если бы его судьба не пересеклась с моей? Это мучит меня, Том, потому что он был хорошим человеком.

— Значит, у меня вообще нет никаких шансов, божественная? — спросил он с надеждой, но уже зная, каким будет ответ.

— Я пообещала выйти замуж за Патрика, как только мы вернемся к нашим семьям в Англию, Том. Для меня это правильный выбор. Я понимаю это своим сердцем! Я люблю его! Понимаете? — она счастливо улыбнулась. — Сейчас я могу сказать это вслух! Я люблю Патрика Бурка! Я всегда любила и всегда буду его любить, — она высвободила руки и ласково прикоснулась к его лицу. — Где-то, дорогой Том, есть хорошая девушка и для вас. Я знаю, что она есть! Вы просто еще не встретили ее, но обязательно встретите. Он хмуро смотрел на нее.

— Божественная, я знаю, что вы непоправимо разбили мое сердце, но я хочу, чтобы вы были счастливы, и пожелаю вам с Патриком добра. — Он помолчал секунду, потом продолжил:

— Никогда раньше у меня не было неудач в любви, божественная. Этот случай у меня единственный, хотя и явно неприятный!

Валентина засмеялась.

— Ваша сердечная рана заживет. Том, — сказала она.

— Но я никогда не найду такую женщину, как вы! — ответил он.

— Естественно, милорд, потому что все женщины разные, так же как разнятся цветы, даже если они одного вида. Каждая женщина чем-то отличается от другой. Где-то, Том, живет ваша английская роза.

Несмотря на ее веселые слова, вид у него был совершенно удрученный.

На следующий день, когда они отплыли в Стамбул, Валентина выбранила Патрика, который, казалось, не мог не распускать руки, несмотря на присутствие других людей.

— Милорд! — сказала она раздраженно. — Я не позволю тебе огорчать бедного Тома, ему и так достаточно. Тебе, кажется, нравится похваляться своей победой, а это не великодушно. Как это не похоже на тебя, Патрик.

— Я не могу ничего поделать с собой, Валентина. Я обожаю тебя! Я продолжаю вспоминать нашу прекрасную ночь в лагере Великого хана, а когда я вспоминаю ее, я снова хочу обладать тобой. — Он потянулся и притянул ее спиной к себе.

Одна его рука крепко обнимала ее за талию, а другая скользнула за лиф ее платья.

— Вал! Вал! — бормотал он, горячо дыша ей в ухо. — Я люблю тебя!

Она почувствовала, как его рука обнимает ее грудь.

Большим пальцем он призывно тер ее сосок, заставляя его возбуждаться. На секунду она прислонилась к нему с закрытыми глазами, наслаждаясь его лаской. Ей хотелось большего, хотелось лечь с ним так, как они лежали вместе в юрте Великого хана. Хлопанье парусов, которые наполнились под ветром, вернуло ее к действительности.

— Патрик!

Смеясь, он поцеловал ее в ухо.

— Я не могу устоять, ты же понимаешь, — сказал он покорно и убрал руку.

— Ты должен! — Она повернулась к нему лицом и топнула ногой. — Разве я какая-нибудь девка, которую ты можешь таскать тогда, когда тебе этого захочется, Патрик? Я помолвлена с тобой, и со мной надо обращаться подобающим образом, иначе я изменю свое решение!

— Божественная! Божественная! — Она услышала веселый голос Тома, подходившего к тому месту у поручней, где они стояли. — Вы жестокая женщина, если просите мужчину сдерживать свою страсть к вам. Я знаю, что, если бы я оказался на месте Патрика, я бы, конечно, не смог оставаться равнодушным и изображать из себя пуританина.

— Я делаю это для вас, — запротестовала она.

— Для меня? — Он был поражен.

— Да, для вас, вы, белокурый паяц! В течение нескольких месяцев вы оба добивались меня. Сейчас я сделала свой выбор, Патрик счастлив, а вы утверждаете, что у вас разбито сердце. Я не хочу выставлять напоказ перед вами наше счастье, милорд. Если я отвергла ваши притязания. Том, это не значит, что я отвергла вашу дружбу, а друг бережно относится к чувствам своего друга.

— Божественная, как вы добры, — сказал он, — но вы не должны отталкивать Патрика из-за меня. Когда я вижу вас вдвоем, это помогает мне смириться с тем, с чем при иных обстоятельствах я не мог бы смириться.

— Я бы сам чувствовал себя так же, — добродетельно сказал Патрик.

Оскорбленная Валентина посмотрела на них обоих.

— Ох, мужчины! — разъяренно сказала она. — Я никогда больше не хочу иметь дела ни с одним из вас.

Когда Валентина вихрем унеслась с палубы, Патрик сказал:

— На самом деле она не думает так, Том.

— Я знаю, — последовал ответ, и граф Кемп заговорщически ухмыльнулся.

Двое мужчин отлично понимали друг друга. Без слов они заключили мир. Валентина должна стать женой Патрика, а Том — их хорошим другом. Все было очень просто.

Мурроу, стоя на юте, наблюдал за этой троицей, и его голубые глаза светились от удовольствия. Его мать будет очень довольна результатами поездки. Что бы ни произошло в Стамбуле, это не изменит ни большой любви Патрика к Валентине, ни их планов на свадьбу. Брак между родственниками только укрепит семью. Он надеялся, что, если им повезет, они будут дома, прежде чем начнутся осенние шторма, и что свадьба состоится до конца года.

«Архангел»и сопровождающие его корабли легко двигались по темным, высоким волнам Черного моря. Все расходы, связанные с путешествием, несла Валентина, но трюмы кораблей были заполнены прекрасными мехами, мускусом, янтарем и драгоценными камнями из Азии, поэтому Валентина надеялась, что путешествие будет выгодным для нее.

Английский рынок охотно примет ее товары. Как и переход до Каффы, так и плавание в Стамбул были приятными. Они легко вошли в устье Босфора, пользуясь приливом, и спустились по проливу до города, снова причалив в Золотом Роге в конце дня, когда солнце окрасило воду цветом расплавленного золота. Теперь они сами увидели, почему гавань носит такое название.

Прошло два месяца, как они покинули Стамбул, и за это время весна сделала свое дело. Даже из гавани было видно множество городских садов и парков, заполненных тысячами тюльпанов в полном цвету.

Валентина так и не поняла, как семейство Кира узнало о том, что корабли Скай О'Малли возвратились именно в этот день. На пристани мужчин ждали лошади, а для Валентины был приготовлен паланкин.

Красиво одетого слугу Кира провели в главную каюту, где он вежливо поклонился собравшимся пассажирам.

— Меня зовут Якоб, я личный слуга госпожи Эстер. Моя госпожа рада приветствовать вас снова в Стамбуле и приглашает вас остановиться у нее в доме, пока вы будете здесь. Она считает, что вам будет приятно побыть на берегу, вместо того чтобы оставаться на корабле.

— Замечательно! — воскликнула Валентина. — Я могу помыться!

Мужчины засмеялись, и даже чопорный Якоб позволил на секунду улыбнуться уголками рта.

— Мы с восторгом принимаем доброе и любезное приглашение леди Эстер, — ответил Мурроу. Якоб снова поклонился.

— Для госпожи и ее служанки паланкин подготовлен. Никаких вещей не берите. Вас обеспечат всем необходимым.

Валентина снова очутилась внутри тесного занавешенного паланкина. Носильщики поднимались вверх по холму от гавани к еврейскому кварталу Балата. Однако сейчас город уже не казался незнакомым.

— Как долго мы пробудем здесь, миледи? — спросила Нельда с любопытством. — Джеф говорит, что его отец надеется вернуться домой в Англию к осени.

— Надеюсь, что так и будет. Нельда. Я уверена, что мать султана встретится со мной через несколько дней. А тем временем я собираюсь насладиться нашим пребыванием в этом прекрасном городе.

— Хорошо бы вернуться домой! — мечтательно вздохнула Нельда. — Я люблю осень, миледи! Мне нравятся цвета осенних деревьев, и я люблю немногие праздничные дни вроде Дня всех святых, Дня всех усопших. Дня святого Мартина и Михайлова дня. Ах, миледи! Вы думаете, мы вернемся домой к Михайлову дню?

— Боже мой, конечно, вернемся, Нельда! Михайлов день в конце сентября, а сейчас только конец мая. Мы вернемся домой задолго до Михайлова дня. — Валентина улыбнулась юной служанке. — Разве тебе не нравится путешествовать?

— О да, миледи, нравится, но я и домой с удовольствием вернусь. Кроме того, нам ведь надо будет подготовиться к свадьбе. Правда?

— Ты не думаешь, что лорду Бурку и мне стоит подождать до следующей весны. Нельда? — лукаво спросила Валентина.

— Миледи! — возмущенно сказала Нельда. — В июле будет уже два года, как вы вдова, и этого достаточно! Бедный лорд Бурк ждал вас целую вечность.

Валентина рассмеялась.

— Ты говоришь в точности, как твоя мать. Не бойся. Нельда. Едва мама и тетя Скай узнают о нашей неминуемой свадьбе, не успеем мы и слова сказать, как в Перрок-Ройяле устроят свадьбу немедленно, как только соберется семья. Мама не даст Патрику ускользнуть, и я подозреваю, что тут ей будет помогать тетя Скай, которая долго ждала, чтобы милорд Бурк женился.

Они так увлеклись беседой, что удивились, узнав о том, что прибыли в дом Кира.

Их встретила Сараи, жена Симона Кира. Если бы была жива мать Симона, эту почетную обязанность выполняла бы она.

— Добро пожаловать, госпожа Валентина. Эстер хочет встретиться с вами немедленно. Я надеюсь, что вы не слишком устали после вашего длительного путешествия.

Сараи Кира была красивой женщиной с большими черными глазами и темными волосами, скромно Прикрытыми накидкой. У нее было спокойное безукоризненное овальное лицо и гладкая, оливкового цвета кожа.

— Конечно, я хочу встретиться с леди Эстер прямо сейчас, — ответила Валентина.

— Спасибо вам за то, что снисходительны к ней, — мягко сказала Сараи. — С ней не всегда просто, и она с нетерпением ждет вашего возвращения уже в течение нескольких дней. Я оставлю вас с ней и провожу вашу служанку в ваши комнаты.

— Как вы любезны, что принимаете нас, — сказала Валентина.

— Вы не против того, чтобы пожить в еврейском квартале? — спросила Сараи.

— Я об этом не задумывалась, — сказала Валентина, — но сейчас, когда вы спросили, я могу сказать, что ничего не имею против. А почему вы спрашиваете?

— Мы евреи, — последовал ответ.

— А я христианка, — заметила Валентина. Сараи улыбнулась такому ответу.

— Вы либо очень наивны, госпожа Валентина, либо у вас очень передовые взгляды, — сказала она.

— Меня учили ценить людей по их истинным заслугам, госпожа Сараи, и ни по каким другим мотивам, — ответила Валентина. — Моя тетя любит напоминать тем, чьи сердца ожесточены, что Господь Иисус был евреем. Тогда ведь не было ни христианства, ни ислама. Не правда ли?

— Хотела бы я, чтобы все люди были похожи на вашу тетку и на вас, госпожа Валентина. Тогда, вероятно, нам, евреям, не пришлось бы жить в квартале, окруженном стенами, где ворота запираются каждый вечер и отпираются на рассвете, — спокойно ответила Сараи Кира. — Ну вот мы и дошли до комнат Эстер. Прошу вас, входите, госпожа Валентина.

— Наконец-то! Ты вернулась! — так приветствовала Валентину Эстер Кира, уютно устроившаяся среди подушек дивана, с ногами, завернутыми в голубую шаль из тонкой шерсти.

— Я действительно вернулась, Эстер Кира, — ответила Валентина, подходя к старой даме и целуя ее в щеку. — Вы хорошо себя чувствуете?

— Так хорошо, как может себя чувствовать древняя старуха, дорогое дитя, но не томи меня! Рассказывай, что было в Каффе. Я дрожу от нетерпения.

— Принц Явид не мой отец, — начала Валентина, потом она рассказала об их поездке в лагерь гирейских татар, о своей встрече с Борте Хатун, о похищении ее Тимур-ханом и о том, как жил все эти годы искалеченный Явид-хан.

— Поразительно! Поразительно! — сжав руки, возбужденно восклицала Эстер Кира. — Спасение принца Явид-хана так же чудесно, как и спасение твоей матери! Судьбой им было уготовано выжить, но не вместе. Ты уверена, что Тимур-хан мертв? Он столько раз избегал смерти.

— Он мертв. Ему отрубили голову и насадили ее на кол для всеобщего обозрения. Он мертв без сомнения, и Явид-хан получил возможность снова соединиться со своей семьей и со своим народом. Хотя Давлет-хан умеет хорошо воевать, правит именно Явид-хан.

Валентина закончила рассказ, изложив все, что знала.

— Это правда, — сказала Эстер Кира, — он всегда был умным человеком. — Потом она спросила:

— Ты расскажешь своей матери о том, что он выжил?

Валентина покачала головой.

— Он не хочет, чтобы мама знала, потому что, как он говорит, ничего хорошего не получится, если разворошишь старые воспоминания. Я уважаю его мнение и сделаю так, как он просит.

— Он поступает умно, как всегда, — заметила Эстер Кира. — Твоя мать любила его и очень горевала, когда узнала, что он умер. Султан Мюрад обращался с ней по-варварски, и из-за всего, что случилось с ней, она сорвалась. Явид-хан прав. Правда только повредит ей.

— Скажите, Эстер Кира, согласна ли мать султана встретиться со мной?

— Да! Она настоятельно просила, чтобы я сразу известила ее о твоем возвращении в Стамбул, и гонец уже послан во дворец.

— Как она отнеслась к вашему рассказу о том, что моя мать избежала смерти? — полюбопытствовала Валентина.

— Она сказала, что твоя мать была ее единственным верным другом, и рада, что Аллах спас ей жизнь, что, наверное, твоей матери судьбой было уготовано вернуться домой к своему английскому мужу.

— Вы объяснили ей, почему я хочу встретиться с ней?

— Нет, дитя. Это должна сделать ты, — сказала Эстер Кира. Валентина согласно кивнула:

— Я понимаю это.

— Ты выглядишь счастливее, дитя, чем прошлый раз, — заметила Эстер Кира. — Мои старые глаза не настолько ослабли, чтобы не увидеть влюбленной женщины.

— Я влюблена! — счастливо сказала Валентина. — Я выйду замуж за моего кузена, лорда Бурка, когда мы вернемся в Англию. Вот почему мне так не терпится покончить со своим делом.

— А дело, которое привело тебя сюда, по-прежнему важно для тебя?

— Да, Эстер Кира, важно. Явид-хан не мой отец, в этом нет сомнения. Но пока я не узнаю, отец ли мне султан Мюрад, не смогу успокоиться, — сказала Валентина.

— Да будет так, дитя, — ответила Эстер Кира. — Если тебе предназначено узнать, значит, ты узнаешь.

После первой встречи со старейшим членом семьи Кира Валентину проводили в ее комнаты на женской половине. Она застала Нельду чуть ли не танцующей от возбуждения.

— О, миледи! Разве вы видели когда-нибудь такую красоту? — закричала она, хватая Валентину за руку и подводя ее к высоким окнам, которые тянулись вдоль почти всей стены комнаты.

Валентина ахнула. Дом Кира стоял в самой верхней точке Балаты, на вершине одного из холмов Стамбула. За окнами лежал небольшой сад с цветущими миндальными деревьями и хорошо ухоженными клумбами тюльпанов. В центре сада выложенный плиткой фонтан выбрасывал струи кристально чистой воды. В дальнем конце сада начинался крутой обрыв. Внизу лежала гавань Золотой Рог, а за ней — два города:

Пера и Галата, где жили в основном христиане.

— Нельда, вид изумительный! — восхитилась Валентина.

— Если бы я жила не в Англии, — сказала Нельда, — я не возражала бы просыпаться каждое утро и смотреть на этот вид. Но идемте, миледи, посмотрите остальные комнаты. Они роскошны.

Валентина осмотрела маленькую гостиную. Стены были отделаны теплого цвета панелями из древесины фруктовых пород, отполированных до мягкого блеска. Лепные украшения в виде растительного орнамента из листового золота с незначительным добавлением красного, синего и желтого цветов начинались у обшитых панелями потолков и тянулись почти до пола. Полы были сделаны из темных досок. Две противоположные стены были завешены шелковыми гобеленами с узорами из фруктов и цветов, свисающих с лепных украшений потолка. В углу комнаты был выложенный изразцами камин с конической медной вытяжкой, а в центре комнаты бил небольшой мраморный фонтан с душистой водой.

На полу лежало несколько больших ковров из толстой шерсти с темно-синими и красными узорами. Мебель состояла из дивана, обтянутого красным шелком, на котором громоздилась большая гора многоцветных шелковых подушек, нескольких столиков из черного дерева, инкрустированных перламутром и медью и отполированных до ярко-золотистого блеска, и медных ламп со стеклами рубинового цвета.

В спальне, меньшей по размеру, стояла огромная кровать, завешенная красными шелковыми пологами, которые колыхались под легким ветерком. Из открытых окон открывался все тот же захватывающий вид. В спальне стояли сундуки, обитые кожей и медью, наполненные всевозможной иноземной одеждой.

— Кому все это принадлежит? — вслух поинтересовалась Валентина.

— Это для вас, миледи, — ответила Нельда. — Леди Сараи показала мне их, когда привела меня сюда. Она сказала, что старуха думает, что, может быть, вам захочется носить местную одежду, пока вы здесь. В этих одеждах вы сможете выходить в город с сопровождающими, конечно. — Там даже есть одежда и для меня! О! Леди Сараи сказала, что бани дальше, в конце коридора, и что банщицы всегда там.

— Где джентльмены? — спросила Валентина.

— Они на мужской половине в другой части дома, так сказала мне леди Сараи. Это кажется очень смешным, миледи, но здесь существует такой обычай.

Валентина засмеялась.

— Я согласна с тобой. Нельда, — сказала она, — но если так здесь принято, то мы должны подчиниться на то короткое время, пока находимся в Стамбуле. Теперь я хотела бы вымыться, и тебе тоже надо это сделать. Давай пойдем и поищем бани.

В конце коридора улыбающаяся служанка открыла двойные двери в бани, стены которых были выложены мрамором. Двух молодых женщин приветствовали веселые служанки, тела которых были едва прикрыты одеждой. Они, к огромному смущению Нельды, помогли им раздеться.

— Они же не собираются снимать с меня всю одежду, миледи, правда?

— Это они и делают. Нельда. Ты не сможешь вымыться как следует, пока не разденешься полностью, — ответила ей хозяйка.

— Но я никогда не раздевалась догола! — взвыла Нельда. — Дома мы купаемся в сорочках! Я знаю, что вы так не делаете, миледи, но в нашем доме мы очень стеснительны.

— Ты не можешь мыться в сорочке, — сказала сурово Валентина. — Кроме того, здесь принято мыться голыми, и разве мы не договорились, что будем следовать местным обычаям, Нельда?

Нельда бросила несчастный взгляд на хозяйку, но позволила служительницам Кира снять с себя всю одежду. К сожалению, одна из служанок, молодая девушка, бросила взгляд на треугольник светло-коричневых завитков между плотно сжатыми бедрами Нельды и, показав руками на него, хихикнула. Нельда стала пунцово-красной и прикрылась рукой.

— Почему у вашей служанки есть волосы на бугорке Венеры? — спросила одна из служанок у Валентины. — У вас их нет.

— В моей стране, — вежливо объяснила Валентина, — только знатные и благородные дамы выщипывают волосы с лобков. Большинство женщин так не делают.

Служанка кивнула.

— Ваши обычаи очень странные, госпожа, — сказала она, и Валентина плотно сжала губы, чтобы не хихикнуть при словах женщины, и перевела их Нельде, которая плохо понимала по-турецки.

Нельда забыла про смущение и разозлилась.

— Английские обычаи странные? — сказала она. — Ну, первый раз слышу, миледи! Мыться голой на глазах у людей — вот что я называю странным!

Хохот Валентины раскатился по бане.

— Твоя мама никогда не поверит в это, я знаю! — сказала она, предвосхищая обязательные следующие слова Нельды.

Их облили теплой водой, с их кожи была тщательно соскоблена грязь, потом их ополоснули снова. Обе женщины стояли в больших, отдельных мраморных тазах, вделанных в мраморный пол. Каждый таз имел золотой сток. Служанки начали натирать их душистым, пахнущим цветами мылом, используя куски материи и морские губки, пока они полностью не покрылись мыльной пеной. Последовало еще одно ополаскивание теплой водой.

— Пожалуйста, сейчас пройдите в баню и присоединитесь к остальным, — сказала старшая женщина.

— Я думала, что мы уже в бане, — сказала Нельда, когда хозяйка перевела ей сказанное.

— В этой внешней комнате мы мылись, чтобы потом можно было пройти в бассейн отмокать. Нельда покачала головой.

— Ну и ну!

Валентина улыбнулась. Она решила не говорить ей, что банщицы предложили ей избавить Нельду от волос. Но Валентина убедила их, что в таком случае Нельду будет считать странной ее собственная семья.

Они вошли в главную часть бани, и Нельда испытала еще один шок, потому что комната была полна женщин и детей.

— Идите к нам! — окликнула Валентину Сараи. — Другие женщины очень хотят познакомиться с вами. — Знаком руки она пригласила Валентину в бассейн.

— Боже, спаси меня! — пробормотала Нельда. — Вся эта нагота действительно вещь греховная.