Зона Посещения. Должник Вольнов Сергей
–Я тоже сначала консервы на дух не переносил, когда только пришел. Воротило от одного вида, – разоткровенничался бармен, протирающий стаканы полотенцем. – Потом привык. Все привыкают. Тебе тоже спасибо – за доброе слово.
Собеседника звали Баллон. Росту он был небольшого, коренастый, практически лысый – только над ушами топорщились небольшие островки, – полноватый, весь из себя маслянистый и в смешных круглых очках. Говорили, что специально для него в свое время один из торгашей, Молот, выпросил с Большой земли контактные линзы, но бармен к ним так и не привык и потому продолжал таскать устаревшее оптическое приспособление.
–Да не за что… ладно, я пошел, – сказал Реверс.
–Как ходка?
–Относительно, как и все в этом мире, – пробормотал Реверс. – В принципе наваристо.
–Ты у нас уже третий месяц. Доход стабильный, по мелочовке не работаешь, но глубоко не лезешь. Со всеми корешишься, а о себе не распространяешься, – разговорился вдруг Баллон, словно не замечая, что бредун стоя засыпает. – Странно это… Говоришь, что до закрытия санитаром Зоны был, а особой ненависти к монстрам за тобой мужики вроде не примечали…
В эту секунду Реверс почуял опасность, усилием воли вырвал себя из полудремы и понял, что бармен не игнорировал его обмякшее состояние, наоборот, пытался воспользоваться им.
–А ну рассказывай, чего ты ко всем пристаешь? Вынюхиваешь постоянно, зыркаешь. Кто ты? – в лоб спросил Баллон. Его руки скрылись за краем подобия стойки, сооруженной из ящиков и столов. Там, под крышкой, у очкарика наверняка спрятан ствол или стволы…
–Ты чего, братан? Я ж не бывал раньше в этой части Трота, – спокойно ответил бредун. – Хожу, осваиваюсь, то да се. Ты с какого перепугу наехал, на кой черт эти подозрения?
–А ты на себя со стороны посмотри! – задиристо, с вызовом бросил Баллон. – Вылитый подсадной!
–Это ты меня за безопасника держишь, что ли? Хм! – хмыкнул Реверс и почувствовал, что его отпускает напряжение, сменившее сонный расслабон. – Канешна, канешна, я суперкрыса, крутой агент, мент под прикрытием… Але, Баллон! Какие вселенские тайны можно искать в первом круге среди бредунов, которые дальше второго круга боятся слазить? Опомнись! Не там агентов ищешь. Ты мне вот лучше скажи, существует ли убойная хрень, жидкая, «газировкой» называется? Мутированный уксус. Вместо взрывчатки использовать можно. Лупит, как сгусток плазмы какой-нибудь. Я у парней расспрашивал, никто не слыхал про…
–«Газировка»? – удивился Баллон. Одна из его рук показалась над стойкой, бармен озадаченно почесал лысину.
–Во-от! Настоящие агенты мимо вас в глубину чешут. Я одного такого зимой встретил, возле холма, что вы зовете Прыщ. Он мутных уродов этой «газировкой» хреначил враз, куски мяса разлетались! А вы здесь со старыми пулевыми стволами ходите…
–Ты что городишь? Какая, на хрен, «газировка», какая плазма? Тут энергошокер достать – уже радость на полную катушку…
–Я не сочиняю, вправду было.
–А у меня впечатление, что сочиняешь. В ходках оно бывает, глюки и ложные воспоминания выскакивают…
–Понятно. Короче, если я крыса, тогда вали меня в спину. И да, с мужиками, которые по поводу меня сомнения имеют и тебя подослали предъявлять, обязательно выпейте за мое здоровье на том свете. Я вас там подожду, продолжим.
Развернулся и ушел. Выстрела в спину если и ожидал, то совсем чуть. Один шанс из тысячи, что бармена не переубедил.
Но тут уж как выпадет карта. В Зоне не жизнь, а сплошная русская рулетка судьбы. И злобно сопящий за спиной лысый бармен ничуть не хуже и не лучше сотен ловушек, которые поджидают сталкера каждой ходке. Так что было бы из-за чего нервы сжигать. Да оно и к лучшему, что разговор состоялся.
Теперь можно не шифроваться, когда в очередной раз к очередному бродяге в душу лезешь за кружкой компота или пива, пытая, что, где, когда и кого повидал братан, пока боролся за жизнь все эти дикие годы. В отчаянной надежде, что нужная крупица информации наконец-то промелькнет в россказнях одного из собеседников. Зачем, спрашивается, вертался взад, если ни черта не удается узнать до сих пор?!
Реверс вышел из ДК наружу, перевел дух (все-таки один шанс из тысячи – не совсем нулевой) и посреди развалюх Кисловки почесал к своей руинке. Там его ждал верный в отличие от людей друг – спальник.
Бредуна заполонила единственная сейчас мечта – залезть в теплый мешок и завалиться на каремат…
Это лишь в старых книжках, давно исчезнувших из продажи, изъятых из сетевых баз данных, бравые неутомимые сталкеры после долгих ходок всю ночь бухают и бузят, а наутро прямо из кабаков, почистив оружие и проверив снарягу, уходят в новый рейд. Реальному человеку, даже самому тренированному, выносливому и закаленному, жизненно необходим сон. Возможность выспаться по степени важности на третьем месте после зонной чуйки и надежного, исправного оружия с полным комплектом боезапаса.
Реверс осмотрел напарника с ног до головы.
–Голова как?..
–Вчера раскалывалась зверски, а сейчас норм. – С виду Граф действительно привел себя в полный порядок.
Они вошли в зал бара, на удивление почти пустой, и Реверс попросил кружку воды у второго бармена, черноусого кавказца, не то осетина, не то чеченца, с закономерной кличкой Джигит.
Он едва успел осушить емкость, как в баре появилась… она.
–Приветик, изверги! – звонким, светлым голоском разукрасила будничное, обесцвеченное мартовское утро, взмахнув головкой, расплескала черными лучами волосы по округлым плечикам. – Вам прямо здесь морды набить или подберем укромную хатку? Трудно было вечером на минутку ко мне заглянуть и сказать, что вернулись? Мало того что лишили меня постоянного напарника, еще и не заботитесь о моей психике!
Реверс, поспешно отвернувшись от входа, старательно всматривался в бок опустевшей кружки из нержавейки. Изо всех сил сопротивляясь соблазну смотреть, смотреть, смотреть на нее…
Новоприбывший бородач с длинным Графом и вправду неожиданно для всех моментально сошлись, как будто встретились старые друзья. Графом братца нарекла, между прочим, именно она, Касатка. Точней, называла там еще, в нормальной жизни до Зоны. И перенесла имя из большого мира в анормальную реальность. Он был ученым, весь в родителей, исследователем и натуралистом, его манили загадки, как мед муху, а она – истинной авантюристкой по натуре. Кроме друг дружки, у них никого на свете не осталось. Эта парочка сирот просто обречена была рано или поздно припереться в одну из Зон Посещения – куда ж еще! Попробуй найди в большом мире, заимевшем отметины небес, другие места с еще более высокой концентрацией приключений. Необъясненной неизведанности пополам с экстримом.
Вот и приперлись. За считаные месяцы до катаклизма, после которого выбраться обратно уже не получилось.
В новогоднюю ночь, когда сокрушительно-обворожительная сестричка Графа зацепила Реверса и потянула его в бурлящий хаос праздника, она одарила его таким бездонным взглядом, что он никогда не сможет забыть тот влекущий, засасывающий… Со второго января он прилагал все усилия, чтобы не попасться больше в ловушку.
–Что, садюги, стыдно глазки поднять? – донеслось от входа.
Вслед за Графом, с кряхтением слезшим с табурета и повернувшимся к ней, сгорбившийся у стойки Реверс оторвался от кружки и посмотрел. Ему до того сложно было на нее глядеть без сбившегося дыхания, не показывая чувства, бушующего внутри, что вот уже третий месяц он всячески избегал прямых контактов. Когда это не удавалось, горячая пелена возвращалась и норовила обволочь сознание, изгнав оттуда сколь-нибудь связные мысли.
Впрочем, примерно с такими же ощущениями с ней контактировало абсолютное большинство самцов, которым доводилось на зонной тропе столкнуться с этаким нездешним чудом. Даже суровым мужикам в Зоне весьма проблематично вытеснить из себя желание…
Но со второго января он, Реверс, оставался в лагере чуть ли не единственным – здешние геи не в счет – человеком мужского пола, который внешне никак не проявлял чувства к ней. Для нее он снова превратился в равнодушного, занятого своими проблемами мужика, каким, собственно, и был при первом знакомстве. И которым ему удавалось оставаться до сих пор… за исключением новогодней ночи и первого дня года.
Именно потому, что он должен был приложить все усилия, чтобы та ночь и тот день не повторились. Иначе все выстроенные планы долой, и целью возвращения становится новый план. Спасение этой черноволосой сероглазой принцессы из лап чужестранного дракона. Стоит лишь отпустить загнанную вглубь любовь на свободу – и она займет место той цели, ради спасения которой он здесь оказался во многом внезапно для самого себя.
А Кэс как истинная женщина разожгла в себе неутолимое чувство именно к тому, кто ее будто не замечал. В лучшем случае снисходил до дружеской заботы – сестра напарника как-никак.
Их бесконечный-скоротечный роман длился целый год, но уместился фактически в единственную ночь. Потому что с тридцать первого на первое разных лет…
Сейчас, мартовским утром, она подбоченившись стояла у выхода из бара и насмешливо смотрела на брата и его напарника. Когда они повернулись к ней, скользнула к мужчинам, положила руки Графу на плечи, приблизила губы к левому уху и что-то зашептала. Брат ответил так же шепотом ей на ушко, и так они болтали, как бы не обращая внимания на Реверса.
Ага, значит, сегодня у Касатки мстительное настроение. Иногда она напарнику брата буквально проходу не давала, а иногда платила той же монетой, изображая, что в упор не замечает. Если бы постоянным обитателям лагеря нечем было заняться, они уже могли бы делать ставки, получит Кэс свое или нет. Или выгнали бы Реверса на фиг отсюда, чтобы он не отбирал у них шансы иногда совпасть с игривым настроением девушки и провести с ней горячую ночку.
Сейчас Реверс мог уходить обратно в свою развалину, сегодня его трогать не будут, оставят в покое.
–Понадоблюсь – найдешь, – сказал он Графу и отвалил «домой».
Там присел на один из ящиков, приспособленных под мебель, и позволил себе взгрустнуть. Ему уже немало лет, не пацан. Измученный мужчина, гонящий сам себя вперед и намеренный достичь цели любыми средствами. Первый раз он пришел в Трот, когда эта сероглазая девочка еще даже не родилась. Он просто не имел права занимать в ее судьбе особое место.
Да, ни один мужчина, до самого последнего в жизни вздоха, не застрахован от того, что в следующую минуту, за следующим углом, судьба не припасла ему женщину, которая одарит бесценнейшим из подарков – взглядом, ради которого начинались войны, рушились империи, создавались гениальные шедевры и гибли целые народы. Да уж, пока человек остается человеком, от воспламеняющей сердца искры, проскакивающей между двумя, зажигающей глаза, души и тела, ни у кого защиты нет и быть не может. И да, тогда, в новогоднюю ночь, просто невозможно было не уступить сокрушительному напору любви, но…
Завтра, или через три дня, или через месяц он отсюда уйдет. Один. Как только дождется нужного знака и попутного ветра.
Как-то в феврале они с Графом и еще одним бредуном, соло по кличке Бек, красавцем-узбеком, который присоединился к ним на обратном пути, притащили из ходки «оригами». Повезло им надыбать редчайший зонник. Со своей доли Реверс купил себе старенький цифровой плеер «Sony».
Этот раритет в Зоне стоил безбожно дорого, настоящий предмет роскоши по нынешним временам. Реверс потратился – и ни разу не пожалел. Гаджет у Молота оставался последний. Он как будто ждал Реверса, предназначался именно этому покупателю… Плеер позволял слушать музыку, а музыка всегда помогала ему настраиваться, открывать каналы воображения, позволяющие хоть ненадолго отрешиться от кружающей среды, погрузиться в сферы возможного, но еще не реализованного. Стоило отяжелить уши клипсами наушников – и звучали песни «Кино», незабвенным голосом Цоя напоминавшие о том, что надо закрыть за собой дверь и уйти, или совет «Машины времени», что не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше… Для отражения ситуации, в которой Реверс находился теперь, очень актуально. Не то слово.
Только вот все в той или иной мере прогибались. В юности сложно было понять почему – времена такие или реализация… чего? Тем не менее в людях что-то менялось, и до той поры, пока самому ему удавалось оставаться беспристрастным и не подверженным переменам, он не различал этого… До поры в упор не замечал, и жилось ему… как и всем. А потом он ушел в Трот и встретил здесь людей, которые не прогибались. Благодаря тому, что ушел вовремя, он стал самим собой. Потом вышел обратно. И ни о чем не жалел. До того момента, как вдруг… увидел то, что ухитрился не заметить раньше, хотя имел все исходные данные.
И вернулся обратно.
Теперь он твердо следовал избранному Пути. Делал что должно, и будь что будет…
Сейчас, в этот мартовский день, он сидел на расстеленном каремате и усиленно думал. Сопоставлял факты. Он всегда предпочитал это занятие бездумному проматыванию драгоценных секунд, выдавшихся для привала между ходками. Сидеть на одном месте долго не получалось, такой уж неусидчивой натурой обладал от природы. Стоило ненадолго остановиться, как очень скоро вновь появлялось желание уйти, начиналось нечто вроде ломки, надоедало ничегонеделание. Телу отдых нужен обязательно, однако разуму и душе успокоение противопоказано…
Он посмотрел в проем выбитого окна. Вернуться в бар? Не стоит. Там – она. В конце концов, он скоро уйдет и почти наверняка никогда не вернется к ней и не встретится с… А может, долой такие мысли, и по достижении цели постараться выжить, вернуться и признаться ей, что… Э-эх! Реверс вздохнул, отбросив пустые мечты, выключил плеер и влез в спальник. Сон поможет усмирить желание уйти прямо сейчас, чтобы избавить себя от сладкой муки, приносимой возможностью увидеть бездонные глаза вновь и вновь…
День как-то незаметно убегал в прошлое. Реверс то проваливался в сон, то просыпался. От нечего делать даже поел. Снова растянулся на каремате. Снаружи уже все пространство заполняли вечерние сумерки. Реверс тоскливо смотрел в померкшее окно, на приевшуюся картинку зонной серости, принуждающей рассматривать мир словно сквозь смурную призму. И жаждал видеть иную серость, парадоксально лучезарную… Всходила луна, не по-зонному ясная, и на стенах комнаты зашевелились тени. Мрак не торопился воцариться. Но все равно здесь было холодно, сыро, скудно, холодно, холодно… но привычно. На то и Зона.
По щеке Реверса скатилась слеза. Мужчина смахнул ее, спрятался в нутро теплого спальника, укутался, нацепил на уши музыкальные клипсы и позволил драгоценному воспоминанию хлынуть из глубины подсознания…
Он касался кончика ее язычка своим языком и вдыхал запах ее кожи, пьянящий сильнее самого крепкого вина. И желание, поначалу томительное, умеренное, загнанное в тиски запрета, разжигалось, вспухало в освобожденное и необузданное. Извиваясь от снедающей страсти, она впивалась ногтями в его шею, запускала жадные пальчики ему в волосы… Дальше все произошло стремительно – рывком сдернутая куртка обнажила женские плечи, затем больше, больше не скрытого тела, каждое прикосновение возбуждало, как тысячи щекочущих бабочек… Расстеленное одеяло под ними скользило, норовя сдвинуться, скомкаться, затанцевать, и чьи-то руки, или его, или ее, в судорожном удержании сжимали ткань, влажную от…
Реверс вздрогнул, стряхнул наваждение, загнал воспоминание обратно в подсознание, выпростал из спальника руку и нашарил флягу, чтобы залить водой глотку, иссушенную страстью, и увлажнить губы, трескающиеся от желания слиться с женскими… Возбуждение удалось сбить не сразу. Он закрывал глаза и оказывался в каком-то другом месте, зыбком и текучем, и женский голос жарко шептал ему:
–Люди уходят в Зону… Стоит появиться какой-нибудь запретной, опасной территории, и мы рвемся туда. Почему? Почему наше сознание хочет спокойной, размеренной жизни, а подсознание тянет к неизведанному?..
Ее голос уже звучал тревожно, очертания дергались под напором рваного ветра. Обнявшись, они стояли в сказочном парке под большой стеклянной луной. Ночное солнце выглядело мистически в бакенбардах из облаков…
–Бывает наоборот, – ответил мужской голос, – подсознание влечет к тихому, безмятежному существованию, а сознание гонит вперед, требует постоянного движения…
Он застонал и неимоверным усилием вырвал из себя голоса и тени, выбросил их в сгустившийся мрак. Луна скрылась за тучами, и сразу полегчало.
Справиться удалось не сразу, но удалось.
Когда есть возможность дать телу отдохнуть, лучше запасаться сном впрок. Мечтай, не мечтай, а послезавтра или через неделю безжалостный путь заберет возможность увидеть бездонные глаза.
Утром лагерь был поднят по тревоге. Пропал один из сталкеров, тот самый Бек.
Гвоздь и Коршун возвращались из ходки и наткнулись на рюкзак и автомат узбека, лежащие на открытом ровном месте. Целый, не разодранный рюкзак, который просто сняли с плеч и опустили на землю. И аккуратно пристроенное оружие сверху. И никаких признаков хозяина поблизости.
Народ разделился на бригады и выдвинулся на поиски. Реверс, хочешь, не хочешь, ушел в рейд не только с Графом, но и с Касаткой.
После мучительной одинокой ночи он все же находил в себе силы не позволять чувствам разгуляться. Смотрел на нее отстраненно, как на бесполое существо, выполняющее определенные функции. По справедливости отметил, что она замечательно идет. Как и подобает настоящему бредуну. Точно определяет, где абнормали, прокладывает тропу удобно, вовремя реагирует на опасности. Когда к ним неожиданно ринулась маракумба, представляющая собой смертельную угрозу на ближних дистанциях, ловкая и стремительная напарница еще на дальнем подступе расстреляла тварь.
Поиски оказались бесплодными. Древесные стволы варились в туманной гуще, едва пробивалось через нее холодное солнце… Тройка бредунов возвращалась далеко за полдень. Не было ни плохих, ни хороших результатов. Может, другие группы обнаружили следы исчезнувшего? Или даже его труп? В лагере выяснилось – нет, у всех то же самое. Бек сгинул бесследно.
Вот тут Реверс впервые услыхал о них. Тему затронул Граф, когда они шли от площади перед ДК, куда подтягивались поисковые группы одна за другой, к домику старшего брата, напарник сказал как бы сам себе, мысля вслух:
–Опять их работа…
–Что-что? Кого это их? – не понял Реверс слов напарника.
–Он про «чистильщиков», – ответила за брата Касатка, и ее ответ породил новые вопросы.
–Точно, – подтвердил Граф. – Но толком ничего я не знаю. Слухи ходили, мол, водятся в Троте неуловимые парни, которые убирают людей. Непонятно за что, просто берут и стирают бредунов, неугодных им по каким-то критериям. Пожитки и оружие стертых их не интересует вроде, это не банальные бандиты. Какие цели преследуют, как это делают, достоверно не известно никому, а байки пересказывать не стану. Факт, что подобных исчезновений уже немало. Слышал я как-то вполне обоснованное предположение, что эти так называемые «чистильщики» скрываются среди нас и выполняют ликвидации, когда совпадают требуемые критерии… – Граф вдруг остановился и уставился на Реверса, и в его пристальном взгляде читалось подозрение. – Никто ничего не видит и не знает. Трупов не находят, – завершил он рассказ.
Касатка тоже остановилась и поедала Реверса сумрачным взглядом вприщур. Вот подобного ее взгляда «через прицел» стоило бояться любому мужчине, удостоенному такого подарочка.
–Я не буду вас уверять, что не «чистильщик», – спокойно произнес Реверс. – Вы мне все равно не поверите, если буду. Но если сможете, примите за факт, что я впервые о них услышал прямо сейчас от вас. На юге таких случаев не было… Причем у меня есть встречная претензия – вы мне о них раньше даже не заикнулись, хотя я рсспрашивал о всяком-разном.
–О них ты не спрашивал, – резонно заметила Кэс.
–Так он и не мог спросить о том, чего не знал, – поверив Реверсу, Граф ответил за него.
–А мы не могли рассказать абсолютно обо всем, – не менее резонно заметила девушка. – Особенно когда некоторые не особенно желают общаться, – уела она бессовестного мужчину, со второго января избегающего оставаться с нею тет-а-тет.
Но главное, что серые глаза больше не рассматривали Реверса через прицел.
–Ладно, что уж теперь… – примирительно сказал он. – Давайте помянем Бека.
–Удачной ему ходки на небесах, – пожелала Касатка.
Что ж. Все как обычно. На одного бродягу стало меньше. Реверсу сделалось еще грустнее… Они добрались домой к Графу, умостились кто где, выпили пива, не чокаясь. Старший из троих, присевший на опрокинутый ржавый корпус древнего как Посещение холодильника «Донбасс», заметил краем глаза, что она смотрит на него. Безотрывно. Молчит и смотрит. Он опустил голову, но не выдержал и снова покосился. Она поймала его ответный взгляд. В ее чистых серых глазах читался укор, а губы искривились в горькой усмешке.
Он даже не понял, как это получилось, но в эту секунду осознал, что ответил ей, искривив краешки губ.
Спохватился и резко встал на ноги.
–Я ушел, короче, – сообщил брату и сестре. – Надо, дела.
И быстро покинул логово Графа. Затем действительно занялся делами, для чего переместился к дому, где обосновался Молот. Деляга как раз сейчас находился в лагере.
Реверс спустился в подвал бывшего поселкового совета. Тут было относительно прибрано, лестница подметена, нигде не виднелось «бычков» или потеков засохшей слюны, исторгнутых любителями харканья. Молот восседал за круглым столом. Стол был прочен, творился, так сказать, «на века», и весил порядочно.
В отличие от хозяина, худого и высушенного. На его физиономии выделялись клиновидная седая бородка, глубокие морщины вокруг глаз и роскошный семитский нос.
–Здорово! – провозгласил Реверс, протягивая руку. – Как сам?
Торгаш, не произнеся ни слова, протянул руку для ответного приветствия. Реверс умеренно сжал сухощавую ладошку и приступил к торгу. Разложил на столе хабар, вынимая зонники один за другим из рюкзака. Молот окинул принесенную добычу оценивающим взглядом, что-то прокрутил в уме, хмыкнул. Выудил из-под стола толстенный «пресс» бабла, отслюнявил какое-то количество купюр, придвинул пачку Реверсу.
Реверс пересчитал предложенную сумму и скептически покачал головой.
Молот молча таращился на него.
Реверс твердо произнес:
–К этому еще столько же.
Молот кивнул и без разговоров отслюнявил еще бумажек. Меньше, чем столько же. Реверс добросовестно пересчитал, не согласился, отрицающе покачав головой, положил все деньги обратно на стол и решительно принялся складывать товар в рюкзак.
–Хорошо-хорошо! – сдался молчаливый торговец, впервые соизволив открыть рот, и добавил недостающее. На этот раз процентов было приплюсовано действительно сто, а не пятьдесят.
Ну, куда ж без торга! Хотя ясно было с самого начала, чем закончится. Молот уже покупал у Реверса и знал, что с ним цену не сбить.
–Ты доставил мне то, что я заказал? – спросил бредун.
Молот проинформировал, что нет, помотав головой.
–Я жду, – напомнил Реверс.
Носатый молчун наклонил голову, подтверждая, что не забыл и как только, так сразу.
Отдав хабар и узнав, что хотел, бредун коротко попрощался, забрал деньги и покинул жилище бизнесмена.
Когда стемнело, он зашел к Графу. Убедившись предварительно, что он дома один. Тот, увидев напарника, ткнул пальцем на холодильник, садись, мол, туда же, откуда сбежал. Закурил и спросил:
–Соображения?
–Завтра идем, – ожидаемо ответил Реверс.
Граф ощерился гнилыми зубами и смахнул пепел со своих коленей.
–Примем еще за Бека?
–Поддерживаю, – согласился Реверс. – Кстати, как ты насчет того, чтобы… э-э-э…
–Ну, не тяни кота за усы!
–Можно попробовать прогуляться дальше.
–Хочешь спуститься во второй?
–Второй или дальше. Хочу сыграть по-крупному…
–Без Касатки я далеко не пойду, – сказал Граф. – Сам понимаешь. Она, конечно, девочка боевая, но если я сдохну и не вернусь…
А ведь действительно, где двое, там и трое!..
У Реверса в груди полыхнуло жарким огнем. Видимо, он настолько тщательно выгонял этот вариант из сознания, что идея уйти всем вместе даже в мыслях не появлялась. Может быть, удастся совместить ДВЕ цели?!
–А потянет ли? – с сомнением спросил он Графа. – Она у нас боец, но девушка все же, ты прав.
–Смутно ты формулируешь, – улыбнулся Граф.
–Наверное, – не стал отрицать Реверс и улыбнулся в ответ.
И подумал, что он в этой комнате сегодня прямо-таки рекорд по улыбкам поставил.
–Хорошо, я подумаю, – пообещал он Графу и ушел.
Побрел по поселку к себе, очень надеясь, что по ходу не встретится случайно с Касаткой.
И думал, думал. Про себя он знал наверняка, что еще больше месяца не выдержит. Обычная сталкерская доля не для него. Это ж беспросветная рутина. Сходил на охоту за хабаром, повезло, добыл и вернулся живой. Сходил, добыл, вернулся. Продал, сходил, добыл. Не-ет, только не это! Только этим он и в первый период своего пребывания в Зоне не смог и не захотел заниматься. Нашел занятие поинтересней, благо было кому подсказать.
Еще тогда убедился, что такой круговорот не для него. Покутил в баре, получил средства для новой вылазки, закупился, опять сходил, побродил, удачно отстреливаясь, выжил, добыл и вернулся… И так по бесконечному кругу. Есть белки-летяги, а тут не люди, но какие-то белки-бродяги… И как только они, оставшиеся бредуны, не перевешались еще с тоски?! Глотки себе не перепилили, не перестрелялись от безнадеги?.. А может, и вправду не люди они больше?
Серые оболочки, ставшие заложниками своего способа существования. Работа – бухать, работа – бухать. Какая бы она ни была, работа – пусть даже экстремально выживать на волосок от смерти и добывать в абнормальных, чуждых человеческой природе пространствах подарочки со звезд, – она приедается рано или поздно. Потому что – каторга обреченных. Единственный способ не застрять, не поддаться, не застыть – постоянно вперед. Стремиться, бежать, двигаться, а значит, жить, но не довольствоваться жалким заменителем жизни…
Следовало сделать неутешительный вывод: нет здесь людей уже. Бледные тени, марионетки, роботы… Разве что Графа и Касатку спасти можно, и это может получиться, они ведь раньше бывали в различных передрягах, и вообще о них отдельный разговор. Настоящие люди, оставшиеся в Троте, все там, глубже, в безостановочном темпе борются с окружающей агрессивной средой.
Граф рассказывал, что по прошествии какого-то времени после всех потрясений, закрытия и людоедского периода, когда уже помалу наладилось и появилась нынешняя расстановка сил, немало выживших впали в депрессию. Целая эпидемия суицидальных смертей прокатилась, сократив и без того не многолюдный контингент узников Трота. Новоприбывшие-то позднее начали появляться, и отношение к ним всегда было и есть не ахти – типа как к «новоделам», в отличие от старожилов не вынесшим все испытания и муки.
Большая часть уцелевших потому и зависла в первом-втором кругах. В застойном «между». Вроде и опасности достаточно, чтобы не расслабляться, и в то же время не до такой степени опасно, чтобы ощущать себя в полной мере богоборцами, вынужденными противостоять небесным энергиям.
Инстинкт самосохранения еще не атрофировался, а деваться-то некуда. Нельзя теперь взять и уйти в нормальный мир, сделать передышку, сменив среду обитания, а потом опять сюда вернуться. Можно только колебаться в бесконечном алгоритме: ушел – хабар – подождал – снова ушел. Приток новичков слишком слабый, и количество бредунов неотвратимо сокращается. Те, что не смирились, поуходили вниз, в глубокие круги, в нестабильность и изменчивость.
Оставшиеся такой возможности не имеют по причине того, что не обладают такой же силой – и в кругах дальше второго обречены на погибель неизбежную. Понимая эо, предпочитают бездумно исполнять алгоритм. Зона ведь стала на порядок жестче и опаснее после нашествия и закрытия.
Те же, кто не мог бездумно существовать, но и не обладал потенциалом чуять Зону, необходимым для движения, – вот они-то и стрелялись, вешались. Осознав, какую совершили ошибку, загнав себя в Трот, из которого больше не выйти.
А ведь, кроме сталкеров, выжила еще и какая-то часть бандитов, наемников, отщепенцев разномастных… Они-то в кого превратились сейчас? И эти загадочные «чистильщики»…
Факт, ни о чем подобном Реверс не слышал раньше, до зачистки, нашествия и закрытия. Убивали все, всегда, всех, но никаких слухов о том, что кто-то тайно находится среди людей и выдергивает избранных по какой-то неведомой причине!
Он и сам тогда занимался в каком-то смысле поиском избранных, но совершенно не для того, чтобы стирать, и уж точно ни в какой организации не состоял.
Когда Граф появился в руине у Реверса, лицо у него было окаменевшее, сумрачное. Напарник тотчас понял: что-то нешуточное стряслось.
Но долгую минуту после слов, выдавленных старшим братом Касатки, не мог понять, что именно тот сказал. Настолько не укладывалось сказанное в голову.
–Моя девочка… Она… пропала.
Четыре слова всего, а пониманию не поддавались долгую, бесконечную минуту. Но когда дошло… Лицо у него самого наверняка так же окаменело, ни в жизнь не скажешь, какой ураган чувств взорвался в душе. Глаза разве что выдать могли, но кто сейчас ему в глаза посмотрит, Граф и сам вот-вот лопнет от сдерживаемой ярости.
–«Чистильщики»? – тихо, почти шепотом наконец спросил Реверс.
–Нет. – Граф протянул Реверсу клочок бумаги. – Только радоваться нечему.
Бородатый бредун ослабевшими, мелко подрагивающими руками взял, поднес к горевшему на ящике фонарю и прочитал. Корявыми печатными буквами на бумажке было накарябано следующее:
«Твая девка у нас Викуп дай завтра вечир Гарбатый холм где сталбы как крест Не даж сдохнеть».
Ниже значилась сумма. Круглая. Очень круглая.
–Мраз-зи, ссуки, с-скоты, – сквозь зубы процедил Реверс.
–Да, слишком много просят. – Граф говорил едва слышно, но формулировал предельно четко. – Они должны понимать, что у обычных бродяг редко бывает столько. Но требуют гигантский выкуп. Это наводит на мысль.
–Верно. Крыса… Кто-то сдал нас. Мы приходим с богатым хабаром, кто-то в курсе, что…
–Молот? – предположил Граф.
–Вряд ли. Конечно, молчун наш тип гнусный, но так подставляться… Он же бизнесмен, а вдруг подлянка вскроется? Что клиенты о нем подумают… Выгоднее получать стабильный доход от сделок, чем однократно взять куш и лишиться многих источников дохода. Ты же не думаешь, что Молот дурак?
–Возможно, он рассчитывал на то, что мы так подумаем. Потому и пошел на это.
–Да кто угодно может пойти. Поздно пить боржом… Нужно досконально обдумать ответные действия. А времени мало…
С каждым словом к Реверсу возвращалась сила. Действие мобилизует.
–Так мы деньги собираем или как?
–Мне бы не хотелось об этом даже думать, но допускается вариант, что нашу девочку уже-е-е… – Отважившись предположить худшее вслух, Реверс был вынужден сделать паузу, потому что конкретно эти слова не усилили, а наоборот, лишили его дыхания, и он не мог говорить четверть минуты как минимум; но собрался с духом и продолжил: – Деньги есть, только платить мы никому ничего не будем. Поступим так…
5. Новый пункт плана
Багровый диск солнца неумолимо опускался за расплывчатую линию горизонта. Где-то в ней терялся внешний Периметр, за которым осталась нормальная природа. С той стороны неба разгорелось красно-сине-белесое марево. Неравномерно рассредоточенные деревья сохранились преимущественно с западной стороны елбана, на их отогревшихся ветках прорезались первые почки. Деревьев здесь было куда больше в отличие от северного склона, переходящего в знакомые Реверсу луга, поросшие сухой травой. Те самые, по которым он пришел в этот сектор от внешней границы.
Громадина холма нависала над равниной. В самом низу крутого склона из почвы торчали две толстые металлические трубы, наклоненные одна к другой. Зачем они здесь и остатком какой конструкции являются, никто не знал. Но служили еще одной деталью, напоминающей, что под одинокой горкой может хорониться бывший населенный пункт. О том, где расположен косой крест, или буква икс, которая получилась от скрещения труб, Реверс понятия не имел, но старожил Граф, конечно же, сразу понял.
Вынужденно любуясь закатом, сейчас он стоял, держа в левой руке полиэтиленовый пакет с деньгами, в правой – самокрутку, и смолил в кулак, по сталкерской привычке скрывая огонек. Ни он, ни напарник не могли знать, поведутся похитители или нет. Вечер миновал, солнце вот-вот закатится, и назначенный час пройдет… Что делать дальше, ждать всю ночь?.. Ответ пришел в момент исчезновения солнца, будто специально дожидались.
На окруженной деревьями площадке появился некто. Вроде бы человек в зеленом балахоне, в противогазной маске и с автоматом Калашникова наперевес. Оставаясь на приличном расстоянии от бредуна и держа его под прицелом, он велел Графу опустить пакет на землю.
Граф не выполнил приказа. Вместо того чтобы наклониться, крикнул:
–Где девушка?
Бандит повысил голос и тоже закричал, приказывая поставить выкуп и отойти от «столбов крестом» вправо, к югу. Явно занервничал. Граф обронил окурок и успокаивающе поднял правую руку с открытой ладонью. Губы у него самого задрожали, и хорошо, что говорить бандиту пока что ничего не надо было… Опустив руку, старший брат начал медленно приседать, сделав вид, что собирается класть деньги наземь. Но обозначенное движение не совершил, резко подался вбок и метнулся в сторону, уходя с линии прицела… Стрелять сам из такого положения он мог бы, только уже свалившись и выхватив пистолет, поэтому оставалось молиться, чтобы напарник успел… Реверс успел и сработал четко. Прогремел гулкий выстрел, и голова бандита разлетелась на куски…
После томительной паузы Реверс проявился среди деревьев. С шикарным стволом наперевес. Теперь основным оружием ему послужила снайперская винтовка системы «Ремингтон», классика, старая и надежная. Молот не выполнил заказ вовремя, но молчаливый еврей не единственный поставщик в секторе. Хотя пришлось поднапрячься, чтобы менее чем за сутки заполучить подходящую снайперку. Что-нибудь из маузеровских моделей или славного семейства «барретов» добыть не удалось, да и тяжелые слишком для мужика не таких уж богатырских габаритов эти американские крупнокалиберные «пушки».
–Суперски сработано, – одобрил Граф, поднявшийся с земли. – Прикрывающий как? Один был?
–Один, один, – сказал Реверс. – Должен быть жив. Я его ласково придушил, любя.
–Уверен?
–А то! Покуда ты торчал у столбов, как влюбленный на свиданке, я прочесал в скрытом режиме всю эту рощу хренову. Придурки свято поверили, что ты сам припрешься. Я ж тебе говорил, серьезные урки по-другому «стрелки» обставляют. Нам повезло, малограмотные шакалы не по этим делам. Идем «языка» допрашивать.
–Сейчас, только оружие с трупа сниму…
Хоронившийся в глубине рощицы, но потерпевший поражение второй подельник уже не валялся в отключке. Он мычал, хрипел, ворочался, дергался и пытался освободиться от пут, которыми его спеленал Реверс.
–Сявка, – презрительно бросил Граф, обозрев жалкую картину.
Да, без сомнений, по всем признакам это был уголовник. От сталкеров и бредунов эта публика всегда отличалась, и ничего не изменилось даже в закрывшейся Зоне.
–Брат, ты отойди в сторонку. Потом его отметелишь, ладно? – попросил Реверс. – Я сам допрошу.
Долговязый напарник не стал спорить.
Меньший ростом, но старший по возрасту бредун присел на корточки и без предисловий, наотмашь хлестнул бандита по морде. От неожиданности тот замер, перестал рваться на волю.
–Слушай сюда, урод! – громко, чтоб дошло, сказал ему Реверс. – Предупреждаю ровно один раз, не выеживайся. Будешь отвечать внятно и честно, я тебе небуду отрезать твой член и яйца по отдельности, кусочками, не буду их запихивать в твой рот, не буду полосовать твои глазки лезвием, не воткну в ноздрю шомпол, не вырву ногти и даже не убью. Обещаю! Говори, девушка жива?
И он выдернул изо рта пленного комок ткани – запасные носки, которые использовал в качестве кляпа.
Первым делом бандит зарычал, затем прокашлялся, изверг матерную тираду ругательств и увенчал ее заверением:
–Живая, живая! – энергично кивая головой.
Чем-то его Реверс моментально убедил не выеживаться. Видом своим решительным, или тоном безапелляционным, или красочными подробностями, или на ментальном уровне исходило от него предупреждение, что перечить опасно для здоровья…
–Где она? – спросил бредун.
Граф стоял поодаль и наблюдал, кривя рот в гадливой ухмылке.
–Она… в лагере…
–Где-где? В Кисловке?! – не выдержал старший брат и дернулся к уркагану.
Реверс едва успел перехватить напарника и оттянуть от пленника.
–Не-е!! – заполошно вскрикнул бандюга. – В остров на Прилесье увели… За Алым Озером стена тумана, знаете? Там есть проход…
–Байки эти корешам своим загоняй! Я те места как свои пять пальцев знаю! За Алым прохода нет. Тропа обрывается, дальше трясина. Туда никто в здравом уме не сунется!
–Есть… обход… вдоль кустарника… кочки… – вперемежку со всхлипами отвечал бандюк.
–Почему раньше его никто не нашел?! – Сжав кулаки, Граф рвался к «языку», и менее крупному Реверсу едва удавалось его удерживать.
–Тропа… очень хитрая… но вы сможете… пробраться… если… между туманом и кустарником… а-а-а-а-а-а!.. – Урка уже не всхлипывал, он буквально разрыдался, брызнул соплями и слюнями и отчаянно задергался, пытаясь разорвать веревки.
Реверс оттолкнул Графа, да так сильно, что напарник упал. Осмотрел бандита, перевел взгляд на опрокинутого Графа… Вынул «Ястреб» и короткой очередью прикончил второго похитителя, оборвав рыдания и вопли.
–Извини, напарник, что обоих уродов на свой счет записал, – сказал Графу и протянул руку, чтобы помочь подняться. – Двинули. Я так понимаю, нам к этому Алому надо успеть до того, как сообщники шакалов всполошатся.
–А почему нет, – ворчал Граф, подымаясь на ноги, – у них там гнездо, если проход существует…
–Маловероятно, что он такое придумал. Признался в том, что реально знал, не импровизация это.
–На хрена ты обещал козлу не убивать…
–Без комментариев, – обрезал Реверс.
Темной порой ходить по Зоне, где и днем любой неверный шаг чреват потенциальной смертью, без крайней необходимости не стоит, но – первый круг все-таки. И опыт, который не профукать. И мощные, многорежимные приборы ночного видения. Хотя все равно главное не это. А чтоб удача от бродяг не отвернулась.
Полночи понадобилось напарникам, чтобы достичь Алого Озера или, как эту локацию еще называли, Червленой Лужи. И он нашелся, упомянутый тайный проход. Насмерть перепуганный «язык» не солгал – выдерживая курс промеж кустами и лютым туманищем, пробрались, каждый дециметр пути ощупывая, высматривая, вынюхивая и чуть ли не вылизывая. Не узнали бы, что тропа есть, – фиг бы одолели.
В потаенном, скрытном уголке действительно спряталось логово бандитов. Хорошенько там устроились урки, с комфортом. Ни о каких атаках мутантов и речи не шло – зонные выродки на острове не шастали, а взвесь над трясиной обеспечивала неплохую звукоизоляцию. Как попасть в поселок, ведали только свои. Лафа! Что еще сказать.
–Забыл ты у пленного узнать, кто же нас слил, – с досадой прошептал Граф.
Напарники притаились на краю острова, осматривая тусклые огоньки бандюковского «курорта».
–Он бы не сказал. Нельзя выдать того, чего не знаешь. Тех двух придурков за выкупом заслали, похищали не они.