Лубянская ласточка Громов Борис
– Жан, мой дорогой, – нежно проворковала трубка. Увлекающийся антикварной мебелью и фарфором Милье был старым другом и клиентом Натали. – Я хочу познакомить тебя с одним любопытным американцем. Янки предлагает кое-что выгодное для твоей компании. Когда ты сможешь нас принять, дорогой?
– Cherie, для тебя я готов на все. Приводи своего любителя жвачки и футбола завтра. Жду.
Президент «Женераль де Минеро» г-н Жан-Клод Милье был настолько очарован энергичным американцем, что даже не удосужился дать задание своему шефу по персоналу провести проверку финансовой и деловой надежности будущего партнера, как это обычно делалось в подобных случаях. Рекомендации Натали для него было вполне достаточно.
Не прошло и недели, как в кабинете г-на Милье американец с помощью многочисленных схем и таблиц описывал перед узкой аудиторией топ-менеджеров радужные перспективы, открывающиеся перед компанией, если она последует его советам и рекомендациям. Руководители региональных подразделений фирмы внимательно, со скрытой завистью слушали Хатчинсона, втайне удивляясь размаху и хватке американского бизнесмена. Для реализации изложенных планов ему был необходим официальный статус в компании, то есть возможность выступать в роли советника и доверенного лица при переговорах с потенциальными клиентами. Только тогда Хатчинсон будет в состоянии использовать все свои знания и опыт на благо вновь созданной дочерней фирмы. Что касается оплаты его услуг, то он рассчитывает только на гонорары, величина которых будет зависеть от привлеченных инвестиций.
– Чисто технический вопрос, который можно решить в рабочем порядке… Я не сомневаюсь, что мы легко договоримся, – заверил Клиффорд.
Подобные полномочия Хатчинсон незамедлительно получил вместе с вновь отпечатанными визитными карточками, на которых была указана его новая должность – консультант и адрес весьма уважаемой во Франции компании «Женераль де Минеро». Большего он не мог и пожелать.
Натали не только была в курсе предстоящей деятельности Хатчинсона, но и договорилась о получении определенного процента за установление необходимых контактов. Вместе с тем она вела себя весьма осторожно, представляя американца французским бизнесменам. Позднее никто не сможет с уверенностью сказать, что мадам Легаре имела какое-то отношение к сомнительным операциям Хатчинсона. Она представляла Клиффорда как своего нового поклонника, с которым недавно познакомилась в Монте-Карло. По ее словам, Хатчинсон, являясь крупным коллекционером, купил там на выставке несколько известных произведений голландских мастеров, чем и возбудил ее интерес к себе. Что произошло между ними далее, она оставляла додумывать самим бизнесменам, которые, зная ее сексуальную валентность, многозначительно и снисходительно улыбались. Затем Натали как бы уходила со сцены, и Хатчинсон, пользуясь своей поистине дьявольской способностью располагать и притягивать к себе людей, договаривался о новой встрече, в каком-нибудь хорошем ресторане. Там, в непринужденной обстановке, которую он мастерски умел создать, Клиффорд рассказывал о своих проектах. Он рисовал соблазнительные картины быстрых и чрезвычайно выгодных операций, проведенных им за океаном.
Натали, всегда готовая приобрести новые знания, решила использовать Клиффорда, так же как в свое время использовала и Бутмана.
С ее памятью, хваткой, глубоким пониманием менталитета французских бизнесменов подобные знания могли принести хорошие дивиденды. Разумные вложения в недвижимость во все времена считались самыми надежными и выгодными. Натали решила не упускать случая. С рвением способной и старательной ученицы она приступила к занятиям, порой удивляя и изнуряя Клиффорда градом вопросов, на которые ему самому не так просто было найти ответ.
Сам же Хатчинсон намеревался начать дело по старому, отработанному сценарию, не слишком задумываясь о возможных последствиях, рассчитывая исчезнуть из Европы, как только «запахнет паленым». Однако определенные события, которые он никак не мог предвидеть, внесли существенные коррективы в планы американца.
Виктор Клыков ждал появления Натали в Москве. Обычно она звонила Виктору из Парижа за два дня до вылета, это было оговорено.
На конспиративной квартире в большом сталинском доме у Киевского вокзала Виктор Петрович Клыков, давний куратор Натали, с тоской листал три последних номера журнала «Советский Союз», которые захватил с собой в качестве обязательной воспитательной и пропагандистской работы с агентом.
«На кого рассчитано это чтиво?» – дивился Виктор, разглядывая глянцевые лубочные иллюстрации к репортажам о радостной жизни простых советских людей. Понятное дело – иностранцы, которые недавно приехали в Союз и ходили протоптанными тропами, проложенными работниками «Интуриста» и утвержденными «инстанцией». Заводить подобные песни с Натали? Смешно! Происходило наоборот – Виктор сам получал много интересной информации от Натали, которой не откажешь в наблюдательности и знании менталитета «западников». Несмотря на солидную должность начальника отдела управления, Виктору по роду своей деятельности нечасто приходилось бывать за границей. Рассказы Натали дополняли его мозаичные знания «потустороннего» мира. Он взглянул на часы. До встречи оставалось пять минут. Он знал, что Натали явится ровно в назначенный час. Его заслуга!
После подробного и содержательного рассказа-отчета о том, что произошло с тех пор, как она последний раз уехала из Москвы, Натали приступила к неофициальной части беседы, состоявшей обычно из рассказов о путешествиях, интересных встречах и различных курьезах в ее иностранной жизни.
Куратор устроился поудобнее в кресле, приготовившись терпеливо и не без интереса выслушать очередной рассказ о приключениях Натали.
– Виктор Петрович, последний раз в Ницце я познакомилась с забавным американцем. Зовут его Клиффорд Хатчинсон…
Далее последовал подробный пересказ событий в Ницце, Монте-Карло и Париже, который закончился необычным предложением агента:
– Клиффорд обладает завидным даром производить хорошее впечатление, увлекать людей своими идеями, и я уверена, что его можно использовать.
– Каким образом? – спросил Виктор, не увидев пока в рассказе Натали ничего, что могло бы заинтересовать КГБ.
– Есть идея. В настоящее время у меня достаточно средств, чтобы подумать о каком-то новом для меня серьезном бизнесе во Франции. Я собираюсь с помощью Клиффорда заняться недвижимостью. Во-первых, это перспективно, выгодно и интересно… – И вдруг совершенно неожиданно заявила: – А потом, знаете, мне хотелось бы создать в Париже модный салон.
Заметив удивленный взгляд Виктора, она поспешила разъяснить:
– Что-то наподобие того, что организовывали русские аристократы до революции. В Петербурге, Париже. Что касается завсегдатаев, то это совсем нетрудно. Представляете, можно будет постепенно собрать в салоне нужных людей из самых разных областей политической и общественной жизни Франции…
Решение открыть в Париже свой салон пришло в голову Натали не сразу. Она уже давно жила в этом городе, жила интересной, густо насыщенной событиями жизнью, и в то же время ее неуемной натуре чего-то не хватало. Чего? Она однажды поняла это, ностальгически перечитывая русскую классику и книги о людях той славной для России эпохи, когда в лучшей части ее образованного общества царил культ высокого искусства, музыки, поэзии и прелестных женщин. Конечно, похвастаться дворянским происхождением Натали всерьез не могла, но о существовании в те далекие времена дворянских кружков-салонов читала с восторгом и завистью. Какая возможность для того, чтобы возвыситься над рутиной жизни, какая возможность для общения с самыми разными людьми! Натали очень понравилось высказывание поэта князя Петра Вяземского о том, что «умение держать салон является само по себе высоким искусством и что руководить салоном может только выдающаяся женщина».
Эти слова были для Натали одновременно и вызовом, и руководством к действию. Конечно, Натали понимала, что содержание салона потребует больших средств.
Клыков, снисходительно посмотрев на Натали, все же решил объяснить мадам то, что она и так без него хорошо понимала.
– Ну ты сама подумай, Наталья, во сколько может обойтись твоя затея! А кто может гарантировать, что в твоем салоне будут толпиться обладатели государственных тайн и продавать их нам оптом и в розницу? Да будут ли эти тайны стоить тех денег, которые придется тебе затратить? Времена салонов безвозвратно канули в Лету… Что, в Париже достопочтенным буржуа больше и собираться негде?
– Виктор Петрович, да я и не прошу у вас денег. У меня их, может, больше, чем во всей вашей московской конторе… – в запальчивости сказала она. – Салон – это моя личная затея. Моя блажь, если хотите. Я просто поделилась с вами, чем буду заниматься в ближайшие месяцы. – Она сделала паузу. – Мы еще с вами не раз вспомним этот разговор, поверьте женской интуиции…
Виктор в ответ только улыбнулся, резонно подумав про себя, что на деньги этой разбогатевшей до неприличия агентессы и ее руками не так уж плохо поудить рыбку в мутной воде парижского космополитического бомонда.
– Я даже придумала название: «Салон мадам Натали». Звучит?
На какой-то миг Виктор увидел в предложении агента далекую перспективу. В его воображении замелькали обрывочные картинки виденных ранее в кинофильмах элегантных салонов русской аристократии. Слышалась музыка обязательных бальных танцев с участием опереточных гусаров и жеманных декольтированных девиц с высокими бюстами и немыслимыми прическами. Постепенно девиц становилось все меньше, и их место занимали дипломаты, бизнесмены и политические деятели. Вместо танцевальной музыки звучали приглушенные голоса военных, обсуждающих новое вооружение и последние натовские планы подготовки ядерной войны против бастиона социализма. На следующее утро резидент советской разведки во Франции читал расшифрованные за ночь выдержки из бесед ничего не подозревавших болтунов. Микрофоны, установленные в самых удобных для интимных бесед местах, исправно несли свою тайную службу, – но это видение так же быстро исчезло, как и появилось…
В одном из кабинетов на Лубянке молодой веснушчатый сотрудник отдела, в котором Виктор был заместителем, старательно заполнил бланк документа, направляемого в 10-й архивный отдел КГБ и еще шесть в другие подразделения комитета. Виктор Клыков запрашивал информацию о Клиффорде Хатчинсоне.
Через два дня был получен ответ, содержание и форма которого изложена на проставленном штампе с надписью: «На Клиффорда Хатчинсона 10-й отдел КГБ СССР материалами не располагает». Однако из ПГУ поступило иное сообщение: Хатчинсон – известный в Америке мошенник и авантюрист. В одном из прошлогодних октябрьских номеров журнала «Businessweek» в деталях описывался скандал, связанный с деятельностью компании «Надежные ценные бумаги», главным героем которого являлся Хатчинсон.
Перед возвращением в Париж на встрече-инструктаже, где перед Натали был поставлен ряд оперативных задач, Виктор предупредил:
– Будь предельно осторожна с Хатчинсоном. Он довольно известный мошенник.
– Виктор Петрович, спасибо за предостережение. Я это учту. Однако это не меняет ничего в моих планах по созданию салона в Париже.
Виктор понял, что мысль о салоне превратилась в идефикс, который, как выражался бессмертный ОТенри, выбить из головы можно было только рукояткой кольта 45-го калибра.
– Ну что ж, дерзай. Еще раз предупреждаю, будь осторожна с Хатчинсоном. По крайней мере, не участвуй в его сомнительных сделках. О других формах контакта тебе решать самой – ты девочка уже большая, – закончил Виктор с усмешкой.
– Спасибо, учту пожелание Родины, – в тон ему ответила Натали.
– Ну а теперь счастливого пути! Жду, как условились….
В пограничной зоне за КПП Шереметьево-1 веснушчатый молодой человек подошел к Натали и, передав привет от Виктора, вручил ей 900-граммовую банку отборной черной икры. Пожелав счастливого полета, он быстро вышел из погранзоны, сел в серую, видавшую виды «Волгу», которая, стремительно набирая скорость, вскоре выехала на прямую трассу в сторону Ленинградского проспекта.
Икра, купленная на средства выделенные Московским управлением КГБ для поощрения агентов, была подарком от Виктора.
…Над его предостережением Натали задумалась серьезно и, вернувшись в Париж, связалась по телефону со своим старым московским знакомым, уехавшим с первой волной еврейской эмиграции и осевшим в США. Новоиспеченный американец, бывший кандидат технических наук и сотрудник одного из московских НИИ, связанных с нефтяной промышленностью, привыкший на работе бить баклуши, не вылезая из курительной комнаты, в настоящее время имел большую сеть бензоколонок в Нью-Йорке, которые обеспечивали ему трудную, но безбедную жизнь на новой родине.
Разговор был короткий.
– Рудик, милый! Привет. У меня к тебе огромная просьба. Наведи, пожалуйста, справки о Клиффорде С. Хатчинсоне. Запиши по буквам – Клиффорд С. Х-а-т-ч-и-н-с-о-н.
– Ты знаешь, Натка, в Америке это не так просто.
– Зайди в частное детективное агентство. Да не мне тебя учить. Расходы я оплачу. И более того.
– Что тебе известно о нем, кроме имени и фамилии?
– Я знаю, что он родом из Техаса. Даллас. Ему за сорок. Последнее время проживал в Нью-Йорке. Успешно занимался недвижимостью. Создавал инвестиционные фонды. Президент фирмы HGA – «Хатчинсон Гроссмен Ассоушиейшн». В деловых кругах его должны знать…
– Ну что ж. Это уже кое-что. Попробую. Жди звонка.
– Постарайся – за мной не пропадет.
Через несколько дней Рудик позвонил Натали в Париж.
– Как говорили у нас в Союзе, с тебя бутылка, Натка. А твой американец действительно знатный шмук. Все, что нарыли детективы, высылаю вместе со счетом агентства почтой DHL.
– Спасибо тебе, Рудик! Жди бакшиша…
– И мой совет, Натка: обходи этого поца стороной. Как говорят американцы, после рукопожатия с ним пересчитай пальцы на руке. Сама все увидишь….
Через три дня Натали с интересом, как увлекательный детективный роман, читала многочисленные вырезки из газет и журналов, посвященные скандалу на Уолл-стрит. Среди них была также статья из журнала «Businessweek», упомянутая в ответе ПГУ на запрос Виктора.
За время отсутствия Натали Хатчинсон заметно преуспел. Очевидно, американский стиль операций на рынке недвижимости был значительно агрессивней, если можно так выразиться, чем европейская манера – с ее медлительностью, осторожностью и традиционными правилами. Американец действовал напористо и быстро. Его формула проста: купить здание под потенциального покупателя, реставрировать или перестроить в соответствии с требованиями клиента и рынка, а затем немедленно продать. Поток. Конвейер. Он прекрасно организовал маркетинговую службу, а также успешно использовал личные знакомства и контакты, которые в силу своей общительности и обаяния завязывал с невероятной быстротой. Натали решила серьезно поговорить с Хатчинсоном, пока он все не испортил и не наделал глупостей в своей обычной манере
– Знаешь, Клифф, у меня есть интересная идея. Считай, что я тебя нанимаю одновременно в качестве «front man»[26] и консультанта. Ты не возражаешь? – полушутя-полусерьезно спросила Натали.
Хатчинсон удивленно вскинул брови:
– Что ты имеешь в виду, дорогая?
– Я решила взяться за один проект, который сулит пятисотпроцентную прибыль. Для солидности мне нужен человек твоего калибра, который был бы исполнителем моих идей. Десять процентов – твои. Идет?
– Таких сделок не бывает. Надеюсь, ты не собираешься заняться наркотиками, honey[27]?
– Да нет… Также я не буду создавать обреченные инвестиционные фонды наподобие тех, которые учреждала компания «Надежные ценные бумаги» в Нью-Йорке.
Клиффорд вздрогнул и на мгновение, казалось, лишился способности говорить.
– Не беспокойся, – заверила его Натали, – эту маленькую тайну мы оставим пока между нами. Хотя я ума не приложу, как это осторожные французские бизнесмены до сих пор не поинтересовались твоим прошлым.
– П-потому что их д-дела с моей п-помощью идут более чем успешно, – как всегда заикаясь в минуты волнения, с вызовом произнес Клиффорд.
– Пусть они так и идут. Забудь хотя бы на время о своей манере залезать в чужие карманы без спросу. Это не только дурной вкус, но и прямая дорога к получению второго образования в тюрьме. На этот раз – во французской. Но там порядки значительно жестче американских, так что учиться, да еще в твоем возрасте, будет труднее.
Натали нарочно унижала Хатчинсона, давая ему понять, что ей все до деталей известно о его прошлом и что она с этого момента хозяйка положения в их деловых отношениях.
– Итак, ты согласен на десять процентов?
– Натали, это более чем несправедливо, ведь, по твоим прогнозам, прибыль будет пятьсот процентов… – Хатчинсон уже пришел в себя, и в нем заговорил расчетливый бизнесмен.
– Торг здесь неуместен, – отрезала она, воспользовавшись цитатой из советской классики, чтение которой, как, впрочем, и других мировых шедевров, с детства было недоступно американцу.
– Допустим, я согласен… В чем заключается твой план?
– «Допустим» или «согласен»?
– Согласен, – пробурчал Клиффорд.
– Вот это другое дело. Садись и внимательно слушай…
По мере ее повествования у Хатчинсона разгорались глаза, и он все с большим интересом смотрел на Натали, как будто увидел ее в первый раз.
За два дня до разговора с Клиффом Натали встретилась со своим старым обожателем, мсье Верноном, с которым ее связывала не только многолетняя дружба.
– Дорогой Гийом, я твоя должница. О размерах моей благодарности ты можешь, как всегда, не беспокоиться, – с двойным подтекстом произнесла Натали, поглаживая вялую мошонку лежащего с ней в постели пузатенького господина.
Она приподнялась на локте и игриво поцеловала лысину Гийома Вернона, депутата Национальной ассамблеи Франции и председателя комиссии по планированию, координации и строительству промышленных объектов. Гийом с сожалением и нежностью смотрел на предмет своей десятилетней страсти. Дело в том, что плоть его уже не могла так стремительно реагировать, как это бывало в первые годы их знакомства. Да даже и пару лет назад. Ничего не поделаешь – биологические процессы брали свое.
– Ты всегда знаешь, как меня отблагодарить, топ amour, – с деланным воодушевлением произнес он.
– Гийом, ты уверен, что со строительством в Нормандии все произойдет именно так, как ты сказал? – перешла Натали к более прозаичной, но важной для нее материи.
– Абсолютно! Так же, как и в том, что я лежу рядом с тобой.
«Лежать – это еще не значит делать то, что полагается в подобных случаях, – хотелось сказать Натали, но она вовремя сдержалась. – Это еще хорошо, что один раз у него хоть что-то получилось».
– Так сколько времени пройдет, прежде чем правительство официально известит об этом общественность?
– Не менее трех месяцев. Я тебе сообщил конфиденциальную информацию. Бюджетные средства уже выделены. Дело в том, что работа комиссии формально еще не закончена. Затем ее выводы должны быть утверждены правительством и парламентом. Ты же знаешь французскую бюрократию, дорогая. Да сама все увидишь в бумагах.
Натали удовлетворенно кивнула и тут же сменила тему разговора, переведя ее в более приземленную область.
– Милый, мне надо сегодня заехать в галерею перед закрытием. Да и тебя, я полагаю, ждут неотложные государственные дела… – В ее словах прозвучала ирония.
Иронии Гийом не заметил, а предложение закругляться, выраженное в завуалированной форме, не нужно было повторять ему дважды. Он и так уже четверть часа безуспешно подыскивал благовидный предлог, чтобы, без утомительной попытки реванша, поскорее покинуть уютную спальню Натали, не потеряв при этом лица.
– Да-да, дорогая, но я надеюсь, что мы обязательно увидимся на следующей неделе, – с деланным энтузиазмом произнес депутат.
Через пятнадцать минут они стояли на лестничной площадке у дверей лифта.
Вернувшись домой, Натали быстро прошла в гостиную, где на журнальном столике лежала карта, оставленная для нее Гийомом. На ней красным фломастером была прочерчена сплошная линия, проходящая через один из самых живописных уголков Нормандии. Карта лежала на целой стопке бумаг, состоящей из геодезических калек, строительных и архитектурных планов и другой документации, которую Гийом принес по просьбе Натали.
Она раскрыла один из документов. В верхней части листа ярко выделялась надпись, сделанная от руки красивым шрифтом, которым так любят пользоваться архитекторы: «Проект строительства железнодорожной ветки и инфраструктурных объектов».
Натали сняла трубку и набрала номер Хатчинсона.
– Клифф, все в порядке, документы у меня. Приезжай.
Жители ряда небольших городков и нормандских деревень, расположенных в районе, отмеченном чертой на карте, не удивились, когда в самых крупных из них появились небольшие конторы строительно-риэлторской фирмы «Construction Europeen». Они уже давно слышали о правительственном проекте. Для многих он стал благой вестью, так как в будущем ожидалось появление новых рабочих мест. У владельцев крупных земляных наделов, большинство которых и не жили в этом регионе, проект вызвал панику.
Конторы компании – небольшие офисы с демонстрационной комнатой, где на стенах висели строительные чертежи железнодорожной ветки, противошумовых защитных щитов вдоль всего ее пути, а также планы многочисленных инфраструктурных сооружений – станций, резервных депо и многое другое.
В центре комнаты располагались макеты этих сооружений. Все выглядело довольно внушительно и не вызывало сомнений, что планы правительства будут осуществлены в самые кратчайшие сроки. Все говорило о том, что компания является главным подрядчиком предстоящего строительства. Посетителям офисов сообщали, что компания «Construction Europeen» готова купить по рыночной стоимости прилегающие к железнодорожной ветке земли для строительства новых промышленных объектов.
Через две недели после открытия офисов участки, ранее славившиеся своей живописностью и целебным воздухом, а теперь находящиеся вдоль планируемой ветки, подешевели в пять раз. Владельцы понимали, что мало кто захочет строить дома и виллы в промышленной зоне. По этой низкой цене ее и скупали агенты компании. Когда предложения иссякли и было куплено все, что было можно продать в данных обстоятельствах, конторы компании «Construction Europeen» внезапно исчезли.
Еще через три месяца бывшие владельцы проданных участков узнали, что специальная правительственная комиссия пришла к совершенно неожиданному выводу – строительство железнодорожной ветки осуществлено быть не может. Такой вывод сделали в связи с обнаружением на большой части территории грунтовых вод высокого уровня. К тому же обнаружились и подземные пустоты, что при постоянных вибрационных нагрузках могло привести к оползням, деформации поверхностных участков земли и иным напастям.
Как выяснилось, геодезисты и другие службы, ответственные за предпроектные работы, просто «просмотрели» все это… Для укрепления грунта, отвода вод и других работ потребовались бы огромные дополнительные затраты. Правительство же по политическим соображениям – как всегда, накануне выборов – не собиралось вносить предложение об увеличении бюджета. По той же причине на протяжении трех с половиной месяцев оно хранило молчание о выводах комиссии.
Именно эти материалы и были приложены к документам, которые положил на журнальный столик Натали председатель комиссии и депутат Национальной ассамблеи г-н Гийом Верной.
Итак, принятое ранее решение о строительстве железнодорожной ветки отменено. Был ли это в действительности просчет инженерных служб или чье-либо преднамеренное действо – никто точно сказать не мог. По крайней мере, ни один работник государственных служб не был признан ответственным и не понес наказания.
Как и следовало ожидать, цены на участки, купленные компанией «Construction Europeen», немедленно подскочили в цене ровно в пять раз, а затем были успешно проданы новым владельцам.
Прибыль Натали оказалась огромной. Она честно расплатилась со своим партнером и решила продолжить свою деятельность в области недвижимости, что с успехом и делала.
Примерно в это время мадам Натали и приобрела Duplex – огромную двухъярусную квартиру в одном из солидных старинных зданий на улице Мозар в 16-м округе Парижа.
«Здесь-то и будет находиться мой салон», – решила она
Мадам Легаре, как известно, не чуждалась авантюрных поступков, но при этом четко знала, где находится стена с предупреждением: «Не влезай – убьет!» Игрок по натуре, Хатчинсон в пылу азарта действовал все менее осмотрительно.
«Еще чуть-чуть, и этот янки пустится во все тяжкие. Будет весьма пикантно, если его снова заметут. – На душе у Натали было неспокойно. – Надо что-то делать. И этот странный звонок из посольства… Тоже неспроста».
Однажды, войдя в офис Хатчинсона, Натали застала его за телефонным разговором. Клиффорд сделал ей знак присесть и подождать. Она сразу же отметила: разговор крайне неприятен ему. Отвечал Клиффорд невидимому собеседнику на английском. Вид имел озабоченный, весь как-то сжался, а голос его приобрел настороженную окраску.
– Хорошо, сэр. Я приду обязательно. – Он быстро положил трубку.
– Кто это, Клифф? – Натали видела, что Хатчинсон страшно напуган. Он побледнел, и серые пятна расползлись от подмышек по рукавам белоснежной рубашки.
– Американское посольство. Сообщили, что я приглашен на прием 4 июля по случаю Дня независимости. Официальное приглашение сегодня пришлют в офис. Зачем я им там понадобился? – обескураженно произнес он.
«Зато я, кажется, догадываюсь, зачем ты, колобок, понадобился в посольстве. Думаю, если от бабушки ушел, то дедушка не дремлет». Но озвучивать свои опасения не стала, напротив – постаралась успокоить даласского «зека».
– Вероятно, они собирают местных американских бизнесменов на праздник, – сказала Натали. Про себя же решила как можно скорее выяснить, в чем здесь дело. – Видно, ты стал заметной фигурой в Париже, – добавила она, пытаясь поднять упавшее настроение Клиффорда.
– Наверное… – окончательно скис Хатчинсон, предчувствуя недоброе.
В толпе приглашенных Клиффорд почувствовал себя легко и непринужденно. Тревога прошла. Хатчинсон с бокалом бурбона в руке переходил от одной группы гостей к другой. Американское посольство в Париже устраивало подобные мероприятия с размахом, не жалея средств. Виски, шампанское, эксклюзивные вина. Раскрасневшиеся улыбающиеся лица, взрывы смеха разгоряченных напитками гостей. Среди приглашенных, помимо дипломатического корпуса, присутствовали и официальные лица из Елисейского дворца, с Ке Д'Орсэ[28], были известные представители французского общества – преуспевающие бизнесмены, ученые, писатели, актеры.
Хатчинсон подошел поближе к звезде французского кинематографа Бельмондо, которого очень любил за его роли бесшабашных благородных мошенников, детективов или полицейских агентов, орудующих за гранью закона. Тайно Клиффорд пытался найти сходство в действиях киногероя со своими деяниями в реальной жизни. Как ни странно, иногда это у него получалось.
На некотором расстоянии от кинозвезды стояли молоденькие секретарши посольства, оживленно переговариваясь между собой. С самим же Бельмондо беседовала атташе по культуре госпожа Лоренс, известная своими широкими связями в парижской богеме и бурным романом с одним из «бессмертных» – так во Франции именуют членов академии. Секретарши явно обсуждали мужские достоинства актера, то и дело поглядывая на его широкие плечи и спортивные бедра, плотно обтянутые расклешенными по последней моде брюками.
– Добрый день, мистер Хатчинсон, – услышал Клиффорд позади себя мягкий баритон.
Быстро обернувшись, он увидел мужчину среднего роста и средних лет со знакомым тяжелым взглядом, который ему приходилось ощущать на себе во время встреч с представителями правоохранительных органов в Америке.
– Как вы находите праздник на этом крошечном кусочке нашей родины?
– Простите, сэр… – замялся Клиффорд.
– Лари. Лари Черчмен. Офицер службы безопасности посольства, – представился мужчина, протягивая руку Хатчинсону.
– Очень п-приятно, сэр.
– Просто Лари. Какие церемонии между соотечественниками!
– Хорошо, сэр… хорошо, Лари, – как школьник на уроке, повторил Клиффорд. – Рад знакомству, Лари, – закончил он более уверенно.
– Взаимно. Мне бы хотелось встретиться с тобой, Клиффорд, в будний день и где-нибудь вне посольства. Как насчет этой пятницы? – И, не дожидаясь ответа, назначил место встречи: – В 12.30 у Эйфелевой башни, на стороне, которая ближе к метро «Бер-Аким». Подходит? Если тебя не смущает столь банальный выбор. Приглашаю на ленч. Рядом – прекрасный ресторанчик. Там и поговорим. Вспомним о старых добрых временах, когда ты еще работал в компании «Надежное страхование» в Нью-Йорке…
«Uncle Sam[29] добрался до меня, – мелькнуло в голове Клиффорда. – Интересно, а про швейцарский банк они знают?»
Он внутренне напрягся, ожидая продолжения.
– Не обижайся, Клифф. Что было, то было. Теперь станем говорить исключительно о приятных вещах… Ты снова преуспевающий бизнесмен, не так ли? До пятницы. О'кей?
Лари Черчмен исчез в толпе гостей так же быстро, как появился.
Настроение Хатчинсона катастрофически испортилось. Проклиная Дядю Сэма, он медленно пошел к выходу, минуя веселящиеся группки гостей.
В субботу утром, как и уговорились заранее, Натали с Клиффордом отправились на праздник вина в Реймс. Столица шампанских вин открывала в этот день двери винных хранилищ и щедро угощала любителей самого прекрасного напитка на земле. Редкому гостю фестиваля удавалось пройти от начала до конца улицу, растянувшуюся на восемнадцать километров, которая полностью занята винными погребами. За весьма умеренную плату желающих возили на экскурсию в подземелья старинных заводов, где дозревали лучшие французские марки шампанского. Со смехом усаживались люди в небольшие, почти детские вагончики и путешествовали по таинственным полутемным тоннелям, выдолбленным в скале три столетия назад. В воздухе парил терпкий запах винограда – Натали давно заметила, что каждый тоннель имеет свой особенный аромат. А вдоль стен бесконечными рядами в специальных гнездах полулежали под определенным углом бутылки. Их ежедневно вручную поворачивали на несколько градусов потомственные виноделы. Трюк заключался в том, чтобы по прошествии положенного срока горлышки бутылок стояли строго перпендикулярно полу! А на пробке образовывался винный камень, который потом удалялся вместе с пробкой и горлышком посредством заморозки. Только после этого шампанское считалось созревшим и заполнялось в новые бутылки.
Хатчинсон перекатывал во рту жгучие пузырьки: он ценил шампанское, конечно, хотя виски выпил бы с большим удовольствием. Но, не желая сердить Натали, изображал интерес к истории напитка.
– Дорогая, скажи, пожалуйста, Периньон изобрел только эту марку или еще какую-то?
Они сидели во дворике маленькой домашней винодельни – Натали любила после огромных заводов заехать вот в такое хозяйство, пригубить вина, послушать хозяев о превратностях погоды и «грязных фокусах правительства, всегда готового выбить из честного крестьянина последнее».
– Твое невежество меня восхищает. Кажется, не первый день во Франции, а… Итак, слушайте, господа заморские туристы. В Шампани производили прекрасные вина. Но! Создателем именно того благородного шампанского, играющего в бокале, шампанского, которое прославило Францию и которое мы пьем по сей день, является Дом Периньон. Монах-бенедиктинец знал законы химии и физики, а главное – он являлся потрясающим дегустатором. Бог одарил его необыкновенной остротой восприятия и тонким, изощренным вкусом, возможно – в качестве своеобразной компенсации потерянного зрения. Представляешь, Дом Периньон, попробовав одну ягодку, мог безошибочно назвать не только виноградник, откуда она взята, но и участок, и даже конкретную лозу! Он знал лозы Шампани, как собственных детей. Его поразительная вкусовая и обонятельная память сыграла решающую роль в создании нового – для того времени – шампанского вина. Купажирование в подвластной ему винодельне поднялось на фантастическую высоту. Дом Периньон так составлял купажи виноматериалов, поступавших из разных виноградников, что смесь обладала более высокими достоинствами, чем отдельно взятые компоненты, и потрясающим букетом. И с тех пор качественное шампанское – всегда сложный купаж вин не только из разных виноградников, но и разных лет урожая. А вообще происходило все с благословения архиепископа Реймского – Генриха Савойского. Ну, собор я тебе покажу попозже.
Клиффорд поморщился. Фрески и красоты знаменитого собора его мало волновали, но он знал: Натали не откажет себе в удовольствии еще раз взглянуть на витражи Шагала.
– Так вот. Генрих Савойский – дело происходит, кстати, в середине XVII века, заинтересовался «пенящимся вином» из провинции Шампань. Архиепископ пригласил лучших виноделов-монахов, чтобы те собирали опыт крестьян и записывали. Монахи не только «записывали», они сами много чего умели, поэтому начали экспериментировать, ставили опыты. И знаешь, Генрих Савойский десятки лет руководил их работой. Бенедиктинцу Дому Периньону архиепископ доверил винные погреба Отвильерского аббатства. Именно здесь и родилось шампанское. Ушли на это десятилетия… И вот однажды наступил священный миг: первая в мире бутылка шампанского откупорена, стакан приблизился к губам – и в прохладном подземелье зазвучали бессмертные слова… Ты, разумеется, их не знаешь.
– Ты, как всегда, права, милая. А что он сказал?
– «Я пью звезды!»
– Очень романтично. Так это сам архиепископ назвал шампанское «Дом Периньон»?
– Ох… Историческая справка номер два. Самые живописные виноградники Шампани спускаются с горы Реймс вниз, к Марне. Рядом там была деревушка Кумере, где родился будущий винодел Клод Моэ. Знакомое имя? В свое время его постоянной клиенткой стала мадам Помпадур. «Шампанское – единственное вино, выпив которое женщина не теряет своей красоты» – таков был вердикт фаворитки короля; уж она-то никак не могла себе позволить потерять красоту. Вот компании «Моэ энд Шандон» и принадлежит честь создания божественного шампанского Дом Периньон, достойного увековечить имя отца-основателя. В ту пору монаха уже давным-давно не было на свете.
– Дорогая, – взмолился уставший от свалившейся на него информации Клиффорд, – может, мы все-таки вернемся в город и продолжим наши дионисии?
– Как скажешь, – миролюбиво согласилась Натали. Именно после очередной дегустационной экскурсии она намеревалась привести свой план в исполнение.
Волшебный праздник завершался обычно где-нибудь в уютном сельском пансионе. И вовсе не потому, что Натали хотелось провести «ночь любви в шампанском». Ей совершенно не улыбалось оказаться в руках коварных полицейских, поджидавших на дорогах беспечных гуляк с праздника вина. Стоят со своими трубочками для алкотеста, ну совсем как в Москве.
Хатчинсон все-таки умудрился – когда успел? – глотнуть виски и пришел в игривое настроение.
– Милая, поедем бай-бай.
Приветливая владелица крошечной гостиницы предложила им очаровательный номер. Накрахмаленные до хруста простыни пахли лавандой и еще какими-то травами. Хозяйка пожелала им спокойного отдыха. «Когда разбудить, мсье и мадам?» – «Никогда», – заявил Клиффорд. Захмелев, он становился ужасно разговорчив и не обижался, когда Натали вяло отвечала на его ласки.
– Клифф, чего хотели от тебя люди из посольства?
– Ты о чем, дорогая?
– Клифф, ты прекрасно знаешь о чем. Я не отстану от тебя, пока не узнаю правду. Ты забыл – мы с тобой партнеры, и если ты за моей спиной решил вспомнить проделки в Далласе, то…
Хатчинсон безумно хотел Натали, но в подпитии без ее помощи он ничего не мог. Он также понимал: пока он не расколется, удовольствия не получит. Но, самое главное, из его хмельной башки выветрилось указание «дипломата» держать их беседу в ресторанчике в строжайшем секрете.
– Господи, как ты могла такое подумать, Натали. – Он потянулся к любовнице и нежно поцеловал ее плечо. – Это совсем иное. Дай сюда пальчик.
– Что «другое»? – Она пристально посмотрела в захмелевшие глаза Клиффорда.
– Да откопали меня родные соотечественники. Приперли к стенке: или по второму заходу в тюрьму, на этот раз – надолго, или…
– Или?.. – Натали вся превратилась в слух.
– Помочь им. «Помочь стране» – так выразился «дипломат». Для начала мне даже пришлось оформить к себе на фирму трех новых экспертов. Ну, забудем о них. Дай скорее пальчик. Теперь повернись ко мне…
Натали пригласила Клиффорда на праздник вина исключительно ради того, чтобы понять, что таится за интересом американцев к соотечественнику. Теперь она знала, как поступить. Узнать имена «экспертов» не составляло труда. Хатчинсон держал документы в своем бюро, которое, уходя из офиса, запирал на замок. Собственный ключ от офиса и бюро имела и Натали. В воскресный день, зайдя в пустой офис, она открыла папку с карточками учета всех сотрудников фирмы, их анкеты с фотографиями. А вот и наши новенькие.
Информация более чем актуальна. Натали представила, с каким интересом ее воспримут в Москве.
Ровно в 10.00 Виктор Клыков докладывал в кабинете заместителя начальника управления генерал-майора Дегтярева:
– Владимир Иванович, американцы все наглее и наглее действуют против нас с территорий третьих стран. Вот еще одно свидетельство. Агент Мимоза передала нам весьма ценную информацию. В Париже заработала еще одна резидентура ЦРУ с разведчиками «глубокого прикрытия». Во французской фирме некоего Хатчинсона появились сразу три установленных американских разведчика.
Генерал вопросительно смотрел на Виктора, ожидая разъяснений.
– Мимоза передала нам копии их карточек учета в фирме и фотографии. Проверили… Все трое ранее работали против нас в разных странах под крышей посольств или торговых миссий.
– Что за фирма, чем она занимается?
– «Рога и копыта». Спекуляциями строительными проектами на рынке недвижимости. Созданием сомнительных инвестиционных фондов. По нашим меркам – прямым мошенничеством.
– Это по нашим… У них же это называется законным бизнесом, – назидательно произнес генерал. – А что нам известно о самом Хатчинсоне?
– Американец. Темная личность. Патологический мошенник. Отбывал срок в техасской тюрьме за растрату. Был помилован президентским указом.
– Так он что, имеет выход на президента? – с интересом спросил генерал.
– Да нет. Я разбирался с этим вопросом, Владимир Иванович. У них там это обычное дело – вроде нашего снятия судимости. Называется просто так громко.
– Продолжайте.
– Вскоре Хатчинсон опять взялся за свое. Уехал из США в разгар расследования крупного скандала, связанного с хищениями, где он фигурировал как один из главных героев. Спасло его то, что там были замешаны крупные финансовые воротилы. Да и страховая компания, под чьей крышей все это происходило, один из столпов на Уолл-стрит. До сих пор расследование не сдвинулось с мертвой точки. По информации источника Мимоза, которая близка с Хатчинсоном, взять на работу трех цэрэушников и не загружать их заданиями ему «настоятельно рекомендовал» сотрудник посольства, который, как мы установили, возглавляет работу по совколонии в Париже.
– Понятно, почему они вышли на Хатчинсона. Он у них на крючке. Управляем. Безропотно согласился платить зарплату и налоги за трех дармоедов… Любопытно. Жаль, что не наша поляна. Через Мимозу можно было бы с ними «поиграть». Ну да ладно, делаем общее дело. Подготовьте информацию для Управления «К» ПТУ[30]. Похоже, янки что-то затевают против наших людей в Париже. Пусть подумают, как нейтрализовать это цэрэушное гнездо.
– Хорошо, Владимир Иванович.
– Да, поставьте этих трех на контроль по въезду в СССР. Вдруг заявятся. Чем черт не шутит…
Она заметила, что Хатчинсон начал серьезно пить. Клиффорд всегда любил это занятие, но – в хорошей компании, когда можно распустить хвост. И, как правило, прекрасное марочное вино. Теперь в его офисе поселилось виски. Он прикладывался к бутылке часто и в неурочное время.
– Клифф, чего ты добиваешься? – Вначале Натали пыталась помочь американцу.
– Пустое, – отмахивался тот. – Дело страдает? Нет. Остальное – мои проблемы.
Твои так твои! Натали могла изменить ситуацию, но решила не вмешиваться. Она все чаще отказывала Клиффорду в близости под благовидным и совершенно законным предлогом:
– Ты опять надрался как свинья! («Интересно с чего люди взяли, что невинное животное обладает человеческим пороком?» – мелькнула у нее мысль.) Неужели ты рассчитываешь, что в таком виде я позволю тебе прикасаться ко мне?
Хатчинсон не спорил. И отправлялся на свою квартиру. Вскоре по обоюдному молчаливому согласию спать вместе они перестали. Однако Натали оставила за собой право являться в офис Хатчинсона, когда ей заблагорассудится. Она по-прежнему оставалась в курсе всех его проектов, беззастенчиво пользовалась не только ключами от его рабочего стола, но и профессиональными консультациями – в любое время. Если того требовало дело. Разумеется – ее дело.
Огромная квартира на улице Мозар, купленная Натали благодаря несостоявшемуся строительству железнодорожной ветки в Нормандии, ожидала Мастера, который создаст здесь интеллектуальный оазис. Но Натали капризничала, отвергая дизайнеров одного за другим. Поисками художника, отвечающего требованиям взыскательной заказчицы – «Она сама не знает, чего хочет!», – занималось почти все окружение Натали.
– Мадам, когда же мы, наконец, получим приглашение в ваш салон? – Эмиль Тибо, банкир и хороший приятель Натали, поставил невесомую кофейную чашечку на венский столик, любуясь кружевом рисунка на тончайшем фарфоре. – Чудо. Это китайский фарфор?
– Нет. Ломоносовский завод. Под Ленинградом. Подарок мамы. Вы правы – этот сервиз совершенное чудо. Именно эта коллекция. Когда начнутся вечера в салоне? Когда вы найдете мне гениального архитектора.
– А я уже нашел, – улыбнулся банкир.
Натали с ее салоном могла спасти его семейную жизнь. Жена Эмиля Тибо, пикантная и пухленькая женщина, совершенно потеряла голову. Мари-Клер безумно увлеклась молодым архитектором Жан-Мишелем де Мурвилем. Банкира мало беспокоило, что говорят о нем коллеги, он волновался за Мари-Клер. Жан-Мишель, талантливый и избалованный, не отличался деликатностью и способностью держать язык за зубами.
И если он устроит Натали как архитектор и дизайнер… По всей вероятности, Жан-Мишель, увидев мадам Легаре, падет к ее ногам. А Натали? Мсье Тибо улыбнулся. Разве она откажется от очередной победы? Банкир хорошо знал свою приятельницу. Даже очень хорошо и очень близко.
Жан-Мишель, сын бригадного генерала барона де Мурвиля, жестоко огорчил отца, категорически отвергнув карьеру военного. Старший брат Жан-Мишеля, Кристоф, пошел по стопам генерала. Это соответствовало традиции древнего аристократического рода де Мурвилей, сохранившего, кстати, не только фамильный герб, но и капитал.
– Ну почему я должен любить дисциплину, солдафонство, муштру? Я – человек творческий, избранная мною профессия требует свободы, – спорил с отцом младший де Мурвиль.
И был абсолютно прав, отстаивая свой путь: Жан-Мишель был на самом деле архитектор от Бога. Утонченный авторский вкус и смелость мысли привлекали владельцев особняков и апартаментов, желающих изменить облик своего жилища. Но гениальный аристократ брался за работу исключительно по настроению. Он не стремился набрать побольше заказов, да он их и не искал. Кто-нибудь обязательно приносил ему на блюдечке с голубой каемочкой очередного клиента. В один из таких «ленивых» вечеров Жан-Мишель нежился на диване, просматривая свежее обозрение «Арт-Дизайн». Тихонечко постучала в дверь экономка Шарлота:
– Мсье, вас просит к телефону мадам Легаре.
– Шарлота, пощади – ну кому я там еще нужен? Кто такая мадам Легаре?
Мсье – младший де Мурвиль – был любимчиком и баловнем Шарлоты, которая служила в доме еще до его рождения. И имела, в отличие от родителей, некоторое влияние на генеральского отпрыска.
– Придется подойти. Дама непременно желает говорить с вами сейчас.
Подняв с мягких бархатных подушек стройное безупречное тело, Жан-Мишель нехотя поплелся в холл и взял трубку.
– Мсье де Мурвиль, меня зовут мадам Легаре. Вас мне рекомендовали как лучшего архитектора и дизайнера Парижа. Я хочу предложить вам разработать проект, создать и оформить мой салон. Работы много, но уверяю – вам будет интересно. Квартира занимает два этажа на улице Мозар. Когда удобнее за вами заехать?
Что-то в этом уверенном и крайне сексапильном голосе, заставило Жан-Мишеля сразу согласиться: то ли предложение, сделанное почти в форме приказа, то ли любопытство: кто может являться обладателем такого пикантного акцента?
– Минуту, мадам Легаре. Завтра с утра у меня занятия в спортивном клубе… – Парные занятия с аэробикой в постели намечались на загородной вилле банкира Тибо. Разумеется, в отсутствие хозяина. Мари-Клер жаловалась на их редкие свидания: «Ты совсем меня забросил, милый».
– Вторая половина дня вас устроит?
– Хорошо, мадам. Думаю, после трех я буду свободен.
– Отлично. Куда прислать за вами машину?