Джек Ричер, или Выстрел Чайлд Ли
– А телефон? – спросил он.
– Отключен, – ответила она. – Я задолжала. Однако телефон мне не нужен. Ну а если требуется, Джеб дает мне свой сотовый.
– Хорошо, – сказал Ричер.
– Проклятье, что ж в этом хорошего? Джеба здесь нет.
– Именно это и хорошо. Я намерен взломать ваш сарай, но не хочу, чтобы вы вызвали полицейских, пока я этим занимаюсь. Или чтобы вы меня застрелили.
– Это сарай Джеба. Ты не можешь туда войти.
– Не представляю себе, как вы меня остановите.
Он повернулся к ней спиной и направился к сараю. Тропинка привела его прямо к двойной двери, которая, как и весь сарай, была из старых досок, успевших сильно подгнить за сотню лет. Ричер постучал костяшками пальцев и почувствовал высохшее пустое дерево. Замок был совершенно новым, U-образный велосипедный замок, какими пользуются городские курьеры. Одна дужка замка проходила через две стальные петли, прикрученные болтами к двери. Ричер дотронулся до замка. Потряс его. Тяжелая сталь, нагревшаяся на солнце. Хитрая система. Трудно срезать или сломать.
Однако замок надежен настолько, насколько надежно то, к чему он приделан.
Ричер ухватился за нижнюю часть скобы замка. Потянул за нее сначала слегка, потом сильнее. Дверь чуть-чуть переместилась вперед и застыла. Он приложил ладонь левой руки к дереву, а правой рванул замок на себя. Болты немного поддались. Ричер сообразил, что Джеб укрепил болты с противоположной стороны гайками с шайбами. Возможно, они были крупными и широкими, так что нагрузка распределялась на большой поверхности.
«Ладно, увеличим нагрузку», – подумал Ричер.
Он взялся за замок обеими руками и отклонился назад, как водный лыжник. Сильно потянув замок на себя, ударил ногой по дереву возле петель. Его ноги были длиннее, чем руки, поэтому удар получился не очень сильным. Но этого оказалось достаточно. Старое дерево лопнуло, и петли вышли вперед на полдюйма. Он ухватился поудобнее и нанес второй удар. Дерево на левой створке дверей не выдержало, и два болта вылетели наружу. Ричер положил левую руку на дверь, а пальцы его правой сжали замок. Он сделал вдох, сосчитал до трех и резко рванул на себя. Последний болт вылетел из гнезда, замок вместе с петлями упал на землю, и Ричер широко распахнул двери, впуская внутрь солнечный свет.
Он рассчитывал увидеть химическую лабораторию с длинными рабочими скамьями, мензурками, весами, газовыми горелками и стопками мешков с готовой продукцией. Или просто склад.
Однако ничего подобного здесь не оказалось.
Яркий свет проникал внутрь между створками дверей. Сарай имел размеры сорок на двадцать футов. Голый земляной пол, чисто выметенный и утоптанный. Внутри было совершенно пусто, лишь посреди сарая стоял далеко не новый грузовик-пикап.
«Шевроле-сильверадо», купленный два или три года назад, светло-коричневого цвета, как обожженная глина. Базовая модель, предназначенная для серьезной работы. Виниловые сиденья, стальные колеса, самые обычные шины. Кузов был чистым, но поцарапанным и погнутым в нескольких местах. Номера отсутствовали. Дверцы оставались запертыми, ключей Ричер нигде не заметил.
– Что это такое? – раздался голос за его спиной.
Ричер повернулся и увидел мать Джеба Оливера. Она стояла, положив руку на дверь, словно не хотела переступать порог.
– Грузовик, – ответил Ричер.
– Я и сама вижу.
– Он принадлежит Джебу?
– Я его никогда не видела.
– А на чем ваш сын ездил до того, как обзавелся большой красной штукой?
– Не на этом.
Ричер подошел поближе к грузовику и заглянул внутрь через окошко водителя. Ручное переключение передач. Грязь и пыль. Большой пробег. Однако мусора не было. Грузовик являлся чьим-то верным слугой, его использовали, но относились к нему с уважением.
– Я никогда не видела его раньше, – повторила женщина.
Шины были заметно спущены. Складывалось впечатление, что грузовик стоит здесь давно. От него не пахло машинным маслом или бензином. Холодный, неподвижный, покрытый пылью. Ричер опустился на колени и заглянул снизу. Ничего особенного. Рама, покрытая старой грязью и со следами от ударов мелких камешков.
– Как долго грузовик стоит здесь? – спросил Ричер, не поднимаясь с колен.
– Я не знаю.
– Когда Джеб поставил замок на дверь?
– Месяца два назад.
Ричер вновь поднялся на ноги.
– А что вы рассчитывали найти? – спросила женщина.
Ричер повернулся к ней лицом и посмотрел в ее глаза. Зрачки были расширены.
– То, чем вы заменили сегодня завтрак, – ответил он.
Она улыбнулась.
– Вы думали, что Джеб здесь химичит?
– Разве нет?
– Это добро привозит его приемный отец.
– Вы замужем?
– Уже нет. Однако он продолжает привозить.
– Джеб был под кайфом в понедельник вечером, – сообщил Ричер.
Женщина снова улыбнулась.
– Мать может поделиться со своим ребенком. Для чего еще нужны матери?
Ричер отвернулся от нее и еще раз внимательно оглядел грузовик.
– Зачем прятать в сарае старый грузовик, оставив новенькую машину под открытым небом?
– Понятия не имею, – ответила женщина. – Джеб все делает по-своему.
Ричер вышел из сарая и закрыл обе створки. Затем поднял замок и засунул болты на место. Замок слегка сполз под своим весом, но все же держался. Джек зашагал прочь.
– Джеб вернется? – крикнула женщина ему вслед.
Ричер не ответил.
«Мустанг» стоял фарами на север, и Ричер направился на север. Он включил музыку громче и проехал десять миль по прямой как стрела дороге в сторону горизонта, который и не думал приближаться.
Раскин копал собственную могилу ковшом бульдозера. Этот бульдозер использовали для выравнивания земли вокруг дома Зэка. Двадцатидюймовый ковш с четырьмя стальными зубцами медленно вгрызался в мягкую землю, рычал, останавливался, пуская клубы дизельного дыма в небо Индианы.
Родившийся во времена советской власти, Раскин успел многое повидать. Афганистан, Чечня, невероятные перемены в Москве. Он мог погибнуть множество раз, но, наделенный природным русским фатализмом, оставался совершенно равнодушным к своей судьбе.
– Ukas, – сказал Зэк по-русски, что означало: «Приказ, отданный абсолютной властью».
– Nichevo, – ответил Раскин тоже по-русски, что означало: «Не бери в голову».
И он рыл землю ковшом. Раскин выбрал место, скрытое от каменоломни домом. Он выкопал аккуратную траншею шириной в двадцать дюймов, длиной и глубиной в шесть футов. Землю складывал справа, к востоку, как барьер между собой и домом. Когда Раскин закончил, то отогнал бульдозер в сторону и выключил двигатель. Потом вылез наружу и стал ждать. Спасения не было. Бежать не имело смысла. Если он побежит, его все равно найдут, и тогда могила ему не понадобится. Они воспользуются мешками для мусора, пятью или шестью. Завяжут мешки с частями его тела проволокой. А еще в мешки положат несколько кирпичей и бросят в реку.
Раскин уже не раз видел, как это делалось.
Зэк вышел из дома. Невысокий коренастый человек, древний и сгорбленный, шагал достаточно быстро, излучая энергию и силу. Он шел по неровной земле, глядя под ноги и вперед. Пятьдесят ярдов, сто. Приблизился вплотную к Раскину и остановился. Засунул изуродованную руку в карман и вытащил маленький револьвер. Зэк держал оружие, сжимая его большим пальцем и обрубком указательного. Потом протянул револьвер Раскину, и тот его взял.
– Ukas, – сказал Зэк.
– Nichevo, – ответил Раскин.
Короткое, дружелюбное, примиряющее слово, звучащее как de rien на французском, de nada на испанском и prego – на итальянском. «Пожалуйста. Я в вашем распоряжении».
– Спасибо тебе, – сказал Зэк.
Раскин отступил к узкому концу траншеи. Прокрутил барабан револьвера и увидел там лишь один патрон. Вставил его на место и повернул. Затем взвел курок и сунул дуло в рот. Повернулся так, чтобы оказаться лицом к Зэку и спиной к траншее. Сделал шаг назад к самому ее краю. Он стоял спокойно и прямо, как прыгун на олимпийских соревнованиях перед особенно сложным прыжком.
Закрыл глаза.
И нажал на курок.
На милю вокруг вороны поднялись в воздух. В ярком солнечном свете кровь, мозг и кость разлетелись во все стороны по идеальной параболе. Тело Раскина упало назад на дно траншеи. Вороны опустились на землю, и далекий шум из каменоломни вновь стал привычным фоном. Затем Зэк забрался в кабину бульдозера и включил двигатель. Рычаги и кнопки были большими, как бильярдные шары, что позволяло ему управлять машиной ладонями.
Ричер остановился в пятнадцати милях к северу от города и припарковал «мустанг» на засыпанной гравием обочине, где сходились два огромных круглых поля. Со всех сторон расстилались поля – с севера, юга, востока и запада, одно за другим. И у каждого имелась своя ирригационная система. И в каждом случае кронштейн поворачивался медленно и неуклонно.
Он заглушил двигатель, выбрался из машины, потянулся и зевнул. Воздух был насыщен туманом. Вблизи ирригационная система оказалась массивной и необычной на вид. Нечто вроде недавно приземлившегося инопланетного корабля. В центре каждого поля высилась вертикальная стойка, напоминающая высокую металлическую дымовую трубу. Кронштейн отходил от нее горизонтально; из сотен носиков, расположенных по всей его длине, сочилась вода. На внешнем конце кронштейна была прикреплена поддерживающая нога, которая заканчивалась колесом с резиновой шиной, большим, как шасси пассажирского самолета. Оно бесконечно катилось по круглой колее.
Ричер стоял и смотрел до тех пор, пока колесо на ближайшем поле не поравнялось с ним. Он приблизился к нему вплотную и зашагал рядом. Шина доходила ему до пояса. Кронштейн был заметно выше головы. Держась правее колеса, Ричер обходил поле по часовой стрелке. Он шел сквозь легкий туман. Было холодно. Система громко шипела. Колесо взбиралось на небольшие холмики и спускалось в неглубокие впадины. Оно проделывало долгий-долгий круг. Кронштейн достигал в длину ста пятидесяти футов, из чего следовало, что его периметр составлял более трехсот ярдов. В «пи» раз больше диаметра. А площадь равнялась произведению «пи» на квадрат радиуса, то есть более семи тысяч восьмисот квадратных ярдов. Из чего следовало, что площадь всех углов, которые не орошались, составляла немногим меньше двух тысяч двухсот квадратных ярдов. Более двадцати одного процента. Более пяти тысяч квадратных ярдов в каждом углу. Как свободные поля на мишенях. «Мустанг» был припаркован в одном из таких углов, и его размер пропорционально равнялся размеру пули. Как одна из пуль Чарли в углах мишени.
Ричер вернулся к тому месту, откуда начал свой путь. Он слегка промок, а его туфли покрылись грязью. Он вышел на засыпанную гравием площадку и посмотрел на запад. На далеком горизонте в воздух неожиданно поднялась стая ворон, потом они снова опустились на землю. Ричер сел в машину и включил зажигание. Нашел соответствующий тумблер, опустил крышу и посмотрел на часы. До рандеву в офисе Франклина осталось два часа. Поэтому он улегся на сиденье, предоставляя солнцу возможность высушить одежду, вытащил из кармана сложенную мишень и долго ее разглядывал. Понюхал. Поднял так, чтобы свет проник в ровные круглые дырочки. Затем убрал мишень в карман. Ричер смотрел вверх и видел только небо. Он закрыл глаза, чтобы солнце их не слепило, и стал думать о своеобразии психики человека и мотивации его поступков, об иллюзиях и реальности, о преступлении и невиновности и о роли случайности в судьбах людей.
Глава 13
Эмерсон прочитал отчеты Беллантонио. Он понял, что Ричер звонил Хелен Родин, и нисколько не удивился. Наверняка это был один из многих звонков. Адвокаты и всякие типы, сующие нос в чужие дела, изо всех сил стараются исказить события. В этом нет ничего неожиданного. Затем он прочитал два вопроса Беллантонио: «Левша ли Ричер?» и «Есть ли у него возможность пользоваться машиной?»
Ответил: «Вероятно» и «вероятно». Левши встречаются не так уж редко. Поставьте в ряд двадцать человек, и четверо или пятеро из них окажутся левшами. У Ричера, конечно, сейчас есть машина, это несомненно. Его нет в городе, и уехал он не на автобусе. Следовательно, у Ричера машина, и, скорее всего, она была у него с самого начала.
На последней странице отчета Эмерсон прочел: «Джеймс Барр бывал в квартире Александры Дюпре» – и не удержался от возгласа:
– Черт возьми, это еще что такое?
Согласно дорожным картам Энн Янни выходило, что офис Франклина находится в самой середине уличного лабиринта, в сердце города. Не самое лучшее место для поездки туда Ричера. Строительство, приближение часа пик, замедленное движение на центральных улицах. Он решил, что ему придется надеяться только на затемненное стекло «мустанга». Другой защиты не оставалось.
Ричер включил двигатель и опустил верх. Затем выехал со стоянки и направился на юг. Через двенадцать минут он миновал дом Оливера, свернул на запад по окружной дороге, а затем вновь на юг и по четырехполосной дороге попал в город.
Эмерсон продолжал изучать отчет Беллантонио о сотовом телефоне, прочел: «Ричер позвонил Хелен Родин». Значит, они продолжают общаться. Им есть что обсудить. Рано или поздно Ричер снова с ней встретится. «Или она поедет к нему», – решил Эмерсон. Он поднял трубку телефона. Поговорил со своим диспетчером, распорядился: «Поставьте машину без опознавательных знаков возле офиса Хелен Родин. Если адвокат покинет здание, следуйте за ней».
Ричер проехал мимо мотеля. Он уселся в машине пониже и внимательно поглядывал по сторонам. Вроде ничего подозрительного. Наблюдения за ним не было. Джек миновал парикмахерскую и оружейный магазин. Когда он подъезжал к автостраде, движение на ней замедлилось еще больше. Лицо Ричера находилось теперь всего в нескольких футах от пешеходов на тротуаре. А слева, в футе от него, сидели за рулем своих автомобилей водители. Четыре полосы движения: на двух внутренних машины едут медленно, на двух внешних – практически стоят.
Ричеру хотелось отдалиться от тротуара. Он включил сигнал поворота и начал перестраиваться на соседнюю линию. Водителю за его плечом это не понравилось. «Только не надо волноваться, парень, – подумал Ричер. – Я учился водить машину на мощных военных грузовиках. Было время, когда я мог попросту тебя раздавить».
Соседняя линия двигалась чуть быстрее. Ричер начал обгонять машины, ехавшие справа от него. Он посмотрел вперед и за тремя машинами увидел патрульный автомобиль. На правой от него линии. Впереди загорелся зеленый свет. На левой от Ричера линии машины постепенно продвигались вперед. Справа это происходило еще медленнее. Приближаясь к линии остановки, каждая следующая машина притормаживала, а потом устремлялась вперед. Никто не хотел заблокировать перекресток. Теперь Ричер был на две машины позади полицейских. Он сбросил скорость. Водитель, следовавший за ним, нетерпеливо нажал на клаксон. Ричер слегка продвинулся вперед. Теперь между ним и полицейским осталась всего одна машина.
Загорелся желтый свет.
Автомобиль перед Ричером устремился вперед.
Свет сменился на красный.
Патрульная машина затормозила перед ограничительной линией, Ричеру ничего не оставалось, как занять освободившееся место рядом с ней. Он оперся локтем о приборную доску и прикрыл лицо ладонью. Ему пришлось пошире раздвинуть пальцы. Ричер смотрел прямо вперед, на светофор, мечтая, чтобы поскорее вспыхнул зеленый свет.
Хелен Родин спустилась на лифте и встретилась с Энн Янни в приемной Эн-би-си. Работу Франклина оплачивала эта телерадиокомпания, так что на совещание с Ричером надо было пригласить Янни. Обе женщины спустились в гараж и сели в «сатурн» Хелен. Они выехали из гаража по пандусу и оказались на улице, залитой солнечным светом. Хелен посмотрела направо и повернула налево. Она не обратила внимания на серую «импалу», отъехавшую от тротуара в двадцати ярдах у нее за спиной.
Красный свет не гас ужасно долго. Затем загорелся зеленый, парень сзади принялся сигналить, и полицейский повернулся, чтобы посмотреть в его сторону. Ричер тут же нажал на газ и умчался вперед, не оглядываясь. Он сразу ушел на левую линию, а патрульная машина осталась справа. Ричер видел, что патрульная снова стала притормаживать немного впереди. Он не хотел еще раз оказаться рядом с ней, поэтому остался на левой линии – и вскоре ему пришлось свернуть налево. Ричер очутился на улице, где находилось кафе «У Марты». Движение здесь тоже было довольно медленным. Он заерзал на сиденье, проверил карман брюк и сгреб болтающиеся там монеты. Насчитал двадцать пять центов. И пока «мустанг» преодолевал следующие двадцать, тридцать или сорок ярдов, Ричер обдумывал план дальнейших действий.
Потом он заехал на крошечную стоянку возле кафе «У Марты». Не стал выключать двигатель и быстро подошел к висящему на стене телефону-автомату. Бросив в него монету, он достал из кармана разорванную визитку Эмерсона. И затем набрал номер полицейского участка.
– Чем могу помочь? – послышался голос дежурного.
– Полиция? – спросил Ричер.
– Продолжайте, сэр.
Ричер заговорил быстро и тихо:
– Я о том парне с плаката. Ну, того, что вы всем раздавали.
– Да, сэр?
– Он здесь, прямо сейчас.
– Где?
– В моем кафе, в том, что находится на четырехполосной дороге к северу от города, рядом с магазином, где продают шины. Он сейчас внутри, ест за стойкой.
– Вы уверены, что это тот самый человек?
– Ну, он выглядит как на плакате.
– У него есть машина?
– Большой красный пикап «додж».
– Сэр, как вас зовут?
– Тони Лаззери, – ответил Ричер.
«Энтони Майкл Лаззери выбил 273 очка за 118 матчей, появился во второй базе в 1935 году. Играл в полуфинале». Ричер считал, что Лаззери не смог стать яркой бейсбольной звездой. То ли команда «Янки» не имела тогда резерва, то ли это просто были годы, когда чемпионам не везло.
– Мы выезжаем, сэр, – сказал полицейский.
Ричер повесил трубку и быстро вернулся в «мустанг». Он не двигался, пока не услышал вой приближающихся сирен.
Хелен Родин успела проехать половину Второй улицы, когда уловила какое-то необычное движение в зеркале заднего вида. Серый седан «импала», находившийся в трех машинах позади, резко вывернул через двойную осевую и помчался в противоположном направлении.
– Вот урод, – проворчала Хелен.
Энн Янни повернулась и тоже посмотрела вслед «импале».
– Полицейская машина, – сказала она. – Достаточно взглянуть на антенны.
Ричер опоздал в офис Франклина примерно на десять минут. Это было двухэтажное кирпичное здание. Нижний этаж напоминал небольшую заброшенную фабрику. Двери и окна закрывали стальные ставни. На окнах второго этажа имелись подъемные жалюзи, сквозь которые пробивался свет. Внешняя лестница вела на второй этаж. На дверях офиса висела белая пластиковая табличка с надписью: «Расследование Франклина». На улице Ричер увидел небольшую парковку на шесть машин. Здесь стояли зеленый «сатурн» Хелен Родин, синяя «хонда-цивик» и очень длинный черный «шевроле», которому пришлось заехать колесами на тротуар. На «шевроле», наверное, ездит Франклин, решил Ричер. «Хонда» могла принадлежать Розмари Барр.
Не снижая скорости, Ричер объехал вокруг квартала и не заметил ничего подозрительного. После чего поставил «мустанг» рядом с «сатурном», вылез из машины и запер ее. Взбежал по лестнице, без стука открыл дверь и очутился в коротком коридоре с маленькой кухней справа; слева, вероятно, была ванная. Из большой комнаты впереди доносились голоса. Он прошел туда и увидел сидящего за столом Франклина. Хелен Родин и Розмари Барр о чем-то негромко беседовали, а Энн Янни смотрела в окно на свою машину. Все четверо обернулись, когда появился Ричер.
– Вы знакомы с медицинской терминологией? – спросила у него Хелен.
– Что вас интересует?
– ПД, – сказала Хелен. – Так написал врач. Какое-то сокращение.
Ричер посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на Розмари Барр.
– Попробую угадать, – ответил он. – Такой диагноз поставили в больнице Джеймсу Барру. Все просто.
– Начало заболевания, – сказала Розмари. – Уж не знаю, что это значит.
– А как вы узнали? – спросила Хелен.
– Интуиция, – ответил Ричер.
– Что это такое?
– Выясним позднее, – сказал Ричер. – Давайте все делать по порядку. – Он повернулся к Франклину. – Расскажите, что вам удалось узнать о жертвах.
– Это пять случайных людей, – ответил Франклин. – Между ними не было никакой связи. Ничего общего. И все они, несомненно, не имеют никакого отношения к Джеймсу Барру. Я полагаю, что вы совершенно правы. У него не было никаких причин их убивать.
– Нет, я был совершенно не прав, – сказал Ричер. – Дело в том, что Джеймс в них вообще не стрелял.
Григор Лински отступил в тень подъезда и позвонил по сотовому телефону.
– Я действовал по обстановке, – сказал он.
– И что же ты сделал? – спросил Зэк.
– Увидел, что офис адвоката под наблюдением полиции, и решил, что солдат не сможет с ней встретиться. Однако они явно не закончили дело. Поэтому я подумал, что она сама отправится на встречу с ним. Так и получилось. Я поехал за ней. Сейчас они в офисе частного детектива. Вместе с сестрой. И с женщиной, которая ведет телевизионные новости.
– Остальные наши с тобой?
– Мы окружили весь квартал. Восток, запад, север и юг.
– Оставайтесь на месте, – сказал Зэк. – Я к вам приеду.
Хелен Родин спросила Ричера:
– Может, объясните, на чем основывается ваше заявление?
– Доказательства преступления Барра неопровержимы, – поддержал ее Франклин.
Энн Янни даже улыбнулась: «Ну и история!» Розмари молча смотрела на Ричера.
– Вы купили вашему брату приемник «Боуз», – сказал ей Ричер. – Чтобы он слушал репортажи о бейсбольных матчах. Он мне сам это рассказал. Вы ему покупали что-нибудь еще?
– Например?
– Одежду.
– Иногда, – ответила Розмари.
– Брюки?
– Иногда.
– Какого размера?
– Почему это вас интересует? – недоуменно спросила она.
– Какой размер брюк носит ваш брат?
– Тридцать четыре – в талии, тридцать четыре – в длину.
– Вот именно, – сказал Ричер. – Он довольно высокий.
– И чем это может нам помочь? – поинтересовалась Хелен.
– Вам что-нибудь известно про «игру в цифры»?[23] – спросил у нее Ричер. – Старомодные игры в цифры, лотереи штатов и тому подобное?
– А почему вы о них заговорили? – спросила Хелен.
– Что в них самое трудное?
– Выиграть, – ответила Энн Янни.
Ричер улыбнулся.
– С точки зрения игрока, вы, конечно, правы. Но для организаторов сложнее всего выбрать по-настоящему случайные числа. Это невероятно трудная задача. В прежние времена организаторы лотереи использовали деловые страницы газет. Они заранее договаривались с редакцией, что это будет вторая страница с ценами на акции. Скажем, вторая колонка, последние две цифры в первых шести ценах. Или последние шесть, или средние шесть, или еще что-нибудь подобное. Это напоминает теорию вероятностей. Устроители крупных лотерей используют сложные машины. Тем не менее можно найти математиков, которые способны доказать, что результаты не являются случайными. Ведь машины делали люди.
– Но как это может нам помочь? – спросила Хелен.
– Пока это просто предположение, – ответил Ричер. – Я весь день провел в машине Энн Янни, наслаждался солнцем и думал о том, как трудно добиться истинно случайной последовательности.
– Заблуждаетесь! – воскликнул Франклин. – Джеймс Барр застрелил пятерых людей. Улики против него слишком серьезны.
– Но вы сами были полицейским, – возразил Ричер. – Подвергались опасности. Засады, аресты, напряженные ситуации, мгновения серьезнейшего напряжения. Что вы обычно делали после того, как все заканчивалось?
Франклин бросил быстрый взгляд на женщин.
– Отправлялся в туалет, – ответил он.
– Верно, – сказал Ричер. – Как и я. Но Джеймс Барр этого не сделал. В отчете Беллантонио о доме Барра написано, что цементная пыль найдена в гараже, кухне, гостиной, спальне и подвале. Но не в туалете. Получается, что он вернулся домой, но не ходил в туалет до тех пор, пока не переоделся и не принял душ? Не говоря уже о том, что он не мог попасть в душ, не заходя в туалет.
– Может быть, он облегчился где-то по дороге домой.
– Он вообще не был на месте преступления.
– Джеймс Барр там был, Ричер. Надеюсь, вы не забыли про улики.
– Улики не свидетельствуют, что он там был.
– Вы сошли с ума?
– Улики показывают, что там была его машина, туфли, куртка, винтовка, патроны, а также монета в двадцать пять центов, но нет никаких оснований утверждать, что в гараже появился сам Джеймс.
– Кто-то побывал там вместо него?
– Да, и позаботился обо всех уликах, – ответил Ричер. – Тот человек приехал на машине Барра, был обут в его туфли, одет в его одежду и стрелял из его винтовки.
– Оставьте ваши фантазии! – возразил Франклин.
– Возьмем, например, плащ Барра, – продолжил Ричер. – Зачем ему понадобился просторный плащ, закрывающий все, кроме джинсов? И вообще, зачем нужен плащ в теплый день, когда нет дождя?
– Кто сыграл роль Барра? – не утерпела Розмари.
– Немного подождите, – попросил Ричер.
Он встал, а потом предпринял небольшую демонстрацию.
– Мои брюки имеют длину тридцать семь дюймов, – сказал он. – Я прошел новую часть подземного гаража, сделав тридцать пять шагов. Длина джинсов Джеймса Барра – тридцать четыре дюйма, из чего следует, что он бы сделал около тридцати восьми шагов. Однако Беллантонио насчитал сорок восемь шагов.
– Это был очень маленький человек! – воскликнула Хелен.
– Наверное, Чарли, – предположила Розмари.
– Я тоже так подумал, – кивнул Ричер. – Потом я поехал в Кентукки. Сначала хотел найти там подтверждение совсем другого факта. У меня возникло сомнение, достаточно ли хорош Джеймс Барр. Я осматривал место преступления. Это была высококлассная стрельба. А четырнадцать лет назад Барр был просто хорошим стрелком, не более того. В больнице я заметил, что на коже правого плеча Джеймса нет никаких следов от приклада винтовки. А для того, чтобы стрелять так метко, необходимо тренироваться. Регулярные тренировки приводят к образованию синяков на правом плече. Нечто вроде мозоли. У Барра такой мозоли нет. К тому же стрелок, в прошлом показывающий средние результаты, спустя многие годы стреляет только хуже. В особенности если мало тренируется. Логично, не так ли? Может быть, Барр просто не способен стрелять так, как это сделал убийца в ту пятницу. Вот ход моей мысли. Поэтому я направился в Кентукки, чтобы выяснить, стал ли он стрелять хуже.
– И? – спросила Хелен.
– Он стал лучше, – сказал Ричер. – Намного лучше. Взгляните сюда. – Он вытащил из нагрудного кармана мишень и развернул ее. – Это результаты его стрельбы в последнее из тридцати двух посещений за три года. Они намного лучше, чем во времена его службы в армии четырнадцать лет назад. И это очень странно. За последние три года он сделал только триста двадцать выстрелов, но показал замечательные результаты. А когда расходовал две тысячи патронов в неделю, его результаты оставались средними.
– Что же из этого следует?
– Он каждый раз отправлялся стрелять вместе с Чарли. Хозяин стрельбища Кэш – бывший морской пехотинец – сам прекрасный стрелок. И он помешан на хранении результатов стрельб. У него имеются все использованные мишени. Из чего следует, что всякий раз у Барра было не менее двух свидетелей его превосходной стрельбы.
– Я бы хотел иметь свидетелей, если бы так здорово стрелял, – заметил Франклин.
– Невозможно стать лучше, не тренируясь, – продолжал Ричер. – Полагаю, что правда состоит в том, что Барр начал терять квалификацию. И его самолюбие не могло этого перенести. Все стрелки любят соревноваться. Он знал, что его результаты ухудшаются, но не мог смириться с таким положением дел. И тогда Барр решил скрыть правду – ведь он хотел себя показать.
Франклин показал на мишень.
– Однако здесь мы видим совсем другое.
– Это фальшивка, – сказал Ричер. – Вы отдадите мишень Беллантонио, и эксперт докажет, что так оно и есть.
– В каком смысле?
– Могу спорить, что в мишень стреляли из пистолета. Девять миллиметров, фактически в упор. Если Беллантонио измерит дыры, то обнаружит, что они на сорок восемь тысячных дюйма меньше, чем отверстия от пуль 0,308. А если он исследует бумагу мишени, то найдет следы пороха от выстрелов в упор. Я полагаю, что Джеймс Барр сделал все эти отверстия по пути к стрельбищу, стреляя в мишень с расстояния в дюйм, а вовсе не с дистанции в триста ярдов.
– Ну, это лишь ваши предположения!
– Простая метафизика. Барр никогда не был так хорош. Поэтому естественно предположить, что он стал значительно хуже. И теперь стреляет настолько плохо, что стыдится этого. Вероятно, он совсем не может стрелять метко. Не способен даже попасть в мишень.
Все молчали.
– Это истина, не требующая доказательств, – сказал Ричер. – Барр фальсифицировал результаты стрельбы. Он теперь слабый стрелок, и это его терзает. Но если он не может стрелять хорошо, значит, не он совершил те убийства в пятницу.
– Все это только ваши догадки, – сказал Франклин.
Ричер кивнул.
– Да, раньше были догадки, а теперь я уверен, в том, что говорю. Я сделал один выстрел в Кентукки. Хозяин меня заставил – в противном случае он отказывался со мной разговаривать. Я был полон кофеина. Меня отчаянно трясло. Сейчас я знаю, что с Джеймсом Барром дело обстояло еще хуже.
– Почему? – спросила Розмари.
– Потому что у него болезнь Паркинсона, – сказал ей Ричер. – ПД означает «паралич дрожательный», или «болезнь Паркинсона». Боюсь, что ваш брат заболевает. Его конечности трясутся и дергаются. А болезнь Паркинсона не дает ни малейшей возможности вести точную стрельбу. Вот почему я считаю, что не он стрелял в пятницу. Более того, я убежден, что он не мог стрелять.
Розмари молчала: хорошая новость и плохая новость? Она посмотрела в окно, потом в пол. Она была одета как вдова. Черная шелковая блузка, узкая черная юбка, черные чулки, черные лакированные туфли на низком каблуке.
– Быть может, именно по этой причине он все время нервничал, – сказала Розмари. – Наверное, ощущал приближение болезни. Чувствовал себя бессильным. Тело стало его предавать. Он был в отчаянии, да и любой повел бы себя так.
Она перевела взгляд на Ричера.
Читать бесплатно другие книги:
