Загробные миры Вестерфельд Скотт

Глава 32

– Пожалуй, было забавно. После того, как все закончилось.

– И мне тоже. Может, я добью эту сцену.

– Ну и каково там в тесноте и темноте?

Имоджен на мгновенье задумалась.

– Пахнет машиной, просто сильнее отдает маслом. И потом, внутри ужасно неудобно. Мы потратили, наверно, сотню лет на разработку автомобильных сидений, и они отлично поглощают толчки. В багажнике дело обстоит гораздо хуже.

– Хорошо, что я умудрилась ни во что не врезаться, – Дарси крутанула перед ней поднос, пожалев, что на нем нет пива. – Но Кларабелла не беспокоилась бы об удобствах. Ее ведь похитили.

– Но когда ты лежишь в багажнике, то чувствуешь себя как багаж. Причем очень испуганный. Ты не видишь, что творится снаружи, и тебя просто швыряет туда-сюда безо всякого предупреждения.

– Прости.

– Не глупи. Я заставила себя похитить, надавив на твои чувства.

Дарси улыбнулась.

– Теперь-то ты призналась! Тебя не подташнивало?

– Адреналина слишком много, – Имоджен потерла шею. – Кроме того, там сквозит: холодный ночной ветер так и хлестал меня по лицу. Я слышала, как шуршат шины, и почувствовала, когда на мосту изменилась текстура асфальта.

Когда принесли пиво, Дарси обдумала подробности. В них присутствовала реалистичность, которой не хватало текущему черновику Имоджен.

Она произнесла тост:

– За исследование!

– За исследование! – Имоджен отхлебнула из своего бокала и выудила телефон, с усмешкой набирая заметки.

Дарси сделала глоток пива, размышляя, чего не хватает в ее собственном черновике. Может, ей стоило запереться в шкафу? Посетить дюны в Белых Песках? Отправиться в полночь побродить по пустым коридорам аэропорта? Или съездить на стрельбище, где люди палят из автоматического оружия?

Она осмотрела ресторанчик, отмечая банку маринованных яиц[104] на прилавке и рождественскую гирлянду из бледно-голубых лампочек, натянутую вдоль балок потолка. В мире всегда деталей больше, чем ты в силах упомнить, даже больше, чем можно заметить. Их сотни тысяч, миллионы, и ты даже способна их записать. Ты постоянно вычеркиваешь, забываешь и выражаешь словами лишь крошечную часть реальности.

Дарси вспомнился недавний разговор с Имоджен. Ее ум по-прежнему отказывался принять эту небывальщину. Казалось невозможным, что «Пиромантка» не будет продаваться. Наверняка ее раскупили миллионными тиражами, и произошла нелепая ошибка с подсчетами, с которой разберутся уже утром.

Наблюдая за Имоджен, которая не отрывалась от телефона, Дарси размышляла над своим гневом и неверием и внезапно почувствовала, что в ее душе начинает расти бесформенный страх. Он был мельчайшей крупицей чего-то огромного, щупальцем, которое пролезло под дверь.

Что будет, когда выйдет ее собственная книга?

Сегодня Ниша прислала эсэмэс: «323 дня до публикации! Нервничаешь?»

Имоджен подняла глаза и увидела выражение лица Дарси.

– Я тебе надоела?

– Нет. Я просто зла на глупость мира и… – Судорожный вдох. – Возможно, это звучит эгоистично, но мне тоже страшно. Если твоя книга не может найти аудиторию, что будет с моим романом?

Имоджен отложила мобильник и потянулась через стол.

– Кто знает? Думаю, раз на раз не приходится. А может, дело в моей супербанальной огненно-красной обложке, или в целующихся девушках, или в ужасном упоминании о сигаретах.

– Ариэль вообще не курит!

– Зато она тусуется в логове курильщиков, как я по глупости заявляю на первой же странице. Но в твоей книге нет никаких красных тряпок, и тебе не о чем волноваться. – Дарси промолчала, и Имоджен добавила: – У тебя есть и смелость, и вполне правдоподобные описания. Кроме того, тебе удалось избежать очевидных подводных камней.

– А как же трагическая концовка?

– Ты справишься с финалом, неважно, будет он счастливым или нет.

Дарси снова вздохнула.

– Ладно. Это я должна тебя успокаивать.

– Ничего подобного, – заявила Имоджен. – Мне нужна убойная вступительная сцена и достойное название для второй книги.

– Проклятый «Котомант», – сказала Дарси, бросая обвиняющий взгляд на огромного пластикового зверя в углу. Моторчик до сих пор заставлял его махать лапой, приманивая удачу, или благосостояние, или что там положено приносить пластиковым котам. – Как будет по-японски «кот»?

Имоджен пожала плечами и ткнула пальцем в телефон.

– «Неко», – произнесла она мгновение спустя.

– «Некомант»?

Имоджен рассмеялась.

– Может, фанаты манги все поймут, но вот насчет отдела маркетинга «Парадокса» я сомневаюсь!

Они попробовали другие языки: «Гатомант», «Шатомант», «Кацтомант», «Мяумант»… что было забавно, но совершенно не годилось на обложку.

Принесли миски с дымящейся и ароматной лапшой. Пока Имоджен разрывала упаковки обоих наборов палочек для еды, Дарси грела ладони о миску.

– Зато мне сегодня досталась лапша, – резюмировала Дарси.

– А я получила вступление. – Имоджен подцепила кусок свинины и подула на него. – Может, тебе стоит позаимствовать все мои сцены, чтобы я получше использовала свой талант писателя?

Дарси застонала.

– Обещаю, я никогда не буду красть твои идеи!

– Раз уж стала клептоманкой, клептоманкой и останешься, – ухмыльнулась Имоджен. – Эй, не то чтобы мне были отвратительны воры. Я ведь сочинила целую книгу о домушнике.

– Подожди-ка! – воскликнула Дарси, не донеся до рта лапшу. В ее голове что-то щелкнуло, как зажигалка, силясь оформиться в законченную идею.

Имоджен прекратила жевать.

– Что?

– Твой главный герой в «Котоманте», ты сейчас назвала его домушником.

– Верно. Он – вор с кошачьими способностями. Ну и что?

Дарси жестом призвала ее к тишине. Уставившись в чашку, она велела своим мыслям проникнуть сквозь толщу бульона, где плавал спутанный клубок лапши со свининой.

– Кошачьи способности… с их помощью он ворует.

– Кто-то произнес твое кодовое слово?

Дарси покачала головой, и вдруг хаос обрел четкую форму.

– «Клептоман», – тихо проговорила она.

Имоджен отложила палочки для еды.

– Знаешь, а название… – последовала долгая пауза. – Отлично.

– Потому что есть реальное слово «клептоман»! – выпалила Дарси. – Все в курсе, что существует такая фобия! Клептомания всегда на слуху, Имоджен!

– И клептомания – обсессивно-компульсивное расстройство. – Имоджен воткнула палочки в свою миску и выругалась. – Как я раньше до этого не додумалась?

– Ты была одержима кошатницами, – улыбнулась Дарси огромному пластиковому коту.

Имоджен подняла миску обеими руками и поклонилась.

– Спасибо вам за вдохновение, Неко-сан.

– Эй! Никаких похвал неодушевленным предметам, когда рядом сижу я!

Имоджен просияла и повернулась к Дарси.

– И тебе тоже спасибо, любовь моя.

– Тебе действительно понравилось, – пробормотала Дарси и почувствовала, как бремя вины за украденную сцену спадает с ее плеч. – Думаю, ты должна мне заглавие.

– А что, если взамен я скажу тебе имя?

Дарси покачала головой.

– Имя?

– Одри Флиндерсон, – вымолвила Имоджен.

Дарси растерялась.

– Это твое… то есть твое старое имя? – сообразила она, наконец.

Имоджен кивнула.

Дарси ждала неких перемен, того, что ее внутренняя механика сместится и Имоджен сразу же станет Одри. Однако ничего не произошло.

Имоджен осталась Имоджен.

– И теперь я могу тебя найти? В Сети и… везде?

– Да, – Имоджен слегка пожала плечами. – Но, может, тебе не захочется.

Дарси посмотрела в миску с лапшой, гадая, получится ли у нее отогнать имя волевым усилием, будто оно забытый при пробуждении сон. Это казалось маловероятным.

– Ты и впрямь была такой плохой?

– В принципе, я была хорошей девочкой. Но когда я писала вульгарные блоги, они расходились шире и помнились дольше. Так устроен Интернет.

– Ты что, стараешься говорить загадками?

– Нет, мне это удается, – Имоджен задумчиво отхлебнула. – Но мне следовало сказать тебе свое имя раньше. Следовало доверять тебе больше. Прости.

Дарси ощутила легкий укол боли.

– А я думала, ты мне доверяешь. Ну, все время.

– Ты была неопытнее меня. Ты и сейчас такая. Как я говорила, смена имени – одно из лучших решений в моей жизни. – Она сделала медленный вдох. – Однако теперь я уверена, что знание моего настоящего имени не изменит то, как ты меня видишь.

– Обещаю, Джен, этого не случится.

– Вот что забавно: я думала, что ты уже знаешь.

Дарси нахмурилась.

– Твое имя? Откуда?

– Мы вместе провели неделю в турне, почти каждый день летали на самолете. – Имоджен подождала ответа, не получила его и продолжила: – А когда приходится летать, пользуешься именем из паспорта, ты в курсе?

– Чушь, – отозвалась Дарси. Ей никогда не приходило в голову украдкой бросить взгляд на билет Имоджен. Разумеется, она так же ни разу не копалась в ее бумажнике и не нанимала частного детектива. Она хотела, чтобы ей сказали.

Имоджен пыталась сдержать смех.

– Хорошо, что ты не сочиняешь шпионские триллеры.

– Как смешно!

– Ты собираешься гуглить всю мою подноготную?

– Возможно.

– Ладно, – вздохнула Имоджен. – Но запомни: слова, которые мы пишем, не всегда характеризуют нас самих.

Мы сидели на скальном выступе черного остроконечного хребта, что поднимался из моря белизны. Заснеженную поверхность покрывала наледь. Порывы ветра кружили по ней поземки, а солнце в зените дробилось в снежинках, создавая ореолы, которые походили на серые радуги. Вдаль уходили зазубренные горы, которые, понижаясь, превращались в высохшие песчаные долины.

У меня не было куртки, только свитер, но на обратной стороне чувствовались лишь порывы холодного ветра. И все же я задрожала от одного только вида сверкающего снежного простора.

– У тебя есть слабость: ты обожаешь незащищенные от ветра места, – сказала я.

Яма улыбнулся.

– Может, тут и ветрено, зато почти тихо.

Тихо, почти. Значит, несколько человек умудрились окончить свой век здесь. Может, какие-нибудь незадачливые скалолазы стремились к вершине, на которой и умерли. Я не заметила в окрестностях ни одного слоняющегося призрака, но Яме и в камнях слышатся голоса мертвых. Мы на вершине горы в Персии, одном из тех пустынных мест, что помогают ему сохранять рассудок. Как скоро мне понадобятся такие убежища?

Я отмахнулась от этой мысли.

– Меня тревожит Минди. Она весь день просидела в шкафу.

– Она боязлива очень давно.

– Я еще ни разу не видела ее такой напуганной, – когда я тем вечером зашла проведать Минди, она скукожилась в самом дальнем углу, за платьями в целлофановых пакетах из химчистки, ее волосы спутались, одежда пришла в беспорядок. Ее голос звучит тише, будто она бледнеет.

– Лиззи, она не может выцвести. Она сохраняет целостность благодаря твоим воспоминаниям и воспоминаниям твоей матери.

– А если она решила, что не желает существовать, так как это слишком страшно? – Я отвернулась от сверкающего заснеженного вида, чтобы взглянуть на Яму. – Могут призраки исчезнуть по собственной воле? Среди привидений бывают самоубийства?

Он покачал головой.

– Минди вернется к прежнему состоянию. То, что происходит с призраками, на них по-настоящему не влияет. Они изменяются лишь в том случае, если меняются воспоминания живых.

– Тогда почему она совершенно измучена?

– Из-за произошедшего в прошлом. То событие по-прежнему часть ее.

Я отвернулась от Ямы. Было понятно, что он имеет в виду… Минди так и осталась одиннадцатилетней, она до сих пор боится человека, который ее убил. Однако мне была ненавистна мысль, что она никогда не избавится от страха. Нельзя давать ее убийце столько власти. Это несправедливо.

Если в загробном мире призраки законсервированы во времени, как оно скажется на мне?

– Мы можем меняться, верно?

– Ты и я? Конечно.

– Но ты чувствуешь себя семнадцатилетним или глубоким стариком?

Яма пожал плечами.

– Я не уверен в том, как себя чувствовать «семнадцатилетним». Когда я перешел грань между мирами, мне было четырнадцать, почти взрослый и мог взять жену.

– Ну и чушь!

– Таков обычай моего народа. – Он повторил свои прежние слова.

– Твой народ и мой – разные, – упрямо буркнула я. – На самом деле по тебе не скажешь, что ты намного старше меня. Ты похож на семнадцатилетнего. Конечно, в твоей стране это был средний возраст.

Он удивленно изогнул бровь.

– В моей родной деревне юные и здоровые за несколько лет становились старыми и дряхлыми. Было не так уж много людей среднего возраста, чтобы для него пришлось придумывать особое название.

– Ясно.

Нечестно было насмехаться над людьми, жившими в конце каменного века, хотя порой это слишком легко удавалось.

– Тебе надо привыкнуть к отсутствию хода времени. Ты уже на пару дней моложе, чем должна быть.

Я поежилась. Меня посетила странная мысль, что я сжульничаю на свой восемнадцатый день рожденья, поскольку в действительности я буду моложе, чем заявлено в водительских правах. Зато при желании я смогу жить вечно!

– Мистер Хэмлин заявил, что никогда не покидает загробный мир. Он вроде бы боится, что может умереть от старости в любую минуту.

Яма выпрямился.

– Он сообщил тебе свое имя?

– Да, – промямлила я, понимая, что пора подробно рассказать о спасении Минди. – Имя являлось одним из условий освобождения Минди. Старик вынудил так поступить. А у меня не было выбора.

– Он хочет, чтобы ты его позвала, – уточнил Яма.

– Он уверен, что мне понадобится встреча с ним. – Я почесала ладонь: из-за чудовищной энергетики старика мне до сих пор казалось, будто по мне ползают насекомые. – А еще он заставил меня поцеловать свою руку, чтобы удостовериться в нашей связи. Наверное, здесь кроется уловка, верно? – Я попыталась рассмеяться. – В смысле, он теперь получит моего первенца?

Яма едва заметно улыбнулся, обнял меня и поцеловал. Тепло его губ затанцевало на моей коже и стерло неотвязный привкус старика. Порывы ледяного ветра ослабели.

Когда мы отстранились друг от друга, Яма произнес:

– Нет, не уловка, но все очень странно. Почему он решил, что ты захочешь его позвать?

Я пожала плечами, не желая даже предполагать.

– Напоследок он потребовал, чтобы я доставила тебе послание: «Передай ему, что я голоден». На что он намекал?

– Звучит как угроза.

– Но он тебя боится.

– Меня – да, но не моего народа, – прошептал Яма. – Я защищаю мертвых, а он на них охотится.

Я ждала продолжения, но Яма погрузился в размышления. Воцарилась тишина, и я начала подумывать, а не лучше ли уйти. Иногда среди этого пустынного пейзажа я ощущала себя инопланетянкой или кактусом, пересаженным в тундру. В Сан-Диего была полночь, а здесь, в Персии, – полдень, и моя голова плыла из-за смены часовых поясов.

– Вот почему психопомпы не заботятся о сне, – пробормотала я, смеживая веки и прильнув к Яме.

Он снова обнял меня.

– Лиззи, тебе надо спать в любом случае. Это поможет тебе не меняться столь быстро.

– Еще минутку, и пойдем, – проговорила я, но в итоге мы задержались на обратной стороне гораздо дольше.

На следующий день Джейми подвезла меня после школы домой, и мы обнаружили на подъездной дорожке чужую машину с двумя дверцами. Вся такая обтекаемая, темно-красная и очень блестящая.

– Похоже, у твоей мамы гости, – заметила Джейми, когда мы остановились.

– Она должна быть на работе. – Я покосилась на дом. – До семи вечера.

– Занятно, – Джейми уставилась на таинственную машину. – На ней номера продавца. Думаешь, твоя мама купила новый автомобиль?

– Шутишь? – Я выбралась из салона, оглядываясь в поисках владельца. Перед парадной дверью никто не сидел. В поле зрения вообще никого не было. – С тех пор, как нас бросил папа, мы даже новые полотенца не покупали.

– Кошмар! – посетовала Джейми, вылезая из машины. – Классная тачка, между прочим!

– Ага, но почему она здесь? – Я выудила из кармана телефон. – Позвоню-ка маме.

– Погоди! – Джейми потянулась и что-то вытащила из-за «дворника». – Лиззи, записка. Для тебя.

И Джейми вручила мне… голубой конверт. На нем было написано мое имя.

– Открывай! – завопила подруга.

– Ладно, – сказала я, но встревожилась. Такой загадочный расклад меня не устраивал.

Однако я разорвала конверт, и оттуда выскользнул лист бумаги. Это был распечатанный имейл моего отца, посланный в дилерский центр «Крайслер» в Сан-Диего. Отрывок в середине был подчеркнут желтым:

«Милая Лиззи, прими мой подарок. Тебе довелось столько пережить…» – Я перевела дыхание и посмотрела на машину. Неужели?

– Она от моего папы.

– Так и знала! – воскликнула Джейми. – Стоило мне увидеть номера торговца, я тотчас поняла, что он хочет загладить свою вину и все такое прочее!

Я покачала головой.

– Нет, Джейми. Папа никогда в жизни так не поступит.

– Но он ведь поступил! Что еще написано в письме?

Я взглянула на мейл, который перевернул мое мнение об отце вверх тормашками. Правда, когда я продолжила чтение, все вновь вернулось на круги своя.