След хищника Фрэнсис Дик

— Вернемся тем же путем, по которому я пришел, — сказал я. — Другого выхода нет.

Он велел своим людям, молчаливыми тенями сидевшим в машине, оставаться здесь и ждать приказа, а мы пошли сквозь лес, мимо дома, в котором я ждал, мимо дома с перепуганной дамой, вверх по склону. Поднялись на плоскую вершину, перелезли через проволочный забор.

Мы оба шли тихо, наши ноги мягко ступали по мокрым листьям. Дождь прекратился. В разрывах облаков безмятежно плыла луна. Света было достаточно. Зрение уже приспособилось.

— Где-то тут, — полушепотом сказал я. — Неподалеку.

Мы шли от одной купы лавровых кустов к другой, пока не нашли знакомой лужайки.

— Он приходил оттуда, — показал я. Кент Вагнер несколько мгновений с каким-то неопределенным выражением смотрел на вывороченное дерево, затем мы тихо, осторожно вышли из круга лавровых кустов, смешавшись с темнотой, как пара крадущихся котов.

Он был не столь искусен, как Тони Вэйн, но таких вообще мало. Я понимал, что на темной дорожке лучше иметь рядом такого спутника, и не стал бы возвращаться сюда без него. Он, со своей стороны, объяснил, что ему приходится сейчас работать в основном в офисе, и ему приятно было выйти разок на дело.

Он держал пистолет так, как будто он был естественным продолжением его руки. Мы медленно продвигались вперед, осторожно делая каждый шаг, мы понимали, что тут могут быть ловушки. Тут среди рощиц более молодых деревьев росло много старых лавров, потому далеко мы не могли видеть, но где-то шагов за пятьдесят от дома мы все же увидели сквозь заросли свет.

Кент показал мне на него дулом пистолета. Я кивнул. Мы тихонько пошли туда, теперь с чрезвычайной осторожностью, понимая весь риск нашего предприятия.

Никаких часовых мы не обнаружили, что вовсе не значило, что их не было. Мы увидели фасад современного многоуровневого дома, совершенно обыкновенного и невинного с виду, с огнями внизу и полузадернутыми шторами.

Мы не стали подходить ближе. Вернулись в ближайшие деревья и по подъездной дорожке от дома к дому вышли на шоссе. У обочины на столбе висел почтовый ящик с номером 5270. Кент показал мне на него. Я кивнул, и мы пошли вдоль дороги к городу, как он твердо меня заверил. Когда мы отошли, он сказал:

— Я слышал ту запись, которую ты наговорил. Твоя фирма прислала ее из Лондона сегодня утром. Похоже, Жокейский клуб получил ее со срочным курьером.

— Моя фирма, — сухо сказал я, — явно мной недовольна.

— Я говорил с парнем по имени Джерри Клейтон. Все, что он сказал мне, так это раз ты жив и ведешь переговоры, то все о'кей.

— Мило.

— Мне показалось, что они хотят тебя вернуть, но почему — понятия не имею.

Мы неторопливо шли вдоль дороги.

— Я разговаривал с Гольдони, — сказал он. — С его родителями.

— Бедняги.

Он пожал плечами.

— Отец был взбешен. Мать была просто раздавлена. Она действительно встречалась с сыном и рассказала ему о тебе. Но нам это не помогло. Она встречалась с ним у Потомака, они немного погуляли, затем пошли позавтракать в какой-то тихий ресторанчик... Он звонил ей в отель, чтобы договориться о встрече... но так и не сказал, где остановился сам.

— Понятно.

— Да.

Шага через два он остановился, сунул пистолет за пояс и снял с пояса рацию.

— Поворачивайте, — сказал он своим в полицейской машине. — Возвращайтесь на Сорок пятую улицу, затем налево, еще налево на Черритри и ползите, пока не наткнетесь на меня. Никаких сирен. Никаких повторных запросов по радио, никакого шума. Понятно?

Ему ответили на общепринятом полицейском жаргоне. Кент задвинул телескопическую антенну своей рации и прикрепил черную коробочку к поясу.

Мы ждали. Он спокойно смотрел на меня — суровый человек, работавший со мной в связи. Мне было с ним легко, я был ему благодарен.

— Твоя девушка, — между прочим сказал он, — будет страшно рада получить тебя назад.

— Алисия?

— Да. Бледное лицо, огромные глаза, едва могла говорить от слез.

— Ну, — сказал я, — она-то знает, каково быть похищенной.

— Да, я слышал. Я говорил с ней сегодня днем. Вдобавок она сказала, что не знала, насколько любит тебя. Это для тебя что-нибудь значит? Она сказал что-то о том, что сожалеет, что сказала «нет».

— Правда?

Он с любопытством посмотрел мне в лицо.

— Хорошие новости?

— Можно так сказать.

— Еще что-то насчет тех ребят, что возвращались совершенно беспомощными из плена во Вьетнаме.

— М-м... — улыбнулся я. — Я рассказывал ей об этом.

— Она все еще в отеле «Ридженси», — сказал Кент. — Заявила, что не уедет, пока тебя не освободят.

Я не сразу ответил, и через некоторое время он добавил:

— Я не стал говорить ей, что ты не выберешься. Что если тебе удастся, это будет просто чудом.

— Оно и случилось, — ответил я, и он кивнул:

— Бывает.

Мы оба обернулись и посмотрели туда, откуда я сбежал.

— Дом в трех с половиной милях по прямой от «Риц-Карлтон», — сказал он. — Ты заметил, что там не было тыкв? — Он улыбнулся, и зубы его сверкнули в полутьме, как хэллоуинская рожица.

Тем не менее, когда машины подъехали, он все тщательно проверил. Мы сели на заднее сиденье в одной из них и просмотрели компьютерные распечатки. Как я понял, это были списки сданной или снятой внаем недвижимости за прошедшие восемь недель, причем не только в округе Колумбия, но в прилегающих Арлингтоне и частях Мериленда и Виргинии. Это был огромный объем работы, и снова, как в случае Иглера, это дало результаты.

Кент довольно крякнул и показал мне один из листков, указав на следующие строки:

«5270, Черритри-стрит, 20016, снят 16 октября на 26 недель, полная предоплата».

Он вытащил атлас, заложенный на нужной странице, и показал мне, где мы находимся.

— Вот дом, из которого ты звонил, на Давенпорт-стрит. Мы прошли по диагонали через лес где-то с квартал на Черритри-стрит, параллельную Давенпорт-стрит. Эти леса — часть парка Американского университета.

Я кивнул. Он выбрался из машины поговорить со своими людьми, и мы медленно поехали назад в направлении 5270 с одними только габаритными огнями.

Кент и лейтенант Ставоски, который сидел во второй машине, были полностью согласны друг с другом в том, что лучше всего провести внезапный, но хорошо подготовленный налет. Они выслали двух полицейских в лес, чтобы подойти к дому с тыла. Им было приказано держаться вне зоны видимости. Машины было решено также поставить так, чтобы из дому не было видно, но держать их наготове.

— Ты туда не пойдешь, — сказал Кент. — Будешь держаться в стороне.

Понял?

— Нет, — ответил я. — Я должен найти Фримантла.

Он открыл было рот, но тут же закрыл его, и я понял, что, как и все полицейские, он полностью сосредоточился на захвате преступников. Несколько мгновений он оценивающе смотрел на меня, и я сказал:

— Не спорь, я пойду.

Он смиренно покачал головой. Больше он не пытался остановить меня.

Как и прежде, мы с ним шли первыми, тихо, как пауки, к дому, на пороге которого не было тыкв.

В тени зарослей лавра я коснулся его руки и показал на человека, который стоял у верхнего темного окна на лестнице и курил сигарету. Кен застыл на месте. Мы молча ждали. Тот тоже стоял не беспокоясь.

— Мать твою, — выругался Кент. Всегда можно отступить.

Мы проскользнули за кустами. Окна, что были с обратной стороны дома, казались пустыми.

— Что думаешь предпринять? — спросил я.

— Надо закончить дело. — Пистолет снова был у него в руке, а в голосе звучали одновременно предвкушение и решительность. — Готов?

— Да.

Я был готов, если за готовность считать бешено колотящееся сердце и затрудненное дыхание.

Мы вышли из-под прикрытия кустов там, где они ближе всего подходили к дому, и стали красться по теням к тому, что, по всей видимости, было кухонной дверью. Дверь была двойной — сначала сетка от насекомых, а внутренняя дверь наполовину стеклянная. Кент потянул щеколду внешней двери и открыл ее, затем попытался отворить вторую дверь. Она, естественно, была закрыта.

Кент вытащил из-за пояса рацию, выдвинул антенну и сказал одно-единственное слово:

— Давай.

Прежде чем он успел засунуть рацию за пояс, перед домом на полную мощность взвыли сирены, и даже за домом были видны вспышки приближающихся мигалок. Затем вспыхнули прожектора и из мегафонов послышался неразборчивый рев. В этот момент Кент высадил стеклянную панель из двери и сунул руку внутрь, чтобы открыть засов.

Что в доме, что снаружи творилось вавилонское столпотворение. Мы с Кентом и двое патрульных следом ворвались в кухню и рванули сразу же вверх по лестнице, соображая ничуть не больше, чем те двое, что вытаскивали пистолеты, пытаясь нас остановить. Люди Ставоски выстрелами снесли замок на входной двери. Мгновение спустя после стаккато ботинок по ступеням я увидел врывающихся в холл людей в синей форме. Я взлетел по лестнице на верхний уровень.

Там было сравнительно спокойно. Все двери, кроме одной, были открыты.

Я бросился к ней, Кент за спиной у меня отчаянно закричал:

— Эндрю, не надо!

Я обернулся. Он подошел, встал в стороне от возможной линии огня и секунду спустя бросился на дверь, высадив ее тяжелым ударом. С пистолетом в руке Кент прыгнул вперед и в сторону. Я ворвался следом за ним.

Внутри горел тусклый свет, как в детской спальне; Особенно это было заметно после яркого света в коридоре. В комнате стояла серовато-белая палатка, растяжки были привязаны к мебели. А у палатки, торопливо расстегивая вход, чтобы добраться до заложника, стоял Джузеппе-Питер. Он резко обернулся. У него тоже был пистолет Он направил его прямо на нас и дважды выстрелил. Я ощутил резкую боль в левом плече, когда пуля чиркнула меня по руке. Вторая просвистела мимо уха... и Кент не раздумывая застрелил его.

Его швырнуло на спину, и я упал на колени рядом с ним.

Открыл палатку и нашел Моргана Фримантла Кент. Я услышал сонный голос старшего распорядителя. Кент вылез из палатки и сказал, что бедняга напичкан снотворным по уши и совершенно гол, но во всем остальном цел и невредим.

Я безуспешно пытался зажать углом палаточного брезента рану на шее моего врага, чтобы остановить бьющую фонтаном кровь. Но пуля задела артерию — ничего нельзя было сделать. Он открыл мутные глаза.

— Это ты? — спросил он по-итальянски.

— Да, — ответил я на его языке. Зрачки его медленно сузились, взгляд остановился на моем лице.

— Я не мог знать... Откуда я мог знать... что ты такой...

Я стоял на коленях рядом с ним, пытаясь спасти ему жизнь.

— Мне надо было... убить тебя еще в Болонье... когда ты увидел меня... пырнуть в бок... того... испанского шофера...

— Да, — снова сказал я.

Он последний раз глянул на меня мрачным, упрямым взглядом, не признавая своего поражения. Мне вдруг стало, жаль его. Я сидел и смотрел, как угасает в его глазах сознание, пока они наконец не уставились в никуда.