Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник) Марш Найо

Глава 22

Письмо к Трой

– В пятницу днем, – начал свой рассказ мистер Трантер, – я был на Клаудифолде. Не важно зачем. Я спускаюсь вниз своим путем, очень хитрыми тропами, тихими, как лунный свет. Я спустился с холма к Топ-Лейну. Не важно почему.

– Я об этом даже не думаю, – успокоил его Аллейн. – Продолжайте.

Мистер Трантер с сомнением посмотрел на него и вздохнул.

– Я уже почти спустился на Топ-Лейн, когда услышал голоса. Женский и мужской, громкий и злой.

«Ах, – подумал я, – там внизу кто-то ругается что есть сил. Эта дорога не для меня с тем, что у меня в руках и в карманах». Итак, я подхожу ближе, пока не оказываюсь рядом с ними, на насыпи над дорогой. Там есть большой старый бук. Я лег на землю и пополз вперед, как змея, и посмотрел сквозь траву вниз на дорогу. Да. И что же я там увидел?

– Что вы увидели?

– Ах! Я увидел Генри Джернигэма, с дьявольским выражением лица держащего в объятиях пасторскую девку.

– Как вы смеете так говорить! – сделал ему замечание сержант. – Выбирайте выражения.

– Я так говорю, а вы не лезьте не в свое дело, Чарли Ропер. И кого же я вижу стоящей на дороге, напротив этой парочки, с лицом кислым, как лимон, и с горящими глазами? Она дрожала, как попавший в ловушку кролик. Так кого же я увидел?

– Мисс Элеонор Прентис, – ответил за него Аллейн.

Мистер Трантер, от которого теперь шел пар и пахло, как от хорька, поперхнулся и заморгал.

– Она уже рассказала?

– Нет. Продолжайте.

– Она визжала, зловеще выкрикивала слабым голосом что-то ядовитое. Угрожала, что все скажет и пастору, и эсквайру. Заявила, что поймала их с поличным в грехе на месте преступления. И каждый достойный человек в ратуше узнает об их поступке. И многое другое вдобавок. К тому же она не прочь выпить.

– Правда? – воскликнул Аллейн.

– Да. Она тайно выпивает, скажу вам по секрету. Нет сомнений, что увиденное распалило старую клячу, заставило ее взбеситься и накинуться на них. Она шипела на них, эта мисс Прентис. Наконец юноша вспыхнул и накинулся на нее. Ох уж этот молодой негодяй! Он схватил ее за плечи и пригрозил, что, если она не оставит их в покое, если очернит имя девушки в глазах всего мира, он заставит ее злобный язык замолчать раз и навсегда. Он был действительно очень разъярен, гораздо сильнее, чем она. Ужасно. А дочка пастора уговаривала его: «Не надо, Генри, не надо». Но молодой Джернигэм уже не мог остановиться. Вся семья этих Джернигэмов известна здесь как жестокая и вспыльчивая. Я знаю об этом кровавом убийстве. Мне кажется, это он нацелил свою пушку на одну старую курицу, а попал в другую. Вот так!

– Черт! – выругался Аллейн, когда мистера Трантера увели. – Проклятое дело какое-то!

– Вы этого ожидали? – спросил Найджел.

– Нет, но я предполагал нечто подобное. Было очевидно, что в пятницу днем произошло что-то очень драматичное. Мисс Прентис и Генри Джернигэм сразу замыкались, стоило только упомянуть об этой встрече. Пастор сообщил мне, что он, эсквайр и мисс Прентис возражали против этого брака. Почему, одному Богу известно. Она производит впечатление приятной, даже очень хорошей девушки, черт подери. И посмотрите, как господин Генри реагировал на вопросы! Фокс, вы когда-нибудь видели что-либо подобное? Одной капризной старой девы было бы более чем достаточно. А здесь целых две. Правда, одна из них труп.

– Мне с самого начала эта история казалась странной и нелогичной, мистер Аллейн, – заявил Фокс, – и таковой я считаю ее до сих пор. Если бы этот мальчишка не прочел комикс и не окажись у него «Игрушки для бездельников», этого не случилось бы.

– Да, вы правы, Фокс.

– Мне кажется, сэр, из-за этого мисс Прентис хотела встретиться с пастором в пятницу вечером. Я имею в виду встречу на Топ-Лейне.

– Пожалуй, все именно так, – согласился Аллейн. – Что Дина Коупленд сказала о пудре?

– Она принесла ее с собой вчера вечером. Джорджи Биггинс за сценой в это время не появлялся. Он всем доставил столько неприятностей, что они отказались от его услуг. На генеральной репетиции ему было поручено приглашать артистов на сцену, но после этого пришлось как следует вымыть все столы и актерские уборные. Эту пудру, видимо, рассыпали после половины шестого прошлым вечером. И еще: мисс Дина Коупленд ничего не знает про лук – или просто так говорит.

– В любом случае это уже кое-что!

– Разве? – едко поинтересовался Найджел. – А вот мне ни слова не понятно из того, что вы говорите. При чем тут лук?

– Действительно, при чем, – вздохнул Аллейн. – Давайте поедем домой. Даже полицейским необходим сон.

Но прежде чем лечь спать в ту ночь, Аллейн написал письмо своей любимой.

Гостиница «Герб Джернигэма»

Двадцать девятого ноября.

Моя дорогая Трой!

Какой же у тебя непредсказуемый возлюбленный. Ночной гуляка, который сначала говорит с тобой в субботу в девять вечера, а после полуночи уже в Дорсете рассматривает пианино-убийцу. Будешь ли ты с этим мириться, когда мы поженимся? Скажи, что да. Я на это очень надеюсь. Увидев, что мужа снова нет рядом, ты встряхнешь своими прекрасными темными волосами и скажешь: «Его опять нет. Что ж поделаешь». А потом погрузишься в мысли о картине, которую надо будет написать на следующий день. Моя дорогая, любимая Трой, ты тоже можешь исчезнуть, когда захочешь углубиться в работу. Никогда, никогда, никогда я не буду смотреть на это косо или недовольно. И изображать измученного супруга тоже не стану.

Это неприятная и необычная история. Ты прочтешь о ней в газетах намного раньше, чем получишь мое письмо. Но если тебе хочется узнать официальную версию, я прилагаю краткий отчет, написанный официальным и сухим языком, как принято в Скотленд-Ярде. Фокс и я уже пришли к определенному выводу, но пока не раскрываем всех карт, надеясь найти побольше улик. Только потом мы произведем арест. Ты однажды сказала мне, что твой собственный метод расследования основывался бы на исследовании характера. Это очень верный способ. Особенно если развито чутье. Итак, у нас есть для тебя семь персонажей. Что ты о них думаешь?

Первый – эсквайр. Джослин Джернигэм из Пен-Куко, выполняет обязанности главного констебля. Это все очень усложняет. Он краснощекий лысеющий мужчина с постоянным удивлением в выпуклых светлых глазах. Немного напыщенный. По его тону всегда можно понять, с кем он разговаривает: с мужчиной или женщиной. Я думаю, что тебя он бы утомил, а ты бы его напугала. Леди, видишь ли, должны быть веселыми, кокетливыми и обаятельными. Ты же вовсе не кокетлива, правда ведь, дорогая? Они должны дарить мужчине чувство, что они владеют ситуацией. Хотя он отнюдь не глуп и, надо отметить, обладает характером. Полагаю, его кузина Элеонор Прентис пугает его, но он полон семейной гордости и, возможно, считает, что даже наполовину Джернигэм не может ошибаться.

Мисс Элеонор Прентис принадлежит к этому роду только наполовину. Ей сорок девять или пятьдесят лет. Она довольно противная женщина, по моему мнению. Эта дама абсолютно бесцветна, и у нее торчат зубы. Вокруг себя она распространяет флюиды набожности. Беспрестанно, но сдержанно улыбается. Она религиозная фанатичка, влюбленная в пастора. В то утро, когда я разговаривал с ней, она впала в лихорадочное возбуждение от звона колоколов. Она с трудом воспринимала самые простые вопросы, настолько велико было ее желание пойти в церковь. Но я не думаю, что Элеонор Прентис истинно верующая. Бог свидетель, я не психоаналитик, но полагаю, что для специалиста она стала бы ценным пациентом. Ее состояние современная психология рассматривает как характерное для женщин ее возраста. Это мнение частично основано на заявлениях Генри Джернигэма и Дины Коупленд, а также на моем личном впечатлении от этой особы.

Генри Джернигэм – молодой человек приятной наружности – темноволосый, сероглазый, с выразительным лицом. Он может быть ироничным и занимательным. Создается впечатление, что во время разговора он говорит то, что пришло ему в голову. Но мне не верится, что такое возможно на самом деле. Очень глубоки пласты нашего мышления, Трой. Так глубоки, что иногда нас пугают собственные мысли. Может, когда-нибудь мы научимся читать мысли друг друга и понимать все без слов. И это покажется нам очень странным, но станет доказательством нашей любви!

Этот молодой Джернигэм влюблен в Дину Коупленд. Почему мы не встретились с тобой, когда я был в его возрасте: мне было двадцать три, а тебе четырнадцать? Помнится, в те дни я увлекался цветущими блондинками. Но, без сомнений, я бы влюбился в тебя. Итак, Генри Джернигэм любит Дину – замечательную, умную девушку, которая стала актрисой. Она тоже обожает мистера Генри.

Доктор Темплетт выглядит очень подозрительно в этой истории. Он мог взять револьвер и зафиксировать его в инструменте. У него есть мотив, и весь свой авторитет он использовал на то, чтобы сменить пианистку. Но он ни на секунду не оставался в одиночестве с момента прибытия в ратушу и до момента убийства. Я уверен, что при обычных обстоятельствах он очень мил. Нет сомнений в том, что он пылает страстью к миссис Селии Росс. Горе тому мужчине, который полюбит женщину, ненасытную в своих желаниях. Она может предать его или опустошить и высосать, как пиявка. Миссис Росс – стройная светловолосая женщина, выглядит настолько сексуально, что, разговаривая с ней, мужчины меняются в лице. И я думаю, что миссис Росс могла сбежать из машины и пробраться через французское окно в кабинет эсквайра, пока Темплетт подавал свою шляпу и пальто дворецкому. Как ты считаешь? Но на вечерний спектакль в ратушу она пришла вместе с доктором.

Пастор Уолтер Коупленд, выпускник Оксфордского университета. В нем есть все то, что требуют фотографы или продюсеры от образа величественного клерикала. Седые волосы, темные брови, профиль святого, как на монете. Очень напоминает иллюстрацию в журнале с подписью «Красивый мужчина». Характер его не столь совершенен, как внешность. У меня его искренность не вызывает сомнений. Должен сказать, что, если кто-то сомневается в его веровании, пастор становится упрямым и даже жестким. Но общее впечатление о нем – это мягкая неопределенность.

Убитая женщина, по-видимому, была заносчивой, истеричной старой девой. Она и мисс Прентис были как положительный и отрицательный полюсы компаса приходского фанатизма с пастором вместо стрелки.

Полночь. Я вчера не спал, поэтому сейчас мне придется тебя покинуть. Трой, а может, нам купить домик в Дорсете? Маленький домик со строгим серым фасадом, не очень живописный, но вознесшийся высоко над миром. Ты смогла бы рисовать изгибы холмов и торжественную смену облаков, бегущих над Дорсетом. Что ты об этом думаешь? Я очень люблю тебя и женюсь на тебе в апреле.

Спокойной ночи,

Р.

Аллейн положил ручку и размял затекшие пальцы.

Ему казалось, что он единственный, кто не спит во всей гостинице. Инспектор ощущал тишину деревни, объятой сном. Ветер стих, и Аллейн понял, что дождь кончился. Огонь в камине превратился в тлеющие угли.

Неожиданно старший инспектор вздрогнул от скрипа балок и в этот момент понял, что очень устал. Казалось, сознание отделилось от тела. Аллейн встал, зажег свечу, выключил лампу и поднялся по лестнице к себе в комнату.

Окно комнаты выходило на Вейл-роуд. Вдали Аллейн разглядел свет. «Поздно ложатся спать в Пен-Куко», – решил он и открыл окно. Комнату заполнили шум воды, падающей с крыши, и запах мокрой травы и земли. «Возможно, завтра будет хорошая погода», – подумал он и с ощущением счастья на душе лег спать.

Глава 23

Испуганная леди

– Разрешите напомнить вам, господа, – сказал коронер, сурово глядя на мистера Проссера, – что вы не имеете отношения к теориям. Ваша задача заключается в том, чтобы разобраться, как несчастная леди встретила свою смерть. Если вы считаете, что можете это сделать, то должны решить, признаете ли вы это несчастным случаем, самоубийством или убийством. Если вы не можете решить это, то должны сообщить. Теперь я вкратце расскажу, из-за чего наступила смерть. В пятницу днем мальчик, с целью шалости, ставит в пианино изобретенную им мини-ловушку. В какой-то момент до субботнего вечера кто-то вмешался в это изобретение и установил на место игрушки смертельный механизм. Это был «кольт». Вы уже слышали, что этот револьвер принадлежит мистеру Джослину Джернигэму. Он находился в комнате, в которую днем можно войти с улицы. Также все знали, что это оружие лежало в кабинете заряженным. Я уверен, что в субботу у любого была возможность проникнуть в кабинет через французское окно и выкрасть револьвер. Вам дали четкое описание механизма этой смертельной ловушки. Вы осмотрели револьвер. Вам было сказано, что в шесть часов тридцать минут мисс Глэдис Райт пользовалась левой педалью пианино и ничего плохого не случилось. Вы слышали, как она сказала, что начиная с половины седьмого до самого момента катастрофы в ратуше была она сама, ее подружки-помощницы и зрители по мере их прихода. Вам показали фотографии инструмента, как он выглядел в шесть часов тридцать минут. Открытая крышка была задрапирована тканью, которая по бокам закреплялась канцелярскими кнопками. Сверху на полотне, закрывающем крышку, стояли горшки с геранью. Вы понимаете, что еще за пятнадцать минут до убийства все члены труппы и все зрители в зале были уверены, что увертюру сыграет именно мисс Прентис. Отсюда следует, что именно она, а не мисс Кампанула была выбрана в качестве жертвы. Но это не должно влиять на ваше решение, и вас как коллегию присяжных при коронере это не касается. Если вы согласны с тем, что в восемь часов мисс Кампанула нажала на левую педаль и была убита зарядом из автоматического револьвера, а также с тем, что кто-то закрепил оружие внутри пианино с преступным умыслом, и если вы считаете, что нет прямого доказательства, указывающего на конкретного человека, что ж, господа, вы можете вынести такое решение.

– Ох, святая простота! – воскликнул Аллейн, когда мистер Проссер и коллегия присяжных заседателей ушли. – Замечательный и экономный коронер! На раз-два они уходят. На три-четыре присяжные опять здесь.

Коллегия на самом деле вернулась с таким видом, будто все омыли лица честностью.

– Слушаю, мистер Проссер?

– Мы все согласились, сэр.

– Да?

– Мы выносим заключение об убийстве, – доложил коронер, словно опасаясь, все ли он правильно понял, – совершенном неизвестным лицом или лицами.

– Спасибо вам. Единственно возможный итог, джентльмены.

– Я бы хотел добавить, – неожиданно сказал самый маленький и тихий человек из коллегии присяжных, – по моему мнению, эти водяные пистолеты должны быть запрещены.

Сразу же после дознания Фокс уехал в Дак-Коттедж. Аллейн уже садился в машину Найджела, когда услышал, что его зовут. Старший инспектор обернулся и столкнулся лицом к лицу с миссис Росс.

– Мистер Аллейн, мне очень неудобно вас беспокоить, но могу ли я прийти и поговорить с вами? Я кое-что вспомнила, и мне кажется, вы должны об этом узнать.

– Конечно, – ответил ей Аллейн. – Сейчас, если вам удобно.

– Вы остановились в отеле «Герб Джернигэма», не так ли? Могу я подойти туда через десять минут?

– Да, конечно. Я еду именно туда.

– Большое спасибо.

Аллейн снял шляпу и сел в машину. Басгейт довез его до гостиницы. Старший инспектор попросил у миссис Пич разрешения использовать на часок заднюю комнату в качестве офиса. А Найджелу было велено удалиться.

– Почему? С кем у вас будет встреча?

– С миссис Росс.

– Почему я не могу присутствовать?

– Потому что, думаю, она будет говорить свободнее, если увидит меня одного.

– Ну, позвольте мне посидеть в соседней комнате с немного приоткрытой дверью.

Аллейн задумчиво посмотрел на него.

– Ну хорошо. Вы можете посидеть там и записать все, что услышите. Это не станет уликой, но может пригодиться. У вас есть с собой фотоаппарат?

– Да.

– Посмотрите, сможете ли вы сфотографировать ее приход. Будьте осторожны и быстрее уходите. Она сейчас будет здесь.

Басгейт успел как раз вовремя. Через пять минут мальчик-служащий объявил, что пришла миссис Росс. С такой внешностью ей стоило бы посещать отель «Ритц», а не простую деревенскую гостиницу.

– Очень любезно с вашей стороны встретиться со мной, – заговорила она. – Как только я об этом вспомнила, то сразу заволновалась. Наверное, было неосмотрительно с моей стороны обратиться к вам вне дворца правосудия? Видимо, вы куда-то торопились?

– Слушать – это моя работа, – ответил Аллейн.

– Можно мне присесть?

– Пожалуйста. Мне кажется, это самый удобный стул.

Миссис Росс села. Во всех ее движениях сквозило кокетство. Она сняла перчатки, безуспешно перерыла всю сумку в поисках сигарет. Затем взяла предложенную собеседником. Старший инспектор продолжал стоять.

– Знаете, – сказала миссис Росс, – вы абсолютно не соответствуете моим представлениям о детективе.

– Вот как?

– Ничуть. Тот большой человек, который ездит вместе с вами, больше похож на представителя Скотленд-Ярда.

– Может, вам лучше пообщаться с инспектором Фоксом?

– Нет. Мне необходимо поговорить именно с вами.

– О чем вы хотели поговорить?

Селия наклонилась вперед. И тут исчезла вся ее ветреность и появился практический интерес. Ее жесты говорили об уверенности в том, что собеседник поймет и с сочувствием отнесется к причине ее визита.

– Вчера, когда вы приходили ко мне, у меня была очень сильная мигрень. Я едва ли могла о чем-то думать. Вы спрашивали меня, выходила ли я из дома в пятницу вечером?

– Да. Вы ответили, что находились дома.

– Мне казалось, что все так и было. Не знаю, о чем я думала. Я была дома весь вечер, но выходила из дома примерно на полчаса. Я выходила, чтобы отправить письмо. Просто забыла об этом.

– Это несущественно.

– Мне стало намного легче от ваших слов, – произнесла миссис Росс и засмеялась. – Я боялась, что вы на меня рассердитесь.

Селия очень забавно выделяла некоторые слова, будто пародировала сама себя. Особенно она выделила слово «рассердитесь», состроив гримаску и широко раскрыв глаза.

– И это все? – спросил Аллейн.

– Нет, не все, – решительно ответила гостья. – Дело в том, что по пути туда я ехала по Черч-Лейн, мимо ратуши. Черч-Лейн проходит по холмам и ведет к моему дому.

– Да.

– Так вот, в одной из гардеробных комнат горел свет.

– В котором часу это было?

– Я вернулась назад в одиннадцать. Скажем, в десять часов сорок минут. Нет, немного раньше.

– Какие именно комнаты были освещены, вы знаете?

– Да. Я разобралась в этом вопросе. Слишком далеко от женских гримерных, и на окнах были занавески. Мисс Прентис, очень целомудренная женщина, сетовала, что у нас нет штор. Комната, которой пользуется Билли Темплетт, расположена в дальней стороне здания. Значит, это была гримерка эсквайра, мистера Джернигэма. Но самое забавное то, что свет вспыхнул на несколько секунд, а затем погас.

– Вы точно уверены, что это не было отражением ваших передних фар?

– Это было слишком далеко от меня и ничуть не походило на отражение. Стекло очень толстое. Нет, желтый квадрат мелькнул и погас.

– Понятно.

– Возможно, это и не имеет никакого значения. Но это было на моей совести, и я решила, что лучше обо всем откровенно рассказать. Тогда я не сочла это важным. Возможно, там была Дина Коупленд, которая могла прийти, чтобы навести порядок, или кто-то из старушек. Но сейчас каждый момент пятницы кажется важным.

– Лучше рассказать обо всем, что вы помните и что может иметь хоть малейшее значение, – заверил Аллейн.

– Я так взволнована, мистер Аллейн. А вы такой человечный и совсем не официальный. Не знаю, могу ли я спросить вас кое о чем.

Вряд ли манеры старшего инспектора могли быть более официальными, когда он произнес:

– Я сотрудник полиции, и вы об этом знаете.

– Да, знаю. Что ж, если сомневаешься, обратись к полицейскому. – Селия очаровательно улыбнулась. – Признаться, я ужасно… очень сильно запуталась. Это про Билли Темплетта. Не сомневаюсь в том, что вы уже слышали местные слухи и поняли, что милые люди, проживающие в этой части света, уже поведали вам все лживые сплетни про доктора и меня. Мы хорошие друзья. Он единственный человек, который интересуется чем-то еще, помимо охоты и чужих проблем. У нас много общего. Я даже не могла предположить, что на его практику негативно повлияет тот факт, что он чаще видится со мной, чем с пожилой миссис Каин и другими старейшими жителями. Ох, мистер старший инспектор. В этом вся трудность. Можно мне еще сигарету?

Аллейн дал ей еще одну.

– Мне нужно задать вам один вопрос. Вы подозреваете Билли в этом ужасном преступлении?

– При данном положении дел, – ответил старший инспектор, – кажется абсолютно невозможным, что доктор Темплетт имел к нему хоть какое-то отношение.

– Это правда? – вдруг резко спросила Селия.

– Полицейскому запрещается чинить препятствия и намеренно сбивать с толку свидетеля.

– Я знаю. Это большое облегчение. Вы помните то письмо, что показывали мне вчера? Анонимное.

– Да.

– Оно было написано для меня.

– Да, мне это известно.

– Признаюсь, что скрыла это от вас.

– Вы хотите изменить свои показания по поводу письма? – поинтересовался инспектор.

– Да, пожалуйста. Мне нужно объясниться. Я показала письмо Билли, мы обсудили все и решили не обращать на него никакого внимания. Когда вы показали его мне, я предположила, что вы нашли письмо в ратуше. Я понимала, что оно не имеет никакого отношения к убийству, поэтому очень хотела защитить бедного Билли. Я сказала, что мне ничего об этом не известно. И затем, когда он вошел, мне показалось, что он поймет мой намек. Но… все получилось очень плохо.

– Да, – согласился инспектор, – все вышло скверно.

– Мистер Аллейн, что он сказал вчера вечером, когда ушел вместе с вами? Он был зол на меня? Билли так и не понял, что я пыталась ему помочь, да?

– Думаю, да.

– Он должен знать. Это нелепая ситуация, которая все только путает!

– Боюсь, ваше объяснение тоже весьма запутанное…

– Что вы имеете в виду?

– Я говорю о том, что вам было известно, куда мистер Темплетт положил письмо, и что мы, скорее всего, найдем его в ратуше. Я имею в виду, что вчера вы говорили первое, что пришло на ум, чтобы выпутаться из неловкого положения. Затем вы вспомнили про отпечатки пальцев и пришли ко мне с историей про альтруистические мотивы. Когда я сообщил вам, что доктор Темплетт, по имеющейся у нас информации, не причастен к убийству, вы пожалели, что раскрыли все карты. Но вчера вы были очень напуганы, миссис Росс.

Сигарета догорела в ее руке. Рука непроизвольно дрогнула, и окурок упал на пол. Селия подняла его и кинула в камин.

– Вы не правы, – произнесла она. – Я сделала это для него.

Аллейн не ответил.

– Я подумала, – добавила Росс, – что это написала мисс Кампанула и что мисс Прентис будет играть.

– Доктор Темплетт не сказал вам в субботу утром, что это будет физически невозможно для мисс Прентис?

– Мы это не обсуждали. Билли не совершал этого, я тоже. Нас не было в ратуше до восьми часов.

– Вы прибыли туда после семи часов тридцати минут, – поправил ее Аллейн.

– В любом случае было уже слишком поздно что-то делать с пианино. Зал был переполнен. Мы ни на минуту не оставались одни.

– Миссис Росс, когда я спросил вас вчера об эпизоде с окном, почему вы не сказали, что видели, как что-то промелькнуло за окном?

Казалось, этот вопрос ее удивил, но не обескуражил. Селия посмотрела на него так, будто обдумывала ответ. Наконец она произнесла:

– Полагаю, Билли сказал вам об этом. Это был всего лишь мимолетный взгляд через толстое стекло. Да и окно было открыто всего на два дюйма.

– Мне кажется, вас беспокоила мысль, что за вами следили. Думаю, вы заметили эту тень в окне только после того, как находились некоторое время на сцене с доктором Темплеттом. И этого времени хватило бы, чтобы серьезно вас скомпрометировать. Мне также кажется, что вы велели доктору Темплетту закрыть окно и что именно вы опустили занавес, чтобы гарантировать ваше уединение.

Селия Росс посмотрела на него из-под опущенных ресниц.

– Вам обязательно следует выступить в Женском институте. Они будут рады послушать эту историю за чаепитием.

– Я буду придерживаться версии, – произнес Аллейн, – что вы ничего не сказали доктору об этой тени, так как не хотели его волновать. Но это было не так уж молниеносно, чтобы вы не узнали заглядывающего человека.

Удар достиг своей цели. Черты ее лица заострились. Миссис Росс замолчала, и Аллейн понял, что его собеседница пытается взять себя в руки. Затем она вскочила, подошла к инспектору и положила руку ему на плечо.

– Вы не верите, что я это совершила, правда ведь? Я не представляю, как это работает, и никогда в жизни не смогла бы завязать даже самого простейшего узла. Что, мистер Аллейн?

– Если вы невиновны, то не должны волноваться.

– Вы обещаете это?

– Конечно.

Прежде чем Аллейн смог шевельнуться, она положила голову ему на плечо и что-то отрывисто пробормотала. От ее волос исходил приятный аромат, он чувствовал ее неровное дыхание.

– Нет-нет, – сказал старший инспектор, – так не пойдет.

– Вы меня напугали. Я не пытаюсь соблазнить вас. Просто немного потрясена. Через минуту все будет в порядке.

– С вами и сейчас все хорошо, – заметил старший инспектор. Он взял ее за запястья и отодвинул подальше от себя.

Селия встала перед ним с опущенной головой. Ей удалось принять вид беспомощной пленницы. Вся ее поза говорила о покорности. Когда же гостья подняла голову, на ее лице уже играла озорная улыбка.

– Либо вы слишком гибкий, – заметила она, – либо боитесь, что я вас скомпрометирую. Бедный мистер Аллейн.

– Вы поступили бы мудрее, если бы зашли к мистеру Джернигэму, – сообщил ей старший инспектор. – Он исполняет обязанности главного констебля.

Спустя пару минут после ее ухода в гостиную осторожно заглянул Найджел.

– Я взбешен, – заявил он.

– Очень прилипчивая леди, – заметил старший инспектор. – Вы сфотографировали ее?

– Да, должно получиться хорошо. Я снял, как она выходила.

– Дайте мне пленку или фотопластинку, что там у вас.

– Объясните же мне, Аллейн.

– Все ясно как день. У нее дар самозащиты. Когда я показал ей анонимное письмо, она была одержима идеей остаться вне подозрений и сгоряча отрицала какую-либо причастность к нему. Эта особа сделала бы многое для Темплетта в определенных рамках, но обвинение в убийстве находится за пределами этих границ. Вчера миссис Росс предала его, а теперь жалеет об этом. Полагаю, она влюблена в него сильнее, чем я предполагал. Эта женщина прочла одну известную книгу, посвященную полицейским расследованиям. И вспомнив, что держала письмо в руках, поняла, что мы найдем отпечатки пальцев. Именно поэтому Селия пришла и рассказала всю эту историю. Теперь ей известно, что доктор Темплетт вне подозрений, и она попытается вернуть его. Но будучи женщиной достаточно благоразумной, она не стала бы из-за него терять голову.

– Любопытно, поверит ли он ей, – протянул Найджел.

– Возможно, – ответил Аллейн, – если ей улыбнется удача и она увидится с ним наедине.

Вошел Фокс.

– Я встретился со служанкой миссис Росс, сэр. Там ничего особенного, кроме того, что ее хозяйка никуда не выходила в пятницу вечером. У прислуги был выходной, но ее ребенок простудился, шел дождь, и она осталась в доме. Она только сегодня упомянула об этом в беседе с миссис Росс.

– А Селия упомянула об этом в разговоре со мной на случай, если горничная расскажет раньше.

– Это факт, сэр?

– Да, Фокс. Сейчас сами все услышите. – И Фокс с интересом выслушал отчет о встрече с миссис Росс.

– Ну что ж, – сказал он, – на этот раз ей не удалось добиться своего. Что она будет делать теперь, сэр?

– Полагаю, ей захочется пристрелить старого Джернигэма. Селия Росс напугана и находится в замешательстве. Проницательная женщина, но недостаточно умная.

– Она полагает, что вы подозреваете ее, мистер Аллейн?

– Боится, что это так.

– А вы подозреваете? – спросил Найджел.

– Во всех грехах, – смеясь, ответил Аллейн. Он понюхал свой пиджак. – Ну и женщина! «Шанель номер пять».

Найджел рассмеялся.

– Вы не считаете ее привлекательной? – поинтересовался он. – Я считаю.

– К счастью, нет. Хотя признаю действенность ее чар. А что вы думаете об этом, Фокс?

– Ну, сэр, при более благоприятных условиях можно было бы и познакомиться с ней поближе. В ней что-то есть.

– Вы старый развратник!