Слуги дьявола (сборник) Владич Сергей

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, луч солнца опалит всю землю, и воздух не сможет больше от его огня укрыть людей. Останется лишь занавес дырявый, и свет сжигающий разъест глаза и кожу. Море вспенится кипящею водою, города и реки собой покроет, уйдут под воду земли, а люди убегут на горы и там, начав плодиться, совсем забудут, что произошло.

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, научатся люди будить видимость жизни. Смысл ее будет запрятан ими, и захотят они тронуть то, чего нет в природе, стремясь пойти путями, которые, как мираж, только глазами смогут увидеть, и сон они поймут как явь. Но не сможет человек различать больше то, что есть, и то, чего нет, потеряют себя в запутанных лабиринтах те, кто видимость примет за жизнь, правоверных обманут, и многие люди станут хуже подлых собак.

Когда придет к концу тысячелетие за нынешним вослед, то человек, вступив в непроницаемый тоннель, застынет в нем от страха и глаза закроет: не будет силы видеть. Тревогой вечною охвачен будет, при каждом шаге ощущая страх. Все ж будет он идти без сна и без покоя, но глас Кассандры, громкий, сильный, он не услышит. Ему ведь мало все, он хочет все и больше, и разум его замутится виденьями, лишь призраками жизни. И те, кто мастерами назовется, все обманут, и стадо поведут неправедные пастухи. Кем станет человек, из праха сотворенный, законы жизни сам презревший, смешавший все живое в комок презренной глины? Дитя ли Бога он, ему подобный, иль сатаною порожден? Нет ответа…»

Этого нельзя было так оставлять. Герман упал на колени перед распятием и торжественно, чтобы услышали все, в том числе и Тот, кто прятался во Тьме, стал молиться:

Прочитав священную молитву, Герман трижды перекрестился, не обращая внимания на дьявольский вой, который сопровождал эти действия. После молитвы он вдруг ощутил необыкновенный прилив сил. Теперь он мог продолжить свою работу. Он начал с того, что записал все, какие знал, заклинания по изгнанию дьявола, затем «Богемскую хронику» Козьмы Пражского, и так далее, пока не закончил. В самом конце книги он поместил список насельников Подлажицкого монастыря, чтобы оставить о них добрую память, а последним в списке вывел свое имя: «Герман Отшельник, 1229 год». Затем Герман встал, потушил светильник, открыл дверь своей кельи, в которой провел ни много ни мало, а двадцать лет, и вышел на свет Божий. Его путь лежал на монастырскую колокольню, и это был путь к спасению и свободе. Это был путь к Софи, воспоминания о которой жили в потаенном уголке его сердца и поддерживали его все эти годы. Там, стоя на краю монастырской стены, он трижды прошептал про себя, как бы перед кем-то оправдываясь: «Господи, будь милостив ко мне, грешному», — осенил себя крестным знамением и шагнул в вечность.

Omnis hora, est hora nobis. Каждый час есть наш час.