Порок Райх Илья

Глава сорок пятая

Выйдя из корпуса, где находилось отделение судебной экспертизы, Евгений направился в сторону главного корпуса, он давно не видел Гузель Фаритовну. Обогнув режимный объект, он наткнулся на группу прогуливающихся пациентов клиники. Человек двадцать расхаживали по сугробам, только единицы из этой толпы – сохранившие островки сознания – гуляли по очищенной дороге. Одетые в серо-синие фуфайки и в шапки-ушанки, пациенты напряженным взглядом провожали Евгения. Помня о сумасбродном старичке, Евгений участил шаг.

Когда он сравнялся с последним больным из толпы, который держался от всех обособленно, то ненароком заглянул тому в лицо. Небритый парень в серой выгоревшей фуфайке, на ногах болтались короткие валенки, срезанные по пятки. Внешне он ничем не отличался от всех других, но Евгению его лицо показалось до боли знакомым. Евгений сбавил обороты и судорожно перебирал в памяти: где же он мог видеть молодого человека? Он вспомнил! Не может быть! Это Баумистров-младший! В подтверждение догадки пациент, в надежде оторваться от следователя, резко развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел в обратном направлении. Значит, не ошибся, это он! Как только Евгений пошел за ним, пациент перешел от шага к бегу в сторону закрытого режимного объекта. Походка Евгения больше походила на спортивную ходьбу, открыто бежать по территории больницы он позволить себе не мог.

Евгений закричал:

– Игорь Баумистров, остановитесь! Я хочу только…

Разоблаченный пациент и не думал прислушиваться к словам следователя, он без оглядки продолжил свой путь. Евгению ничего не оставалось, как самому перейти на бег трусцой.

Ему удалось загнать Баумистрова-младшего в тупик, впереди маячила только проходная в корпус отделения судебной экспертизы и бравший от него начало белокаменный забор. Игорь огляделся по сторонам и воззрился на забор. Евгений, уже шедший вразвалочку, ухмылялся, всем видом давая понять, что если понадобится, то он тоже сиганет через забор. Но тут внезапно у Игоря появился шанс на спасение – из закрытого корпуса для принудительного лечения преступников вышел Станиславский. Баумистров-младший посмотрел в сторону главного врача, развернулся и пошел навстречу Евгению, одаривая следователя самоуверенной ухмылкой, тем самым возвращая ему должок. Игорь ни на йоту не сомневался, что теперь назойливый страж порядка отстанет от него. Евгений злобно закусил губу и не проронил ни слова в адрес отпрыска Баумистрова, когда Марк Ефимович вплотную подошел к нему.

Первым делом с подтрунивающим оттенком в голосе главный врач поинтересовался у сотрудника Следственного комитета, что это он тут разбегался:

– Как-то несолидно бегать сотруднику комитета по территории лечебного учреждения. Так и всех больных можно распугать! – эскулап говорил с насмешкой.

– Вам показалось, Марк Ефимович, – спокойно отвечал Евгений, – а в халате-то не холодно на улице стоять? – Евгений посмотрел вслед Баумистрову-младшему, тому оставалась всего пара шагов до первого поворота за угол торца корпуса.

Врач и следователь пошли медленным шагом в направлении главного корпуса. Евгений подумывал, как отвязаться от нежданного спутника, но, когда они сравнялись с поворотом, куда нырнул интересующий его субъект, то в проеме дороги, идущей к одиноко стоящим корпусам диспансера, он не нашел и намека на похожий силуэт. Игорь исчез.

На удивление, они не обменялись колкостями и всю дорогу молчали.

Станиславский, уже стоя за приоткрытой дверью корпуса и наблюдая, как Евгений топчется на месте у крыльца, спросил:

– Вы хотите навестить свою знакомую?

Евгений замешкался, он не знал, что ответить.

– Спрашиваю не от любопытства, просто, чтобы пройти через турникет в здание одного удостоверения следователя недостаточно. У нас во всех клинических и хронических отделениях ужесточили режим, а то бродят по отделениям посторонние люди.

Евгений молча пошел за доктором, минуя не без помощи Станиславского блокпост.

– Здесь наши пути расходятся, вам туда, – эскулап рукой показал на лестницу, идущую наверх. – Но я думаю, что вы и без меня знаете дорогу. Ведь дорога к женщине самая незабываемая.

Евгений в ответ лишь благодарственно кивнул главному старожилу лечебницы. Что-то неприятное скользнуло по лицу Станиславского, нет, это было не просто ухмылкой. За ней эскулап скрывал ненависть, недоверие, о причине возникновения этих чувств страж закона мог только догадываться. «А за что он должен меня любить? Хожу, вынюхиваю, да к тому же трахаю его подчиненную. Завидует!» – потешил свою душу Евгений.

Он приободрился и залетел в кабинет Гузель Фаритовны без стука, чем застал ее врасплох. Первое, что она спросила, как он догадался, что она на работе, ведь новогодние каникулы еще не закончились.

Но Евгений отразил вопрос своей просьбой. Он сходу попросил разузнать, в каком отделении находится на лечении Игорь Баумистров. Гузель Фаритовна сопротивлялась, служебная тайна была не единственной причиной отказа, ей заведомо не по душе была бесцеремонность Евгения. Женщина, к телу которой он имел полный доступ, закрылась от него.

– Этого я сказать тебе не могу, – резко возразила она. – У нас усилили режим, все через главного врача, вот и иди к нему, – в ней заиграла безжалостность.

Она встала из-за стола, сомнительно взглянула на Евгения. Ее суетливые движения подсказали Евгению, что женщина в белом халате собирается выйти из кабинета.

Как она прекрасна, черные волосы блеском оттеняли белоснежный цвет халата, алые губы служили центром притяжения. Евгений удивился – если раньше при созерцании аппетитной Гузель Фаритовны он испытывал похоть, то сегодня он испытал чувство нежного влечения и большое желание прильнуть к губам. Это было чистым вожделением, а похоть где-то затерялась. И дело не в том, что он прекрасно был осведомлен о контурах ее тела, а в том, что мужчина при виде надменной женщины всегда робеет, млеет и похотливые призывы, служащие ориентиром к действию, разбиваются о леденящий взгляд непокорности.

Да, Гузель Фаритовна исторгала холод, не замечала его. Еще немного, и она выйдет из кабинета, поэтому Евгений решился на неординарные шаги. Он тихо подкрался сзади, резко повернул ее к себе и впился в нее губами. Он почувствовал вкус сладкой, обволакивающей помады. Как только разомкнулись ее губы, до него дошло: Гузель Фаритовна смягчила свою позицию и все можно начать по новому кругу.

– Ну, во-первых, где здравствуйте? – опомнилась она.

– Привет!

– И надо спрашивать вначале как дела, а потом все остальное, просьбы…

Он продолжал ее обнимать, щекотать губами щеки, шею… Легкие поцелуи, от которых Гузель Фаритовна не отбивалась, как и другие ловкости обольщения в итоге возымели свое действие.

– Хорошо, на первый раз прощаю! И не спрашиваю, зачем не звонил.

– Но ты сама сказала, чтобы я не звонил тебе, когда дома муж.

Она промолчала, отойдя от Евгения, подошла к столу, грациозно села на стул и, подтянув осанку, важно произнесла:

– Что тебе? Говори, так уж и быть.

Он быстро стал объяснять, что ему необходимо найти человека по имени Игорь Павлович Баумистров. Она молча выслушала просьбу и, когда Евгений закончил объяснения, согласилась помочь. Для этого она вышла на несколько минут из кабинета. Евгений терпеливо ждал ее и предвкушал. Гузель Фаритовна подтвердила, что есть такой пациент, лечится он в наркологическом отделении. И, предвосхищая последующую просьбу, наотрез отказалась проводить его до отделения: «Только с разрешения главного врача. У нас ужесточили режим», – повторила она. Уговаривать было бесполезно.

Они договорились созвониться в ближайшее время и встретиться, после чего Евгений, озабоченный идеей проникновения на территорию психбольницы, удалился.

Глава сорок шестая

Всю дорогу по пути домой он обдумывал, как пройти, проскользнуть через разветвленную сеть привратников диспансера. Евгений осознал, как тяжело вести расследование без законных полномочий. Мало того, он был в отпуске и практически отстранен от ресурсов.

Дома он принял душ, переоделся и, взяв с собой таинственный диск, направился к наставнику, который сегодня утром вернулся из поездки. Только Агер Агишевич мог чем-то помочь и подсказать, как действовать дальше. Правда, он и без совета знал, что рано или поздно ему придется поговорить с Игорем Баумистровым, с доктором Александром Колкиным и обожаемой Жанной. Легкая дрожь пронеслась по телу Евгения, Жанна продолжала будоражить его воображение, но чувств к ней он по-прежнему не испытывал. Влечение к Татьяне было сильней. В этот момент он чуть не поверил в телепатию, потому что на его телефон пришло сообщение, и было оно от Татьяны.

Евгений ехал и не решался прочитать сообщение, гадая о характере послания. Но когда открыл, понял, что в этот раз Татьяна превзошла саму себя. Слово «разочарование» было бы слишком мягким определением для описания ощущений Евгения. Он разразился истерическим смехом. Все, что испытал Евгений, он охарактеризовал двумя словами: «Вот, сука!».

Татьяна в очередной раз просила взаймы денег и сразу предупреждала, что отдаст их не сразу, иными словами – «никогда». Речь шла о ста тысячах рублей, которых ей не хватало для какого-то собственного проекта. В таких случаях каждый мужчина на его месте корректно послал бы Татьяну на все четыре стороны. Но только не джентльмен Евгений, которого сквозь ненависть пронзило щемящее чувство, в мыслях восстал образ легкой и непринужденной в первые месяцы знакомства возлюбленной. Поток благоговейных мыслей усиливался. Евгений вспомнил все позитивные моменты отношений с Татьяной, все же благодаря ей он понял, что такое любовь, когда ты тешишь себя надеждами и закрываешь глаза на периодические измены, и даже тогда, когда ты воочию получаешь доказательства ее неблагонадежности, у тебя возникает одно желание – ослепнуть.

С чувством неотвратимого романтизма Евгений доехал до дома Агера Агишевича. Когда он вышел из припаркованного автомобиля, от первоначальной критичности не осталось и следа, наоборот, все его мысли были направлены на изыскание данной суммы. «Ладно, помогу, сто тысяч, конечно, деньги, но отношения дороже», – нет, он не думал вернуть Татьяну за счет этого транша, просто в нем играла терпеливая рефлекторная привычка платить за ее слабости, проистекавшая из его сердца. Выйдя из машины, он додумывал, где собрать недостающие двадцать тысяч. Решил попросить у Вовчика, в крайнем случае – у Агера Агишевича.

Через пару минут он стоял на пороге квартиры наставника. Его встретила жена Римма, она как всегда улыбалась, была чересчур любезна, попросила надеть тапочки, хотя дома стояла идеальная чистота. Евгений надел их, хотя никогда не был большим поклонником домашних шлепанцев, у себя в квартире всегда обходился без них. Просто в этом доме он не привык отказывать хозяевам. В отличие от прошлого раза, гость не раздевал взглядом хозяйку квартиры. Нет, она не перестала существовать для него как женщина. Просто давеча, как искусный ученик, а таким последователем возгордился бы сам Леонардо да Винчи, лежа в ванне, он успел построить гипотетическую модель покатого обнаженного тела. Но была ли Римма настолько прекрасна, как представлял он?

Он зашел в кабинет Агера Агишевича, который встретил его отцовскими объятиями. Евгений немного смутился, поначалу уводил глаза от седоволосого полковника, но, когда они заговорили о деле Воинова, Евгений ожил. Он рассказал все свои злоключения с момента, когда он застрелил телохранителя Баумистрова. А на десерт он вытащил диск.

– Но кто тебе подкинул этот диск? Это вопрос. Есть кто-то еще, кто пытается утопить Павла Сергеевича? – задался вопросом полковник, как только запись прервалась.

– А что вы скажете насчет Жанны? Она последняя, с кем говорила бывшая жена Баумистрова. Может ли она быть замешанной?

– Невозможно сказать однозначно, замешана или нет, но для меня ясно одно, что в этой истории не обошлось без женщины, – Агер Агишевич с сомнением посмотрел на Евгения: – Надеюсь, твои отношения с Жанной не зашли так далеко… или это не та особа, с которой у тебя роман?

Евгений встрепенулся, невнятно покачал головой. Уже полгорода знает о его отношениях с Жанной.

– Там у меня все кончено, – пробурчал он. И он говорил о Татьяне.

– Где там?

– Ну, с Татьяной.

– А, ее зовут не Жанна, а Татьяна? Но тогда мои извинения, а то я все перепутал. Хотя это ничего не меняет, ты же расстался с ней?

Евгений кивнул.

– Что ж ты так, а говорил, что любовь и готов жениться.

– Так получилось, – пробурчал Евгений, говорить о личных проблемах он не желал. – Она оказалось не столь верной.

– Да, согласен, не стоит связывать себя с женщиной, от которой несет неверностью. Верность – вот в чем корень счастья, и только за нее стоит платить.

В комнату зашла Римма, на подносе принесла чаю. Присутствие супруги стало живым воплощением слов Агера Агишевича.

Евгения будто окатили холодной, леденящей водой, слова полковника подействовали отрезвляюще. Магия Татьяны – с легкостью выманивать деньги – исчезла в одночасье. Евгений опустился на землю, последние островки чувств рассеялись в бездне лицемерия, тщеславия, зависти… Он посмотрел на любящую пару, потом сопроводил взглядом Римму и тихо произнес:

– А чисты ли ее помыслы?

– Что? Не расслышал? – спросил Агер Агишевич.

– Это я про себя, – Евгений очнулся, – про себя говорю, – поспешил он объясниться.

– Пей чай! – Агер Агишевич разлил чай по стеклянным кружкам. – Диск с разговором вносит еще больше неопределенности в дело.

– Это уж точно, – Евгений подул на горячий чай.

Агер Агишевич предложил ему разбавить кипяток холодной кипяченой водой и стал зазывать супругу. Евгений отказался от предложения, но Римма все же пришла и принесла графин с кипяченой водой. Он не смотрел на нее. Когда супруга удалилась из кабинета, Агер Агишевич спросил:

– Может, все к черту?

– Может! Но что-то меня влечет… – Евгений призадумался.

– К чему влечет или к кому влечет?

– Да и сам не знаю, но хочется все-таки довести дело, хотя бы для себя.

– Болезнь следователя. Но если так, то ключи те же: Жанна, Игорь Баумистров, его дружок Искандер. Кстати, именно с ним Жанна и улетела в Австрию.

– Да?! – приятно удивился Евгений. – От вас ничего не утаишь!

– Забыл, где я работал! Но, учитывая, что тебя все контролируют, – от Баумистрова до Житомирского, – будь осторожен. Тем более ты завалил человека Баумистрова.

– Что самое удивительное, за свою безопасность я боюсь меньше всего. После убийства человека меня как-то отпустило, я все меньше оглядываюсь по сторонам.

– Нигилизм по отношению к себе. Но все же не надо пренебрегать мерами предосторожности.

– Слежку я бы учуял сразу.

– Сам знаешь, что сейчас и без классической слежки легко определить твое местонахождение, поэтому особо никому не звони, лучше наведывайся без звонка.

– Да, знаю.

– Конечно, не думаю, что Павел Баумистров попытается тебя как-то проучить отдельно за эпизод с Бородиным, но если он и его компания почувствуют, что ты наступаешь им на пятки, они возьмутся за тебя серьезно.

– Убить следователя – это предел беззакония.

– От этого тебе уже не будет легче. Но, если порассуждать, значит, они уверены, что ты не на правильном пути или еще далек от истины. Или контролируют каждый твой шаг.

– Думаете? – вырвалось у Евгения.

– Возможно.

Они встали с кресел. Разговор был закончен, уже стоя в прихожей возле двери, Агер Агишевич спросил:

– А как твой подследственный?

– Работаю с ним.

– О нем ты мне ничего не говоришь.

– Как сказать… – Евгений подбирал необходимые слова.

– Стокгольмский синдром или синдром перенесения, описанный Фрейдом?[10]

– Что?

– Пример, может, не совсем уместен, но у меня такое ощущение, что у вас с Воиновым неплохой контакт и у тебя, по ряду причин, проснулись симпатии к нему?

– Нет!

– Нет?

– Да, если брать одного Фрейда, его-то мы и обсуждаем с подследственным.

– То, что ты мог проникнуться симпатиями к убийце трех женщин, в этом нет ничего предосудительного. В моей практике были аналогичные случаи, – Агер Агишевич взглянул Евгению в глаза.

Евгений сдался:

– Вначале я испытывал к нему равнодушие, что испытывает любой следователь к преступнику, но постепенно он превратился для меня в интересного собеседника. Бывает, что своими репликами Воинов выводит меня, но стоит мне покинуть его камеру, злость как по мановению волшебной палочки рассасывается, испаряется.

– Тебя коробит, что многое, о чем он говорит, и есть истина?

Евгений кивнул и вышел из квартиры.

– Истина из уст убийцы, – выговорил Агер Агишевич, – тогда будь осторожен.

– Он обещал мне заказчика, – бросил Евгений, вызывая лифт.

– Интересно, но будь осторожен, – еще раз повторил наставник, – не открой «ящик Пандоры».

Глава сорок седьмая

Не считая поездки в больницу к Воинову и домой к наставнику, первую декаду января Евгений просидел дома.

На улицу выходил только по необходимости – в магазин за продуктами или в ближайший банкомат, заплатить за телефон. Платить по Интернету он не любил, так как считал, что платежи через всемирную паутину небезопасны для банковской карты.

Он чувствовал, что в нем скопилась усталость, служебный отпуск был кстати. Коротая время в одиночестве, он часто думал об убитом телохранителе Баумистрова.

Нередко посреди ночи он вскакивал с постели и метался по квартире, его угнетало сознание и мысли. И так было каждый раз, когда он надолго закрывался от людского общения. А местом, где его, хоть и ненадолго, покидали навязчивые мысли, служила ванная комната. Она стала символом свободных отношений и местом релаксации еще задолго до того, как он убил человека.

Вот и сегодня ночью, после очередного приступа раскаяний он решил погрузиться в теплую воду ванны. Он всегда запирал дверь в нее, инстинктивно, по привычке, чтобы даже потусторонний дух не мог потревожить его в минуты блаженства.

Как он и ожидал, теплое щекотание воды вызвало рефлексивную тягу к самоудовлетворению. Евгений не успел составить себе план фантазии или хотя бы выбрать кандидатуру для нее. Все происходило хаотично, в голове промелькнула сегодняшняя физиономия супруги Агера Агишевича Риммы, но с нею только недавно он совершил акт воображаемого соития, поэтому ее было решено оставить в покое. То же самое касалось и других возрастных особ, Антонины Николаевны и родственницы Тамары. Евгений желал чего-то другого, более искусного или же наоборот – ему хотелось омолодить своих воображаемых партнерш. Как и многие мужчины, он мог представить себя занимающегося сексом с двумя нимфетками, быть так называемым пассивным развратником, но всегда считал, что это слишком тривиально.

Ничего нового не придумав, он решил использовать старую тему – отношения Татьяны с юнцами, она всегда вызывала толику ревности и унижения. Поначалу ничего не клеилось, вымышленная картина рассеивалась, да и механика движений была слишком вялой. Но в отличие от женщины мужчине, если запущен механизм вожделения, при любых обстоятельствах, даже если мир стоит на грани атомной войны, экологической катастрофы или стихийного бедствия, необходимо получить дозу разрядки. Поэтому у Евгения никак не могло возникнуть сомнений: довершать начатое дело до конца или нет, тем более все было в его руках.

…Татьяна лежала на кровати в разодранной одежде: блузка висела на одной пуговице, лифчик был сброшен, мини-юбка, задранная вверх, больше походила на пояс, а ноги судорожно сжимались и разжимались в ожидании действа.

Не хватало партнера – второго главного лица, а может, и третьего, четвертого, но Евгений, чувствуя прозаичность ситуации, не стал включать игру «третий не лишний». Но с подбором даже единственного партнера для Татьяны тоже были проблемы. Он не знал кого выбрать, – себя в этой роли Евгений не видел, так как тело Татьяны не возбуждало его, каким бы идеальным оно не было.

Он представил над Татьяной того самого рослого молодого человека в ночном клубе, который нагло пристал к ней, но он почему-то не вызвал столь сильных ревнивых чувств как прежде, сердце не сжималось от унижения, тело не реагировало… Другие потенциальные участники пассажа, включая молодого человека, с которым он в последний раз видел Татьяну, также не вызвали особых эмоций. Ничего не оставалось, как просто представить Татьяну с гипотетическим юнцом. Евгений не стал конкретизировать, сколько ему лет, как он выглядит, он был просто идеален и юн. Евгений неожиданно для себя вжился в роль юнца, теперь он в обличье молочного тела лежал над Татьяной, одним словом, произошла реинкарнация души. То, что они недавно обсуждали с душегубом Воиновым.

В отличие от прошлых фантазий, он не выступал в роли ревнивого наблюдателя, а был тем самым, кто еще не искусил горечь беспомощности, связанную с возрастом, зато ему было известно чувство снисхождения, что испытывают возрастные люди к более молодым. Более остро это проявление находит отражение в постели, где нет дневного света, где материальное состояние и статус ничто по сравнению с могуществом тела, перед которым бессильна любая женщина. И Татьяна – не исключение.

Да, этот юноша чувствовал господство над тридцатилетней Татьяной, над ее мужчинами и над тем, кто по ней безутешно страдал. Евгений, в образе юного неопытного любовника, топтал себя нынешнего, которому шел четвертый десяток, и чувствовал себя униженным, как никогда. Татьяна стонала, рычала, она отдавалась полностью и готова была на все, лишь бы этот юнец, которого особо не интересовало, кто она и зачем она это делает, не останавливался, входил все глубже и куда хочет, ему были открыты все дороги и подвластны все части ее тела.

Евгений остановился, его распирало чувство растерянности. Он не помнил, как переступил границу, где заканчиваются эмоции и вожделения юнца и начинаются похотливые стремления Татьяны. Странное чувство осенило его, когда ты испытываешь унижение и вожделение за двоих. Евгений впервые остановился в своих желаниях. Скоротечно приняв душ, он вышел из ванны. Уснуть, несмотря на изможденность, он смог не сразу.

Глава сорок восьмая

После новогодних каникул Евгений решил навестить Шарипова Искандера. Он поджидал редактора поздно вечером около того же подъезда, в двух шагах от места, где за несколько дней до наступления Нового года он впервые убил человека. По рассказам Жанны он уже немного знал о работе журналистов, – что они, как люди творческие, подтягиваются на работу к двенадцати часам дня, а возвращаются с нее не раньше десяти часов вечера, как только сдадут очередной номер газеты или журнала.

Евгений сидел в машине, время подходило к одиннадцати вечера, но свет в квартире Искандера на четвертом этаже никак не загорался. К подъезду подъехало такси, оттуда, чуть прихрамывая, вышел худощавый молодой человек без головного убора, с косичкой на затылке. Евгений выпрыгнул из автомобиля, бросился к нему, пока объект не успел скрыться за железной дверью подъезда.

– Шарипов Искандер?

– А, это вы, я так и знал, что нас в покое не оставят.

– Нас? – улыбнулся Евгений.

Искандер ничего не ответил. Евгений предложил сесть для разговора в машину, но Искандер категорически отказался:

– С вашим братом надо избегать общения в закрытых помещениях.

– Ладно, – согласился Евгений, – у меня вопрос, ты знаешь человека по имени Александр Воинов?

– Впервые слышу, – без паузы ответил Искандер.

– Точно? Не слышал?

– Нет, впервые слышу, если это, конечно, не тот Воинов, который укокошил трех несчастных женщин. Да, мы даже что-то писали о нем, о его похождениях, но не более того.

– Ты давно виделся с Игорем Баумистровым?

– Давно!

– Это сколько?

– С того момента, когда произошло ЧП с вашим участием… а после наступления нового года я уехал. Можете поинтересоваться у своей знакомой Жанны.

Внутри Евгения все закипело, но причиной пока еще скрываемого раздражения являлась вовсе не ревность.

– Ты хоть знаешь, где он может находиться?

– Да, предполагаю!

– Где же?

– Это допрос?

– Нет, просто беседа.

– Тогда я не обязан отвечать на вопрос.

– Я могу тебя задержать…

– Да? В рамках какого дела? Не забывайте, что именно мои показания легли в основу вашего дела об убийстве, я могу поменять их в любой момент, – Искандер говорил уверенно. – Да к тому же вы знаете, что я журналист, а задержать журналиста – это то же самое, что покушаться на главу региона.

– Хорошо, – процедил сквозь зубы Евгений, – тогда ответь на вопрос. Ты знаком с Баумистровым-старшим?

– Да, но ничего хорошего сказать о нем не могу.

– А плохого?

– Это человек без принципов, он убил свою первую жену.

– Ты говоришь о матери Игоря?

– Да, поэтому он до сих пор не общается с отцом, виня его в гибели матери.

– Так-так, а что тебе еще известно…

– Я и так вам много сказал. Прощайте, – Искандер открыл дверь в подъезд.

Евгений прижал ее и чуть было не защемил Искандеру руку.

– Что еще? – возмутился Искандер.

– Хочешь сказать, что трахал Жанну? – презрительно выкрикнул Евгений. – Ты же пе…ло!

– Сам ты пе…ло, – ответил Искандер и снова поднес магнитный ключ к замку.

– Что? Что ты сказал?! Ты что-то путаешь, щенок, – угрожающим тоном произнес Евгений, одновременно прикрывая дверь стопой правой ноги.

– Если вы не знали, то ни один мужчина с нетрадиционной ориентацией не покусится на женщину. Если даже он бисексуален, он покусится на женщину только в том случае, если рядом нет мужчины.

– Но там же не было твоего Игоря! – Евгений злобно и истерично захохотал.

– Если у вас все, то я пошел, – Искандер силой отдернул на себя дверь и вошел в подъезд.

Евгений вернулся в машину, после неприятного разговора с представителем нетрадиционной ориентации у него появилось неимоверное желание поговорить с Жанной. Он позвонил ей, но телефон не отвечал.

На следующий день утром он получил сообщение с извинениями. Жанна написала, что спала и не слышала звонка, и что всегда готова встретиться. Евгений прочитал послание с большой долей недоверия. Перезвонить Жанне помешал звонок от начальника убойного отдела Советского ОВД Владислава Крутого. Он просил о встрече, наконец-то у Евгения за все время негласного расследования появилось интуитивное чувство правильно выбранного следа.

Коллеги встретились в историческом центре города, в небольшой кофейне. Оперативник настоял, чтобы встреча произошла вне рабочего места. Как и при знакомстве, Владислав в самом начале встречи был немногословен. Евгений терпеливо ждал, когда угрюмого на вид собеседника прорвет на словесность, ведь зачем-то он его пригласил. Они заказали по кофе, Евгений заказал еще небольшое пирожное. Так, в разговорах ни о чем, с длинными паузами, прошло около пятнадцати минут. Евгений за это время успел изучить все повадки Владислава. Грузный исполин чего-то выжидал, тут даже терпеливый Евгений не выдержал и прямо спросил:

– Зачем пригласили?

В ответ пауза. Евгений, ожидая ответа, разглядывал собеседника. Владислав был крепок, подтянут, расправленные плечи говорили об уверенности, да что говорить – весь вид внушал непоколебимость. Неожиданно, путешествуя взглядом по лицу Владислава, Евгений заострил внимание на губах собеседника, они были большие и толстые, как у представителей чернокожих народов. Во взгляде Евгения читалась зависть, он завидовал брутальности Владислава. Он поймал себя на мысли, что впервые завидует мужчине, внешности, которую еще год назад он не нашел бы привлекательной – в последнее время слишком многое произошло в его жизни.

В следующий момент он неожиданно поймал себя на мысли: «А что, если потянуться через стол и поцеловать его в губы? Что скажет этот здоровяк? Ударит или обескураженно убежит прочь с криком о спасении?», он представил себе, как он тянется через стол, целует, а что потом? Какая разница, что потом? Он – человек, который в последнее время не думает о последствиях…

– Ах ты, гребаный гомик! – вскрикнул Евгений. – Так вот к чему ты подводил!

– Что? – переспросил Владислав. – Я не понял, вы что-то сказали?

– Это я… я не вам, – заикался от растерянности Евгений. Он очнулся, но все мысли были уже о Воинове. Евгений, нервно озираясь по сторонам, соскочил с места, он искал официанта, чтобы заплатить по счету, ему надо было срочно бежать.

– Что с вами? Вам плохо? Вы покраснели, вам душно? – растерянно произнес Владислав.

Евгений сел, посмотрел на Владислава, непоколебимый вид оперативника отрезвил Евгения. Перебрав в голове последние фантазии и посмотрев на физиономию невозмутимого собеседника, он немного успокоился, понял, что ничего предосудительного не совершил. Хотя внутри его распирало стыдливое чувство вины.

– Может, перенесем встречу, я тоже пока не готов говорить, – предложил Владислав, – видно, поторопился.

– Нет-нет, все нормально, просто я кое-что вспомнил, – слова Евгения шли вразрез с его поведением, он вдруг опять вскочил и произнес: – Мне надо срочно бежать, я прошу прощения, я вам позвоню.

У него проснулось острое желание незамедлительно увидеть Воинова, он догадался, чего так долго добивался от него убийца трех женщин. А встреча с Крутым подождет.

Глава сорок девятая

Евгений ворвался в палату. Воинов не удивился возбужденному состоянию следователя, – словно предвосхищая визит, он стоял у решетчатого окна, когда открылась дверь. И на первые упреки саркастически улыбнулся.

– Ты же гомо…

– Вы хотели сказать, что я представитель нетрадиционной ориентации?

– Да! Все, что ты мне говорил насчет женщин – это, это…

– Ложь?

– Нет, я насчет твоих показаний в уголовном деле. Все они лживы. Желание утолить похотливость, капроновые колготки, женщины в юбках… пел ты очень правдоподобно! – Евгений сиял, будто он разгадал загадку всей вселенной. – Но я точно знаю, что ни один голубой не желает женщин, отсюда вывод – ты нагло врал, когда мотивировал свои убийства ненасытным сексуальным рвением!

– А может, я бисексуален? – с удовлетворением произнес Воинов.

– Да, может быть, но, как недавно признался мне один представитель из твоей братии, ни один бисексуал не возжелает женщину, если у него на примете есть мужчина.

– Это спорный вопрос.

– Да, может быть, но кто меня лечил, что прошел весь путь до конца и поменял предпочтения?

– Вы хорошо запомнили мои слова.

– Все-таки я следователь со стажем. Все это время подспудно ты меня убеждал, что гомики тоже люди, чего только стоит рассказ о доблестном Нуриеве.

– Ну и что теперь? Вы не задавались этим вопросом? – Воинов не был обескуражен выводами Евгения, напротив, он воспрял духом и показывал готовность к дальнейшему разговору.

– Что дальше? Теперь я знаю, что ты мне лгал, что твои показания неверны, что ты выполнял чей-то заказ. И кто-то сейчас ходит на свободе и спокойно наблюдает, как я старательно копошусь!

– Еще раз браво! До вас дошло, чего я от вас хотел! Да, как я предупреждал, благодаря нашим разговорам вы поймете, правдивы ли мои показания насчет мотивов убийства. Да, я лгал, и вы это поняли, осознали!

– Но я жду главного: имя заказчика? Ведь я и без тебя знал, что за убийствами женщин стоит кто-то? Только зачем надо было убивать всех троих?

– На этот вопрос вы должны ответить сами.

– Ты обещал мне…

– От своих обещаний я не отказываюсь, но давайте по порядку, – Воинов отошел от окна, прошел мимо Евгения и присел на кровать. – Это как в истории с Татьяной, вы подозревали об изменах, но, пока не удостоверились сами, что она действительно вам неверна, не могли повесить на нее ярлык блудницы.

– Хочешь увести разговор?