Пепел и страховой бес Чубаха Игорь

Глава 14. Минздрав предупреждает…

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,

Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.

Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,

Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?..

«Баллада о Востоке и Западе» Киплинг Редъярд

Непогода нынче в моде: небо подцепило простуду, и теперь похожие на панцири гигантских черепах тучи отфыркивались дождевыми каплями. Если бы не скупо растыканные лиловые фонари, можно было бы утонуть в лужах.

– Русалку поймал? – из под капюшона глухо спросил коллегу вывернувший из-за угла охранник с помповухой через плечо.

Спросил очень кстати, иначе бы притаившийся за рекламным стендом Пепел его смазанное шорохом дождя появление прозевал, рыпнулся с выкидухой наголо в атаку, и, как минимум, преждевременно себя обнаружил. А двум охранникам наружного периметра подфартило бы еще чуток пожить на этом свете.

– Какие русалки в три часа ночи? – Также спасающийся под капюшоном коллега бурчал больше для важности, он был очень горд содеянным.

– Не три, а два. Утопленница, что ли? – кивнул появившийся соратник в сторону близкого Финского залива.

– Да, грохнул я ее, грохнул! – для убедительности коллега потряс свешивающейся поперек груди помповухой.

Напарник склонился над вывалявшимся в грязи телом:

– Сорокалетнюю бабу? Ты что, сдурел?

– Шеф приказал валить все, что шевелится. – Очень довольный собой пояснил первый, – К тому же небось слыхал, что у Баева вместо Кандида какая-то ушлая мымра женского пола работать начала, бывшая биотлонистка?

– То биотлонистка, а это дворничиха какая-то, глянь повнимательней, ты ее хоть обыскивал?

– Была б помоложе, не поленился бы. Вообще-то я ее в плен хотел взять, подкрался, двинул прикладом по башке, а она, дура, скопытилась, как говориться «не приходя в сознание». Но ведь Захар велел косить под корень, все, что окажется по эту сторону забора!

– Ты хоть доложил?

– Так рация-то у тебя.

Как ни уютно было Пеплу прятаться с выкидухой в рукаве за стендом, сообщающим, что здесь, на территории Выставочного комплекса ЛЕНЭКСПО, проходит крупнейшая по Зеверо-Западу Российской Федерации выставка медицинского оборудования «Фармэкс-2003», убежище предстояло покинуть прежде, чем обалдуи свяжутся с начальством. Начальство услышит про труп гражданки, положим, на факт убийства начальству будет глубоко начхать, но порядка ради оно побеспокоит вторую пару, обеспечивающую безопасность по внешнему периметру с другой стороны выставочного павильона номер семь, и очень обеспокоится, не получив ответа…

…Врач в салатного цвета халате и марлевой повязке поверх сусал, блестя серебряной оправой узких очков, сломал ампулу. В воздухе растекся едкий запах, врач всосал в шприц бледно-розоватую жидкость и через очень смахивающего на боксера желтолицего переводчика поинтересовался самочувствием покоящегося в горизонтали клиента. В ответ старый китаец, дряхлый, похожий на сушеную грушу, но с какой-то тайной радостью в узких черных глазах, согласно кивнул, типа всем доволен и почти счастлив.

– Ол райт, – сказал врач, притянул руку китайца и ловко обмахнул локтевой сгиб пахнущей спиртом ватой. После чего вооружился бритвой и принялся быстро и осторожно брить дряблую шкуру на животе и груди.

Три стола по фен шую располагались рядом, отдаленно напоминая конвейер. На двух покоились старперы-китайцы, на третьем медитировала, закатив глаза, миниатюрная китаянка. Выглядела она по российским меркам едва под сорок, на самом же деле ей было сильно за семьдесят, как и двум ее сотоварищам. Дальше слепили белизной стерильных простыней еще три узких операционных стола, и три обдолбаных новокаином подростка – два лохматых парня и коротко стриженая девица с заклеенными скотчем ртами – бестолково рыпались, распятые ремнями. Высокий и тощий ассистент хирурга, тоже в зеленом халате и зеленом колпаке, отхаживал девицу, у которой грозила начаться истерика.

– Что ты с ней возишься? – недовольно буркнул стоящий без дела коллега, – вот дрянь. Даже под новокаином психует.

– Пациент перед анестезией должен находиться в максимально расслабленном и спокойном состоянии, – наставительно произнес длинный.

– Да брось ты, – устало отмахнулся приятель, – все равно у нее уже выписана плацкарта по ту сторону добра и зла.

Чуть левее стенда с образцами стоматологических цементов жалось еще не меньше десятка связанных по рукам тинейджеров, расширенными от ужаса глазами пялясь на жуткие приготовления эскулапов. Двое неторопливо обшагивающих внутренний периметр и лабиринты выставочных экспозиций Захаровских бойцов вывернули к открытой площадке в центре павильона из очередного закутка.

– Эти-то зачем, не знаешь? – спросил высоки черноволосый телаш своего приятеля, квадратным подбородком указывая на пришибленную молодежную группу.

– Так, – пожал плечами второй, подтянутый и сухой, похожий на патера, – запас карман не рвет.

– Понятно, – с сомнением произнес первый и неосторожно чавкнул жвачкой.

Стоящий за спиной врачей Захар Караванец, в накинутом на плечи стерильном халате, из-под которого выглядывал черный костюм-двойка от «Салаши», обернулся на звук и зыркнул зверем. Гвардеец моментально принял позу глубокой задумчивости.

– Шевцов, хватит возиться, – приказал очкастый длинному, – оставьте девицу. Для нее никаких шансов нет. Антонов, не стоять без дела!

– А вы уже?.. – спросил Шевцов, не заканчивая фразу.

– Как видишь.

Антонов подкатил поближе стол с распластанным вихрастым огольцом лет пятнадцати. Пацаны вообще оказались слабее девицы и уже отключились. Шевцов откинул простыню, обнажив ребристую, нескладную мальчишескую грудь. Главный в это время держал руки, затянутые в белые перчатки, высоко поднятыми, чтобы ни одна пылинка не прилипла.

– Антонов, как только оттягиваю кожу – тотчас ребра, прошу вас, немедленно. Шевцов – физраствор, – отрывисто заявил главный.

Антонов обтер подростковую грудь проспиртованной ватой и легкими марлевыми салфеточками обложил грудную клетку. Главный вытянулся, вздохнул обречено и сказал:

– Ну, дай Бог. Шевцов, нож!

Шевцов из груды инструментов вынул маленький, типа финки, ножик, и подал главному. Глаза главного сузились, стали как у его клиента, и приобрели вдохновенный, колючий блеск. Зубами под марлевой повязкой хирург прикусил губу, прицелился и, взмахнув ножиком, метко и лунообразно протянул по костлявой бледной груди. Кожа разошлась, как порванный воздушный шар, кровь покатилась с ртутной густотой.

– …Ать, ну и свертываемость! – процедил Антонов, суетливо орудуя уже не клочком ваты, а рассыпающейся лентой бинта.

Два бойца, хоть и было до колик интересно, двинули на очередной обход выставочного лабиринта. Пластиковые временные стенки извивались бесконечными голодными змеями: «Фармтоп», «Медград», «Эколирс и Ко»… – торжественно читались названия хвастающихся своими успехами компаний. И на каждом стенде выпирали образцы продукции – целлюлоидные патронташи таблеток, склянки и пробирки с бирюзовыми растворами, легированное медицинское железо, хищно отражающее неоновый свет ламп и всегда скальпельно острое…

– Слышь, я не врубился, по понятиям ведь на органы для пересадки бомжей чикают, а тут – шпана малолетняя… – абы не молчать, предложил тему крепко подпавший под впечатление от увиденного боец внутреннего рубежа.

– Меньше языком мети, здесь большие бабки, за них под асфальт зароют проще простого, – приструнил напарник, – А вообще, ты ж видел китайцев, от горшка два вершка, куда таким взрослая печень или почка от рослого русского бомжа? А вот пацанячья по формату – самое то. Если б ты знал, сколько Захар Васильевич поморочился, выкапывая по поликлиникам да военкоматам медицинские карточки допризывников с нужными размерами, да чтоб группа крови совпадала, да чтоб никаких патологий, ты б его, сердечного, зауважал.

– Я его и так уважаю, он зарплату не задерживает.

Через перила второго этажа за прогулкой двоих охранников в оптику винтовки лениво наблюдал снайпер. Он откровенно скучал и не ждал в рамках сегодняшней работы сюрпризов, обычный заказ типа на шухере-прикрытии подежурить. А от раскинувшегося у его ног индустриально-санитарного пейзажа парня уже мутило. Все эти вывешенные на стендах колбы, протезы, шприцы и анаболики напоминали снайперу историю, как ему в полевом госпитале вырезали гангренозный аппендицит, и ничего приятного в воспоминаниях не присутствовало.

– Какого… – начал главный коновал, вдруг порезавший палец хирургическим ножиком, и не договорил. От удивления он мог причинить себе и гораздо больший вред, но за рядами стендов ему не подфартило воочию созерцать то, что оказалось как на ладони у законспирированного на втором этаже снайпера.

Стеклянная стена – та, что со стороны залива – напряглась, крякнула, задрожала осиновым листом и чихнула сабельными ромбами полуторасантиметровой толщины стекла в парашютных клубах бледно-красной пыли. Пеплу повезло, что он задранным зубастым ковшом кара снес именно ту колонну, которая подпирала сегмент второго этажа, где киснул снайпер. Раскрывший рот от удивления мастер прицельной стрельбы падал уже за спиной Пепла, кстати, в полете сломав челюсть собственной винтовкой.

Два затерявшихся среди медицинских экспонатов вооруженных организма сориентировались быстро, и рванули к эпицентру несанкционированного события, сосредоточенно огибая операционные столы и расстегивая то, что у каждого висело подмышкой. Переводчик решил, что там он будет нужнее, и тоже нацелился на шум, сдергивая с плеча более солидное имущество – Калаш шестьдесят восьмого года выпуска.

– Не стрелять, душу выйму! – болезненно воскликнул главврач, – все оборудование перебьете!

Парочка бойцов обернулась на Караванца. Тот кивком подтвердил – стрельба откладывается на неопределенное время. Переводчик вспомнил о непосредственных обязанностях и вернулся на место. А покрашенный в веселенький желтый цвет кар, хрустя шинами по медицинскому хрупкому стеклу и подминая одноразовые стенки-перегородки, как домино, пер танком на ура…

…Сеть информационной службы Равиля Баева была отлажена безукоризненно. С истинно восточной изворотливостью он умудрялся обходиться без навороченной техники, по старинке предпочитая плодить доносчиков. Называл он их с истинно восточной хвастливостью – «агентурной разведкой» и даже не жабился на изрядные суммы мзды. Ничего удивительного, что в эту жуткую ночь Равиль Баев с тремя подручными тоже оказался на территории Выставочного комплекса ЛЕНЭКСПО. От власти над подпольным медицинским рынком Петербурга Равиля отделял один меткий выстрел.

В то, что неверный Захар Васильевич Караванец сам, освобождая пьедестал, откинет копыта, когда метастазы расползутся по подточенному болезнью организму, Равиль имел веские основания не верить. Одному из стукачей, пардон, «разведчиков» Равиля удалось подобрать выроненную Захаром таблетку, и в лаборатории выяснилось, что ни какой это не «антирак», а тупая глюкоза. Получается, косил уважаемый Захар Васильевич, как последний симулянт на лесоповале.

Равиль и три его верных визиря, стараясь не бряцать стволами и ножиками, преодолели забор Выставочного комплекса как можно дальше от седьмого павильона – со стороны яхт-клуба, здесь и колючка давно проржавела, и заглядывали сторожа сюда в последнюю очередь. Прямо у забора для удобства перекарабкивающихся тятей копился всякий выставочный хлам, воняло разным, но в первую очередь гниющим деревом. Будто тени, закутанные в воинские плащпалатки и нацепившие намордники ночного видения, кунаки крались мимо стеклянных двухэтажных хором других павильонов, ныне пустующих, и в этаких нарядах более всего напоминали растиражированного проклятого джедая Дар Вейдера из «Звездных войн». Дождь убаюкивающе лопотал по капюшонам.

Замыкающий в цепочке замешкался: под кленом, мимо которого остальные прочавкали грязью без внимания, лежало столько окурков, будто на клене жила белка, питающаяся «Мальборо лайт». Окурки не успели основательно размокнуть. Значит…

Если бы они двигали проторенным асфальтом, а не крались по расползающейся и липнущей к подошвам жиже вдоль мокрых стен, то ничего бы не заметили. Когда первый из Раулевских янычар споткнулся о труп мужчины в самом соку, он не смог удержать за зубами испуганный возглас.

– Чего орешь, сын осла! – зашипел за спиной Баев, – Впрочем, можешь не объяснять, сам вижу.

При ближайшем рассмотрении трупов оказалось не один, а два и выглядели они именно как вышедшие в тираж гоблины. Крутые банки мускулов, маленькие головы и бычьи шеи. Однако это не помешало неизвестному (или неизвестным) без лишнего шума сделать жмурикам глубокие надрезы в области сонных артерий. Вытекшая кровь успела остыть и свернуться, и в мутном свете далекого фонаря казалась натекшим из аварийной машины мазутом.

– Очень похожи на бойцов Мурзенко, – заскреб сырую рыжую бороду Хасан.

– А разве на этом свете еще остались бойцы Мурзенко?

– Ну, может, не Мурзенковские, а Шафаревича, решили отомстить за папу, да на засаду напоролись. – Перебрасывались версиями верные мачо Баева.

– Где твой разум, Хасан? – поморщился под стягивающим кожу пугалом ночного видения Баев, – Если бы это захаровские порешили незваных гостей, то сразу бы сгрузили в Финский залив на корм миногам. А здесь иная картинка, кто-то снял пост шурави, да так ловко, будто заслуженный моджахед с десятилетним стажем, только вот надежно замести следы у этого, кого-то, или силенок, или времени не хватало. Или занят больно был.

– Мудр ты, Равиль, – кивнул Хасан, – Только никого в живых уже не осталось из тех, кто по похожему на наше делу в гости к Караванцу намылился бы.

– Есть многое на свете, друг Хасан, что и не снилось нашим аксакалам, – Баев кивнул стволом в неближнюю сторону Финского залива, – Тише едешь, дольше будешь. Зайдем к седьмому павильону с другого боку, чтобы в случае чего встретить этого лихого дервиша лицом к лицу. Там и выясним, кому достанется голова Караванца.

Обходной маневр со всеми мерами предосторожности занял минут пятнадцать. И опять в темноте Хасан наступил на руку трупака и не удержал испуганного вздоха.

– С каких пор ты стал бояться мертвецов, Хасан? – заскрипел зубами Баев.

– Прости, Равиль, сон плохой прошлой ночью приснился, да письмо от матери получил тревожное.

– Когда видишь трупы двух своих врагов, надо не печалиться, а веселиться.

– Там за рекламным стендом третий, – смахнул дождевые капли с рыжей бороды Хасан, – А у этих помповухи не отняты, значит, неизвестный вооружен чем-то лучше.

– Вот оно кто… как же вы, голубушка Варвара Петровна, не убереглись? – разогнулся над вывалянной в грязи гражданкой с раскроеной прикладом башкой Баев, – Ладно, эти шакалы мне за все ответят, Караванец будет тину болотную вместо фальшивых таблеток жрать!

Хасан удивился, что главарь так близко принял к сердцу гибель наемного убийцы, тем более, не земляка:

– Это же всего-навсего русская баба, – шмыгнул он горбатым носом.

– Это не баба, а настоящий воин, перед таким не зазорно и папаху снять.

– Ты в этом простуженном городе не обрусел ли?

– Замыкающий цепочку воин робко подал голос:

– А она – курящая?

– Она и свинину ела, но разве это что-то меняет? – ударил кулаком об кулак Равиль Баев. – Ладно, джигиты, потом пустыми словами воздух сотрясать будем. Понимаю так, что Локтионова тоже вышла на след Захара. Один пост, тот, что мы прежде обнаружили, зачистила без проблем, а на следующем поскользнулась. Она положила их, они положили ее, больше таиться нет смысла. Врываемся в павильон, гасим без разбора, только Караванца кто встретит – не сметь трогать. Он – мой!

Уже не прячась, на ходу сбрасывая плащ-палатки и рассовывая по карманам приборы ночного видения, четверо лиц особой национальности решительно подступили к заклеенным рекламными плакатами дверям павильона номер семь. Хасан наклонился к замочной скважине. Хотя ремеслом отпирания чужих замков он владел лучше, чем стрелял, процесс отнял три минуты. И когда дети гор ввалились в этакий стеклянный предбанник, их уже ждали. Правда, подтянувшиеся на скрипы отмычки китайцы никак не предполагали, что в помещение рвется не вор-одиночка, а реальное маленькое бандформирование.

«Кто не рискует, тот не пьет валидол» – сказал кто-то глумливый внутри черепа Баева при виде группы встречающих. Три томительные секунды стороны просто стояли и растерянно пялились друг на друга. Потом Хасан машинально потянулся выжать дождевую воду из бороды, жест оказался истолкован превратно, и началось…

Собственно, не так уж китайцев было много, всего с пяток – ничтожный процент от того миллиарда, который угрожает в скором времени каждого жителя Земли сделать китайцем минимум на четверть. Но ведь и с Баевым вышло в ночной дозор всего три верных кунака, и у каждого из кунаков в обойме помещалось не больше восьми патронов.

У Баева – так и всего шесть, а нечего прикидываться ковбоем и таскаться с револьвером. На седьмой нажим спусковой скобы револьвер Баева ответил сухим щелчком. Еще сползали на пол простреленные навылет тела с той и с этой стороны, еще падало и рассыпалось на острые осколки стекло, еще клубился дым, а Равиль уже подсчитал, что их, боеспособных, осталось двое: он и низкорослый желтолицый противник с жиденькой седой бородкой, также остервенело клацающий пустым магазином девятимиллиметровой пушки.

Набивать барабан револьвера маслинами времени не было, Равиль вытряхнул револьвер из ладони под ноги и выхватил нож. Китаец, будто зеркальное отражение, поступил так же, правда, в желтой руке оказалось железо на добрый десяток сантиметров длиннее.

– Зарежу, как снежный барс горного барана! – отчеканил Равиль Баев.

Китаец промолчал, но не испугался, и пошел на приступ, тесаком рассекая воздух. Момент – и колющий удар вперед, с лишь небольшим посылом плеч и бедер. Баев отстранился, но связанный младшей сестрой свитер был попорчен. Ответил рубящим ударом по шее, сбоку, в результате не особо навредив китайцу. Все это напомнило ему пристрелку и только крепче разозлило.

Китаец сменил хват на обратный – для Равиля это не стало неожиданностью, и, резко взмахнув лезвием перед раскосыми глазенками, он с силой ткнул сверху вниз и вперед. Желтолицый ответил лихой примочкой в духе Шаолиньских акробатических этюдов – совершил прыжок с оборотом назад Но пока Дальний Восток извращался, Ближний Восток резким маховым движением, выгибая кисть вверх, нацелился не традиционно во внутреннюю часть бедра (китаец, все– таки, немного ниже ростом), а в живот – и цели достиг. Китаец пошатнулся, отступил на шаг уже без выкрутасов.

Живот кровил, но китаец сдаваться сразу не собирался. Возвращая равновесие и одновременно выбирая позицию, пытаясь раскоординировать Равиля, он тесаком описал в воздухе широкую четкую восьмерку. Еще и еще – завораживающее зрелище. Баев увернулся из-под нескольких петель подряд и рубанул с прицелом на запястье. Китаец среагировал, но не с хваленой быстротой: удар хоть и не совсем получился, но рука больше не могла представлять опасность. Быстрым движеньем китаец перекинул тесак во вторую руку – это была ошибка.

Используя заминку, Баев сделал обманчивое движенье в сторону побледневшего лица, китаец рефлекторно отшатнулся назад и поднял левую руку, защищая шею и глаза. Вложив в удар необходимую силу, Баев пробил узкую, но крепкую грудную клетку, острие скрылось на сотую долю секунды и тут же вернулось на свет.

– Грязный шакал! – облегченно выдохнул Равиль Баев и вдруг со стыдом догнал, что потрудился на радость скинхедам. Хуже и не придумываешь: два выходца с Востока убивали друг друга, вместо того, чтобы на пару резать неверных.

И еще что-то было не так, к горлу комом поднялась тошнота, Рауль удивленно опустил глаза вниз и с цепенящим ужасом увидел, что и его свитер, а за ним и кожа на животе распахнуты по вертикали; и из пуза наружу ползут заплывающие кровью кишки…

…Снаружи тужился затяжной осенний дождь, а в салоне машины было тепло и уютно, но Татьяну такое положение дел не устраивало: трижды забить на уют, когда по радио «Динамит» сплошные умца-умца-умца…, радио «Рокс» «на сегодня закончило свою трансляцию…», а радио «Ностальжи» заблудилось в пурге гнусавых патриархальных танго. Сиди тут и скучай, слушая криминальную сводку по радио «Петроград»:

– Самурайский меч длиной более метра был изъят у тридцатидевятилетнего гражданина Швеции в аэропорту «Пулково», куда он прибыл из Вены. Как рассказали корреспонденту нашего радио в Северо-Западном таможенном управлении, по прибытии швед направился к выходу через так называемый «зеленый» коридор. Внимание главного таможенного инспектора привлек металлический ящик серебристого цвета, который нес с собой иностранец. Там оказался японский меч общей длиной сто два и три десятых сантиметра в ножнах из черного дерева. Меч изъят и отправлен на товароведческую экспертизу. Вынесено определение о возбуждении дела об административном правонарушении…

«Наверное, подарок кому-то вез» – равнодушно подумала Таня. А вот за подарок, которым ее уважил Сергей, она обязательно отомстит. «Сиди в машине и не высовывайся, чтобы за забором ни происходило, – приказал Сергей, отчаливая в дождь из машины, – Знаешь, что бывает со второстепенными героями фильмов, когда они не слушаются?..».

Стена Выставочного комплекса ЛЕНЭКСПО сквозь лобовое стекло Тане прекрасно рассматривалась, не смотря на пелену дождя, даже угадывались очертания павильонных коробок, в одной пылал свет ламп. Мимо их машины изредка проезжали другие, вздымая павлиньи хвосты бурой воды из луж. Слушать криминальные ведомости было далеко не так интересно, как самой писать историю.

– Трагикомический случай произошел в прошлую ночь в одной из крупных многопрофильных больниц города. – Измывалось радио над Танькой. – Сюда на нескольких машинах «Скорой помощи» после массовой уличной разборки были доставлены с травмами сразу несколько пациентов. Одна из противоборствующих групп состояла из лиц «кавказской национальности», в другую вошли представители «коренного» населения. Травмы были достаточно серьезные: колото-резаные и черепно-мозговые. Дежурные медики поместили всех прибывших в одном отсеке и начали оказывать им необходимую помощь. Никто и не предполагал, что, чуть-чуть оклемавшись, стороны найдут силы продолжить побоище, да еще как! В одну минуту приемный покой больницы превратился в бойцовскую арену. В ход пошли стулья, кушетки и прочий инвентарь. Напрасно хирурги умоляли драчунов пощадить себя и не прибавлять работы им в новогоднюю ночь. Драку удалось прекратить только после того, как вызванная на помощь охрана изолировала в специальную клетку для «буйных» главного зачинщика.

– А кто сказал, что я – второстепенный герой? – вдруг вслух себя спросила Таня и тут же стала нашаривать дверную ручку.

Вслед ей радио могло только рассказать очередную криминальную страшилку:

– Полуразложившийся труп неизвестного мужчины обнаружен предыдущим вечером в одной из квартир дома по Малой Пушкарской улице. Руки и ноги жертвы были связаны скотчем, на полуистлевшей шее затянута петля из провода, при этом экспертиза выявила, что лицо потерпевшего некоторое время назад подвергалось пластической операции. По имеющейся информации, в квартире найдено печатающее устройство, клише двадцати– и пятидесятидолларовых купюр и специальная бумага. В правоохранительных органах не исключают, что убитый являлся фальшивомонетчиком и стал жертвой неких «разборок». В жилище также обнаружена собака, которая выжила благодаря только тому, что питалась своим погибшим хозяином. Возбуждено уголовное дело по статье «умышленное убийство»…

…Броневая атака верхом на электрокаре изначально в планы Сереги не входила, он предполагал высидеть под окном до самого Часа Быка, потом в предрассветном мороке снять утомленно прикорнувших последних часовых и увести подростков в утренний туман, подражая то ли Гаммельскому крысолову, то ли канонам цыганских конокрадов. Но когда Ожогов сквозь наружное стекло разглядел, что ни о какой отправке подростков в светлые страны Евросоюза речь не идет, сказка о юных борцах с евроарабами – пошлая заманка; и молодые граждане России понадобились дряхлым китайцам не как пушечное мясо, а как мясо для трансплантации, тянуть до рассвета стало черевато.

Если противоборствующая сторона не возражает, сразу переходить к пальбе не решался и сам Пепел, тинэйджеров стоит поберечь от шальных пуль-дур. Скатившись с пухлого сиденья кара за баррикаду из поваленных капельниц, Сергей оглянулся в поисках подручных средств. Выставочные образцы на стендах предлагали воплощение самых фантастических прихотей, но Серега, не мудрствуя, схватил первое, что попалось под руку – здоровую банку с драже ярко-синего цвета и со всей дури грохнул об пол.

Вышедший на финишную прямую похожий на патера телаш заплясал на зыбко-подвижных шустрых васильковых шариках, запутался в собственных ногах – наверное, в другой ситуации это могло выглядеть комично – и пропахал носом оставшихся до Пепла добрых полтора метра. Второй боец резко затормозил, пропустил несколько катящихся в его сторону горошин, копнул пол носком до блеска начищенного ботинка и двинул к Пеплу, существенно сбавив темп. Сергей отступил на полшага влево, ближе к стенду, где на металлическом кронштейне красовалась бадья с неясного происхождения порошком, и зачерпнул субстанцию обеими руками. Телаш бросился на опережение, Пепел метнул облако порошка торопыге в фас. Телаш приостановился, протирая глаза и заливисто чихая, судя по запаху, это оказался зубной порошок высшей пробы.

Мало того, что стену протаранил кар и оттуда доносился неясный шум битвы, вдруг со стороны входа загрохотали выстрелы. Да так часто, будто хулиган бросил в костер пулеметную ленту. Ассистенты приняли готовность «на старт», на что Караванец властно прорычал:

– Стоять! Работу закончите! – при этом сам скумекал с растущей тревогой: «А что это было?» и предусмотрительно отступил от «операционной» подальше в тень.

Люди в салатных халатах повиновались, правда, не похоже, чтобы с особой радостью. Разве что на лице Шевцова светлые глаза под зеленым колпаком постепенно наполнялись смутного содержания озарением.

Оба гоблина успели мобилизоваться и догнать особо не убегавшего Пепла. Первому, похожему на патера, наверное, никак не давало успокоиться унижение, которому ему подвергли – так опростоволоситься на купоросного колера витаминах – и он опять рванул в ближний бой.

Присутствие китайцев и отработанные в спортзалах заготовки подбили телаша-патера с разбегу угостить Пепла прямой ногой в грудь. Пепел благополучно отступил на полшага – дальше мешал стенд, какая-то острая фиговина больно врезалась между лопаток, и пока боец приноравливался отвесить следующий удар, а Пепел уворачивался, Серега успел оценить этот металлический карандаш – рядом мелькнула разъясняющая табличка с емким словом «электроагуляция».

Второй телаш, выскребший из-под век, высморкавший и выкашлявший халявную дозу ценного зубного порошка, решил отомстить теми же средствами и запустил в сторону Пепла прозрачной бутылью с жидкой чаеобразной дрянью, которую предварительно нюхнул и остался доволен. Между делом схлопотавший по сопатке патер уже куда более профессионально, не по киношному выставил кулаки, и с настырностью маятника попер на следующий приступ.

Бутыль разбилась, ядовито-чайная лужа растеклась под ногами и начала нестерпимо вонять. Если подойти к вопросу творчески, медицинское барахло со стендов могло послужить верой и правдой и дальше, Пепел на пробу ткнул стальным карандашом в обтянутую сухой кожей скулу – патер взвыл и потерял ориентацию в пространстве. Ожогов сообразил, что неизвестная фиговина бьет током не хуже, чем он сам – кулаком. «Мы избавляем от преждевременных морщин, откручивая голову», – мысленно нарек операцию Пепел и, не отклоняясь от покатившего сценария, ловко прикрыл патерскую харю маской для наркоза, да до отказа вдавил нужную педаль. Еще несколько контактов стального карандаша с незащищенными участками кожного покрова… патер захлебнулся наркозом, повалился штахетником и задергался, будто в эпилептическом припадке.

Проследив взглядом, Пепел успел отметить, что чаеобразная дрянь умудрилась сожрать квадратный сантиметр широкой подошвы выбывшего с ринга эпилепсика – стопудовая кислота. Мудро и дисциплинированно отклоняющийся от ближнего боя второй телаш метнул следующую бутыль, Пепел увернулся, и по всему помещению поплыл хорошо знакомый населению запах этилового спирта. С этим пора было завязывать, слишком заигрался здесь Серега – в лабиринте стендов, а его еще где-нибудь через три поворота умыкнутые подростки ждут.

Пепел осмотрел вооружение следующего стенда и выбрал внушительный баллон, судя по очевидной толщине стенок и конкретной втулке, там булькало что-то серьезное. Пепел не ошибся. Из горлышка потянулся морозный прозрачный дымок с запахом искусственного льда. Пепел приподнял тару за днище, тяжелая стерва, и плеснул в телаша. Дурашка благодаря старым добрым драже не смог увернуться, а так как теперь баллон стал легче, ничто не помешало Сереге швырнуть в супротивника и емкость.

Сам по себе жидкий азот мало приятен, а в сочетании с врезавшейся в голеностоп бадьей и вовсе не способствует оптимистическому восприятию мира. Свежий инвалид пританцовывал в прямом смысле по холодку, гадая, обошлось ли без переломов. Да или нет – неизвестно, но боец, как прежде сам Терминатор (правда, уже подлинный, из одноименного фильма), сделал непроницаемо решительные глаза, замерзшими руками с негнущимися пальцами отряхнул азотный осадок с себя, любимого, и медленно двинул в сторону Пепла, на ходу вынимая из расстегнутой кобуры ствол. Плевать на все приказы!

Этот универсальный прием славен тем, что всегда находился в особом почете у рукопашников из НКВД, благо Караванец не озаботился запаять своих горил в бронежилеты. Обморозок продолжал копошиться с примерзшим предохранителем, плохо управляясь ставшими совсем непослушными руками, а Пепел, несколько развернувшись, отвел правую руку назад и вверх, и, когда телаш, казалось, закончил-таки изготовку, плавно качнул корпус вперед и резко махнул снизу вверх. Лезвие любимой выкидухи скользнуло сверху по пальцам, будто бритва по намыленной щеке. На таком расстоянии нож сделал всего пол-оборота. Неудавшийся Терминатор-два неловко обронил волыну, потерявшими всякую управляемость руками схватился за пронзенную грудь…

…Для начала Татьяна основательно заблудилась. Потом мокрая асфальтовая дорожка привела ее в одноэтажный домик, где телефон разучился гудеть, а прямо на полу дрыхли без задних ног и выводили носами рулады пятеро типично вохровских бабулек. Таня понюхала носик остывшего чайника на застеленном пестренькой клеенкой столе и глубокомысленно изрекла:

– Люминал! – хотя ни фига в снотворных порошках не шарила.

Далее, еще поплутав для приличия, она оказалась в разгромленном павильоне номер семь, двухэтажном, квадратном, одна стена в длину тридцать метров. Нет, тридцать два с половиной метра, отметила она для себя, прикинув на глазок и самозабвенно играя в Мата Хари…

…– Брысь, – коротко сказал Пепел, ища глазами главного виновника торжества, но только что маячивший на виду Захар Васильевич успел улизнуть.

Ассистент Шевцов покаянно залепетал:

– Мы же люди подневольные, при страховой компании работаем, что прикажут, то и делаем…

Ожогов слезливые оправдания не слушал, а бдительно шарил глазами, только где-нибудь в павильоне зашуршит, он тут же пальнет на шум из двух «Макаров» по-македонски. Другой ассистент, Антонов, в отличие от своего коллеги, стоял ни жив, ни мертв.

– Понял, – наконец с трудом разжав непослушные челюсти, кратко ответил он и с готовностью полез под стол. Шевцов, на всякий случай решивший не спорить, двинул к топтавшимся в альпинистской связке подросткам, рассудив, что там будет безопасней всего. Пепел слегонца пнул зеленый бок, Антонов беспрекословно выполз с противоположной стороны стола и просеменил за коллегой. А вот хирург всем своим видом выражал непокорность. Лицо его было бледно, решительно и в гневе даже красиво. Ноздри под марлей раздувались до диаметра железнодорожных тунелей.

– В чем дело, папаша? – нетерпеливо осведомился Пепел: он тут торчит на виду, понимаешь ли, как чирь на лобном месте, уже добрую минуту, вызывая огонь на живца, а толку – ноль без палочки. А кто-то еще решил показывать норов.

– Вы… – глухо отозвался коновал и, поведя подбородком, будто ему был тесен воротничок, судорожно сглотнул, – использовали медицинский инструмент в целях, которые я не поддерживаю.

– И что, за это кощунство вы требуете сатисфакции? – устало спросил Пепел, отнюдь не желавший появления лишнего трупа.

Желтощекий переводчик с китайского обеими руками держал докторский кожаный саквояж, а Захар Васильевич зажимал крепышу рот потной ладонью. Оба устроились за похожей на глубоководный батискаф действующей моделью барокамеры, притараненной на выставку Медицинской академией ВМФ. Желтощекий свирепо вращал глазами и даже шевелил по-боксерски свернутым носом, дескать, для вассала большая честь сложить голову за господина, но дальше этого не рыпался. Мало ли, Захар Васильевич оставит баул с гонораром себе, а бойца в натуре отпустит воевать за горячо любимых главарей европейской ветви Триады. Захара же метания китайской души занимали мало, гораздо интересней ему было следить за Пепловыми перемещениями в центре зала и за оконечностью торосами вздыбленных стендов, где потихоньку оклемывался снайпер.

– Издеваешься? – тихо спросил врач и вдруг сделался буен, – задавлю, гнида!

И кинулся на Пепла. Караванец беззвучно заржал в кулак, Пепел оперативно заткнул пасть борца за святыни респираторной повязкой, наполовину сдернул со спины лепилы халат, обернул врача вокруг оси и завязал сползшие рукава по типу смирительной рубашки. Последовавший пинок носил сугубо воспитательный характер. Эскулап удержал равновесие, по синусоиде доковылял до общего угла и уселся там на пол, злобно блестя сумасшедшими глазами.

– Ну, чего зависли, как «Виндоус две тысячи»? – решил согреть растерянную молодежь шуткой Ожогов, – Быстро отстегивайте своих троих от столов и ноги в руки. Там в стене большая дырка, туда вам и… – Серега не договорил, угадав в рядовом блике среди поверженных пластиков алчность оптического прицела, и метнулся за тренажер по репетированию искусственного дыхания, выставленный той же Медакадемией и, понятно, размещенный впритык к барокамере.

Добрый совет прорвал плотину тинейджерского бездействия. Связанные одной веревкой зашевелились, засуетились. Молодежь хоть и удивилась Серегиному последнему маневру, но послушно отправилась пилить ремни, фиксировавшие на хирургических столах руки и ноги самых невезучих представителей молодого поколения.

– Ты, худой! – не высовываясь, Ожогов стволом указал Шевцову на центр зала, – Окажи подрезанному мальчишке первую помощь, если он скопытится, тебе тоже не жить!

– Сделаем в лучшем виде! – ассистент послушно помчался выполнять команду.

Одурманенная троица, облаченная в такие же накидки, что и не подававшая признаков бытия китаянка поднималась, как зомби. Тем временем во избежание худшего Пепел выбрал из тренажерного комплекта приличный манекен и приподнял гутаперчивую голову над укрытием. Снайперская пуля, шутя, прошила игрушку и клюнула рифленый борт барокамеры.

К своему удивлению Серега за спиной тут же услыхал удаляющийся топот, рывком развернулся, держа стволы наизготовку, и успел насчитать две теряющиеся в лабиринте задницы. Одна – Караванца, вторая – шут знает чья, но вот саквояжик в руке второго улепетывающего клептомана Ожогова очень заинтриговал. Догадаться, что внутри, труда не составляло.

– Что копаетесь? – заорал Пепел традиционно растерявшимся после грохнувшего выстрела подросткам, – Освободили своих? Вон от сюда! Ассистент, зарабатывай помощь следствию и досрочное освобождение!

– Сию минуту! – Шевцов искренне увлекся новой ролью.

– Эй, снайпер! – крикнул Ожогов погромче. – Давай в прятки поиграем, чур за территорию павильона не выходить!

В ответ – многозначительное молчание, но Ожогов не обиделся, мало ли, может, у человека после падения с такой высоты челюсть сломана. И, не высовывая голову, почти вприсядку, Серега ломанул вдоль барокамеры, вдоль последних моделей вертикальных и горизонтальных кварцевых соляриев следом за Захаром Васильевичем…

…Молодежь перестаралась, освободив от пут и отцов Триады, спишем на состояние аффекта. Старая китаянка, очевидно, поняла, что дело пахнет керосином (или как там по-китайски?). Прекратив медитацию, зарядившись, словно аккумулятор, нужным количеством космической энергии, землячка мадам Вонг сползла со стола. Ей за богатый жизненный путь не раз доводилось бывать в крутых переделках, и дотянула она до преклонного возраста в основном благодаря тому, что в кризисных ситуациях забывала обо всем кроме аксиомы: «Хороший свидетель – мертвый свидетель».

В широкой белой накидке дамочка могла бы сойти за ангела мести, во всяком случае по ангельски тихо прошелестела она через треть зала к бесхозному электрокару, тихо устроилась на сидении, тихо завела и тихо пошуршала шинами в сторону пытающихся освободиться от общей веревки подростков, постепенно набирая скорость.

Нелепо вцепившись друг в друга, молодое поколение принялось носиться по пятачку зала, свободному от уцелевших и поверженных экспонатов. Безмолвная покорная отара вдруг превратилась в табун ошалелых лошадей с выкаченными безумными глазами.

– Вот коза, – удивилась явившаяся на шум Таня, одновременно обрадовавшись представившийся возможности поучаствовать в ситуации. Для полноты эффекта ей оставалось, пожалуй, только сплюнуть в сторону и потереть ладони. Этого она, правда, делать не стала, зато предприняла короткую пробежку, догоняя управляемый ведьмой-китаянкой кар, а догнав, лихо вскочила на подножку и устроилась рядом с водительницей. В результате почетное шоферское место сменило фаворита: пара взаимных тычков – некрасивы женские разборки, пара ласковых на русском и китайском, и китаянка, взмахнув белыми холщовыми крыльями, выпала из кара набекрень, сопровождаемая Таниным комментарием:

– Подруга, ты в оффсайте!

Приземлилась «подруга» очень неудачно: сразу затихла и подниматься не стала. Задравшийся выше поясницы балахон обнажил сплошь истатуированные красно-синими драконами ягодицы. А Танька на максимальной для медленного электромотора скорости вклинилась в колоду поваленных стендов и поцеловалась носом с баранкой. Спрыгнула на пол, отряхнулась, виновато потупилась и оправдалась в никуда:

– Первый раз за рулем. Ну, без малейшего понятия, как еще затормозить можно… – После чего осмотрелась с немым вопросом, так и читающемся в глазах: кому бы еще спокойной ночи пожелать.

– Ты ефсе что за шявка? – с трудом ворочая челюстью, поинтересовался таинственным образом возникший сзади кара мужчинка в камуфляже. Винтовку с настоящим оптическим прицелом он держал по охотничьи на плече.

– На права здесь сдаю. Пока инструктор отлить свинтил, решила попрактиковать, – невинными глазками парировала пронзительный взгляд бойца подруга. – Как думаешь, с меня теперь за ущерб вычтут?

– Не ушпеют, – прошепелявил не ценящий чужое чувство юмора душегуб и вскинул винтовку.

Однако звук выстрела раздался совсем с другой стороны, и опасный хлопчик рухнул мордой в рассыпанные скальпели.

– Ну вот, хоть одного некитайца завалил, – удовлетворенно проурчал и пошкандыбал к брошенным на столах старичкам Баев. Что за пигалица пребывала под прицелом снайперской винтовки, его не очень интересовало. Он знал, что ему отпущено не так уж много времени, достаточно глянуть, как сочится из-под забинтованного бахромчатыми лоскутами рубашки брюха сукровица.

Танюшка поглазела на брыкнувшегося снайпера, оценила пингвином переваливающегося в ее сторону на подгибающихся ногах по пояс голого, но спеленавшего живот окровавленными тряпками, лохматогрудого абрека… и завалилась в глубокий обморок в вытекающую из снайперского виска лужу…

…Такого сюжетного поворота один из двух оставшихся на столах китайцев уже выдержать не смог. «Гонконг с ними, деньгами, жизнь дороже», – что-то подобное этому пронеслось в его голове. Так на арене возник следующий холщовый халат. Поначалу пациент сделал попытку поднять себе в помощь второго дедушку. Но тот на запросы не отвечал, словно деформированная кредитка, первый старик ощупал тело сородича и обнаружил между ребер не запланированную природой дырку, сделанную отрикошетившим от барокамеры свинцом – побратим уже находился «вне зоны досягаемости».

Приближающийся на полусогнутых и не сводящий прицел с переносицы ветерана движения за всемирное торжество Триады Баев не вызвал у старика пароксизма страха, только горечь за проваленные планы.

– И в России нашли, арабское отродье, – выдал старец, что прекрасно знаком с великим и могучим языком, а переводчика держал от большой хитрости. – Скажи мне на прощанье, кто тебя послал: Абдул Кельнский или ибн Барах Брюссельский?

– Я сам по себе, желтоухий. Молись, если веруешь в какого-нибудь бога.

– Погоди, ты – здешний? Русский? – удивился старик. – Разве тебя не прислали мои европейские враги? Ладно, стреляй, если ты русский. Вы, русские, все едино вымрете, и эти земли станут отдаленной провинцией Срединной Империи. Вы – прах, уже размолотый жерновами тысячелетий. Вы обречены, я это понял в первый же день в гостинице, посмотрев ваш телевизор. У вас главная реклама – где люди нюхают стиральный порошок и балдеют!

– Я – не русский! – возмутился Баев. – Это для вас мы все русские, а здесь каждый народ только за себя.

– Погоди, я так понял, ты – один из здешних врагов сана Захара?

– Ты правильно понял, желтоухий.

– Значит, мы сможем договориться, и деньги вместо господина Караванца достанутся тебе.

Равиля качнуло, картинка поплыла перед глазами, чтобы не выдать накатившую немочь, он позволил:

– Рассказывай, только покороче, Великий Кормчий.

Старик облизал пересохшие губы, жизненной мудрости опытного убийцы ему хватило дабы понять, что грозящий револьвером человек близок к смерти.

– Санкт-Петербург мы выбрали как крупный, близкий к европейским границам транспортный узел. Через ассимилировавшихся здесь кантонцев удалось завязать контакты с твоим врагом господином Караванцем. Понимаешь, мы руководили Триадой в Европе по тридцать лет, но сейчас не лучшее время, чтобы удаляться на покой, начался передел сфер влияния, нужно продержаться еще хотя бы лет по пять. И на месте подлатать наши тела молодыми органами было нельзя, в каждой организации подросли молодые лидеры, которым лучше не показывать слабость даже на мизинец. Поэтому якобы для развития контактов мы отправились в вашу северную страну, но, конечно, мы явились только чтобы лечь на операции. Да и недобровольных доноров безопасней было не таскать через границы. Ты хочешь получить два миллиона евро?

– Полчаса назад я бы согласился, – Баева опять качнуло, – А теперь мое решение – такое! – Из последних сил Равиль Баев, не выпуская револьвер, сгреб тщедушного старика в охапку, отволок и прижал спиной к экспонату, похожему на бронированный гроб. Ветеран Триады оказался гораздо ниже аскера и в два раза тоньше – наверное, популяция такая. Прокусив губу от сжигающей изнутри боли, Равиль откинул крышку.

– Ну что, чанкайшист, развлечемся на посошок? – предложил он.

Китаец ничего не понимал, в частности – при чем тут давно забытый диктатор Чан Кай Ши.

Выдохнув, как лыжник перед стартом, Равиль обхватил китайца обеими руками и усадил на лежанку солярия. Взяв подчиняющегося грубой силе, ставшего необычайно покорным китайца за иссохшие узенькие икры, закинул их туда же. Старик смотрел с недоумением и остерегался малейшим сопротивлением напомнить смертельно раненому батыру про сжимаемый в пятерне шестизарядный револьвер. Над китайцем глухо захлопнулась крышка солярия…

Изнутри наконец принялись молотить кулачками и что-то выкрикивать на родном отрывистом наречье, похоже, у старца прогрессировала клаустрофобия.

Баев включил жар до упора, привалился к сооружению с видом охотника, подстрелившего знатную дичь, и несколько раз надсадно вздохнул, его срок истончался:

– Лучше, пусть победят арабы, – проявил Равиль перед смертью национальную солидарность. – Попарься в микроволновке до хрустящей корочки. – Равиль истратил на эти слова последние силы и сполз на пол.

В сознание он больше не приходил…