Героев не убивают Топильская Елена

Я кивнула. Да, действительно, логика в этом есть. Все знают, что офис Масловского охраняется, как бункер президента: с улицы можно войти в первый «шлюз», только если тебе назначено время визита и названная тобой фамилия совпадает с внесенной в список. А дальше — паспортная проверка, как в аэропорту, металлоконтроль и «шлюзы» на каждом шагу, за каждым поворотом коридора. Во всех коридорах и кабинетах все просматривается и прослушивается, поэтому тихо засверлиться, чтобы всунуть аппаратуру для прослушивания, или внедрить кого-нибудь туда; чтобы он навесил «крокодилы» на телефонную коробку либо прилепил «жучок» в кабинет, практически невозможно. Зато в обстановке обыска, когда люди в масках, войдя в офис на основании постановления, дающего такое право, рассосредоточатся по коридорам и кабинетам и даже на время отключат видеокамеры и магнитофоны, засунуть туда прослушку — самое то.

Поэтому я послушно напечатала постановление, сходила к шефу за санкцией, поставила печать и вручила бумагу Царицыну.

— Спасибо, Машуля, оперативно, — похвалил он меня. — А ты с нами не поедешь? Наши следователи сами на обыска ездят и протокол пишут.

— Раз вы собираетесь не искать, а прятать, не думаю, что я вам там нужна. Вот когда будете что-нибудь изымать, тогда я с вами поеду. А вы уже в суде санкцию на прослушку получили?

— А то! — И Царицын, махнув постановлением, убежал, но вернулся из коридора, чтобы спросить про Скачкова.

— Все чисто, Юра. Алкогольная интоксикация, следов насилия нет.

— Ну и хорошо.

— Юра, подожди. Скажи мне, что ты думаешь про связь между похищением Масловской и убийством Асатуряна?

— Что я думаю? — Царицын усмехнулся. — Связь, безусловно, есть.

— А конкретнее?

— Что может быть конкретнее? Ты же знаешь, чем Асатурян занимался?

Организовывал похищения, а потом разводил заинтересованных.

— Ну-ну?

— Маша, ну ты же все сама понимаешь. Он нашел исполнителей. Масловскую похитили, люди Масловского их нашли, девушку вернули в объятия мужа, а похитителей в лес увезли.

— Хорошо, а кто тогда Асатуряна замочил?

— Люди Масловского. — Царицын сказал это так убежденно, что я тоже в это поверила.

— А ты знаешь, что на руле машины Асатуряна — пальцы из квартиры, где был штаб похитителей?

— Ну, знаю. И о чем это, по-твоему, говорит? Еще неизвестно, когда они туда попали.

— Если бы Асатурян сам вел машину в день убийства, то на руле были бы его отпечатки.

— Ты хочешь сказать, что в магазин Осетрину привез убийца?

— Именно. И этот убийца — один из похитителей.

— Минуточку. — Царицын положил на стол папочку с постановлением на обыск и присел. — То есть его свой грохнул? Я-то полагал, что если это заказ, то от Масловского.

— Юра, не прикидывайся идиотом. Да, скорее всего, заказ от Масловского.

А убил Асатуряна его человек.

— По заказу Масловского?

— А тебе не кажется, что могло быть так: взяли всех похитителей, но одного отпустили именно для того, чтобы он исполнил заказ?

Царицын задумался:

— В принципе могло такое быть. Значит, дело за малым? Установить этого дуста — и все, два страшных преступления раскрыты?

— Ну что, берешься за этот пустяк?

— Интересно, каким я буду в очереди? — Царицын вытащил из-за пазухи аккуратно сложенную газету — именно ту, где про нас с шефом был напечатан пасквиль. Он тщательно расправил газетный лист, и я увидела, что это другой номер. Он подвинул ко мне статью и, извернувшись, чтобы видеть текст, вслух прочитал:

— «Как стало известно редакции, в зверской расправе над четырьмя жертвами в ювелирном магазине подозревается один из тех, кто принимал участие в похищении супруги бизнесмена. Мы имеем основания считать, что охранник магазина, продавщица и подруга криминального авторитета Асатуряна были случайными жертвами, оказавшимися на линии огня. Заказ был сделан на криминального авторитета. Не исключено, что таким образом один» из похитителей зарабатывал себе право на жизнь: если ему поставили условие — чужой кровью смыть с себя вину в похищении, ему ничего не оставалось делать. Хотя для того, чтобы хладнокровно положить из автомата четырех человек, надо быть зверем. Кто же этот монстр, с руками, по локоть обагренными кровью? Кто этот новый Чикатило, за которым тянется шлейф мертвечины? Сотрудники нашего криминального отдела проводят свое, журналистское расследование, которое, смеем предположить, будет успешнее, чем вялые потуги тех, кто обязан заниматься раскрытием преступлений по долгу службы. Мы будем держать наших читателей в курсе…»

— Трубецкой? — спросила я, когда он закончил чтение. Царицын кивнул.

— Следует признать, что осведомители у них лучше, чем у нас. Во всяком случае, расторопнее.

— Кто ему сливает?! — Я была в бешенстве.

— Успокойся, Маша. И не вынашивай планы мести. Ты, кстати, не хочешь с ним подружиться? Будешь все знать из первых рук…

— Не моя специфика внедряться, я следователь. Но вот вы-то куда смотрите?

— Ха! — развеселился Царицын. — Пускай. Раз уж агентура бездействует, хоть из газет будем узнавать, какие версии надо выдвинуть.

— А вы не хотите поставить наружку за Трубецким? Не надо забывать, что именно он сообщил на телевидение о похищении. И, значит, напрямую связан с похитителями.

— Ну-у, Маша, он тебе этого не подтвердил.

— Есть еще такая штука, как внутреннее убеждение…

— Ага, которое к делу не пришьешь. А про наружку я подумаю.

Он ушел, а я снова разложила перед собой материалы по похищению и, начисто забыв про Розу Вострякову, стала соображать, где искать третьего похитителя? Почему его не забрала охрана Масловского? Или забрала и выпустила, и впрямь поставив условие отмыться путем убийства Асатуряна? В каком-то смысле, это разумно. Если Масловский хотел немедленного отмщения, то асатуряновский человек подходил для этого как нельзя лучше. Чтобы подводить к Осетрине другого исполнителя или вычислять его маршруты путем наружного наблюдения, требуется время. Если расстрел в ювелирном магазине действительно имел целью убийство Асатуряна, то в такие рекордные сроки его мог выполнить только человек Осетрины, которому тот доверял. А его, в свою очередь, могли заставить, только взяв вместе с похищенной дамой.

Но тогда, по логике, его самого должны были убрать сразу после выполнения заказа. Посмотреть, что ли, сводки, неопознанные трупы поискать?

Хотя даже если это так, вряд ли труп исполнителя выбросили без затей в придорожную канаву, наверняка заныкали так, что и самим не найти.

Сначала я позвонила в РУВД нашим криминалистам:

— Ребята, вы еще вашу штучку не отдали? Ребята сказали, что еще лежит у них, родимая. Недели две назад я зашла к ним как раз в тот момент, когда они разглядывали плоский приборчик, похожий на пенал с лампочкой, и охали над ним.

Меня под большим секретом посвятили в то, что этот приборчик реагирует на прослушивающие устройства в помещении, и сразу предложили проверить мой кабинет и квартиру. Тогда я отказалась, не зная, что придется работать с чекистами.

А сейчас пришлось поклянчить, чтоб пришли с приборчиком.

Убедившись, что у меня в кабинете все чисто, я позвонила Кораблеву;

— Леня, заскочи на полчаса, есть что обсудить.

— Щас буду, — отозвался он. — Я и сам хотел приехать, у меня тоже новости.

Кораблев приехал с полиэтиленовым пакетом, в котором просматривалось одно пирожное — заварная булочка со сливками.

— Спасибо, Ленечка, — растроганно сказала я, когда он положил ее на стол.

— Ну, вы хоть чайку заварите, — пробурчал Леня, усаживаясь на мое место, после того как я встала, чтобы поставить чай.

На стол перед Ленькой я положила красивую бумажную салфетку, поставила до скрипа отмытую чашку и собиралась благородно разрезать булочку со сливками пополам, но не успела оглянуться, как Кораблев вытащил из пакета пирожное и запихал себе в рот.

— Леня! — потрясение сказала я. — А я думала, что это ты меня угостил…

— Ну вот еще, — ответил Леня с набитым ртом. — Вас есть кому угостить, все время мужики крутом вьются, а я у себя один. И потом, гастрит у меня, надо пищу принимать по расписанию. Сейчас как раз ланч.

— Значит, так, — начал Леня, прожевав и запив свой ланч чаем, — пошуровал я тут по своим людям, чтоб даром хлеб не жрали…

— Ты хочешь сказать, что твоя агентура всегда получает все, что ты на нее списываешь? — Я бы, конечно, не была бы такой язвительной, если бы не сердилась на Леньку за его обычную бесцеремонность.

— А как же!

— А так же! Что я, оперов не знаю? В лучшем случае агенту пивка кружечку нальют. А деньги пропьют сами.

— Да ладно, — возмутился Кораблев, — я своим всегда все плачу, что положено. Никогда я на агентуре не экономил…

— Верю, верю, успокойся. Тем более что деньги там «сумасшедшие», такие суммы прельщают только бомжей и гопников.

— Гопники-то, кстати, очень много знают. — Ленька многозначительно поднял вверх палец. — А какие стукачи среди них! У меня вот на земле был такой агент…

Слово «агент» Кораблев произносил с ударением на первой букве, словно иронизируя над этим тяжким наследством, доставшимся современному сыску от Бенкендорфа и всех его исторических предшественников. Я помню, с каким остервенением это гадкое наследие пытались искоренить все перестроечные милицейские начальники; может, они в чем-нибудь и преуспели бы, предложи они уголовному розыску что-нибудь взамен агентуры, но пока ничего равноценного не придумали.

— Вы слушаете, чего говорю? Был такой золотой агент, ну кому угодно в душу влезет. И вот один раз поймал я мужика по убийству, а прокуратура на него санкцию давать не хочет; следователь ноет — пока орудие убийства не найдете, арестовывать не буду. Я мужика в «обезьянник» засунул и думаю, чего делать?

Послал за агентом. Тот приходит и с порога говорит: «От меня отстаньте, вы меня с бабы сняли. Хочу к ней, а в камеру не хочу». Ну, я ему говорю — мол, иди посиди часок, как только узнаешь у человечка, куда он топор окровавленный дел, так и вали к своей бабе. Пошел мой агент, солнцем палимый. И что вы думаете?

Заходит он в «обезьянник» и с порога говорит: «Значит, так, ублюдок, я стукач, дома меня баба ждет. Опера домой не отпустят, пока тебя не расколю, так что давай, войди в положение, говори, куда топор дел, и разойдемся».

— Вошел в положение? — Я засмеялась.

— А вы как думали. Сразу сказал… Ну ладно, хватит меня посторонними разговорами отвлекать. Давайте ближе к делу. Вы вот знаете, что у Асатуряна дачка была?

— Нет, Леня, от тебя впервые слышу. Хорошая дачка?

— Так себе. Домишко трехэтажный, огород соток двадцать. Все на отшибе.

— Ленечка, какой ты молодец! Установил дачу асатуряновскую.

— И не только установил, я и смотался туда, не пожалел своих стариковских ноженек…

— Особенно если учесть, что ты пешком даже в булочную не ходишь, все на машине. И что ж ты там высмотрел? Ведь не просто так смотался?

— Да уж не просто так.

Ленька изобразил значительное лицо и вытащил из кармана несколько гильз, которые картинным жестом бросил на мой стол. Я склонилась над гильзами и, не веря свои глазам, вцепилась в Ленькину руку.

— Да-да, — самодовольно подтвердил Ко-раблев. — Узнаете? В магазине та же серия была.

Да, гильзы были той же серии, что мы с Горчаковым собрали в ювелирном магазине. Я готова была кинуться Леньке на шею, и он это почувствовал.

— Ладно-ладно, — сказал он, выставив вперед ладонь. — Я знаю, что я великий опер.

— Слушай, великий опер, я надеюсь, ты не все гильзы там пособирал? На нашу долю для официального изъятия что-нибудь оставил?

— Видите ли, Мария Сергеевна, вы привыкли работать с коновалами, а я — специалист высочайшей квалификации и неграмотней иных следователей, не будем называть фамилии…

— Что, стреляли там, на даче? — спросила я, не в силах отвести глаз от Ленькиной добычи.

— Стреляли, стрелять начали в феврале, гильз там — хоть бульдозером греби.

— А что соседи говорят?

— Говорят, что стрельба начиналась после того, как приезжала «девятка» такого интересного цвета — называется «балтика». Только не надо меня заставлять эту «девятку» искать, мне и без этого есть, чем заняться.

— Как это, Леня? Стрелка же надо устанавливать…

— А у вас ФСБ на побегушках, вот они пусть и устанавливают. Для сведения им скажите, что сплетники на этого стрелка вешают убийство депутата Селунина, а также руководителя Северо-Западной финансово-промышленной группы Бардина. Это только в этом году. Что за ним раньше имелось — история умалчивает.

— Леня, а кто он такой?

— Если бы я это знал, он бы уже сидел перед вами и давал показания.

Нет, мои люди знают только, что Асатурян его пригрел не так давно и давал напрокат заинтересованным гражданам. Один раз его видел мой человек, но имени его не знает.

— А внешность?! — Меня уже затрясло от нетерпения.

— Да, внешность он определил недвусмысленно: говорит, такого в лесу встретишь — грибы-ягоды отдашь.

— А лет сколько?

— Молодой пацан еще. Лет двадцать.

— Леня, а где его искать? Ну, не молчи, рассказывай!

— Знаете, Мария Сергеевна, что меня в вас бесит? Так это ваша суета. Не надо суетиться, и клиент сам придет. Ну правда, не знаю я, где его искать. У него примета хорошая — лицо изуродовано, такое впечатление, что выстрелом или взрывом. Это я со слов своего человека, который его мельком видел.

Я напрягла память; нет, Горчаков ничего не говорил мне про такую особую примету одного из похитителей.

Значит, это не он отвлекал гаишника, пока с набережной уводили «ауди», подумала я. Гаишник говорил про мужчину лет сорока и наверняка бы вспомнил про обожженное лицо. Не говоря уже о том, что человека с такой приметой и не послали бы вступать в контакт с возможным свидетелем.

Я остервенело застучала в стенку Горчакову, отсчитав три минуты на то, чтобы привести себя в порядок, поскольку не сомневалась, что он опять амурничает с нашей секретаршей, запершись изнутри. Через три минуты на пороге моего кабинета появился Лешка с обалдевшим лицом и взлохмаченными волосами.

Из-под свитера выбивался край рубашки. Ради интереса я выглянула в коридор. От нашего отсека как ни в чем не бывало удалялась Зоя с деловым видом. В руках у нее была разносная книга; по ее одежде, прическе и выражению лица никоим образом нельзя было даже предположить, что она только что вскочила с коленей любимого мужчины.

— Что, Маша? — обернулась она ко мне.

— Ничего, Зоенька, все в порядке.

«Вот она, разница между влюбленным мужчиной и влюбленной женщиной, — подумала я, глядя, каким строгим шагом удаляется к себе наша Джульетта. — Мужик про все забыл, а женщина и в любовном раже все время помнит о необходимости блюсти репутацию».

— Привет, Кораблев, — сказал Лешка, подходя и протягивая Кораблеву руку. Тот поздоровался с Горчаковым и вороватым жестом заправил Лешке в штаны выбившийся край рубашки. Я сделала вид, что ничего этого не замечаю.

— Леша, — спросила я Горчакова, — скажи, что там по приметам похитителей?

— Мань, приметы нормальные только двоих, которые комнату сняли. А третьего просто видели с ними вместе возле машины, показания очень расплывчатые.

— Лица третьего не видели?

— Нет, есть только показания, что очень молоденький.

— Слушай, а тачку эту угнаную, «шестерку», уже вернули владельцу?

— Размечталась, Машка, — остудил меня Горчаков. — Ее вернули еще до твоего возвращения из Англии. Там уже все захватано, залапано.

Убедившись, что Горчаков уже пришел в себя и включился в работу, я попросила Леню рассказать снова про свои изыскания на асатуряновской даче, после чего мы втроем обсудили ситуацию.

— Похоже, что речь идет об одном и том же молодом пацане, — подвел итог Горчаков. — И примета классная у нас есть — обожженное лицо.

— Примета — это хорошо, только где его искать по этой примете, вздохнула я. — Что ж получается: Асатурян не доверял двоим своим исполнителям и к ним приставил третьего…

— Ну да, своего человека, которого еще зимой приблизил, — заметил Кораблев.

— Ленечка, ну выясни, откуда он его взял, — взмолилась я. — Смотри, сколько у нас есть всего: молодой парень, с изуродованным лицом, «девятка» цвета «балтика»…

— Я не золотая рыбка, — проворчал Леня. — Я уже и так всех на уши поставил.

— Ну?! — спросили мы с Горчаковым в один голос.

— Что «ну»? Тишина. Ума никто не приложит, откуда он взялся.

Под конец обсуждения я предложила вариант поиска, но Кораблев категорически отказался в нем участвовать.

— Это для вас, для следователей, — забрюзжал он, — я на такие подвиги не способен. Посижу, подожду, пока мне кто-нибудь что-нибудь в клювике принесет.

Горчаков тоже не проявил энтузиазма, к чему я, в принципе, была готова.

Конечно, жестоко выдирать Лешку из теплых объятий его поздней любви и бросать под танки. Ну что ж, придется бросаться туда мне, я уже привыкла, что именно там мое место.

Когда мужчины ушли, я вытащила из сейфа все свои дела, разложила на кучки, помня, что мероприятия проводятся не в порядке их срочности, а в порядке их важности, и составила себе жесткий план на ближайшую неделю. Те поиски, которые я собиралась предпринять, явно займут не меньше недели, а то и больше.

С тоской вспоминая про стажеров и практикантов, я тем не менее осознавала, что если я хочу быть уверенной в результате, то лучше сделать все самой.

Но при этом Ленька Кораблев наотрез отказался сотрудничать с Царицыным.

Вот уж у кого в распоряжении всегда целая армия мальчиков на побегушках! Если надо, полк солдат вызовут для исполнения отдельного поручения следователя… Но стоило мне заикнуться об этом, как Кораблев зафонтанировал. Чекистам-де он вообще не доверяет, они себе на уме, играют в свои игры, а уж на Царицыне и вовсе клеймо ставить некуда.

— В каком смысле, Леня? — недоумевала я.

— Говорю вам, козел он.

— Очень убедительно. Но у меня такого впечатления не сложилось.

Наоборот, его хвалят.

— И кто же его хвалит, интересно? Такие же, как он.

— Леня, ты объясни толком, почему я не могу доверять Царицыну. А то ведь так про любого можно сказать, что он козел. И про тебя в том числе.

— Во-во. Вот он и говорил…

— Ах, вот в чем дело, Леня! У вас какие-то личные счеты?

— Да какие там личные счеты? Вот еще, буду я с этим… счеты сводить…

— Леня, ты можешь связно рассказать, какие у тебя претензии к Царицыну?

— домогалась я, и наконец Ленька раскололся — Царицын в свое время разрабатывал его, Кораблева, по подозрению в коррупции.

— А какая там коррупция? Ну, помог пару раз приятелю грузы отбить от таможни, это что — коррупция? А сам-то!..

Оказывается, Кораблев, узнав про происки смежников, сам начал осуществлять оперативно-розыскные мероприятия в отношении Царицына. И выяснил интересные вещи: например, что, копая под него, сам Царицын пользовался мобильником, который оплачивала некая фирма. Эта же фирма ремонтировала его машину, а еще одна фирма производила ремонт у него дома.

— Ленька, ты и адрес его установил? — поразилась я. — Это же надо — комитетчика так обложить! Твою бы энергию да на мирные цели!

— А что толку? Куда бы я с этими моими розысками пошел? В управление собственной безопасности комитета? Не рискнул.

— Ну и что дальше?

— А ничего. Он тоже от меня отстал, испугался, видно. Хотя такие не пугаются, затаился просто до поры до времени, ждет, когда меня подловить можно будет.

— Когда это было-то?

— Что «это»? Когда он копал под меня? Три года назад.

— А что, у вас еще был конфликт?

— Ну, это как посмотреть, — скучным голосом отозвался Кораблев. — Года полтора назад наши дорожки опять пересеклись. У меня случайно информация оказалась по убийству одному, дело было в производстве Комитета.

— Ну, и что?

Кораблев, видно, так не хотел погружаться в историю своих запуток с Царицыным, что дальнейшие показания из него пришлось вытягивать клещами.

— Что-что… Скинул я им человечка, причем разговорил его, неделю убил на то, чтобы установить контакт. Да если бы я знал, что там Царицын в теме, я бы задавился им человека отдавать.

— А чем Царицын в этот раз провинился? — приставала я.

— А сделал одну вещь, которую опер делать не должен никогда, даже если ему будут пальцы отрезать по кусочкам. Как Бенкендорф говорил: «Агента надо беречь пуще семьи своей, пуще жены и детей».

— А это Бенкендорф говорил? — усомнилась я.

— Ну, не знаю точно, в общем, кто-то из этих, кто Азефа готовил. Вот это был агент! — по ходу дела восхитился Леня. — А этот… Урод! Он с человеком моим поговорил; ну, тот ему слил все, что знал, причем под запись. Я же ему гарантировал, что все будет тип-топ, вот он и не боялся.

— А что Царицын?

— А знаете, что сделал Царицын? Он эту запись разговора прокрутил заказчику убийства. Говорил, что хотел получить от того показания.

— Вот как? Ну, в общем-то, нехорошо, но не смертельно.

— Да? — Ленька как-то мрачно ухмыльнулся. — Для кого как. Для моего-то человечка как раз смертельно. Заказчик его хлопнул.

— Да ты что! — Я запереживала за Леню.

— Да. Застрелили его и язык потом отрезали. А может, сначала язык отрезали, а потом застрелили. В общем, пришел я к Царицыну и говорю ему: конечно, застрелить тебя, суку, я не могу. И язык тебе отрезать не буду. Но могу сделать так, что тебе больше никто никогда в этом городе ничего не скажет.

— А он?

— А он посмеялся только. Понимаешь, говорит, ведь чужого барабана не жалко…

После Ленькиного ухода я судорожно пыталась сообразить, как мне теперь вести себя с Царицыным. Если Ленька рассказал мне правду, то ведь это ужасно. С таким беспринципным человеком работать сложно…

Мои сомнения в некотором роде развеял сам Царицын, приехавший под вечер с протоколом обыска.

— Все в порядке, — весело отрапортовал он, кладя мне на стол бумажки. — А ты что, Маша, такая кислая? Кто тебе настроение испортил? Ты только скажи…

— Юра, — я решила действовать напрямик, — ты знаком с Кораблевым из РУБОПа?

Царицын мгновенно посерьезнел, — Знаком, — хмуро признал он. — Печальная когда-то у нас история вышла…

— А ты можешь мне рассказать эту историю?

— В принципе могу. Ты ведь звонить о ней не будешь, правда? Для Леонида это достаточно неприятно.

— Для Леонида?

— Ну да. Отмазал я его когда-то от одного дельца. У нас была информация, что он от одной фирмы деньги получает, — ну, там мобильник ему оплачивают, ремонт машины, даже в квартире ремонт делали за красивые глаза, но уже другая фирма… — Я слушала Царицына с возрастающим интересом. — Так вот, я уже готов был реализовать оперативное дело, но тут с ним контузия эта случилась, он же с тобой тогда работал? Ну, и пожалел я его, списал «корки», хоть и получил за это. Но я тогда Леонида честно предупредил: смотри, Леня, если что…

— И это все?

— Да нет, не все. — Царицын помрачнел еще больше. — После этого, из благодарности, — все-таки он себя чувствовал обязанным, — дал он мне человечка одного, с хорошей информацией по убийству. Человечек нам очень помог, но от Леонида, видимо, пошла утечка. И дошло до заказчика убийства. В общем, человечка нашли застреленным и без языка. Если бы ты знала, как Леонид это переживал! Но чисто психологически возложить на себя вину за провал своего агента он не может и изобретает разные версии, кто на самом деле виноват.

У меня тихо зашел ум за разум. Надо поспрашивать об этой ситуации кого-то третьего, объективного. Но пока я, чисто интуитивно, не стала рассказывать Царицыну про новости, которые привез Кораблев, — про парня с обожженным лицом.

Осуществляя свой следственный план установления молодого асатуряновского стрелка, я первым делом поехала в ГИБДД и запросила административную практику на «девятки» сине-зеленого цвета, который по паспорту машины гордо именуется «балтика». Когда я получила на руки огромные бумажные «простыни», содержащие искомые сведения, мне захотелось немедленно уволиться.

После длительной внутренней борьбы я призвала себя к порядку, уговаривая свой внутренний голос, что я буду сокращать круг поисков: сначала съезжу на посты ГИБДД Курортного района и Зеленогорска, может, им запомнилась эта «девятка», а дальше уже дело техники…

Второй путь был таким же сложным и многотрудным. Я планировала методично объездить все учебные заведения в городе и поспрашивать про студента или курсанта с обожженым лицом. Если в институте или училище такой есть, в деканате не могут про него не знать. Это если он студент. А если вольный стрелок…

Вопрос: где он учился стрелять из автомата? Самоучка? Любитель? Или?..

Или он только что демобилизовался из армии по причине ранения, в результате которого ему изуродовало лицо? Надо запросить все военкоматы о комиссованных в последние годы солдатах срочной службы. Впрочем, надо запрашивать и военные училища — об изуродованных курсантах. Может, еще в лицевой хирургии поспрашивать; если только его у нас лечили…

Прикинув объем работы, я отчетливо осознала, что если я справлюсь хотя бы к Новому году, то это будет просто подарком от Санта-Клауса. После мучительных раздумий, могу ли я довериться Крушенкову — все-таки знаю его давно, намного дольше, чем Царицына, и ничего плохого про него не слышала, — я рискнула.

Выманив Крушенкова из его кабинета на улицу под предлогом выпить кофе (который не люблю и пью только в политических целях), я утащила его в маленькое кафе, где все время играла громкая музыка, и осторожно рассказала ему про молодого киллера, которого в последнее время пестовал Осетрина. Я ожидала, что Крушенков предложит все рассказать Царицыну и объединить усилия, но Сергей повел себя вопреки моим ожиданиям. Он озабоченно спросил:

— Чья это информация? И кому ты еще рассказывала про это?

Я честно призналась, что это информация Кораблева и об этом еще знает Леша Горчаков.

— Хорошо, — сказал Крушенков. — Не надо больше никому говорить.

— А твоему напарнику?

— Знаешь, Маша, — медленно сказал Крушенков, — давай оставим его в покое. У него много других проблем.

Я начала злиться.

— Сережа, — начала я сварливым тоном, — согласись, что есть разница — не говорить человеку чего-то потому, что он загружен, или потому, что он предатель. Ты же фактически меня подставляешь, тем, что держишь в неведении.

— Хорошо, — резко ответил Крушенков. — Ты права. Я не доверяю ему. Я не сказал бы тебе этого, если бы…

— Если бы что?

— Если бы не знал, что он играет в свои игры.

Ничего конкретного он мне так и не сказал.

— Ладно, — сменила я тему, — что мне делать? Ты же представляешь, сколько я провожусь одна со всеми этими гаишниками, солдатами-курсантами. и студиозусами?

— Маша, — серьезно сказал Крушенков, — конспирация дороже. Давай не будем рисковать. Ты слышала страшную историю про то, как агенту язык отрезали?

— А потом застрелили?

— А может, наоборот — сначала застрелили, а потом язык отрезали.

— Сегодня я слышу эту историю третий раз. Сережа, ты можешь мне сказать, по чьей вине он погиб? Царицын как-то виноват в этом?

— Маша, неужели ты думаешь, что кто-то знает достоверно, отчего агент спалился? Будь это известно, виновника бы для начала выперли из органов, если не посадили…

— Послушай, мне надоели эти сказки ни о чем. Я ж у тебя не прошу заключение служебной проверки. Ты сам-то как думаешь? Меня интересует твое мнение.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Подумать хотелось....
«Чем крепче нервы, тем ближе цель. С этим изречением я познакомился в девятнадцать лет: прочитал тат...
«…Записную книжку, черненькую, дешевую, я поднял из-под ног в толкотне аэропорта. Оглянулся, помахав...
«…Человек взрослеет, и ускользающее движение лет все стремительней под растущим грузом насущных дел,...
«Ему был свойствен тот неподдельный романтизм, который заставляет с восхищением – порой тайным, бесс...