Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы Хиксон Джоанна
В роли церемониймейстера пиршества тем вечером выступал английский граф Уорик, который очаровал Катрин во время подготовки к ее первой встрече с Генрихом в Ле-Пре-дю-Шат. Он вышел вперед и несколько раз стукнул позолоченным жезлом о деревянный пол.
– Ваши королевские величества, благородные лорды и дамы, уважаемые гости, прошу тишины для невесты, нашей милостивой королевы Екатерины!
Хотя Катрин и призналась мне, что ее страшит предстоящее выступление, она вознамерилась лично преподнести Генриху свой драгоценный дар. Слуга отодвинул тяжелый свадебный трон, и принцесса поднялась.
– Прошу августейших родителей простить меня, ибо я обращаю речь моему супругу и господину, королю Генриху, – дрогнувшим от волнения голосом произнесла она и слегка поклонилась королю. Генрих торжественно кивнул в ответ, с любопытством ожидая продолжения. – В Англии не существует обычая, по которому в день свадьбы невеста делает подарок жениху, но во Франции такой обычай имеется, и я хотела бы таким образом выразить свою благодарность за то, что милорд оказал мне великую честь, сделав меня сегодня своей супругой.
Гости одобрительно зашептались. Екатерина обеими руками взяла золотой сверток и церемонно положила его перед королем Генрихом.
– Бог Отец поддерживает вас во всех начинаниях, господин мой. Я молюсь, чтобы с этого дня милость Бога Сына защитила вас от телесных ран и чтобы благодать Святого Духа благословила нашу семью, – уверенно провозгласила Екатерина. – Этот дар символизирует и призывает силу Святой Троицы, к которой, я знаю, вы относитесь с особым почтением. Я вручаю его вам вместе с моей клятвой в любви, верности и покорности, пока смерть не разлучит нас.
Следуя традиции клятв верности, Екатерина, опустившись на колени, взяла правую руку Генриха и прижалась губами к его кольцу. По той же традиции, Генрих поднял ее с колен и поцеловал в щеку. Затем он благоговейно перекрестился и снял драгоценную парчу с подарка. Под золотой тканью оказался полированный деревянный ларчик, инкрустированный золотом и драгоценными камнями, внутри которого, завернутый в малиновый бархат, лежал покрытый яркой эмалью золотой реликварий на причудливой кованой цепочке. Генрих не сразу сообразил, как его открыть, однако разглядел защелку и с благоговением приоткрыл крышку. Внутри оказался флакон из прозрачного хрусталя, в котором помещался острый шип, отмеченный темным пятном.
Присутствующие восторженно ахнули.
– Это шип от истинного тернового венца, который был доставлен во Францию святым Людовиком по возвращении из Крестового похода. Позвольте мне надеть на вас мой дар, ваше величество. – Екатерина взяла реликварий из рук короля, и Генрих покорно склонил голову. – Пусть он защитит вас от дьявола и всех его козней – ранений, болезней и предательства.
– Молитва, к которой присоединяемся все мы! – воскликнул архиепископ, воздев руку в благословении.
Генрих с почтением поцеловал реликварий и заправил его под свой камзол.
– Благодарю вас, моя королева, – растроганно сказал он. – Я никогда не расстанусь с вашим даром, клянусь именем Господа.
Гости разразились одобрительными возгласами, и жезл графа Уорика ударил еще раз, объявляя первую перемену блюд. Екатерина и Генрих заняли свои места, и начался свадебный пир. На стол подавали блюдо за блюдом, а жениха и невесту, по традиции деливших одну чашу и один тренчер на двоих, умело и изящно обслуживали Томас Кларенс и Филипп Бургундский. Звучала музыка, произносились пышные тосты и долгие речи, вино текло рекой. Внезапно, незадолго до темноты, музыка стихла, и граф Уорик стукнул жезлом еще раз.
– Жених и невеста удаляются в опочивальню, – объявил он.
Трезвые гости принялись выкрикивать поздравления, а захмелевшие придворные засвистели. Послышались скабрезные шутки. На щеках Екатерины вспыхнул румянец, но король Генрих снисходительно улыбнулся непристойным насмешкам и воздел руку, прося тишины.
– Мои добрые друзья, если желаете, кутите до самого утра. Завтра мы отбываем в Санс, поэтому мы с моей молодой женой выражаем восхищение вашей выносливостью, просим о снисхождении и желаем вам доброй ночи.
Он повернулся, взял невесту за руку и вывел ее из зала.
Я поспешила к выходу. К счастью, хотя перед пиром Екатерина и сняла громоздкую мантию, длинный шлейф ее платья был так тяжел, что без помощи фрейлин передвигаться она не могла. Мне удалось добраться до опочивальни молодоженов раньше, чем туда прибыл свадебный кортеж.
Едва я развела огонь в камине, как высокие двойные двери распахнулись, и вошел король Генрих с Екатериной и многочисленной свитой. Склонив голову, я опустилась на колени.
– Кто это? – спросил король. – Ах да, она несла ваш шлейф, Екатерина!
– Да, господин мой, – ответила Катрин. – И я рада, что могу представить ее первой из моей свиты. Это мадам Ланьер, моя добрая кормилица Гильометта, которая была рядом со мной на протяжении большей части моей жизни. Она мне почти как мать, и я назначила ее хранительницей моих одежд.
– Вот оно что… – Король Генрих жестом показал, что я могу подняться. – Встаньте, прошу вас, мадам Ланьер.
Попытка встать плавно не удалась. От волнения я покачнулась, и мой головной убор с вуалью съехал набекрень.
– Моя старая няня до сих пор обращается со мной как с ребенком, – улыбнулся Генрих. – Вы поступаете так же, мадам?
Я смущенно замялась.
– Надеюсь, что нет, ваше величество. Я стараюсь быть верной слугой.
– Моей самой верной слугой, – с улыбкой добавила Катрин. – Мадам Ланьер любила меня ребенком и любит сейчас, когда я повзрослела.
– Это хорошо, – улыбнулся Генрих. От его улыбки веяло таким обаянием, что у меня задрожали колени, однако следующее замечание короля прозвучало крайне деловито: – Значит, вы прекрасно подготовили мою супругу к первой брачной ночи.
Лицо Екатерины запылало. Во мне поднялась волна безрассудного раздражения.
– Моя дорогая госпожа родилась, чтобы стать супругой великого короля, ваше величество, – ответила я. – В мире нет принцессы, ей равной.
– Похоже, ваша нянька пытается внушить мне, что я вас не заслуживаю, Екатерина! – воскликнул Генрих и неожиданно расхохотался: – Она и в самом деле вам верна, а я ценю верность превыше всего. Что ж, я поручаю вас ее нежной опеке, моя королева. Но поторопитесь. Скоро сюда явится архиепископ, чтобы дать нам свое благословение!
Соседние покои предназначались для короля Генриха, куда он и удалился, дабы раздеться, в сопровождении своей свиты. Оставшись с Екатериной наедине, я ласково ее обняла.
– Мне страшно, Метта, – прошептала она. – Ах, если б ты устроилась в изножье, как обычно!
– Все невесты так чувствуют себя, но вам бояться нечего, – твердо сказала я. – Вы знаете, где спрятан пузырек, а я буду за дверью и приду, как только вы позовете.
Екатерина отстранилась и задумчиво посмотрела на меня, печально качая головой.
– Ох, Метта, у меня нехорошее предчувствие.
34
Под влиянием хмельных напитков главные гости королевской спальни так развеселились, что постельный ритуал оказался для жениха и невесты именно тем неловким и постыдным эпизодом, какого страшилась Екатерина.
Когда во главе процессии священников и членов королевской семьи прибыл архиепископ, Екатерина и Генрих, в обшитых мехом халатах, чинно стояли по обе стороны огромной кровати. Затем они возлегли на постель, и ближайшие родственники церемонно накрыли их простыней: Екатерину – мать и сестра, Генриха – два его брата. Духовник королевы, епископ Бове, окропил молодоженов святой водой, а затем Савуази, архиепископ Сансский, принялся читать молитву, которая постепенно становилась все более откровенной. Он молился о благополучии их союза, о даре детей, об одобрении небес, о благословении Богородицы и их личных святых покровителей, о плодовитости невесты, о мужской силе жениха, о взаимности их желаний… Дальше воображение архиепископа позволило молитве вторгнуться в такие сферы, что многие присутствующие начали хихикать и ухмыляться. Становилось очевидным, что в любви к вину священнослужители не уступали мирянам.
– Мы благодарим вас, ваше высокопреосвященство, за ваши молитвы и ходатайства, – раздраженно оборвал архиепископа Генрих, по шею укрытый простыней. – Уже поздно. Прошу вас, предоставьте нас нашим собственным молитвам.
– Похоже, вы спешите перейти отнюдь не к молитвам, брат! – расхохотался Томас Кларенс, чье развязное поведение было вызвано крепостью свадебного меда. – От одних только молитв наследники не родятся.
– Томас! Возвращайтесь к своему вину и заберите с собой всех остальных, – приказал король. – Моя жена устала!
– Не рано ли вы пользуетесь словом «жена», братец? Брачный обряд еще не завершен, – нагло возразил Кларенс.
– Призовите всех к порядку, ваше высокопреосвященство! – взмолился Генрих. – Или вы, мадам? – Он повернулся к королеве Изабо, которая тоже нетвердо стояла на ногах.
– Ах, вы рветесь в бой, милорд! – хихикнула она. – Будьте осторожны, не подвергайте хрупкую девственность моей дочери слишком суровому испытанию!
Видя, что и от королевы помощи не добиться, король Генрих обратился к младшему брату, Джону Бедфорду, более спокойному и трезвому, чем остальные:
– Джон, сделай что-нибудь! Мы ценим все ваши добрые пожелания и советы, но – достаточно. Хватит! И выгоните отсюда музыкантов!
Менестрели, прибывшие в хвосте процессии, протолкались в опочивальню и заиграли на лютнях и тамбуринах. Захмелевшие придворные устроили танцы у кровати. Королева нарочно отвела для постельной церемонии просторные покои на верхнем этаже замка, зная, до чего доходит веселье на королевской свадьбе, однако ни Екатерина, ни Генрих подобного не ожидали.
Я старалась держаться поближе к Екатерининой стороне кровати и видела, что непристойные шутки приводят принцессу в отчаяние. В рукав своего лучшего платья я припрятала склянку с успокаивающим зельем, которое я утром добавила в питье Екатерине, но не сообразила дать принцессе еще глоток, когда вместе с фрейлинами помогала ей снимать свадебный наряд. Придворные продолжали веселиться, и в суматохе мне удалось незаметно подлить маковый отвар в кувшин с вином, который оставили молодой паре для поддержания сил во время ночных утех, если, конечно, после столь скабрезных насмешек у них не пропадет на то желание.
Джону Бедфорду удалось выпроводить шумную толпу из опочивальни. Придворные, неохотно покинув раздосадованного жениха и взволнованную невесту, направились в пиршественный зал. Я шепнула Екатерине, что буду за дверью, и задвинула тяжелый полог на ее стороне кровати, а оруженосец Генриха сделал то же самое с другой стороны. Мы оба поклонились, задвинули последний полог и попятились прочь. Двери за нами закрылись, и король Генрих впервые остался наедине со своей королевой. Мы с оруженосцем переглянулись и сели на табуреты в передней. В коридоре мерно звучали тяжелые шаги стражников.
Вскоре из-за двери опочивальни раздался приглушенный голос Екатерины:
– Метта! Метта, ты здесь?
Оруженосец недоуменно вскинул бровь. Я пожала плечами, осторожно приоткрыла дверь и проскользнула в опочивальню. У камина, освещенная тусклым мерцанием догорающих угольков, сидела обнаженная Катрин, обхватив себя за плечи и тихонько всхлипывая. Я поспешно завернула ее в халат и крепко обняла.
– Ваше высочество, успокойтесь! – ласково сказала я и отвела ее под занавешенную арку в молитвенную комнатку, мимоходом бросив взгляд на брачное ложе. Сквозь задернутый полог слышалось тяжелое дыхание – молодой супруг крепко спал.
В скудном свете лампады, стоящей у распятия, мы сели у переносного алтаря. Я достала из рукава платок, протянула его Катрин и зажгла восковую свечу.
– Что произошло? Вам больно?
Она помотала головой.
– Нет, нет, Метта, ничего подобного, но я не знаю, как быть. Мне нужен твой совет.
Я решила, что пыл короля Генриха не испугал принцессу, и вопросительно взглянула на нее.
– Даже не знаю, как сказать… – прошептала она. Хотя Генрих сопел ровно и размеренно, мы с Екатериной беседовали негромко, опасаясь его разбудить.
– Начните с начала, – предложила я. – Что случилось?
– Мы немного поговорили, – вздохнула она. – Он ужасно рассердился на своего брата и на мою мать. Понимаешь, он не привык быть предметом насмешек, и это привело его в ярость.
– Да, могу себе представить. Так что же он сделал?
– Он вскочил и заметался по опочивальне, проклиная традицию постельного ритуала и называя его варварским. Потом налил нам вина. Я сделала глоток, а Генрих залпом осушил две чаши. Наверное, хотел успокоиться.
Сердце у меня замерло. Король Генрих залпом выпил полкувшина вина! Понятно, почему он так крепко спит.
– И что? Успокоился? – спросила я, хотя уже знала ответ.
– Да, – кивнула принцесса с улыбкой. – Генрих лег рядом со мной, собираясь исполнить свой супружеский долг, но его величество тут же сморил сон. – Екатерина тихонько захихикала. – Представляешь, король захрапел!
Желая проверить, как там король Генрих, я прижала палец к губам, прокралась в опочивальню и осторожно приоткрыла полог. При свете догорающих углей я разглядела среди смятых простыней спящего короля. Глубокий сон смягчил суровые черты. Генрих лежал на боку, прижавшись изуродованной щекой к подушке. Приоткрытый рот делал его похожим на подростка. Я облегченно вздохнула. По счастью, маковый отвар не принес большого вреда крупному мужчине. Похоже, король спокойно проспит до утра.
Екатерина опустилась на колени перед алтарем, но едва я вошла, перекрестилась и повернулась ко мне.
– Я молилась Богородице, хотя вряд ли Святая Дева мне в этом поможет. Что делать, Метта? Вспомнит ли Генрих, что так и не совершил брачного обряда? Надо пачкать простыни кровью или нет?
Я прекрасно понимала, что если новобрачные не предъявят двору неоспоримых свидетельств исполнения супружеского долга, о короле поползут слухи, которые уязвят его гордость. На простыне должны остаться следы крови – доказательство девственности принцессы, ставшей супругой короля.
– По-моему, это необходимо, – решительно ответила я. – Я не знаток мужчин, но если вы заверите его, что он сделал все, что положено, то он не усомнится. Скажите ему об этом смущенно и скромно, ваше высочество. Без слез и истерик, немного застенчиво. У вас получится.
– Ах, я умею изображать милую скромницу, ты же знаешь, – с улыбкой кивнула Екатерина.
– Разумеется, ваше высочество, – усмехнулась я. – Вы нашли пузырек?
– Да. Погоди, я сама все сделаю и отдам его тебе.
– Мазните нижнюю простыню, совсем немного, как если бы у вас начались регулы.
– Ох, я сегодня не усну, Метта, – вздохнула она. – Я так боюсь, что скажет Генрих, когда проснется!
– Вам нужно отдохнуть, ваше высочество, – возразила я. – Выпейте вина.
– Думаешь, поможет? – Екатерина пристально взглянула на меня. – Кстати, не забудь унести и вымыть кувшин и чаши.
– Обязательно! – смущенно ответила я. – Вымою кувшин и принесу вам еще вина.
– Только не шуми, – предупредила она. – Если разбудишь Генриха, тебе не поздоровится!
Я выплеснула остатки вина на улицу через отхожую нишу в стене гардеробной и ополоснула кувшин. Когда-то моя матушка, выпив слишком много макового отвара, отошла в мир иной. Я в страхе схватилась за шею, будто чувствуя на ней веревку палача. Одно дело – успокоить испуганную невесту, а совсем другое – отравить короля Англии. Меня легко могли обвинить в государственной измене и в покушении на королевскую жизнь. Хорошо, что на этот раз все сложилось удачно. Мне повезло.
Проходя с пустым кувшином мимо занавешенной кровати, я прислушалась к мерному дыханию новобрачных и, не в силах удержаться, слегка отвела полог и заглянула в щелку. Волосы Екатерины, поблескивая в угасающем свете огня, золотой волной разметались по подушке, несколько прядей лежали на вытянутой руке Генриха. Перед самим Господом я бы засвидетельствовала, что Генрих с Екатериной уснули крепким сном после ночи любовных утех.
Выйдя из опочивальни, я отдала пустой кувшин оруженосцу.
– Как проснутся, наверняка потребуют еще вина, – сказала я, многозначительно подмигнув. – После таких ночей всегда жажда мучает.
Зная, что до утра молодожены никого к себе не призовут, я притащила в переднюю тюфяк и прилегла отдохнуть.
Меня разбудил повелительный голос Генриха. Король кликнул своего оруженосца и добавил:
– Пришлите служанку королевы!
В передней уже собрались слуги короля и два писца с посланиями для своего господина. Похоже, король Генрих приступал к государственным делам с самого утра.
Подавая Катрин халат, я с удовольствием отметила, что она выспалась и пребывает в прекрасном расположении духа.
– Хорошо спали, ваше величество? – спросила я, называя ее новым титулом в присутствии короля.
– Как дитя, – ответила Катрин, с довольным видом потягиваясь. – Который час, Метта? Первые колокола уже звонили?
– Да, ваше величество. Вам принести воду для омовения?
Полог вокруг кровати был задернут, но в королевскую опочивальню уже вошли королевские вассалы. Не вылезая из-под одеяла, Екатерина накинула халат и встала. Я мельком увидела пятнышки крови на простыне и скрыла довольную улыбку. Служанка принесла теплой воды для мытья.
Екатерина взглянула на мужа, занятого изучением бумаг.
– Я не могу привести себя в порядок в присутствии ваших вельмож, – заявила она.
– Разумеется, – согласился Генрих. – Я вас покину, а вы займитесь туалетом. А потом мне бы хотелось пойти с вами к святой мессе.
– Как мой супруг пожелает, – поклонившись, скромно проговорила она.
Король Генрих вышел из опочивальни. Екатерина позвала Агнессу, и мы принялись готовить тазы для омовения и полотенца.
– Знаешь, Метта, ты была права, – внезапно произнесла Екатерина. – Генрих поверил…
Агнесса вопросительно взглянула на меня. Я смочила водой мягкий льняной лоскут и передала его Екатерине.
– Рада слышать, ваше величество, – сказала я, сгорая от желания узнать подробности.
– Однако решил для полного удовлетворения повторить любезное Господу деяние, – улыбнулась Екатерина. – Так что супружеский долг выполнен. Разумеется, королева спросит о простынях.
Принцесса тщательно обтерла себя влажным лоскутом и вернула его мне. Агнесса подала ей мягкое льняное полотенце.
– Ее величество, как только проснется, отправит за простынями своих фрейлин, – сообщила я.
– Судя по тому, как ей понравился свадебный мед, это случится не скоро, – язвительно заметила Катрин. – Вряд ли она успеет проститься с нами.
Впрочем, когда Катрин и Генрих прибыли на мессу, король Карл и королева Изабо уже присутствовали в церкви Сен-Этьен. Королева сдержала нетерпение и дождалась, пока все собрались на завтрак в пиршественном зале.
– Судя по веселому расположению духа вашего величества, дело свершилось к вашему удовлетворению и в угоду Господу? – задала она вопрос, который волновал ее больше всего.
Король Генрих ополаскивал руки в миске с теплой водой, которую держал перед ним коленопреклоненный оруженосец.
– Вам не следует беспокоиться, ваше величество, о том, что произошло между моей супругой и мной, – ответил Генрих, вытирая руки о полотенце. – Достаточно сказать, что все условия брачного договора соблюдены и Договор в Труа не только подписан, но и запечатан.
– Нам потребуются доказательства, – заметила королева, совершенно не страдая от неумеренных возлияний предыдущей ночи.
– И тогда я сказала ей, Метта, что в этот самый момент ты несешь брачную простыню баронессе Хохфельд, – завершила Екатерина свой рассказ о беседе, произошедшей во время завтрака в пиршественном зале. – Так что, как видишь, твоя задумка удалась на славу.
– Отлично, – ответила я с заговорщической улыбкой. – Надеюсь, ваши прочие страхи оказались необоснованными.
– Ах, Метта, я не уклонялась от прикосновений супруга! – воскликнула Катрин. – Так я словно отрицала, что дьяволу-герцогу удалось оставить свой гнусный след в моей душе. Однако я пришла к заключению, что монахини говорили правду. Брачное ложе – это обязанность, а не удовольствие.
Я вздохнула, вспомнив душистый сеновал и волнение, которое я испытывала в крепких объятиях Жан-Мишеля.
– Искренне желаю вам в один прекрасный день убедиться, как сильно ошибаются монахини, – улыбнулась я.
35
Король Генрих, опытный полководец, не стал тратить время даром и поспешил осадить Санс. Коннетабль дофина не успел подготовить город к обороне, и английский король с легкостью одержал победу. Двенадцать дней грозные ряды орудий Генриха крушили стены Санса, и перепуганные горожане, одолев сопротивление рыцарей и оруженосцев дофина, сами открыли ворота для нападавших.
Анри де Савуази, архиепископ Сансский, отслужил мессу в своем любимом соборе Сен-Этьен перед огромным стечением прихожан, среди которых находились и новый наследник Франции с супругой, и король с королевой Франции, а также герцог и герцогиня Бургундские. Король Генрих желал показать народу, что, кроме пушек и солдат, их страна теперь имеет сильное и единое правительство, которое заставит мятежного Самозванца поджать хвост, словно непослушный щенок. Объединенные дворы Франции и Бургундии вместе прибыли из Труа в Санс, поразив горожан невиданным блеском конной процессии.
Разумеется, Екатерина не пришла в восторг от капитуляции Санса и грандиозного прибытия королевской семьи. Она остановилась в летнем дворце архиепископа и наслаждалась кратким отдыхом, оживленным верховыми прогулками и соколиной охотой в дворцовом парке. Король Генрих навещал ее почти каждый вечер, хотя ему и приходилось для этого преодолевать верхом пятнадцать миль от Санса. Молодожены привыкали друг к другу, и мне казалось, что Генрих понемногу завоевывает расположение Екатерины.
– Вчера он играл для меня на арфе, Метта, – рассказывала она, когда мы с ней вышли на прогулку по дворцовому парку. – Он научился играть в детстве, когда жил в Валлисе, где много прекрасных арфистов. Кстати, ты помнишь, как Карл играл нам во дворце Сен-Поль?
Я вспомнила неумелые потуги принца, считавшего себя музыкально одаренным, и улыбнулась, уклоняясь от ответа на вопрос Екатерины.
– Так, значит, вас роднит любовь к музыке? – заметила я. – Это хорошо.
– О, не только к музыке! Генрих много читает – намного больше, чем я. Нас обоих восхищают Собеседования святого Григория. Я призналась, что считаю папу Григория Двоеслова удивительно приземленным человеком, а Генрих рассмеялся и сказал, что прежде никогда об этом не задумывался. – Она остановилась в тени дуба и покрутила на пальце обручальное кольцо с огромным сапфиром, некогда принадлежавшее Элеоноре Прованской, их общему предку. – Наедине со мной он держится слишком отчужденно.
– Отчужденно? – озадаченно переспросила я. – Что вы имеете в виду?
– Понимаешь, он даже в постели ко мне редко притрагивается, – смущенно сказала Катрин. – Нет, он выполняет свой супружеский долг, но… без восторга, из чистой необходимости. Боюсь, что, если он не проявит больше усердия, я не смогу понести. Глупо, конечно… но, по-моему, для появления потомства супругам необходимо испытывать чувственное влечение друг к другу, некий союз сердец…
Я не могла понять, к чему она клонит, но знала – раз уж она заговорила на такую тему, значит, ее это беспокоит.
– Ваше доверие делает мне большую честь, ваше величество… – Я замялась, неловко подбирая слова. – Семена прорастают, если их сажают умело и на нужную глубину.
– Нет, главная трудность заключается не в правильности посадки, – вздохнула Екатерина, обдумав услышанное. – Наверное, я слишком наивна, считая, что плотская любовь – это нечто большее.
Она решительно зашагала вперед, и я заторопилась следом.
– Вам пока рано об этом судить, ведь вы почти не знаете друг друга. Скорее всего, ваше беспокойство напрасно. Дайте себе время.
Екатерина резко остановилась и обернулась ко мне.
– У меня нет времени, Метта! – озабоченно воскликнула она. – Договор сделал короля Генриха наследником Франции, и ему, в свою очередь, необходим наследник. Моя обязанность – произвести на свет сына, и чем раньше, чем лучше.
Я ощутила прилив сострадания: на восемнадцатилетнюю Екатерину возложили невероятное бремя ожиданий.
– Понимаю, ваше величество, однако прошло всего десять дней, – сочувственно кивнула я. – Возможно, вы уже в тягости.
– Нет, – огорченно вздохнула она. – Наверное, следует сообщить королю, что мои регулы пришли. В эти дни он не будет меня посещать.
– Разумеется, известите его, – мягко сказала я, обнимая ее за плечи. – Кто знает, может быть, он все равно приедет.
Однако король Генрих не приехал, а в Санс прибыл кортеж короля Карла с королевой Изабо и герцога Бургундского с супругой.
– Мне и так пришлось пожертвовать медовым месяцем ради осады, а теперь и мое драгоценное семейство сюда заявилось! – раздраженно заметила Екатерина. – Ах, я так надеялась от них избавиться, выйдя замуж за врага!
И все же облегчение ее печалей было не за горами. После благодарственной службы в Сансе король и королева Франции остановились у архиепископа, а Екатерина с Мишель отправились в оплот Бургундских – город Бре на Сене, в нескольких милях от Монтро, который удерживался силами дофина с тех самых пор, как был убит Иоанн Бесстрашный. Король Генрих и герцог Филипп намеревались взять город штурмом. Предполагалось, что там скрываются рыцари, причастные к убийству герцога.
По дороге в Бре отношения между Екатериной и Мишель ухудшились, потому что герцогиня Бургундская только и говорила о том, как ее супруг отыщет тело отца и заставит убийц отвечать за содеянное. К сожалению, замок Бре, окруженный садами и охотничьими угодьями, не отличался большими размерами, и сестрам приходилось часто встречаться. Мужья, занятые подготовкой осады Монтро, их почти не навещали, поэтому Екатерина с радостью восприняла известие о том, что вместе с тысячей рыцарей и лучников, ехавших в качестве подкрепления для осадной армии короля Генриха, прибывает герцогиня Кларенс – та самая дама, которой предстояло познакомить молодую королеву с обычаями английского двора.
Тридцатипятилетняя Маргарита, герцогиня Кларенс, оказалась высокой и очень красивой женщиной с приятными манерами. Она привезла с собой дочь Джоанну, очаровательную рыжеволосую девушку четырнадцати лет, живо напомнившую мне Екатерину, когда та только вышла из монастыря. Во время их первой встречи в парадном зале замка Бре Екатерина впервые попыталась заговорить по-английски, но очень скоро пришла в отчаяние от того, что не смогла полностью выразить свою мысль, и перешла на французский, которым прекрасно владели обе дамы.
– Простите меня, – смущенно сказала Катрин. – Мне следует с большим усердием заниматься английским. Могу я рассчитывать на помощь леди Джоанны? Однако, мадам, как я поняла из слов герцога Кларенса, у вас с ним нет детей. Ваша дочь – от предыдущего брака?
– Да, ваше величество, – улыбнулась герцогиня Кларенс. – Я вышла замуж в четырнадцать лет за графа Сомерсета, дядю короля, и за десять лет родила ему шестерых. Увы, граф Сомерсет умер. Два моих сына – рыцари в свите своего отчима, герцога Кларенса, а младший, Эдмунд, – оруженосец короля Генриха. Неужели вы с ним не встречались?
– Я, наверное, видела его, король не называл при мне оруженосцев по имени, – ответила Катрин. – А другие дети, мадам? Вы оставили их в Англии?
– Мой старший сын Генрих погиб два года назад при осаде Руана, а Маргарита еще совсем малышка, она осталась в Англии с моей сестрой, – с грустью пояснила герцогиня и поспешно сменила предмет разговора: – Не стоит говорить исключительно обо мне, ваше величество. Позвольте поздравить вас с вашим браком. Ах, король Генрих будет очень счастлив с вами!
– Он больше счастлив на поле боя, – вздохнула Екатерина. – Примите мои соболезнования по случаю гибели старшего сына, упокой Господи его душу. – Она повернулась к девушке: – Леди Джоанна, вы, должно быть, большое утешение для матери. Я не шутила, когда сказала, что мне нужна ваша помощь. Вы любите музыку? Надеюсь, вы научите меня английским песням, чтобы я могла петь для короля Генриха. Мы с моими фрейлинами часто музицируем. Если желаете, вы могли бы к нам присоединиться.
– Я умею петь, ваше величество, и охотно научу вас всем песням, какие знаю, – порозовев от смущения, ответила Джоанна. – Но играю я ужасно.
– Увы, моя дочь права, – кивнула Маргарита. – Мы перепробовали разные инструменты, но у Джоанны очень неловкие пальцы.
– Зато я прекрасно играю в теннис! – запальчиво возразила Джоанна. – Я не раз одерживала верх над Эдмундом.
– Что ж, решено, – рассмеялась Екатерина, очарованная непосредственностью девушки. – Вы научите меня теннису и английским песням! Надеюсь, ваша мать согласна.
– Теннис считается неподходящим занятием для дам, ваше величество, – пояснила герцогиня Кларенс. – Джоанна играет дома, с братьями, но при дворе теннис – мужское развлечение.
– Сейчас мы не при дворе! – воскликнула Катрин. – У короля есть передвижной теннисный павильон, который собирают, когда Генрих надолго где-нибудь останавливается. Я узнаю, нельзя ли возвести павильон здесь, в дворцовом парке.
Генрих откликнулся на просьбу Екатерины и приказал плотникам установить теннисный корт в замке Бре. Поскольку весь июнь держалась, как выразился Томас Кларенс, «прекрасная осадная погода», Екатерина все дни проводила на открытом воздухе, предпочитая его духоте замковых комнат, и теннисный корт использовался часто. Под умелым руководством леди Джоанны новая английская королева училась играть в теннис и говорить по-английски. Вдобавок такое времяпрепровождение позволяло Екатерине избегать общения с Мишель. Герцогиня Бургундская не одобряла дам, играющих в теннис, и терпеть не могла солнце, жару и насекомых.
Я исполняла свои обычные обязанности и выкраивала время для помощи Алисии и Жаку. Их поселили в одном из домов, пристроенных к стене замкового барбакана. Их соседями были ремесленники, которые вместе с семьями повсюду сопровождали королевский кортеж: оружейники и кузнецы, шорники и конюхи, сапожники и столяры. Здесь всегда царило оживление. Нижние этажи занимали мастерские, где день и ночь кипела работа, на улице играли малыши, дети постарше бегали по поручениям родителей. Моя очаровательная пятимесячная внучка Катрин спала все меньше и меньше. Я носила ее на бедре, и малышка восхищенно наблюдала за работой мастеровых. Особенно ей нравилось следить за снопами искр, вылетающих из-под кузнечного молота. Она размахивала ручонками, восторженно гулила и подпрыгивала, а грохот и жар кузницы ее нисколько не пугали. Мне приходилось одновременно быть и заботливой бабушкой, и доверенным лицом юной королевы.
В конце июня Екатерина и две герцогини сидели за ужином в пиршественном зале, когда вошел гонец, прибывший из Монтро с письмом от короля Генриха Екатерине.
– Ваше величество, это мой сын, Эдмунд Бофорт, – сказала герцогиня Кларенс. – Как я уже говорила, он служит оруженосцем у короля Генриха.
Екатерина взглянула на красивого парня в королевской ливрее, опустившегося перед ней на одно колено.
– Здравствуйте, Эдмунд, – сказала она. – Вы, должно быть, мчались быстрее ветра. Воск королевской печати еще не успел затвердеть!
Щеки Эдмунда запылали. Он не мог оторвать взгляда от лица Екатерины. Даже с дальнего конца зала можно было ощутить трепет юноши, пораженного красотой королевы.
– Путь здесь недолгий, ваше величество, – смущенно пробормотал он. – Король сказал, что послание срочное.
Мишель, сгорая от нетерпения, забарабанила пальцами по столу.
– Ради бога, сестра, если послание срочное, прочтите скорей! Пал ли город? Обнаружена ли могила моего свекра?
Екатерина неторопливо прочла письмо и улыбнулась.
– Сестра, вы будете рады услышать, что город сдался. Король просит меня присутствовать завтра на триумфальном шествии.
– И это все? – ошеломленно воскликнула Мишель. – А как же убийцы герцога? Их поймали? Выяснили, где захоронен мой свекор?
– Нет, об этом ничего не сказано. Возможно, герцог написал вам отдельно, а его гонец не так скор, как Эдмунд, – сказала Екатерина, одаряя юношу сияющей улыбкой.
– Что ж, Филипп наверняка захочет, чтобы я тоже присоединилась к триумфальному шествию, – вздохнула герцогиня Бургундская.
Немногим позже прибыл гонец в бургундской ливрее с письмом, адресованным ей.
– Король Генрих не написал вам всего, Екатерина, – хвастливо заявила Мишель, ознакомившись с посланием. – Городские ворота открыты, но замок еще держится, и убийцы укрылись там. Могила Иоанна Бесстрашного обнаружена в аббатстве Святого Николая, и мессы об упокоении души герцога уже отслужили. Однако королю Генриху еще предстоит взять замок и изловить убийц.
– Не беспокойтесь, Генрих с этим справится, – спокойно ответила Катрин. – А вот душе покойного герцога никакая месса не поможет.
– Что вы себе позволяете! – взвилась Мишель. – Да, вы стали королевой Англии, но это не дает вам права осквернять память Иоанна Бесстрашного. Я доложу об этом моему супругу! – воскликнула она и выбежала из зала.
– Ваша сестра очень предана мужу, – невозмутимо заметила герцогиня Кларенс. – Похвальное качество для супруги.
– Мы с ней смотрим на герцога Бургундского с разных точек зрения, – вздохнула Екатерина. – И никогда не придем к согласию.
– Вы не обязаны почитать семью вашей сестры или вашего брата, – изрекла герцогиня. – Более того, это было бы неразумно – особенно теперь, когда вы стали королевой Англии, как верно напомнила вам сестра.
Полностью захватить Монтро пока не удалось. Город расположился в месте слияния рек Сены и Йонны, а замок стоял в середине длинного моста, охватывающего обе реки, блокируя переход с одного берега на другой. Убийцы герцога находились либо в замке, либо на северном берегу. Осада еще не закончилась, и, желая снизить их шансы на побег, Генрих торопился ее завершить.
Король Генрих с супругой посетили аббатство Святого Николая, монахи которого в честь победы устроили торжественный ужин в трапезной. Нас усадили за длинные деревянные столы, а Генрих с Катрин весь ужин что-то обсуждали. Аббат услужливо предоставил свою келью Екатерине, и перед отходом ко сну она пересказала мне разговор с королем.
– В плен взяли несколько видных горожан. Их семьи укрылись в замке, – пояснила Катрин. – Завтра пленников отправят к коннетаблю дофина с просьбой сдать гарнизон и выдать убийц герцога. Генрих хочет, чтобы я присутствовала при аресте преступников.
– А ваше присутствие обязательно, ваше величество? – усомнилась я, понимая, что Екатерине мало удовольствия смотреть, как арестовывают людей, избавивших ее от власти Иоанна Бесстрашного.
– Увы, да, – вздохнула она. – Однако Генрих говорит, что Филипп, в соответствии с кодексом рыцарства, обещал им справедливый суд. Король считает, что невиновность рыцарей будет доказана, потому что в смерти дьявола-герцога повинен один только Танги дю Шатель.
– Почему он так решил? – спросила я.
– Об этом говорится в показаниях свидетелей. И я подозреваю, что так оно и есть.
Однако король Генрих не объяснил, как именно он заставит гарнизон сдаться. Наутро король с Екатериной стояли на берегу реки, куда не долетали арбалетные стрелы защитников замка. Орудия осадной армии смолкли. По знаку короля на мост вывели десяток пленников, скованных цепями. На шее у несчастных болтались веревочные петли.
– Почему их сковали? – ошеломленно шепнула мне Агнесса. – Они ведь не осужденные преступники.
Я покачала головой, ощутив гнетущую тревогу. Небо над нами отражало мои мрачные мысли. С востока на город надвигались тяжелые черные тучи, предвещая конец засухи. Герольд Виндзорский, блистательный в своем леопардовом табарде,[19] огласил требования короля Генриха, но ветер мешал нам расслышать его слова.
Дождь так и не пошел. В напряженной тишине до нас долетали отчаянные вопли женщин и детей. Меж зубцов замковой стены виднелись вуали, развевавшиеся на ветру. Белое полотнище хлопало над головами пленников, сбившихся в кучку на мосту в ожидании, когда коннетабль гарнизона даст приказ о капитуляции.
Близился полдень.
– Он сдастся, – заверил Екатерину король Генрих. – Самозванец прекрасно понимает, что коннетабль вынужден принять наши условия.
Солнце достигло зенита и скрылось за тучами. Колокол аббатства прозвонил, созывая монахов к полуденной службе. Мы все прислушались, ожидая сигнала трубы, крика со стены или лязга зарешеченных ворот замка. Однако колокол стих, и больше ничего не нарушило тишину.
Король Генрих повернулся к своему войску и махнул рукой. Солдаты немедленно выкатили вперед помост на высоких колесах, похожий на тот, что используют для осады стен. На этом была установлена виселица на десять человек.
– Зачем это, мой повелитель? – испуганно вскричала Екатерина. – Вы собираетесь их повесить?
– Я докажу коннетаблю, что я – человек слова, – невозмутимо ответил король. – Он откроет ворота, когда увидит, что мы не шутим.
Со стены до нас снова долетел плач, жалобный и громкий. Виселицу установили перед замковой стеной, отчаянно протестующих пленников втолкнули на помост. Веревки забросили на перекладину виселицы и прикрепили к помосту, где имелся рычаг, позволяющий высвободить люк, на котором стояли пленники. Я поняла, что помост соорудили заранее.
– Ваше величество, милорд, муж мой! Умоляю вас, не делайте этого! – в ужасе вскричала Екатерина.
– Коннетабль узнает, что я человек слова, – повторил король Генрих. – Успокойтесь, мадам, ворота откроются.
И все же ворота не открылись. Рыдания на замковой стене не смолкали, пленники взывали к своим семьям и к небесам.
Екатерина упала на колени перед Генрихом и с мольбой протянула к нему руки.
– Я, ваша королева, прошу вас не лишать пленников жизни. Это не солдаты, мой господин, а добропорядочные купцы и торговцы. Они ничем не заслужили такой ужасной смерти. Ради вашей совести и вашей души, не делайте этого.
Король Генрих сжал ее пальцы и посмотрел на нее долгим взглядом.
– Я понимаю ваши чувства, Екатерина, и если бы мог, я исполнил бы вашу просьбу, ибо законы рыцарства требуют, чтобы король снизошел к мольбам его королевы. Однако это дело чести. Коннетабль укрывает преступников. В происходящем виновны он сам и его сюзерен, Самозванец. Они оба понимают, что замок падет, если не прибудет подкрепление. А подкрепления им ждать неоткуда. Гарнизон должен сдаться немедленно. В смерти пленников будет повинен коннетабль. Моя совесть чиста.
Читать бесплатно другие книги:
