Обрученная с розой Вилар Симона
Гигант развернул коня и ускакал.
В отряде Майсгрейва не было заведено задавать вопросы. Поэтому никто не выказал любопытства по поводу внезапного отъезда Угрюмого Уили. Только Анна удивленно повертела головой, но, увидев, что все остались спокойны, принялась наблюдать, как через мост переправляется обоз. Худая, с выпирающим крестцом кляча с трудом втаскивала на высокий въезд телегу с поклажей. Вцепившись в ободья колес, погонщики старались помочь ей, но измученная лошадь лишь жалобно ржала и билась в упряжке.
Филип Майсгрейв тоже какое-то время наблюдал за переправой, но вскоре его внимание привлек пестро разрисованный фургон, запряженный парой сытых гнедых коней. Сам фургон был ветхим и разболтанным, а его раскраска говорила о том, что его владельцы всего-навсего бродячие фигляры. Об этом свидетельствовали и яркие лохмотья его хозяев, и выглядывавшие из-под занавесок музыкальные инструменты, и понуро сидевший на цепи у заднего колеса облезлый медвежонок. Зверь был истощен, да и сами жилистые акробаты выглядели утомленными и голодными. Но его заинтересовало не это. В фургоне подле чумазого мальчика-возницы сидела прехорошенькая смуглая девушка. У нее были пышные иссиня-черные волосы, столь редкие в северной Англии, а над верхней губой темнел легкий пушок. Девушка сидела с печальным лицом, подперев кулачком подбородок и зябко кутаясь в серый плащ, из-под которого выглядывали оборки ее цветастой юбки. Несмотря на печать усталости, она все же была очень хороша, и Филип невольно залюбовался ею. Неожиданно девушка подняла ресницы, и темные как ночь глаза взглянули на рыцаря. Какой-то миг они смотрели друг на друга, затем девушка улыбнулась. Словно солнечный луч озарил ее лицо, блеснули жемчужные зубы. Лицо Майсгрейва осталось невозмутимым. Он лишь слегка тронул поводья и подъехал туда, где трое фигляров что-то втолковывали сборщику пошлины.
Оказалось, что они в соответствии с правилами собирались дать представление вместо платы за проезд, но сборщик вдруг заупрямился, ядовито заметив, что раз у них нашлись денежки на таких лошадок, то и пошлину они смогут заплатить. Между жонглерами и сборщиком разгорелась перепалка. Актеры доказывали, что сегодня они еще не заработали ни гроша, но сборщик не стал и слушать и велел стражникам гнать бродяг прочь.
Филип оглянулся. Девушка-танцовщица не сводила с него глаз.
– Сколько должны заплатить эти люди?
Сборщик удивленно взглянул на рыцаря и назвал цену. Ни слова не говоря, Филип бросил ему монеты. Обрадованные акробаты бросились благодарить, а сборщик стал торопить их, чтобы они проезжали и не задерживали добрых людей.
Филип заметил, что к нему приближается Алан. Мальчик внимательно следил за происходящим, но рыцарь лишь мельком взглянул на него и продолжал наблюдать за девушкой-фигляркой, которая грациозно покачивалась на козлах. Когда фургон уже въезжал на мост, девушка оглянулась и, прижав пальчик к губам, послала рыцарю воздушный поцелуй. Филип усмехнулся углом рта.
Анна отъехала прочь и, опустив голову, стала задумчиво гладить холку лошади. Она не могла понять, отчего вдруг так скверно стало у нее на душе. Ведь эта девчонка в отрепьях – всего-навсего бродяжка, а Майсгрейв, с которым ее свел случай, исчезнет из ее жизни так же внезапно, как и появился, едва только она встретится с отцом. Глубоко вздохнув, Анна подняла голову и воскликнула:
– Силы небесные! Смотрите!
По дороге из лесу лениво трусила лошадь Угрюмого Уили. Всадника на ней не было.
Тотчас весь отряд, развернув коней, поскакал назад. Они ехали довольно долго, но ничего подозрительного не обнаружили, лишь на опушке леса им повстречалась старуха с вязанкой хвороста на спине. Придержав Кумира, Филип спросил, не видела ли она поблизости воина с покрытым шрамами лицом. Старуха посмотрела на него и невнятно замычала. Немая! Раздосадованный Филип хотел было пришпорить коня, но старуха вдруг замычала громче и, сбросив вязанку на землю, схватила Кумира под уздцы. Испуганный конь шарахнулся, замотал головой, но старуха стала гортанно подвывать, указывая похожей на куриную лапку рукой куда-то в сторону.
– Пошла прочь! – прикрикнул Филип. – Оставь коня в покое!
– Постойте, сэр! – вдруг воскликнул юный Оливер. – Здесь на земле отчетливо видны следы лошади. Это Угрюмый Уили, я точно знаю, потому что у его буланой кобылы задняя левая подкова треснула! Он еще сегодня утром сокрушался, что не успел ее перековать. Но здесь следы другого коня! И они гораздо крупнее.
Через несколько минут, идя по следу, воины поднялись на косогор.
– Смотрите! – прошептал ехавший впереди Оливер.
На небольшой круглой поляне, сплошь изрытой следами копыт, лицом вниз лежал человек. Воины спешились. Первым спрыгнул с коня Малый Том. Перевернув лежавшего, он охнул и, сложив ладони, опустился на колени, шепча молитву. Перед ними был Уили.
Филип приблизился.
– Кто же это с тобой так обошелся, дружище?
Застывшими, присыпанными землей глазами Угрюмый Уили глядел в небо. На иссиня-бледном лице узлы шрамов казались багровыми.
– Господи, ну и удар! – пробормотала Анна.
Она одна оставалась в седле, глядя на убитого ратника, на его плечо в разорванной кольчуге, страшно рассеченное наискось от шеи до самой подмышки.
Наконец Большой Том глухо сказал:
– Это худой знак. Не успели мы и через Уз перебраться, как одного из нас не стало, – вздохнул он. – Видит Бог, немногие вернутся из этой поездки.
Филип положил руку на седло.
– Нам пора. Вернемся к переправе и дадим сборщику денег, чтобы он проследил за погребением Уили и заказал мессу. Было бы, конечно, лучше, если бы мы все сделали сами. Но надо спешить.
Потом они долго скакали молча. Ехали весь день, лишь порой замедляя шаг коней, чтобы перекусить на ходу.
Анна чувствовала, что страшно устала, но старалась держаться изо всех сил. Кроме того, она была голодна. Когда попутчики, достав из сумок припасы, принялись жевать на ходу, Анна не выдержала и подъехала к Майсгрейву.
– Сэр, разве мы не сделаем остановку, чтобы отобедать по-людски?
– Нет, – кратко ответил рыцарь.
Анна вдруг почувствовала, что ей неприятен этот человек. Сейчас она его почти ненавидела, ей хотелось плакать оттого, что никто не обращает на нее внимания, никто не предупредил ее о том, что следует взять в дорогу провизию и вообще никому нет до нее дела.
«Когда же будет этому конец? – думала она. – Лошади в мыле. Давно пора дать им передохнуть, и нам не мешало бы. Дева Мария, как я устала, я больше не выдержу и минуты!»
И все же она продолжала скакать наравне со всеми; сцепив зубы, спускалась с холмов, возносилась на кручи, приподнявшись на стременах, неслась по ровной дороге, переправлялась вброд через разлившиеся речушки.
Солнце зашло, и почти сразу заморосил мелкий дождь. Темнело. Анна уже почти не смотрела по сторонам, не замечала, как изменилась местность. Все реже встречались заставы королевской стражи, все чаще они проезжали мимо заброшенных ферм, развалин церквушек. С полей тянуло едкой гарью, вокруг не было видно ни души.
Майсгрейв придержал коня, и теперь кавалькада двигалась шагом. Рыцарь осматривался в поисках места для ночлега. Но вокруг по-прежнему было пустынно.
«Как бы не пришлось заночевать под открытым небом», – мелькнуло у Анны.
Дорога свернула в лес, и между стволов деревьев стало совсем темно. Кони и люди вяло двигались по раскисшей дороге.
Внезапно Кумир вскинул голову и, заржав, наддал ходу. Филип взбодрился. Очевидно, где-то поблизости жилье. И действительно, вскоре среди деревьев мелькнул огонек. Повеселевшие ратники пустили коней рысью, а когда деревья расступились, у утомленных путников вырвался вздох облегчения, ибо перед ними была несомненно придорожная харчевня, о чем свидетельствовал смутно видневшийся шест с клочком сена, привязанным на конце, – знак ночлега и гостеприимства.
Харчевня представляла собой длинное приземистое строение, стоявшее чуть поодаль от дороги. Это был довольно убогий приют, сложенный из необтесанных бревен. Маленькие окна были затянуты бычьим пузырем, а соломенная крыша сплошь покрылась мхом от сырости и времени. Вокруг харчевни крепкий частокол, за которым темнели всякого рода хозяйственные пристройки.
Фрэнк Гонд первым соскочил с седла и, схватив дверной молоток, несколько раз гулко ударил в ворота. Ответом был заливистый лай спущенных на ночь псов.
Через некоторое время ворота осторожно приотворились и выглянул хозяин – лысый толстяк в засаленном кожаном фартуке. Придерживая за ошейник громадного волкодава, он настороженно вглядывался в поздних гостей, не спеша отворять.
– Что с вами, любезный хозяин? – сурово осведомился Филип. – Вас не паралич разбил? Впустите нас немедля.
Хозяин засуетился. Низко кланяясь и улыбаясь, он распахнул ворота, бормоча что-то о неспокойных временах и о том, что поневоле приходится быть осторожным.
Анна въехала в ворота последней. Словно сквозь сон она увидела унавоженный двор, двух мулов, жующих у кормушки под навесом, распряженную телегу с брошенными на землю оглоблями. Все тело болело, ей казалось, что как только она ступит на землю, ноги ее подломятся и она непременно упадет.
Вдруг рядом раздался голос Филипа:
– Эй, Гарри, плут, ты куда нацелился?
– Как куда, сэр? У меня, клянусь всеми святыми, кишка кишке кажет кукиш, а я уже слышу запах похлебки с чесноком.
– Да ты, любезный, никак, забыл, что проиграл пари? Иди-ка, послужи мастеру Алану.
Анна с благодарностью оглянулась на голос, но увидела лишь мелькнувший в дверном проеме силуэт рыцаря. Однако эта забота словно прибавила ей сил. Она выпрямилась и довольно легко сошла с лошади. Окаменевшие мышцы нестерпимо ныли, словно ее весь день колотили палками.
– Что, туго? – спросил, беря у нее повод, Гарри. – Однако, мастер Алан, если честно, вы молодцом. Я ожидал, что вы взвоете уже после полудня.
Ведя в поводу лошадь Анны, он направился под навес. Гарри держался так, словно и не было многочасовой скачки. Анна с завистью посмотрела ему вслед и осторожно заковыляла к дому.
Внутри постоялый двор оказался столь же неприглядным, как и извне. При свете чадящего факела Анна увидела длинный нескобленый стол, тянувшийся от двери до самого очага, почерневшие от копоти балки, грязь и паутину по углам.
«Здесь наверняка полным-полно клопов и блох», – с досадой подумала девушка.
Едкий чад смешивался со зловонием сохнущих кожаных сапог и ароматом чесночной похлебки. Ратники Майсгрейва и сам рыцарь, сидя за столом, уже уплетали за обе щеки, а в углу вповалку спали какие-то люди. Мимо Анны прошла высокая краснощекая женщина, неся охапку соломы для вновь прибывших. Анна как зачарованная двинулась за ней и, едва женщина свалила солому на пол, тут же рухнула на нее и уснула.
Последнее, что она услышала, был хриплый голос старого Бена, склонившегося над ней:
– Эй, мастер Алан, а ужин? Вы, что же, не будете есть?
Пробормотав что-то невнятное, Анна повернулась на другой бок и окончательно провалилась в сон, глубокий как смерть.
11. Нападение
Ей показалось, что она едва успела сомкнуть веки, как кто-то стал грубо тормошить ее за плечо:
– Эй, мастер Алан, вставай! Вставай, лежебока!
Анна раскрыла глаза и увидела слабый дневной свет, сочившийся в открытую дверь харчевни.
– Что, уже утро?
Будивший ее Гарри засмеялся. Она лежала в пустом углу одна. Все остальные уже сидели за столом, с нетерпением поглядывая на хлопотавшую у очага хозяйку. В ногах у путников, деловито кудахтая, сновали куры. Дым от очага слоями завис под закоптелым потолком.
Анна встала и, позевывая, вышла на улицу. После сырой мглистой ночи день занимался хмурый и ветреный. Посреди двора на навозной куче горланил белый петух с выщипанным хвостом.
Девушка с удовольствием отметила, что все кони – и ее в том числе – уже под седлом. Ополоснув лицо ледяной водой из бадьи, она вернулась в харчевню, где хозяйка, вооружившись оловянным черпаком, наливала в миски дымящуюся похлебку, в которой плавали волокна мяса.
Анна с жадностью набросилась на еду. Никогда в жизни она не ела ничего вкуснее, чем эта ничем не приправленная недосоленная похлебка. Утолив первый голод, она стала есть спокойнее, поглядывая по сторонам. Кроме ратников, в харчевне находились еще четверо: трое угрюмых крестьян и тощий парень с коробом каких-то нехитрых товаров. Коробейник сидел в самом дальнем углу, держа свой лоток у ног и настороженно поглядывая по сторонам. Увидев, что Анна смотрит на него, он нахмурился и поглубже затолкал под лавку свое добро.
Анне стало смешно. Уж не думает ли этот тощий бродяга, что ей приглянулся его хлам? В этот миг она внезапно ощутила, что кто-то разглядывает ее. Повернувшись, Анна заметила, что сидящий напротив Бен не сводит с нее пристального взгляда. Ей стало не по себе. Девушка почувствовала, что краснеет, и, опустив глаза, вновь принялась за еду. И вдруг все в ней помертвело. В ложке лежало нечто, слишком напоминающее человеческое ухо.
Анна закричала так, что все повскакивали с мест, и бросилась прочь, опрокинув лавку. У нее началась истерика.
Сначала все изумленно воззрились на нее, но затем Филип подошел и с силой встряхнул ее за плечи.
– Там! – промычала Анна, указывая трясущейся рукой на свою миску. – Там!
Внезапно ее скрутил спазм. Зажав рот, она бросилась вон из харчевни.
Никто не мог понять, что случилось, пока наблюдавший до этого за Анной Бен не наклонился через стол и, придвинув к себе ее миску, не поболтал в ней. Побледнев как полотно, он показал всем свой улов.
На какой-то миг воцарилась тишина. Сомнений не было – перед ними человеческое ухо, скорее всего, детское.
Охнув, осел без сил Патрик Лейден, торопливо перекрестился Малый Том, а Большой Том, судорожно икнув, как и Анна, кинулся вон. И сейчас же перепуганный коробейник закричал что было сил:
– Я так и знал, что в этой дыре нечисто! Господь милосердный! А ведь с вечера я был тут один, и кто знает – может, следующая похлебка варилась бы из моих мослов!
Один из крестьян, также осенив себя крестным знамением, утвердительно закивал:
– Все может быть. Недаром поговаривают, что трактирщик Боб со своей краснорожей разбойницей губят путников. Дернул же черт остановиться тут!
В этот миг сама хозяйка ступила в круг и, взглянув на предъявленную ей часть человеческого тела, пробормотала слова молитвы.
– Бог его знает, может, мясо и вправду человечье. Мне откуда знать? Боб его в городе купил.
– Лжешь, дрянь! – вопил коробейник. – Я сам видел, какой нож точил твой хозяин, когда я только явился и отогревался у вашего очага. Такой по руке одним разбойникам!
– Молчать! – рыкнул Филип и пристально взглянул в глаза хозяйке.
Однако она держалась как скала. Беспрерывно крестилась и отплевывалась, утверждая, что знать ничего не знает, мясо, мол, куплено в городе и хозяин наверняка может указать, у кого.
– Но не могла же ты не заметить уха, когда разделывала мясо? – наступая на нее, спросил Бен.
– И что такого, и не заметила. Встала-то я затемно и, чтоб не будить гостей, огня не зажигала.
В этот миг Шепелявый Джек вдруг растолкал обступивших женщину воинов и, перепрыгнув через стол, схватил за шиворот пытавшегося боком выскользнуть из харчевни хозяина.
– Куда это ты, бестия, собрался? Выкладывай все как есть.
Хозяин повел себя совсем иначе, чем супруга. Едва стальные пальцы сжали его холку, он повалился на колени и, стеная и заливаясь слезами, стал умолять пощадить его и, тыча пальцем в жену, твердить, что во всем виновата она, именно она уговорила его добывать провизию таким путем – мол, место у них глухое, а пережить лихие времена как-то надо.
Хозяйка лишь зло процедила сквозь зубы:
– Дьявол! Будь проклят тот день, когда я вошла хозяйкой в твой дом!
Но хозяин даже не глядел на нее. Обхватив закованные в стальные поножи колени Майсгрейва, он рыдал и молил о пощаде.
У Филипа взбугрились желваки на скулах, глаза потемнели.
– Фрэнк, веревку, – глухо сказал он.
В это время Анна, немного придя в себя, без сил сидела на земле у бадьи под стеной харчевни. Ее желудок избавился от ужасной пищи, но чувство омерзения не проходило. В горле стоял ком. Она слышала доносившиеся со двора людские голоса, рыдания и бешеный собачий лай, но ей было все равно, что там происходит. Наконец, когда шум уж очень усилился, она встала и, пошатываясь, направилась во двор.
Первое, что она увидела, – в руках Бена Симмела и Шепелявого Джека извивался и бился хозяин харчевни. Он голосил что есть мочи, то зовя на помощь, то моля о пощаде. Ворота были распахнуты, а на суку большого дуба, что рос возле них, с деловитым видом восседал Фрэнк Гонд, спуская вниз веревку с уже готовой петлей. Под дубом стояла хозяйка со связанными за спиной руками. Малый Том, в кольчуге и рясе, топтался рядом с ней и, перебирая четки, читал по-латыни молитву.
Анна схватила за руку стоявшего рядом юного Оливера.
– Силы небесные, что они делают, Оливер?
Юноша лишь мельком глянул на нее.
– Они творят правосудие.
– Но разве они имеют право? Это же не вилланы сэра Филипа, это свободные люди!
– Это исчадия ада, а не люди, – буркнул Оливер. – Сэр Филип может их казнить. В худшем случае ему придется заплатить штраф.
Анна во все глаза смотрела, как дочитал молитву и отошел в сторону Малый Том, как надел на шею женщине петлю Фрэнк Гонд. Она вдруг с ужасом подумала, что у ее добрых попутчиков руки по локоть в крови, а те стычки и набеги, в которых они участвуют на границе, не просто состязания в ловкости и удальстве. Каждое их движение подтверждало, что им не раз приходилось проделывать подобное.
Майсгрейв махнул рукой, Фрэнк Гонд вышиб из-под ног женщины табурет, и грузное тело забилось в воздухе. Глаза ее выкатились из орбит, лицо посинело, изо рта вывалился язык, а по телу волной прошла отвратительная дрожь. Наконец оно неподвижно застыло, раскачиваясь из стороны в сторону.
Анна прикрыла глаза. Долго, ох, слишком долго жила она за монастырскими стенами, забыв о царящей в этом мире жестокости.
Хозяин корчмы, умолкший было, пока совершалась казнь, едва его подтолкнули к дереву, заголосил с новой силой и стал так сопротивляться, что только втроем удалось поставить его на колени. После этого он смирился с неизбежным и затих.
Вскоре все закончилось, и Майсгрейв отдал приказ выступать. Анна едва ли не первой вскочила в седло и вздохнула с облегчением лишь тогда, когда злополучный постоялый двор остался далеко позади. Впрочем, не одна она была в таком настроении. В отличие от вчерашнего дня сейчас воины ехали молча, лишь порой кто-либо подгонял лошадь или отпускал крепкое словечко, когда по лицу хлестала ветка либо вылетевший из-под копыта ком земли разбивался о латы.
У развилки дорог возвышался небольшой каменный крест, поставленный здесь, видимо, еще на заре христианства, покосившийся и позеленевший. Майсгрейв резко осадил коня и, соскочив на землю, преклонил колени. Его примеру последовали и все остальные.
Вокруг было тихо, лишь издали доносился едва различимый лисий лай. Анна, как и все, горячо молилась. Внезапно ее внимание привлек какой-то шум позади. Гарри Гонд, Патрик Лейден и сам Майсгрейв, насторожившись, поднялись. Вскоре стал ясно различим топот копыт и бряцание стали.
Майсгрейв обменялся взглядами со своими воинами, и в ту же минуту все оказались в седле. И вовремя, ибо на повороте дороги показался довольно большой отряд, скакавший прямо на них, не замедляя хода. При виде людей Майсгрейва ехавший впереди рыцарь в шлеме с опущенным забралом перевел копье в боевое положение. Сомнений не оставалось – это нападение, налет без предупреждения, такой, какие предпринимают разбойники, когда следует лишь убивать.
Филип мгновенно пришпорил Кумира и, держа копье наперевес, двинулся навстречу неизвестному рыцарю. Однако, когда они уже были готовы сшибиться, незнакомец резко свернул в сторону, и Филип оказался в самой гуще его воинов. Это произошло слишком неожиданно. «Ловушка!» – только и успел подумать Филип, отражая щитом удары. Один из них пришелся по шлему. Шлем выдержал, но на какой-то миг все поплыло у него перед глазами. Спас Майсгрейва Кумир, вынесший хозяина из кольца врагов.
Филип тряхнул головой, развернул коня и поскакал назад, где его люди уже вступили в яростную схватку с противником.
Когда на дороге вспыхнул бой, Анна растерялась. В этот момент рядом оказался старый Бен, который, схватив ее лошадь за повод, поскакал прочь.
– Побудьте здесь! На вас нет доспехов, – торопливо бросил он, останавливаясь за деревьями, и тут же во весь дух пустился назад.
У развилки дорог шла настоящая битва. Лязг мечей, глухие удары, стоны, фырканье и ржание коней. Нападавших было вдвое больше, однако они заметно уступали в искусстве боя воинам Майсгрейва, которые отбивались столь ловко, что вскоре кровь противников окрасила свежую траву и не один конь, потеряв всадника, с испуганным ржанием унесся прочь.
На Филипа Майсгрейва наседали сразу трое латников, и выдерживал их натиск он только благодаря своему блестящему умению владеть мечом да прекрасной выучке Кумира, который, пока его хозяин действовал оружием, кусал и лягал коней противников. Улучив момент, Филип крикнул неизвестному рыцарю, чтобы тот остановил своих людей и сразился с ним один на один, как и приличествует носящим рыцарский пояс, однако тот без единого слова продолжал атаковать одного из людей Майсгрейва, прозванного Молчаливым Эдмундом, и минуту спустя разрубил его на глазах Филипа страшным ударом почти пополам.
Схватка затягивалась. Вскоре пал еще один из ратников Майсгрейва. Однако отряд неизвестного рыцаря нес куда большие потери. В конце концов, трое нападающих навалились на отчаянно отбивавшегося Малого Тома, и ему пришлось туго. Один из противников, замахнувшись тяжелой булавой, ринулся на воина-монаха, но оружие скользнуло, и удар пришелся по голове лошади. Несчастное животное рухнуло как подкошенное. Малый Том кубарем покатился по земле.
– Держись, братишка! – вскричал Том Большой, пробиваясь к нему.
Но было поздно. Малый Том сумел увернуться от одного из противников, ускользнуть от другого, но встречи с третьим было не избежать. Малый Том отчаянно закричал и выставил меч в слабой надежде отвести смертельный удар. Но удара не последовало. Чужой воин бессильно рухнул к его ногам. Из спины у него торчала короткая тяжелая стрела.
Малый Том сдвинул на затылок полушлем и вытер лоб. Только теперь он заметил, что на земле лежат еще несколько воинов, сраженных меткими выстрелами.
В этот миг стрела настигла предводителя нападающих. Он взмахнул рукой и покачнулся в седле. К нему бросился Майсгрейв, но тот неожиданно повернул коня и понесся прочь. По его плечу текла кровь.
– Остановись, негодяй! – взревел Филип, но рыцарь уже скрылся в лесу.
Его воины начали столь же поспешно покидать поле боя. Ратники Майсгрейва устремились было в погоню, но рыцарь удержал их:
– Мы не в Чевиотских горах. Нам не нужна добыча, наше дело – доставить королевское письмо.
В воздухе просвистела еще одна стрела, и замыкающий воин чужого отряда вскрикнул и свалился с лошади. Все оглянулись.
– Так вот это кто! Вот он, благодетель! – вскричал Малый Том.
В стороне от развилки дорог верхом на толстой дубовой ветке сидел Алан с арбалетом в руках.
В самом начале стычки Анна растерянно следила из-за деревьев за боем. Но потом это чувство прошло. Даже наоборот: она ощутила, как в ней закипает воинственная кровь ее отца, и испытала досаду из-за своей никчемности в такую минуту. За спиной болтался арбалет, а колчаны были полны стрел, но как воспользоваться ими отсюда, из-за деревьев, когда ратники Майсгрейва и нападающие перемешаны словно карты в колоде? Вот тогда ее внимание и привлекла эта нависающая над дорогой толстая ветка. Подъехав ближе, Анна встала на седло, а уж оттуда по стволу добралась до ветки. Все было видно как на ладони, и, не раздумывая, она повернула рычаг арбалета.
Теперь же, улыбаясь и болтая ногами, она смотрела на столпившихся внизу ратников. Дочь графа Уорвика не испытывала ни малейшего раскаяния от того, что отправила в мир иной несколько душ, а слова похвалы казались ей сладостными, как нектар. Малый Том приплясывал под деревом, а Том Большой помог ей спуститься на землю.
В это время к Майсгрейву приблизился Оливер.
– Сэр, взгляните, каким ударом убит Молчаливый Эдмунд.
Рыцарь подъехал к телу ратника. Он видел, как было дело, и сейчас глядел на странную рану, рассекающую плечо, ребра, лопатку и почти достигающую тазобедренной кости.
– Святый Боже! – невольно схватился за нагрудный крест Патрик Лейден. – Это тот, кто угостил Угрюмого Уили, только еще похлеще.
– Нас преследуют, сэр, – подытожил Фрэнк Гонд, устало снимая шлем вместе с кольчужным подшлемником. Его волосы были мокры от пота. – Надо менять дорогу, иначе нас ожидает то же самое.
Где-то в стороне раздался слабый стон. Один из латников неизвестного рыцаря еще дышал. Спрыгнув с коня, Фрэнк склонился над ним.
– Кто твой хозяин, пес?! – встряхнув несчастного, резко выкрикнул он.
Тот охнул, изо рта у него хлынула кровь, и, забившись в судорогах, латник испустил дух.
– Надо было полегче, – заметил Гарри.
Сам он сидел согнувшись, и вместо обычной улыбки на лице его было написано с трудом сдерживаемое страдание.
– Что с тобой? – спросил Майсгрейв.
– Сущая безделица. Удар, не прорвав кольчугу, вдавил ее вместе с подкольчужницей в мышцы. Пуп Вельзевула! Жжет, как огнем.
– Ехать сможешь?
Гарри наконец улыбнулся.
– О, сэр Филип, я уже не в возрасте мастера Алана, когда всякий пустяк кажется концом света.
– Не возводи напраслину, Гарри! – оборвал его Филип. – Алан держался мужчиной. Его глазу мы обязаны тем, что все так скоро кончилось.
Щеки Анны вспыхнули от удовольствия.
– Это не совсем так, сэр. Ведь главный разбойник ушел.
– Ушел… Думаю, и нам следует поспешить. Пора позаботиться о телах наших товарищей.
Подал голос Шепелявый Джек:
– Сэр, я сам из этих мест. Тут поблизости у дороги монастырь Вифлеемских Младенцев. Лучше будет, если мы без промедления двинемся в путь, а братьев из обители попросим позаботиться о погибших.
С этим согласились все, и отряд выступил. Анна ехала позади Майсгрейва, который теперь скакал рядом с Шепелявым Джеком, и слышала, как рыцарь спросил:
– Если ты из этих мест, сможешь ли вывести нас на другую дорогу?
– Конечно, сэр. Если только вас не беспокоят встречи с королевскими стражниками, что следят за уплатой дорожных пошлин.
Филип на миг задумался.
– Думаю, пара золотых монет заткнет рты тем, кто недоволен, а мы сможем избежать погони.
– Тогда все в порядке, сэр.
Вскоре они действительно выехали к монастырю Вифлеемских Младенцев, сложенному из бутового камня и словно вросшему в топкие холмы. Здесь всадники ненадолго задержались, чтобы сообщить монахам о стычке у каменного креста и заказать заупокойную службу по погибшим товарищам. Подробно расспросив дорогу, они вновь тронулись в путь. Но едва монастырь скрылся за возвышенностью, Майсгрейв уступил место во главе отряда Шепелявому Джеку. Тот, не раздумывая, повернул коня прямо в лес и повел за собой отряд.
Они довольно долго петляли среди могучих, покрытых мхом дубов, которыми так славится северная Англия, а затем оказались на вересковой пустоши. Порывы колючего ветра трепали гривы коней и флажки на копьях ратников. Порой среди вереска попадались грубо отесанные огромные валуны, лежащие здесь еще с кельтских времен.
Анна ехала в глубокой задумчивости. Возбуждение, испытанное ею во время схватки у креста, прошло. И кроме того, она была нестерпимо голодна. Воины снова перекусывали на ходу, а у нее судорогой сводило желудок, перед глазами плыли темные круги. Вот уже вторые сутки, как она ничего не ела. Похлебка из человечины, разумеется, не в счет. Постоянное напряжение давало себя знать – Анна шаталась в седле.
Неожиданно рядом оказался Майсгрейв.
– Возьми, малыш, – сказал он, протягивая ей кусок пресной пшеничной лепешки с сыром. – А не то, если так пойдет и дальше, мы привезем Хьюго Деббичу не сына, а мощи. Держись, парень! Даю слово, мы устроим привал в первой же харчевне, какая попадется на пути.
Анна благодарно улыбнулась и с наслаждением принялась за еду. Филип хлопнул ее по плечу, а затем оглянулся на Гарри Гонда. Тот держался молодцом и даже по привычке продолжал шутить, но покрывавшая его щеки бледность и мелькавшее иной раз на лице выражение муки говорили о том, что ему приходится отнюдь не сладко.
Вскоре они выехали на шеффилдскую дорогу, и Шепелявый Джек сказал, что если они будут продвигаться с прежней скоростью, то еще засветло прибудут в Ноттингем. Здесь они сделали остановку в придорожной харчевне, наложили повязку Гарри, а Анна смогла наконец-то поесть горячего.
Весь остаток дня они ехали, делая лишь короткие остановки, чтобы уплатить на заставах пошлину. Дорога была едва проезжей, и копыта коней часто по самые бабки увязали в жидкой глине, однако временами попадались и небольшие участки старой римской дороги, выложенные крупными известняковыми плитами. У Анны ныли мышцы, но она старалась превозмочь боль и отвлечься, глядя по сторонам.
К вечеру распогодилось, и лучи заходящего солнца окрасили пурпуром корявые ветки темных дубов.
– Сэр, мы уже рядом с Ноттингемом! – весело возвестил Шепелявый Джек, хотя они все еще ехали в густой дубраве.
Неожиданно их внимание привлекли какие-то странные звуки впереди. Вскоре деревья расступились, открылась свежая пашня, за которой снова темнел лес. Воины остановили коней. По грядам мокрой земли, спотыкаясь и падая, передвигалась группа странных людей. Некоторые из них шли сами, а некоторых несли на руках. Неясные звуки, похожие на звон бубенчиков и перестук колотушек, а также на всхлипы и стоны, исходили оттуда.
– Сэр, это прокаженные, – сказал Патрик Лейден. – Подождем немного. Пусть они пройдут.
Воины отъехали в сторону.
– Но что это с ними, сэр? – вдруг воскликнул Шепелявый Джек. – Вы только посмотрите – они просто в панике!
Действительно, прокаженные двигались так быстро, как только позволяли им их изувеченные конечности. На некоторых из них даже не было обязательных островерхих капюшонов и виднелись лысые, покрытые нарывами и струпьями головы, отекшие, шелушащиеся лица. Впереди бежала женщина, прижимавшая к себе завернутого в тряпье вопящего младенца. За ней двое несчастных волокли полупарализованного старика с обнажившимися от болезни костями. Еще несколько прокаженных, спотыкаясь и падая, поспешали за ними.
Тем временем из дальнего леса вылетела пестрая кавалькада кавалеров и дам на богато убранных лошадях. Ехавший впереди всадник на прекрасном вороном указал рукой на прокаженных и, вложив стрелу в арбалет, поскакал к ним. Большинство рыцарей и дам последовали его примеру. В воздухе засвистели стрелы, и двое или трое несчастных ничком ткнулись в рыхлую землю. В тот же миг Майсгрейв пришпорил коня и понесся им навстречу. Его воины поскакали следом. Минута – и рыцарь резко осадил Кумира между прокаженными и возглавлявшим кавалькаду всадником. От неожиданности тот рванул поводья, и его вороной, громко заржав, взвился на дыбы. С громкими восклицаниями вынуждены были остановиться и нарядные спутники всадника.
– Побойтесь Бога, милорды! – отчетливо и громко воскликнул Филип. – Эти люди и без того несчастные, а вы нападаете на них и убиваете веселясь.
– Какое вам дело до этого, сэр рыцарь? – с вызовом спросил всадник на вороном. – У нас была неудачная охота, и мы решили развлечься по-иному. На землях Ноттингема что-то много развелось больных проказой, и нет ничего дурного в том, что мы избавим наш край от этой скверны.
Смеясь, он повернулся к спутникам. Филип, не отрываясь, смотрел на него. Это был холеный аристократ лет тридцати, с пухлым подбородком, надменным взглядом и манерами человека, привыкшего повелевать.
– Отойдите с дороги, сэр рыцарь, – властно сказал он. – Вы мешаете нашей потехе.
Он хотел объехать Филипа, но тот решительно преградил ему дорогу.
– Да кто вы такой, черт возьми, чтобы мешать нам? Знаете ли вы, с кем имеете дело?
– С человеком, который забыл, что рыцарь не смеет нападать на слабых и обездоленных, с человеком, который шутки ради лишает жизни беззащитных калек.
Спутники всадника на вороном зашумели, кое-кто из них даже двинулся было в сторону Майсгрейва, но едва тот положил руку на рукоять меча, как они остановили коней. Что и говорить, вид этого решительного воина в доспехах и его спутников внушал опасения.
– Что ж, сэр, ваша взяла, – сухо сказал предводитель. – Вы вооружены до зубов, а у нас лишь арбалеты, и вы можете диктовать нам свои условия. Но я надеюсь, что в самом скором времени положение изменится.
– Согласен и готов скрестить с вами мечи где угодно и когда угодно. Мое имя Филип Майсгрейв, рыцарь Бурого Орла. Соблаговолите назваться и вы.
Какое-то время всадник молчал, и Анне даже показалось, что он побледнел. Скорее всего, имя победителя бургундцев стало уже известно в Ноттингеме, и вельможа не ожидал, что перед ним окажется столь прославленный противник. Наконец он сказал:
– Я Лайонел Уэстфол, великий шериф Ноттингемский, зять благородного графа Дерби.
Филип молча поклонился.
– Вы едете в Ноттингем? – спросил шериф.
– Да, милорд.
– Хорошо, – он слегка улыбнулся какой-то своей мысли. – Что ж, вот мы с вами и встретимся там, сэр рыцарь Бурого Орла.
Решительно развернув коня, он поехал прочь, увлекая за собой свою свиту.
К Майсгрейву приблизился Патрик Лейден.
– Вы напрасно поспешили с вызовом, сэр. Тайный посланец короля не имеет права задерживаться в пути и подвергать свою жизнь опасности.
Филип опустил голову.
– Ты прав, сквайр Лейден. Кровь ударила в голову. Но теперь уже поздно отступать.
– И все же вы обязаны отказаться от поединка. Хотя бы до лучших времен.
В это время в стороне от них раздался скрипучий голос:
– Сэр благородный рыцарь!
Филип оглянулся.
Оказывается, все это время несчастные прокаженные топтались на месте, с дрожью наблюдая за происходящим, а теперь двое из них приблизились. Один был с головы до ног закутан в балахон и опирался на костыль. Другой, высокий лысый мужчина с багровыми пятнами на темени, выступил немного вперед.
– Не сочтите за дерзость, сэр. Примите сердечную благодарность от обиженных Богом. Шериф уже не в первый раз устраивает облавы на нас, словно на диких зверей. Но хоть мы и гнием заживо, никто так не ценит этот мир и солнечный свет – пока глаза видят, а уши слышат.
Хотя прокаженные и держались на приличном расстоянии, все же от их толпы доносился едкий гнилостный запах. Поэтому Филип, сказав, что не преминет сообщить при дворе о творимых тут бесчинствах, тронул было коня, но прокаженные о чем-то перемолвились и снова окликнули его:
– Простите нас, сэр. Не побрезгуйте добрым советом. Не заезжайте в Ноттингем. Вы только что столкнулись с шерифом, а этот человек столь же коварен, как и влиятелен. Воин он не Бог весть какой, и место шерифа получил лишь благодаря родству с графом Дерби. И он не станет рисковать, вступая в поединок. Он воспользуется своим положением и прикажет схватить вас в городе под мнимым предлогом. В Ноттингеме вам готовят ловушку. А теперь прощайте, сэр рыцарь, и да хранит вас Бог!
С этими словами несчастные заковыляли прочь, а Филип глубоко задумался. Ему действительно не следовало вступать ни в какие стычки по дороге. Волей-неволей ему придется поставить под сомнение свою честь, ради того, чтобы избежать проволочки. Однако наступит время, и он вернется в Ноттингем и смоет с себя пятно…
Читать бесплатно другие книги:
