Примерные девочки Сегюр София

– Дети, – сказала однажды госпожа де Флервиль, – мы пойдем гулять. Погода чудесная, не жарко, мы пойдем в дальний лес.

– Ну, сегодня я уж ни за что не возьму куклу, – объявила Маргарита.

– Я надеюсь, ты поумнела, дорогая, – промолвила ее мать.

– Кстати, известно ли, что стало с Жанетой? – спросила Камила.

– Школьный учитель недавно говорил со мной о ней, – вздохнула госпожа де Флервиль. – Он очень недоволен ею, она не занимается и не слушается, подговаривает других девочек на глупости. А что еще хуже, она ворует у подруг все, что попадется под руку – платки, завтраки, перья, бумагу.

– Но почему же считают, что это Жанета ворует, а не кто другой? Может быть, девочки просто растеряхи, – предположила Мадлен.

– Ее два или три раза поймали с поличным, когда она уносила под юбкой краденое. С тех пор школьный учитель каждый день перед уходом обыскивает ее.

– А мама ее не наказывает? – спросила Маргарита. – Она так сильно высекла ее в прошлом году…

– Тогда мать высекла ее за то, что лишилась подарков, какие я ей пообещала. Мне кажется, она дурно воспитывает Жанету и подает ей дурной пример.

– Разве мадам Луше тоже воровка? – подала голос Соня.

– Она ворует, только иначе, чем дочка. Ведь она всегда отбавляет часть зерна, принесенного для помола, а еще крадет рыбу в моих прудах и продает на базаре. Ночью они с мужем рубят дрова в моем лесу. Жанета видит все это и делает то же самое. Когда-нибудь Господь накажет их, и никто о них не пожалеет.

Прогулка удалась на славу. Идя по дороге в глубину леса, дети издали увидели Жанету, которая, впрочем, заметив их, тотчас убежала на мельницу.

– Соня, видишь, Жанета выглядывает в слуховое окно, – заметила Маргарита.

– А теперь скрылась! Поглядите, она перебежала на другой конец чердака, – удивилась Соня.

– Берегитесь! – закричала Камила. – Она бросает в нас камнями!

В самом деле, злая девочка изо всех сил старалась добросить камни до детей. Госпожа де Флервиль была очень недовольна и обещала, что, вернувшись домой, пошлет за мельником и пожалуется ему на дочку.

Все пошли дальше и наконец присели под дубом. Девочки бегали, собирали желуди, играли, вдруг им послышался шорох. Они встревожились: ясно слышались вздохи и рыдания.

– Посмотрим, кто там плачет!

И все четверо бросились в чащу, в ту сторону, откуда доносились вздохи. Они увидели девочку лет двенадцати-тринадцати: та сидела на камне, закрыв лицо руками, и так плакала, что не заметила, как подошли дети.

– Бедняжка, – сказала Мадлен, – как она расстроена!

Девочка подняла голову и, казалось, испугалась, увидев детей; она встала и хотела бежать.

– Не беги от нас, милая, не бойся, – заговорила с ней Камила. – Мы ничего дурного тебе не сделаем.

– О чем ты плакала, душечка? – подошла ближе Мадлен.

Камила и Мадлен говорили так нежно, с таким сочувствием, что девочка была тронута. Мало-помалу она перестала плакать и смогла говорить.

– Милые барышни, мы в этих местах всего с месяц, бедняжка мама заболела, она не может работать. Я продала все, что у нас было, чтобы не умереть с голоду. Теперь у нас ничего не осталось, я думала, не купят ли у меня старое платье на мельнице. Только не купили – меня прогнали, и еще какая-то девчонка бросала в меня камнями.

– Я уверена, что это злючка Жанета, – недобро прищурилась Маргарита.

– Да, именно она, – кивнула девочка, – ее мать назвала ее так и приказала перестать, но она мне до крови разбила руку. Все бы ничего, если бы у меня было хоть немного денег, чтобы купить хлеба для матушки. Она так слаба, со вчерашнего дня ничего не ела.

– Ничего не ела! – воскликнула Соня. – Так… и ты, бедняжка, также ничего не кушала?

– Я-то, барышня, здорова и могу перенести голод. К тому же по дороге на мельницу я съела несколько желудей.

– Желудей! – расширила глаза Камила. – Бедняжка! Погоди немного, у нас есть с собой корзинка с хлебом и грушами, мы сейчас тебе принесем.

– Да, да! – закричали остальные девочки. – Мы принесем и еще попросим у маменек денег.

Они тут же бросились к матерям. Пока Камила и Мадлен рассказывали, Соня и Маргарита схватили корзинку и понесли ее к девочке. Скоро подошли и остальные.

Девочка не дотронулась ни до хлеба, ни до груш.

– Покушай, девочка, – ласково сказала госпожа де Флервиль, – потом расскажешь, где вы живете.

– Покорно благодарю, сударыня, вы так добры, – присела в реверансе девочка. – Я лучше отнесу хлеб и груши маме.

– Почему же ты сама не ешь? – спросила госпожа де Розбур.

– Благодарю, сударыня, мне не хочется. Я здорова, у меня есть силы, пожалуйста, не беспокойтесь.

И с этими словами бедная худая девочка, едва державшаяся на ногах, хотела было нести корзинку, но пошатнулась и едва не упала.

– Дай-ка мне корзинку, дорогая, – вмешалась госпожа де Розбур, – я сама понесу ее. Где вы живете?

– Недалеко, сударыня, на опушке.

– Как зовут твою мать?

– В деревне ее прозвали Мадам Фрегат, но настоящее ее имя Франциска Леконт.

– Отчего же ее прозвали Мадам Фрегат?

– Потому что ее муж и мой папа – моряк.

– А где же твой отец? – оживилась госпожа де Розбур. – Он не с вами?

– Нет, сударыня, и оттого-то мы такие несчастные. Мой отец несколько лет назад ушел в море. Говорят, корабль его разбился, о нем нет ни слуху ни духу. Мама так тосковала, что заболела. Мы все продали, чтобы не умереть с голоду, и теперь уже нечего продавать. Что-то станется с матушкой! Если бы я могла спасти ее! – и девочка зарыдала.

Госпожа де Розбур была очень встревожена рассказом девочки.

– На каком корабле пошел твой отец? – спросила она дрожащим голосом. – Как звали капитана?

– Фрегат «Сивилла», капитан де Розбур.

Госпожа де Розбур вскрикнула и схватила за руку испуганную девочку.

– Мой муж!.. Его корабль! – повторяла она. – Бедняжка, ты осталась такой же сиротой, как и моя Маргарита. Твоя мать, как и я, оплакивает своего мужа как покойника, хотя, может быть, они живы. Веди же меня к ней, я хочу видеть ее, утешить ее.

И она прибавила шагу, держа за руку Люси (так звали девочку), госпожа де Флервиль и дети шли следом. Люси хорошенько не поняла, как госпожа де Розбур утешит ее мать, но чувствовала, что пришел конец их несчастьям. Она шла быстро, насколько позволяли ее ослабевшие силы.

Скоро они дошли до старой лачуги. Это был брошенный и полуразвалившийся шалаш дровосека. Крыша была вся в дырах, окон не было, дверь была так низка, что госпоже де Розбур пришлось, входя, наклониться. Внутри было так темно, что с трудом можно было разглядеть женщину в лохмотьях, которая лежала на куче мха. Здесь не было ни мебели, ни посуды, даже одежда не висела на стенах.

Госпожа де Розбур едва удержалась от слез при виде такой вопиющей бедности. Она подошла к бледной исхудалой женщине, которая с нетерпением ждала дочь с хлебом, купленным на вырученные за продажу старого платья деньги. Госпожа де Розбур поняла, что в настоящую минуту больше всего и мать, и дочь мучил голод, она подвела девочку, открыла корзинку и разделила между ними хлеб и груши, обе ели с жадностью. Госпожа де Розбур подождала, пока бедная женщина утолила голод, и потом рассказала, что она жена капитана «Сивиллы».

– Я позабочусь о вашем будущем, Франциска, – прибавила она, – не беспокойтесь ни на свой счет, ни на счет Люси. Вернувшись во Флервиль, я тотчас пришлю за вами телегу. Я прикажу найти для вас помещение и доставлю вам все необходимое для первого обзаведения. Через два часа вы уйдете из этой лачуги!

Госпожа де Розбур не дала времени Франциске и Люси опомниться от удивления, она быстро вышла, а за ней и остальные. По дороге в замок никто не проронил ни слова: госпожа де Розбур предалась печальным воспоминаниям, а госпожа де Флервиль и дети уважали ее чувства.

Подходя к деревне, госпожа де Розбур предложила госпоже де Флервиль пойти посмотреть домик, давно уже приготовленный для сдачи внаем, в котором могла бы поселиться Франциска. Госпожа де Флервиль охотно согласилась. Они подошли к маленькому, но чистенькому и заново отделанному домику. В домике было три комнаты, погреб и чердак, хорошенький садик и огород с плодовыми деревьями. Комнаты были чистенькие и светленькие, в одной, которая побольше, могла быть кухня и столовая, в другой – спальня Франциски с дочерью, а третью было легко переделать в чулан.

– Милый друг, – сказала госпожа де Розбур госпоже де Флервиль, – пока я буду договариваться с хозяином домика, будьте так добры, вернитесь в замок и пошлите телегу за Франциской. А на другой телеге велите отвезти мебель и необходимую утварь. Бедной женщине нужен покой, сегодня же надо уложить ее в хорошую постель, а потом я куплю ей все, что нужно.

Госпожа де Флервиль и дети тотчас отправились. Дети при помощи Лизы собрали все нужное для Франциски и Люси. Но у каждой девочки кроме того были свои представления о том, что необходимо больной, поэтому в тележку не уместилось и половины того, что они принесли.

Тут были столы, стулья, кресла, табуретки, подсвечники, кастрюльки, горшки, кофейники, чашки, стаканы, тарелки, графины, метелки, щетки, ковер, головка сахару, две огромных буханки хлеба, полный горшок говядины, крынка молока, горшок масла, корзинка яиц, две бутылки вина, всякие овощи, фрукты, колбасы, ветчина и тому подобное. Лиза, увидев такое количество ненужных вещей, расхохоталась. Маргарита и Соня на нее рассердились, а Камила и Мадлен покраснели от досады.

– Зачем вы, Лиза, смеетесь? – закричала Маргарита. – Нет ничего смешного в том, что мы хотим помочь бедной женщине.

– И вы думаете, что маменька пошлет такую бездну ненужных вещей? – продолжала смеяться няня.

– Тут нет ничего ненужного, – оскорбилась Соня.

– Для такого дома, как наш, да, – объяснила Лиза. – Но для бедной женщины, которой спать не на чем, к чему все это? Где она расставит всю эту мебель и как успеет всю ее перечистить? И когда она съест весь этот хлеб? Да он весь перечерствеет! Говядина сгниет, прежде чем она успеет съесть половину, то же и масло, и яйца, и овощи. Все испортится!

– Но вы сами, Лиза, приготовили тюфяки, подушки, простыни и одеяла! – заметила Камила.

– Еще бы! Ведь мадам Леконт с дочкой надо на чем-нибудь спать!.. А такая груда продуктов им не нужна!.. Постойте-ка, я все устрою.

И няня принялась сортировать принесенное девочками и командовать слугами.

– Жозеф, помогите-ка мне уложить вот эти вещи в телегу, надо отвезти их в белый домик, в деревню. Отлично… Теперь матрасы… так… Теперь узел с одеялами, простынями и подушками… Чудесно… Положите-ка в уголок хлеб, да вот этот горшочек с маслом, шесть яиц… Прекрасно… Ну, теперь горшок с супом… бутылку вина… свечи… подсвечник. Возьмите вон тот столик, два стакана, две тарелки… Хватит! Теперь везите все это в белый домик…

Глава XXI

Новоселье

– Маменька, позвольте нам пойти с Лизой в белый домик, чтобы там все расставить и приготовить. Мы подождем, пока приедет Люси со своей мамой, – попросила Камила.

– Ступайте! – кивнула госпожа де Флервиль. – Устройте там все хорошенько, это доброе дело. А мне надо написать несколько писем и приготовить кое-что для ваших завтрашних уроков. Вы мне потом расскажете, как обрадуются Франциска с дочерью.

– Маменька, – подала голос Мадлен, – а можно нам взять из нашего белья сорочку, юбку, платье, чулки, башмаки и платок для бедной Люси? Ведь она ходит в лохмотьях…

– Разумеется, Мадлен, тебе пришла в голову отличная мысль. Возьми и для Франциски все, что нужно, из моего белья да мое старое будничное платье. Им пригодится на первый раз, пока госпожа де Розбур не купит им, что нужно.

– Спасибо, маменька!

Госпожа де Флервиль нежно обняла Мадлен, которая побежала сказать об этом другим детям. Лиза связала в узел все эти вещи, и дети весело пошли в белый домик. Там уже была госпожа де Розбур, она смотрела, как разгружают телегу. Девочки помогали Лизе стлать постели и размещать вещи.

– Нужно принести дров, чтобы сварить суп, – заметила няня.

– И соли для супа! – добавила Камила.

– И ложки, чем есть, – многозначительно подняла палец Мадлен.

– И ножик, чтобы резать хлеб, – кивнула Соня.

– И соусник, и чашечки, чтобы положить масло и яйца, – не осталась в стороне и Маргарита.

– Пожалуйста, Лиза, сходите в деревню, купите, что надо, – попросила няню госпожа де Розбур.

– С большим удовольствием, сударыня. Подождите меня, дети, я вернусь через пять минут.

Дети стали накрывать на стол, который установили посреди кухни. Они поставили тарелки, стаканы, бутылку вина, положили хлеб. Лиза принесла все, что нужно, из деревни, захватив по своему усмотрению еще и сахару, чтобы прибавить в теплое питье для Франциски.

– Вот еще кружка для воды, – прибавила она, – мы о ней и позабыли.

Через несколько минут – Лиза тем временем развела огонь, разогрела суп и сделала яичницу – послышался стук колес. Приехала телега, бедная Франциска лежала в ней, положив голову на колени Люси. Госпожа де Розбур при помощи Лизы высадила ее из телеги. Больная была еще бледнее, еще слабее, чем несколько часов тому назад. У нее не было сил поблагодарить госпожу де Розбур, но ее взгляд выразил все, что она чувствовала.

Люси так беспокоилась о матери, что, входя, не посмотрела ни домик, ни комнаты. Но когда девочка увидела, что мать уложили на свежую, чистую постель, личико ее просветлело. Она подняла головку, стала осматриваться. Грусть и беспокойство исчезли без следа, она вспыхнула, радостные слезы потекли по лицу. Люси не могла ни слова выговорить от волнения, она бросилась на колени, схватила руки госпожи де Розбур и, рыдая, стала целовать их.

– Встань, милая, – сказала госпожа де Розбур, поднимая ее, – не меня следует благодарить, а Бога, который по милосердию своему дозволил мне встретить вас и облегчить вашу участь. Успокойся, не тревожь матушку, она, надеюсь, скоро отдохнет и поправится. Вот Лиза несет ей суп и стакан теплого вина с сахаром. И ты, милая, тоже хочешь кушать, сядь за стол и закуси.

Дети отвели Люси в другую комнату и стали угощать ее, между тем как Лиза и госпожа де Розбур кормили больную. Камила подала Люси супу, Мадлен – кусок говядины, Соня – яичницу, а Маргарита наливала вино и воду. Люси благодарила их, любовалась ими, называла их «милые мои благодетельницы», что очень нравилось Маргарите.

Когда Люси закусила, дети бросились одевать ее. Они чуть не разорвали в клочки ее старое платье – так спешили принарядить новую подругу. Люси поневоле вскрикивала: одна из девочек снимала старый чепчик и нечаянно задевала за волосы, другая, торопясь, колола ее булавкой, третья щипала, поправляя рукавчики, четвертая чуть не душила, надевая на нее новый чепчик. Наконец Люси была одета как следует, и дети повели ее показать матери. Франциска всплеснула руками и долго любовалась на свою дочь.

– Милые барышни, – сказала она слабым голосом, – да наградит вас Господь за все ваши благодеяния, за вашу доброту, за мое теперешнее счастье. Люси, подойди ко мне, дай посмотреть на тебя, дай дотронуться до тебя. Ах, если бы отец мог теперь тебя видеть!

Она упала на подушки, закрыла лицо руками и заплакала. Госпожа де Розбур взяла ее за руки и принялась нежно утешать.

– Все, что посылает нам Господь, все это для нашего же счастья, Франциска. Подумайте, если бы злая мельничиха не прогнала вашу Люси, то дети не услышали бы ее рыданий, я не расспрашивала бы ее и не знала бы о вашей печальной участи. И так во всем: Господь посылает нам и счастье, и горе, будем же с благодарностью все принимать и верить, что все делается для нашего же блага…

Эти слова успокоили Франциску, она вытерла слезы и стала радоваться тому, что теперь она живет в хорошеньком домике, лежит на мягкой, свежей постели, и ей незачем беспокоиться, что обе они с Люси умрут с голоду.

– Завтра, Франциска, – сказала госпожа де Розбур, – я пойду и куплю мебель, одежду и все, что нужно для вашего хозяйства. Я и дети будем часто навещать вас. Если вам что понадобится, скажите мне. А пока вот двадцать франков, купите себе дров, свечей, говядины, хлеба. Когда вы поправитесь, я найду вам работу, не беспокойтесь ни о чем, кушайте, спите, выздоравливайте и молите Бога, чтобы наши мужья вернулись.

С этими словами госпожа де Розбур позвала детей, которые простились с Люси и обещали ей прийти завтра, и направилась в замок.

Госпожа де Флервиль заждалась их, потому что время обеда давно миновало, и уже хотела было идти отыскивать их. Дети рассказали, как радовались Люси с матерью, как они благодарили, как добра госпожа де Розбур. Они проговорили об этом целый вечер, ложась спать, о том же говорили с Лизой, говорили еще в постельках, видели во сне Люси и, проснувшись поутру, первым делом решили идти в белый домик.

Госпожа де Розбур давно уже уехала покупать мебель и прочее, дети пошли на новоселье с госпожой де Флервиль. Франциска встала с постели, ей было гораздо лучше, Люси попросила у соседней девочки метлу и не только вымела в комнатах, но и перед домом. Постели были опрятно заправлены, дрова куплены и в порядке сложены в погребе, стол и стулья вытерты. Все было чисто и опрятно.

Франциска и Люси с восторгом осматривали свое новое жилище. Госпожа де Флервиль принесла им кое-что к завтраку, Люси принялась готовить. Дети вызвались помогать ей.

– Благодарствуйте, милые барышни, я и одна управлюсь, не пачкайте ваши нежные ручки, – говорила Люси.

– А ты сумеешь сделать яичницу, суп? – поинтересовалась Маргарита.

– Конечно! Как не суметь! Я и потруднее что сделаю, только было бы из чего. Когда мама работала, я сама занималась хозяйством.

Госпожа де Флервиль и дети вернулись в замок, чтобы заняться уроками, которых вчера почти не было. Госпожа де Розбур приехала в полдень, она попросила в последний раз избавить детей от уроков, чтобы все устроить в белом домике. Лиза взялась помогать, и после завтрака все отправились к Франциске, дети прыгали всю дорогу.

Мать и дочь Леконт были в восторге от покупок. Мебель, посуда, белье, платье – все было куплено. Довольно долго все это расставляли и укладывали. Сбегали за плотником, чтобы он устроил полки, вбил крючки и гвозди. По десять раз переставляли кастрюли, навешивали зеркала. Мебель порядком постранствовала по комнатам, пока было найдено удобное для нее место, дети советовали, кричали, перетаскивали, смеялись.

Провозились до самого обеда. Никогда Люси не была так счастлива, она не помнила себя от радости. Несколько раз она падала на колени и кричала:

– Господи, благодарю тебя! Благодарствуйте, милые барыни! Спасибо вам, милые барышни, огромное спасибо!

Дети, видя радость Франциски и Люси, тоже радовались и вкушали сладость благодеяния. Соня обещала быть милосердной и раздавать все свои карманные деньги бедным.

День закончился отличным обедом на новоселье у Франциски, куда госпожа де Флервиль велела принести кушанья. Обедали вместе за новым столом, с новой посудой и столовым бельем. Лиза обедала вместе со всеми. Камила и Мадлен посадили ее между собой и весь обед подкладывали ей кушанья. За обедом был суп, жареная баранина, фрикасе[15] из курицы, салат и торт с персиками. Люси облизывала пальчики.

После обеда дамы ушли домой, а Лиза с детьми осталась, чтобы помочь Люси перемыть и перетереть посуду и поставить все на место.

Когда все было убрано и остаток от обеда спрятан в шкаф, Лиза и дети пошли домой. Люси уложила мать в постель и сама, усталая от радости и счастья, скоро уснула.

Глава XXII

Соня хочет сделать доброе дело

На Соню произвел сильное впечатление случай с Франциской и Люси, она почувствовала, как приятно делать добро людям. Ни ее мачеха, никто из живших с нею никогда не помогали бедным, девочка прежде не знала, что такое милосердие. Она обладала большим состоянием и теперь мечтала, что, когда вырастет, будет много помогать бедным.

Соня размышляла, где бы найти другую Люси и другую Франциску. Однажды мадам Лефруа, славная женщина, с которой Соня любила поговорить, сказала ей:

– Ах, барышня, много есть бедных, про которых вы и не знаете! Да вот за лесом живет славная старушка, а как бедна! У нее иногда и кусочка хлеба нет на обед.

– А где она живет? Как ее зовут? – заинтересовалась Соня.

– Она живет в домике на конце деревни, а зовут ее мадам Тутэн. Бедная старушка, маленькая такая, с восьмилетнего ребенка, а руки у нее длинные, как у мужчины. Ей восемьдесят два года, она еще держится прямо, не хуже меня, работает, сколько может, да только стара уже, силы нет. Спит она на печи, на подстилке из папоротника, а ест только хлеб и сыр, да и то, когда случится.

– Как бы мне хотелось ее видеть! – загорелась Соня. – Это далеко отсюда?

– Нет, барышня, недалеко, с полчаса ходьбы. Вместо прогулки можно сходить.

Девочка ничего не сказала, но стала раздумывать, как бы сходить к старушке. Ей хотелось сделать доброе дело одной, без чужой помощи, никому не говоря, разве что Маргарите, с которой она была особенно дружна. Соня знала, что Камила и Мадлен никогда ничего не делают без позволения матери, и потому могут помешать ей идти одной, без няни. Девочка решила, что только одной Маргарите можно рассказать про бедную старушку и предложить ей пойти вместе, чтобы помочь бедняжке.

– Отлично, – тут же согласилась Маргарита, выслушав старшую подругу. – Пойдем сейчас же, если маменька позволит. И возьмем с собой Камилу, Мадлен и Лизу.

– Нет, Маргарита, – покачала головой Соня, – никому не нужно об этом говорить. Лучше пойдем одни и сами отдадим мадам Тутэн все наши карманные деньги. У меня в кошельке три франка двадцать сантимов[16], а у тебя сколько?

– Два франка сорок пять сантимов. Вполне достаточно. Но почему лучше скрыть это от остальных?

– Потому что твоя мама всегда говорит, что не следует хвалиться добрым делом, надо творить его тайно. Стало быть, лучше помочь старушке потихоньку.

– Все-таки, я думаю, хоть маменьке надо сказать, – сомневалась Маргарита.

– Вовсе не надо! Если ты скажешь маменьке, они все пойдут с нами, все дадут старушке денег, а мы тогда что? Нам придется только стоять да слушать, как тогда в лачуге у Франциски и Люси. Что мы там сделали доброго? Ничего. Твоя мама и говорила, и давала.

– Мне кажется, мы еще очень малы, чтобы идти одним в лес, – упрямилась Маргарита.

– Очень малы! – фыркнула Соня. – Тебе шесть лет, а мне восемь, и мы не можем пойти без взрослых или няни? Да я далеко ходила, когда мне было всего пять лет!

Маргарита все еще не решалась.

– Я вижу, ты просто трусишь, – презрительно произнесла Соня. – Ты и десяти шагов ступить не смеешь без маменьки. Ты, верно, боишься, что тебя волк съест?

– Вовсе нет, – возмутилась задетая за живое Маргарита, – я совсем не так глупа, как ты думаешь, и знаю, что в нашем лесу волков нет. Я не боюсь и докажу тебе это. Идем!

– Наконец-то! Пойдем скорее, мы меньше чем через час вернемся домой.

И девочки пустились в путь, не подозревая, каким ужасам и опасностям подвергаются. Они шли быстро и молча. Маргариту мучила совесть, она понимала, что делать этого не следует, и несколько сожалела, что послушалась Соню. Соня тоже не была спокойна, ей припомнились возражения Маргариты, и она боялась, что подбила подругу на дурное. «Нас журить будут», – думала она. И тем не менее продолжала идти. Прошел час, как они вышли, а домика бедной старушки все еще не было видно.

– Ты хорошо знаешь дорогу? – несколько беспокойно спросила Маргарита.

– Еще бы! Садовница мне подробно рассказала, – уверенно отозвалась Соня, хотя в ее сердце начинали закрадываться сомнения.

– Скоро мы придем?

– Не позже как через десять минут.

Девочки пошли дальше молча. Казалось, лесу не будет конца, не было видно ни дома, ни деревни, только бесчисленные деревья окружали их.

– Я устала! – пожаловалась Маргарита.

– Я тоже, – сказала Соня.

– Мы уже давно вышли.

Соня не ответила, она была слишком взволнована и не могла скрыть своего ужаса.

– Не вернуться ли нам домой? – спросила Маргарита.

– Да, вернемся.

– Что с тобой, Соня? Ты плачешь?

– Мы заблудились, – расплакалась Соня, – я не знаю, куда идти!

– Заблудились! – с ужасом повторила Маргарита. – Господи! Что с нами будет?

– Я, верно, не по той дороге пошла, – оправдывалась Соня, – на перекрестке мы не туда повернули, я теперь не знаю, куда идти.

Маргарита, видя отчаяние Сони, старалась успокоить ее, в то же время успокаивая и себя.

– Полно, Соня, мы найдем дорогу, пойдем назад, как шли. Мы уже давно из дому, маменька и госпожа де Флервиль наверняка беспокоятся, я уверена, Камила с Мадлен всюду нас ищут.

Соня вытерла глаза и последовала совету Маргариты. Они пошли назад по прежней дороге и через некоторое время достигли перекрестка. Тут девочки остановились.

– По какой дороге идти? – спросила Маргарита.

– Не знаю, все одинаковые.

– Постарайся припомнить, по какой мы шли сюда.

Соня смотрела на дороги, стараясь припомнить, и ничего не припоминала.

– Кажется, – сказала она, – по той, на которой мох растет.

– Да на двух мох растет, но мне кажется, по той, где мы шли, мха не было.

– Как не было? Его даже много было.

– Я помню – всю дорогу было пыльно.

– Вовсе нет, ты не смотрела под ноги. Повернем налево, через полчаса будем дома.

Маргарита пошла за Соней, обе шли молча, обеих одолевали самые мрачные думы. Через час Маргарита остановилась:

– Лесу конца не видно, я устала.

– Я тоже, ноги ужасно болят, – отозвалась Соня.

– Посидим немного, я не могу идти.

Девочки присели у дороги, Маргарита тихонько плакала, думая, что Соня не заметит этого, – она боялась огорчить подругу, потому что Соня подучила ее идти и теперь сама печалится. Соня была в отчаянии, она чувствовала, как дурно поступила, соблазнив Маргариту идти так далеко в незнакомый лес.

Они долго молчали, наконец Маргарита вытерла глазки и предложила продолжить путь. Соня с трудом поднялась. Незадачливые путешественницы пошли тихонько, усталость увеличивалась ежеминутно, беспокойство возрастало. Начинало темнеть, они боялись, что придется заночевать в лесу, голод и жажда мучили их.

– Милая Маргарита, – сказала Соня, – прости меня, я уговорила тебя идти. Спасибо, что не упрекаешь меня.

– За что я стану упрекать тебя, Соня? – вздохнула Маргарита. – Я вижу, что тебе не легче моего. Что будет с нами, если придется ночевать в лесу?

– Этого быть не может, Маргариточка, дома теперь беспокоятся и послали искать нас.

– Если б напиться где-нибудь. У меня в горле пересохло.

– Слышишь, точно ручеек журчит в лесу?

– Кажется, что так. Пойдем посмотрим!

Шагов через сто, с трудом продравшись сквозь кусты и терновник и оцарапав себе руки и ноги, они ясно услышали журчание ручья. Узкий, но глубокий, он тек вровень с берегами, а потому девочкам нетрудно было напиться, став на колени. Они заодно вымыли лица и руки, вытерлись передниками и уселись на берегу ручья. Солнце зашло, ужас бедных девочек возрастал с наступлением темноты. Они уже не скрывали слез друг от друга, и обе рыдали, обнявшись.

Все было тихо, никто не звал их, может быть, так далеко их и не искали.

– Надо попробовать вернуться на дорогу, – сказала Соня, – может быть, попадется прохожий, он доведет нас. А потом там не так сыро, как здесь, у ручья.

– Опять оцарапаемся, – покачала головой Маргарита.

– Надо, однако, попытаться. Не оставаться же нам здесь.

Маргарита вздохнула, встала и пошла за Соней, которая старалась выбирать дорогу поудобнее. Брели они долго, но наконец вышли на дорогу. Окончательно стемнело, дороги совсем не стало видно, и девочки решили ждать до утра.

Около часу просидели они под деревом, когда послышался легкий шорох: казалось, зверь крадется по лесу. Неподвижные от ужаса, дети не смели дышать, шорох приближался. Вдруг Маргарита почувствовала на шее чье-то теплое дыхание, она вскрикнула, Соня закричала еще сильнее. Девочки услышали треск ветвей и увидели, как какое-то большое животное побежало в лес. Полумертвые от страха, они прижались друг к дружке, не смея ни слова сказать, ни пошевелиться, и оставались так, пока не раздался еще более сильный шум.

Ветви захрустели, послышались хрюканье и тяжелое дыхание, ему отвечали хрюканья послабее. Этот шум близился из лесу к дороге. Соня и Маргарита в страхе бросились бежать и наткнулись на дерево, ветви которого почти доходили до земли. От испуга они забрались на дерево, благодаря Бога за то, что тот так кстати поставил на их пути средство спасения. Девочки и в самом деле подвергались смертельной опасности: совсем рядом прошла кабаниха с семью или восемью поросятами. Попадись они ей на дороге, досталось бы им от клыков разъяренной мамаши!

У Сони и Маргариты со страху зуб на зуб не попадал, они так дрожали, что с трудом держались на дереве. Кабаниха ушла, и все стихло, когда вдруг послышался стук колес. Чем ближе подъезжала повозка, тем бодрее становились дети. Наконец ясно послышался топот, затем посвистывание. Телега была близко, вместе с ней пришла надежда на спасение.

– Помогите! Помогите! – закричали девочки.

Телега остановилась, проезжий, казалось, прислушивался.

– Помогите! Спасите!

– Кто это зовет на помощь? – изумлению проезжего не было предела. – Никого не видно, темно, как в аду… Эй, кто там зовет?

– Это мы, мы, спасите нас, пожалуйста, мы заблудились в лесу.

– Э, голоса-то детские! Где вы, крошки? Кто вы такие?

– Я Соня.

– А я Маргарита!

– А где вы прячетесь? Как же я вас спасу, если не вижу? – крутил головой проезжий.

– Мы на дереве, не можем слезть.

Мужчина поднял голову:

– И правда! Небось, напугались, детки! Не шевелитесь, я сейчас сниму вас.

И неожиданный спаситель полез на дерево:

– Я сперва одну спущу вниз, а потом опять влезу. Сколько всех вас в гнездышке?

– Две!

– Хорошо, тогда живо справимся. Пусть вторая подождет, пока я первую отнесу в тележку.

Проезжий человек сначала спустился, держа Маргариту на руках, посадил ее в тележку и полез на дерево за Соней, снял и усадил возле Маргариты. Потом сел сам, стегнул лошадку, и она побежала рысцой.

– Так куда же вас везти, птенчики? Где вы живете, и как, ради всех святых, вы очутились тут одни?

– Мы живем в замке де Флервиль, мы заблудились в лесу, шли помочь бедной мадам Тутэн, – объяснила Соня.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

Данный конспект лекций представляет собой сжатый курс современных представлений об инфекционных забо...
Два боевых друга, капитан Неверов и старлей Макеев, плечом к плечу гоняли духов по Афгану. Казалось ...
Времена изменились. «По понятиям» теперь живут лишь «ты, да я, да мы с тобой». Беспредельщики всех м...
Эльф, гном, огр и штатный маг – лучшая диверсионная группа Десятой Ударной армии под командованием м...
В этом странном и страшном мире господствуют Многоликие – свирепые оборотни, а обычные люди считаютс...
Дача, где жил легендарный сыщик, полковник в отставке Матвеич, стояла на берегу большого Белого озер...